Текст книги "Медаль для разведчика. «За отвагу»"

Игорь рядом с углом избы встал, снял автомат с предохранителя. Федюнин в окно постучал условным сигналом – два удара, пауза, еще удар, пауза и два удара. Дверь быстро распахнули, вероятно – ждали. На крыльцо вышел священнослужитель – в рясе, с крестом. Появлению немецкого офицера не удивился. По сторонам осмотрелся, Федюнина в избу пригласил. Лейтенант пробыл в избе четверть часа. Передавал что-то или получал сведения, Игорю неизвестно. Его дело охрану нести. Потом на крыльце появился Федюнин, махнул Игорю рукой, приглашая зайти. В избе темно, он споткнулся о высокий порог из сеней в комнату.

– Катков, в избе дневать будем, на чердаке. Сейчас перекусим и туда.

Из соседней комнаты священник вышел, поздоровался по-русски.

– Откушайте.

Священник поставил на стол крынку молока, хлеба с нарезанными кусками сала. Уговаривать разведчиков перекусить не пришлось. Игорь молока давно не пробовал, если только сгущенку, но это не то совсем. Соорудил толстый бутерброд, с ладонь размером. На краюху хлеба сало уложил, с палец толщиной. Сочетание сала и молока не самое изысканное. Но сытно и вкусно. Зубами впился. Священник сбоку стола стоял.

– Хоть бы молитву прочитали или на красный угол перекрестились, – сказал он осуждающе.

– Нету бога, атеисты мы, – ответил Федюнин.

– С божьей-то помощью быстрее супостата разбили бы.

– Разобьем, отец, – сказал лейтенант.

– Не отец я тебе, а батюшка.

– Тогда поп.

– Фу! Лучше молчи и ешь.

Игорь помалкивал. Его дело второе, когда командир есть. Отношения между Федюниным и священником какие-то не дружеские, натянутые, но не враждебные. Похоже, священник сведения какие-то от прихожан собирает, иначе чего тут Федюнину делать? Кроме того, Игоря удивляло, почему послали полковую разведку? Для таких встреч дивизионная есть, если не выше – армейская. Не полковой уровень. Но его дело приказы исполнять, а не обсуждать.

Священник Иоанн, как в миру – не представлялся, провел их в сени. Оттуда лестница на чердак вела. Удобно, хотя чаще с наружной стороны делали. Но так в крестьянских избах, когда сено на чердаке сушили.

– Отдыхайте, но только тихо. Днем у меня в избе дьячок бывает, прихожане заходят. Конечно – нужные, доверенные.

Игорь понял, по случайно оброненным словам, по действиям, что священник вроде руководителем агентурной сети был. Хотя священник настоящий. Немцы на захваченных землях церкви и священнослужителей старались не трогать, склоняя на свою сторону. Не все население идеи большевиков приняло, особенно люди зрелого возраста и старики. Для них слово духовного пастыря вес имело. Кое-кто из священников принял сторону немцев, здравицы во имя Гитлера с амвона читали. Слаб человек, не устоял. Большинство нейтрально держались, не принимали никакую сторону. Божья власть, она выше светской, над политикой. Но были и другие, вроде священника Иоанна, помогавшие словом и делом советской власти, хотя после революции обижали большевики религиозных деятелей всех конфессий. Без вины расстреливали, храмы разрушали, оскверняли, устраивая там склады, амбары, сельские клубы.

Оба разведчика взобрались на чердак. Сухо, тепло, в углу домотканый половик на сено постлан для таких вот визитеров.

До утра успели вздремнуть, ноги отдохнули. Утром Игорь занял место у слухового окна. Место удобное, на тыльную часть храма выходит, и половину села видно. Угол обзора маловат, а сектор сзади избы и вовсе не просматривался. Но ко входу никто незамеченным не подойдет. К священнику в избу люди заходили. Звукоизоляция – пол чердака из тонких досок – неважная, разговоры слышны хорошо. Большая часть разговоров на богослужебные темы, а еще Иоанн советы прихожанам давал.

Потом священник на службу в храм ушел, в избе тишина. Учитывая, что ночь впереди бессонная, днем спали по очереди. Священник вернулся после вечерней службы, когда стемнело. Поужинали вместе.

