Текст книги "Разведчик. Заброшенный в 43-й"

Глава 3. Необычное предложение

К своим группа возвращалась уже прежним маршрутом. Развалины храма они покинули, когда стемнело. Осокин за день отдохнул, поел хороших, сытных харчей. Конечно, консервы – блюдо не горячее, но силы восстанавливает. Он заметно повеселел, нашел какую-то тряпку, почистил карабин.

– Эх, патронов бы еще к нему, ну хоть обойму…

Так они добрались до реки. Дождь прекратился еще днем, и разведчики досадовали на погоду. Пока в немецком тылу были, дождь мешал. Сейчас он был бы кстати, однако закончился.

Уже у реки старшина провел с Осокиным краткий инструктаж:

– Иди тихо, чтобы всплесков не было. Если споткнешься, падай тоже тихо, без вскриков. Немцы совсем рядом будут, услышат – из пулеметов посекут.

Пока он наставлял бывшего пленного, Игорь стянул с себя немецкую форму. По пути к реке он ее не снимал: случись неожиданная встреча с немцами, форма дала бы несколько секунд форы, немцы, увидев своего, не стали бы сразу стрелять. Будь на то воля Игоря, он бы отправлял разведчиков в поиск в трофейной немецкой форме. Плохо, что подавляющая масса разведчиков не знает немецкого языка, владея лишь несколькими словами – «стой», «руки вверх».

После нескольких дождливых дней вода в речке была холодной и мутной.

Разведчики шли медленно, осторожно, прижимаясь к левому по ходу движения берегу. Вот уже и приметная коряга давно осталась позади.

Послышались голоса на немецком языке – над водой звуки далеко разносятся.

После дождей вода в реке поднялась, берег рядом, а уровень – до подбородка. Игорю показалось, что он почти не дышал. И только когда старшина сказал: «Все, парни, мы уже на «нейтралке», – он вздохнул полной грудью.

Разведчики вышли на берег, проползли немного, затем уселись на землю, вылили воду из сапог, поднялись в полный рост и пошли.

Вскоре раздался окрик:

– Стой! Кто такие? Пароль, не то стрелять буду!

– Свои, разведка! Пароль не знаю, в поиск давно уходили.

– Стоять, сейчас взводного вызову!

Разведчики уселись на землю. За ночь устали, а еще это была очень нелишняя предосторожность, чтобы не задело шальной пулей. Известное дело, пуля – дура.

Из траншей раздался окрик, потом послышался голос:

– Разведка, топай сюда, по одному!

Первым пошел Андреев, и у него сразу отобрали оружие. За ним – Игорь, потом – старлей, и уже замыкающим – старшина.

– Выясним с ПНШ, кто такие, – вернем оружие.

Наверное – взводный. Лицо в темноте белеет смутно, но голос молодой.

В сопровождении двух бойцов их провели по траншее до блиндажа. Старшина со взводным зашли внутрь, и слышно было, как командир вызывает по телефону ротного.

– Але, Ромашка! Ромашка! Здравия желаю, товарищ комбат! Это Василек. – Хм, командиру батальона звонит. – На мой участок группа вышла, утверждают, что они дивизионные разведчики. Понятно, документов нет. Понял! Как фамилия старшего группы? – Это он уже у старшины спрашивает.

– Старшина Дахно.

Комвзвода повторил по телефону фамилию.

– Да, понял, подожду.

Минут через десять телефон зазвонил.

– Слушаюсь. Да, да, хорошо, проводим.

Группе вернули оружие и дали провожатого, усатого сержанта лет сорока. Дали не для конвоирования, а для того, чтобы через свои позиции провел.

Они петляли по траншеям с четверть часа, потом свернули в тыл.

– Прямечко по дороге, товарищи разведчики, упретесь в красного кирпича дом – там штаб полка.

– Спасибо, боец!

Дальше уже было проще. В штабе дали «полуторку» и довезли до штаба дивизии.

Старшина ушел к начальнику разведки с докладом о поиске, а вернулся с лейтенантом и автоматчиком. У старлея отобрали карабин и увели за штаб – там стояла изба, в которой располагался СМЕРШ.

– Жалко мужика, – не сдержался Андреев.

– Разберутся, не звери. Я еще рапорт писать буду. Начальник разведки «сидор» со стекляшкой распорядился в сарай унести, как услышал, что огнеопасный он – побоялся штаб спалить. Говорит – в штаб армии отправят, выяснить надо, что это такое. Свободны, отдыхайте.

Самые желанные сейчас слова. Ввалиться в свою землянку, снять с себя волглое обмундирование, сапоги – и спать, спать! Изнутри шел озноб – ведь почти непрерывно под дождем да по реке туда и обратно. А вода тепло забирает, как бы не простудиться.

Как только они зашли в землянку, Андреев предложил:

– Давайте выпьем, замерз я что-то.

У ефрейтора была заначка – трофейный ром. Он выпили по половине кружки, да без закуски. Тепло из желудка распространилось по всему телу, голова поплыла.

После дождей в землянке было сыро и пахло плесенью.

Игорь разделся, нырнул под одеяло, на нары, и провалился в глубокий сон. Как ходили и разговаривали разведчики из его отделения, он не слышал.

Растолкали его уже вечером:

– Хорош дрыхнуть, ужинать пора. Мы тебе каши принесли в котелке и чаю.

После рейда ощущался голод, и Игорь съел все. По соседству стучал ложкой Андреев.

После завтрака Игорь переоделся в сухие кальсоны – трусов в армии тогда не было, и повесил обмундирование сушиться на веревке перед землянкой. Это надо было сделать, но сил не было.

Сразу после возвращения ни Игоря, ни Андреева не трогали, однако утром, после завтрака, их вызвали в штаб. Обоих усадили за стол, дали бумагу и ручки.

– Подробно все описывайте. А ты, Катков, про маскарад с немецкой формой и про пленного старлея поподробнее напиши. От того, что вы напишете, судьба его зависит, для СМЕРШа надо. Либо в войска его вернут, либо в лагерь отправят – как труса и изменника.

Игорь о СМЕРШе и НКВД наслышан был, но сам с этими органами еще не сталкивался.

Андреев эпистолярным жанром владел плохо. Писал он коряво, высунув от усердия язык, и периодически спрашивал, как пишется то или иное слово.

Начальник разведки дивизии первым принялся читать рапорт Андреева и поморщился:

– Ты сколько классов закончил, ефрейтор?

– Семь, и два из них – в коридоре, – ухмыльнулся ефрейтор.

– Оно и видно…

Однако, принявшись читать написанное Игорем, он удовлетворенно кивнул:

– Вот, все четко, понятно, без ошибок и, главное, – подробно. А у тебя, Андреев? «Вдарил фрица ножом!» Срамота! А вообще – молодцы! Большое дело сделали, отдыхайте.

Однако это только так говорится – «отдыхайте». Обмундирование – галифе и гимнастерку – надо прогладить, а маскировочный халат – постирать. Самому в банно-прачечный батальон сходить, помыться, сапоги надраить. А первым делом оружие в порядок привести, и на все это время нужно.

В мелких заботах промелькнуло два дня, а на третий день Игоря вызвали в штаб.

Начальник разведки был в кабинете не один, сбоку стола сидел незнакомый военный. Игорь обратил внимание, что на плечах его – капитанские погоны, но для капитана он был явно староват. Конечно, были в армии капитаны и постарше.

Такие призывались из запаса – в артиллерию, связь, танковые войска, но не в разведку. В полковые и дивизионные взводы и роты отбирали добровольцев из призванных, а костяк, офицерский состав, был кадровый. Мастерство разведчика – работу с агентурой, разведку в глубоком тылу противника, диверсии в самых уязвимых точках врага – за два-три месяца учебы не освоишь, только азы постигнуть можно. А уж в разведке корпуса, армии, фронта и вовсе масштабное, аналитическое мышление иметь надо, чтобы из разрозненных сведений собрать воедино всю картинку, как пазл.

Разведке не везло, почти каждый год до войны начальники ее попадали в жернова репрессий. А с началом войны пошли реорганизации. Разведуправление Генштаба РККА в феврале 1942 года было преобразовано в ГРУ – Главное разведывательное управление. В апреле 1943 года оно было разделено на ГРУ наркомата обороны, занимавшееся стратегической агентурой (нелегалами), и Разведуправление Генштаба КА, ведавшее оперативной агентурой и войсковой разведкой. В июне 1945 года они снова были объединены в ГРУ ГШ.

Реорганизации на пользу дела не шли. Даже в тяжелом сорок втором году дешифровальная группа ГРУ сумела прочитать немецкие шифрограммы, зашифрованные машинкой «Энигма». Были раскрыты основные немецкие и японские системы войсковых, дипломатических и политических сообщений.

Новым руководителем военной разведки стал генерал-лейтенант Федор Федотович Кузнецов. Под его началом в период с мая 1943 года по май 1945 года в тыл врага было заброшено 1236 разведывательных и разведывательно-диверсионных групп общей численностью около десяти тысяч человек. Еще в 1942 году в штаб разведотдела штаба фронта были введены разведывательно-диверсионные отделения – по 13 человек. А с августа 1942 года для действий на зафронтовых коммуникациях немцев были созданы отдельные батальоны минеров. Существовали подобные подразделения в виде отдельных инженерных взводов еще до войны.

Разведуправление имело много отделов. Первый занимался непосредственно войсковой разведкой, второй – агентурной разведкой, пятый – радиоразведкой, шестой – радиосвязью, восьмой – шифрованием. Было спецотделение дезинформации для вброса через агентуру в стан врага очень похожей на правду, но ложной информации. При разведуправлении была своя разведшкола по подготовке агентуры, радиоузел и авиаотряд.

В немецкие тылы стали забрасывать крупные оперативные группы – численностью до 30–50 человек. Во главе группы – командир, заместитель, несколько радистов, разведчики и диверсанты. Основная задача – разведка, без нее любая армия слепа. И главными требованиями были – оперативность, своевременность, точность и достоверность информации, а также ее непрерывность.

Игорь представился по форме. Гимнастерка отглажена, свежий подворотничок пришит, сапоги начищены. Бравый боец! Он видел, что капитану его внешний вид понравился.

– Садитесь, Катков, – предложил начальник разведки. – Знакомьтесь: капитан Иванов из разведотдела штаба фронта. Побеседовать с вами хочет, – и, поднявшись, вышел, чтобы не мешать.

Игорь сразу насторожился. Этот капитан такой же Иванов, как он сам – Катков. В разведке вечно скрытность и секретность.

Капитан вдруг заговорил по-немецки, и это было удивительно. Мало кто из офицеров действующей армии мог свободно изъясняться на языке врага, за исключением переводчиков. И говорил он хорошо – чисто и без акцента. Этот момент Игорь сразу уловил.

– Расскажите мне, как вы действовали. Рапорт я читал, но хочу послушать.

Игорь рассказал, стараясь не упускать важных деталей, и, естественно – на немецком.

Капитан слушал, прикрыв глаза.

– Достаточно. Где вы учились немецкому?

– Соседка немка была, давала частные уроки.

– Вы способный ученик. Произношение как у берлинца.

– Мне говорили, – кивнул Игорь.

Капитан перешел на русский язык:

– Я хочу сделать вам предложение. Дивизионная разведка – не ваш уровень. Брать «языка» – только не обижайтесь – можно и без знания немецкого.

Игорь молчал – пусть капитан сам все скажет.

– Курите?

– Никак нет.

– Похвально.

Неожиданно капитан выбил ногой табуретку из-под Игоря. Уже падая, Игорь схватил ногу капитана, навалился всем телом и свалил офицера на пол. Тут же, извернувшись, обеими руками вцепился ему в горло.

На грохот табуретки и шум падения на пол двух тел вбежал начальник разведки.

– Что произошло?

– Все нормально, можете идти. Проверка.

Игорь поднялся, подал руку капитану, поставил табуретку и сел.

– Хорошая реакция!

– У кого плохая, те в немецком тылу остаются.

– Верно замечено! Так что скажете?

– Простите?

– Я вам предложение сделал.

– Предложение чего? Надеюсь – не руки и сердца? – пошутил Игорь.

