Текст книги "Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК"

Однако эту эйфорию разделяли не все. Хотя В.В.Шульгин лично сыграл немалую роль в отстранении Николая II от власти, приняв у него акт отречения от престола, его отношение к людям, восторженно выкрикивавшим революционные лозунги, было резко отрицательным. Шульгин с отвращением писал, как "черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу… Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди… Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица… Но сколько их не было – у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное… Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя".

Совершенно очевидно, что полярные противоречия по отношению к революции не могла не породить в скором времени кровопролитные столкновения между носителями этих настроений. Между тем революционная эйфория проявлялась в выдвижении требований о немедленном решении всех насущных проблем и даже таких, о которых люди прежде и не смели мечтать. Питирим Сорокин писал, что рабочие и солдаты, которые в первые часы революции несли транспаранты с лозунгами: "Крестьяне к плугу, рабочие к станку, солдаты в окопы!", быстро забыли об этих словах. "Рабочие… на самом деле отказывались от работы и проводили большую часть времени на политических митингах. Они требовали восьмичасового рабочего дня, а нередко – и шестичасового. Солдаты, явно готовые к сражениям вчера, отказывались выполнять приказ под предлогом, что для защиты революции Петроград нуждается в их помощи. Именно в эти дни поступала информация о крестьянских захватах частных усадеб, грабежах и поджогах. На улицах нередко можно было встретить пьяных людей, непристойно ругающихся и горланящих: "Да здравствует свобода! Раз свобода, то все дозволено!". Свобода оборачивалась смутой и баламуты подняли голову.

Одновременно повсюду свергались представители старой власти. А.Ф.Керенский вспоминал: "Непопулярные чиновные лица были буквально сметены со своих постов, а многие из них – убиты или ранены. Рабочие на заводах, прекратив работу, принялись устранять неугодных им управляющих и инженеров, вывозя их в тачках за пределы предприятий". Повсюду возникали новые органы власти. Нередко правомочность и компетентность новых руководителей были весьма сомнительными, а круг решаемых ими вопросов – крайне неопределенным.

5 марта 1917 года в Юзовке избрали Совет рабочих депутатов. На заседании избранного Совета председателем избрали рабочего-печатника Косенко, который объявил, что он является "независимым" социал-демократом, не примыкающим ни к меньшевикам, ни к большевикам. Его заместителем был избран большевик Б.Кошерович (Л.М.Каганович). Из этого видно, что хотя позиции большевиков в Юзовке были достаточно крепкими, они еще не могли встать во главе Юзовского Совета.

Писатель Артем Веселый в своем романе "Россия, кровью умытая", так характеризовал положение на Донбассе в первой половине 1917 года: "Февральская революция блеснула над Донбассом, как далекая заря. Шахтеры на свою беду плохо разбирались в политических тонкостях. На митингах – проклятия и зубовный скрежет, обольстительные призывы и горы обещаний. Первые выборы дали меньшевикам и эсерам победу – они возглавили городские думы и рудничные советы, засели в профсоюзах".

29 мая 1917 года Хрущев был единогласно избран председателем Совета Рутченковского рудника. Если здесь выборы шли так же, как они, по словам Артема Веселого, проходили в большей части Донбасса, то Хрущев мог быть либо эсером, либо меньшевиком, либо их сторонником. Однако точно о его принадлежности к этим партиям неизвестно. Известно лишь то, что в большевистской партии он тогда не состоял. В то же время то обстоятельство, что Хрущев был избран в то время на руководящую должность, показывает, что он хорошо "вписывался" в революционную атмосферу бурного 1917 года. Волна стихийного бунтарства против старого строя, на гребне которой поднимались нередко говоруны и смутьяны, вынесла вверх и Хрущева. Возможно, что причиной его возвышения стала его склонность идти туда, где он может узнать много нового, кипят страсти, а он сам может завладеть внимание слушателей горячими речами, содержавшими призывы к разрушению старых порядков, и быстрому установлению царства всеобщей свободы и справедливости.

