Текст книги "Адамант Хенны"

– Пришли! – коротко шепнул кхандец. – Вот он, дворец!

– И как мы теперь дальше? – по всегдашней привычке осведомился Малыш.

– Очень просто. – Рагнур обнажил саблю и уверенно, властно забарабанил эфесом в деревянную створку.

Они стояли возле неприметной боковой дверцы, наверное, какого-нибудь чёрного хода из дворцовых поварских или кладовых. Некоторое время на стук никто не отзывался – и тогда Рагнур бросил несколько громких ругательств по-харадски.

Это подействовало. В двери открылось небольшое застеклённое окошечко, мелькнул тусклый свет лампадки. Сонный голос что-то недовольно спросил – очевидно, «кто такие?».

Начальственным раскатам Рагнурова голоса позавидовал бы, наверное, сам распорядитель дворцовых шествий. Так или иначе, дверь приотворилась – ровно настолько, чтобы кхандский разведчик мгновенно смог ткнуть туда саблей. Хрип, бульканье – и звук рухнувшего на пол тела.

– Торин!

Дверь была заперта на внушительной толщины цепь, отомкнуть которую можно было лишь изнутри и когда створка полностью закрыта. Гном коротко взмахнул топором – и мифрильное лезвие, сработанное в горне Дьюрина, напрочь снесло ушко запора.

– За мной! – бросил Рагнур.

Они перешагнули через распластанное тело стражника.

«До чего же легко мы стали убивать…» – невольно подумал Фолко, глядя на застывшее, искажённое недоумением и болью лицо злосчастного воина, совсем ещё мальчишки, безусого и безбородого.

– Фолко! Не отставай!

Они очутились в низком сводчатом помещении. Это и впрямь был какой-то склад: по углам громоздились мешки, кули и тюки. Скупо светила единственная масляная коптилка; в дальнем конце – ещё одна дверь, и за ней – ступени наверх.

Теперь им нужен был проводник. Даже Рагнур не мог знать, где держат невольниц харадского правителя.

Лестница вывела на второй этаж. Стало светлее – здесь висели уже настоящие лампы, поярче. Стены задрапированы пёстрыми ало-чёрно-жёлтыми гобеленами с такими картинами, что Фолко не выдержал – покраснел.

– Все правильно, – шепнул кхандец. – Это коридор, что ведёт в Зал Удовольствий правителя… За мной!..

Пост охраны ждал их за первым же поворотом. Похоже, для Рагнура эта встреча была полной неожиданностью – кхандец растерянно замешкался. Вместо разжиревшего гаремного служки друзья столкнулись с четырьми вооружёнными с ног до головы воинами из личной гвардии правителя…

Фолко сам не мог упомнить, как меч оказался у него в руке, и тело, повинуясь инстинкту, выбросило клинок вперёд в глубоком выпаде. Меч, остриё которого Фолко отточил поострее знаменитых кхандских шпаг, скользнул по чешуйчатой броне стражника, лишь слегка оцарапав тому горло.

Тишина тотчас взорвалась. Лязг оружия, хриплый рык, изумлённые вопли – всё смешалось на миг. Несмотря на неожиданную атаку, харадримы не растерялись. Один из них прыгнул к верёвке сигнального колокола, трое других спина к спине вступили в бой.

На мгновение хоббита окатила горячая волна стыда. Как он мог промахнуться?! И прежде, чем его противник успел удивиться тому, что с ним сражается какой-то недомерок, Фолко с неожиданной силой отвёл в сторону саблю стражника и, разворачиваясь, что было мочи ударил, целясь в щель между низким шлемом и верхом кольчужной рубахи…

Клинок рассёк кольца капюшона, подбородок и нижнюю челюсть стражника. Захлебываясь кровью, тот повалился, и Фолко тотчас опустил меч сзади на шлем харадрима, схватившегося с Рагнуром.

