Текст книги "Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК"

В образах Курослепова и Градобоева можно найти сходство с Хрущевым, когда он уже обладал верховной властью и упивался своим высоким положением. Однако пока Хрущев, поднимался к высшей власти и, даже находясь на высоких постах, он зависел от вышестоящего начальства. Во многих ситуациях он ощущал себя лишь подневольным исполнителем решений, принимаемых наверху. Возможно, по этой причине Хрущеву был симпатичен образ бравого солдата Швейка, созданного чешским писателем Ярославом Гашеком.

Оправдывая свою деятельность, Хрущев винил во всех неудачах советского государства вышестоящее начальство, и, прежде всего Сталина. Рассказывая же о поражениях Красной Армии в первые дни войны, Хрущев обрушивается и на Генеральный штаб. Он заявлял: "Вмешательство Генерального штаба получилось таким же, как у бравого солдата Швейка: все было хорошо, пока не вмешался Генеральный штаб". Взгляд на Великую Отечественную войну с позиции Швейка раскрывает еще некоторые стороны в личности Хрущева. Олицетворяя отношение чехов к империи Габсбургов и первой мировой войне, Йозеф Швейк глубоко чужд целям войны, интересам Австро-Венгрии и презирает имперские власти. Хитрюга Швейк озабочен лишь тем, как бы ему уклониться от тяжелой и опасной службы. При этом на протяжении всего романа Швейк придуривается, изображая из себя верного патриота Австро-Венгрии и исполнительного солдата императорской армии. Таким образом, он доводит до абсурда проявления патриотизма и исполнение солдатского долга. Если учитывать, что Хрущев постоянно ощущал себя Пиней, лишь случайно втянувшимся в ненужное ему дело, то, скорее всего, показное рвение Хрущева в исполнении своих обязанностей служили ему лишь удобной маской для прикрытия своего безразличия (а, возможно, и антипатии) ко многим сторонам советской общественной организации.

В то же время образ Пини, как и образ простодушного Опанаса, помогали Хрущеву утаивать свою способность к лицедейству. Маска простачка, а, порой, и дурашливость позволяли Хрущеву скрывать свои недюжинные способности и незаметно подходить к осуществлению своей цели. Этим во многом объясняются его успехи в борьбе со своими политическими соперниками. Хотя Хрущев нередко давал волю страстям и вел себя, как подгулявший купчина, иногда он лишь имитировал утрату контроля над собой и его взрывы эмоций были показными.

Разумеется, необходимость "всегда быть в маске" – это судьба не только циркача "Мистера Икс" из известной оперетты, но и любого политического деятеля всех времен и народов. В эпоху же массовой пропаганды и рекламы, когда манипулирование массовым сознанием стало общепринятым методом управления обществом, лицедейство стало особенно необходимым для политического руководителя. Имитация искренности, характерная для Хрущева, помогала ему скрывать свои подлинные чувства. В то же время постоянная игра позволяла ему не замечать, как стиралась грань между правдой и ложью.

К тому же импульсивность Хрущева способствовала тому, что он мог просто не видеть отличия правды от собственного вымысла. Можно даже предположить, что отрываясь от реальности, Хрущев опасно приближался к психопатическому состоянию. По мнению Д.Шапиро, "в импульсивном стиле… моральные ценности сравнительно неразвиты и не оказывают существенного влияния, а совесть оказывается поверхностной". Вследствие этого, по словам Шапиро, импульсивный человек "врет легко и не задумываясь. Он то, что называется "трепло"… Болтливость, несамокритичные идеи и мышление психопата сами по себе не являются ложью и неискренностью, но они сужают и замутняют субъективную дистанцию между искренностью и неискренностью и создают основу для неискренности бездумной, характерной для психопата".

Однако нет оснований полагать, что Хрущев был психически ненормальным человеком. Его лживость и болтливость чем-то напоминали вранье импульсивного Ноздрева, который врал просто так и ради красного словца мог не пожалеть ни матери, ни отца. Только в отличие от краснобая из русской пословицы, Хрущев не пощадил Сталина, которого не раз в своих речах именовал "родным отцом". В то же время, если для Ноздрева вранье было праздным занятием, которое не приносило ему никакой особой выгоды, то Хрущев умело использовал ложь в сугубо практических целях. При этом он придавал своим лживым историям видимость такой искренности, что его слушатели воспринимали его байки как подлинные откровения простодушного человека. И опять-таки напрашивается сравнение с образом Швейка. У того на все случаи жизни были наготове байки с невероятными случаями, якобы имевшими место в обыденной жизни. Эти сочинения Швейка всегда служили определенной цели. С одной стороны, своим трепом Швейк забалтывал начальство и нередко таким образом уходил от наказаний за провинности. С другой стороны, в своих байках Швейк умышленно опошлял понятия о патриотизме, солдатском долге и других высоких материях, высказывая свое презрение к ним.

