Текст книги "Наследник Гиппократа"

Юрий Корчевский
Наследник Гиппократа

© Корчевский Ю. Г., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Глава 1
Случайное знакомство

Со стороны кажется, работа в медицине лёгкая, не пыльная. А что? В тепле, халат белый, полный соцпакет. Но это на первый, поверхностный взгляд.

Не зря поговорка есть – можно бесконечно долго смотреть, как течёт вода, горит огонь и работает другой. На самом деле работа и трудная, и, зачастую, неблагодарная. А ещё и кровь, и гной и прочие неприятные жидкости с соответствующим запахом, особенно если в стационаре работаешь хирургом. Дежурства ночные, и по праздникам, и выходным, когда тяжёлых привозят после обильных возлияний, да случаи сложные, порой казуистические. А больше всего вызывала досаду нехватка оборудования и лекарств. Нет, Никита не жаловался, сам выбрал профессию, по примеру деда. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Время его дежурства подходило к концу, уже полвосьмого. Никита все документы заполнил, проверил. Смену надо сдать без «хвостов». Сколько в Минздраве трубят о сокращении бумажного документооборота, а воз и ныне там. В медицине как? Не записал одно из обследований или назначенных лекарств, значит – не сделал. Иногда и упомнить сложно. Поступает за ночное дежурство несколько пациентов одновременно. Осмотрел, после анализов – самых минимально необходимых, в операционную. А уже из приёмного покоя звонок.

– Дежурного хирурга в приёмный покой.

Хоть разорвись. А после операции надо ход операции записать в операционный журнал. «Под местным обезболиванием 0,5 % новокаином произведён разрез…»

И не столько для себя пишут, как для проверяющих. Ох, не зря врачи в восемнадцатом веке назвали историю болезни скорбным листом. Воистину в точку.

Первым в ординаторскую заявился Лёшка Троян, давний приятель и коллега.

– Привет, как дежурство?

– Бывали и хуже. Прободную язву прооперировал, в твоей палате лежит. Состояние удовлетворительное. Ещё один после аппендэктомии у Сергея Владимировича, в четырнадцатой.

Через пару минут сам Сергей Владимирович заявился, заведующий хирургическим отделением. Никита ему смену сдал – прошёлся по историям болезней. У кого из послеоперационных пациентов температура была, кому из-за болей пришлось наркотики назначать, а кто беспокойство вызывает.

– Так я побежал?

– Давай.

Нормальный человек после ночной смены отдыхать должен, отсыпаться. Но это не про врачей писано. Редко кто на одну ставку работает, обычно на полторы. Поговорка среди медиков есть, в самую точку.

«На одну ставку есть нечего, а на две некогда». Потому работают на полторы.

Благие разговоры чиновников о зарплатах врачей, превышающих среднюю по области, это как средняя температура по больнице.

Никита торопился в медучилище, где подрабатывал. Город у них небольшой, провинциальный, сто тысяч жителей. Центр расстроился многоэтажками, а окраины сплошь одноэтажные, с тихими зелёными улицами, почти село.

Выскочил на главную улицу, руку поднял, голосуя. Кто-нибудь да остановится, копейку сбить. И двух минут не прошло, рядом остановилась видавшая лучшие дни «девятка». Никита дверь открыл:

– До медучилища.

– Садитесь.

Опа! За рулем женщина, приблизительно его возраста, тридцатник. Ехала лихо, но по правилам. Гонщиков Никита просто ненавидел тихо. Сколько таких устраивали аварии с пострадавшими, только травматологи да судмедэксперты знают. Ни свои жизни не берегут, ни чужие. Когда подъехали, женщина сказала:

– Полтинник.

Такса стандартная. Для больших городов – просто смешная, но там и масштаб зарплат другой. Провинция тяжело живёт, можно сказать – выживает. Пока ехали, Никита не делал попыток познакомиться, хоть и не женат был. Едва покинув машину, прямым ходом в туалет, где побриться успел. В портфеле всегда электробритва лежала. Неудобно на занятия небритым приходить, когда в группе тридцать молоденьких девчонок. Сегодня занятия по десмургии, за непонятным названием – наука о перевязках, самая сестринская работа. Попробуй без знаний и навыков грамотно человека перебинтовать, да чтобы повязка не сползла и эффективно работала. Занятия, как всегда, увлечённо проводил. Главная задача учителя не только знания передать, но и увлечь своим делом.