Еще несколько мгновений спустя всё было кончено. Стражника, что рванулся к заветной верёвке поднять тревогу, зарубил Торин, его топор с такой силой врезался в шлем воина, что железо вмялось глубоко в череп. Малыш чётко, словно на занятиях, вогнал даго в горло своему противнику, и в живых остался только один часовой, оглушённый ударом Фолко.

– Быс-с-стро! – прошипел Рагнур, его лицо дёргалось. – Показывай дорогу… О, проклятье! – И он перешёл на харадский.

Едва пришедший в себя, стражник очумело хлопал глазами; соображать его заставил лишь кинжал под подбородком. Он торопливо, подобострастно закивал и потрусил по коридору. Рагнур заломил ему руку за спину, а Торин держал клинок возле горла пленника.

– Я сказал ему, что если он заведёт нас не туда, то умрёт первым, – перевёл на всеобщий Рагнур.

– Запоминаем дорогу назад! – бросил Малыш, отсчитывая спуски и повороты.

Времени оставалось мало, очень мало: когда обход наткнётся на трупы или когда выбравшийся на шум дотошный прислужник увидит плавающие в крови тела.

ИЮЛЬ, 31, ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУНОЧИ, ХРИССААДА, ДВОРЕЦ ПРАВИТЕЛЯ

Эовин сжалась в уголке камеры, точно мышка. Неужели Тубала и в самом деле её спасёт? Неужели?.. Кто эта странная воительница, девушка старалась не думать. Не давало покоя иное: а ну как она навела на след мастера Холбутлы самого настоящего убийцу? Саблю-то Тубала носить умеет…

В коридоре сменилась стража. Теперь взад-вперёд по длинному коридору невольничьей тюрьмы выхаживала иная надзирательница – правда, со столь же монументальной фигурой. Всякий раз, проходя мимо Эовин, стражница окидывала её пристальным холодным взглядом.

– Ну вот и я. – Эовин вздрогнула, не сдержавшись. Перед решётчатой дверью её камеры стояла Тубала – слегка запыхавшаяся, точно после бега. В руке её позвякивало кольцо ключей. Нимало не смущаясь присутствием надзирательницы, воительница отомкнула замок. – Выходи, – скомандовала она Эовин.

«Неужели у Тубалы всё так и получится – легко и просто?» – успела подумать Эовин за миг до того, как, заметив неладное, нечеловеческим голосом заверещала стражница.

Тубала с лёгким шорохом выхватила саблю.

Но охранница и не собиралась сражаться. Сверкая пятками, она бросилась прочь, туда, где из дыры в потолке свешивалась толстая верёвка, выкрашенная в алый цвет.

Что-то зазвенело, потом негромко щёлкнуло, свистнуло в воздухе – и надзирательница словно сломалась пополам на бегу; обхватив руками пробитую навылет шею, она зашаталась и рухнула. Грянули о камень так и не спасшие хозяйку доспехи.

Тубала опустила небольшой изящный арбалет. Не торопясь, перезарядила его и кивнула Эовин:

– Пошли. Тут ещё пара постов будет, так что ты иди – руки назад, голова опущена – пусть думают, что я тебя к правителю веду… Что это?!

Под сводами разнёсся тревожный гул большого колокола. Затем последовал ещё один удар, потом ещё и ещё… Эовин с замиранием сердца увидела, как её спасительница досадливо закусила губу.

– Не может быть!.. Откуда?.. Бежим! – Последнее относилось уже к пленнице.

Однако скрыться они уже не успели. В дальнем конце коридора распахнулась широкая решётчатая дверь, и не меньше дюжины дворцовых стражников с саблями и короткими копьями ринулись внутрь. Увидев распростёртую на полу надзирательницу, они дружно бросились вперёд: им казалось, что причина тревоги – вот, перед ними.

Самый шустрый получил стрелу в прорезь шлема и, коротко взвыв, покатился под ноги остальным воинам; рвущиеся за наградой стражники попросту затоптали упавшего.

– Бежим!

Путь через дверь в противоположном конце коридора, казалось, был пока ещё свободен.

– Держи! – Тубала сунула в руки Эовин длинный кинжал. – Живой я им всё равно не дамся!

