Текст книги "Иудаизм"

Законы о священной войне (гл. 20)

Господь повелевал не бояться врага, превосходящего Израиль в силе (20:1–4). Тот же принцип отношения к сражениям и те же установления о священной войне были даны евреям и раньше, но вот Моисей вновь обращается к этой теме. Израилю не следовало бояться вражеских коней и колесниц, потому что не ими, не просто военной силой будут определяться исходы предстоящих им битв. Повеление "не бояться" исходило из факта Божьей верности Израилю. Он уже доказал ему Свою верность, выведя его из Египта. В трудные времена верующим следует вспоминать о верности, уже явленной им Богом прежде и, может быть, неоднократно, это поможет им не падать духом.

Роль священника в битве (20:2–4) не ограничивалась заботой о ковчеге, символизировавшем присутствие Господа среди израильской армии. Священник, кроме того, должен был воодушевлять воинов словом Божьим, призывая их быть крепкими в вере. Недостаточность веры в то, что Бог способен сразиться за них, сказалась бы на силе их духа, на их моральном состоянии, другими словами, они могли бы "ослабеть сердцем". Если воин не подчинит свое душевное состояние вере, им могут овладеть страх и даже паника, а отсюда один шаг до поражения.

Моисей говорит о подлежащих освобождению от военной службы (20:5–9)

Итак, на священниках лежала ответственность на моральном состоянии армии, они должны были воодушевлять армию Божиим словом. Командиры (надзиратели) отвечали за то, чтобы армия состояла из мужчин, годных к битвам. Видимо, самыми подходящими в этом смысле были не просто опытные воины, а люди всем сердцем преданные Господу и при этом не отягощенные "посторонними мыслями", которые способны ослабить воинский дух. Именно поэтому, руководствуясь чисто человеческими соображениями, а также заботой о моральном состоянии армии, от воинской службы освобождали того, кто построил новый дом, но не успел еще воспользоваться им, т. е. пожить в нем.

Освобождению подлежал и всякий, кто насадил виноградник, но не успел отведать его плодов. В этом случае человек получал освобождение от службы в армии на срок до пяти лет.

Человек, обрученный с женою, тоже освобождался от обязанности идти на войну. Как новобрачный он получал освобождение на один год.

Перечисленные случаи привлекают внимание к одной из главных целей и особенностей священной войны. Хотя она велась в наказание хананеев за их злые дела, задачей ее в то время было дать Израилю землю, где он мог бы жить стабильной и мирной жизнью, т. е. строя дома, засевая поля и собирая урожай, заботясь о своих семьях. Все это делалось под водительством Божьим. Поскольку Бог Сам сражался за Израиль, не было необходимости в том, чтобы военные действия превалировали над повседневными занятиями и домашними делами израильтян.

Перечисленные выше случаи освобождения от воинской повинности диктовались соображениями гуманности, с другой стороны, практиковалось освобождение от воинской повинности "боязливых и малодушных", оно проводилось в интересах поддержания в армии боевого духа. Поскольку лучшей была армия, наиболее преданная Господу, все угрожавшее подрыву веры в победу в израильских войсках, подлежало удалению из армии. Трусость рассматривалась здесь как проблема духовного порядка. По причине отсутствия тогда военно-полевых судов командиры с самого начала избавлялись от слабонервных, чтобы они не мешали ходу битвы и не подрывали мужества других воинов.

Указание Моисея о назначении военных начальников говорит о том, что постоянно действующей армии с постоянными командирами всех рангов у Израиля в то время не было.

Затем Моисей сделал распоряжение насчет внешней политики Из-

раиля (20:10–18). Под городами или народами, которые весьма далеко, понимались те, что за пределами Ханаана населяли обширную территорию, тоже обещанную Аврааму и его потомкам.

Моисей повелевал сначала предложить жителям города мир, что означало заключить с Израилем вассальный договор. Заключив его, город признал бы верховное владычество Бога Израилева и самого Израиля, и жители города сделались бы его невольниками. Но если бы город отказался от предложения мира, то мужчины его подлежали бы смерти, а все остальное стало бы добычей израильтян. Что касается жен и детей, то в дальнейшем они имели бы возможность приобщиться к религии Израиля.