Девчонки глазками постреливали. А Никите смешно. Разница в возрасте десять лет, а то и больше. Он для них почти старик, античность.

Провёл пару, ответил на вопросы, попрощался. В коридоре коллегу встретил, терапевта из больницы.

– Никита Алексеевич, приветствую!

– Аналогично.

– Зайдите в бухгалтерию, зарплату дают.

О! Очень вовремя! Конечно, зашёл, расписался. По пути домой в универсам зашёл, целый пакет провизией набил. Не любил он походы по магазинам, старался реже бывать. Забьёшь холодильник продуктами и неделю можно не посещать. Холостяку много ли надо? Вот и сейчас, придя в свою однушку, яичницу сделал, кофейку попил. Полчасика по телевизору новости посмотрел. Нелепо, когда в Украине нацисты бал правят, недобитки бандеровские. А потом спать.

Проснулся в три часа дня от звонка в дверь. Кого ещё принесло? Непрошеный гость хуже татарина. Хотя к татарам Никита относился нормально, однако из пословицы слов не выкинешь. Встал, дверь открыл, на пороге председатель домкома.

– Здравствуйте, Никита Алексеевич! У нас собрание жильцов было, на котором Вы не присутствовали.

– Мне что, с работы уходить надо было?

– Подпись поставить надо, что Вы не против детской площадки.

– Дети, это святое!

Никита взял протянутую ручку, поставил подпись. Домком, которого жильцы прозвали «Швондером», как в небезызвестном фильме, попросил:

– Никита Алексеевич, мама прихварывает. Посмотрели бы Вы её.

– Срочно?

– Нет.

– Тогда завтра в больницу, часам к двум.

– Будем.

Никита дверь прикрыл. Поликлиника есть, не его дело. Но отказать неудобно, всё же соседи по дому. Включил телевизор, посмотрел новости, обстрелы в Сирии, криминал. Можно подумать, в России хороших новостей нет, бандиту Шакро молодому журналисты столько времени уделяют. После сериал про американских врачей пошёл. Сериалы, особенно заморские, Никита не любил. Когда медсестра закричала «Доктор, мы его теряем!», выключил телевизор. Может, в Америке так принято, но не у нас. Взялся за книгу. Для кого-то тёмный лес, а ему интересно. Об эндоскопической хирургии. В больших городах метод освоили, не новость. Но аппаратура дорогая, завотделением все связи подключил, спонсоров нашёл, а купил. Теперь осваивать надо. Пациенту хорошо – без разрезов, малокровная, неделя и дома. Оборачиваемость больничной койки растёт, показатели хирургической активности выше. Одни плюсы. Но ехать на обучение придётся. Так и скоротал вечер. Плохо одному, надо семьёй обзаводиться. Но с женщинами отношения не складывались. Были знакомства, не без этого. Не урод, специальность хорошая. Но то ли выбирать не умел, то ли попадались такие. Одну, кроме его денег, ничего не интересовало, но понял он не сразу. А другая элементарно наставила рога, нашла богатенького «папика» и к нему ушла. Не без недостатков Никита, идеальных людей не бывает в природе, но в отношениях честен был, а получил печальный, но полезный опыт.

Утром вскочил по будильнику, себя в порядок привёл, позавтракал на скорую руку и на работу. Благо больница в двух кварталах была. Пешком, вместо физзарядки. И снова круговерть. Чем медицина нравилась, так это разнообразием. Никита не представлял, как люди на конвейере работают. Каждую смену, неделю за неделей, год за годом одну и ту же операцию выполняют. А пациенты, даже с одним и тем же заболеванием, совершенно разные. Болезни протекают своеобразно и характеры людские – двух одинаковых не найдёшь. День спокойный выдался. Одна плановая операция – грыжесечение, несколько перевязок. Уже уходить собрался, как медсестра вошла.

– Дедушка из двенадцатой палаты умер.

– Это кто? Митрейкин?

– Он.

Старику семьдесят два, хроник, болезней куча.

– Знаешь, что делать?

– Знаю.

Порядок определённый. Все, кто в стационаре умер, – на вскрытие.

– Я родственникам сообщу.