Они вихрем промчались сквозь незапертую дверь; Тубала на миг задержалась, чтобы задвинуть запор (открыть его можно было лишь с их стороны, так что преследователи оказались бы в западне) – когда впереди внезапно послышался тяжёлый топот. Казалось, там мчится целый табун. Эовин успела заметить яростный оскал Тубалы, та вновь поднимала арбалет, – и тут из-за угла вывернулись четверо – те, которых Эовин никак не ожидала здесь увидеть, хотя безумная надежда ещё теплилась где-то глубоко, очень глубоко в сердце…

– Нет! – взвизгнула девушка, бросившись к Тубале, но поздно. Воительница уже нажала на спуск – однако стрела, дзинькнув, бессильно отлетела от сверкающей брони Торина.

Добежавшие воины с рёвом дёргали запертую решётку.

Тубала замерла, глаза её остекленели. Казалось, её взору предстали выходцы с того света. Точно заворожённая, она глядела на появившихся перед ней хоббита и гномов, и рука её судорожно шарила по бедру, не находя сабельного эфеса…

– Эовин! – вскричал Фолко, хватая девушку за руки. – Давай скорее отсюда! Она с тобой? – Он кивнул на Тубалу.

– Она спасла меня! – выкрикнула Эовин.

– Куда?! – прохрипела Тубала. Глаза её блуждали, словно у безумной.

– Отсюда! – гаркнул Торин, хватая её за руку. Воительница, похоже, была настолько поражена встречей, что даже не сопротивлялась.

Вшестером они бросились обратно. Ещё одна короткая яростная схватка на лестнице – оправившись, Тубала гневно вырвала руку из лапищи Торина, перезарядила арбалет, и её стрела уложила капитана стражи, командовавшего засадой.

Во дворце уже стоял страшный переполох. Вовсю били тревогу бесчисленные колокола, с воплями метались люди, сломя голову бежали куда-то шестёрки и четвёрки стражников… Оставив после себя семь мёртвых тел, беглецы вырвались на свободу.

Теперь их вёл Рагнур. Несколько поворотов, малоприметный дворик, заваленная мусором крышка люка в дальнем углу – и темнота подземелья.

Только здесь они смогли перевести дыхание.

– Чего мы ждём? – первым опомнился Малыш. – Надо уносить ноги, пока не проснулась стража на стенах!

– Сейчас. – Рагнур снял шлем, отирая обильный пот. – Сейчас они погонят подкрепления к воротам; как только у нас над головой протопают – выходим!

Тяжело дыша, они приходили в себя. Эовин блестящими от слёз глазами вглядывалась в темноту, стараясь рассмотреть друзей – они не бросили её… пришли за ней… пришли выручать, рискуя жизнью… нет, не зря говорили, мастер Холбутла у нашего короля Эодрейда – самый смелый!

– А ты кто такая, дева-воин? – елико мог галантно осведомился Малыш. В темноте подвала не было видно ни зги.

– Я? – хрипло отозвалась Тубала. – Я…

– Ну да, ты! Что меня касается – так я Строри, сын Балина, гном с Лунных гор… точнее, бывший гном с Лунных гор, потому как давненько уже там не бывал. А ты кто и почему спасла Эовин?

Девушка внезапно ощутила, как горло её сдавила железная длань Тубалы – силой она едва ли уступала зрелому мужчине.

– Молчи-и-и, хочешь жить – молчи-и-и, – тонко-тонко выдохнула она прямо в ухо Эовин. Шеи девушки коснулось холодное остриё.

И тут над головой и впрямь, как предсказывал Рагнур, затопали бегущие ноги.

– Десятка три, – заметил кхандец, вставая. – Пошли! Нечего рассиживаться!