Федюнин сказал:

– Мы уходим, пора. Думаю, наших ждать уже недолго. Всего вам доброго, батюшка.

– Храни вас господь!

Священник перекрестил разведчиков. Выскользнули из дома, стороной храм обошли, вышли на дорогу. На выходе из села наткнулись на патруль.

Сначала оклик: «Хальт!» Потом фонарик зажегся. Разведчики подошли смело. Документы хоть и настоящие, изъятые у убитых и пленных, но фото истинных владельцев.

Патруль из двух человек – немецкий солдат, явно из комендатуры, и полицейский из русских. Форма на нем черная, белая повязка на левом рукаве с надписью «Полиция».

Федюнин документы свои предъявил, за ним Игорь. Солдат их просмотрел мельком, убрал в карман.

– Вам придется проследовать в комендатуру, – заявил он.

– Я выполняю приказ, – твердо сказал Федюнин, – и должен в срок явиться в расположение своей части.

– Ваша часть три дня как убыла с участка фронта.

– Хорошо.

Полицейский пошел впереди, за ним Федюнин с Игорем, замыкал шествие солдат. Надо же было нарваться на них! Федюнин, вроде невзначай, дотронулся левой рукой до ремня. Игорь сообразил – надо действовать ножом, он на поясе висел. Не по уставу. Носили плоский штык в ножнах те солдаты, что вооружены винтовками были. У автоматчиков штыков не было, вместо них два подсумка для магазинов. Но лейтенант сказать не мог, до полицейского или солдата сзади пара шагов, расслышат. И сколько до комендатуры идти, неизвестно, действовать надо сейчас, немедленно. Только кого бить первым? Полицая или солдата? Солдат опаснее, у него автомат, да, скорее всего, боевой опыт.

Игорь согнул правую руку в локте, потихоньку вытащил штык. Лучше бы финка или нож, они короче, действовать удобнее. А штык длинен, балансировка плохая и приспособлен для колющих ударов, хотя имеет одностороннюю заточку. Федюнин боковым зрением движение Игоря заметил, едва заметно кивнул. Игорь развернулся стремительно, солдат как раз сделал шаг вперед. Игорь вогнал штык ему в шею, почти в кадык, развернул в ране, в сторону режущим движением рванул. Солдат валиться вперед стал. Игорь подхватил тело, чтобы шума не было. Одновременно с действиями Игоря на полицая впереди прыгнул Федюнин, ударил по голове, сразу же левой рукой за кадык схватил, стал душить. Полицай дергался, сучил ногами. Игорь, уложив своего, подскочил лейтенанту на помощь, ударил полицая штыком в сердце. Лейтенант опустил убитого на дорогу. Потом к солдату шагнул.

– Надо свои документы забрать. А ты полицая с дороги в кювет оттащи, чтобы не сразу нашли.

Федюнин обнаружил документы, забрал. Тело солдата с проезжей части в неглубокий кювет сбросил. Да и как трупы укроешь, если село, кустов нет?

Трупы просто обязаны вскорости найти. В комендатуре хватятся, что солдат не возвращается, станут искать. На полицая им плевать, предателей ни в одной армии не любят. Но и тащить на себе до леса тоже не выход – далеко.

Федюнин сказал:

– Теперь делаем ноги. Пока обнаружат, искать начнут, мы уже далеко будем, а то и передовую перейдем.

По селу шли быстро, как вышли за околицу, перешли на бег. Почти до перекрестка бегом, потом Федюнин выдохнул:

– Все, хватит! Не догонят, оторвались. Им еще определить надо, в какую сторону мы направились.

Лейтенант ошибался. Фельдфебель комендатуры вышел на проверку, поста не обнаружил, сразу поднял тревогу. В комендатуре служебная собака оказалась. От трупов взяла след. Собака шла верхним чутьем, даже не пригибая голову к дороге. Следы преследуемых свежие, запах сильный. За собакой на длинном поводке мчался сухопарый солдат – проводник. За ним, приотстав, четверо солдат комендатуры с фельдфебелем во главе. Постепенно солдаты отставать стали. Служба в комендатуре спокойная, больше стоять на постах и заставах приходится, а не бегать.

Расстояние между собакой и разведчиками быстро сокращалось, фора по времени уже истекла, как утренний туман над рекой. Проводник удивлялся. Собака идет к линии фронта. Он полагал, что собака потянет по следу в лес, к партизанам.