Возможно, что избрание Хрущева председателем Совета объяснялось не только симпатиями людей к этому энергичному и общительному молодому человеку, умевшему произнести пламенную речь с призывами защищать свободу революционного народа, но и теми же причинами, по которым председателем Юзовского Совета избрали "независимого" Косенко. Возможно, что Хрущев принадлежал ни к какой партии, а потому был удобной, компромиссной фигурой. Не исключено, что это первое избрание на руководящую должность заставило Хрущева впервые сравнить себя с Пиней. Как и этот герой рассказа Винниченко, Хрущев не принадлежал ни к одной из революционных партий и именно поэтому его, "нейтрального" человека избрали руководителем. Хрущев мог удивляться тому, что он – человек, все время стоявший далеко от политической активности и озабоченный главным образом своей работой и своим домом,

Очевидно, что ни Хрущев, ни те, кто его выбирал, не сомневались в том, что 23-летний слесарь с двух или трехклассным образованием и без какого-либо опыта управленческой работы сможет справиться с обязанностями главы руководителя местной администрации. Так же никто не сомневался и в способностях сапожника Кагановича стать заместителем поселковой администрации в Юзовке, хотя ему исполнилось лишь 21 год, он также не имел опыта управления, а его образование ограничивалось учебой в хедере и двухклассной общеобразовательной русской школе. Но в это время было обычным назначение на административные посты молодых людей, не имевших достаточного образования и никогда прежде не занимавшихся управлением.

Впрочем, проблемы, с которыми столкнулись молодые руководители новых органов власти, были столь необычны и сложны, что с ними вряд ли бы справились и значительно более образованные и опытные лица. Рост цен, спекуляция самыми необходимыми товарами, начавшиеся с первых же дней мировой войны, быстро усилились после начала Февральской революции. По мере же того, как страна пыталась в считанные дни решить вековые социальные, политические и национальные вопросы, экономические трудности стали нарастать как снежный ком. Слом старой машины управления не привел к замене ее более эффективной. Возглавляя Совет рудника, Никита Хрущев являлся не столько руководителем местного самоуправления, сколько посредником в непрекращавшемся противостоянии между рабочими и предпринимателями.

По словам Артема Веселого, выборы в городские и рудничные Советы не привели к победе шахтеров: "Чумазая сила опять была загнана под землю. Социалисты приступили к мирному сотрудничеству с промышленниками. Пока им удавалось выторговать у хозяина копейку прибавки, хлеб дорожал на пятак. Владельцы отсиживались в своих особняках. Конторщики по-прежнему обжуливали горняка при расчетах. Управители мозолили глаза, раскатываясь на заводских рысаках. Подтертое и разболтанное за войну оборудование предприятий не сменялось, а нормы выработки беспрерывно повышались. Наконец терпенье горняков лопнуло. Зашумели забастовки. Промышленники в ответ закрыли до трехсот рудников. Десятки тысяч безработных с лютой злобой в сердцах и с пустыми котомками за плечами побрели из Донбасса на все стороны".

Тем временем общественно-политический кризис в стране продолжал углубляться. Влияние большевиков на Донбассе росло. В июне, по примеру Петрограда, в городах и поселках Донбасса прошли массовые демонстрации рабочих под большевистскими лозунгами. Осенью 1917 года по всему Донбассу прокатились стачки, которыми часто руководили большевики. К этому времени большевики возглавили большинство Советов на Донбассе.

В начале сентября 1917 года после ввода на донецкие рудники казаков, с помощью которых хозяева рассчитывали навести порядок и заставить рабочих регулярно работать, большевики стали готовить всеобщую забастовку. Эти мероприятия переросли в подготовку большевистского восстания в Донбассе. Были приведены в боевую готовность отряды Красной гвардии, которые стали охранять предприятия и собрания рабочих. Большевистская организация на Донбассе разработала специальную инструкцию, которая предусматривала занятие боевыми дружинами телеграфа и телефона, охрану всех надшахтных зданий, рудников и заводов. Не будучи большевиком, Хрущев не принимал участие в этой подготовке, которая проходила в обстановке секретности.

