Текст книги "На родном Оилтоне"

– Так это совсем другое дело! – воскликнул засмущавшийся, но не переставший улыбаться Корт. – Насколько я помню, и ты в тот момент, когда нам тарелки на стол подносила, под окном чуть ли не на четвереньках проползала – боялась шальную пулю через стекло поймать. И кстати, не наряжалась каждые два часа в новое платье, а ходила в простом комбинезоне…

Под благожелательный смех присутствующих за столом тетушка с укором покачала головой:

– Ай да племянничек! Умеешь уколоть в больное место. Но ведь тогда и нельзя было иначе… Самая настоящая война шла…

– Да я вами горжусь несказанно! – заверил ее Корт и стал рассказывать для остальных гостей: – Вы бы знали, какая она бесстрашная героиня! Ведь она с чердака нашего столичного дома уничтожила четверых пулеметчиков из снайперской винтовки! У нее даже за это есть боевая награда от самого императора!

– Во-первых, никакого геройства для уничтожения врагов и не понадобилось! – стала скромничать тетушка Освалия. Но ее лицо заметно раскраснелось от боевых воспоминаний, а глаза засверкали холодной решимостью и бесстрашием. Именно такой она мне нравилась и лучше всего вспоминалась. – А во-вторых, наградил меня лично Тантоитан Парадорский. И от такого героя получить награду еще почетнее, чем от самого императора! Помню, он при этом поднял меня одной рукой, вторая была ранена…

– Мама! – вмешалась в рассказ матери Амалия. – Со временем многое меняется, и не всегда стоит гордиться подобным знакомством!

– А я всегда говорила и говорю: не мог Тантоитан стать предателем! – с чувством воскликнула хозяйка дома.

Похоже, здесь частенько проходили ожесточенные споры на эту тему. Мне стало интересно мнение о себе самом, пусть и в прошедшем времени. Поэтому я подлил масла в огонь:

– Мне даже не верится! Какое совпадение! Значит, именно про вас мне рассказывал Танти?! И про то, как вы уничтожили четверых пулеметчиков и как он вас наградил своим Изумрудным Листком, орденом за отвагу?! Он еще говорил о боевом друге тех времен, вашем племяннике. Только имени не называл и фамилии. Но я уверен теперь, что это ты, Корт!

В образовавшейся тишине на мне скрестились взгляды всех присутствующих. Даже Цой Тану не пришлось разыгрывать удивление. Первым заговорил Корт Эроски:

– Действительно, мы славно повоевали бок о бок одно время… И я до сих пор считаю его образцом для всех воинов нашей империи! – На последних словах он сделал особое ударение и посмотрел в сторону своего отца, который пытался что-то возразить, но так и промолчал под решительным взглядом сына. Только вздохнул безнадежно. А молодой виконт вновь обернулся ко мне: – Но ты-то откуда его знаешь?!

– Да он мне жизнь спас! И не раз, и не два, а постоянно, в течение полугода! Ведь это именно благодаря ему я стал следить за своим телом и прошел все доступные этапы боевой подготовки. Именно он научил меня сражаться за свою жизнь и бороться за лучшее место под звездами. И мой отец просто души не чает в этом человеке…

– Постойте, ваша светлость, постойте! – ворчливым голосом перебила меня тетушка Освалия. – Теперь возвращаемся к вашим словам «и не раз…», и именно с этого места подробно, ничего не пропуская, как родной маме, излагаете события, происшедшие с вами в компании с Тантоитаном Парадорским! И не вздумайте что-то забыть или упустить сознательно.

– Так ведь я сам собрался послушать ваши рассказы о его приключениях и ваши мнения про его личные качества! – возразил я.

Мне совсем не хотелось повествовать о себе от имени Артура Аристронга, но против большинства возражать трудно, тем более что и Корт мне пообещал:

– А мы тебе потом расскажем столько, что тебе и слушать надоест!