– Дай руку, Эовин, – негромко произнёс Фолко. Он чувствовал: в подземелье начинала копиться душная ненависть. Кто-то здесь очень сильно ненавидел его, Фолко Брендибэка, – и это ему совсем не нравилось. Предупреждая об опасности, сильнее обычного толкнулся в грудь кинжал Отрины. И ещё – хоббит чувствовал страх Эовин, страх не за себя – за кого-то иного…

Казалось, Тубала растерянна и не знает, что предпринять. Фолко шагнул на тонкое, прерывистое дыхание Эовин, осторожно протянул руку… и коснулся чужого локтя, облитого мелким кольчужным рукавом. Локоть этот располагался так, словно бы к горлу Эовин было поднесено оружие…

Не теряя ни секунды, Фолко рванул руку на себя. Тубала яростно зашипела, точно рассерженная кошка, – однако хоббит уже кричал гномам:

– Сюда!

Меч рванулся вперёд. Острие упёрлось в шею Тубале. Всё действие разворачивалось в полной темноте – и Фолко мог лишь поразиться, насколько же хорошо эта странная воительница видит в кромешном мраке!

Хоббит действовал по наитию, как всегда в минуту опасности. Он не тратил время на разговоры. Он точно знал, что рука Тубалы сжимает поднесённый к горлу Эовин кинжал, – и некогда было разбираться, что, зачем, почему… Он сделал то единственное, что, по его мысли, обязан был сделать. Наверное, потом Тубала смогла бы оправдаться, упирая на то, что всё это-де, мол, чистая случайность, – но там, где бессильны доказательства словесные, можно опираться и на иные.

Подоспели гномы – и Тубалу скрутили. Рука Фолко нашла крепкую ладошку Эовин.

– Потом с ней разберётесь, с бесноватой этой! – торопил Рагнур. – Быстрее, иначе все пропадём!

– Ох и сильна ж! – пропыхтел Малыш – они с Торином едва-едва удерживали бешено вырывающуюся Тубалу.

– Брось её! – резко скомандовал кхандец. – Эовин с нами – что ещё нужно? Ходу теперь, ходу!

– Не-е-ет, вы от меня не отделаетесь! – взвизгнула Тубала, забыв всякую осторожность. – Не отделае-е-етесь!!!

– Постойте! – запоздало крикнула Эовин. – Она же спасла меня!..

Малыш и Торин, собрав все силы, отшвырнули воительницу и ринулись наверх.

Крышка захлопнулась перед самым носом обезумевшей Тубалы. Рагнур, крякнув, задвинул ржавый запор.

И был бег по ночному городу, заполошные вопли со всех сторон, мечущиеся факелоносцы; никто из харадских воинов не мог толком понять, что происходит; в суматохе маленькому отряду удалось перемахнуть через стену.

Они остановились, лишь когда от города их отделило около лиги. Здесь, спрятанные в зарослях, спокойно стояли кони.

Эовин сжала зубы, изо всех сил стараясь не дать волю слезам.

– Ну а теперь рассказывай! – нетерпеливо потребовал Малыш. – Что это за чудо с тобой вместе оказалось?

– Она спасла меня, – всхлипнула Эовин. – Спасла, убила тюремщицу, открыла камеру…

– А зачем же тогда грозила тебе смертью? – удивился Фолко.

– Она… Она… – И Эовин, не выдержав, поведала всё.

– Искала нас?! – выслушав рассказ, воскликнул Фолко. – Искала нас? Зачем?!

Эовин шмыгнула носом:

– Н-не знаю… Но мне показалось – в сердце её чернота…

– Понятно, – буркнул Торин. – Искала нас, чтобы выпустить кишки. Вот только отчего, кто бы сказал?

– Стоит ли голову ломать? – Малыш равнодушно пожал плечами. – Что, мы мало кому поперёк дороги становились? Вон, хоть Брего того же возьми…

– Ага, и Третий маршал марки отправил за нами в Харад наёмного убийцу! – усмехнулся Торин.

– Какая разница – кто! – сплюнул Малыш. – До него нам пока не добраться. А дальше видно будет. Что-то отвык я надолго вперёд загадывать… Нам бы теперь ноги из Харада унести – и то ладно.