В первые же дни после 25 октября 1917 года в городах и поселках Донбасса была провозглашена Советская власть. Известно, что Хрущев в декабре 1917 года был избран председателем местного профсоюза металлистов горнорудной промышленности. С одной стороны, ясно, что Хрущев не вступил в конфликт с новой властью. С другой стороны, известно, что в это время профсоюзами руководили не только большевики, но и представители других левых партий, а также беспартийные. Не исключено, что избрание Хрущева профсоюзным руководителям отвечало настроениям тех, кто видел в нем удобную, "нейтральную" фигуру.

Тем временем в соответствии с "универсалом", принятым 7 (20) ноября 1917 года в Киеве Центральной Радой, Донбасс был объявлен частью независимой "Украинской Народной республикой". В ответ Советы Донбасса объявили в декабре 1917 года Раду "врагом трудящихся Украины и России". Собравшийся в начале декабря в Харькове областной съезд Советов Донбасса объявил своих делегатов, а также представителей 49 Советов Украины 1-м Всеукраинским съездом Советов. Однако Германия и ее союзники поспешили признать Центральную Раду.

Опасаясь, что мир с Германией будет сделан ценой уступки Украины, большевики Донбасса выступали за прекращение мирных переговоров в Бресте и поддерживали лозунг "революционной войны", выдвинутый "левыми коммунистами" во главе с Н.И.Бухариным. Лишь упорные усилия сторонников Ленина во главе с членом ЦК РСДРП(б) Артемом (Ф.А.Сергеевым) переломили эти настроения. Для оказания отпора австро-германской интервенции 12 февраля 1918 года была создана Советская Донецко-Криворожская республика, которая вышла из состава Украины. Во главе правительства этой республики встал большевистской партии Артем (Ф.А.Сергеев). (Будучи, как и Хрущев, выходцем из крестьян Курской губернии, Артем был на 11 лет его старше и принадлежал к другому поколению революционеров. Он обладал более высоким образованием и неизмеримо бОльшим опытом политической работы. До своего первого ареста он учился в МВТУ, неоднократно сидел в тюрьмах, отбывал ссылку, эмигрировал в Австралию, где работал в течение пяти лет, одновременно издавая там русскую социал-демократическую газету "Русское эхо".).

Несмотря на попытки спешно сформированных 5 дивизий Донецко-Криворожской республики дать отпор немецким интервентам, к началу мая Криворожье, а затем и Донбасс оказались в руках немцев. Правда, до этого Донбасс на некоторое время оказался в руках казаков Каледина.

К этому времени на Донбассе, по словам Артема Веселого, "рабочие казармы и землянки наполовину опустели – дОма оставались бабы да кошки. Работа на рудниках замерла. Сезонные шахтеры разошлись по деревням ковырять землю; другие утекли к Махно; иные пристали к красным отрядам Сиверса, Жлобы, Антонова-Овсеенко; немало чумазых увели за собой под Царицин Артем и Ворошилов".

Незадолго до начала немецкой оккупации Н.С.Хрущев вместе с семьей уехал из Донбасса. Возможно, что руководитель Совета на руднике и местного профсоюза Хрущев не чувствовал бы себя в безопасности, если бы он остался в оккупированном Донбассе. В то же время скорее всего Хрущев принадлежал к тем, кто "сочувствовал" Советской власти, но сражаться за эту власть он тогда не собирался. Его "сочувствие" Советской власти не мешало ему думать прежде всего о том, как уцелеть самому и спасти свою семью. Он покинул общественные посты, на которые был избран, вернулся в родную Калиновку и поселился там. "Пиня"-Хрущев возможно не без овольствия вернулся к своим домашним делам.

К этому времени в Калиновке помещичья земля была разделена, а помещичья усадьба – разорена. Позже, сокрушаясь по поводу разорения помещичьей усадьбы, Хрущев говорил: "Понимаю, конечно, сколько ненависти накопилось у крестьян, сколько пота они там пролили, сколько крови высосали у них помещики, сколько спин высекли кнутами и розгами. Однако взрыв гнева смел не только тех, которые пороли, но и то, что крестьяне сами создали, и чем раньше владел их деспот. Богатства, созданные их руками, могли бы служить людям. Но понимания дел не было проявлено, и по всей России все было сметено. Нового такого крестьяне не построили. Зато власть обрел трудовой народ".