– Я не конкретизировал разве? Перейти в разведотделение штаба фронта. Там задания сложнее, интереснее. Вот подробности рассказывать не могу.

– Ну да, капитан Иванов из энской части. Не Иванов и не капитан.

– Наблюдательный какой! Это хорошо! А почему решил, что не капитан?

И дернуло же Игоря за язык:

– Офицер разведки – не рядовой разведчик, готовится долго. Если вы до штаба фронта доросли, стало быть, звание – не меньше майора, а скорее всего – подполковник. А Иванов – так это даже и не смешно.

– Хм, аналитик выискался! Но мыслишь в правильном направлении. Решай здесь и сейчас, у меня времени нет.

– Согласен.

– Иди за вещами, я тебя с собой заберу.

– Есть! А как же перевод, документы?

– Не твои заботы!

Какие личные вещи у разведчика на фронте? Бритва, запасные портянки, трофейный пистолет – все богатство. «Сидор» совсем тощий.

В землянке Игорь попрощался с парнями.

– Куда тебя?

– На повышение. Ефрейтора дадут, при штабе буду, – пошутил Игорь.

– Повезло! – завистливо вздохнул Андреев. – Всегда при кухне, сытым будешь.

– Да врет он! Видел, к начальнику разведки какой-то чин на «эмке» приехал? Зуб даю, еще свидимся на чужой стороне! – не сдержался Белобородов, разведчик из их взвода.

Глазастый, просек «легковушку».

Игорь уже подошел к штабу, когда на крыльцо вышли оба офицера, попрощались. За зданием, под деревом и в самом деле стояла черная «эмка» – такие любили сотрудники НКВД.

И вот тут Игоря одолело сомнение – не ловушку ли ему устроили? Да нет, он слишком маленькая птица, чтобы устраивать спектакль. Хотели бы арестовать – навалились бы двое автоматчиков, скрутили бы.

Когда «Иванов» подошел к машине, он протянул руку Игорю:

– Пистолет отдай, он тебе ни к чему.

Игорь развязал «сидор», достал и отдал пистолет.

– Откуда насчет пистолета знаете?

– Да все вы одинаковы! Думаешь, трофей у тебя одного?

Водитель знал, куда ехать.

Они тряслись по разбитым дорогам долго, часа четыре. На КПП, стоящих на перекрестках, «Иванов» предъявлял проверяющим удостоверение, те почтительно козыряли, и машина проезжала. А ведь обычно документы проверяли у всех пассажиров!

«Видно, хорошая ксива или пропуск-вездеход, – подумал Игорь. – Абы кому не дадут».

Ехали молча. «Иванов» впереди, рядом с водителем, Игорь сзади.

Подъехали к расположению какой-то войсковой части. «Колючка» по периметру, караульный. Не остановил, видимо – знал машину.

Из бревенчатой избы вышел старший лейтенант, вытянулся перед «Ивановым».

– Товарищ подполковник! Личный состав на занятии. Больных и отсутствующих нет. Докладывает дежурный старший лейтенант Никифоров!

– Вольно! Принимайте пополнение. Определите во взвод Летягина.

Подполковник только досадливо поморщился, когда старший лейтенант упомянул его звание, зато Игорь в душе возликовал. Не подвела его интуиция и наблюдательность!

– Боец, ко мне!

Игорь подбежал.

– Идем со мной в штаб, потом покажу место в казарме.

Казарма оказалась такой же бревенчатой избой, как и штаб. Все три комнаты были заставлены нарами.

– Здесь будете отдыхать.

Старлей посмотрел на часы:

– Ужин в восемнадцать часов, потом – личное время.

Игорь бросил «сидор» на матрац, решив пройтись, осмотреть территорию – куда же он попал? Сразу за избой – полоса препятствий: забор, колючая проволока в несколько рядов, ров с водой. Немного дальше – небольшая площадка, на которой идут занятия по рукопашному бою.

Взвод разделился на пары – один нападает с ножом, другой защищается. Игорю стало интересно, и он задержался, понаблюдал.

А через четверть часа занятия закончились, и бойцы бегом направились к избе неподалеку – из ее трубы шел дым. Наверняка кухня.