Однако в пределах Ханаана решительно никто не мог быть пощажен. Перечисленные шесть народов представляли всех, кто населял Ханаан. Хеттеи пришли из Анатолии (современная Турция), за исключением части их, относившихся к ранней миграции (таковым был, к примеру, Ефрон-хеттеянин, упоминаемый в Быт. 23). Аморреи были жителями гор. Происхождение их неясно, впервые о них упомянуто в древних текстах, относящихся к третьему тысячелетию до Рождества Христова. Хананеи – общий термин для обозначения всех жителей Палестины. Ферезеи были, вероятно, сельскими жителями или составляли кочевые племена. Евеи обитали в Северной Палестине, у Ливанских гор (Иис. Н. 11:3; Суд. 3:3). Иевусеи жили в горной стране вокруг Иевуса, позднее известного как Иерусалим. Еще одним народом были гергесеи, точное место их обитания не установлено.

Эти народы дошли до такого морального разложения и настолько предались злу, что если бы не были полностью и совершенно уничтожены, то легко могли бы соблазнить израильтян (научить их) своим идолопоклонством и сопутствовавшими ему "мерзостями".

Женщины народов, которые относятся к арамейской культуре, не достигли такой же степени разложения, как хананеянки. (Вот почему Авраам настаивал, чтобы его слуга взял для Исаака жену из арамеянок, но ни в коем случае не из дочерей хананеев (Быт. 24). Итак, женщины и дети, относившиеся к арамейской культуре, могли быть пощажены.

Чтобы убедиться в бедственных результатах брачных союзов с хананеянками, стоит вспомнить, как повлияла Иезавель на своего мужа царя Ахава, ставшего почитателем Ваала.

В стихах 20:19–20 Моисей запрещает портить плодовые деревья.

В древности на Ближнем Востоке армии победителей наказывали своих врагов, без разбору опустошая их земли. Подобное не имело смысла по отношению к Ханаанской земле, потому что ей предстояло перейти в собственность Израиля. Зачем евреям вырубать деревья, плоды которых они смогут есть сами? Но и за пределами Ханаана следовало избегать всего, что свидетельствовало бы о недостаточном уважении к Божьему творению и диктовалось неуёмной страстью к грубому, бессмысленному разрушению.

Другие законы (гл. 21–25)

О нераскрытом убийстве. Если в земле будет найден убитый – жертва умышленного или нечаянного убийства, совершенного неизвестно кем, то старейшины и судьи должны будут вызвать старейшин города, к которому ближе всего лежало тело. Взяв молодую телицу, те должны будут заколоть ее в долине. Заметим, что в некоторых переводах здесь вместо «заколоть» стоит "свернуть шею". Акт "сворачивания шеи телице" символизировал, что преступление (нераскрытое убийство) заслуживало смертной казни.

Затем старейшины ближайшего города должны были омыть руки свои над головою телицы в знак того, что они непричастны к убийству. Описанный ритуал свидетельствует о том, как высоко ценится Богом жизнь. Ведь несмотря на то, что убийца не был найден, городу и его жителям вменялся грех пролития невинной крови. Очищение производилось посредством принесения в жертву животного, вкупе с заявлением старейшин о невиновности города, и таким образом Божий гнев отвращался от народа.

Семейные законы (21:10–21)

Женитьба на пленнице (21:10–14). 21:10–11. Здесь говорится о разрешении израильскому воину взять в жены женщину, красивую видом из плененных на войне. Очевидно, подразумевалась война против одного из городов, "которые… весьма далеко", а не против города в пределах Палестины. Таким образом, потенциальная жена не могла быть хананеянкой.

Если израильский воин действительно влюблялся в одну из пленниц, то получить ее он мог, только вступив с нею в брак. Такой порядок содействовал как защите человеческого достоинства пленниц, так и поддержанию моральной чистоты в рядах израильской армии. Воины-евреи не должны были насиловать и брать пленниц, как это было принято в среде языческих воинов.

Однако и жениться на пленнице, что называется сходу, израильтянин не мог. Его будущей жене предоставлялось право психологически подготовить себя к новой жизни в качестве израильтянки. Ей следовало остричь себе голову, обрезать ногти, сменить одежду и затем на протяжении месяца оплакивать своих родителей, возможно, потому, что ее отец и мать погибли в ходе битвы, или потому, что вступление в брак разлучило бы ее с ними. Все это входило в психологическую подготовку. Месяц давал пленнице достаточно времени погоревать, заодно и ее потенциальному мужу предоставлялась возможность обдумать свое первоначальное решение взять ее в жены.