– Ладно. Только не буду называть точные координаты и некоторые имена. Может, это кому-то повредит…

И сжато, кратко пересказал те события, что произошло со мной на Нирване. Говорил я не своими словами. Пред моими глазами словно проплывали строчки дневника, который я прочитал с разрешения Артура, когда находился с ним под крышей одного дома. В этих весьма литературных юношеских воспоминаниях наследного барона я представлялся истинным героем и настоящим спасителем всех униженных и оскорбленных. Непримиримым борцом за справедливость, идейным вдохновителем на великие дела, мудрейшим наставником и учителем.

В общем, пока я о себе рассказывал, так и хотелось посмотреться в зеркало: а вдруг над моей головой появился нимб и светится. Уж больно внимательно все меня слушали и смотрели в мою сторону, почти не моргая.

После окончания чуть ли не побуквенного повторения рассказа Артура даже Булька расчувствовался:

«Эх! Здорово этот парень пишет! Из него не только гениальный химик получится, но и писательский талант присутствует, несомненно! После такого повествования и слезу пустить не грех! Хочешь?.. Сейчас устрою!»

«Не смей! Так мне недолго и в артиста переквалифицироваться! Тем более что сейчас я хочу услышать их мнение о моей персоне…»

«А вот это как раз и не получится! – возразил мне риптон. – Время твое на обед истекло! Пора отправляться на экзамен!»

– Надо же! – Мое восклицание вслух заставило почти вздрогнуть. – Ведь мне на экзамен пора! Да и тебе, Корт! Или ты сдаешься заранее?

Мы оба вскочили, вызвав аналогичные движения за всем столом. И мой соперник громко воскликнул:

– У тебя против меня почти нет шансов!

– Хорошо хоть вставил слово «почти»! – засмеялся я и спросил: – А когда вы рассказывать будете? Ведь так нечестно!

– Во время ужина! – деловито проговорила тетушка Освалия. – После экзамена все собираемся за этим же столом.

– Э-э… нет, нет! – Когда все замерли от моих возражений, я продолжил: – Теперь моя очередь. Сегодня вечером я приглашаю вас всех к себе в гостиницу! В банкетном зале мы будем праздновать мое чудесное спасение! Явка обязательна! А если вдобавок вы, тетушка Освалия, проверите качество подаваемых нам блюд, я буду совершенно спокоен. Голодными не останемся! Договорились?

– Думаю, стоит захватить нескольких своих поваров! Что скажешь?

Последний вопрос она адресовала своему брату, отцу Корта. Но тот в ответ только развел руками:

– А с каких это пор ты стала в моем доме интересоваться моим мнением?

Глава третья
Жесткие экзамены и жестокие соперники

Когда наш флаер опустился возле гостиницы «Рока», там сновало столько же репортеров, что и на площади перед императорским дворцом. А если точнее – море. Целое море репортеров. Как потом мне рассказали, после войны людей со спейлоудами на Земле вся пишущая братия прямиком отправилась прямо на Оилтон. Вполне справедливо полагая и здесь найти благодатную почву для своей не всегда благодарной работы. И в Старом Квартале им приходилось выбирать: или увиваться около целой толпы аристократов, или пытаться взять самое актуальное на данный момент интервью у человека, имя которого у всех не сходит с языка.

Если бы не мое желание лично осмотреть зал, просмотреть меню и сделать подробный заказ блюд на предстоящий ночью небольшой бал, я бы и не выходил из флаера, а взвалил эти заботы на своего секретаря. Но полчаса времени у меня оставалось, да и номера надо было проверить. Заодно Цой Тан к вечеру должен был выпустить Николя, накормить его и совместно просмотреть очередную аудиенцию из императорского дворца. По предварительным оценкам журналистов, на площади сегодня соберется около трех тысяч желающих побороться за руку принцессы. Естественно, принять такое количество будет почти невозможно. Ориентируясь на два предстоящих приема, даже максимум установили – две тысячи. Канцелярия успокаивала претендентов тем, что приняты будут все без исключения, и просила напрасно не беспокоиться.