Собака уже почувствовала преследуемых, начала тонко повизгивать. Проводник решил отпустить собаку с поводка. Он не знал, что разведчиков двое, а то поостерегся бы. Полагал, собака догонит убийцу, вцепится мертвой хваткой, задержит. А тут и он подоспеет.

Собака помчалась в темноту. Пес выдрессирован, мчался тихо, не лаял. Разведчики заметили мчащуюся на них тень, когда пес уже рядом был. Обернулись, лейтенант успел руку подставить, согнув в локте. Пес прыгнул, вцепился клыками в предплечье. Лейтенант от боли вскрикнул, не сдержался, крикнул Игорю:

– Ножом работай!

Игорь и без его приказа штык выхватил. А куда бить? Пес таскает Федюнина, как тряпичную куклу. Не приведи бог ударить ПНШ.

Собака рычит злобно, но Игорь ударил ее сбоку, улучив момент. Пес взвизгнул, но руку не отпустил. Игорь удары начал наносить в живот, шею, грудь собачью. Пес отпустил руку, свалился, испустив дух.

– Откуда взялся, сука?! – выругался Федюнин.

– Кобель, – пошутил Игорь.

– Плевать, за ним проводник бежит. Прокололись мы. Ложись!

Упали на землю, расползлись в стороны. Через полминуты послышался топот, из темноты выбежал проводник. Лейтенант из положения лежа ударил проводника под колено. Немец упал на спину, аж дух выбило – хекнул. А вдохнуть уже не смог. Коршуном кинулся на него Игорь. Один, второй удар штыком в грудь.

– Тащи его в кусты, я собаку.

Игорь ухватил немца за руки, поволок. Федюнин следом тащил собаку, ухватив за передние лапы. От дороги успели на двадцать-тридцать метров отволочь, когда на дорогу выбежали солдаты и фельдфебель.

– Где проводник? – громко спросил фельдфебель. – В какую сторону он подался? Вы двое – туда, осмотреть дорогу метров на сто и назад. А вы – эту сторону. Я буду на перекрестке.

Разведчикам слышно хорошо, лежали тихо. У немцев преимущество в людях и оружии. Четыре ствола у солдат и пистолет у фельдфебеля против автомата Игоря и пистолета Федюнина. Кроме того, стрельба в тылу сразу привлечет внимание, немцы из близлежащих частей патруль вышлют, не исключено – на броневичке, для быстроты и огневой мощи. Потому лучше затихариться. Лежать пришлось долго, пока солдаты, громко топая сапогами, пробежали от перекрестка, потом вернулись. О чем говорили, слышно не было. Фельдфебель ругаться начал, долетали обрывки слов. Все вместе проследовали по дороге, ведущей к передовой. Одну фразу фельдфебеля уловили:

– Надо связаться с гехайм фельд полицае по рации…

Дело оборачивалось худо. Как только немец доберется до рации, перекроют все дороги заслонами, предупредят передовые части о возможном прорыве из тыла. А еще мотоциклистов разошлют. Теперь время работало против разведчиков. Когда немцы удалились, лейтенант простонал:

– Посмотри руку, по-моему, чертов пес сломал мне кости.

– Снимите китель, товарищ лейтенант.

Федюнин сбросил китель. Предплечье в нескольких местах прокушено, крови мало, но место укусов распухло. Игорь достал индивидуальный перевязочный пакет, сделал перевязку, помог Федюнину надеть китель.

– По-моему, к передовой идти нельзя, нас там искать будут.

– Сам такого мнения. Идем в тыл, потом будем думать, где перейти.

Уже отошли изрядно, когда Федюнин сказал:

– В брючном кармане у меня бумажный пакет с документами. Если со мной что случится, забери. К немцам он попасть не должен в любом случае. В безвыходном положении разорви, сожги, спрячь!

– Понял.

– Сведения важные и нашим очень нужны. И как можно быстрее: наступление готовится.

– Надо было табаком с перцем сыпать, когда немца с полицаем в селе убрали.

– Самый умный, да? Что же не сыпал?

– Не брал, думал – в форме чужой мы, не пригодится.

– Вот и я так думал. Прямо по поговорке – петух думал, да в ощип попал.

Лейтенант бодрился, шел сначала быстро, потом сбавил темп. Если случалось ветку задеть, постанывал сквозь зубы. Когда дошли до моста через ручей, ПНШ встал.

– Спустись, дно пощупай. Не исключено – еще собаку по следу пустят.

Игорь в ручей спустился. Неглубоко, до колена, но вода холодная, видимо, ручей из родников подпитывается. Радовало, что дно плотное – глина, гравий, песок. По такому идти можно. Был бы ил, ноги не вытащить.

– Спускайтесь, товарищ лейтенант.

Игорь руку подал, придержал ПНШ. Пошел по ручью первым Игорь. Надо пройти метров двести-триста, а лучше больше. Тогда собака след потеряет, нет в воде запахов. Игорь все ждал команды от лейтенанта, когда выходить можно, уже километр, не меньше одолели. А услышал всплеск. Обернулся, а это Федюнин в ручей упал. Игорь к нему кинулся, а лейтенант без сознания. Еще бы немного, и захлебнулся. Игорь вытащил лейтенанта на берег. Присмотрелся – дышит. Вот невезуха! Видимо, рана серьезная. Федюнин – мужик настоящий, терпеливый. Сколько мог – держался, шел. Раз рухнул без чувств, стало быть – реально плохо.

Надо бы лейтенанта определить куда-то к местным жителям, а с документами, полученными от священника, перебраться через передовую.

Лейтенант застонал, пришел в себя:

– Почему я лежу?

– Сознание потеряли, товарищ лейтенант.

– Хреново! Похоже – фронт мне не перейти.

– К местным надо, заховаться. А мне с документами к своим.

Лейтенант замолк. Игорь в растерянности был. То ли снова сознание потерял, то ли думает. Лейтенант сказал:

– Да, это единственный выход.

Оба понимали это, но где найти того надежного человека, если не знают никого. Да еще на обоих чужая форма. К партизанам в лес? Где их искать? А и встретят, шлепнут их сразу часовые. Трудная ситуация. Игорь сказал:

– Карту надо смотреть, определиться. Я в деревню или село сам пойду. Договорюсь, за вами вернусь.

Лейтенант из-за пазухи карту достал, Игорь фонарь из кармана. Так: вот село, где они были, вот перекресток дорог. Двигались они на запад. Игорь ручеек нашел. Карта немецкая, точная, каждое отдельно стоящее дерево обозначено. По ручью вверх по течению километр приблизительно прошли. Получается – по другую сторону ручья хутор в два дома есть. Не факт, что он обитаем, жители могли уйти, избы могли быть разрушены бомбой или сожжены. А если и живет кто, неизвестно – на чьей стороне, нашей или к немцам служить подался?

Игорь близлежащие окрестности обошел. Нашлась ямка, рядом и большая. Лейтенанта укрыть можно, не на берегу же ему лежать? Помог командиру подняться, придерживал его с правой, здоровой стороны. В ямку уложил, похоже – лежка зайца была, трава примята.

– Ты, Катков, вытащи из кобуры пистолет, патрон в ствол загони. Мне одной рукой несподручно.

– Есть.

Игорь пистолет вытащил, затвор передернул. Теперь Федюнину только с предохранителя его снять да жать на спусковой крючок. Одной рукой управиться вполне можно. Игорь осмотрелся еще раз, запоминая место.

– Я пошел.

– Удачи, Катков.

Игорь ручей перешел, воду из сапог вылил. Хутор в двухстах метрах оказался. Игорю удалось близко подобраться, к задам огорода. Теперь понаблюдать, осмотреться надо. Через час хлопнула дверь, вышел дед. К сараюшке прошел, слышно было, как поросенок хрюкнул. Ага, кормить скотину пошел. Надо потолковать. Ни машин, ни мотоциклов не видно, стало быть, немцев на хуторе быть не должно. Перемахнул через плетень, подкрался к сараю. Как только дед вышел, подскочил к нему сзади, штык к шее прижал.

– Дед, кто на хуторе живет?

– Фу, напугал! Ты ножик-то убери, говорить неудобно.

Игорь штык убрал. Дед старый, в случае чего шею свернуть голыми руками можно.

– Не оборачивайся! Ответа жду.

– Мы с бабкой, больше никого.

– А во втором доме?