Если же она после не понравится (в данном случае могли подразумеваться не только сугубо личные причины, но и такие, как отказ новой жены разделить с мужем его духовные ценности), в таком случае он мог расторгнуть брак, отказавшись от всех прав на нее. Но и тогда достоинство женщины ограждалось: муж не мог превратить ее в рабыню, несмотря на то, что она была обесчещена, унижена разводом.

Этим законом также подчеркивалась ценность человеческой личности. По самой идее своей закон был направлен против ужасного обращения с военнопленными, что было типично в древности для всех ближневосточных народов.

Право перворожденного (21:15–17).

Из Ветхого Завета видно, что моногамия всегда была Божьим идеалом в брачных отношениях. Полигамия, хотя и имела известное распространение, нигде в Ветхом Завете не выставляется в положительном свете, нигде в Библии нет описания действительно счастливых семейных отношений в условиях многобрачия. Среди других причин можно назвать и следующую: при нескольких женах одна всегда бывала более любима, чем другая (или другие). И в этих случаях мужу запрещалось, следуя своим чувствам, нарушать закон. Его первородному сыну полагалась двойная часть из отцовского имущества, даже если он родился у нелюбимой жены.

О непокорном сыне (21:18–21).

Грубое и постоянное нарушение пятой заповеди "почитай отца твоего и матерь твою" подлежало наказанию смертью. Моисей рассматривает не случайное ослушание, а систематическое, мятежное неповиновение отцу и матери, несмотря на все их предупреждения сыну о последствиях подобного поведения. В конечном счете, такой сын восставал против власти Господа и, следовательно, подрывал основания, на которых зиждилось общество Завета. Так что считать этот закон жестоким или дававшим отцу и матери право злоупотреблять своей родительской властью оснований нет.

Согласно рассматриваемому закону, «буйный» сын должен был быть приведен к старейшинам у ворот города, т. е. на то место, где решались дела Закона. От старейшин требовался беспристрастный суд. Не за мотовство и пьянство как таковые, а за то, что сын был буен и непокорен. Именно за это все жители города (а не сами родители) должны были побить его камнями, если обвинения, предъявленные ему, подтверждались.

Моисей снова упоминает об устрашающем эффекте смертной казни: и все Израильтяне услышат, и убоятся. Надо признать, что ни в Библии, ни в других источниках нет упоминаний о том, чтобы этот закон хоть раз применялся. Страх смерти, видимо, удерживал молодых евреев от искушения стать «буйными», неисправимо непокорными.

О повешенном трупе (21:22–23).

Речь идет не о казни через повешение. На дереве вешали труп казненного за преступление, достойное смерти, в знак предупреждения всякому видевшему его не совершать ничего подобного.

Преступник подпадал под Божие проклятие не потому, что тело его было повешено на дереве, а потому, что нарушил Божий закон, совершив тяжкое преступление. Оставлять казненного на дереве до утра не следовало во избежание "осквернения земли".

Об отношении к домашнему скоту соплеменника (22:1–4). В этом законе о потерявшихся домашних животных конкретно выражались извечные нравственные принципы: люби ближнего твоего, как самого себя и поступайте с другими так, как хотите, чтоб поступали с вами. Установление, сформулированное во Второзаконии (22:1–4), диктовалось в первую очередь не чьим-то стремлением присвоить себе чужое животное, а скорее естественным для человека нежеланием тратить время и труд на то, чтобы искать его владельца. Если владелец жил далеко или нашедший скотину не знал хозяина, он мог взять животное к себе и ухаживать за ним, пока хозяин сам не станет искать его. То же правило относилось и к найденной кем-то одежде – сохрани ее до времени у себя – и к любому другому утерянному имуществу. Этот принцип действовал и в случае, когда еврей видел животное, упавшее на дороге.

О переодевании в одежду, приличную другому полу (22:5). Переодевание в одежду противоположного пола запрещалось потому, что этим затемнялось различие между полами, а, значит, нарушалась некая важная часть сотворенного порядка жизни. Возможно также, что такое переодевание ассоциировалось с пороком гомосексуализма или рассматривалось как располагающее к нему. Еврейское слово, которое переводится как «мерзок» (букв, «мерзкое дело»), употребляется для выражения Божьего отношения к этому пороку.

Есть также некоторые свидетельства в пользу того, что переодевание в одежду иного пола могло быть связано с поклонением языческим божествам.

О птицах в гнезде (22:6–7).

Многие полагают, что этот закон дан был евреям, чтобы научить их состраданию и уважению к «родительству» на наглядном примере из жизни животных. Однако разрешение брать птенцов из гнезда противоречит такому пониманию. Более вероятно, что Моисей учил евреев на конкретном примере заботливо и предусмотрительно относиться к источнику пищи. Позволяя матери улететь, они оставляли ей возможность произвести новое потомство в будущем.

Подчинение этой заповеди, как и подчинение всем другим, влекло за собой благословение свыше.

О перилах на кровле (22:8).

В ветхозаветные времена крыша дома на Ближнем Востоке служила для многого. Сооружение перил вокруг кровли помогало бы предотвратить падение с нее человека. И в данном случае предоставлялась возможность проявить "любовь к ближнему, как к самому себе", заранее побеспокоившись о безопасности. В этом постановлении снова подчеркивается ценность человеческой жизни.

О кисточках на верхней одежде (22:12). Здесь значение этого наставления о кисточках не объясняется, но о нем сказано в Числах (15:37–41). Кисточки должны были служить еврею напоминанием о Господних заповедях и обязанности Израиля следовать им.

О нарушении супружеских прав (22:13–30)

Этот закон побуждал родителей внушать своим дочерям мысль о необходимости хранить целомудрие до брака. Он же стоял на защите чести девицы. Если, например, муж пытался по тем или иным причинам (может быть, с целью возвратить себе выкуп, уплаченный за невесту ее отцу) скомпрометировать жену, обвинив ее в том, что не сохранила девственности до брака, то закон давал ее родителям право предоставить доказательство ее девственности. Таковым являлась одежда или постельное покрывало, оставшееся от брачной ночи, со следами крови на них. Согласно сохранившимся источникам, в древние времена на Ближнем Востоке это средство доказательства невинности новобрачной было принято у различных народов. Если родители невесты располагали им, то мужчина, возведший на девицу ложное обвинение, подлежал наказанию и должен был заплатить штраф ее отцу в размере ста сиклей серебра. По-видимому, это было в два раза больше, чем первоначальный выкуп за невесту. Штраф выплачивался отцу невесты, потому что и он был опорочен, ведь он как бы обвинялся в том, что не хотел или не смог привить дочери угодного Богу целомудрия.

Право жены (и, возможно, законное право ее будущего первенца) ограждались тем, что муж лишался права развестись с нею. С другой стороны, если обвинение мужа не могло быть опровергнуто, то жену полагалось побить камнями у дверей дома отца ее. Это суровое наказание следовало не только за грех блуда, но и за попытку обмануть будущего мужа и за обман ее отца. Зло такого рода тоже должно было быть истреблено из среды Израиля.

Хотя в случаях супружеской неверности применялось наказание смертью, каким способом осуществлялся приговор, не уточняется.

В дни Иисуса официальные вожди иудаизма говорили, что за грех прелюбодеяния положено побивать камнями, однако, согласно более поздней традиции в этих случаях предписывалось удушение. Часто ли применялся на деле этот закон, неизвестно.

В стихах 22:23–27 говорится, что с обрученной девицей следовало обращаться так же, как с замужней женщиной.

Рассматривается два случая незаконного совокупления. Первый, "имевший место в городе", определяется как прелюбодеяние (поскольку совершался с согласия девицы); второй, происшедший в поле, – как насилие. Слова обрученной девицы принимались в этом случае на веру, лишь мужчина подлежал смерти.

Изнасиловав необрученную девицу, мужчина обязан был жениться на ней, уплатив ее отцу выкуп за невесту в размере пятьдесят сиклей серебра, и в дальнейшем право на развод ему не предоставлялось. Этим до известной степени защищалась честь девушки, и обеспечивалось ее будущее. Условия этого закона могли также служить сдерживающим началом, побуждая мужчину задуматься прежде, чем совершить насилие, ведь с этой женщиной ему предстояло бы жить до конца жизни.

О тех, кто не мог быть принят в общество Господне (23:1–8)

Обществом Господним здесь называется общество израильское, как собранное воедино в целях богопочитания. Этот закон и другие аналогичные законы подразумевали тех, кто не мог быть допущен к обрядам поклонения Богу Израиля. То есть они (законы) относились к разряду церемониальных. Как и в случае ритуальной нечистоты, человек подлежал исключению "из общества Господня" не по причине какого-то конкретного согрешения. Упомянутые законы скорее выполняли воспитательную или символическую функцию. Более того, исключение из "обряда поклонения" не лишало человека права веровать в Господа.

История Израиля свидетельствует, что эти постановления никогда не применялись сугубо с точки зрения Закона, т. е. без рассмотрения конкретных обстоятельств каждого человека, который пожелал бы поклоняться Богу Израиля. Исключение составляли скопцы, и это могло быть связано с тем, что человек намеренно кастрировал себя, возможно, подчиняясь каким-то требованиям языческого религиозного культа. Есть, однако, основания полагать, что на практике эти установления не применялись против евнухов, пожелавших следовать за Господом. И все-таки некоторые богословы считают, что упомянутый закон распространялся на всех евнухов, независимо от причин их кастрации. Если они правы, то закон, вероятно, исходил из факта противоестественного состояния евнуха, которому никогда уже не придется иметь детей. Другими словами, неполноценность такого человека могла рассматриваться как известное нарушение в нем образа Божия. Значит, закон подразумевал, что поклоняющиеся Богу должны быть совершенны в Его глазах, как совершенны должны были быть предлагавшиеся Ему жертвы, которые, как известно, не могли иметь какого-либо физического недостатка.

Сын блудницы (рожденный от незаконного брака) (23:2).

В еврейском оригинале употреблено редко встречающееся слово, значение которого неясно. Это слово – матзер, здесь оно употреблено в переносном смысле, для обозначения чужестранцев. По традиции оно применяется к незаконнорожденному ребенку. Возможно, однако, что и к ребенку, появившемуся на свет в результате кровосмесительной связи или от культовой проститутки, либо к ребенку от смешанного брака (т. е. от брака израильтянина с аммонитянкой, моавитянкой, филистимлянкой и т. п.). Строгое наказание, применявшееся к вступавшим в подобные браки, должно было удерживать евреев от них. "Сын блудницы не может войти в общество Господне".

Аммонитянам и моавитянам не разрешалось посещать религиозные собрания Израиля по причине их обращения с евреями в период пребывания тех в пустыне. Они тогда отказали им в хлебе и воде, а моавитяне призвали Валаама, чтобы он проклял Израиля. Израилю не подобало вступать с ними в добрососедские отношения. Кроме того, как моавитяне, так и аммонитяне происходили от кровосмесительной связи Лота с его дочерями (Быт. 19:30–38). Перечисленные факты подтверждают, что от начала эти народы противостояли Господу и Его народу. Однако история Руфи свидетельствует, что этот закон не распространялся на тех, кто, подобно ей, от сердца сказал бы: "народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом" (Руф. 1:16).

Отношение к идумеям было более снисходительным, потому что они происходили от Исава, брата Иакова. Египтянам жестокое обращение с Израилем было прощено по причине длительного пребывания евреев в их стране и, возможно, потому, что поначалу они благожелательно приняли Иосифа, а впоследствии и его семью.

О нечистоте в стане (23:9-14)

Здесь речь о необходимости для "общества Господнего" соблюдать церемониальную чистоту. Стихи касаются поддержания буквальной чистоты в военном стане, каковая, однако, обретала и церемониальное значение. Так, в ночном излиянии семени у воина, хотя и не было ничего постыдного с моральной точки зрения, тем не менее, человек делался из-за этого церемониально нечистым на весь предстоявший день. Так же и распоряжение о зарывании экскрементов не относилось к области морали. Однако неуклонное соблюдение этих постановлений напоминало израильским воинам как о святости Господа и о Его вездесущности, так и о вытекавшей отсюда ответственности человека за его поведение.

Другие законы (23:15–25:19)

О беглых рабах. Рабы, о которых идет речь в законе, не евреи. Речь идет об иноземцах, убегавших в Израиль от притеснявших их господ. Повеление не выдавать их хозяевам шло вразрез с обычной практикой на Ближнем Востоке в те времена. В самом деле, договорами, заключавшимися в древности, предусматривалось возвращение беглых рабов. Таким образом, этот закон, возможно, напоминал Израилю, что договор, который связывал его с Господом, ставил его в особое положение перед другими народами. Возможно также, что гуманный характер закона о беглых рабах не давал евреям забыть о том, что они и сами были на положении рабов в Египте.

О проституции (23:17–18). Храмовая проституция была характерной особенностью древних религий Ближнего Востока. Закон запрещал мужчинам и женщинам евреям быть блудниками. Запрет предостерегал евреев от следования практике чужеземных религий. Последующая история Израиля полна, однако, примеров того, как не исполнялась эта заповедь.

Слова, обозначающие проституток обоего пола, которые употреблены в законе, показывают, что речь идет о любом виде проституции, а не только о храмовой. Нельзя было выкупать их деньгами, заработанными столь грешным способом. Это было бы мерзостью пред Господом.

Об отдаче денег или имущества в рост (23:19–20). Параллельные отрывки из книг Исход и Левит не оставляют сомнения в том, что брат, который берет деньги взаймы, еврей (Втор. 23:20), либо обедневший, либо временно впавший в тяжелую нужду. Деньги он занимал не для того, чтобы пустить их в оборот. Дать ему их под проценты значило бы усугубить его положение, да и себе повредить, потворствуя своему стремлению к наживе.

Израильтянину разрешалось ссужать деньги под проценты иноземцу, поскольку тот не был членом общества Завета, как не был и пришельцем в Обетованной земле. Под "иноземцем" здесь понимался торговец, купец, который нуждался в займе для дальнейшего обогащения.

Об обетах (23:21–23). В законе подчеркивается, что израильтянам необходимо быть абсолютно честными перед своим Богом и свято соблюдать данные Ему обязательства. Речь идет о так называемом добровольном обете. Раз он был дан, то подлежал исполнению, как и Господь исполнял Свои обещания Израилю.

О питании с поля ближнего своего (23:24–25). В этом законе принцип любви к ближнему находит конкретное выражение. Путнику дано было право утолить голод в винограднике или на поле, но он не имел права уносить с собой виноградные кисти или то, что было на поле. Как Господь был милостив к хозяину поля или виноградника, так и тот обязан был проявлять щедрость к путнику, проходившему через его землю.

Развод и повторное вступление в брак (24:1–4). В древности развод был довольно распространенным явлением на Ближнем Востоке. Тем не менее, в Ветхом Завете он всегда рассматривается как трагедия. Повеления во Второзаконии в стихах 24:1–4 давались для внесения упорядоченности в уже существовавшую практику разводов.

Что-нибудь противное в женщине для мужа могло относиться к любому физическому или нравственному ее недостатку. Разводное письмо, которое требовалось от мужа в случае, если он находил в жене это «противное», должно было служить ей защитой в рамках закона.

Если, будучи разведенной, она вновь выходила замуж, но впоследствии и второй ее муж давал ей развод, либо умирал, то первому ее мужу не разрешалось вновь жениться на ней, поскольку она считалась оскверненной. Очевидно, повторное сближение с бывшим мужем считалось как бы прелюбодеянием и, значит, было мерзостью перед Господом.

Представляется, что этот закон был направлен на предотвращение необдуманных разводов и на то, чтобы выставить развод как таковой в неприглядном свете. Развод (как и многобрачие), в сущности, шел вразрез с Божьим идеалом брачных отношений.

Новое вступление в брак (24:5). Как и предыдущим законом, этим тоже подчеркивалось значение брака и семьи. Считалось бессердечным посылать новобрачного на войну. Если бы он погиб, то, вероятно, не оставил бы после себя потомства, а, значит, и имя его не сохранилось бы в Израиле. Мужчина, недавно женившийся, должен был, кроме того, получать освобождение и от любых других своих обязанностей, чтобы проводить все время со своей женой.

О залогах (24:6). Жерновами пользовались в домах ежедневно, чтобы молоть зерно, из которого приготовляли пищу. Взять оба жернова или один из них в залог уплаты долга значило бы лишить человека средства ежедневного пропитания. Именно так надо понимать фразу: «таковой берет в залог душу».

О похищении людей (24:7). Этот род преступлений был достаточно распространен в древние времена на Ближнем Востоке, о нем упоминается и в юридических кодексах Месопотамии и Хеттской империи. Похититель, лишивший свою жертву свободы, подлежал наказанию смертью, как если бы лишил ее жизни.

Кожные болезни (24:8–9). Еврейским словом, переводимым как «язва проказы», обозначался целый ряд кожных заболеваний, а не только собственно проказа. Вместо того чтобы вновь повторять все положения, касавшиеся этих болезней, Моисей отсылает народ к своим первоначальным наставлениям (Лев. 13–14). Необходимость соблюдать эти церемониальные установления мотивируется тем, что произошло с Мариамью, которая была поражена проказой за свое нежелание повиноваться Моисею.

О взимании залога (24:10–13). Достоинство бравшего в долг охранялось этим запрещением заимодавцу входить к нему в дом, чтобы самому взять то, что хотел бы он получить в качестве залога.

Если занимавший был так беден, что не мог дать в залог ничего, кроме одежды своей (которая по ночам служили ему одеялом), то заимодавец должен был вернуть ему этот залог до наступления ночи. Действуя таким образом, заимодавец на деле явил бы любовь к своему ближнему, как к самому себе.

Об оплате наемных рабочих (24:14–15). Наемник-бедняк нуждался в ежедневной (а не в еженедельной или ежемесячной) оплате. Она нужна ему для прокормления, как себя, так и своей семьи. Состоятельный работодатель легко мог удержать плату наемника. При этом ему следовало помнить, что и Израиль был когда-то угнетаем фараоном, пока «не возопил к Господу». Подобно Израилю, и бедный наемник мог бы «возопить к Нему», и тогда бессердечность нанимателя не осталась бы безнаказанной.

Ответственность за вину в пределах семьи (24:16). Хотя нормой, нашедшей отражение в древних уголовных кодексах Ближнего Востока, считалась личная ответственность каждого, в некоторых случаях допускалось предание смерти сына вместо отца. Моисей прямо наложил запрет на подобную практику: каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление. Верным было, однако, и то, что отец, неповинующийся Господу, мог воспитать в том же духе и своих потомков.

Об обращении с пришельцем, сиротой и вдовой (24:17–22). Пришельцы, сироты и вдовы были наиболее беззащитны перед возможным произволом со стороны судей и богатых. Свой призыв относиться к ним справедливо и с любовью Моисей опять-таки обосновывает горьким историческим опытом народа: вспомни, что и ты был беззащитен в Египте, и Господь освободил тебя оттуда.

Закон о том, чтобы оставлять на месте сбора какую-то часть

зерна (ячменя и пшеницы), оливков и винограда (24:19–22) давал возможность пришельцам, сиротам и вдовам подбирать их. Таким образом, они не зависели всецело от унизительной необходимости выпрашивать или уповать на благодетелей. Однако, подбирая оставшееся на поле, они трудились для получения пищи. Одновременно этот закон предоставлял случай и хозяину поля или виноградника выразить свою благодарность Господу за то, что сам он не знал недостатка ни в чем.

О наказании провинившегося (25:1–3). Когда у двоих людей возникала тяжба, которую сами они разрешить не могли, им надо было обратиться к судье, чтобы тот решил, кто из них виновен, а кто прав. Прежде всего, этот закон был направлен на упорядочение телесных наказаний. После решения дела виновный подлежал бичеванию в присутствии судьи, наблюдавшего за точным исполнением наказания. Достоинство виновного до известной степени охранялось тем, что запрещено было наносить ему более сорока ударов (вероятно, розгой).

К новозаветному времени у евреев было принято наказание 39 ударами как гарантия против того, чтобы их не было нанесено более сорока.

О рабочих волах (25:4). Повелением не заграждай рта волу, когда он молотит, подчеркивается необходимость заботливого отношения к животным, помогающим человеку добывать его повседневный хлеб. Несправедливо, чтобы тот, кто трудится, не получал вознаграждения за свой труд. Вероятно, в более глубоком смысле можно сказать, что и Сам Бог печется о тружениках, которые работают для Царства Его.

О браке по обычаю левирата, согласно которому брат или ближайший родственник умершего должен был жениться на его вдове (25:5-10).

Браки с близкими родственниками в Израиле не поощрялись. Исключение составлял лишь так называемый левиратный брак (от латин. левир – «деверь» или брат мужа), когда брат (или другой кровный родственник) женился на вдове умершего бездетным брата своего, чтобы имя его не изгладилось в Израиле и чтобы не произошло отчуждения семейной собственности.