– Унесём, – заверил его Рагнур. – Как пришли, так и уйдём. Кстати, не слишком ли мы здесь подзадержались? Пора по коням!..

В зарослях раздался негромкий свист. И в сознание Фолко тотчас же хлынул ядовитый туман тревоги.

– К оружию! – только и успел выкрикнуть он – уже не таясь, в полный голос. Кусты вокруг затрещали; сквозь них ломилось не меньше двух десятков харадских воинов. В полумраке хоббит успел разглядеть только высокие островерхие шлемы.

Злобным лаем залились пущенные по следу, хорошо обученные псы.

Некогда было удивляться, каким образом харадримы сумели так быстро и ловко обнаружить маленький отряд, надёжно, казалось бы, затерявшийся во мраке жаркой южной ночи…

Лунный свет тускло блеснул на лезвии топора – Торин спокойно поднял оружие, уже отыскивая взглядом первую жертву, того смельчака, что рискнёт шагнуть в гибельный круг.

Однако харадримы особо не спешили. Слышался топот множества ног, резкие команды – со стороны города явно двигалось подкрепление.

– На прорыв, – тихо, одними губами произнёс Фолко, и товарищи поняли его.

Эовин оказалась прикрыта со всех сторон спинами своих спутников.

– Не отставай, – только и молвил ей хоббит. В следующий миг они сами бросились на уже торжествовавших победу поимщиков.

Обманув великана южанина ложным замахом, Малыш спокойно, словно забава предстояла ему, а не смертный бой, вогнал отточенный даго прямо в сердце воина. И такой силы был этот удар гнома, что добротно сплетённая кольчуга не выдержала, – а может, помогло отчаяние?

Прорыв мгновенен, скоротечен, бешеная пляска клинков, звон, скрежет – и вот уже перед глазами хоббита распахнулась спасительная чернота ночи. Позади орали и вопили харадримы, ярились псы, стонали раненые – а впереди была ночь, одна только ночь, и полы её плаща уже смыкались за спинами беглецов, оберегая надёжнее любых доспехов. Рагнур, не оборачиваясь, швырнул через плечо пригоршню какого-то сухого снадобья, потом ещё раз и ещё – сбивал ищеек со следа.

Фолко и его спутники уходили прочь от города. Заросшие редкими раскидистыми деревьями холмы тянулись далеко на юг и на восток. Беглецы оторвались от погони. Эовин, прирождённая всадница, оказавшись в седле, разом забыла и плен, и усталость – гномы едва поспевали за ней.

– Отлично! – выдохнул Малыш, когда Рагнур наконец скомандовал привал. – Чистая работа, тангары!

Иногда, в особо хорошем настроении, Маленький Гном обращался к остальным так, словно все они принадлежали к Подгорному племени, – небывало высокая честь, особенно если знать, как ревностно относятся гномы к родству и собственному языку – даже Фолко, десять лет пространствовав бок о бок с Торином и Строри, знал из этого тайного наречия слов пять-шесть, не больше, да и то бранные.

– Мы оторвались? – спросил Фолко у кхандца.

Собственное чутьё подсказывало, что да, погоня заплутала где-то в лесистых холмах и по крайней мере до рассвета, пока не выпущены на поиски специально обученные кречеты, им опасаться нечего. Но что скажет рождённый невдалеке от этих мест?

– Оторвались, – кивнул Рагнур. – Почтенный гном прав – чистая работа. Но и крепки же вы драться, досточтимые! – В голосе воина скользнула завистливая нотка, нотка белой зависти опытного бойца к более умелому, у которого не зазорно поучиться. – То-то я, помнится, дивился, когда слышал россказни про вас троих… А теперь вижу – не врал народ. Хоббит хоть и тонок, а не перешибёшь и тараном! – Он засмеялся.

