Текст книги "Обладатель-тридесятник"

А всё началось с того, что любовник ведданы в далёком прошлом стал доказывать обладателю в предварительном разговоре:

«Она хитрющая бестия и невероятно упорствующая. Жечь будут, руки отрывать – от своего не отступится и ни в чём не признается. Если имеет сознание, то никогда не признается в этом, что ты с ней ни делай. Будет порчу наводить и саботаж устраивать. А там и вообще отыщет способ чего похуже сделать. После такого – тебе ничего не останется, как превратить её в бездушную куклу. Я этого не хочу, поэтому готов действовать на свой страх и риск. Ибо против мужского хамства – она полный ноль. Не сможет оставаться бесстрастной. Не привыкшая она, достаточно её чуток прижать – сразу возмутится. Вот давай попробуем…»

Ну и попробовал. Вроде и ростом он был гораздо крупней ведданы, и веса в нём имелось раза в полтора больше, но, когда она крутанулась в мужских руках, озаряемая странным сиянием, а потом и вспыхнула, словно световая граната, целителя отбросило странной взрывной волной метров на пять. Там он с грохотом проломил небольшой стол, а потом ещё всем телом впечатался в стену.

Никто больше не пострадал, да и Загралов своевременно успел превратить телесный фантом в дух, чётко зафиксировать его там, прямо в створе одного из колец и преспокойно наблюдать за Авиловой и её попытками вырваться. Ну и добрые две минуты его волновало состояние старика Хоча. Тот явно не умер, но в каком он оказался состоянии? И сможет ли нормально и полноценно продолжать обработку и перевоспитание фурии?

Почему сразу не растворил повреждённый фантом и не воссоздал вновь уже целёхоньким? Да по причине первого мысленного стона Игната Ипатьевича, который тот выдал ещё чуть ли не в полёте:

«Иван! Оставь меня как есть!..»

«Э-э-э?.. – недоумевал тот. – Зачем это? Что за склонности к мученичеству?»

К деду сразу бросились обе Сестри, оказывая первую помощь своими ведьмовскими умениями. Покряхтывающий дедуля уже пытался встать на ноги, потряхивая своими натуральными каштановыми кудрями. Но всё равно понять причину таких его действий оказалось затруднительно. Разве что довериться опыту старика и знаниям человеческой природы. Вон ведь, разгадал притворщицу! Заставил раскрыться, принудил показать своё истинное лицо со звериным оскалом.

«Хотя почему звериным? – размышлял Загралов, сдерживая смешок: дед только сейчас отбросил в сторону зажатый в кулаке подол сарафана. – Для любой иной нормальной женщины такое возмущение и попытка наказать наглеца вполне естественны. Только вот понимание её чувств ни в коей мере не приближает меня к решению проблемы. Как теперь быть и что делать? Её можно использовать лишь по добровольному согласию либо окончательно лишив сознания. Увы, процесс необратим! Опять-таки, если мне ещё и подвластен! Ну и о детях… Если она согласится заниматься только ими, стоит ли мне на подобную, половинчатую лояльность договариваться? Если девочки получат такого злобного, строптивого опекуна и наставницу, то вскоре могут стать зловредней Авиловой. А этого допускать никак нельзя!..»

Честно говоря, Хоч выглядел неважно. Помимо трясущихся коленок, у него тряслись разбитые губы, дёргалась нервным тиком порезанная щека, на лбу росла как на дрожжах багровая шишка, да и несколько рёбер оказалось сломано, не давая глубоко вздохнуть. Однако в глазах у экспериментатора плясали чертенята, с коими вместе он собирался продолжить беседу.

– Вань, теперь давай её медленно ставь в виде фантома передо мной…

– Так она тебя!..

– Придерживай! Владетель ты чего-то там или клык моржовый?! – ругался старик шёпотом. – Прикажи не двигаться, ничего не предпринимать и только внимательно слушать!

Не слишком хотелось идти у Ипатьевича на поводу. Хотя при внимательном просмотре всё того же двойного ростка аурного фона Загралов сразу отметил: тот привял и потускнел. То есть сил у ведданы осталось совсем ничего, все ушли в яростной вспышке и в попытках наказать вульгарного, покусившегося на женскую честь мужчину. Правда, прежде чем придать Авиловой телесную оболочку, он отправил всех своих жён и Ульяну с Дарьей к выходу из помещения, оставляя их у себя за спиной. Потом строптивицу спросил, согласовывая свои слова с Игнатом Ипатьевичем:

– Почему ты осмелилась на сопротивление обнявшего тебя мужчины?

На ответ он слабо надеялся, но тот последовал со всей яростью, которая только возможна при невидимом общении:

– Потому что никто не имеет права ко мне прикасаться таким образом! И я готова умереть, но не допустить прикосновения ко мне чужих рук!

– Чужих? А если тебя начал бы ласкать твой муж? Или твой близкий любовник?

– Нет у меня мужа! Да и любовника… – она запнулась на полуслове, но тут же продолжила: – А какой сейчас год?

Поняла, что не сорок третий двадцатого века. А когда услышала точную дату, несколько растерялась, словно подсчитывая что-то в уме. Пришлось прийти ей на помощь с подсказкой:

– Вот именно его ты недавно покалечила. Лежит сердешный, помирает. И две ведьмы его спасти не могут.

– Туда ему и дорога! Нечего меня лапать, как… как… – опять запнувшись, она продолжила с язвительной подозрительностью: – Что-то в годах не сходится! Моему Гнатику сейчас было бы далеко за девяносто, а столько не живут! Да и тот урод, что руки распускал, намного моложе, не больше шестидесяти.

– Не забыла, что он ещё в молодости от тебя многое перенял? Да и потом всю жизнь на целительство положил. Вот и выглядит вполне сносно… Вернее: выглядел, ибо со спасением сложности…

– Ха! Ему ещё повезло, что я его не убила! Сил не хватило! – продолжала яриться веддана. И тем более неожиданными показались её следующие слова: – И что могут эти глупые и энные ведьмочки? Это те две замухрышки, которых я успела рассмотреть возле тебя?

Слышавшие каждое слово Сестри возмутились и тоже вскипели гневом:

– До чего же наглая зазнайка!

– Ведёт себя словно деревенская дурочка! Пусть такой и остаётся!

– Ага! Зачем ей сознание, если она им не пользуется?

Зариша угрозы остаться бессознательной исполнительницей не испугалась. Продолжила, словно и не расслышала оскорблений со стороны слабеньких по сравнению с ней коллег:

– Поэтому давай перекидывай меня к этому старому мухомору, может, ещё и успею спасти… Но если это не он окажется – враз добью!

Дед Игнат, к тому времени уложенный на столе, пребывающий в самом жалком и непритязательном виде, тут же попросил Ивана:

«Давай, не тяни! И ничего не бойся! Я тут уже парочку воспоминаний из памяти выковырял, пока она их выслушивать будет – не станет убивать. А там поверит, привыкнет к моему внешнему виду, то, может, и лечить станет! Ну и пока не говори, что я тоже фантом…»

Сомневаясь, Загралов сформировал фантом Авиловой возле старческого тела, предварительно отогнав оттуда обеих Сестри. Теперь веддана посмотрела совсем иначе вокруг себя и только затем осмысленно уставилась на «Гнатика», как она его называла в моменты их близости.

Тогда как старый колдун ещё нашёптывал первый вопрос, неверным, срывающимся голосом:

– Ты помнишь тот саженец дуба, который мы посадили на развилке дорог? В том самом месте, где я тебя встретил в самый первый раз? Даже ты не верила, что дубок примется и прорастёт в той узкой щели между камнями… Но я, тоскуя и помня тебя всю жизнь, в первые три десятилетия приложил массу сил на взращивание деревца. Почему-то загадал такую глупость, что после смерти мы с тобой обязательно встретимся… Двадцать лет дубок практически не рос и почти не покрывался листьями, а потом всё-таки его корни достали куда следует… и теперь это такой великан, что его все в округе считают священным. А я считаю, что ему помогла выжить моя крепкая, неувядающая любовь к тебе…

Зариша вроде как и не слушала, смотря куда-то в стену, но на её губах играла многозначительная, загадочная улыбка, а руки высшей ведьмы уже возлежали в районе сломанных рёбер Игната Ипатьевича.

Обладатель жестами попросил удалиться свидетелей данного разговора из зала, а сам при этом, будучи весьма озадачен, подумал:

«Неужели женщины настолько «любят ушами»? Неужели она не видит, что перед ней фантом? С её-то силой? Или старик всё-таки задействовал умение гипноза и внушения? – и сам себе ответил на последний поставленный вопрос: – Нет… не посмел бы… Иначе веддана его добила бы, невзирая на узнавание и заверения в вечной любви…»

Глава 8. Взыскания

Пока целитель выяснял отношения с пассией его молодости (а как стало известно теперь, с любовью всей своей жизни!), раннее утро вступило в полные права. В «Империю Хоча» стали подтягиваться рабочие, лаборанты, учёные, снабженцы и прочая наёмная сила, количество коей в последние три дня удвоилось.

Одним из первых оказался на объекте начальник по режиму. Начал он с проверки дальних постов на периметре, но не успел о нём доложить бдящий снаружи дух Фрола, как ушлый генерал в отставке оказался рядом с турникетами, ведущими к жилому зданию, и попытался прорваться на запрещённую всем территорию. Естественно, что хитро устроенные турникеты его не пропустили, а перелезать через забор в три с половиной метра высотой Карл Гансович посчитал для себя несолидным делом. Но желание подобное просматривалось, да и руки у него чесались при этом! Он стоял рядом и своей двужильной ладонью пытался вырвать хоть один из прочных прутков.

Пришлось зятю отозваться по переговорному устройству, пока забор не поломали:

– Карл Гансович, доброе утро! Что-то случилось?

– Да ничего пока не случилось… – проворчал тот, пытаясь высмотреть лицо Ивана хоть в каком-нибудь окне трёхэтажного здания. – Но надо срочно поговорить! И с тобой, и с дочерью! – после чего в сердцах добавил: – Не нравится мне этот забор!

Ну ещё бы он ему понравился! Когда к собственной дочери никак пройти не получается! Имелись также другие, более веские причины для недовольства. Вчера его люди, поставленные на охрану объекта, всеми правдами и неправдами попытались «протолкнуть» в жилой дом комплекса три прослушивающих устройства и три видеокамеры. Причём не простенькие и не из дешёвых, а жутко дорогие, навороченные, из самых последних моделей. Запись с них велась на жёсткий диск памяти мобильного приёмника, доступ к которому имелся только у самого Карла или у его закадычного приятеля, действующего генерала ФСБ Бориса Ивановича Захарова. Делалось это с учётом того, что «семейные» тайны нельзя выносить из избы. Мало ли что… Ну а «проталкивалось» шпионское оборудование на предметах быта и декоративных украшениях, которые Ольга Фаншель продолжала заказывать по каталогам в больших количествах, обставляя ими комнаты и украшая стены.

Только вот беда, в доме дорогущие устройства перестали работать в течение четверти часа и без всяких видимых к тому причин! Шпионская деятельность не удалась, тайны «Империи Хоча» раскрываться не хотели, а убытки уже имелись невероятные. Вот потому господин Фаншель и бесился, мысленно мечтая проехаться на танке по ненавистному забору.

Следовало тестя успокоить напоминанием:

– Какой разговор в такую рань? Ещё сорок минут до начала рабочего дня. И Олечка так сладко спит, что будить эту красоту у меня рука не поднимется.

– Мм?.. Ну, если спит… – засомневался на миг папаша, обожавший своё чадо больше всего на свете. – Тогда сам выходи! Очень важное дело!

– Ладно… если важное… – кривился Иван, раздумывая: самому пойти или послать запасное тело. – Сейчас только зубы сполосну да хоть что-то на себя надену… Да и у господина Хоча разрешение получу на внеурочный выход из жилой зоны. Если он не спит уже…

Спешить сломя голову на окрик тестя в самом деле не подобало. Пусть приучается к порядку и понимает, что здесь не армия, а… всё намного строже и хуже. То есть «грозный, принципиальный самодур, выплачивающий жалованье в пятикратном размере», как говорили теперь некоторые о добрейшем целителе дедушке Игнате, не шутит, а закручивает гайки сразу и навсегда.

Начальник по режиму должен только приветствовать подобные строгости, но не того он был склада человек, чтобы хоть в чём-то признать свою неосведомлённость. Да и вообще, всё, что запрещено, только разжигает любопытство. И ко всему прочему оба приятеля генерала оставались уверены: вокруг Хоча и его секретарши-ведьмы кроется не одна вселенская тайна. Особенно после признания, что это именно Елена Сестри сумела воздействовать на убийц таким образом, что те поломали друг другу позвоночники. Тогдашнее нападение боевиков на дачу, разгром самой дачи и чудесное спасение всех в ней находящихся дразнил пару силовиков яростнее, чем быка ярко-красная простыня. Да и сам целитель – оставался некопаной бездной удивительных способностей, знаний и умений. Поэтому очень, очень хотел Карл Гансович заглянуть внутрь «домашней кухни», будучи уверен, что тогда тайны «мадридского двора» обязательно приоткроются.

Генерал Захаров ему в этом помогал, пользуясь своим служебным положением и дав товарищу воспользоваться дорогостоящей техникой. А теперь что? Техника не работает и скорей всего безвозвратно испорчена или вообще уничтожена. Как тут не злиться и не выходить из себя?

Да ещё такой неспешный выход нестроевого зятя наружу кого угодно взбесит. А уж сама форма мягкого отказа, скрывавшая нежелание увидеться в такую рань, похожа была на неприкрытое издевательство. Опытному человеку, воину, бизнесмену, дознавателю и прочая, ума хватало, чтобы распознать кое-что по интонациям, а остальное додумать, включив логику. И времени у него оказалось достаточно для анализа, почти десять минут.

Встретил он Ивана с отлично разыгранным, или, иначе говоря, деловым, спокойствием:

– Много спать будешь в старости, а пока молодой и полон энергии – надо действовать! – заявил он в первую очередь. – А ты допоздна в кровати валяешься.

– В старости? Это такой, как у тебя? – невинно стал уточнять Загралов. – Вчера ведь лёг в час ночи, а чтобы свои дела утренние сделать да сюда добраться, встал самое позднее в пять утра. И это называется «много спать»? Ха! Лучше уж я в молодости отосплюсь.

Ничего раннему гостю не оставалось, как переходить к делу:

– У нас проблемы! Мои посредники выяснили, а нужные люди раскопали до конца одну пренеприятнейшую историю. Оказывается, в покупаемые Ольгой предметы быта и декорации интерьера некие любопытствующие силы заложили уникальную шпионскую аппаратуру…

– Какие именно силы устроили подобное? – тут же поинтересовался зять.

– Э-э-э… – несколько замешкался Карл Гансович. – Это не столь сейчас важно, хотя скрывать не стану. Те самые, что устроили кровавое побоище в комплексе «Лужок». Слишком уж заинтересовала их личность господина Хоча и иже с ним. Спекулянты тоже не уймутся, да и прокуратура никак поверить не может, что вы там присутствовали только как обманутая сторона. Хорошо хоть наш знаменитый нотариус остался жив и выгораживает вас чуть ли не больше, чем самое себя.

– По этим причинам тоже господин Хоч нагородил данный забор, – не упустил Иван возможности лишний раз оправдать самодурство своего официального шефа.

– И по тем же причинам Хоч просто обязан выполнять все рекомендации начальника по режиму! – прорвалась тщательно скрываемая злость.

– Так он и выполняет… по всему объекту. А здесь у нас, за забором, тишь да благодать, даже я теперь стал понимать, насколько это удобно.

– Не юродствуй! Вопрос весьма и весьма серьёзный. Надо срочно запустить к вам группу специалистов, которые проведут зачистку всего здания и устранят установленные там «жучки́» и «глазки́».

Но как он мог переспорить Загралова, которому по внутренней связи давали советы и подсказки заинтересованные соратники. Тем более что все признали целесообразным заявить о находке, а потом и наказать виновных как следует, дыбы избежать подобного в будущем. Что и было сделано:

– И какие данные имеются о количестве шпионской техники?

– Ну… вроде как о шести единицах… Хотя разных штучек может находиться в доме и многократно больше!

– Вот как раз шесть единиц и было обнаружено Игнатом Ипатьевичем этой ночью, – последовало заявление от Ивана нейтральным тоном. – Три плюс три. Шеф изолировал устройства и обещал изучить на досуге.

– Нет! Это опасно! – Железная выдержка дала трещину, стала видна растерянность бравого генерала. – Подобные игрушки могут иметь смертельные сюрпризы!

– Господин Хоч заявил, что в них ничего сложного, он уже во всём разобрался…

– Не может быть!

– О! С нашим шефом – может быть всё! – заявил Иван и чуть ли не на шёпот перешёл: – Папа! А ведь дело-то серьёзное. Но не в смысле самого факта шпионской деятельности против нас, а в том, что это огромнейший просчёт твоих людей. Да и тебя, как начальника по режиму, подобное упущение выставляет в чёрном свете. Твои расхваленные бойцы и специалисты обязаны были отыскать сюрпризы от врагов и конкурентов непосредственно на главном КПП. Почему они этого не сделали? И кого теперь шеф будет наказывать? Или у тебя людей не хватает? А может, средств недостаточно выделили и зарплаты маленькие?

Отлично получилось прижать начальника по режиму, плотно, не вывернется теперь. Даже жалко мужика стало, когда он начал оправдываться и чуть ли не просить:

– Да – это наш просчёт. И на первый раз я сам кого надо накажу своей властью. Но и устройства хотелось бы изучить. Это нам поможет точней определить, с какой стороны и какие именно силы против нас действуют. Да и ты не уходи в сторону, прикрой по-родственному.

Иван с минутку поломался для приличия и нехотя согласился:

– Ладно, попробую поговорить с шефом во время завтрака. Единственное время, когда с ним спокойно пообщаться получается… Кстати, мне уже пора. А ты зайди в гостевой флигель и позавтракай с моими родителями.

Видно было по кислому выражению на лице Карла, что ему сейчас совсем не до завтрака. И ценнейших устройств лишился, и ничего не узнал, и в служебном несоответствии обвинили, да ещё и новые тайны появились. Поневоле взвоешь от такой неразберихи.

Правда, выяснить хоть что-то тесть всё-таки попытался у собравшегося идти на завтрак зятя:

– Но как?! Как этот дедуля отыскал мудреные и совершенно незаметные простому глазу устройства?!

И опять Загралов перешёл на откровенный шёпот:

– Я ведь тебе уже говорил, что дед Игнат – колдун. Заметил, как к нему его секретарша уважительно, даже с опаской относится? А ведь она ведьма, которая сознание боевиков смогла затмить. Поэтому не стоит задавать ненужные вопросы и лезть в дела дедушки Игната слишком глубоко. Когда придёт время, он сам тебе все тайны расскажет. Тем более что я за тебя поручился…

– Ой, спасибо! Какой ты добрый! – ёрничал тесть, но делая при этом правильный вывод: – А тебе он, значит, все тайны уже рассказал?

– Не все, конечно, но самые основополагающие – да. И я твёрдо обещал пока о них никому, ни слова ни полслова.

На том и расстались, убегая каждый по своим делам.

Глава 9. Сквалыги

Карл Гансович на практике не слишком много времени мог выделить своей непосредственно должности начальника по режиму. Ведь у него оставалось множество обязанностей, как и по прежним наработкам личного бизнеса, так и по участию в неких полуобщественных организациях. Всё время он вынужденно проводил на местах прежней деятельности. В «Империи Хоча» ему только следовало нанять честных и проверенных людей, изредка присматривать за их деятельностью да получать зарплату. Скорей он мог назвать здешнюю работу синекурой. Да только проживание единственной дочери непосредственно на объекте и личная доля в организующейся всемирной сети продаж депиляторов жидких Хоча «ДЖ Хоча» заставляли появляться здесь чуть ли не три раза в день. А ведь, по правде говоря, этого с него никто не требовал, да и смысла не было.

Ибо на место своего заместителя Фаншель поставил такого кручёного перца, что сам мог со спокойной совестью на комплексе больше не появляться. Тоже генерал, и тоже в отставке, но списанный по ранению. И совсем не старый в свои пятьдесят восемь. Ну, прихрамывал чуток, да не все пальцы на левой руке сгибались в кулак, ну невысокого роста и худощавый, так ведь внешность частенько обманчива. Зато официальный зам, а фактически истинный начальник по режиму, действовал настолько рьяно, с молодецким задором и профессиональным энтузиазмом, что Игнат Ипатьевич в первый час знакомства только головой покрутил с одобрением:

– Экий он… носорог-броненосец! Везде пробьётся и всего добьётся. Где только такого отыскали «дядя Боря с дядей Карлом»?

С его лёгкой руки и прилипло прозвище Носорог заядлому службисту, боевому ветерану Каршакову Сергею Сергеевичу. А он сам, когда об этом узнал, только самодовольно хмыкнул:

– Да! Я такой… упёртый! И очень, очень… большой злюка, когда нарушают дисциплину! – и гонял набранных в охрану боевых офицеров, словно те – молодые солдаты-первогодки.

Именно к Каршакову после разговора с зятем проигнорировавший завтрак со сватами Фаншель и поспешил:

– Привет, Сергей Сергеевич!

– И тебе не хворать, Карл Гансович, – отозвался тот, обмениваясь рукопожатием. – Ты чего такой смутной? Аль что печальное подсмотрел о муженьке Олечки?

Он по долгу своей службы должен был знать об установленной прослушке, хотя паролей доступа к архивам памяти не имел. Но понимал, для чего официальное начальство прибыло ни свет ни заря.

Пришлось ему признаваться в провале тщательно разработанной операции:

– Не увидал, а услышал. Причём только что и непосредственно от зятя. Ругать нас начали за служебное несоответствие по причине безалаберности и разгильдяйства. Дескать, не могли шпионские штучки на воротах обнаружить и устранить. Пришлось этим самому владельцу недвижимости заниматься. И он с самого утра весьма на нас рассержен.

– Как же так?! – поразился Каршаков. – Ты же сам с Борькой всё перепроверял? Обнаружить такие устройства… ну почти невозможно!

– А вот… однако же… Так что готовься, господин… хм, Носорог, к вызову на ковёр и чтению нотаций. Кстати, могут тебе в ближайшее время и сами устройства передать, для разбирательства, так сказать. Так что ты их смотри не потеряй…

– За кого ты меня принимаешь? – фыркнул бравый коллега с некоторой обидой. – Уж я-то лучше всех понимаю, как Захарову сложно будет отчитаться за подобные ноу-хау.

– О! Надо ему позвонить! – вспомнил Фаншель весьма кстати и прямо из выделенного его заму скромного кабинета стал названивать старому другу, соратнику и крёстному его дочери. Причём, зная о защищённости данной линии, говорил почти прямым текстом: – Влипли мы, дружище. Крупным докой оказался владелец и все наши «изюминки» отыскал. Правда, Иван замолвит слово и попытается передать вещдоки нам для расследования. Ещё и сам целитель наверняка ругать будет… Но я вместо себя Серёгу подставлю, у Носорогов шкура крепкая, бронированная…

Обменялся улыбками с Карташовым, показывая, что шутит. Тогда как собеседник по телефону угрюмо пробормотал:

– Не нравится мне это… Ох как не нравится!

– Да тебе всё не нравится, чего ты не понимаешь. Признаюсь, мои мозговые извилины тоже скрутились в узелки из-за непонимания. К примеру: Загралов наш оказался в курсе многих тайн, как он мне сам признался. Такое впечатление, что он порой от имени Хоча начинает распоряжаться и командовать.

– Так ведь – управляющий! Шишка великая!

– Как же, как же! Только говорит таким тоном, что я ему верю… – признался Карл Гансович. – Подначивал меня, спрашивал, почему службу плохо несём. Ехидно так предлагал повысить зарплату или ещё людей набрать. Нет, ты представляешь, каков нахал?

– Представляю… – опечалился Захаров, но тут же воспрянул духом. – Так, может, воспользуемся моментом и ещё верных да порядочных людей на работу пристроим?

– Мм?.. Да в принципе можно… – задумался Карл, подсчитывая уже имеющиеся штатные должности и прикидывая новые. – Человек пять, а то и десять определим… А ты о ком печёшься?

– Ты помнишь, слухи ходили, что двенадцатый особый десантный расформировывают?

– Помню. Только за распространение таких слухов убивать надо на месте!

– Ну да, мы с тобой и в этом сходимся, – тяжко вздохнул действующий генерал ФСБ. – Да только действительность хуже, чем в самых кошмарных снах. Элитную часть распускают по причине отсутствия финансов.

– Да что они там, с ума посходили?! – взъярился Фаншель. – Из этих десантников каждый десятка стоит! И тремя языками иностранными каждый владеет, десятком специальностей обладает! В рукопашке любого американского «гуся» завалит не напрягаясь!

– Ну!.. Не мне тебе рассказывать, – остановил Борис причитания друга. – Вопрос сейчас в другом: ребята там со вчерашнего дня шокированные ходят, надо их хоть частично спасать и немедленно к работе пристраивать. А ещё лучше так всех, скопом, прямо связать контрактом.

Начальник по режиму ошалело посмотрел на своего зама, который слышал почти каждое слово из разговора, потом непонимающе обвёл маленькую комнатушку, куда и диван примостить оказалось некуда, и пробормотал:

– Ты это… думай, что говоришь… Тут бы десяток хоть как-то пристроить. Всё-таки следует реально соизмерять наши желания с возможностями.

Захаров думал. Секунд десять. Потом стал доказывать свою правоту:

– Вокруг Хоча – много странностей. Плюс ведьма. Плюс он сам колдун. Про деньги и невероятные средства у него под рукой вообще упоминать страшно. То есть чудеса сплошные и мистика кудрявая. Так что мне кажется, ещё одним чудом только станет больше, если дед Игнат примет на работу ещё несколько сотен человек.

– Ха-ха! – не удержался от непроизвольного смеха Фаншель. – Даже если он примет и денег ему на оплату хватит, то что четыреста человек будет делать на объекте? Стоять вокруг него вместо живого забора?

– Разучился ты смотреть на проблемы по всему горизонту, – последовал от товарища очередной укор. – А ведь мы с тобой уже на эту тему говорили, решив отложить этот вопрос на неделю, максимум полторы. И неделя почти прошла. Вспомнил?

Действительно, сам разговор и суть его сразу пришли на память. Речь шла о том, что в каждом представительстве по всему миру, которые сейчас спешно создавались, покупались и оформлялись для продажи «ДЖ Хоча», следовало иметь своего человека. По здравом размышлении можно нужных людей и на местах отыскать. Казалось бы… Но! Если бы только речь шла о депиляторах! А ведь следовало учитывать и тот аспект, что велась круглосуточно работа над Яплесом Хоча, результаты были весьма и весьма обнадёживающими, и это лекарство против рака, коль получится, станет панацеей многих основ мирового фармакологического бизнеса. И естественно, что Яплес Хоча планировалось распространять уже через налаженную к тому времени сеть представительств. А в таком случае и при таких раскладах кого попало главой представительства не поставишь. Там нужны будут истинные патриоты земли Русской, никому не продажные славяне, умеющие и за себя постоять, и другими покомандовать, и с аборигенами на местах пообщаться без переводчика.

То есть, подобрав так плохо оберегаемое государством достояние, господин Хоч одним выстрелом убивает добрый десяток жирнющих зайцев. И пусть контракты для такого количества людей окажутся на две, а то и три недели несколько преждевременными, но в реальности это окупится сторицей. Здесь надо будет настроить вояк на предстоящее дело, да и на места они отправятся раньше, заметно ускорив продвижение «ДЖ Хоча» на мировые рынки уникальной продукции.

Конечно, оба генерала, как компаньоны, как личности, имеющие долевое участие в грандиозном мероприятии, прекрасно представляли, сколько сложностей и трудностей им ещё предстоит преодолеть, пока любой человек на планете без напряга, сомнений или сложностей сумеет воспользоваться жидкими депиляторами. Но эти же сложности станут решаться быстрей и правильней, окажись на местах такие сыны и патриоты своей родины, которые в данный момент оказались в расформировывающемся парашютно-десантном батальоне. Как раз о таких сильных, боевых личностях высказался знаменитый поэт в одном из своих стихотворений: «Гвозди бы делать из таких людей – не было бы в мире крепче гвоздей!» И лучших кандидатур не сыскать при всём желании. Пусть даже кто-то отсеется, не пожелав уходить на почти гражданскую работу, кто-то пожелает уйти на досрочную пенсию, а кто-то уже договорился о вполне отличной, высокооплачиваемой работе в ином месте. Но всё-таки подавляющее большинство наверняка согласится, особенно если им предложить контракт всем сразу и немедленно.

Одно дело ожидание чудес от Хоча, а второе – получение этих самых чудес. Поэтому Фаншель стал тонуть в потоке сомнений:

– Получается, что мне надо бежать к Хочу немедленно…

– Вот и беги! – не советовал, а приказывал Борис Иванович Захаров.

– Но у меня сегодня дел куча и две важные встречи…

– Всё, что не успеешь, сделаю я. Не переживай!

– И надо бы согласовать возможный контракт с командиром батальона…

– Уже набираю его телефон и делаю предложение, – пообещал собеседник. – И не думаю, что после моих пояснений у него останутся поводы отказываться. Если правильно его обработаю, то успею туда же через час на общее построение. Там и выступлю перед людьми. К тому времени от тебя требуется получить вначале от Хоча, а потом и мне передать лишь одно коротенькое слово «Да!». Всё, работаем!

И отключился. А Карл Гансович с минуту сидел на месте, формируя в голове нужные слова и железные доводы. При этом он нервно теребил мочку своего уха и пялился на Сергея Сергеевича как на пустое место. Пока тот не заговорил:

– Я так понял, что ты сам на ковёр к владельцу побежишь?

– Ага… И быстро побегу!..

– Значит, и устройства шпионские заберёшь?

– Несомненно, заберу…

– И что, в самом деле намереваешься батальон под своё крыло перетащить?

– Придётся… Иначе никак… – отвечал Карл отстранённо.

Генерал Каршаков на это завистливо помотал головой:

– Экие вы с Борькой молодцы! Не даёте боевым побратимам застаиваться и бездельем маяться. Но, с другой стороны, не посчитает ли вас господин Хоч жадными, много на себя берущими личностями? Ещё сквалыгами обзовёт… Или транжирами. Зарплату-то ведь ему придётся из своего кармана выплачивать.

Фаншель на это лишь снисходительно крякнул, потому что заместитель не был в курсе всей структуры, пытающейся раскинуть щупальца по всему миру:

– Сквалыгами, говоришь?.. Хм! Так для хорошего дела и доброго имени не жалко. И вообще… Скорей наш кормилец ещё и руки целовать станет за таких орлов… – и, уже вскакивая на ноги и устремляясь на выход, попросил напоследок: – Но ты уж кого надо на периметре в должной мере пропесочь. Пусть выглядит дело так, словно мы наказали виновных…

«Империя Хоча» разрасталась совершенно незапланированными рывками.