Вот только не все рассуждали здраво, и эмоции стали выплескиваться через край. Многие весьма обиделись и посчитали себя униженными тем фактом, что принцесса начала ознакомление с претендентами на два дня раньше положенного срока. Они, дескать, прибыли вовремя, а их уже опередили не в меру ретивые выскочки. Некоторые стали требовать для себя особых привилегий и чуть ли не прав первым войти в зал приемов, ссылаясь на знатность своего рода, иерархическое положение или особые заслуги перед империей. А кое-кто возмущался самим фактом такого отбора и выкрикивал с надрывом в голосе, что это плевок в лицо всей аристократии. Мол, участие в подобных, весьма унизительных смотринах недостойно истинных наследников славных титулов. И призывали демонстративно покинуть Оилтон.

Вот только сами это делать не спешили, рассчитывая, видимо, благодаря своим призывам лишиться хоть мизерной части многочисленных конкурентов. Чего им не удалось сделать и на тысячную долю процента. Большинство спокойно дожидались своей очереди для регистрации. А те, кто не смог бы попасть во дворец сегодня, не расстраивались этому поводу, а собирались терпеливо ждать следующего дня. Тем более что регистрировали всех, но в зал не впускали, а выдавали порядковый номер уже на завтрашнюю аудиенцию.

Вдобавок канцелярии пришлось разбираться с сотнями недовольных аристократов, которые не попали в ограниченные заранее возрастные рамки. Да и с ростом получилась изрядная неразбериха. Многие оказались на один, а то и два сантиметра выше или ниже того роста, который фигурировал в их прежних данных. А ведь рост тоже весьма жестко регламентировался. Приходилось разбираться и заново вымерять всех «выросших» или «укоротившихся».

Но и это было еще не все! В имперскую канцелярию хлынул прямо-таки водопад возмущенных писем, посланий и нот протеста. В них требовали устранить дискриминацию и восстановить человеческую справедливость. То есть дать шанс всем холостым аристократам участвовать в отборочных конкурсах за право жениться на наследнице Звездного престола. Да и некоторые женатые громко вопили о безнравственности и распущенности, угнездившихся под крышей императорского дворца.

Нелишне будет напомнить и про оживление в антимонархической среде. Во многих городах спешно организовывались митинги против единоличной власти, передающейся по наследству. Если объединить все их лозунги в один, то он бы звучал так: «Простому человеку принцесса не светит!» Ко всеобщему облегчению, митинги организовывались с трудом, проходили вяло и при малом скоплении народа. Императоров все-таки любили. Знать тоже не подвергалась ненависти. Так как народ в своем подавляющем большинстве жил весьма хорошо, обеспеченно и с уверенностью в завтрашнем дне. А уж в патриотизме своих граждан Оилтонской империи сомневаться не приходилось. Преданность и лояльность всегда были основными направлениями в воспитании подрастающих поколений.

Поэтому на сегодняшний день во всех провинциях без исключения температура жизни стремительно возросла, в самой столице дошла до точки весьма солидного и продуктивного кипения. А уж неудавшиеся покушения на персону наследного барона Артура Аристронга вообще поставили меня в самую горячую точку политических событий.

В холл гостиницы мне пришлось прорываться чуть ли не с боем, и только мощные гвардейцы из моей личной охраны не позволили волнующейся толпе затоптать меня в заурядной давке. Так всем хотелось хоть слово из моих уст уловить в свой микрофон. Надо было как-то понизить создавшийся ажиотаж. А то передвигаться по городу станет весьма проблематично. Уже идя по коридору к банкетному залу ресторана, я отдал распоряжение своему секретарю раздать десяти выбранным мною корреспондентам приглашения на ночной бал. Пусть еще раз приоткроют занавес над моей таинственной личностью. Заодно выпытав все сплетни моих новых и старых друзей. Попутно оттянув внимание читателей и на их жизнь, деяния и биографии. Тем более что выбирал я самых толковых, талантливых и справедливых работников пера, которые не гнались за дешевыми сенсациями, а всегда пытались раскрыть человеческую душу и найти в ней самое хорошее и доброе и уже затем, литературно приукрасив, преподнести публике, к ее вящему восторгу.