– Спасибо, – усмехнулся Фолко. – На добром слове спасибо, но и я тебе, почтенный Рагнур, так скажу: кабы не твоё снадобье, погоня у нас на плечах бы висела…

– Это точно, – легко согласился кхандец, и они с хоббитом рассмеялись. В самом деле, что выхваливаться друг перед другом? Один без другого всё равно бы пропал…

Гномы тем временем обихаживали Эовин. Девушка не дрогнула в жестокой схватке – и только теперь, когда опасность осталась позади, её затрясло. Однако она оставалась прежде всего всадницей – и первым делом напустилась на Торина за неправильно наложенную упряжь.

– Если она холку собьёт – как отсюда выберемся? – сердито выговаривала она тангару, ловко управляясь с ремнями и пряжками. – Смотри, вот как надо… Так, так и вот так…

Торин и Малыш внимали с видом самых усерднейших учеников, и понятно – по их настоянию Эовин оказалась в отряде, и их долг теперь – сделать так, чтобы она поскорее забыла все ужасы плена…

Они настолько осмелели, что даже развели костёр. Рагнур выудил из недр седельной сумки чертёж харадских земель:

– Мы сейчас скорее всего здесь… Удачно, скакали-то мало что не наугад… Застав поблизости нет. На рассвете двинемся к северу.

Фолко кивнул. Его мысли уже занимало другое: они оказались на дальнем Юге. Не удастся ли отсюда магией эльфийского перстня дотянуться до источника неведомого пламени?

Эовин, устав распекать гномов, тихонько устроилась возле огня, не сводя с хоббита внимательного взгляда.

Сосредоточившись, Фолко смотрел на дивный камень. Мысли послушно уходили; мотылёк в перстне оживал, готовясь вырваться на свободу…

Но только хоббит поднял взгляд – как в зрачки ударил обжигающий поток яростного пламени. Фолко едва не закричал от боли – чувство было такое, словно он смотрит на солнце широко раскрытыми глазами, смотрит – не в силах зажмуриться…

Вмешалась его собственная воля: это ведь не солнце, сказал он сам себе, превозмогая боль. Ты должен бороться и выстоять. Иначе… Может, всё окажется ещё хуже, чем с Олмером.

Огонь был близок. Фолко ощущал его полыхающее сердце, что билось мерными тяжёлыми ударами. Билось на земле…

Да, да, на земле – потому что сквозь пелену невольных слёз Фолко видел неясные очертания каких-то гор, холмов, долин; лишённые цвета, они казались песчано-серыми в яростном белом огне. Не морок, не обманный мираж – а настоящая, грубая земная твердь.

Огонь жёг, казалось, самую его душу, навсегда, намертво вплавляясь в нее. Боль в обожжённых глазах становилась всё сильнее, всё труднее и труднее было терпеть её – а вдобавок вдруг заныл старый ожог на левой руке, – ожог, оставленный на память тёмным Кольцом Олмера. Боль в руке заставила хоббита вернуться назад, в обыденный мир, где над головой сверкали яркие южные звёзды, где вокруг расстилалась ночь и, точно соревнуясь друг с другом, неумолчно орали местные кузнечики.

Фолко окончательно пришёл в себя, кто-то изо всех сил тряс его за плечи.

– А… Эовин, оставь! – выдавил Фолко. – Я в порядке!..

– Да он же бледен как смерть! – выкрикнула девушка куда-то себе за спину, обращаясь, очевидно, к гномам.

– Да ничего, ничего, оклемается! – пробасил Торин. – Это он специально…

– Хлебнуть ему вот этого дай, – раздался голос Малыша, и возле губ Фолко оказалось горлышко фляги.

Хоббит хлебнул – терпкое, ароматное вино, одному Малышу ведомыми путями добытое в Умбаре и, похоже, гондорское довоенной закладки. Что теперь на месте тех виноградников, лучше и не вспоминать…

Фолко сел, протёр слезящиеся глаза. Боль в руке постепенно стихла, и это было самым весомым доказательством того, что всё привидившееся ему – не горячечный бред.

Сидя рядом на корточках, гномы пристально взирали на хоббита.

– Ты… что-то… видел? – запинаясь, выговорил Торин.

– Видел, – вздохнул Фолко – глаза слезились немилосердно, всё казалось туманным и нерезким. – Видел и… похоже… знаю, где искать этот огонь.

