Текст книги "Друзья, или Кой-Где-Что-Как?"

Друзья, или Кой-Где-Что-Как?
Юрий Арменович Каракозов

© Юрий Арменович Каракозов, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Эти книга посвящается детям, которые вошли в двери Большого Мира, полного загадок и тайн. Этот огромный Мир от глубин далёких вселенных до глубин под нашими ногами весь пронизан бурлящими взаимодействиями мельчайших частиц и огромных галактик. В этом кипящем бульоне процессов рождаются и умирают создания, наделённые умом, способным понять и осознать красоту и неповторимость Мироздания. Только пытливому уму под силу разгадать тайны Природы, и он на этой тернистой тропе не одинок. На планетах других созвездий другие создания тоже ищут ответы на вечный вопрос «ПОЧЕМУ?». Когда-нибудь они обязательно встретятся, и будут с изумлением смотреть друг на друга, удивляясь тому, какие они разные и непохожие. Но различие не оттолкнет их. Мудрость, накопленная веками, не разведёт их по разные стороны. Они построят мост, соединяющий разные цивилизации и пойдут рядом по дороге Познания. Будьте добрыми к тем созданиям, которых вы встретите на этих дорогах, какими бы странными и непонятными они не казались на первый взгляд. Они такие, потому, что живут в других мирах. Постарайтесь познать и понять этих существ. Возможно, их тайны помогут вам в этой жизни.

Храните братскую дружбу. Заводите больше верных друзей, близких вам по духу. Их крепкие и надёжные плечи вытащат вас из жизненных трещин и вынесут к Солнцу. Они вселят надежду, что трудности пройдут и ссадины зарастут. Стремитесь к знаниям. Они помогут найти выход из безнадёжных ситуаций.

Часть первая
Встречи

«Кар-Поле»

А дождь все лил и лил. Лил он уже вторую неделю. Правда иногда, когда вдруг, откуда-то, да не возьмись, налетал ветер и сплошную облачность рвал в клочья, в разрывы заглядывало Солнце, и дождь прекращался. Тогда все вокруг оживало! Раздавалось радостное пение птиц, появлялось бесчисленное множество бабочек, стрекоз, шмелей, разных паучков и еще много – много всяких разноцветных порхающих, летающих и ползущих существ. Все спешили поскорее просушить свои промокшие крылышки и пуститься на поиски пищи. Ветер также неожиданно, как и налетал, ослабевал, и серая, насыщенная влагой, мгла вновь вползала в разрывы, закрывая Солнце. Жизнь замирала. Слышался только шум падающего дождя. Капли падали с ветки на ветку, с листочка на листочек. Тихо шуршали и весело переговаривались друг с другом, а при встречах радостно объединялись, превращаясь в крупные капли. Те же спешили к земле в дружную семью больших и малых луж, которые встречали их с радостным причмокиванием.

Среди этого однообразного шелеста, иногда вдруг, раздавался тяжелый вздох, доносившийся из густой чащи леса. Здесь, среди бурелома поваленных деревьев, поросших и переплетенных в гигантский клубок корней вековых елей, стояла одинокая избушка на единственной ноге. Она совсем уже одряхлела от времени и покосилась, завалившись на левую сторону. Единственное окно было затянуто паутиной, в которой висели остатки разной мошкары, оказавшиеся добычей больших лесных пауков. Крыша, когда-то накрытая крупной щепой, теперь зияла многочисленными дырами и текла. Правда, в некоторых местах можно было увидеть заплаты из крупных листьев лопуха, но и они были не первой свежести – все пожелтели и скрючились, став похожими на крылья доисторических гигантских бабочек. Дверей у избушки не было и, наверное, попасть внутрь можно было через огромную трубу, торчащую на крыше. Сама труба была вся черная от вековой сажи, с вывалившимися кирпичами. Вместо них устроило здесь свои семейные гнездовья бесчисленное множество воронья. В былое время их большие стаи кружили над избушкой, и радостное карканье не смолкало весь день. Может быть оттого лесные звери и прозвали лесную поляну – «Кар-поле». Но, сейчас, в непогоду, задыхаясь от перенасыщенного влагой воздуха, воронье жалось к охладевшей трубе с несбыточной надеждой просушить свои намокшие перья. От этого одряхлевшая изба казалась еще более мрачной и неприветливой. Но, иногда, вдруг по единственной ноге пробегала легкая дрожь, и она начинала шевелиться, поворачиваясь из стороны в сторону. При этом раздавался такой жалобный скрип, что вся многочисленная воронья стая вздымала в воздух, с удивлением взирая на еще стоявшую избушку. Нога, размяв свои затекшие косточки, изменяла позицию и переставала двигаться. Воронье еще некоторое время кружилась над застывшей избушкой, но потом, прячась от надоедливого дождя, с опаской рассаживалось в свои гнезда. Все затихало.

Все, кроме дождя. А дождь все лил и лил.

Снова послышались тяжелые вздохи. Они доносились из нутра избушки. Воронье повернули голову, как бы заглядывая в трубу, но взлетать, не стали. Вдруг из трубы показалась всклокоченная голова.

– Ну, давай, давай! Что ты опять застряла? – кому-то говорила голова. – Целый день стоишь у печки и дремлешь. А ну давай, не то отведаешь моей метлы.

Так ругаясь и ворча, вскоре на крышу выбралась баба – Баба Яга, такая же дряхлая как и сама избушка. Она сидела в колоде, а в руках держала метлу.

– Кыш, проклятые! – беззлобно проворчала Яга и лениво потрясла метлой.

Воронье беспокойно закаркало, но взлетать не стала.

– Ну вот, дожила. Гляди ж, и не боятся. Кыш! Совсем не уважают. Вот я вас, – продолжала ворчать старая. Но воронье только с интересом повернули головы и лениво каркали. Лишь один, ещё не очень старый ворон, подковылял к Яге и уставился на нее единственным глазом. Это был Врун, прозванный так в детстве за свою хитрость, коварство и бесчисленные проделки с лесными жителями, которых он ради проказы разыгрывал, за что и поплатился однажды своим глазом.

Врун

А было это так. Однажды, сидя на верхушке старой березы со своим закадычным другом молодым соколом Око, он мучился от безделья и придумывал различные проказы. Было рассмотрено уже много вариантов, но ни один из них не отличался новизной, и потому был отвергнут. Вскоре зоркий глаз сокола разглядел гнездо луговой куропатки.

– А у Пеструшки (так звали куропатку) скоро выведутся птенцы, – как бы, между прочим, заметил Око.

– Давай подложим что-нибудь ей в гнездо, как-то всё очень мирно происходит, буднично – предложил Врун.

– Давай! – согласился приятель, – А что будем класть?

Этот вопрос вызвал у них некоторое затруднение, и опять наступило молчание. Был полдень.. Нещадно палило Солнце. Жарко. Все, что могло летать, попряталось в тень.

– Хорошо было бы искупаться, – опять свистнул сокол.

– Хорошо бы, – лениво поддержал его Врун, и вдруг он пронзительно каркнул.

– Ура! Придумал! Давай подложим ей рака. Представляешь, как она обрадуется, когда он захочет с ней познакомиться. «Пять баллов!». Полетели ловить.

Выражение «пять баллов» подчеркивало у него наивысшую отметку задуманного.

Легко вспорхнув с березы, они плавно спланировали на берег реки.

– Ты выбирай самого большого рака, а я пока соберу саранчу, – сказал Врун соколу.

Через некоторое время Врун вернулся, держа полный клюв жирной саранчи. Сокол указал на рака и парил в воздухе, готовый в любой момент схватить его, но боялся воды. Врун стал бросать в воду ближе к берегу по одной саранче. Привлеченный барахтаньем саранчи, рак пополз к ней, поймал и съел, оставшись весьма довольным. Тогда ворон бросил вторую, еще ближе к берегу, выманивая рака на мелководье. Не подозревая ничего дурного, рак расправился и с ней. Так подбирая одну за другой саранчу, доверчивый рак оказался на мелководье. Здесь Око мог его достать и вскоре возмущенный рак уже сердито дергался в его цепких когтях. Врун быстро полетел к гнезду Пеструшки и застал ее сидящей на яйцах.

– Добрый солнечный день, здорового тебе выводка, – приветствовал он ее. – Я тут пролетал мимо старой кучи, видел там твоего супруга, – врал Врун. – Он просил передать, что собрал для тебя очень большую кучу червяков, но не сможет их долго удерживать, так как они расползаются. Просил срочно к нему лететь и подкормиться.

– Вот спасибо тебе, а то я уже проголодалась, – пропищала Пеструшка, – а ты здесь присмотри за ними.

Она кивнула на яйца и полетела к старой куче. Сразу же прилетел Око, и они вдвоем, положив рака в гнездо, замаскировав его различными веточками и травой.

– Теперь прячься! – каркнул Врун.

Через некоторое время к гнезду подлетела пара куропаток. Весь их вид выражал крайнее беспокойство – взъерошенные перья, растопыренные крылья, распущенные хвосты и клекот показывали желание броситься на врага и обидчика, готовность пожертвовать собой ради жизни будущих птенцов. Плохо же пришлось нашим друзьям, окажись они здесь. Однако, пока те прятались, непотревоженные яйца успокоили родителей. Тихо курлыча, Пеструшка уселась в гнездо; ее друг спокойно расхаживал около гнезда. Ворон и сокол, затаив дыхание, зорко глядели в четыре глаза. Вдруг, болезненно и испуганно вскрикнув, Пеструшка вспорхнула над гнездом. На ее лапке, вцепившись мертвой хваткой за перенесённые страдания, висел большой рак. Что здесь началось! Крики испуганных птиц, хлопанье крыльев, бесполезные попытки обеих птиц освободится от вцепившегося рака. На шум вскоре собралось полным-полно разных птиц – ласточки и стрижи, жаворонки и воробьи, трясогузки и дрозды, и другие неведомые пеструшки. Переполох был грандиозный!

– Свершилось! «На пять баллов»! – восторженно вскричал потерявший осторожность Врун и вылетел из потаенного места. Рядом порхал сокол, наблюдая за заварушкой. Однако к этому времени Пеструшка уже освободилась от злого рака и, заметив виновника всех своих злоключений, бросилась на обидчика. За ней летела вся собравшаяся стая – у каждой птички было, что сказать хулигану Вруну. Наши друзья, заметив опасность, пустились наутек. Око быстро взвился на недосягаемую высоту, ворону же скорости явно не хватало; еще мгновенье и вся стая обрушилась бы на него. Спас его густой куст колючего терновника, в который Врун юркнул, не раздумывая.

«Спасся…», – успел только подумать он, как резкая ужасная боль пронзила голову.

Жалобно каркнув, ворон потерял сознание. Никто из стаи не рискнул влететь в терновник, зная его страшные колючки. Услышав вскрик, они решили, что с вороном, наконец-то, покончено и успокоились. Правда, затем все они пожалели об этом. Птицы не хотели смерти Вруну, а желали только, как следует проучить его. Вскоре все разлетелись. Тем временем ворон пришел в себя. Сильно болел выколотый глаз. Рассматривая изнутри терновник, он ужаснулся его виду. Из-за густоты куста солнечный свет сюда плохо проникал, царил полумрак. Кругом, заполняя все пространство, торчали ощетинившиеся колючки величиной с саму птицу. Здесь же Врун заметил на колючках несколько высохших скелетов птиц и с ужасом понял, что выбраться отсюда будет невозможно.

– Только спокойнее, – подумал ворон. – Надо прижать как можно сильнее все перышки, чтобы в них не могли вцепиться эти страшные колючки и ни в коем случае не пытаться лететь. Но, куда идти?

Он осторожно полез в выбранную наугад лазейку.

– Здесь не пройдешь, – неожиданно кто-то тихо произнес.

Врун повернул на голос голову, но ничего не заметил. – Вот уже и грезиться стало. Плохо дело. Скоро конец, – подумал он и полез снова.

– Я же сказал, что не пройдешь. Куда лезешь. Вот дурень! – продолжал голос.

– Что ты сказал?! – ворон мог терпеть ещё большие страдания, но чтобы кто-то называл его дурнем. Никогда! Он готов был броситься на обидчика, даже если этот бой будет последним в его жизни. Но где же тот?

– Выходи! Я и с одним глазом разберусь с тобой, – с вызовом каркнул он.

– Ну, молодец, Врун! Хорош! Слышал я о тебе всякое, но чтобы ты оказался таким сильным духом, не думал. Успокойся, тебе и так досталось. Я твой друг, а если обидел тебя – извини, – так говоря бархатным голосом, из кустов вылез огромный паук.

Он был весь покрыт густыми темно-коричневыми волосами, а его большие глаза светились умом. Изящно перебирая ногами, существо приблизился к Вруну.

– Меня зовут Тихоня. Я здесь живу. Это мой куст. Могу помочь тебе выбраться из него, – сказал паук.

– Ну да? Как тем несчастным, остатки которых весят вон там, на ветках? – и ворон поводил клювом по сторонам.

– Нет, это не моих лап дело, я довольствуюсь только мухами. Правда, я предпочитаю навозных – больших и жирных, – заметил Тихоня. – Да и ты сейчас, мне кажется, не отказался бы от таких же, – добавил он.

Ворон покачнулся и тихо опустился на землю.

– Очень болит глаз. Ты что-то обещал, Тихоня, – с надеждой прошептал Врун.

– Я тебя выведу отсюда, но ты должен мне пообещать выполнить одно условие. Оно не будет обременительным для тебя. Конечно, даже, если ты откажешь мне в этом, я не брошу тебя здесь, но очень надеюсь на твое согласие. Видишь ли, друг, я никогда не был вне куста. А мир, говорят, очень интересен, и мне так хочется видеть его сверху. Ты согласен?

– Что значит «сверху»? – спросил ворон.

– Если ты не возражаешь, устроюсь в твоих перьях, на спине. Я не буду тебе обузой и не стесню твоих движений при полете. Согласен? – спросил Тихоня.

– Давай веди. Я на все согласен, только бы выйти на волю – в ответ послышалось карканье.

– Иди за паутиной, – сказал паук и, прикрепив на грудь птицы паутину, пополз в другую щель между ветками куста.

Так потихонечку протискиваясь между острыми колючками и держась за крепкую паутину, ворон через некоторое время оказался вне куста. Здесь Врун от пережитого вторично лишился чувств. Придя в себя, он услышал вокруг радостное щебетание. Это собрались его друзья и недруги. Они все сейчас восторгались его мужеством и радовались, что он остался жив.

– Это его надо благодарить, – и ворон указал на своего нового друга.

Смущенный всеобщим вниманием, паук мелко перебирал мохнатыми лапками и старался спрятаться в перьях на спине, только его большие глаза с нескрываемым любопытством взирали на незнакомый мир.

На потерянный глаз ворона никто сейчас не обращал внимание. Лишь в дальнейшем за вороном закрепилось прозвище Ворон-одноглазый, которое потом с чьего то легкого крыла получило сокращение, превратившись в кличку Врун, что вполне соответствовало его характеру.

Решение

Вот и теперь, в этакое ненастье, выбитый глаз ломило от сырости.

– Привет старая! Ты чего ругаешься, и без того в такую погоду жизни нет. Пустила бы в дом погреться и обсушиться. Молодежь вся уже простудилась, а у старых всё до последних перышек ломит.

Как бы в подтверждение этих слов раздалось дружное воронье чихание.

– Ах, это ты старый? Врун и хитрец! Что же это на Земле происходит? Всё я слышала, ракеты и спутники запускают в небо; вот оно и прохудилось. Льет не переставая. Ты как думаешь?

– Да, – неопределенно прокаркал Врун. – Вот раньше мы: я, ты да еще Горыныч – в небе летали, и нечего. Погода была что надо. Солнце целый день греет, тепло, хорошо, – зябко протянул он, и вдруг без всякого перехода спросил:

– Что-то змея давно не видно. Не знаешь, где он?

Баба Яга ничего не ответила, а молча наблюдала, как с ее мокрых волос скатывались мелкие капельки, собираясь в крупную каплю на носу. Вскоре та оторвалась и упала на передник, оставив большое мокрое пятно.

– Что будем делать? – тихо, как бы про себя, с отчаянием прошептала она. Однако Врун услышал. Хитро подмигнув единственным глазом, он закартавил:

– В такую погоду только в гостях сидеть, да сушеных гусениц клевать.

– Вот-вот! Неплохо бы, и мух пожирнее, – добавил тихий шелестящий голос.

Это вылез Тихоня, желающий поучаствовать в беседе.

– Фу, какая гадость – повернув в их сторону голову, возмутилась Яга, и уже было, собралась огреть Вруна метлой, но ворон смело подковылял к ней вплотную.

Безбоязненно глядя на неё, он потаенно продолжил:

– Зря возмущаешься. Слетали бы к Кикиморе. Давненько, небось, у ней не была, а там, в лесу, пожалуй, и посуше. Я помню, она живет у старого болота под большими елями. В прошлый раз там из трухлявого пня славно удалось закусить личинками короеда, «на пять баллов».

– Я тоже хочу познакомиться с ней и с Домовым, мы с ним много наделали бы мухоловок, – вставил паук.

– Опять вы за свое! – возмутилась баба. – И чего ты в нем такого нашел? Одни лохматые ноги; укусить еще может, а ты всюду таскаешь его на себе. Бр-р-р-р.

– Он мой друг, и не потому, что обязан ему жизнью, просто он очень хороший. Правда, Тихоня? Видишь, как он молчит? Он скромный, и верный товарищ в моих полетах. К тому же избавил меня от разных паразитов. Я теперь не могу без него.

В этот момент ветер разорвал облачность, и выглянуло Солнце. На краю поляны около леса, над травой, появилась еле заметная радуга, в которой уже резвились, радуясь солнцу и теплу, пара бабочек «павлиний глаз». Из лесу вышла кабаниха с выводком полосатых поросят. Задрав к верху свои розовые пятачки, они удовлетворенно хрюкнули и затрусили к избе, явно рассчитывая поживиться молоденькими корешками в зарослях лопуха. Яга было собралась пугнуть их, но передумала и, повернувшись к Вруну, проговорила:

– Ох, чувствует мой нос – прекращается дождь. А, Врун?

– Ну что, полетим, Яга? – не отступал ворон, – самый раз, к обеду успеем.

– А что собственно? Давай! Хватит жить затворником! – молодецки, сбросив с себя последние остатки нерешительности, вскрикнула Баба-Яга. – Эй, ступа и метла будет пылиться за печью. Привести себя в приличный вид. Летим в гости к Кикиморе.

Ступа и метла, услышав сказанное, подпрыгнули радостно. Заскрипев, метла нырнула в большую бочку. Прополоскала все свое веточки и затем накинулась на ступу. Вначале обмела ее снаружи, затем залезла внутрь. Врун с Ягой с интересом наблюдали за уборкой, но метла так быстро крутилась, что у них закружилась голова; к тому же образовалось большое пыльное облако. От накопившейся годами пыли Баба-Яга зачихала и заругалась на метлу. Ступе видимо было очень щекотно, и она бросилась наутек. При этом так сильно стукнулась о ствол старой ели, что на этом месте вырос огромный сучек.

– Ну, хватит! Хватит, а то ты старая рухлядь развалишься, на чем я тогда полечу? Дайте теперь меня приводить в порядок, – приказала Яга. – Как ты меня находишь? – через некоторое время она обратилась к ворону.

Врун оглядел старую своим единственным глазом и уже хотел было, сделать несколько критических замечаний на ее запаутиненный вид, но вовремя остановился и ответил уклончиво, что, мол, ты Яга, да, пожалуй, Кикимора – лучшие из людей, с которыми ему пришлось встречаться и что лучших сушеных мух и гусениц он мог найти только в их домах. Произнеся это, он только потом понял, что сказал ужасную вещь, намекнув тем самым на постоянную неопрятность, царившую в доме Яги. Однако, та так была поглощена думами о встрече со своей подругой, что не поняла потаенного смысла фразы.

Она безуспешно пыталась освободиться от прилипшей паутины, которую собрала, вылезая из трубы.

– Врун, одноглазый, помоги же мне. А то я никуда не поеду! – капризно вскричала Яга.

Ворон понял, что мероприятие может сорваться. Он быстро созвал всю воронью молодежь и приказал очистить бабу, на что все радостно согласились – ведь ни каждый день приходиться обклевывать Бабу-Ягу; будет, что рассказать своим потомкам. Яга хотела уже, возмутиться таким непочтительным обхождением, но поняла, что лучше них никто с такой работой не справиться. Действительно, через некоторое время на ее одежде не осталось ни одного лоскутка паутины.

Поглядев на себя в луже, бабка осталось довольна собой. Вскочив в ступу и оттолкнувшись метлой, она крикнула ворону, чтобы догонял.

– Меня к обеду не ждите, – только успел крикнуть Врун молодежи и полетел вдогонку. Перелетев поляну, они углубились в лес и через некоторое время попали в такую чащобу, что попавший сюда путник обратной дороги не нашел бы. Однако ступе здесь были известны все лазейки, и она летела вперед, почти не сбавляя скорости. Ворон едва поспевал за ней. Баба-Яга была в прекрасном настроении.

– Говоришь, личинки короеда. Нет! Жаренных и жирных карасей с подливой из лопуха приготовит нам моя дорогая и симпатичная подруга, – бормотала бабка.

Вскоре они оказались под большими елями у старого болота. Здесь было очень сумрачно и сыро. Даже в полдень солнечный луч сюда не мог пробиться через густые переплетения живых и омертвевших ветвей вековых елей. Сероватая плесень нитями весела чуть ли не в воздухе, образуя занавес. В ложбинах ветвей собрались огромные натеки, создавая иллюзию снежного покрывала. В глубине большого дупла дремал старый филин. Коричневато-зеленоватыми волнами вниз сбегали мхи, одевая стволы деревьев в пересыщенную влагой шубу. Было очень тихо. Вокруг на земле росло множество красных мухоморов и бледных поганок, по шляпкам которых медленно ползали большие улитки.

Между стволами проглядывало большое лесное озеро. Оно было похоже, скорее, на топкое болото, и лесной зверь избегал его. Затянутое ряской и сине-зеленными водорослями, его поверхность была неподвижной. Лишь иногда откуда-то из глубины вырывался огромный пузырь и с громким хлопком взрывался, оставляя на поверхности водорослей отметины от брызг, которые медленно затягивались. По берегам было много упавших и гниющих деревьев. Ворон даже заметил на некоторых из них клубки греющихся змей, от одного вида которых у него зашевелились перышки. Тем не менее, несмотря на столь неуютный и враждебный вид, Яга и Врун знали необычную гостеприимность и радушие Кикиморы и были уверены в том, что здесь им всегда будут рады, и они хорошо отобедают.

Однако ее нигде не было видно. Они собрались уже закричать, как заметили еще одного жителя этих «прекрасных» мест.