Хрущев прибыл в Калиновку в разгар бурных событий в этом селе. Деревенские бедняки Калиновки создавали свой комитет сельской бедноты (комбед). Молодой Никита Хрущев, поработавший почти 10 лет в Донбассе и ставший там слесарем, а в последние месяцы возглавлявший поселковый Совет и местный профсоюз, оказался наиболее подходящим кандидатом на пост руководителя комбеда. К концу 1918 года на территории РСФСР было более 100 тысяч сельских и волостных комбедов. Объединяя сельскую бедноту, комбеды служили противовесом богатым и средним крестьянам в Советах и являлись главной опорой большевиков в деревне.

Однако уже в конце 1918 года Хрущев покинул родное село, оставив там жену Ефросинью с детьми, так как был мобилизован в Красную армию. Нам не известно, напоминали ли проводы Хрущева в армию сцены, которая была описана в известной песне на слова Демьяна Бедного: шел ли Хрущев "поневоле" или "с охотой", стенали ли его родные и близкие, возражал ли он "ротозеям", которые не желали его ухода в армию и не думали при этом о судьбах России.

Не исключено, что Хрущев, только что осев в родной Калиновке со своей семьей, не испытывал горячего желания бросить дом и семью и стать участником Гражданской войны. Однако, как это постоянно бывало в переломные моменты его судьбы, его захватила новая жизнь. Известно, что уже в 1918 году после зачисления в Красную Армию Хрущев вступил в РКП(б), а, стало быть, стал активным бойцом вооруженных сил, сражавшихся за победу Советской власти.

Как ни странно, Хрущев почти не оставил воспоминаний о своем участии в одном из наиболее драматичных событий в российской истории – Гражданской войне 1918-1920 годов. Лишь по отдельным его рассказам можно понять, что в ходе боевых действий он дошел с частями Красной Армии до Кубани, а затем принял участие в "советизации" Грузии в 1921 году. (За это Сталин шутливо называл его "оккупантом"). По сведениям, которыми располагал В.Н.Шевелев, Хрущев "в годы Гражданской войны… принимает активное участие в военных действиях. Хрущев был комиссаром батальона, а затем – инструктором политотдела армии". У.Таубмэн же полагает, что Хрущев в активных боевых действиях не участвовал, а состоял в строительном батальоне. Но каким бы ни был скромным вклад Хрущева в боевые действия Красной армии, нет сомнения в том, что почти с самого начала Гражданской войны он был ее непосредственным участником.

Братоубийственная война расколола страну на два противоборствующих лагеря и многомиллионную инертную массу, которая металась между этими полюсами притяжения. Классовое противостояние и национальная вражда, порождавшие беспощадные расправы с мирным населением, хозяйственный развал, вызвавший массовый голод и эпидемии, военные действия во всех концах распавшейся на части страны, общий хаос и анархия, сопровождавшиеся разгулом бандитизма толкали власти противоборствующих сторон к применению насилия и устрашения как основных способов управления. Принудительные реквизиции, массовые мобилизации мирного населения на фронт или трудовые работы были обычными. Страдания населения, лишенного пропитания, лекарств, социальной защиты, усугублялись террором красных и белых властей, "черных" анархистских и "зеленых" бандформирований.

Одержав победу в кровавой Гражданской войне, Советская власть доказала не только то, что она являлась наиболее боеспособной, наиболее организованной силой. Советская власть сумела предложить большинству населения страны более привлекательную альтернативу, чем белое движение и национал-сепаратистские силы. Большевики демонстрировали свою приверженность принципам социальной справедливости, лозунгам "Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим!", хотя и проводя суровую политику "военного коммунизма". Их оппоненты также прибегали к жестким методам управления, но они до последних дней Гражданской войны не смогли предложить никакой убедительной программы для преодоления социального неравенства и решения других отчаянных проблем России. Лозунг белых "Россия – великая, единая, неделимая" на практике оборачивался лишь восстановлением дореволюционных порядков, которые были решительно отвергнуты большинством населения в 1917 году.