– Как?! – разом воскликнули Торин и Малыш. – Знаешь, где искать?!

Эовин недоумевающе глядела то на одного, то на другого. Рагнура всякие там огни и прочая чепуха не занимали вовсе – и кхандец даже не прислушивался к разговору спутников. Сидел, вострил саблю…

– Да… ещё южнее Харада. Там горы… очень высокие… и как будто бы море неподалёку, – припомнил хоббит, с усилием извлекая из памяти опалённый белым пламенем серый берег; рядом тяжело плескались такие же серые, безжизненные волны, словно и не вода это вовсе, а какая-то ядовитая слизь…

– Горы? Южнее Харада? – встрепенулся Рагнур, разобрав последние слова Фолко. – Есть такие! Мы их хребтом Скелетов зовём. Там в незапамятные времена какая-то бойня случилась… Кто, с кем, для чего – один Морской Отец ведает, если, конечно, в те края хоть раз заглядывал.

– А почему Скелетов? – полюбопытствовал хоббит.

– Так ведь там костяков этих валяется – видимо-невидимо. Целые орды, верно, полегли. И оружия много – старого, очень старого. Оно и понятно – в пустыне железо ржавеет медленно, не то что у нас, на море…

– Горы… – задумчиво протянул Фолко. – А за горами…

– А за горами – река Каменка… И Нардоз – наш Нардоз. Стоит… вернее, стоял. – Кхандец сжал кулаки. – Ещё южнее – Молчаливые скалы… И – Дальний Юг.

– Перьерукие! – выдохнул хоббит. – Это их владения…

Рагнур кивнул:

– Тан рассказывал мне – перед тем, как послать к вам… Говорил – вы видели пленника тана Вингетора?

– Угу, – отозвался Торин.

– И что – действительно перьерукий?

– Самый что ни на есть расперьерукистый-перьерукий! – уверил кхандца Малыш. – Ну, конечно, перья у него не как у орлов Манве… но тоже есть. Вождь, говорят…

– Чудеса, да и только. – Проводник развёл руками. – С такими мы ещё не дрались… но это даже и к лучшему! Интереснее будет…

Для Рагнура война всё ещё была забавой, смертельной и кровавой игрой, в которой ставка – жизнь, и это лишь подогревает азарт воина…

– Ну, нам пока не к перьеруким – а в Умбар, – заметил Малыш. – Или кое-кто уже собрался к этим, как их, горам Скелетов? – проницательно добавил он, окинув внимательным взглядом лица Торина и Фолко.

– Не забывай, для чего мы отправились сюда, – напомнил другу хоббит.

– Превеликий Дьюрин! – застонал Малыш, обхватив голову руками. – И за что только – неужто за одну невинную любовь к пиву! – ты послал мне этих безумцев в друзья и спутники? Они вечно лезут в самое удобное для потери голов место – и мне приходится, хочешь не хочешь, тащиться следом, потому что должен же быть с ними хоть один здравомыслящий тангар!

– Ну-ну! – Торин только отмахнулся, давно привыкнув к причудам сородича.

– Кто-то должен помочь Эовин добраться до Умбара, – непререкаемо заявил Фолко. – И слушать ничего не хочу! Один раз её уже украли… не хватало, чтобы теперь просто убили, если нас таки нагонят! Слышите, вы, тангары?!

– Я не пойду! – Эовин вскинулась разъярённой кошкой. – Ни за что!..

– А как ты себе это мыслишь, друг хоббит? – невинным голосом поинтересовался Торин, с преувеличенным интересом рассматривая лезвие своего топора. – Что один из нас бросит остальных и потащится в Умбар? А там будет попивать себе пивко в местных тавернах – прескверное, надо сказать, его и пивком-то назвать нельзя! – давить мух да громко жаловаться на скуку? Неужели ты обречёшь одного из нас на такую пытку, ты, наш давний друг?!