Точно таким же образом поступал и Хрущев. С одной стороны, он забалтывал советских людей рассказами о быстром наступлении эры изобилия благодаря применению очередного чудесного метода, рекомендованного им. С другой стороны, в своих рассказах о прошлом, и особенно в своих байках о Сталине, Хрущев сознательно опошлял историческую правду, одновременно скрывая собственную ответственность за ошибки, просчеты и преступления.

Эти плутовские черты поведения способствовали тому, что Хрущев воспринимался как комический персонаж. Видимо не случайно для характеристики отдельных черт Хрущева подходят "дюжеразумный Опанас", герои комедии Островского, а также Ноздрев, Швейк или трагикомичный Пиня. Видимо не случайно Хрущев стал героем бесчисленного количества анекдотов, а Ролан Быков исполнил роль Хрущева в фильме "Серые волки", прибегнув к привычным для своего амплуа приемам комедийного актера.

Комичность Хрущева проявлялась всякий раз, когда он то нарочито, то невольно демонстрировал вопиющее несоответствие между своим поведением и ролью первого руководителя великой страны, которую он должен был исполнять. Многие поступки Хрущева, его речи, его политические акции вольно или невольно превращались в пародию на носителя высшей власти. Сам того не желая, Хрущев не раз проиллюстрировал правоту афоризмов Наполеона Бонапарта и Карла Маркса о том, что от великого до смешного лишь один шаг, а историческая драма может повториться в виде фарса.

И в то же время превратить Хрущева, всю его жизнь и деятельность, в предметы для насмешек и пародий было бы ошибочно. Комедийные черты не исчерпывали натуры Хрущева и скрывали иные, порой мрачные и зловещие. Его игра под дурачка зачастую помогала ему скрыть таланты умелого политика. За маской клоуна он прятал трезвую рассудочность и деловой расчет. После того, как Хрущев провел в США одну пресс-конференцию за другой, метко отвечая на самые острые вопросы американских журналистов и показав, что ничуть не уступает американским партнерам по переговорам, ведущий американских ежевечерних программ Джек Паар объявил: "Не ошибайтесь! Хрущев совсем не клоун!"

Шутки, прибаутки, к которым постоянно прибегал Хрущев в своих официальных речах и деловых разговорах, не могли скрыть от внимательных людей его острый ум политического деятеля, хватку способного организатора. Обладание сильными качествами руководителя, а не грубоватая буффонада способствовало выдвижению Хрущева в высшие слои советского руководства. В то же время очевидные несоответствия Хрущева своему высокому месту были следствием действия неумолимого "закона Питера", по которому движение к вершинам иерархической организации завершается достижением уровня собственной некомпетентности. Хрущев же поднимался к вершинам власти в годы великой и бурной революции, перевернувшей социальные пласты России. Этот мощный социальный переворот вынес на самый верх государственной власти людей, сочетавших удивительным образом взаимоисключающие качества. На каком-то историческом этапе подобные личности наиболее точно отразили крайние противоречия сложного и бурного общественного процесса.

Слабости и пороки Хрущева, так же, как его добродетели и сильные стороны надо оценивать, прежде всего, как явления общественные. Его жизнь и деятельность были неразрывно связаны с теми общественными процессами, которые происходили в нашей стране. Хрущев поднялся к высшей власти в стране, опираясь на поддержку влиятельных общественных сил. Его личность отвечала господствующим тенденциям в социально-психологическом климате страны и отражала противоречивые явления общественного сознания. Чтобы понять противоречия Хрущева, следует учитывать ту среду, из которой он вышел, те исторические условия, в которых он жил и действовал как личность и политический деятель, и, в конечном счете, стал руководителем великой страны.