– Пустой он. Хозяина в начале войны в армию призвали. Бобылем он жил, лесник.

– Товарища моего ранили, не пристроишь у себя на несколько дней?

– Опасно.

– У нас вариантов нет. Если в пустую избу его? Подкормить, перевязать. А немцы наскочат – не видели, не знали.

– Да ты что? Как это не видели? На хуторе две избы! Другое скажу. Пасека до войны была, тут недалече. У пасечника летний домишко, из досок. Так ведь не зима, перебьется. А с харчами помогу.

– Дед, ты только не пугайся, немецкая форма на нас.

– Чего удумали! Пластуны?

Пластунами в Первую мировую войну разведчиков называли.

– Есть немного.

Игорь деда отпустил. Небо на востоке уже посветлело, видно стало. Дед повернулся.

– Етить твою кочерыжка! Похож, вылитый немец. Так бы и дал по морде.

– Да не немец я, свой, русский.

– Вот что, веди своего раненого. Вон там меня ждите, сам выйду. Ни к чему бабу пугать. У нас на хутор отродясь немцы не заходили.

– Договорились, жди.

Игорь за лейтенантом побежал, привел, усадил у дерева. Вскоре дед показался.

– Сам-то он идти сможет?

– Сможет.

Но Федюнин шел только с помощью Игоря, благо – недалеко было. Изба пасечника – пристанище временное, летнее, можно сказать – сарай из жердей, укрытие от ветра и дождя. Но широкие нары есть и стол. Игорь китель с Федюнина снял. Рука у лейтенанта еще больше распухла, синевато-багровой сделалась, из мест укусов сукровица сочится. Да и не красная она, похоже – перелом костей предплечья есть. Дед руку тоже увидел.

– Плохо, как бы антонов огонь не приключился.

– Это что за болезнь такая? Не слыхал.

– Как же по-современному? Ах ты, выскочило из головы. Во! Вспомнил – гангрена!

Про гангрену Игорь слышал, при ней конечности больные ампутируют, и умирают часто. Лейтенант тоже не глухой, ситуацию понял.

– Дедушка, фельдшер или врач в округе есть?

– Как не быть? Только с лекарствами плохо, можно сказать – нет их.

– Надо бы пригласить. Только без свидетелей, осторожно.

– С понятием я, сделаю. Вот прямо сейчас и отправлюсь.

Дед ушел. Лейтенант правой рукой в карман брюк залез, вытащил бумажный пакет. От пребывания в воде, когда упал Федюнин в ручей, он размок.

– Документы-то хоть целы? – заволновался Игорь. – А то доставлю пустышку.

– Под бумагой еще прорезиненная ткань. Иди. Удачи!

– К черту. Кому пакет отдать?

– Помнишь майора Иванова? Он ждать будет.

Игорь вышел, но к передовой не направился. Что там делать белым днем? А вот предосторожность излишней не бывает. Выбрал место поукромнее, метрах в тридцати от сарайчика пасечника, залег. Если дед приведет не фельдшера, а немцев или полицаев, Игорь должен убить их всех, но не подпустить к раненому командиру. Прошел час, второй, когда показался дед, а с ним женщина средних лет с небольшим чемоданчиком-балеткой в руке.

Они проследовали в сарай. Вскоре вскрик раздался, потом из сарая дед вышел с ножом в руке. Это что они там делают? Игорь вскочил, домчался до сарая, распахнул дверь. Фельдшер испуганно вскрикнула. Видок у Игоря еще тот. Форма немецкая, автомат на нее наставил, лицо небритое и выражение на этом лице звериное.

– Катков, отставить!

А фельдшерица кости сломанные сопоставляла. И дед заявился, принес срезанные ветки, чтобы импровизированную шину наложить на место перелома. Игорю неудобно стало. Федюнин сказал:

– Все в порядке, иди.

– Так точно.

Фельдшерица так и осела на табуретку. Уж очень испугалась, думала – последний час ее настал. Игорь извинился:

– Вы уж простите меня, что напугал. – И вышел. За ним следом дед. Повертел головой, а Игорь как испарился. Только что прибыл, а не видно. И ни один листик не шевельнулся, шагов не слыхать. Дед посокрушался, наверное, глазами слаб стал, да слух плохой.

А в разведке, да в чужом тылу, только так и передвигаются, неслышными тенями.

Игорь ушел с легким сердцем. Дед за Федюниным приглядит, фельдшер медицинскую помощь окажет. Хотя лучше бы ему в госпиталь. Рентген, врачи опытные, лекарства.

Идти прежним маршрутом, как первоначально с лейтенантом хотели, было невозможно.

Немцы сейчас настороже. Небось, все тыловые охранные службы подняли. Сориентировался по карте. Лучше забирать правее, к Днепру. Выйдет далеко от полка, километров десять в сторону.

Зато больше шансов перебраться. Фактически двигался параллельно передовой. Сначала по лесу, потом дорогу перебежал. Для него одинаково опасны и немцы, и партизаны. Он в гитлеровской форме, запросто подстрелят. Да и не выстрелят, в плен возьмут – попробуй объясни, что свой. Не будешь же отстреливаться. Немного сбился с пути, понял, когда впереди открылась река. До вечера еще далеко, залег в кустах, решил понаблюдать. Немцев видел, жаль – бинокля нет. Какая-то часть пехотная стояла недалеко. Но немцы от своих окопов и траншей не удалялись далеко. Любой солдат в траншее или землянке чувствует себя более уверенным, чем на открытой местности. Случайный снаряд или пуля снайпера, и конец. Тем более в сорок третьем году в РККА снайперов уже было много, в каждом батальоне по снайперской паре было.

Хотелось есть, но терпение и выносливость для разведчика черты характера обязательные. Холерикам тут не место. С наступлением темноты послышался тихий перестук мотора. Игорь прислушивался и понять не мог, откуда звук идет? Оказалось – небольшой катер. Ткнулся носом в берег метрах в ста от разведчика.

То ли немцы важного чина привезли, то ли груз какой. В голове Игоря сумасшедший план родился. Захватить катер и на нем по Днепру к своим подняться. Течение встречное, на бревне не сплавиться. А у катера мотор, причем плавсредство темно-серой краской окрашено, в темноте не видно. Одна загвоздка – сможет ли с управлением сладить? С рулем или штурвалом – без проблем, а с двигателем? Немцы двигатель не глушили, рокотал тихо. Игорь подбираться стал. Сколько человек команда? Двух-трех он застрелит, а пока немцы опомнятся, он от берега отойти успеет. Лучше бы втихую сработать, штыком, но это сомнительно. Игорь реалистом был, наполеоновских, неосуществимых планов не строил. Дополз по берегу до катера. Плавсредство небольшое, метров пять в длину. На катере небольшая рубка. На такой посудине весь экипаж два-три человека. Рулевой, моторист, может – командир. С катера сходни на берег сброшены. Вот где пригодились навыки морского пехотинца. Игорь с земли поднялся, снял автомат с предохранителя, проверил – легко ли выходит штык из ножен, и прыжком к трапу.

Взошел уверенной походкой, как свой, и к рубке.

Навстречу немец.

– А где герр майор?

– Просил немного его подождать.

Игорь сделал еще два шага, выхватил штык и вонзил в грудь. На немце морская форма, без бушлата, штык вошел легко. Немец осел, Игорь его подхватил, опустил на палубу. Где второй? И есть ли он вообще? Катер невелик, на флоте или флотилиях такие используются как посыльные суда – доставить приказ судам на рейде, снять с судна командира на берег. Он сразу к корме. Машинное отделение всегда там. Люк открыт, из него тянет машинным маслом, бензином. Игорь тихонько люк закрыл, повернул стопор. Если там моторист, теперь ему не выбраться.

Встал за штурвал. Приборы слабо освещены лампочками. Минуту осматривался. Обнаружил реверс, переключил. Рычагами дал малый газ. За кормой забурлила вода от винта, катер стал отходить от берега. С шумом упали в воду сходни. Игорь переложил вправо штурвал, переключил ход с реверса на передний ход, добавил обороты. Пошел вперед самым малым ходом. Ни к чему с места рвать. Для немцев он свой. И пока они так считают, не будут пускать ракеты или обстреливать. Игорь постучал костяшками пальцев по обшивке рубки. Катер не бронирован, железо тонкое, от пули при обстреле не спасет. Надо иметь в виду. Вырулил на середину фарватера, добавил газу. Катер в управлении и на ходу легкий, быстро ход набрал. Одно плохо – темно. Как бы в берег на изгибах реки не выскочить, не сесть на отмель. Немцы тогда расстреляют поутру, как в тире. Эх, не посмотрел на часы, а зря. Где он – еще немцы на берегах или наши? Катерок дает узлов пять-шесть, по сухопутному – десять километров в час. Стало быть, через час – час десять должны быть наши. Только определить сложно, в воде линии фронта нет. Зря он сомневался, что не определится. Недалеко от передовой сначала немецкие ракетчики «люстры» подвесили, пытаясь разглядеть, что на воде плывет. А потом с другого берега «дегтярев» ударил. «Голос» у пулемета характерный, с немецким МГ не спутаешь. Вот она, передовая! Игорь ручку газа до упора вперед дал. Коли он обнаружен, нет смысла скрываться, идти на малых оборотах. Как можно быстрее уйти из-под обстрела надо. Мотор ревел на максимальных оборотах, катер летел стрелой. Из-под форштевня вода двумя бурунами поднималась, брызги ее залетали на палубу. Минут десять бешеного хода, причем Игорь еще штурвал в стороны крутил, идя змейкой. Если кто целится, поймать трудно. Но по нему уже не стреляли, вспышек не видно и звуков выстрелов не слышно. Игорь сбросил обороты, повернул к берегу. Выбрал место, где берег плоский, ткнулся носом. Двигатель лопотал на самом малом ходу. Заглушить бы его, да как? Игорь выбрался из рубки, услышал удар по полу. Это моторист рвался на палубу. Игорь стопор откинул.

Люк откинулся, показался немец в морской форме.

– Хуберт, какого черта ты меня запер? В машинном отделении дышать нечем!

Немец выбрался на палубу и увидел ствол автомата, глядящего ему в переносицу.

– Эй, камрад, ты чего? А где Хуберт?

– Остался на берегу, – ответил Игорь. – Глуши машину, мы у русского берега. И сиди тихо.

Немец, чертыхаясь, спустился в машинное отделение, заглушил мотор. Наступила тишина. Где он? Далеко ли передовая? Корпус катера невысокий, от уровня воды – метр. Спрыгнуть?

От берега голос:

– Вот они! Эй, немчура, руки вверх и слазь.

Игорь на чисто русском выматерился. Это лучше любого пароля. Немцы так не умели.

– Где ты немчуру увидел? Мы из разведки. Пленного прими, дарю.

С берега спустились на отмель двое. Держа наготове оружие, подошли к катеру.

– Немец! – вскинул винтовку один.

– С оружием поосторожнее, говорю же – разведка! А то пальнешь сдуру.

– Немец где?

– В машинном отделении. Моторист, не знает ни черта. Но если к ПНШ по разведке своего полка доставите, получите благодарность, а то и по медальке.

– Давай его сюда.

– Сам залезь. Я его сюда доставил, а ты еще на блюдечке с золотой каемочкой хочешь?

– Руку дай, высоко.

Игорь помог солдатам на палубу взобраться. Они вытащили из машинного отделения моториста. Тот, как увидел солдат в советской форме, сдрейфил. Сразу руки поднял, залопотал что-то.

– О чем он?

– Говорит – пролетарий, просит не убивать. Его дело – мотор, у него оружия нет.

– Прыгай на берег! – приказал солдат.

Моторист спрыгнул.

– А ты чего ждешь? Прыгай! В штабе разберутся, кто из вас разведчик, а кто немец. Я бы обоих здесь шлепнул.

– Ах ты, сучонок! А разведданные откуда берутся? Ты их командованию доставляешь?

– Но-но, без оскорблений, стрельну!

Проходя мимо бойца, Игорь сделал подсечку, боец на спину завалился, карабин в сторону отлетел. А Игорь уже штык к шее бойца подставил.

– Желание стрельнуть еще не прошло? А в разведку со мной не хочешь пойти? Не, с тобой нельзя, тебя фрицы за версту учуют, даже без собак. Потому как обделаешься ты. Ладно, вставай! А то вон настоящий немец не поймет, что за разборки у русских.

Боец поднялся, подобрал карабин, но близко к Игорю не подходил, побаивался.

Их привели в штаб. И не полка, а батальона связи. Должности ПНШ по разведке не было, как и самой разведки, служба тыловая. Игорь представился начальнику штаба. Тот глаза вылупил.

– Ты знаешь, где находишься? Десять километров от передовой! Скажешь – заблудился? Морда фашистская, да я тебя в расход!

– Остынь, старлей! У меня сведения важные. Если меня поставишь к стенке сегодня, завтра тебя поставят. А погоны уже сегодня сорвут.

– Ты что себе позволяешь, боец?

Игорь без разрешения уселся на табуретку.

– Звоните в штаб моего полка, попросите на связь майора Иванова.

– Ночь, не буду начальство беспокоить.

– Майор из штаба армии, – соврал Игорь. – Нас ждет.

– Кого вас? Ты один, если немца не считать.

– Мой ПНШ по разведке Федюнин на той стороне остался, ранен.

Насчет того, что майор из штаба армии, Игорь соврал. Но то, что он из дивизии, точно. Вполне могло быть – из штаба армии. Ссориться с высшим руководством старлею не с руки, может боком выйти.

– Тогда ответь – если передовую переходил, как далеко от нее в наш тыл ушел?

– Да просто. Катер немецкий угнал, он у берега стоит, можете полюбоваться и даже своим трофеем записать.

Старлей на своих бойцов посмотрел.

– Был катер, товарищ старший лейтенант.

– Как был? А куда делся?

– Стоит у берега.

– А говоришь – был.

Игорь вмешался.

– Морякам в речную флотилию бы сообщить. Катер на ходу, хороший. Нашим пригодится.

– Я сам решаю, кому и когда звонить. Уведите обоих и под замок до выяснения.

– Так, товарищ старший лейтенант, у нас камеры в батальоне нет.

– На склад, под замок! – закричал старлей.

Обоих до выяснения закрыли в бывшем колхозном бревенчатом амбаре, ныне складе проводов, полевых телефонных аппаратов, коммутаторов, катушек.

Игорь в углу уселся. Сухо, мыши под полом попискивают. Даже придремал, ночь выдалась бессонная.

Старший лейтенант принялся накручивать ручку полевого телефона, с трудом, кружным путем, через штаб дивизии вышел на штаб полка. Его соединили с майором Ивановым. Старлей невнятно объяснил, что к берегу пристал немецкий катер, на нем двое немцев.

– Товарищ старший лейтенант, как я понял, вы начальник штаба отдельного батальона связи?

– Так точно.

– Тогда про какой катер вы мне рассказываете? Вы пьяны?

– Никак нет. Один из немцев утверждает, что он разведчик из вашего полка.

– С этого и надо было начинать. Накормить, дать отдохнуть. Их двое?

– Разведчик один, второй – моторист с катера.

– Ладно, выезжаю. За разведчика головой отвечаете. Отбой!

Старлей трубку положил. Выходит – не врал этот, что в немецкой форме. И не шутил, когда сказал, что старлея на следующий день после него шлепнут. Вечно у разведчиков секреты, да ведут себя независимо.

Майор приехал через час, когда светать начало.

– Где он?

– Сейчас доставим. Фролов, немцев из сарая сюда!

Майор поморщился. Содержать в одном помещении обоих не стоило. Привели обоих. Майор, как увидел, воскликнул:

– Катков! А где Федюнин?

– Ранен, на хуторе отлеживается. Фельдшер местный его осмотрел.

– Старлей, уберите отсюда немца в сарай и сами выйдите.

Когда остались одни, майор подошел.

– Федюнин тебе передал что-нибудь?

– Так точно. В ручье пришлось искупаться, пакет бумажный подмок, но товарищ лейтенант сказал – не промокнет, в прорезиненной ткани.

Игорь достал из кармана пакет, протянул майору.

– Молодец! Сведения важные!

Майор шагнул к Игорю, обнял.

– Погоди, а что старлей про катер говорил?

– Обратно выбираться надо? Наследили мы маленько, по следу собаку пустили, пришлось и собаку и проводника в ножи. После лейтенанта на хутор определил, сам к реке. А тут катер какого-то майора ждет. Я рулевого снял и ходу. А в машинном отделении моторист оказался. Реки не знаю, обстреляли меня, понял – передовую прошел. Ночь, темно. Нашел местечко, приткнулся.

– Хм, удачно выкрутился.

Майор неожиданно на немецкий перешел.