Распоряжения по поводу размещения столов, подбора музыкантов и исполнителей, а также беглый осмотр меню у меня заняли минут двадцать. Напоследок я упросил шеф-повара не создавать препятствий для работы той бригады, которая прибудет под командованием тетушки Освалии. Что удалось сделать лишь после существенного похудения моего кошелька. Но тут уж ничего не поделаешь. Сам знаю, как неприятно, когда в твой монастырь лезут чужаки со своими советами и правилами. И вполне сочувствовал одному из самых лучших кулинаров Старого Квартала. Тем более что ему еще только предстояло познакомиться с весьма экстравагантной и авторитарной особой. Когда мы уходили, шеф-повар выглядел довольным и умиротворенным. Но я был уверен: он еще пожалеет, что согласился за такую мелочь впустить на свою территорию тетушку Освалию.

Первый экзамен являлся, пожалуй, и самым сложным. На данный момент! Настолько сложным, что на нем намеревались отсеять не менее трех четвертей всех претендентов. Поэтому следовало относиться к нему очень внимательно и ни в коем случае не поощрять в себе излишнюю самоуверенность и браваду. Хоть я и не сомневался в своей феноменальной памяти, умении найти правильное решение в любой жизненной ситуации, но спешить с ответами не следовало. Тем более что на весь экзамен отводилось пять часов. То есть столько же времени, сколько на проходящую в то же время очередную аудиенцию. И проводился он тоже на день раньше, чем планировалось первоначально. С участием тех счастливчиков, которые представились принцессе в первые два дня.

Сам экзамен проходил в столичном университете, располагавшемся в пригороде столицы. Две самые большие аудитории разделили на две тысячи независимых кабинок, установили в каждой стол с монитором, удобное кресло и разложили непосредственно сами вопросы. А конкретнее – карточки, которые находились в специальном автоматическом зажиме. На каждый вопрос надо было вписать ответ в оставленное для этого место. И затем расписаться в верхней и нижней частях данной карточки. На каждом листке помещалось от пяти до десяти вопросов, и всего их насчитывалось ровно двести! Как будут оцениваться ответы и что будет, если некоторые вопросы так и останутся без ответа, никто не знал. Но впоследствии разрешалось обжаловать решение экзаменаторов, повторно просмотрев каждый листок в присутствии специальной комиссии.

Во время экзамена дозволялось выходить из отведенной кабинки для посещения туалета или для легкого утоления голода и жажды в многочисленных буфетах на выходе из аудиторий. Но при этом запрещалось личное общение, использование любой литературы и прозаических шпаргалок. Для соблюдения подобных запретов всюду были установлены камеры наблюдения с постоянной записью всего происходящего. Такие же камеры стояли и в каждой кабинке. Весьма удобное и давно проверенное средство против шпаргалок на всех важных экзаменах во всей империи.

Рассаживали экзаменуемых в порядке живой очереди, постепенно заполняя все кабинки. Затем с краткой речью выступил главный ректор университета, напомнив правила проведения экзамена. Лишь только его изображение исчезло с экранов, раздался звонок, зажимы автоматически раскрылись, и карточки с вопросами попали в нетерпеливые руки волнующихся кандидатов.

Я тоже порядочно волновался и в какой-то момент даже остро пожалел, что не попробовал найти возможность познакомиться хотя бы с некоторыми вопросами заранее. Ведь с моими возможностями и талантами моих ребят подобное нарушение можно было бы провернуть без особого труда. Но я тут же вспомнил, что людей у нас и так не хватает, ребята почти не спали в последние дни, охраняя мою персону, и мне стало стыдно. Да и не боялся я никаких вопросов. Почему же тогда так волнуюсь? А потому, что академики могли такие загадки нафантазировать, что никаких не хватит мозгов.

Но первые же прочитанные строчки меня моментально успокоили. Ничего сложного для меня там не нашлось. Хоть и попались некоторые вопросы, в ответах на которые я немного сомневался. Но такие карточки я, не задерживаясь, откладывал в сторону и переходил к следующим. На тех, где моя уверенность достигала ста процентов, вписывал ответы, ставил подписи и откладывал в футляр с автоматическим зажимом. Ведь по истечении пяти часов зажим срабатывал, и засчитывались лишь те ответы, карточки с которыми находились внутри футляра.

Через три часа я уже справился со всеми карточками, отложив в сторону лишь три из них. Именно на них находились четыре вопроса, которые следовало перед ответом хорошенько продумать. Вернее, продумать только три, так как на четвертый я совершенно не ведал, как ответить. Ибо спрашивалось: чем отличился граф такой-то во времена правления Тилиана Второго? Вот тут уж извините! Откуда я могу знать, чем он отличился, если я его имени ни разу в жизни не слышал! Да и жил он больше чем два века назад, судя по имени императора. Само собой разумеется, хоть какую-то версию я дать собирался. Например, выиграл важное сражение. Или изобрел нечто эпохальное… Нет-нет! Это не годится, тогда никаких открытий вообще не произошло в нашей империи. Я бы помнил. Ну, тогда совершил коренные преобразования в сельском хозяйстве. Во! Уже лучше! Или в лесном? Все-таки лучше в сельском! Так и пишем.

У меня оставалось еще чуть ли не два часа, поэтому я вышел прогуляться, попить соку и немного расслабиться. Помочь мне в составлении ответов на оставшиеся три вопроса не мог даже Булька. Тем более что ответы я знал прекрасно. Но вот загвоздка заключалась в том, что вопросы были явно провокационного характера. Ответив на них, я раскрывал свои истинные знания и мог привлечь к себе нездоровую заинтересованность принцессы. Если бы у меня наличествовала уверенность, что всем претендентам раздали одинаковые карточки, я бы не сомневался ни минуты. А так опасался, что только мне подсунули именно эту кабинку и заранее продуманный комплект карточек.

Потягивая в буфете сок, я присматривался к заскакивающим в буфет на минуту-другую конкурентам и пытался по лицам определить, существуют ли разные комплекты вопросов и как много вариантов. Половина были явно встревожены и задумчивы. А другая половина экзаменующихся выглядели уверенными и довольными. По статистике я знал: от первых во второй тур пройдет только четверть, а от вторых – только половина. Но и каким-то подсознанием уловил: комплекты вопросов у всех разные, хоть наверняка и встречаются совершенно одинаковые.

Поэтому я быстро вернулся в свою кабинку и занялся тремя оставшимися заданиями. В первом предлагалось решить весьма сложный математический пример из раздела геометрии. Решить я его мог, хоть он и находился на пределе моих способностей, но именно это и настораживало. Почему задача не сложней? И почему не проще, а именно такого уровня? Как раз такого, о котором принцесса прекрасно знала. И именно в геометрии она меня немного обгоняла в знаниях. Так что могла ориентироваться в сложности подобных заданий. Но и сделать сознательную ошибку я не имел права. А вдруг именно этого ответа мне не хватит для выхода в следующий тур? А вдруг все поголовно правильно решат подобную или даже чуть большей сложности задачу? Вздохнув, я написал правильное решение и отложил карточку в футляр. Следующим вопросом по истории любой профессор мог бы завалить на экзамене любого студента. Надо было перечислить двадцать последних императоров и назвать годы их правления. Естественно, в строгой последовательности. Благодаря своей памяти я знал все имена и точные даты. Но! Провокационность вопроса заключалась в том, что Патрисия знала об этом моем знании. Угораздило когда-то перед ней похвастаться! А такие вещи она не забывает! Вот так-то! И что делать?

По всем критериям ответ засчитывался, если студент при подобном билете ошибался не более чем в двух именах и трех датах. Делая поправку на неимоверную жесткость экзамена, я все-таки уговорил себя сделать лишь одну незначительную ошибку. Продлил дату правления одного императора начала прошлого века. Соответственно сократив срок правления последующего. Ладно, они не обидятся, а пристальный взгляд наследницы, может, и обойдет почти совершенные знания молодого барона стороной.

А вот последний вопрос вообще касался моей личной жизни. Да еще никому не известной, кроме одного-двоих товарищей да все той же всезнающей и заносчивой принцессы. Весьма правильно и кратко описывалась непредвиденная боевая ситуация, угрожающая жизни чуть ли не десятка людей, и предлагалось в роли командира найти самый оптимальный выход из положения. Причем следовало в процентном отношении рассчитать вынужденные потери личного состава.

Ответ я знал прекрасно: благодаря моему спонтанному, пусть и непродуманному, решению мы тогда спаслись все! Хоть и пришлось выносить двоих тяжело раненных товарищей. Любой другой ход событий был бы смертелен почти для всей группы.

Возможно, здесь и не было подспудного смысла в таком сложном вопросе. Просто проверялась сообразительность претендентов на весьма наглядном и поучительном примере. Но… опять-таки!.. Кто его знает?!

Поэтому, отвечая на этот вопрос, я разыграл из себя маститого стратега, хитрого командира и непревзойденного бойца и «вывел» всю группу в безопасное место. Рассчитав потери лишь как сорокапроцентные. Делая скидку на то, что, читая по бумажке, прокрутить все события можно было лишь в сознании, и такое решение задачи вполне допускалось. Хоть в реальности оно являлось ошибочным и все могли погибнуть. Но иначе отвечать было нельзя. Пусть даже все остальные претенденты ответят правильно. Хотя… Что это я? Вряд ли хоть десяток найдут верное решение.

На последние ответы у меня, как ни странно, ушло все оставшееся время. Видимо, слишком сильно окунулся в воспоминания, где и Патрисия играла чуть ли не первостатейную роль. Перед заключительным длинным звонком мне только что и удалось немного потасовать карточки и вновь сложить их в футляр. Когда минутной продолжительности сигнал стих, автоматические зажимы сработали и все стали покидать свои кабинки, поглядывая друг на друга – кто с превосходством, кто с подозрительностью, а кто и с растерянностью. Последние явно чувствовали себя не на коне. Значит, многие вопросы оказались для них, скорее всего, неразрешимыми.

А когда я встретился на выходе и с Кортом, тот подтвердил мнение: экзамен стоил как минимум двух высших образований. Там же, на площади перед университетом мы встретили и наших новых товарищей по балу у принцессы. Долго спорили и обсуждали вопросы, попавшиеся другим. Оказалось, что варианты были у всех разные, но вот несколько вопросов встретились у всех. И как раз те самые, над которыми я больше всего размышлял. Я мысленно аплодировал Патрисии в ее попытках найти иголку в стоге сена и все более склонялся к мысли, что она может вполне в этом преуспеть.

Напоследок от наших новых товарищей стали сыпаться приглашения пойти куда-то и совместно отпраздновать пока еще только сам факт сдачи экзамена. Результаты обязаны были огласить только на третий день, с утра. Но я, при содействии Корта, уговорил всех отправиться прямиком в мою гостиницу. Резонно убеждая их, что там, где накрыт стол для восьмидесяти приглашенных, еще с десяток тоже голодными не останутся.

Никто не скрывал своего желания побывать на приеме у такого славного покушениями барона, как я. И мы тут же заказали самый объемный флаер, по-десантному загрузились и хохочущей толпой отправились к гостинице «Рока».

Новость о том, что Артур Аристронг устраивает прием для своих друзей и знакомых, затмила, пожалуй, такие события, как очередной прием у наследницы Звездного престола и первый теоретический экзамен для кандидатов. Поэтому приглашенные проходили по узкому коридору среди волнующейся толпы корреспондентов, горожан, гостей столицы и прочих соискателей божественной руки и сердца. Особыми островками выделялось несколько групп моих ярых болельщиков. А как еще можно было назвать беснующуюся молодежь, размахивающую плакатами: «Жми, Артур!», «Артур – консорт!» и «Аристронг, мы с тобой!». Меня это немного разозлило, но пришлось-таки выйти на балкон второго этажа и сделать приветственные взмахи руками всем собравшимся на площади. Чего только в ответ я не услышал: и свист, и ругательства, и доброжелательные крики. Но громче всех грохнули ревом мои ярые сторонники с плакатами.

Заинтересовавшись, чья это была идея с активными болельщиками, я так и не получил вразумительного ответа ни от Цой Тана, уже совершенно сжившегося с ролью графа Шалонера, ни от начальника собственной охраны. Полностью отрицал участие нашей группы в содеянном и Роберт, когда я связался с ним по краберу. Лишь передал мне высказанное вслух восклицание Алоиса, который находился где-то рядом с ним: «Скорее всего, снова заработал подпольный тотализатор!»

– Да не только подпольный! – добавил Роберт с весьма ощутимой досадой.

Мы ведь прекрасно понимали, что неуправляемые реакции толпы, скорее всего, трудно будет использовать в дальнейшем. А то, что кто-то стал принимать ставки на участников исторического, по галактическим масштабам, забега, нам могло весьма осложнить и без того нескучное существование.

Но пока ситуация оставалась под контролем и могла оставаться таковой бесконечно долго. Поэтому за столы мы уселись с чувством выполненного долга и уже почти не опасаясь за мою жизнь. Хоть охрана и продолжала работать с прежней нагрузкой, согласовывая свои действия и с агентством «Спина», и с имперской службой безопасности. Ведь некоторые убийцы могут действовать по инерции, а некоторые вообще могли оказаться с высокими профессиональными принципами и выполнить заказ во что бы то ни стало. Хотя бы для собственной рекламы. Или от врожденного идиотизма и неспособности правильно оценить меняющуюся ситуацию. Даже невзирая на бесполезность получения основной суммы договора за убийство.

В начале приема я выступил с краткой речью, поблагодарил всех собравшихся и настоятельно потребовал полностью отдаться веселью. И веселье пошло. Шампанское лилось рекой, танцы сменялись очередной сменой блюд, а официанты показывали чудеса ловкости, носясь по всему залу с полными подносами.

Граф Шалонер, в отличие от сегодняшнего обеда, выглядел как образец аристократа из самого высшего общества. Дорогущий костюм сидел на нем словно влитой, а белизна рубашки ранила глаз. Может, именно потому он удостоился нескольких благосклонных взглядов со стороны тетушки Освалии и разрешения сидеть за столом рядом с ее дочерью. Хоть Амалия немного и разгневала свою мать тем, что в самом начале танцев насильно уволокла бедного графа в его номер и соизволила с ним же вернуться лишь через час. Весьма за этот час уменьшив эффектность как своего платья, так и сшитого у лучших модельеров костюма Цой Тана.

Чтобы как-то отвлечь недовольную мать от счастливо улыбающейся дочери, я напомнил присутствующим об их намерении продолжить рассказ о приключениях разудалого Тантоитана Парадорского во время путча шестилетней давности. Как ни странно, за столом воцарилось почтительное молчание, и все очень внимательно выслушали вначале рассказ тетушки Освалии, а потом и ее племянника Корта Эроски. Затем, к моему удивлению, тему продолжили два корреспондента из той самой десятки, которую я пригласил на банкет. Я как-то упустил из виду, что оба они знали меня лично, а один даже принимал участие в боевых действиях.

Конечно, получилось немного некрасиво. Особенно неудобно мне было перед Цой Таном и Булькой. Прямо-таки бал и торжественный вечер воспоминаний, посвященных самому мне. Но мои товарищи не посчитали это эгоистичным самовосхвалением, а зауважали еще больше. Со стороны Бульки это выразилось в повышенной заботливости:

«Что же ты мне не рассказал обо всех своих переломах?! У тебя ведь боли наверняка часто возникают! Ничего, я тобой займусь!»

А Цой Тан чуть вообще не прокололся. Когда рассказали об одном из моих боевых приемов, которым я отключил сразу двоих вражеских солдат, все присутствующие разом выдохнули и оживленно заговорили. Граф Шалонер в пылу эмоций глянул на меня восхищенными глазами и воскликнул:

– Надо же!!! – Но, уколовшись о мой взгляд, тут же вернулся в окружающий мир и весьма ловко выкрутился: – И тебе повезло общаться с таким человеком!

– Да уж! – многозначительно согласился я. – Довелось иметь такое счастье. Его тогда окружали только проверенные и неболтливые товарищи…

Впоследствии Цой Тан старался думать, перед тем как высказаться, и к самому утру вновь вернул к себе расположение матери Амалии. Он ей явно начинал нравиться своей рассудительностью и уважительной вежливостью.

Не преминули высказаться и герцог со своим друзякой генералом. Давид Рибенгол красочно описал слышанную обо мне историю. А затем похлопал генерала по спине:

– Вот так-то, Влад! Этот парень действительно герой, кого ни послушаешь!

На что Влад Савойски виновато развел руками и пробасил, явно оправдываясь:

– Нарушать приказы в армии не положено! Поэтому лучше промолчу. И заметьте, ни о ком из вас в службу безопасности сообщать не буду!

И сам первый захохотал своей шутке. Судя по смеху большинства присутствующих, в словах генерала никто не сомневался, а отец Корта добавил:

– Совсем вооруженные силы распустились! Личный пример солдатам даже генерал не подает!

Когда рассказы закончились, танцы продолжились до самого утра. Опять-таки чередуясь с более легкими, десертными блюдами. Тут уже тетушка Освалия переключила все внимание лишь на нас: Корта, Цой Тана и меня, хвастаясь, что большинство вкусных тортов, желе, подливок и запеканок не только приготовлены ею лично, но еще и по старинным семейным рецептам, которые она собирала, хранила, восстанавливала и применяла с ранней молодости. При этом она выдавала нам небольшие секреты и маленькие хитрости. Просто поражая благодарных слушателей многочисленными деталями приготовления деликатесов.

Да что и говорить, даже при полной насыщенности желудка хотелось есть дальше, больше и быстрей. Такими вкусными и красивыми оказались подаваемые блюда. Ну а короткий разговор с шеф-поваром ресторана, состоявшийся недавно в одном из перерывов между танцами, вообще вызвал у меня улыбку. Тот слезно жаловался, что его чуть ли не выжили с его любимого места работы. И обвинял меня в вероломстве и утаивании информации. Открыто денег за компенсацию морального ущерба он не требовал – скорее всего, только из-за моей слишком опасной репутации.

В один из моментов нам поднесли хрустальные вазочки с разноцветным желе, украшенным сверху завитыми спиральками взбитого крема. Граф Шалонер в этот момент налил в бокалы очередные порции привезенного им же недавно коньяка, а Корт начал один из своих любимых, но весьма продолжительных тостов. Они у него все поражали юмором и непредсказуемостью, поэтому мы замерли, все обратившись в слух. Одна лишь тетушка Освалия недоуменно ковырялась ложечкой в своей вазочке с желе и пробовала крем на вкус. Тост вызвал взрыв смеха, бокалы наши вновь опустели, а потянулись за той закуской, на которую нацелился глаз. Лишь Корт продолжил шутить: