Текст книги "По прихоти, навеянной одиночеством"

Никому не спастись

…страшные дни, тёмные долгие ночи,

наполненные шорохами, чьим-то

невидимым присутствием. Призраки,

чудовища, злобные дьяволы, василиски

с мертвящим взором толпились вокруг.

Никому не спастись. Руки убийцы,

несущие смерть во тьме, проникнут

всюду.

Артуро Услар Пьетри

«Заупокойная месса»

Глава 1. Они вышли на волю

Они расходились по одному или малыми группами. Их исход почти зеркально отражал последовательность их прихода на работы в том месте, которое сокрыто от посторонних глаз силами чёрного колдовства. Случайные путники по длинной дуге обходили то обширное зачарованное пространство, полагая, что путь их на участке этой дуги был прямым. Уходившие из сокрытой для посторонних глаз местности полностью забыли обо всём, что они видели там и чем они там занимались в течение долгих и трудных тринадцати лет заточения. Это были самые искусные зодчие и самые усердные и умелые исполнители их архитектурно-строительных замыслов. Венцом их совместных усилий стал неприступный замок, сияющий волшебной сатанинской красотой, воплощающей в себе и неодолимую притягательность, и неумолимую грозность, повергающую её созерцателей в подобострастный трепет и в безоговорочную покорность.

«Падите ниц! Превратитесь в покорных рабов моих, в тварей предо мною дрожащих!», – устрашающе врывалась в душу и безраздельно овладевала ею суровая энергетика этой сатанинской красоты.

Строители волшебного замка создали лишь мёртвые формы его устрашающей красоты, а яростной энергетикой эти мёртвые формы наполнил заказчик строительства – Могущественный Маг и Чародей, имеющий огромное множество известных людям имён, каждое из которых не было его именем истинным, а было только именем-прикрытием.

Могущественный Маг и Чародей проявил «высочайшую милость» к строителям своего неприступного замка: он не поспешил приносить их жизни в жертву повелителю ада и князю мира сего, а отпустил их на волю, отобрав у них память и о себе самом и о том, что им стало известно о его ужасных злодействах.

Они расходились, не ведая, что их путь и их кончина заранее предопределены Могущественным Магом и Чародеем.

Глава 2. «Высочайшая милость» была недолгой

На третий день пути Джованни Стефано остановился на отдых на берегу таинственной реки. Странным показалось ему это необычное место. Всё окружающее пространство постоянно преображалось. Стоило ему на время прикрыть глаза даже просто сморгнуть, как речная вода меняла цвет с синего на бирюзовый, с бирюзового на зелёный, с зелёного на серебряный. То же происходило и с её берегами. Противоположный берег вздымался вверх крутым обрывом, окрашенным по нижнему его слою в светло-жёлтый цвет, а по выше расположеным слоям – в тёмно-коричневый, в белесо-серый, в тёмно-серый. После короткого смаргивания менялись и оттенки цветов, их их последовательность. То же происходило и с растущим на его вершине лесом. При одном и том же освещении его зелень то вдруг темнела, то необъяснимо высветлялась. Джованни Стефано с тревогой всмотрелся в лесной массив за своей спиной, проверяя его на устойчивость расцветки при смаргиваниях. Эффект такой же.

Странное, колдовское наваждение.

«Нечисто это место! Бежать отсюда, пока не поздно!», – просигналило подсознание.

Джованни Стефано верил и в злых духов, и в колдовство, и в свою интуицию, но силы вдруг покинули его, и он покорился своей судьбе:

«Будь, что будет! Если судьбе угодно наказать меня, то она покарает меня в любом месте, куда бы я не сбежал…»

Джованни Стефано не был известен в числе лучших архитекторов своего времени. Только Бог да князь мира сего и их ангелы знали, что Джованни Стефано имел созревший потенциал недосягаемой для других архитекторской гениальности. Никто из его современников не смог бы превзойти его в создании материальных форм, максимально приспособленных для наполнения их волшебством заказанного свойства. Эта избранность Джованни Стефано была верным залогом всемирного прославления и увековечивания его имени. Но сотворённый по его замыслу замок для Могущественного Мага и Чародея был изъят из его собственной памяти и из памяти всех работавших вместе с ним; остался тайной для посторонних.

Ему бы создать что-то новое!