Присоединившись к Красной Армии, Хрущев к концу 1920 года оказался в стане победителей. Гражданская война востребовала его энергию, предприимчивость, умение общаться с людьми. Ведь даже для того, чтобы подобрать нужных людей, достать материалы для строительного батальона, организовать его работу, обеспечить в нем дисциплину и хотя бы физическое выживание сотен людей в условиях всеобщего хаоса, надо было проявлять недюжинную активность, смекалку, умение управлять людьми. Нет сомнений в том, что победа в Гражданской войне была во многом достигнута благодаря энергии и энтузиазму таких красноармейцев и коммунистов, как Хрущев, даже если они и случайно присоединились к защитникам советского строя.

Возможно, что в обстановке Гражданской войне даже импульсивность Хрущева приносила больше пользы для "красного дела", чем вреда, так как в то время требовалась необыкновенная быстрота в принятии решений и их неординарность. Ошибки же, которые мог совершать Хрущев, вряд ли слишком выделялись на фоне неудачных действий многих других красных командиров. Как и у Хрущева, у них, как правило, не было большого опыта управленческой работы. Они не сильно отличались от Хрущева и по уровню боевой и общеобразовательной подготовки. Выборочное исследование 1920 года показало, что лишь 5% членов партии имели высшее образование, 8% – среднее, 3% были неграмотными, а остальные – "низшее, домашнее, тюремное". (Правда, уровень образования членов партии был выше среднероссийского. К этому времени лишь 1% населения России имел образование выше начального, а свыше четверти населения были неграмотными.)

Впрочем, Хрущев не обладал и "тюремным" образованием, которое имели многие коммунисты, вступившие в партию до 1917 года. Находясь в тюрьмах и ссылках, многие революционеры России, усиленно занимались самообразованием под руководством хорошо образованных марксистов. Такая же учеба велась и в различных марксистских кружках в революционном подполье. С одной стороны, такая учеба зачастую убеждала в том, что в сочинениях Маркса и Энгельса содержатся ответы на все вопросы окружающей жизни. А поэтому, решая различные политические проблемы, начинающие марксисты прибегали не столько к объективному анализу реальности, сколько к поиску цитат из Маркса, Энгельса и их последователей и подгонке фактов под марксистские изречения. Догматическое отношение к марксизму порождало также стремление внедрить в жизнь чисто теоретические схемы, игнорируя общественную реальность, возможности и желания людей. Революционная же направленность марксистского учения нередко истолковывалась для оправдания откровенно нигилистического отношения ко всемирному культурному наследию.

С другой стороны, изучение марксистской теории, которая, по словам Ленина, сводилась к трем составным частям (философской, экономической и политической) и имела три источника (германскую философию, английскую политэкономию и французскую политическую науку), невольно расширяла у учеников марксизма кругозор и помогала им овладевать умением глубоко анализировать реальность. Они учились находить "рациональные зерна" в сочинениях Гегеля и Фейербаха, знакомились с идеями Адама Смита и Давида Рикардо, узнавали об истории революционных движений Западной Европы. Изучая в подпольных кружках, тюрьмах и ссылках "Капитал" Маркса, "Анти-Дюринг" Энгельса, полемику между Каутским и Бернштейном, следя за теоретическими спорами между большевиками и меньшевиками, революционеры приобщались к теоретическому мышлению, учились осмысливать действительность на основе широкого исторического опыта общественного развития, осваивали основы диалектического подхода к реальности. Они старались оценивать то или иное явление в историческом контексте, оценивать его в связи с экономическими, социальными, этно-культурными процессами. Они пытались оперировать абстрактными категориями для обозначения конкретных событий, классифицировать их, обнаруживать закономерности в кажущемся хаосе общественных явлений.

Даже не освоив всю сумму знаний, заключенную в учении Маркса – Энгельса, и лишь поверхностно ознакомившись с трудами выдающихся философов, экономистов, историков, революционеры, благодаря занятиям в марксистских кружках, осознавали важность теории для для определения целей революционного движения и средств их достижения. Освоение теоретического наследия марксизма помогало революционерам преодолевать ограниченность их личного жизненного опыта, сохранять верность провозглашенным принципам социалистической революции, искать научно обоснованные методы достижения этих целей. По словам Сталина, теория служила революционерам компасом, руководствуясь показаниями которого революционеры могли подняться над стихией бунта, чтобы направить рабочее движение для осуществления глубоких общественных преобразований.

Хотя Хрущев постоянно декларировал марксизму-ленинизму, верность идеям, которые отвечали господствовавшему тогда мировоззрению, системе отношений между людьми и методам управления в Советской стране, способ усвоения этого учения коренным образом отличался от того, как изучали коммунистическую идеологию люди с дореволюционным партийным стажем. В отличие от них, Хрущев не занимался в подпольных марксистских кружках. Он не распространял марксистскую литературу в рабочей среде, а, стало быть, не научился убеждать сомневавшихся, предлагая им хорошо усвоенное им знание коммунистической теории. Он не был знаком с историей РСДРП и знал лишь понаслышке о борьбе партийных фракций и группировок. До революции он никогда не участвовал в идейно-политических диспутах, которые велись в марксистских организациях.

Хрущев приобщался к марксистской теории в ходе ускоренного и упрощенного усвоения политграмоты в формированиях Красной армии и в обстановке Гражданской войны. В своих мемуарах он писал: "Гражданская война… разграничила людей и упростила борьбу. Кто с кем, где белые, где красные, сразу видно. Сама жизнь провела классовое разграничение". Видимо такая "простота" устраивала Хрущева. О том, как осваивали основы политграмоты в воинских частях, красочно рассказал Артем Веселый в цитированном выше романе: "Все было мудро и просто: "Красная армия – защитница трудящихся… Наши враги – кулаки, помещики и капиталисты… Беспощадно… Долг… Красное священное знамя… Долой… Да здравствует… У кого есть вопросы, товарищи?"

Таким же ускоренным было и освоение Хрущевым марксистских положений, марксистской лексики, необходимой для политически активных советских людей времен Гражданской войны. Выступая на политические темы, они старались использовать непривычные для них иностранные слова, зачастую плохо понимая их смысл, что высмеял писатель М.И.Зощенко в рассказе "Обезьяний язык". Впрочем, даже те, кто понимал значение употреблявшихся ими слов, не всегда умели их верно произносить. Так, герой повести Бориса Пильняка "Голый год" Архип Архипов "на собраниях слова иностранные выговаривал так: константировать, энегрично, литефонограмма, фукцировать, буждет". Даже "русское слова "могут" – выговаривал "магУть". Возможно, что Хрущев произносил "коммунизьм" и "социализьм" с тех пор, как он услышал их в неправильном произношении в первые годы революции.

Даже когда Хрущев возглавлял политотдел, его организационная деятельность вряд ли позволяла ему заняться изучением марксистской теорией, так же серьезно, как этим занимались революционеры в царском подполье или находясь в тюрьмах и ссылках. Правда, благодаря поверхностному приобщению к марксизму, Хрущев не был заражен догматизмом, характерным для многих последователей Маркса. Ему было чуждо оторванное от жизни теоретизирование и обращение к опыту других стран, не имевшего общего с реалиями России.

В то же время поверхностное овладение Хрущевым марксистской теории проявлялось не только в том, что он искажал произношение слов из марксистской лексики, но и вульгаризировал содержание положений Маркса и Энгельса. Достаточно вспомнить фразу Хрущева о том, что "социализм – это когда больше сала". Хрущев превратил формулу Маркса о том, что "пролетариат является могильщиком пролетариата" в зловещую фразу: "Мы вас похороним!", которую он произнес 18 ноября 1956 года на приеме в честь правительственной делегации Польши в адрес дипломатических представителей западных стран. Желание же переводчика Хрущева передать его слова столь же энергично звучавшими по-английски, привели к тому, что в зал была брошена фраза: "We shall bury you!", то есть "Мы вас закопаем!", что еще более огрубило сказанное. Получалось, что Хрущев угрожал закопать живьем население стран Запада. О том, что Хрущев сказал: "Мы вас закопаем!", без конца повторялось в странах Запада, как напоминание о советской угрозе, нависшей над ними.