Обязанность неприятная. В истории болезни на такой случай телефоны и адрес ближайших родственников есть. Дозвонился, сообщил. На другом конце провода печальную новость приняли спокойно, так редко бывает. Медсестру спросил.

– Вещи у деда остались?

– Только тетрадка, его родственники не посещали.

Плохо. Родителей дети обихаживать должны, досматривать, святая обязанность. Но часто приходилось сталкиваться с тем, что родня, определив престарелых отца или мать в больницу, забывали о них.

– Неси. Вдруг там документы или важное что.

Медсестричка принесла. Тетрадь общая, замусолена. Никита тетрадь на край стола отодвинул, надо документацию заполнять. Вспомнил о ней перед уходом. Поколебавшись, в портфель опустил. Дома, в спокойной обстановке посмотрит. Пообедал, разогрев в СВЧ печи пиццу, некрепкий кофе. Новости посмотрел за обедом. О тетради вспомнил. Начал листать. На каждой странице стихи. Провинциальных рифмоплётов на дух не переносил. Кого из поэтов любил, так это Лермонтова и Есенина. Начал на одной, случайно открытой странице, читать и оторваться не мог.

 
Входя будить меня с утра,
Кого ты видишь, медсестра?
Старик капризный, по привычке
Ещё живущий кое-как.
Полуслепой, полудурак,
«Живущий» в пору взять в кавычки.
Не слышит – надрываться надо.
Изводит попусту харчи.
Бубнит всё время, нет с ним сладу,
Ну, сколько можно? Замолчи!
Тарелку на пол опрокинул,
Где тапки, где носок второй?
Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати, чтоб ты сгинул!
Сестра, взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за…
За этой немощью и болью,
За жизнью прожитой, большой,
За пиджаком, побитым молью,
За кожей дряблой, за душой,
За гранью нынешнего дня
Попробуй разглядеть меня…
…Я мальчик, непоседа милый,
Весёлый, озорной слегка.
Мне страшно, мне пять лет от силы,
А карусель так высока!
Но вот отец и мама рядом,
Я в них впиваюсь цепким взглядом,
Хоть страх мой и неистребим,
Я точно знаю, что любим!
Вот мне шестнадцать, я горю.
Душою в облаках парю,
Мечтаю, радуюсь, грущу.
Я молод, я любовь ищу.
И вот он, мой счастливый миг!
Мне двадцать восемь, я жених!
Иду с любовью к алтарю.
И вновь горю, горю, горю.
Мне тридцать пять, растёт семья,
У нас уже есть сыновья,
Свой дом, хозяйство и жена
Мне дочь вот-вот родить должна.
А жизнь летит, летит вперёд!
Мне сорок пять, круговорот.
И дети не по дням растут,
Игрушки, школа, институт.
Всё! Упорхнули из гнезда.
И разлетелись, кто куда.
Замедлен бег небесных тел.
Наш дом уютный опустел.
Но мы с любимою вдвоём
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт,
А жизнь опять летит вперёд.
Теперь уже мне шестьдесят,
Вновь дети в доме голосят,
Внучат весёлый хоровод,
О! Как мы счастливы! Но вот…
Померк внезапно солнца свет,
Моей любимой больше нет.
У счастья тоже есть предел,
Я за неделю поседел…
Осунулся, душой поник,
И ощутил, что я старик.
Теперь живу я без затей
Для внуков только и детей.
Мой мир со мной, но с каждым днём
Все меньше, меньше света в нём.
Крест старости взвалив на плечи
Бреду устало, в никуда.
Покрылось сердце коркой льда,
И время боль мою не лечит.
О, Господи, как жизнь длинна,
Когда не радует она.
Но с этим следует мириться,
Ничто не вечно под луной.
А ты, склонившись надо мной,
Открой глаза свои, сестрица.
Я не старик капризный, нет!
Любимый муж, отец и дед.
И мальчик маленький, доселе
В сияньи солнечного дня
Летящий вдаль на карусели.
Попробуй разглядеть меня,
И, может, обо мне скорбя,
Найдешь себя!
 

Короткое стихотворение, немного корявое но, сколько в нём чувства, искренности. Сильно, пронзительно. Некоторое время Никита сидел отрешённый. Он помнил этого пациента. Как жаль, что он ушёл из жизни. Не разглядел в нём Никита мятущуюся душу, не присел на кровать, не поговорил. Всё бежим куда-то, торопимся, а проходим мимо чего-то важного. Молодые ныне все в сетях сидят, с гаджетами не расстаются, а жизнь стороной проходит. Соцсети – жизнь иллюзорная, общение с живым человеком не заменит. Нет, Никита не консерватор замшелый. И смартфоном пользуется, и ноутбук мощный есть. Но включает его только для дела, какие-то новинки из мира медицины узнать.

Что скрывать, расстроил его дед, вернее – его тетрадь.

Утром на работу, всё планово шло, потом в медучилище, оттуда домой. Пообедал, отдохнул пару часов и на ночное дежурство. В хирургическом стационаре три ординатора и заведующий, дежурить приходится часто, нагрузки большие. Часов до трёх ночи дежурство спокойно протекало, но было чувство – все пакости ещё впереди. И точно, интуиция не подвела. Из ночного клуба сразу трое поступили после пьяной драки. У одного рука сломана, этого в травматологию отправили, этажом ниже. А рваные раны пришлось зашивать ему. Пьяному море по колено, куражатся, матом кроют, всё отделение разбудили. После ПХО – первичной хирургической обработки – пришлось госпитализировать. Надо пару дней понаблюдать – не начнут ли раны гноиться? Хуже всего, оба пострадавших между собой сначала скандал, потом драку затеяли.

Приехал наряд полиции, да не по вызову, а по факту драки и нанесения телесных повреждений. Драчуны сразу присмирели.

Утром Никита готовился сдать смену, как затрезвонил телефон. Неужели опять приёмный покой? Оказалось – Лёшка Троян, приятель и коллега.

– Никита, привет! Как дежурство?

– Ты уже через полчаса должен быть на работе, узнаёшь. Двух драчунов к тебе в палату определил.

– Да господь с ними. Мне до двенадцати отлучиться надо. Звонил завотделением, он не против, если ты подменишь.

– Лады, договорились, но в двенадцать будь, выспаться хочу.

– Буду, как штык!

Не зря говорят, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Голова после ночи тяжёлая. Но умылся, побрился, а тут и заведующий отделением заявился. Никита о смене доложил.

– Тебе Троян звонил?

– Мы договорились.

– Тогда иди на обход, свои палаты и его.

Никита обход сделал, истории болезней оформил записями. За обыденной работой время летело быстро. Уже одиннадцать. Завотделением на плановой операции. И снова зазвонил телефон.

– Приёмный покой беспокоит. Хирурга надо.

– Буду.

Никита по лестнице бегом, вместо физзарядки. Вот от чего бы он не отказался, так это от кофе, но это уже дома. В приёмном отделении пациентка на кушетке, стонет. Осмотрел её Никита, предварительно жалобы выслушав. Надо оперировать, причём срочно. У пациентки парапроктит. Для несведущих – гнойное воспаление вокруг прямой кишки. Промедлишь – гной расплавит кишки, с последующим перитонитом. Выкарабкаться сложно будет.

– Госпитализируем, оформляйте документы, я пока скажу готовить операционную.

– Доктор, не могу я лечь. Мне бы таблетки какие или уколы.

Никита присмотрелся. Вроде лицо знакомое, а где видел – вспомнить не может. Ему по работе приходится контактировать со множеством людей, всех не упомнишь.

– Милочка! Если не прооперировать, причём срочно, кончится плохо, ситуация серьёзная.

– Не могу я! У меня ребёнок – второклассник.

– Позвоните близкой подруге. В конце концов, отцу.

– Разведёнка я и подруг нет.

Вот же ситуация!

– Если операции не избежать, сколько я в больнице пробуду?

– Если повезёт – неделю, дней десять.

– О!

По щекам женщины слёзы покатились. И вдруг Никита вспомнил. Это же эта женщина его после дежурства подвозила на «девятке» к медучилищу. Операцию отложить нельзя, и ребёнок один неделю без присмотра – невозможно. Никита решился.

– Он у вас в школу ходит?

– Во второй класс, самостоятельный.

– Хорошо, давайте адрес и как звать сорванца?

– Андрей. А что это меняет?

– Я за ним присмотрю.

– Вы? А впрочем, выбора у меня нет.

– Тогда оперируем.

По cito были сделаны анализы, больше для того, чтобы подтвердить диагноз. Пациентку подняли на лифте. Пока сёстры её готовили, пришёл анестезиолог, хохмач и балагур Винницкий Володя.

– Привет, что у тебя?

– Парапроктит острый.

– Анекдот по специальности. – Приходит старый одессит в больницу навестить родственника, даёт наставления: Дашь десять баксов медсестре, пятьдесят – хирургу и сто – анестезиологу. – Сто за то, чтобы заснуть? – удивился молодой. – Чтобы заснуть – десять, а девяносто за то, чтобы проснуться.

Посмеялись. Володя ушёл опрашивать пациентку – не было ли аллергии на лекарства, да не стоят ли съёмные зубные протезы, какое артериальное давление и массу других вопросов. Никита направился в предоперационную, мыть руки. Процедура не быстрая, но всё же лучше, чем обработка рук ещё десять-пятнадцать лет назад. И операционное бельё одноразовое. Прежнее, из х/б, попробуй отстирай от крови, а после стерилизации в боксах оно вообще жёлтое.

Хорошая операционная бригада – половина успеха. Даже от толковой операционной медсестры или санитарки зависит многое. Перед операцией считается всё – инструменты, тупферы, марлевые тампоны. После операции, пока хирург брюшную или иную полость не зашил, считают использованные и неиспользованные инструменты. Число до и после должно сойтись. Сколько случаев бывало, когда забывали инструмент или марлевый тампон в животе? Это человеку непосвящённому кажется странным и глупым, как можно не увидеть в брюхе, скажем, тампон. Да запросто. Он кровью пропитался, среди перистальтирующих кишок не заметен, замаскировался. И только подсчёт заставит искать потерю.

Операция получилась удачной, но не быстрой. Никита руки поднял, согнутые в локтях.

– Считай.

Санитарка и операционная медсестра начали счёт инструментов, тампонов.

– Сошлось.

– Ушиваем и выходим.

Выходим – это не из операционной, а из полости. Поставил дренаж.

– Всем спасибо. Володя, как?

– Вывожу, давление, пульс, дыхание – в норме.

Вывожу – это из наркоза, когда снижают, а потом вовсе прекращают подачу анестетика. Никита вышел в предоперационную, сбросил испачканную одежду, перчатки, вымыл руки.

Теперь в ординаторскую, заполнять историю болезни. При определённом опыте это быстро. Зашёл анестезиолог.

– Вышла, на вопросы адекватно отвечает, но тормозит.

Так бывает у всех. Хорошо, если не тошнит. У многих состояние, как с глубокого похмелья – болит и кружится голова, тошнота.

– Всё, устал.

В ординаторскую вошёл Лёша Троян.

– А вот и я!

– Шеф ещё оперирует и у меня пациентка только с операционного стола. Присмотри.

– Иди уже, видок у тебя ещё тот.

– Вымотался.

И не домой к себе надо идти, а к мальчугану Андрею. Судя по адресу – не так далеко. Немного волновался, опыта общения с детьми у Никиты не было. А тут ещё и совсем незнакомый мальчишка. Судя по времени, Андрей должен вернуться из школы. Нашёл дом – хрущёвскую пятиэтажку, поднялся на этаж, позвонил. Из-за двери раздался детский голос.

– Кто там?

– Меня Никитой звать, мама тебе звонила?

Несколько секунд тишины, потом щёлкнул замок, дверь приоткрылась.

– Мама запретила незнакомым открывать.

– Она в больнице, заболела. Несколько дней за тобой буду присматривать я. Можно войти?

– Входите.

Никита вошёл, снял туфли, прошёл в комнату. Стандартная двушка, чисто, по-женски уютно, но очень скромно. Достатком тут не пахнет.

– Давай знакомиться, – протянул руку Никита. – Ты Андрей, а я Никита, врач.

– А мама долго болеть будет?

Мальчуган руку пожал.

– Дней десять.

– Сходить к ней можно?

– Только не сегодня и не завтра. Ты ел?

– Чай пил.

– Угостишь?

– Проходите на кухню.