…Но не судьба…

До наступления сумерек в месте привала Джованни Стефано собрались малыми группами и поодиночке все остальные участники строительства диковинного замка для Могущественного Мага и Чародея. Никто из них не догадывался ради какой «случайности» они, не помнящие друг друга по той совместной работе, вновь оказались все вместе, зажатыми между лесом и водной преградой, поражающих их своими колдовскими преобразованиями, отобравшими у них силы идти дальше и активно сопротивляться тому ужасу, приближение которого каждый из них предчувствовал.

Они стали пленниками и рабами самого страшного капища, пропитанного кровью и ужасом его многочисленных жертв.

Из опасения ночных хищников путники разложили вокруг своей стоянки пять костров, приготовили необходимый запас дров, но предчувствие беды не покидало их, а всё более нарастало и с наступлением ночи вырвалось из-под контроля.

Глава 3. По чёрному колдовству

«Тебе, мой господин, придаю в усладу долгие муки ужаса, трепещущую плоть и вскипевшую кровь строителей моего волшебного замка, в умножение твоей силы и твоего величия. Прими от меня, покорного раба твоего эту сладкую жертву», – горячо шептал Могущественный Маг и Чародей, пав ниц перед изображением дьявола в тайном помещении замка, оборудованном для совершения чёрного колдовства.

По чёрному колдовству Могущественного Мага и Чародея ожила и пришла в движение тёмная ночь, окутавшая страшное капище. К кострам обречённых жертв со всех сторон начали сползаться невиданные чудовища воды и леса. Они не боялись огня, но люди описали вокруг себя магические круги и стали творить молитвы своим богам. Это на время замедлило, а затем и остановило продвижение ужасных чудовищ.

Надолго ли хватит у этих несчастных сил для поддержания горячих молитв?

Людям известно, что чем выше накал страстей, тем скорее их выгорание.

Известно это и нечисти.

Чудовища улеглись, охватив своими телами, как змеиными кольцами, всю территорию капища, уставившись на людей холодными мертвящими взорами:

«Молитесь, мы подождём».

Под утро молитвенные усилия людей стали ослабевать. Это тут же замечалось чудовищами. Они не утруждали себя переползанием через погасшие костры, а, подобно хамелеонам, выстреливали в своих измученных жертв гигантскими языками-липучками и втягивали несчастных в свои пасти.

С первыми солнечными лучами чудовища исчезли, успев истребить к тому времени третью часть осаждённых ими людей. Оставшиеся валились с ног от мышечной усталости и внутренней опустошённости. Все они легли там, где стояли, и забылись тяжёлым сном.

Глава 4. Никому не спастись

В полдень путники начали просыпаться.

«Прочь отсюда! Бежим как можно дальше от этого смертельно опасного места!»

Быстрая пробежка – ускоренный шаг – бег в среднем темпе – затруднённый шаг – бег из последних сил – короткий отдых. И снова: бег – шаги – бег – шаги…

С наступлением сумерек решили сделать привал. Осмотревшись, все пришли в ужас: после долгого изнурительного марш-броска они вновь оказались на том же месте, где их осаждали и истребляли чудовища воды и леса (!!!).

Опять костры, магические круги, молитвы, зловещее выжидание чудовищами того, что люди будут ослабевать и отдаваться им на съедение…

С первыми солнечными лучами чудовища исчезли, успев истребить к тому времени половину осаждавшихся ими людей.

Следующий день был точным повторением предыдущего, а следующая ночь стала последней для измученных беглецов.

Но это было ещё не всё.

*

Страшные дни, тёмные долгие ночи терзали всё это время не только тех, кого «милостиво отпустил на свободу» Могущественный Маг и Чародей. Он и сам оказался жертвой разбушевавшихся чёрных сил.

«Силы тьмы! Явитесь предо мною!», – взывал Могущественный Маг и Чародей, но ответа не получал.

«В чём дело, источники моих сил, приданные мне в помощь, дьявол вас побери?! Чем вызвано ваше непослушание?!!»

Эта растерянность колдуна отзывалась непонятными шорохами и ощущением чьего-то невидимого присутствия. Ему стали мерещиться призраки, чудовища и души загубленных им людей.

– Вострепещи… – угрожающе гулко и длинно стонали призраки.

– Отдай нам свою плоть! – требовательно ревели чудовища.

– Ответь за свои злодейства!!! – пронзала мозг колдуна огненными стрелами месть душ загубленных им людей.

«Что происходит?! Почему вдруг всё это вот так, без видимых причин, без пояснений?!!», – терялся в догадках колдун. И вдруг понял: он сам накликал на себя эту неожиданную беду. Насылая силы зла на отпущенных им на волю строителей чудесного замка, он произнёс:

«Никому не спастись».