Правда, объясняя свое заявление американскому корреспонденту в сентябре 1959 года, Хрущев говорил: "Речь шла не о каком-то физическом закапывании кого-то и когда-то, а об изменении общественного строя в историческом развитии… На смену капитализму, как доказали Маркс, Энгельс и Ленин, придет коммунизм. Мы в это верим". По сути положения марксизма-ленинизма были для Хрущева не столько следствиями теоретических доказательств, сколько формулами веры. Возможно, что вера в правоту марксистских формул заменяла Хрущеву религию, от которой он в годы революции окончательно отошел. Не освоив толком марксистско-ленинскую теорию, Хрущев в то же время верил в ее практическую целесообразность, оценив огромную силу ее воздействия на массы. В годы Гражданской войны Хрущев увидел в марксизме – ленинизме пропагандистскую силу, которая смогла поднять миллионы людей на борьбу против строя социальной несправедливости и за построение нового общественного порядка всеобщего равенства и счастья.

Казалось, ничто не мешало способному Хрущеву освоить основы общественной науки и методику научного мышления. Однако он воспринял из марксизма, прежде всего, дух революционной борьбы против порядков и идей старого общества. С одной стороны, его природная тяга к новому нашла ответ в революционных идеях коренных преобразования общества. С другой стороны, революционная фразеология марксизма помогала Хрущеву прикрывать и оправдывать свое стихийное бунтарство, с которым он пришел в революцию и сохранил до конца своей жизни. Эгоцентричное бунтарство заставляло его отвергать любые абстрактные идеи и принципы, которые не отвечали его личному опыту, и даже искажать и вульгаризировать марксизм, в правоту которого он верил. Он противопоставлял теоретическому мышлению выводы, достигнутые на основе личного жизненного опыта.

Слабые познания в общественных науках не позволяли Хрущеву соединить с ними свой практический опыт. Поэтому он предпочитал обосновывать свои практические выводы либо примерами из личной жизни, либо народными пословицами и поговорками, словами из популярных песен, и лишь порой прибегая к образам из художественной литературы. Плохо зная мировую историю и прошлое России, Хрущев охотно воспринимал упрощенные и мифологизированные утверждения политпропаганды тех лет, изображавшую Октябрьскую революцию 1917 года в духе народного сказания. Во многих речах он постоянно повторял о том, как Красная Армия (а, стало быть, вместе с ней и красноармеец Хрущев), разбила наголову интервентов и белых генералов и вымела их за пределы Советской России. Популярная песня тех лет провозглашала: "Мы – красные кавалеристы и про нас былинники речистые ведут рассказ". Как и многие другие командиры красных войск, он верил, что победа в Гражданской войне сделала его фигурой, причастной к этим былинам.

Пропагандистская версия, упрощенно изображавшая победу Красной Армии, убеждала многих неискушенных в истории красных командиров в том, что прежняя история России завершилась и началась новая жизнь, не имеющая ничего общего с прошлым. Поэтому все устои российского общества подлежали уничтожению или осмеянию. Тысячелетняя религиозная культура России представлялась многим массовым умопомрачением, от которого надо было как можно быстрее освободить людей. Правовые нормы, моральные правила прошлого отбрасывались как путы, сдерживавшие движение страны вперед.

Их правовому и моральному нигилизму способствовало то обстоятельство, что красные командиры осваивали азы марксистской теории не по первоисточникам, а по письменным работам и речам Бухарина, Троцкого и других. Хрущев на всю жизнь запомнил речь Бухарина, которую он услыхал в 1919 году. В своих мемуарах он писал: "Мое поколение воспитывалось на "Азбуке коммунизма", написанной Бухариным… Это был почти официальный документ, по которому рабочие в кружках обучались реальной азбуке коммунизма".

Хотя Ленин перед смертью написал, что марксизм Бухарина – "схоластичен", а "небольшевистские взгляды Троцкого", которых он придерживался до 1917 года, "не случайны", в первые советские года пропаганда изображала этих руководителей великими теоретиками Советской страны. И Бухарин, и Троцкий видели в "военном коммунизме" и милитаризации труда высшее достижение общественного развития. В своем произведении "Экономика переходного периода" Бухарин провозгласил, что "пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью… является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи".