Текст книги "Атаман царского Спецназа"

Бойцы замялись, отошли в сторонку, начали шептаться, подошли ко мне:

– Не обижайся, атаман. Мы все решили остаться: здесь рать русская, будет добрая сеча. Полагаем, всем трофеи богатые достанутся, Полоцк город большой и богатый.

Я усмехнулся.

– Всего говорить не могу, только предчувствие у меня нехорошее: не победа воинство русское ждет, а поражение.

– Все под Богом ходим, на все Его воля, никому, даже тебе, не дано знать, как судьба повернется.

– Тогда желаю оставаться, всем удачи.

Я собрал пожитки, оседлал коня, перекинул переметную суму, вскочил в седло. Бойцы мои, на кого я так надеялся, стояли молча, лишь Сергей помахал на прощание рукой. Была бы честь предложена.

Я ехал в одиночестве, на душе было горько. В стане русских предатель, битва будет проиграна – это я помнил еще по истории, боевые побратимы не поехали со мной, позарившись на трофеи. Известно ведь – покоренный город отдается воинам на три дня. Горе жителям – все мало-мальски ценное отбирается, грузится в их же телеги, запрягаются их же лошади. Кто сопротивляется – убивают нещадно. Почти все поголовно женщины будут изнасилованы – не трогали только старух и маленьких девочек. Участвовать во всем этом? Нет уж, увольте!

Так и ехал я неспешно. Обидно было, что не поверили, вышвырнули, как поношенные тапки. Да Господь с ней, с обидой, – жалко многих тысяч русских воинов, которые падут из-за предательства. Я помнил из истории, что Курбского тогда не обвинят в предательстве, а лишь заподозрят в связях с князем Владимиром Старицким, запятнавшим себя в посягательствах на царский трон. Курбский открыто изменит России и перебежит в княжество Литовское через год, и имя его проклянут потомки. Но все это будет потом.

В раздумьях о человеческой неблагодарности и размышлениях о собственной судьбе я добрался до Москвы. Калитку открыла Варвара, обрадовалась, приняла коня и, пока я стаскивал переметную суму, успела сбегать в дом. Дарья вылетела стремглав из кухни и бросилась мне на шею. Вот уж где мне рады, так в доме. Здесь мой тыл, моя крепость. Ну их всех – Адашева, Курбского, царя Ивана. Правильно говорит пословица – не в свои сани не садись, на чужой погост приедешь. Дернула же меня нелегкая с Адашевым связаться, видно – не в добрый час. Все, с этим покончено.

Пару дней я отсыпался, отъедался домашней снедью. Седалище отдыхало от седла. По дому, как всегда, оказалось полно дел.

Через пару недель по Москве поползли нехорошие слухи о сече под Полоцком, о больших потерях русского воинства. Еще через неделю ко мне пришел Сергей. Сел в трапезной, повесил понуро голову.

– Что случилось, Сережа?

– Атаман, извини, ты оказался прав. Разбили русскую рать, а товарищи мои – Леша и Кирилл – погибли. Сам их потом на поле боя отыскал и схоронил. Не знаю, как и к семьям идти… Стыдно перед тобой – мы ведь не поверили, богатые трофеи глаза застили, ушли бы с тобой – все живы остались.

Я кликнул Дарью, она принесла вина, закуски. Мы помянули своих погибших товарищей. Все-таки свыкся я с ними, год почти бок о бок провели, да не за столом пиршественным, а с саблей в руке. Не ожидал я трагического исхода, не ожидал. Выпили, поговорили о жизни. Решили: коли от меня по своему желанию ушли – пусть Сергей сам к вдовам идет, объясняется. А как дальше будет – жизнь покажет. Придется, видимо, вдвоем все сначала начинать. Определенный опыт и авторитет уже есть, клиенты найдутся, придется продолжить охрану купчишек и делового люда.

Ночью не спалось, вспоминались погибшие товарищи. Уже под утро вдруг решилось – наказать надо Курбского, причем не откладывая в долгий ящик. И придумал я вот что – ограбить, экспроприировать ценности, нажитые князем продажей врагу русских жизней. Князь еще с войском домой идет, дружинники его вместе с ним, в доме – слуги, в том числе и оружные найдутся, будет сложно. Но когда вернется князь с многочисленной дружиной, совершить задуманное станет невероятно сложно, а может – и невозможно. Поступок, может, и не очень благовидный, но по сути – правильный. Убить его – охрана не даст, ежели поймают – под топор палача без разговоров попаду, у меня нет никаких документов или свидетелей измены князя. Решив так, я быстро уснул и проснулся лишь к обеду. Перед ночью надо было выспаться и набраться сил.

Я приготовил заранее пару толстых кожаных мешков. Сергея решил не вмешивать. Где находится дом князя, я знал, даже проходил как-то мимо. Не поленился, пошел к дому, обошел весь квартал, высматривая удобные пути подхода и отхода. Отход даже важнее – груз тяжелый, бежать с ним не получится. А собственно, зачем с грузом идти, а если припрятать в укромном месте и вывезти потом? Мысль дельная, я даже место нашел неподалеку, между амбарами.

Наступил вечер. Я вышел из дома, одетый в темные одежды. Дойдя до дома князя, спокойно прошел сквозь забор и стену дома. Осматривать первый этаж дома не стал, зная, что спальни, кабинеты, хранилища ценностей обычно на втором этаже. Сразу по лестнице поднялся.

К моему удивлению, на втором этаже никого из жильцов не было, что, впрочем, и понятно. Князя нет, приближенных – дружинников и слуг – тоже, вся обслуга внизу. Я спокойно, не торопясь, проходил сквозь стены, одного взгляда хватало, чтобы оценить – спальня, кабинет, гостиная – все не то. Оп! Личная оружейная комната князя, уже интересно. На стене висели сабли в богато украшенных ножнах, кольчуга изящной выделки мелкого плетения, золоченый шлем с бармицей, целая коллекция ножей – охотничьих, боевых, обеденных – с богато украшенными рукоятками, ножнами с гравировкой и чеканкой. Похоже, князь любил холодное оружие.

В углу стоял железный сундук с громадным навесным замком. Ломать – много шума будет, я вернулся в кабинет князя, обыскал стол, бюро, нашел связку ключей. Вернувшись, подобрал все-таки ключ и отпер замок. Дужка со щелчком откинулась. Я поднял крышку, приблизил светильник. Ого, да здесь куча бумаг и пергаментов. Мельком просмотрел несколько – ничего интересного: дарственные на землю, на деревни, купчая на дом, еще одна купчая – ха, это уже интересно, – дом-то в Полоцке.

Ай, князь, молодец. Правда, дом куплен давно, уже тому два года. Ну, это не преступление. Подняв бумаги, увидел ценности – киевские и новгородские гривны, завязанные мешочки – похоже, с монетами. Прикинул в руке – тяжелые, никак с золотом. Я перебрал мешочки в руках; тяжелые складывал в свой мешок, что полегче – обратно в сундук. В итоге в одном моем мешке оказались сложенные мешочки, в другом – гривны. Их я выгреб все. Увязал мешки, приподнял – тяжело, в обоих мешках было не меньше пятидесяти-шестидесяти килограммов.

Я сложил в сундук бумаги, запер замок, отнес ключи на прежнее место. Теперь внешне все выглядело пристойно, ничего не говорило о происшедшем. Подхватив мешки, спустился вниз, прошел сквозь стену и забор. Мешки сильно мешали, оттягивали руки и били по ногам. Дойдя до амбара, я запрятал мешок с гривнами, с полегчавшим грузом, не встретив никого из прохожих, вернулся домой. Мешок уложил от нескромных взглядов под кровать.

Утром выспался, взял одноколесную тачку, приоделся победнее – почти в рванье – и, не вызвав подозрений, привез домой второй мешок, укрыв его сверху старой холстиной. Дело сделано. С чувством исполненного долга не спеша поел, поднялся и улегся в постель. Мне всегда хорошо думалось лежа, и, когда надо было что-то хорошо обдумать, я ложился. Так и теперь. Встал вопрос – что делать с деньгами? Меня никто не видел, но умный и хитрый Адашев может догадаться. Улик против меня – никаких, но стоит перестраховаться.

Сначала я подумал отдать часть денег семьям Кирилла и Алексея. Но! Тратить начнут, женщины не смогут удержаться. А откуда у вдов денежки? Вестимо – атаман Котлов принес, не дал вдов и сирот в обиду. Давайте у Котлова спросим, откуда у него денежки? Надо же – не знает, а может быть, атаман знает, кто рылся в сундуке у всеми уважаемого князя? Нет, этот вариант не пройдет. Расколюсь сразу. Но и дома оставлять мешки не следует. Вдруг обыск – вот они, улики. Безо всякого там суда – вздернут на виселице. Вот незадача. Придется вывезти за город и прикопать в приметном месте, пусть лежат на черный день.

Решив так, вскочил с постели, оделся по-походному, взнуздал коня и перебросил мешки через конский круп. Мешки заранее сверху обернул потертой холстиной. Уж очень привлекательными выглядели кожаные мешки – из толстой свиной кожи, они так и кричали: мы набиты деньгами!

Беспрепятственно выехал из города и направился на север в сторону Пскова. Не хватало мне еще встретиться с подъезжающей к Москве побитой русской ратью, особенно – с Адашевым.

Миновав часа за три около двадцати верст, в небольшой деревушке купил лопату. Вроде все продумал, а про лопату забыл при выезде из дома.

Долго искал приметное место – деревья в качестве приметы не годились: могут сгореть, упасть, в конце концов, их могут спилить. А вот и примета. На берегу небольшой речки стоит камень, здоровенный такой булыган – тонн на двадцать. Подойдет. Я обошел его вокруг, точно – подойдет. Яркая примета, не забудешь.

Выбрал место поудобнее, вонзил лопату. Влажная от недалекой реки земля поддавалась хорошо. На какую же глубину копать? Полметра? Мелковато. Я выкопал узкую яму, вроде колодца, чуть выше пояса. Вылез, сбросил мешки, забросал землею, утрамбовал ногами и сверху прикрыл куском аккуратно срезанного дерна. Отошел, осмотрелся. Ничего не указывало на то, что здесь что-то закапывали. Вот и хорошо: пройдут дожди, осядет пыль, и никто, кроме меня, не будет знать, что здесь зарыты ценности. Я даже толком не посмотрел, что в мешочках. Князь уже мог вернуться домой, и пропажа быстро обнаружится, лучше перестраховаться. Домой возвращался не спеша, отъехав с версту от схрона, зашвырнул в чащу лопату. А то выглядеть буду странно – всадник с лопатой. Всадник может быть с копьем, мечом, но не с лопатой.

К вечеру уже был дома; настроение поднялось, я шутил, заигрывал с Дарьей. Грохнуть бы мерзавца, да руки у меня коротки пока, но хоть так наказал. Небось бежать надумал – вишь, домишко прикупил в Литве, наверное, не маленький. Деньжат на дорогу собрал, а тут я его немного по носу и щелкнул. Может, невелика для князя потеря, но все же приятно.

Войско вернулось в Москву, плач поднялся в городе – многих ратников в семьях не дождались. Прошла неделя, две. Ничего о краже в доме князя Курбского не было слышно.

Глава VI

Ясным августовским днем ко мне прибежал Сергей.

– Атаман, на тебя одна надежда!

– Что случилось, рассказывай.

– Сестра у меня пропала.

– Как? Где? Когда? Подробней.

– Пошла вчера к матери, деревушка тут недалеко от города – Востряково, и не вернулась. Я уже к матери съездил – она не приходила. Случилось что-то нехорошее, даже думать боюсь; не знаю, куда идти со своей бедой, о тебе сразу вспомнилось.

– Седлай коней, бери оружие, маскировочные халаты, поехали.

Мы с Сергеем проскакали от Москвы до Вострякова. Каждый осматривал свою обочину: я – справа, Сергей – слева. Никаких следов. Речки поблизости нет, утонуть не могла. В голове крутилась одна мысль: похитили. Но кто? И куда повезли? Главное – куда, по какой дороге. Сутки всего прошли. Если знать дорогу, есть шанс догнать и отбить, если в плену у каких-то уродов. Девушка молодая, со слов Сергея – красивая, лакомый кусок для тех, кто похищает с целью продажи в рабство. Обычно, насколько я наслышан, этим промышляют шайки местных: воруют женщин, держат взаперти, когда набирается человек восемь-десять, везут или на юг, в Крымское ханство, или к татарам в Казань. Наверняка она пока здесь, после кражи человека притаятся, выжидать будут. Самый плохой вариант – если повезут кораблем; досмотреть невозможно, отбить – сложно, нас двое всего. Были бы все бойцы ватажки живы – было бы проще, да что уж теперь об этом сожалеть.

– Сергей, надо сегодня все близкие деревни объехать. Не факт, что найдем, но с людьми поговорить надо, не видел ли кто телегу, людей. Если похитили, то не один человек – их двое-трое будет.

Сергей немного воспрял духом:

– Есть здесь деревни, я знаю, поехали быстрей.

Подъехали к деревушке, постучали в крайнюю дверь, попросили воды напиться. Как бы случайно разговорились: отстали якобы от своих, теперь ищем – не проезжал ли кто, несколько человек?

– Нет, не проезжали.

– Благодарствуем.

Поскакали в другую деревню. Здесь повезло. Вынесшая ковш с водою молодица припомнила – да, проезжали вчера люди, на купцов одеянием похожи, коней в деревне поили; сами на конях, и три телеги с ними.

Мы с Сергеем переглянулись.

– А не видела, добрая душа, куда они поехали?

– Да одна у нас дорога – к Пскову, на шлях выходит.

Мы вскочили в седла и помчались. Хоть какая-то ниточка, зацепка малая. Были все-таки люди, не ошибся я. Надо догнать, посмотреть, что это за купцы такие.

Маленькая дорога вывела нас на большой тракт. Ага, влево – назад, на Москву, вправо – к Пскову. Нам направо.

Въехали в деревеньку, соскочили с коней, начали расспрашивать. Да, были такие люди, проезжали, на Псков поехали.

Удача от нас не отвернулась. Мы гнали лошадей до вечера. У них – телеги, едут медленно, но и фора у них приличная – сутки! Я молил только об одном – чтобы это оказались нужные нам люди. Если вытянули пустышку – упустили время. Пока мы мотаемся тут, девчонку могли увезти в другом направлении. Известно, что из татарского плена редко кто возвращается, в основном богатые, после выкупа. Сереге такая удача не светит, надо решать здесь и сейчас.

Уже в темноте въехали в большое село. Здесь, на перекрестке дорог, даже был постоялый двор. Надо отдохнуть, не то коней загоним.

Пока Сергей занимался лошадьми, я снял комнату, заказал ужин, успел расспросить холопов – не проезжали ли? Нет, ничего похожего не было. Неужели свернули куда? В молчании поели, легли спать.

Рано утром позавтракали вчерашней гречневой кашей с мясом, в дорогу взяли расстегаев рыбных, пирогов с капустой. Некогда есть на постоялых дворах, время дорого.

Я чувствовал, что мы их сегодня же догоним, надо только торопиться. Сергея не стоило и подгонять, он сам все делал первым. Утренняя свежесть быстро отогнала остатки сна. Отдохнувшие кони ровно шли галопом, только деревья мелькали по сторонам. Чу! Я остановился. Вроде как дымком пахнуло, да не просто дымком – пищей, что готовится на костре. Увидев, что я остановился, Сергей тоже придержал лошадь, развернулся и подъехал:

– Ты чего встал, атаман?

Я приложил палец к губам:

– Нюхай.

Лицо Сергея выразило недоумение:

– Чего нюхать?

Я прошипел:

– Воздух нюхай!

Сергей стал втягивать носом воздух, завертел головой:

– Никак костром пахнет да кулешом мясным.

– Наконец-то, дубина стоеросовая.

– И на кой ляд нам костер?

– Сергей, сам подумай – постоялый двор рядом, мы проехали всего ничего. Кто будет в лесу ночевать да на костре еду готовить? Те, кому не след соваться на постоялый двор, к людям. Тем, кто в лесу, есть что скрывать. Понял теперь?

– Понял, атаман, – сокрушенно покачал головой Сергей.

– Отводим коней в лес, бери арбалет, стрелы, заряжай.

Мы завели коней в чащобу, чтобы их не было видно со стороны дороги, привязали к осине. Я двинулся вперед, Сергей – за мной. Метров через сто пятьдесят – двести я услышал тихий мужской разговор. Остановился, жестом подозвал напарника:

– Слышишь?

– Говорят вроде.

– Не вроде, а говорят. Делаем так: я, не скрываясь, иду к ним, посмотрю, что за люди. Свой арбалет оставляю тебе. Ты идешь сбоку и сзади, будешь подстраховывать. Если увидишь опасность, стреляй сразу, тем более у тебя оба арбалета. А дальше – действуй по обстановке. Чует мое сердце – они это.

Дождавшись, когда Сергей отойдет в сторону, я двинулся на голоса. Я не скрывался, намеренно шел шумно, наступал на сухостой. Треск и хруст сопровождали мою ходьбу. Вышел на поляну. Мое продвижение услышали, были готовы.

Четверо добротно одетых мужиков стояли у телег, накрывая их дерюжкой. Я опасался, что, если выйду тихо и появлюсь внезапно, мужики могут от испуга угостить стрелой из лука. На таком маленьком расстоянии и кольчуга не спасет.

Я кашлянул, поздоровался. Мужики вразнобой ответили. Простые русские лица, открытые глаза, русые бороды. На шпыней не похожи, но слышал я не единожды, что купцы новгородские не брезгуют и прохожего ограбить, и девку, буде понравится, умыкнуть.

– Куда путь держим, земляки?

– В Псков, пскопские мы.

– А-а-а, не бывал, не знаю. Чего везем?

– Да тебе-то что за дело, паря?

– Поглядеть хочу.

– Вона чего удумал! А калиту тебе не показать? Бей его, Абросим!

Не успел он досказать свои слова, как я метнулся на землю и кувырком ушел влево. Неслышно подошедший сзади мужик уже наносил удар мечом, к моему счастью – по пустому месту. Только он хэкнул после удара, как раздался щелчок тетивы, и меченосец рухнул навзничь с болтом в груди. Не подвел Серега.

Стоявшие у подвод мужики, как по команде, сунули руки в телеги, под дерюжку. Я вскочил, вырвал из ножен саблю. Тетива щелкнула еще раз, и самый здоровый из мужиков осел на землю, хватаясь за борта телеги. Я прыжками добрался до мужиков и приставил саблю к горлу одного.

– Бросайте оружие на землю, дернетесь – оба тут и останетесь.

Сергей подошел сзади, с саблей в руке.

– Атаман, позволь телеги осмотреть.

– Давай!

Сергей откинул дерюгу со второй подводы – сверток шкур, железные изделия – замки, навесы. Подбежал к передней телеге; сдернув дерюгу, подскочил от неожиданности. В телеге лежали три девушки. Во рту – кляпы, руки и ноги стянуты сыромятными ремешками.

– Катерина!

Сергей выхватил нож, перерезал путы узницам, вытащил кляпы. Узницы со стонами разминали затекшие руки и ноги.

– Вот, значит, вы какие, купчины. И что мне с вами делать? Самому здесь казнить или посаднику на суд отдать?

В принципе, по-любому им не жить. За похищение свободного человека имущество виновного отходило в доход властителю, а его казнили. Причем для человека свободного – смертью позорной, через повешение.

Оба купчины упали в ноги:

– Смилуйся, добрый человек! Не было у нас желания людей красть – это все он. – Они руками показали на убитого. – Давайте девок покрадем да в Пскове заезжим свеям продадим. У них женщин мало, спрос на них есть. Не губи души православные!

– О, ты смотри, Сергей, о вере вспомнили. А что ж вы о вере, о Боге не вспоминали, когда святотатство замыслили?

Оба пристыженно опустили головы. Тем временем, растерев руки и ноги, из телеги выбрались девчонки. Катерина обнимала Сергея, заливаясь слезами от радости. Она вместе с нами уже слышала об ожидавшей ее участи.

– Девицы, решайте сами, что с ними делать, вы видели, кто из них что творил. Не врут ли?

– Нет, тот, который убитый, у них за главного был. Он все и делал. А эти слова против не говорили.

– Ну что же, хоть не наврали. Девочки, решайте – что делать с ними. Не стоять же нам здесь до вечера?

Девочки переглянулись. Они до смерти были рады внезапному освобождению и не хотели портить себе настроение.

– Отпусти их, не знаем имени твоего.

Я подошел к мужикам, они опасливо попятились.

– Стоять! – рявкнул я. Оба застыли обреченно.

– Скажите девчатам спасибо, не они – лежать бы вам сейчас без голов. За то, что девчат украли да помучиться им пришлось связанными, за то, что я время на погоню тратил, в виде наказания забираю у вас коней, телеги и груз.

Один из мужиков вякнул было:

– Так нечестно, это грабеж!

Я подошел, ткнул саблей в горло:

– А когда девчонок наших от семей уводили в рабство, ты чего о грабеже не вспомнил? Иди, пока я не разозлился, и больше чтобы я тебя не видел.

Оба развернулись и пошли в лес.

– Сергей, иди, лошадей наших приведи. Не дай бог эти уроды на коней в лесу наткнутся да на них и уедут.

Сергей помчался в лес, туда, где остались наши лошади. Я подошел к костру, приподнял крышку котла. Пахло аппетитно. Сами поедим и девчонок покормим.

– Девочки, вас кормили?

– Как же, все три дня не евши.

– Так чего стоите? Снимайте котел, ищите, где у них хлеб да припасы. Сейчас подхарчимся да в обратный путь.

Пока девочки возились с котлом, я пошел осмотреть телеги. Две я мельком видел, но стояла еще одна.

Я сдернул дерюгу и изумился, свистом подозвал появившегося с лошадьми Сергея.

– Ого! – только и сказал он, едва взглянув.

Телега была полна шкурок соболя, горностая, куницы, бобра, лисицы. Вот это телега! А эти уроды еще и девок воровать вздумали. Да если это все богатство продать купцам иноземным, небольшой корабль купить можно, скажем ладью речную.

Мы переглянулись и задернули дерюгу: ни к чему девкам видеть, соблазн одолеет.

Нас окликнули:

– Спасители, ау, кушать готово, только убитых оттащите.

Мы подошли к расстеленной на земле холстине. Варево из котла уже было разлито по мискам. Немудреная еда, но после передряги есть хотелось, что же говорить о девчонках, которые не ели несколько дней.

Запах от похлебки стоял просто одуряющий. Перекрестясь, приступили к трапезе. Тишина прерывалась лишь частым стуком ложек. Вкуснотищу стервецы приготовили. Почти все попросили добавки, и котел вскоре опустел. В животе разлилась приятная тяжесть, потянуло в сон.

– Эй, атаман, уходить надобно. Земля здесь уже тверская, московитов не любят. Пожалуются твои купцы стражникам Конаковским – это ведь недалеко, – поди докажи, что это не ты их в лесу ограбил, телеги с грузом отобрал.

И то правда. Мы запрягли лошадей в телеги, посадив в качестве возничих девчат, сами сели на своих лошадей и двинулись в обратную дорогу. С телегами обратный путь занял времени значительно больше, но все равно через пять дней мы подъезжали к Москве. Я остановил обоз.

– Девицы, всех ли ждут дома?

– Всех, небось родичи уже все глаза проглядели да проплакали.

– В следующий раз ведите себя осторожнее, не ходите поодиночке. Чтобы скрасить ваш плен, даю каждой по лисе-чернобурке на воротник.

Девки от восторга завизжали, захлопали в ладоши. Сергей по моему жесту достал из последней телеги по шкурке лисицы и вручил их девицам. Лучше бы я это сделал позже. Ни о каком продолжении пути и речи быть не могло. Девицы стали накидывать меха на плечи, красуясь перед товарками, придирчиво осматривали шкурки у подруг по несчастью – а вдруг у них лучше? Потом дружно кинулись ко мне целоваться.

Когда радость улеглась, я все-таки попросил занять места на телегах. Пока доедем, начнет темнеть, не дай бог ворота перед носом закроют. Чего в чистом поле ночевать, когда дом уже рядом?

Въехали в Москву; двое девиц сразу попросились уйти, но Катя с Сергеем продолжили путь. Когда подъехали к их дому, я сказал Сергею:

– Подводу с мехами забираю себе, две остальные – с кожами и железом – твои. Лошади – тоже.

– Спасибо, атаман, трофеи по праву принадлежат тебе. Сестру от рабства спас, да еще и богатства прибыло – не знаю, как и благодарить тебя. Буду нужен – располагай мной.

Я привязал верховую лошадь к телеге, сам сел на облучок и двинулся домой. Калитку на стук открыла Варя.

– Открывай ворота, видишь – с прибылью приехал.

Когда я въехал во двор, выбежала Дарья, кинулась обниматься.

– Что это в телеге у тебя?

– Тебе подарки, одну лису – Варе.

Женщины откинули дерюгу, увидели шкурки, стали примерять на себя, любуясь мехом. Дарья обняла:

– Это все мне?

– Одну лису Варе, я пообещал, остальное – тебе.

Дарья мечтательно закатила глаза:

– Шубку пошью горностаевую, шапку из куницы, муфту для рук соболиную – все купчихи от зависти лопнут.

Эх, одно слово – бабы!

– Распоряжайся, как хочешь.

Женщины скоро перенесли легкий груз в дом, а я распрягал лошадей. В принципе телега в доме нужна, стало быть, надо конюшню строить – для своей верховой лошади да трофейной. А сейчас – баня, кушать да спать. Притомился я что-то.

Август пролетел в хлопотах по постройке конюшни и других домашних делах. Только успел конюшню завершить, завел туда лошадей, как заявился Сергей.

– Опять что-нибудь приключилось?

– Нет, слава богу. Посоветоваться пришел. Царь Иван Васильевич охочих людей набирает, со стрельцами вместе ханство Крымское воевать. Пойдешь ли?

– Нет, Сергей. Сам не пойду и тебе не советую, плохо поход кончится. Хочешь – слушай совет, ты же за этим пришел, хочешь – иди, я тебя держать не могу, ты человек вольный. Дело какое-то делать надо, согласен. Что-то давно клиентов нет, а деньги нужны. Как подвернется путное что – сообщу.

Дело не заставило себя ждать. Через несколько дней заявился Изя, мой старый клиент. Радостно поздоровался, пожал руку. Я проводил его в трапезную, поставил кувшин вина с немудрящей закуской.

– Есть дело для тебя, Юрий.

– Куда, когда?

– Завтра, со мной в Тверь; ненадолго – туда и обратно.

Что-то мне в нем на этот раз не понравилось – глаза бегали, не смотрел он мне в глаза. Никак пакость какую-то удумал? В душе появилась тревога, легкое чувство неуверенности и беспокойства. Темнит Изя, не договаривает важного. С чего бы это?

Я не подал вида, что насторожился. Сам Изя не развеивал моих сомнений, руки суетливо бегали по столу, он периодически вытирал лицо платком. Отказаться, что ли? Но мне уже стало интересно: в том, что это он задумал пакость, я сомневался, стало быть, игрушка в чьих-то руках.

Поговорили, выпили по стакану вина, встали, пошли к выходу. Изя, как гость, шествовал впереди. У дверей я выхватил нож и, левой рукой схватив за голову, приставил нож к шее:

– Изя, что ты задумал и зачем меня предал? Ты же жизнью мне обязан – не говорю о богатстве.

– Не убивай, я не сам.

– Кто?

– Я их не знаю. Пришли вчера двое, одеты как купцы, но это переодетые люди – у купцов на ладонях нет загрубевших мозолей от весел или оружия.

– Дальше!

– Предложили выманить тебя из города, а дальше – не моя забота.

– Убить хотят?

– Не знаю, Юра, чем хочешь поклянусь!

– Как думаешь, чьи люди?

Изя помялся.

– Точно не могу сказать, но думаю – кого-то из князей.

– Почему так решил?

– Повадки у этих людей, как у дружинников. Сам припомни – кого обидел.

– Ладно, Изя. Сделаем так. Встречаемся у городских ворот, едем, как будто я не знаю ничего. Если нападут – падай на дно телеги и лежи тихо, чтобы случайная стрела не задела. Никому ни слова!

– Хорошо, хорошо, отпусти голову и ножик убери.

Я сунул нож в ножны. Изя потер шею, повернулся ко мне:

– Так даже лучше. Не нравилось мне быть подсадной уткой, да семья у меня – жена, дети, племянников куча, всех кормить надо. Пригрозили мне: или тебя за город выманить, или головы лишишься.

– Сделаешь, как я сказал, – цела будет твоя голова.

Изя, бормоча слова извинения, попятился к двери и исчез.

Я присел на лавку. Желать мне неприятностей могли два человека – Адашев и Курбский. У Адашева хватало сил и власти, чтобы меня задержать и доставить к себе или в Пыточный приказ. Отпадает. Остается князь Курбский. Как он смог узнать? Не Адашев ли под Полоцком меня слил? И теперь Курбский хочет убрать свидетеля своего предательства? О похищенных деньгах он по приезде узнал, это факт. Связать похищение со мной – вроде оснований нет. Никто меня в ту ночь не видел. Из домашних только Дарья заметила мою отлучку, но даже она не знала о мешках с монетами. Отпадает.

Точно. Люди князя пакость учинить хотят, причем пока непонятно – убить или захватить в полон. И пока неясно – выяснить пропажу денег или найти источник, откуда я узнал о предательстве князя. Скорее – второй вариант.

Я собрался, натянул старые лохмотья, вымазал лицо грязью и пошел домой к Сергею. На мое счастье, он оказался на месте. Вначале он меня не признал, буркнул, что нищим подает только на паперти у церкви, но, когда я заговорил, узнал по голосу:

– Атаман, ты ли это?

– Тс-с, не кричи так громко, я это. Теперь твой черед помогать.

Сергей положил на верстак струг, сел на лавку и предложил сесть мне.

– Говори, Юрий. Все, что смогу, сделаю.

Я объяснил ситуацию с Изей. Сергей задумался.

– Если их будет несколько человек, можем и не управиться; если это дружинники, то оружием владеют лучше нас, противники серьезные.

– Надо, чтобы ты меня подстраховал. Я буду отбиваться, как смогу, не вмешивайся. Если всерьез убивать будут – только тогда. Ежели в плен возьмут – не лезь, проследи, куда отвезут. Вот тогда ночью забросай дом ручными бомбами, я принес тебе парочку. Не забыл, как пользоваться?

– Как можно? Ты про дом упомянул – чей дом-то?

– Думаю, князя Курбского.

Сергей присвистнул:

– Ничего себе!

Я поднялся.

– Чтобы не привлекать внимания, я ухожу. Ты седлай коня, поезжай по дороге, выбери место для засады – завтра с утра выезжай пораньше, займи удобное место, чтобы обзор хороший был, да в случае необходимости из арбалета можно было стрелять, затихарись и жди. Если напасть хотят, далеко от города отпускать не будут.

На том мы и расстались.

Придя домой, я проверил оружие, сказал Дарье, что отъеду на несколько дней.

С утра надел кольчугу под рубашку, взял арбалет, саблю и в карманы засунул по бомбочке, выбрав самые маленькие, чтобы карманы не оттопыривались. Сердце гулко бухало в груди – как-то пройдет сегодняшний день? Запряг коня и выехал.

Изя уже был на месте, беспокойно вертел головой. Поздоровавшись, выехали из города. Изя ехал впереди на телеге, я держался сзади. Маловероятно, что нападение будет в виду городских стен – слишком много людей на дороге, да и укрытия нет. Окружающие город леса давно вырубили на избы.

Дорога делала плавный поворот между двумя небольшими холмами, поросшими лесом. Вот они!

Навстречу нам ехали четверо верховых. Одеты купцами, да выправка выдает. То, что сабли на поясе, – не диво, почти все торговые люди в походах были оружны – дороги неспокойны, много развелось шпыней, охочих до легкой добычи.

Я наложил болт на арбалет. Конные все ближе и ближе. Когда между нами осталось несколько метров, конные выхватили сабли – дружно, как по команде. Не медля ни мгновенья, я поднял арбалет и всадил болт в грудь первому всаднику. Готов, тело безвольно упало на шею коня. Я отбросил арбалет – не успею перезарядить, только мешать будет – и выхватил саблю. Против троих опытных, да без щита – хреновато. Но схватка окончилась быстрее, чем я думал. Один из конных ловко бросил аркан, развернув коня, дал ему шенкелей. Меня просто выдернуло из седла, и я больно грохнулся о землю – так, что даже дыхание перехватило. Всадник проволок меня немного по земле, остановился. Двое других быстро спрыгнули на землю, завернули мне руки за спину и связали. Тот, что кидал аркан, спрыгнул с коня, подошел и от души несколько раз врезал ногой по ребрам. И хотя на мне была кольчуга с поддоспешником, было очень чувствительно.

– Засранец, Ивана завалил. Он сколько битв с супостатами прошел и целым выходил из сечи. Ну погоди, отдаст тебя князь после разговора – будешь Бога просить, чтобы умереть скорее.