Игорь направился туда – ему очень хотелось есть. Он ведь сегодня без обеда остался, хорошо – позавтракать успел.

На крыльце стоял знакомый старлей.

– Вовремя подошел, – встретил он Игоря. – Летягин, принимай бойца.

Из открытой двери навстречу Игорю шагнул старшина. Среднего роста, мышцы в меру накачаны. Лицо жесткое, над верхней губой – усики, прямо щегольские, ниточкой. Обычно военные носили усы «а-ля Буденный» – пышные или как у Ворошилова – короткой вертикальной полосой.

– Ты новичок?

– Так точно, боец Катков.

За длинным столом отделение – десять бойцов. Все парни молодые, самые старшие по возрасту – старшина Летягин и он, Игорь. Хм, интересно, за какие такие заслуги парни сюда попали? Ну ладно, о себе Игорь знал, что попал сюда в немалой степени благодаря знанию немецкого – так ведь и у других какие-то знания или навыки есть! Как он понял, подразделение было школой разведки, хотя ему никто ничего об этом не сказал.

А со следующего дня началась учеба, упорная – с утра и до ужина. Были и физические упражнения, где старшина гонял взвод до седьмого пота. Но основной упор делался на теорию. Изучали организационную структуру вермахта – звания, должности, тактику, вооружение. Летягина на этих занятиях не было.

Военный без знаков различия отрабатывал с бойцами немецкий язык – Игорь на этих занятиях был на высоте. Учились читать карты, осваивали азы радиодела, стучали «морзянкой» на «Северах» – была такая армейская радиостанция. Радисты ее любили за малый вес и надежность, а также за дальность связи – до четырехсот километров. Весила она два килограмма, правда, батареи – в отдельной холщовой сумке – еще шесть килограммов. Но это не тридцать, как у других радиостанций, поскольку при заброске групп в немецкий тыл среди партизан или диверсантов каждый килограмм веса играл роль.

Одно было плохо – батареи. При весе в шесть килограммов они обеспечивали бесперебойную работу рации всего двенадцать часов. Подзарядить их было невозможно – это не аккумуляторы. Да и от чего их в лесу подзаряжать-то? Поэтому сеансы связи старались делать короткими. А еще старались как можно короче делать сеансы связи по другой причине – чтобы не запеленговали. У немцев служба радиоперехвата, пеленгации была поставлена на высоком уровне.

Отрабатывали с преподавателями бытовые сцены – как общаться с населением, с полицией. Понятно: если встретил в лесу полицейского – убей его. А если сам в немецкой форме, да еще в селе? Полицейские из русских предателей были для немцев людьми второго сорта, и обращаться с ними надо было соответствующим образом.

Курсантам показывали деньги – рейхсмарки и оккупационные, рассказывали об их покупательной способности.

Как понял Игорь, их готовили к заброске в глубокий тыл врага. Задача такой разведки не сиюминутная, схватил «языка» – и к своим, а вербовка и работа с агентурой из своих патриотов, наблюдение за передвижением войск, захват и допрос на месте офицеров, и желательно – с документами.

Работали они и со взрывчатыми веществами, учились ставить и снимать мины – наши и немецкие. Пару раз стреляли из немецкого оружия, хотя руководитель стрельб оговорился:

– Если у разведчика дело до стрельбы дошло, считайте задание проваленным. У немцев охранные дивизии, полиция, ГФП. Сядут на хвост, оцепят район, устроят облаву и оцепление – лучше до этого не доводить. Втихую, потом, уж если придется. И труп обязательно спрятать. Нет человека, может – дезертировал или к девке ушел. А коли труп найден – все понятно, убийц искать надо.

Обучали разведчиков и автоделу. Большинство из них не умели управлять машиной или мотоциклом. Гонщиком за такое короткое время никто не стал, но уверенно управлять техникой научились. Это в современное время мальчишек отцы еще со школьных лет за руль сажают, а как учить в довоенное время, когда во многих семьях велосипедов не было, а мотоцикл был роскошью? К тому же с началом войны всю авто– и мототехнику, трактора мобилизовали в армию. В тылу же немногие оставшиеся автомобили из-за нехватки бензина ездили на газогенераторах, установленных за кабиной и топившихся деревянными чурками.

Игорь, имевший и опыт вождения, и права, был в числе лучших. А вот на мотоцикл сел впервые. После велосипеда, когда он научился держать равновесие, – ничего сложного.

Время на занятиях летело быстро. В полдень, когда курсанты обедали, передавали сводки Совинформбюро. Черный рупор висел в столовой, и сводки с фронтов внимательно слушали все.

Много тревог, а затем и радости приносили сообщения о боях на Курской дуге. Игорь знал ее исход, но переживал вместе с сотоварищами. Когда проходили историю в школе, события казались далекими и не очень запоминались. Сейчас он корил себя, да поздно.

Никаких выпускных экзаменов не было. На общем построении зачитали приказ, поздравили с присвоением очередных званий, особо отличившимся дали внеочередное. Игорь стал младшим сержантом.

Был праздничный обед, отличавшийся от обыденного тем, что повара напекли пирожков с яблоками – по сладкому, по выпечке многие соскучились. До сладкого ли на фронте, когда иной раз и перловке рад?

С утра грузовики развозили выпускников по армиям и корпусам, однако Игорь и еще несколько человек были оставлены при школе. Он терялся в догадках – зачем? Для преподавательской работы? Так в школе не осталось ни одного курсанта. Да и чему может научить недавний выпускник?

Ситуация разрешилась через пару дней, когда в разведшколу приехал подполковник Стрюков, которого Игорь первоначально знал как «капитана Иванова».

– Старшина Летягин, младший сержант Катков – в штаб, – объявил посыльный.

– Так, хлопцы, сидение ваше закончилось. С парашютами прыгали?

– Никак нет! – дружно ответили разведчики.

– Придется. Плохо, что нет опыта десантирования с самолета, ну да ладно, не боги горшки обжигают. Смотрите на карту. Самолет выбросит вас сюда, восточнее Могилева, в лес у деревни Осиновка. Недалеко Чаусы, там перекресток важных дорог. Конечная цель – Могилев. Идете в немецкой форме. Ваша задача – передать нашему агенту радиостанцию и два комплекта батарей питания. От агента заберете документы. Пароль для явки и адрес дам перед посадкой в самолет. Летягин, ты уже в курсе, подбирайте на складе форму, оружие. Документы получите сегодня в штабе. Отправлять буду лично. Вопросы?

– Никак нет.

Хотя Игорю ясно было не все, он понадеялся на старшину.

Летягин, а с ним и Игорь направились к избе на отшибе. За два месяца нахождения здесь Игорь ни разу не видел, чтобы туда кто-то заходил или выходил оттуда. А между тем там находился старший сержант, а изба была складом трофеев. Длинным рядом на деревянных плечиках висела военная форма – немецкая, румынская, венгерская, причем как офицерская, так и рядовых.

Подбирали по размеру. Игорю подошла унтер-офицерская полевая, и френч и галифе сидели на нем как влитые. Летягин влез в форму, если судить по нашивкам на рукаве, вахмистра охранного батальона.

Переодевались полностью, даже исподнее поменяли. У наших бойцов кальсоны, а у немцев – трусы.

Потом до примерки сапог дошло – и тоже возникла необходимость поменять портянки на носки. Ничего из обмундирования отечественного производства быть не должно. Вместо пилотки подобрали кепи. И в самом конце – ранцы из телячьей кожи.

Оба разведчика подобрали себе ножи. Летягин – кинжал в ножнах, а Игорь – нож с выкидным лезвием, немецкого производства. Он удобно помещался в кармане и не выпирал. А без ножа разведчику плохо.

И так по мелочи на складе затарились: часы немецкие, штамповка, носовые платки, зажигалки, сигареты. Оба разведчика не курили, но сигареты нужны, поскольку нет способа лучше, чем угостить камрада сигаретой и разговорить его. Или табачком след присыпать, чтобы собаку сбить, нюх ей забить более сильным табачным запахом.

В последнюю очередь они получили оружие. У обоих пистолеты в кобурах – все же не простые солдаты. Да и груза меньше нести. Если автомат брать, то к нему еще запас патронов иметь надо, и в итоге – больше пяти килограммов.

Со склада они направились в штаб, сделали фото – в форме и на фоне белой простыни.

– Парни, вы погуляйте до вечера, а мне фотографии отпечатать надо, просушить и в документы вклеить.

Так они и в столовую на обед заявились. Причем никто не удивился, видимо – здесь уже видели разведчиков в немецкой форме. Повар только выматерился сквозь зубы.

После обеда спать завалились, согласно поговорке армейской: «Солдат спит – служба идет», а к вечеру, как и условились, направились в штаб.

Игорь сильно удивился, когда увидел свой «зольдатенбух» – потрепанное удостоверение с его фотографией и настоящими печатями. Видел он не раз в разведке документы убитых или взятых в плен немцев – не отличить.

Фотограф расплылся в улыбке:

– Можешь не сомневаться, документы настоящие, их бывший владелец в плену у нас. А фото я переклеил. Данные в книжке наизусть заучи.

Подсказка дельная, хотя Игорь и так данные запомнил бы. Гюнтер Шпранц, унтер-офицер пехотного полка, командир отделения боепитания. Призван на службу 19 мая 1940 года, женат. Награжден знаком за рукопашный бой.

Ага, а знака-то нет… И у Летягина, судя по документам, должен быть значок за отражение танковой атаки – вахмистр-то по воинской специальности артиллерист.

Обсудив это, они вновь пошли на склад к сержанту. Немцы по природе своей педанты, и если вручен нагрудный знак, то он должен быть на кителе – им гордились.

Разных значков была целая коробка – в ней были и кресты и медали. Сержант их просто снимал с трофейного обмундирования и хранил – до востребования.

Оба разведчика нашли нужные значки, нацепили, и сержант прицокнул языком:

– Вот этот значок висел справа, под «курицей».

«Курицей» называли орла со свастикой на правой половине кителя.

Сержант придирчиво осмотрел обоих:

– Летягин, кобуру на левую сторону от пряжки перевесь. И сапоги для вахмистра уж больно хороши, нашел бы что попроще.

– Сойдут и эти, они удобные.

К обеду следующего дня приехал на «эмке» Стрюков. Он завел обоих в комнату, показал на карте и объяснил, где стоят немецкие части и какие, а где посты «гехаймфельдполицае» – аналога нашего СМЕРШа. Были еще войска по охране тыла, полиция из бывших советских граждан, но ее разведчики не боялись – на немецких военнослужащих их власть не распространялась.

Игорю дали две холщовые сумки с комплектами питания для рации. Сумки были тяжелыми, каждая – шесть килограммов, итого в ранце – двенадцать. Тяжело, лямки ранца будут врезаться в плечи, и для внимательного патруля – уже повод для досмотра.

Старшине досталась рация в чехле.

Подполковник достал из стола фляжку – немецкую, в чехле, и разлил ее содержимое по кружкам. Плеснул немного, по сотке.

– Ну ни пуха ни пера!

– К черту!

– Пора ехать на аэродром.

Подполковник вышел первым. Игорь взял со стола фляжку и сунул ее в ранец – коньяк хорош и может пригодиться. Пить его Игорь не собирался, а вот для общения с вражескими военнослужащими – в самый раз.

Около получаса они добирались до Тулы. Задние и боковые стекла «эмки» были зашторены – каково было бы прохожим случайно увидеть в машине немцев?

Легковушка проехала в дальний конец аэродрома, где одиноко стоял «ПС-84», лицензионная копия американского «Дугласа». Их выпускали в Ташкенте и вскоре переименовали в «Ли-2».

Экипаж появлению странных пассажиров не удивился.

– Пароль и адрес запомните, никаких записей, – приказал полковник. – Всяко может случиться, в плен можете попасть. Но по-человечески прошу – не как ваш командир – ни единым словечком! Мы этого человека внедряли с сорок первого года, очень ценный агент! Прониклись?

– Так точно!

– Могилев, улица Ворошиловская, дом три. В данный момент улица может быть немцами переименована. Пароль: «Вам посылка от тетушки». Отзыв: «Давно жду». И ничему не удивляйтесь. Фамилия адресата – Штойбе.

Игорь повторил про себя услышанное. Теперь не забудет, память у него отличная.

От самолета к ним подошел человек в летном комбинезоне.

– Пора. Надеваем парашют – и в самолет.

Они сбросили ранцы и надели парашюты. Ранцы пришлось приспосабливать спереди, запасного парашюта не было. Неуклюже взобрались по лестнице в кабину самолета.

Подполковник отошел к машине и помахал рукой.

Летчики запустили моторы, и по фюзеляжу пробежала дрожь.

Игорь волновался. Высоты он боялся всегда, а тут прыгать в неизвестность придется, в темноту, на занятую врагом территорию.

Володя – как звали старшину – тоже волновался, потому что слишком часто облизывал губы.

Самолет разбежался, взлетел и начал набирать высоту. У пассажиров заложило уши. Через квадратные иллюминаторы некоторое время еще было видно землю, но вскоре все покрыла темнота.

Периодически самолет попадал в воздушные ямы, и к горлу подступала тошнота.

Игорь крепился.

Мучения продолжались около двух часов, а потом из кабины вышел механик и прицепил втяжные тросики к тросу, идущему вдоль фюзеляжа.

– Как сигнал услышите, прыгайте. Один за другим – так меньше разбросает при приземлении. Как землю увидите, ноги в коленях слегка согните и падайте набок, купол стропами подсекайте. Парашют рекомендую сразу спрятать. Лучше всего завернуть в него камень и бросить в воду.

Механик открыл дверь. В салон ворвался ветер, и у старшины с Игорем от рева моторов сразу же заложило уши. Ну, Господи, пронеси!

Коротко закрякала сирена, замигала лампочка на переборке кабины пилотов.

– Пошел! – закричал механик.

Первым стоял старшина. Он слегка замешкался, и механик просто вышвырнул его из самолета.

Игорь прыгнул сам. Он боялся, но прыгнул – не хотелось, чтобы его вытолкнули, как ненужный балласт.

От испуга вскрикнул. Ощутил толчок – это выскользнул маленький вытяжной парашют. Затем сильный рывок – и он заболтался под стропами раскрывшегося основного парашюта.

Не видно ни черта, темень полная вверху и внизу. Небо закрыто тучами – ни звезд, ни луны, только звук моторов удаляющегося самолета.

Игорь стал смотреть по сторонам – где парашют старшины? Белое пятно его купола он увидел метрах в ста от себя, хотя понимал, что точную дистанцию определить сложно.

Внизу – ни огонька, и в принципе – так и должно быть. Подполковник предупреждал, что выброска будет на лес.

Игорь забеспокоился: вдруг парашют на дереве повиснет и он будет болтаться, пока помощь не подоспеет?

Земля надвинулась неожиданно и резко. Удар ногами о дерево, треск ломающихся веток – Игорь успел прикрыть ладонями лицо. Его повалило набок и приложило правой стороной о землю. Изрядно приложило, аж дыхание перехватило.

Игорь встал. Ушибленный бок побаливал, но руки и ноги были целы, голова в порядке.

Он расстегнул ремни привязной системы парашюта, стянул купол с ветвей и скомкал его. Надо парашют спрятать, как советовал механик, – а куда? Вокруг темно, как бы глаза не выколоть, наткнувшись на ветку.

Игорь прислушался и услышал отдаленный свист – как было обусловлено. Два коротких свиста, и через небольшую паузу – еще два. Летягин себя обозначает. И два двойных свиста – знак проблемы.

Игорь чертыхнулся. Что делать с парашютом – бросить его или идти с ним в руках? Решил взять с собой.

Ответил двумя свистами, без повтора, мол – слышу, иду. Немного поплутал в темноте – да где же Летягин?

И вдруг – голос сверху:

– Катков, ты?

– А ты еще кого-то ждешь?

Игорь запрокинул голову. Чего опасался он по отношению к себе, случилось со старшиной. Купол его парашюта повис на верхушке высокого дерева, а сам старшина беспомощно болтался на стропах – ни до веток не дотянуться, ни до земли. И высота приличная, метров пять. Грохнешься с такой, да еще с грузом – в лучшем случае ногу подвернешь.