«Никому» – значит… и ему.

Неожиданный ключ к разгадке

Зачем ему жить? Что иметь в виду?

К чему стремиться? Жить, чтобы

существовать? Но он тысячу раз и

прежде готов был отдать своё

существование за идею, за надежду…

даже за фантазию.

Ф. М. Достоевский «Преступление

и наказание»

Его звали…

Нет. Упоминать его имя собственное – это всё равно, что говорить не о нём, а о ком-то другом. Мы все, знавшие его, ассоциируем его личность не с именем, полученным им при рождении, а с прозвищем, которое удивительным образом отражает весь его чудаковатый, несколько несуразный, но в то же время очень милый и привлекательный облик.

Фанти.

Для кого-то – это пустой набор из пяти звуков, но для тех, кто был с ним близко знаком, – это нескладная и худощавая фигура чуть выше среднего роста, светлый взгляд из-за толстых стёкол очков, добрая и тихая, будто в чём-то виноватая улыбка.

Фанти – это нечто сокращённо-искривлённое от словарной формы «фантазёр». Таким он нам и казался: немного сокращённо-искривлённым. Хотя, конечно, наша субъективность, как ей и положено от природы, имела некоторое расхождение с реальностью. Известно, что каждый человек воспринимает объекты и явления реального мира по-своему, кто-то с большим, а кто-то с меньшим коэффициентом погрешности и наделяет их своими собственными признаками. В подтверждение этому непреложному правилу обычно приводят пример особенностей восприятия зебры людьми европеоидной и негроидной расы. Для европеоида зебра – это белая лошадь в чёрных полосках, а для негроида – это чёрная лошадь в белых полосках. А каков же тогда мир у тех, которые живут в миражах неуёмных фантазий?

О! У них и коровы летают, и зайчата волка побеждают!

Наш милый Фанти любил рассказывать нам о том, что подсказывала ему его буйная фантазия, поражавшая нас своей смелостью, крушащая все преграды привычного и обыденного.

Как прекрасен был его мир!

Мы, его одноклассники, с рациональным и практическим образом мышления, очаровывались его фантазиями настолько, что нам хотелось в них верить.

Последний раз мы видели нашего Фанти на выпускном бале, посвящённом нашему окончанию школы.

Через десять лет после окончания школы староста нашего класса Виола разыскала, обзвонила и затянула нас на вечер встреч. Нашего Фанти она найти не смогла. Оказалось, что никто из нас не знал ни где он, ни что с ним.

Исчез.

Тогда мы впервые почувствовали, что без нашего Фанти мы не так едины и не так одухотворены, как при нём. Мы поняли, что наш милый чудаковатый Фанти был и нашей душой, и самой светлой стороной нашего коллективного самосознания.

Мы узнали о нём только спустя много лет после его смерти.

Его жизнь прошла под грифом «Совершенно секретно».

Из газетных некрологов мы узнали, что наш милый чудаковатый Фанти внёс неоценимый вклад в науку и в укрепление обороноспособности нашей Родины.

Казалось бы, где необузданные фантазии и строгая наука?

Как это угораздило нашего неуёмного фантазёра внести «неоценимый вклад в науку и в укрепление обороноспособности нашей Родины»?

Когда-то Альберт Эйнштейн сказал: «Фантазия важнее знания».

Возможно, эти слова великого учёного ближе всего к разгадке таких успехов нашего милого Фанти.

Кое что из информационного поля Земли

Пятое состояние воды

Издавна людям известны три агрегатные состояния воды: жидкое, твёрдое и газообразное. Издавна люди знали сколь парадоксальна и удивительна эта «простая» субстанция – колыбель всего разнообразия форм биологической жизни. Но самые удивительные свойства этого вещества всё ещё остаются за горизонтами познанного людьми и уходят за пределы познаваемого. Например, как влияет вода на ход времени? Какие ресурсные возможности воды могут быть использованы людьми для путешествий во времени?

Математики доказали, что путешествия во времени возможны, но физики всё ещё в затруднении: ни один из известных им источников энергии не может предоставить и малого количества требуемых для этого энергозатрат.

Они не знают, какая бездна энергии хранится в каждой капле воды. Но разум планеты Земля не только хранит эту тайну от неразумного человечества, но и готов отобрать у людей саму воду, чтобы уберечь себя от планетарной катастрофы из-за «человеческого фактора». Поэтому, чем ближе наша наука к получению энергии воды путём перевода её в пятое агрегатное состояние, тем стремительнее происходят процессы обезвоживания Земли, тем ближе наше «горе от ума».

Ни математики, ни физики не нашли и никогда не найдут выхода из этого тупика. А выход есть.

Но ключ к нему не у людей науки.

Он у тех, кто имеет доступ к информационному полю Земли. А они умеют хранить в тайне знания, способные погубить пока ещё не созревший для их использования человеческий разум.

Послания извне

Мне будущее пишет письма.

(Алеся Синеглазая «Вы любите февраль?..»)

Песня вошла в меня извне. Мне осталось лишь перенести её слова на бумагу, а затем, воспроизвести её мелодию на гитаре:

 
Мы будем счастливы, друг другу всё простив,
И десять лет, и сорок лет спустя.
 

Эта песня в какой-то неизъяснимой муке наложилась на запавший мне в душу облик красивой девушки. Моей девушки. Когда я, задумавшись о чём-то своём, наиграл при ней мелодию этой новой моей песни на шестиструнке, в её глазах засветилось чувство. Я попытался найти название этому чувству:

«Восхищение? Изумление? Недоверие?»

– Что это ты сейчас наиграл?

– Это моя новая песня.

– Спой её мне.

– Не могу. Я думаю, что её нужно переделать, но пока ещё не знаю, как.

Через сорок дней я вдруг отчётливо понял, почему я не смог спеть ту песню этой девушке: она была не о ней.

Это понимание отозвалось во мне острой болью: оно ампутировало без наркоза ту часть моей души, которую я берёг, как особую драгоценность.

Первым шагом к тому пониманию был мой пророческий сон. Мне приснился конец света. Мне снилось, как люди в ужасе метались в поисках спасения, но не находили его. В разгневанном небе непрекращающимися залпами сверкали молнии. Каждый их удар вызывал разрушения, пожары и гибель. Земля содрогалась от толчков рвущейся наружу энергии, разрывалась под этим яростным натиском и из её разломов на поверхность выплёскивались потоки кипящей лавы. Эти стремительные потоки, будто живой организм, начинали дикую охоту на обезумевших от страха людей, настигали их и захватывали в своё ненасытное чрево.

Я бежал, подхваченный движением толпы, примеряясь к её бешеной скорости. В общем рёве толпы оглушающими визгами выстреливались предсмертные вопли настигнутых неумолимой лавой. Эти визги слышались всё ближе, впиваясь в мозг, хватаясь за мою одежду. Вот они вонзились в мою плоть. Я почувствовал обжигающий жар их когтей, и в тот же миг кипящая, беснующаяся лава затянула меня в свою пасть.

В её пасти я и проснулся.

Пережитый в кошмаре ужас не отпускал меня. Он переродился в предчувствие какого-то грозного пророчества, настигающего меня из-за спины, подобно кипящей лаве. Оно настигло меня перед процедурой утреннего бритья, когда я, подошёл к зеркалу и, как обычно, окинул внимательным критическим взглядом своё отражение:

«Для тридцатилетнего мужчины я неплохо сохранился. Сравнительно неплохо».

Это «сравнительно» было родом из чёрного медицинского юмора об измятом и изжёванном многочисленными недугами пациенте. На вопрос врача о возрасте он, с трудом откашлявшись, просипел:

– Кхе-кхе,.. скоро тридцать будет.

– Уже не будет, – подумал врач.

Я мазнул себе щёку кремом для бритья… и застыл от изумления: в моём отражении произошли странные изменения. Отражение перестало следовать обязательным для него оптическим законам. В зеркале я увидел не себя теперешнего, а себя, постаревшего лет на десять. Постарение усугублялось мученической воспалённостью взгляда, из которого низвергалась наружу кричащая боль души.

За спиной этого странного отражения я услышал детские голоса:

– Папа! Папочка! Когда ты к нам придёшь?! Мы без тебя скучаем!..

– Папочка! Мы тебя любим, а мама нас к тебе не пускает!

– И не пущу! – вмешался женский голос, подобный рвущейся из-под земли энергии, несущей в себе конец света. Я узнавал и не узнавал этот голос. Его тембр, обезображенный злостью, был мне определённо знаком. Этот тембр невозможно спутать ни с каким другим. До сих пор он был мне мил и сладок, но сейчас… Он безжалостно рвал мою душу когтями, вгрызался в неё зубами и упивался, упивался её болью, наслаждался её страданием.

Я попытался найти название интонациям, с которыми этот голос выстреливал мне в лицо больно ранящие слова:

– Я никогда тебя не любила! Мне нужна была только местная прописка! Я вынуждена была позволить тебе любить меня, а ты, дурень, и обрадовался! И что тебя теперь так обижает?! Каждый из нас получил за эти десять лет то, чего хотел: я получила прописку, ты – моё позволение любить меня.

Сын и дочь?

Они входили в мои планы для получения нами трёхкомнатной квартиры…

– Замолчи! – крикнул я ей в ответ и вернулся из этого тяжкого наваждения, свалившегося на меня из неведомого пространства. Один мой всезнающий друг утверждает, что эти внезапные откровения, то в виде стихов, то в виде песен, то в виде «верных пророчеств» моей судьбы, приходят ко мне из некоего информационного поля Земли.

– Нет! Не может такого случиться с нами! Она не такая! – кричало во мне моё оскорблённое самолюбие.

– Да! Именно так всё и случится! Она такая! – тихо, как отдалённый гром, но неумолимо и… неоспоримо пророкотало во мне предчувствие, вошедшее в меня извне.

Я перестал отвечать на её звонки. Я избегал появляться там, где мог случайно встретить её. Но она мня разыскала.

– Ты где пропадаешь, Серёженька! Я без тебя соскучилась! – в её глазах засветилось чувство. Я попытался найти название этому чувству:

«Пытливость? Сомнение? …Лживость!!!»

Да! В её взгляде я с ужасом увидел все признаки лживости.

О ком же была тогда моя песня? Я заново вслушался в то, как она звучала в моей памяти:

 
Мы будем счастливы, друг другу всё простив,
И десять лет, и сорок лет спустя.
 

Я мысленно перебрал в памяти знакомых мне девушек.

Вот если бы, всматриваясь в них поочерёдно, мне удалось увидеть себя с каждой и десять лет, и сорок лет спустя…

Прошлой ночью я увидел сладкий сон. В нём я был безмерно счастлив в браке с удивительной девушкой. Вот о ком вошла в меня извне та песня, которая не совместилась с моей прежней любовью, несущей в себе для меня потрясение, сравнимое с концом света.

Где мне её отыскать, эту удивительную девушку из сладкого пророческого сна?

«А тебе и не нужно искать её, – пояснил мне всезнающий друг. – Та, которая будет послана тебе самой судьбой, в судьбой же назначенный час сама объявится в твоей жизни».

Я живу с верой в это пояснение моего всезнающего друга, с верой в свою судьбу, в пророчество сладкого сна и в ожидании встречи с удивительной девушкой.

Я знаю, что той встрече быть!

Миниатюры

Конец цивилизации

Человекоподобные роботы последовательно доводились до совершенства. Используемые при их изготовлении материалы визуально, тактильно и обонятельно настолько сравнялись с живой человеческой плотью, что внешне роботы стали восприниматься, как люди.

Наиболее дальновидные увидели в этих роботах угрозу существования цивилизации.

Повернуть процессы усовершенствования человекоподобных роботов вспять никому было не под силу: этот джинн уже вырвался из бутылки. Оставалось только наложить строжайшие ограничения на направленность их программирования.

К науке их допускать нельзя: наука откроет для них путь к порабощению человечества.

Такие же возможности откроет для них и искусство.

В сфере бытового обслуживания идеально справляются со всеми задачами их более дешёвые в изготовлении предшественники.

Но выход, казалось, был найден:

– Есть такая сфера обслуживания, которая доступна лишь для таких, приближенных к совершенству в своём человекоподобии, как они: это платоническая любовь! – предложили самые предприимчивые.

– Но нужно, строго следить за тем чтобы их программные возможности не выходили за пределы этих специфических услуг. Пусть во всём остальном они будут глупее нас! – решили наимудрейшие.

По их высочайшей премудрости и был запущен конвейер несравненно высокого качества неинтеллектуальных специфических услуг.

Вот только ключевым и губительным в тех услугах оказалось их «несравненно высокое качество». Не выходя за пределы своего функционального предназначения, прекрасные человекоподобные самцы и самки в скором времени полностью вытеснили из пожеланий людей любых их конкурентов из среды человеческой.

Несравненно высокое качество.

Фантастическая результативность.

Фантанирующий оргазм.

Какие дети?!

Какое продолжение рода?!!

…Так и угасла цивилизация.