Пока грелся чайник, Никита заглянул в холодильник. Да он почти пустой! Сел на табуретку, задумался. Что-то приготовить надо, а что дети в его возрасте едят? А ещё утром в школу собирать. Если на два дома жить, со временем совсем туго будет. Остаться здесь на время, пока Вероника, мама Андрея, выпишется или пацана на свою квартиру забрать? У каждого варианта свои плюсы и минусы. На сегодня решил остаться здесь. Только в магазин сходить надо, харчей купить.

– Андрей, в доме второй комплект ключей есть?

– Мама никому давать не велит.

– Мне можно, мы теперь какое-то время вместе жить будем.

Мальчик принёс связку ключей.

– Вот что, я в магазин сбегаю, за продуктами.

– А Вы вернётесь?

– Обязательно. А впрочем, пойдём вместе?

Долго ли собираться? Лето, верхней одежды не надо, только обуться. До сетевого супермаркета квартал. На средине пути Андрей рукой в сторону показал.

– Там моя школа.

– Ты в каком классе?

– Во втором.

– Учишься хорошо?

– Без троек, хорошист.

– Это правильно, маму огорчать не надо.

В магазине Никита набрал полную тележку по своей привычке. Лучше сделать запас на неделю, чем каждый день ходить. Взял сосисок, рыбных консервов, мюсли, молока, макароны, несколько упаковок разных каш быстрого приготовления, хлеба, печенья. Увидел, как внимательно смотрит мальчуган на стеллаж с конфетами.

– Выбирай, – кивнул Никита.

Андрей выбирал долго. Читал названия, разглядывал обёртки. Гурман? Только не в его возрасте. Скорее – не баловала мама сладостями. Наконец выбрал пакетик, показал Никите.

– А денег хватит?

– Хватит, – кивнул Никита.

Мальчонка конфеты к кассе сам нёс, в тележку не положил. Пакет тяжёлый получился. В квартире Никита готовить принялся. Макароны сварил, итальянские, какие сам любил. К ним сосиски. Чайник вскипел. То ли обед поздний получился, то ли ранний ужин. После еды Андрей посуду мыть принялся, причём делал ловко.

– Я маме тоже всегда помогаю.

– Молодец.

После еды Никита поинтересовался:

– Ты уроки делал?

– Не успел.

– Так, после еды отдых полчаса, потом уроки. Идёт?

– А куда денешься? – по-взрослому вздохнул мальчик. – Мне конфету можно?

– Поел, аппетит не испортишь, можно.

Никита телевизор включил. Новости он смотрел всегда, в привычку вошло. А больше ничего. Фильмов хороших мало, а на плохие времени жалко. Андрей рядом на диван уселся.

– У нас завтра физкультура.

– И что из этого следует?

– Футболка белая нужна, а она грязная.

Так, похоже – стирать придётся. Нашли футболку в корзине для грязного белья, в шкафчике – стиральный порошок. Замочил в тазу с тёплой водой. Дома у него стиральная машина, а у Вероники стиралки нет.

– Андрей, у вас стиральной машины нет?

– Была, когда с папой жили.

Никита тему развивать не стал. Ещё в приемном покое женщина говорила, что разведена. Может, для Андрея это больная тема. Его, Никиты, дело – дотянуть без приключений до выписки Вероники. Выстирал, выжал, встряхнул – не привыкать холостяку бытовыми проблемами заниматься. Повесил сушить.

– Что у нас по плану?

– Уроки.

– Садись и делай, я проверю.

Сам уселся в кресло и позорно отключился. Проснулся от ощущения, что кто-то рядом. Открыл глаза – мальчуган. Подосадовал на себя, уснул позорно. Но всё же не железный, уже полтора суток на ногах.

– Как уроки?

– Математика не получается.

Господи, как давно он не решал задачки, ещё со школы. Математика – не его конёк, он гуманитарий, до мозга костей.

– Хм, показывай.

– Вот.

Простая задача, но с ошибкой. Никита решил показать наглядно. Высыпал конфеты из пакета на стол.

– Так, у нас двадцать птиц. Пусть вместо птиц конфеты будут.

Отсчитал два десятка.

– Теперь вычитай. Семь птиц улетело, сколько осталось?

Андрей отложил в сторону семь конфет.

– Тринадцать.

– Правильно, а почему ошибся? Исправляй.

Андрей над тетрадью склонился.

– Каждый бы день так делать, с конфетами.

– Мама всегда проверяет домашние задания?

– Когда не устаёт.

В истории болезни Вероника работающей не числится. К сожалению, в последнее время так часто встречалось. Хоть на трех работах упахивайся, а если официально не оформлен, то выходит – тунеядец. Ни больничного, ни белой зарплаты, ни пенсии в будущем. Скверно.

Наступал вечер.

– Вот что, Андрей. Оденься в одежду, в которой в школу ходишь, и пойдём ко мне, переночуем, а завтра утром я тебя в школу отведу.

– И заберёшь?

– Не получится. Сам придёшь, а после работы я к тебе приду.

– Не обманешь?

– Я разве на обманщика похож?

Андрей собрался быстро.

– Тетрадки, учебники, всё в ранец уложил?

Никита нёс ранец сам. Тяжеловато для ребёнка. Попили чаю. Никита Андрея на раскладном кресле уложил, сам на диване, как всегда. Будильник на полчаса раньше поставил. Полагал, что Андрей будет долго собираться, как все дети в его возрасте. Дудки! Андрей был мальчиком самостоятельным. Пока Никита брился, Андрей чайник вскипятил, сварил сосиски.

– Сосиски-то зачем?

– Люблю я их.

– Тогда ешь.

Сам Никита по утрам потреблял кофе с печеньем. Кофе некоторый заряд бодрости давал. И оделся для школы Андрей быстро, подгонять не пришлось, удивительно. Когда в школу шли, перед пешеходным переходом у перекрёстка Никита Андрея за руку взял, но мальчик руку выдернул.

– Что ты меня, как девчонку держишь?

Похоже, излишняя опека пацану не нравится. Уже перед входом на школьный двор Андрей спросил:

– Мы когда к маме пойдём?

– Не раньше завтрашнего дня. Я её сегодня увижу, передам от тебя привет.

– Пусть побыстрее выздоравливает.

Андрей пошёл к школьному зданию. Никита некоторое время смотрел ему вслед. Настоящий маленький мужичок.

Никита пришёл в отделение немного раньше обычного, переоделся, зашёл в палату Вероники.

– Доброе утро. Как Вы?

– Уже лучше. Температуры нет, не знобит, но побаливает.

– А что Вы хотели? Рана послеоперационная зажить должна. Андрей Вам привет передаёт и пожелание побыстрее выздороветь. Занятный мальчуган.

– В школу вовремя собрался?

– Быстрее меня.

– Не досаждал?

– Вовсе нет. Сосиски любит, а ещё конфеты.

– Не балуйте его.

– Иногда надо, всё же ребёнок. Извините, мне некогда. Сейчас планёрка, потом обход. Я ещё зайду.

– Вы простите меня, что неудобство доставила.

Никита не ответил, вышел в коридор. Завотделением «опоздунов» не жалует, считает, с этого начинается разболтанность. Дисциплина в отделении поддерживалась железная. Никита считал – правильно. Ослабь вожжи, пойдут ошибки, сразу лень появится. А в медицине за каждой недоработкой чьё-то здоровье, а то и жизнь. К сожалению, работать с каждым годом становилось сложнее. Вот Сталин, на что тиран был, а министерства, тогда наркоматы, возглавляли специалисты. А сейчас рулят экономисты и «успешные» менеджеры. Может быть, экономить они умеют, скрывая под обтекаемым словечком «оптимизация». Только народу лучше не становится. Уж Никита знал, что попасть в городской поликлинике к узкому специалисту целая проблема. И почему бы во главе Минздрава не поставить такого умницу, как доктор Рошаль? Да и другие достойные мужи найдутся, причём профессионалы, врачи, знающие проблемы отрасли изнутри.

На планёрке дежурный врач доложил об экстренно поступивших больных. Потом обсудили предстоящие операции. Плановых операций две – удаление жёлчного пузыря, забитого камнями у Рубцовой из шестнадцатой палаты и резекция трети желудка у хронического язвенника Никифорова из четвёртой палаты. Сергей Владимирович операционные бригады составил. Каждая из предстоящих операций объёмная, у стола по два хирурга. Сам завотделением будет ведущим хирургом у Рубцовой, а Никифорова будут оперировать Никита и Троян, причём ведущим – последний. С завотделением никто не спорил. Сегодня первым у стола ты, а завтра на вторых ролях – держать крючки, шить. Так навыки не теряются. У лётчиков с этим хорошо налажено. Ушёл в отпуск, а вернулся – изволь на вывозные полёты, навыки восстановить.