Часть 1. Первая половина жизни

Глава 1. Хрущевы и земля Курская

А.И. Аджубей утверждал, что незадолго до своей смерти Н.С.Хрущев рассказал ему необычную историю: однажды, когда он был еще ребенком и жил в деревне, к нему в поле подошла незнакомая женщина, которая сказала, что ему предстоит стать великим человеком. Действительно это было так, или нет, сказать нельзя, так как, кроме свидетельства самого Хрущева об этом пророчестве таинственной незнакомки, других показаний об этом событии не сохранилось. С большим основанием можно утверждать, что предчувствие того, что человек по фамилии Хрущёв (или Хрущев) может сыграть заметную, хотя и противоречивую роль в российской жизни, осенило ряд выдающихся деятелей русской культуры в конце ХIХ – начале ХХ вв. За много лет до того, как Никита Сергеевич Хрущев стал известен всей стране, эта фамилия зазвучала сразу в нескольких произведениях, вошедших в наследие русской классики. М.П.Мусоргский ввел в свою оперу "Борис Годунов" эпизодического героя, который отсутствовал в драме А.С.Пушкина – боярина Хрущова. Хотя роль этого годуновского воеводы в опере небольшая, события, разыгрывающиеся вокруг него, ярко иллюстрируют начало Великой Смуты, в которую погрузилась Русь на долгие годы.

Хрущовым звали и главного героя пьесы А.П.Чехова "Леший", написанной в 1888 году. Это энергичный помещик, искренне озабоченный судьбой русских лесов. Он полон благородных порывов и в конце пьесы спешит тушить лесной пожар. Видимо за его пристрастие к защите лесов и немалую горячность в выражении своих взглядов друзья Хрущова прозвали его Лешим. На протяжении пьесы Хрущов произносит длинные, страстные монологи, бичуя людские пороки, но порой обнаруживает их в собственной натуре. Обращаясь к другому герою пьесы, профессору Серебрякову, он говорит: "Мы говорим, что служим людям, и в то же время бесчеловечно губим друг друга… Я считал себя идейным, гуманным человеком, и наряду с этим не прощал людям малейших ошибок, верил сплетням, клеветал заодно с другими… Во мне сидит леший, я мелок, бездарен, слеп, но и вы, профессор, не орел!… А если таких, как я, серьезно считают героями, и если такие, как вы, серьезно знамениты, то это значит, что на безлюдье и Фома дворянин, что нет истинных героев, нет талантов, нет людей, которые выводили бы нас из этого темного леса, исправляли бы то, что мы портим, нет настоящих орлов…" (А.П. Чехов, который сначала активно добивался постановки своей пьесы, затем невзлюбил ее. Когда же он переработал ее в пьесу "Дядя Ваня", Хрущова уже в ней не было, а многие из его реплик произносил врач Астров, который не стал главным героем нового произведения. Казалось, что герой с фамилией Хрущов мешал развитию творческого замысла писателя). Схожими темпераментами и противоречивыми натурами наделены и герои повести И.Бунина "Суходол", написанной в 1911 году. По воспоминаниям слуг, Хрущевы – "горячие все были – чистый порох", а потому садились обедать, держа на коленях арапники, чтобы в случае чего пустить их в ход против своих сотрапезников. "Распри, ссоры – вот чем спокон веков славились Хрущевы, как и всякая долго и тесно живущая в единении семья". В то же время один из последних хозяев Суходола, Петр Петрович Хрущев "хотел очаровать всех до единого своим радушием, да и показать, что именно он первое лицо в доме". По воспоминаниям служанки Хрущевых Натальи, "господа беззаботны были – не хозяйственны, не жадны". "Любовь в Суходоле необычна была. Необычна была и ненависть". Впрочем, эту "необычность" рассказчик характеризует и как "нелепость".

"Податливы, слабы" оказались Хрущевы, "и как под сохой, идущей

по полю, один за другим бесследно исчезают холмики над подземными ходами и норами хомяков, так же бесследно исчезали на наших глазах и гнезда суходольские… Столько нас выродилось, сошло с ума, наложило руки на себя, спилось, опустилось и просто потерялось где-то!… Не имеем мы ни даже малейшего точного представления о жизни не только предков наших, но и прадедов, что с каждым днем все труднее становится нам воображать даже то, что было полвека тому назад!" Герой повести жаловался: "Один, один Хрущев остался теперь на свете".

Общим для характеристики всех Хрущёвых из произведений Чехова и Бунина, а также сцены из оперы Мусоргского является слова "смута". По определению "Толкового словаря" Владимира Даля это слово означает не только "возстанье", "мятеж", "крамола", "раздор между народом и властью", но и "домашние ссоры", дрязги", а также "наушничество", "наговоры и следствия их", "непорядок", "неурядица". "Смутничать", по Далю, означает "поселять смуты, раздоры, мутить людей сплетнями". Поэтому склонность Хрущова из пьесы Чехова верить сплетням и распространять клевету – это лишь одно из проявлении его взалмошного, импульсивного "смутного" характера. "Смуту" вносит "смутьян". А, по определению Даля, "смутьян" – это "баламут", "сплетник", человек вносящий "смущение" в души людей. Даль приводит народное выражение: "Эта сплетница всю семью смутила".

Почему Мусоргский, Чехов и Бунин соединяли фамилию Хрущев (Хрущов) то с всероссийской смутой, то с жаркими семейными ссорами, то с горячими, но бесплодными спорами? Почему среди персонажей с этой фамилией оказались люди энергичные, готовые служить благому делу, но "горячие как порох", "нелепые", бесхозяйственные, жаждавшие лишь первенствовать и очаровать окружающих? Не предвидели ли они появление на государственной авансцене лжеца и сплетника, смутившего на многие десятилетия народы нашей страны? Почему герои с этой фамилией терпели поражение: их связывали восставшие крестьяне, их любимые леса сгорали, а их род деградировал? Не были ли творцы русской культуры одарены предвидением, позволявшим им "расслышать" фамилию, которая через несколько десятилетий прогремела на Руси и воспринималась как олицетворение неукротимой, импульсивной энергии, порождавшей острые политические конфликты, преобразования, осуществлявшиеся часто с благими намерениями, но непродуманные, а поэтому нередко венчавшиеся поражениями?

Можно предположить, что выбор фамилии "Хрущёв" был вызван его звучанием. Ведь мастера русской культуры тщательно подбирали фамилии своих героев, даже эпизодических, учитывая, насколько они созвучны создаваемым характерам. (И.Бунин, например, уверял, что для каждого писателя необычайно важно дать своему герою подходящее имя и что неудачно окрещенный герой одним своим именем может погубить любое произведение.) Можно предположить, что фамилия "Хрущёв" не столько напоминала композитору и писателям слово "хрущ", которое является одним из названий майского жука, сколько вызывала звуковые ассоциации со словами, которые обозначают резкий звук при ломке или дроблении твердого предмета (хруст, хрустеть, хрупать). Звук этой фамилии напоминал о том, как трещат сучья под тяжестью ноги или в пламени костра, как бьется посуда, как едят сухари с хрустом. Она созвучна словам "крушить", "разрушать". Конфликтный характер героев и конфликтные ситуации, в которых они оказывались, могли подсказывать авторам вышеупомянутых произведений такие фамилии, которые вызывали мысли о ломке, развале, разгроме. Возможно, что появление в русской культуре героев с фамилией Хрущёв (Хрущов) отражало не только смуты былые и современные, но и предчувствие грядущих общественных гроз.

В то же время не исключено, что по аналогичным причинам сама фамилия благоприятствовала подъему Хрущева во времена революционной ломки и великих общественных потрясений. Звучание фамилии всегда играло немалую роль в успехе различных знаменитостей. Не случайно многие звезды эстрады избирают себе "звучные" псевдонимы и скрывают свои подлинные фамилии. Тоже можно сказать и о звездах политической сцены. Фамилия "Троцкий" звучала как звук бича, звенела фамилия "Зиновьев", отзвук металла ощущался не только в значении, но и в звучании фамилии "Сталин". Эти собственные имена воспринимались в возбужденных аудиториях как боевые призывы и вряд ли такого же эффекта достигли бы среди русских слушателей подлинные фамилии этих ораторов – "Бронштейн", "Апфельбаум" и "Джугашвили".

Некоторым политическим деятелям не надо было прибегать к псевдонимам, так как их собственные, как правило, короткие, фамилии подходили под стиль митинговых стихий. Они быстро запоминались, их можно было легко скандировать хором, в их звучании отражался наступательный ритм.

Трудно не согласиться с мнением одного автора, который заметил, что если бы дедушка Гитлера не признал своим сыном Алоиза Шикльгрубера, а тот, став отцом Адольфа, передал бы ему свою труднопроизносимую фамилию, то ее носитель вряд ли бы сумел стать фюрером Германии.

Некоторым вождям Советской революции также не пришлось менять свои фамилии, так как они органично вписывались в общественно-политический климат эпохи, вызывая ассоциации с бурей, ломкой. Рычала фамилия "Рыков", громыхала фамилия "Бухарин". Жесткий звук ломающегося предмета – вот что могла напомнить людям фамилия очередного оратора, когда на революционных митингах и собраниях слово предоставляли Хрущеву.

Правда, А.Н.Игнатьев в своей брошюре "Пятая колонна", изданной в 1996 году, утверждал, что Хрущев – это лишь псевдоним, а его подлинная фамилия – "Перлмуттер". Но автор не привел никаких доказательств своей версии. Фамилия же "Хрущев" вызывала мысли об ее исконно русском происхождении. Видимо не случайно и Мусоргский, и Бунин связали эту фамилию с древними боярскими родами. "Столбовые мы, Хрущевы, в шестую книгу вписанные, – говорилось в повести "Суходол". – Имена наши поминают хроники; предки наши были и стольниками, и воеводами, и "мужами именитыми", ближайшими сподвижниками, даже родичами царей… и много было среди наших легендарных предков знатных людей вековой литовской крови да татарских князьков…" Однако со временем, "кровь Хрущевых мешалась с кровью дворни и деревни спокон веков". Неизвестно, имелись ли у Н.С.Хрущева родственники из древней знати, но носить "боярскую" фамилию могли не только родственники, но и крепостные дворян Хрущевых. Известно, что он родился в крестьянской семье.

Хрущевы жили в селе Калиновка на древней Курской земле, которой было суждено стать местом многих драматических событий в истории нашей Родины. Если Курская магнитная аномалия искажает направление магнитной стрелки, то бурные исторические события, разыгрывавшиеся на курской земле часто оказывали влияние на вектор движения России. Здесь проходили сражения, решавшие судьбы нашей страны. Курск был крепостью Киевской Руси, защищавшей ее рубежи. О давней воинской славе курян сказано в "Слове о полку Игореве". Оттуда направлял свое войско брат князя Игоря Всеволод. Обращаясь к князю Игорю, он говорил: "Седлай же, брат, своих борзых конец, а мои-то готовы, уже оседланы у Курска. А мои-то куряне опытные воины: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы, луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли навострены; сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю – славы".

Однако монгольское нашествие привело к разрушению Курска в 1240 году и запустению процветавшего края. Курская земля превратилась в Дикое поле, почти не заселенное и не возделываемое земледельцами. С XIV века эта земля входила в состав Литовского государства. После возвращения Курска и окружавшей его территории в 1508 году в состав Русского государства, курская земля вновь стала стала возрождаться. Курская крепость превратилась в один из опорных пунктов защиты от крымских татар. На курской земле близ селения Кромы произошла битва между войсками Годунова и Самозванца, в ходе которой царские войска перешли на сторону Лжедмитрия.

По мере же того, как угроза агрессии с юга и запада была устранена, курская земля, как и земли соседних губерний, стала заселяться энергичными, духовно одаренными людьми. О духовном и творческом потенциале курян, как и их соседей, жителей Орловщины, свидетельствует то, что орловско-курский говор, разработанный русскими писателями – уроженцами этих земель, лег в основу литературного русского языка. На Курской земле родился особо почитаемый православной церковью святой Серафим Саровский. Многие куряне были истово верующими и крестные ходы из Коренной пустыни собирали до ста тысяч человек.

Энергия курян находила и материальное применение, прежде всего в крестьянском труде. Когда этому благоприятствовала погода, землепашцы собирали здесь обильные урожаи. Этому способствовали и свойства курской земли. Лишь на северо-западе здесь были серые, лесные почвы. Преобладали же почвы мощного чернозема. Курская земля была благодатным краем и, видимо, не случайно считалось, что нигде так замечательно не поют соловьи, как в курских рощах. Помещики на курской земле жили вольготно. Описывая быт одного из курских помещиков в рассказе "Гамлет Щигоровского уезда", И.С. Тургенев писал: "Он жил на большую ногу, увеличил и отделал дедовские хоромы великолепно, выписывал из Москвы тысяч на пятнадцать вина". Однако богатства черноземного края не приносили процветания большинству земледельцев, остававшихся крепостными. Крепостным был и дед Н.С.Хрущева Никанор.

Ликвидация крепостного права ускорила расслоение среди крестьян. Уже к 80-м годам ХIХ века зажиточные хозяева, составлявшие около пятой части крестьянского населения России, имели от трети до половины всей крестьянской земли. На долю бедняков, составлявших половину крестьянства, приходилось от одной пятой до трети земельных угодьев. Работа трудолюбивых жителей русского Черноземья не приносила многим из них желанных плодов. Многим крестьянам приходили те же мысли, что и жителю соседней с Курской и тоже черноземной Воронежской губернии Тихону Ильичу, герою повести И.Бунина "Деревня": "Господи Боже, что за край! Чернозем на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, – ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе. А ярмарка? Нищих, дурачков, слепых и калек, – да все таких, что смотреть страшно и тошно, – прямо полк целый!" Низкий уровень гигиены лишь увеличивал число хронических инвалидов и умерших во время периодически повторявшихся эпидемий. Описывая в той же повести ужасающую антисанитарию деревенской жизни, Бунин писал, что зимой в деревне неизбежно начинались "повальные болезни: оспа, горячка, скарлатина".

Страдали не только люди, не умевшие защитить себя от болезней, страдала и природа черноземного края, подвергавшаяся хищническому истреблению. По мере развития земледелия и роста населения лесостепной край превращался в унылую полупустыню с истощенной почвой. Герой пьесы "Леший" Хрущов возмущенно говорил: "Все русские леса трещат от топоров, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвозратно чудные пейзажи… Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее". Когда

И.Е.Репин задумал написать картину, посвященную крестному ходу в Курской губернии и прибыл в Коренную пустынь, его поразил холм, испещренный пеньками. Совсем недавно тут был лес, где заливались курские соловьи. В Коренной пустыне художник запечатлел на холсте холм с пеньками, который затем вошел в знаменитую картину "Крестный ход в Курской губернии".

Многие увидели в картине Репина, написанной художником в 1881-1883, критику православной церкви. Однако, отвечая на вопрос Льва Толстого, нужны ли по его мнению крестные ходы, Репин ответил, что он не думал об этом, а лишь стремился отразить подлинную жизнь. Картина же получилась мрачная. В ней можно было увидеть предчувствие тех глубинных причин, породивших революционные потрясения начала ХХ века. Репин не выносил суждение о церковной службе, а лишь показывал, что тяга людей к духовности подвергалась столь же тяжелому испытанию, как и окружающая природа. Эта картина позволяет понять, почему через два-три десятилетия многие жители Курской земли вдруг отошли от православной веры и христианских обычаев.

Новый голод, принесший немало смертей, обрушился на русскую деревню в 1891 году, за три года до рождения Хрущева. Днем рождения Хрущева считается 17 апреля 1894 года. Однако дотошно исследовав архивы, У. Таубмэн доказал, что на самом деле Хрущев родился 3 апреля 1894 года по старому стилю, а, стало быть, его день рождения должен был отмечаться в ХХ веке 15 апреля. Видимо ошибка была вызвана неверным переводом "старого" стиля в "новый".

Как установил Уильям Таубмэн, по переписи 1892 года, то есть за два года до рождения Никиты Хрущева, население Калиновки составляло 1197 человек (585 мужчин, 609 женщин). В селе было 156 изб. Неизвестно, сколько было скота в селе, но Н.С.Хрущев не раз вспоминал, что он начал свою трудовую деятельность подпаском: "Я пас телят, я пас овец, потом пас коров у помещиков".

Жизнь в деревне до 14 лет заложила основы мировосприятия Н.С.Хрущева. Очевидно, что он был крещен и ходил в церковь, хотя Хрущев никогда не вспоминал об этом. Зато Хрущев запомнил свою первую учительницу Лидию Михайловну Шевченко, обучавшей будущего советского руководителя не то два, не то три года в сельской приходской школе. Но первыми его воспитателями и наставниками стали неграмотные жители родной деревни.

Вероятно, их уроки были схожи с теми, которые получал сирота Данилка от деревенского сапожника Терентия, героя рассказа А.П.Чехова "День за городом", написанного в 1886 году, за 12 лет до рождения Никиты Хрущева. Для неграмотного Терентия не было "в природе той тайны, которая могла бы поставить его в тупик. Он знает все. Так, он знает названия всех полевых трав, животных и камней. Он знает, какими травами лечат болезни, не затруднится узнать, сколько лошади или корове лет. Глядя на заход солнца, на луну, на птиц, он может сказать, какая завтра будет погода. Да и не один Терентий так разумен. Силантий Силыч, кабатчик, пастух, вообще вся деревня, знают столько, сколько и он. Учились эти люди не по книгам, а в поле, в лесу, на берегу реки. Учили их сами птицы, когда пели им песни, солнце, когда, заходя, оставляло после себя багровую зарю, сами деревья и травы."

Такие же уроки, вероятно, получал маленький Никита от родителей, дедушки и бабушки, других родных и близких людей, от пастуха, под началом которого он трудился. Эти уроки развивали наблюдательность, память, умение сопоставлять увиденное с твердо усвоенными знаниями о природе. Основы того природного ума, который замечали в Хрущеве его коллеги по работе, были заложены в его деревенском детстве. Эти же уроки развили у Никиты Хрущева глубокую любовь к природе, которую он сохранил до своей смерти. Одновременно он осваивал морально-этический кодекс правил патриархальной деревенской жизни, ее культуру, ее обычаи и привычки.

Вековая мудрость деревенской общины, к которой приобщался маленький Никита, позволяла крестьянам выживать веками в суровых условиях русского климата. Повторяя то, что, видимо, говорили в то время многие его современники, герой рассказа А.И.Куприна "Болото", написанного в 1901 году, студент Николай Сердюков утверждал: "Посмотрите, какая страшная историческая древность во всем укладе деревенской жизни… У народа своя медицина, своя поэзия, своя житейская мудрость, свой великолепный язык… Все освещено дедовским опытом, все просто, ясно и практично. А главное – абсолютно никаких сомнений в целесообразности труда… У мужика… все удивительно стройно и ясно. Если ты весною посеял, то зимой ты сыт. Корми лошадь, и она тебя прокормит. Что может быть вернее и проще? И вот этого самого практического мудреца извлекают за шиворот из недр его удопонятной жизни и тычут лицом к лицу с цивилизацией".

Конфликт многовековой крестьянской традиции, носителями которых были Хрущевы и другие жители Калиновки, с быстро развивавшейся в России современной цивилизацией нарастал по мере роста промышленности и городов страны. Город выступал по отношению к сельской общине как агрессивная, враждебная сила, эксплуатирующая деревню. Для жителей патриархальной деревни городская жизнь представляла собой вызов ее вековым устоям. Город манил своим богатством и соблазнами. В то же время он казался царством обмана и греха. Многое в городе представлялось непонятным и нелепым, а потому высмеивалось крестьянами.

Различное отношение к своей, деревенской и чужой, городской среде обитания проявлялось и в крестьянской речи. На одно из них обращал внимание студент Сердюков. Он восхищался тем, как крестьянин "говорит о погоде, о лошади, о сенокосе. Чудесно: просто, метко, выразительно, каждое слово взвешено и прилажено… Но послушайте вы того же мужика, когда он рассказывает о том, как он был в городе, как заходил в театр и как по-благородному провел время в трактире с машиной… Какие хамские выражения, какие дурацкие, исковерканные слова, что за подлый, лакейский язык". Эти отличия отражали восприятие крестьянином сельской жизни, как достойной вдумчивого, глубокого изучения, и его же отношение к городской жизни, как к ненастоящей, не стоящей серьезного внимания, нелепо напыщенной, уродливой, порочной. Подлаживаясь под стиль городской жизни, как ее воспринимал крестьянин, он нередко становился развязным и вульгарным в речи и поведении.

В то же время крестьянин остро ощущал, как придирчиво судят о его манерах, внешнем облике, поведении и речи, городские жители, как они норовили осудить и высмеять любое его отклонение оттого, что они считали стандартами высшей культуры. Ответом на явные и скрытые насмешки было издевательство крестьянина над высокомерными горожанами, выражавшееся в скоморошестве, изображение себя дурачком, лопочущим ломаные слова. Так вели себя крестьяне, которые мололи чушь в беседе со снизошедшего до них Базарова, но тут же переходили на разумную речь, когда дворянин покидал их.