Пока медсёстры готовили пациентов к операции, успели доктора обход провести. В отделении три операционных – две чистые, а одна для гнойных больных. Оперировать сразу в обеих операционных начали. Пациент уже под наркозом. Лёшка разрез сделал, скальпель в таз у ног швырнул. Никита поверхностные сосуды шустро перевязал. Вошли в брюшную полость. Язва выходного отдела желудка есть, старая, каллезная. Но ещё и небольшая опухоль поперечно-ободочной кишки. Случайная находка, но от этого не менее грозная. Никита на Алексея посмотрел. Он сейчас первый, все решения на нём. Убрать опухоль, а потом резекцию желудка сделать? Как вариант – взять кусочек опухоли и на срочную гистологию, а тем временем желудком заниматься. Вопрос упирается во время. Чем дольше операция, тем больше проблем с наркозом. Штука вовсе не полезная, хотя без него никак. Наука далеко от эфира и хлороформа ушла, но всё же.

Алексей выбрал второй вариант. От опухоли отрезал два мизерных кусочка, санитарка операционная бегом к гистологу направилась. Хирурги принялись за резекцию. Операция не быстрая, не из лёгких. Но часа за полтора управились. Санитарка подоспела с результатом. Троян анестезиолога попросил:

– Прочитай.

У анестезиолога руки не стерильные, можно держать в руках заключение.

– В представленном образце… – начал Володя.

– Только конец, где заключение, – перебил его Троян.

– Признаки аденокарциномы.

По-русски, это рак. Причём начальная стадия. Если убрать сейчас, у мужика есть шанс жить долго. Официально заниматься такими пациентами должен онкодиспансер. Но находка случайная, причём даже анализы крови не насторожили. Ну, повышены лейкоциты и СОЭ, так что удивительного, язва желудка у человека. А тут сюрприз! Троян решился оперировать, спросил у Винницкого:

– Как показатели?

– Пульс девяносто, гемодинамика стабильная.

Плохо в течение операции переключаться, инструментарий не весь готов. Провели резекцию кишки с опухолью. Пациент четвёртый час на столе, наркоз, кровопотеря. Анестезиолог спросил:

– Парни, вы скоро?

Если всё хорошо, такие вопросы не задают.

– Ещё полчаса.

Опухоль мало удалить, кишечник сшить надо. Для непосвященного – не конец в конец, а бок в бок, тогда рубцового сужения не будет в дальнейшем. А ещё осмотреть брыжейку и соседние органы. Как там регионарные лимфоузлы? Нет ли метастазов? Иначе весь труд насмарку. Осмотрели – всё в порядке. Операционная сестра и санитарка инструменты посчитали, сошлось.

– Выходим.

Ушили рану, вывели дренаж, наклеили марлю. В предоперационной одноразовое бельё сбросили, руки вымыли. У обоих вид, как у выжатых лимонов. И тут вошёл завотделением. В медицине никогда не знаешь, что ждёт впереди. Когда в ординаторскую вернулись, завотделением спросил:

– Долго что-то. Сложности были?

Троян всё рассказал.

– Всё сделали правильно. Теперь выходить бы.

Выходить после операции – очень важно, это третья часть успеха. Повернуть человека, чтобы пролежней не было, да судно вовремя подать, чтобы не мучился. Заведующий отделением штат по крупицам отбирал. Кто денег срубить хотел, тому в медицине делать нечего. Кто из молодых, насмотревшись фильмов, где белые халаты, игра в служебную любовь, дорогие иномарки, разочаровывались быстро, уходили из медицины в околомедицинские конторы – по продажам лекарств или медоборудования. Там крови и труда на износ нет, а денег больше. А отделения на фанатах держатся.

Никита немного дух перевёл, заполнил документы – операционный журнал, истории болезней. Потом на перевязки. Часть из них процедурные медсестрички выполняли, из тех, что попроще. Сложные делали врачи. Никита перевязку Веронике сделал, дренаж сменил. Рана не гноится, уже хорошо. Правда, назначений много, куда без них денешься?