– Торин, – внутри у хоббита всё кипело, – ты понимаешь, что Эовин здесь оставаться нельзя?! Или в твоей тупой гномьей башке от неумеренного потребления пива уже вконец помутилось?

Торин побагровел, на скулах тангара заходили желваки, а громадные кулачищи сжались. Таким Фолко видел его только перед самыми жестокими битвами.

– Да что ты возомнил о себе, ты… – начал было гном, и, наверное, всё кончилось бы нешуточной дракой – если бы хоббит не овладел собой.

– Торин, опомнись! Это же то самое безумие, что и у харадримов, и у перьеруких! Понимаешь, нет? Малыш, помоги!

Маленький Гном действовал, как всегда, быстро и не раздумывая. Схватив котелок с водой, он в одно мгновение опорожнил его за шиворот Торина. Тот взревел, словно десять балрогов сразу – так, что Рагнур, скривившись, повис у него на плечах, самым невежливым образом пытаясь заткнуть ему рот.

– Обезумел ты, гном! – зарычал кхандец в самое ухо Торина.

На рычащем тангаре повисли Рагнур и Малыш; миг спустя к ним присоединился Фолко. И – то ли вылитая Строри вода и впрямь подействовала отрезвляюще, то ли ещё что, но Торин вдруг как-то обмяк, уронил руки и перестал вырываться.

– Всё, друзья, всё. – Он провёл по лицу широченной ладонью, словно снимая липкую отвратительную паутину. – Уже прошло… Ух!..

– Нам нельзя ссориться – неужто ещё кто не понял? – с досадой заметил Фолко. – Да, на нас эта штука действует слабее – но действует всё равно. И мы запросто перережем друг другу глотки, если начнём спорить по каждому поводу…

– Вот именно, – подхватил Малыш. – Так, может, ты тогда и уступишь?..

Эовин умоляюще смотрела на хоббита. Тот, не выдержав, отвёл взгляд.

– Эовин… Мы через многое прошли, мы странствуем и воюем уже десять лет… У тебя пока нет ни сил, ни опыта… Нам придётся всё время думать не о том, как исполнить наш долг – добровольно принятый, – а как уберечь тебя от опасностей. Я совершил тяжкую ошибку… Там, ещё в Рохане… Когда согласился, чтобы ты отправилась с нами…

– Если вы спорите, кому возвращаться в Умбар с достославной воительницей Эовин, то это могу быть я, – спокойно заметил Рагнур. – Мой тан приказал мне помочь вам выручить её – и вернуться обратно. Приказа идти с вами в дальний Харад я не имею – а вы знаете, как строго карают у нас за неисполнение слова тана, которому я присягнул добровольно и служу без принуждения…

– Иными словами, ты трусишь, – чистя ногти кончиком кинжала, спокойно заметил Малыш. В следующий миг виснуть на плечах кхандца пришлось уже Торину и Фолко – вместе с Эовин.

– Друзья, друзья! – с отчаянием вскричал хоббит, когда мокрый Торин привёл Рагнура в чувство тем же самым образом – опорожнив второй котелок.

– Кто бы за водой сходил – кончилась, а то, чувствую я, мы сегодня все друг друга пообливаем, – невозмутимо заметил Малыш.

Рагнур, отфыркиваясь, точно кот, полез в мешок за сухой одеждой.

– Верно, – заметил он, разворачивая рубаху. – Верно, брат Фолко, – мы и впрямь друг друга поубиваем… Потому что и в самом деле – каждое слово поперёк – теперь словно плевок в лицо…

– Так ты понимаешь теперь, зачем мы идём в дальний Харад? – в упор спросил Торин.

– Не понимал… пока на себе не почувствовал, – криво усмехнулся кхандец, освобождаясь от доспехов.

– Ну, видишь, нам без тебя – никак? – настаивал гном. – Это не северные земли… тут даже трава другая!

Рагнур опустил голову. Кхандец тяжело дышал, лоб его в лунном свете блестел от пота.

– Постой, постой, Торин! – спохватился Фолко. – Ежели так, то кто же отведёт Эовин в Умбар?

– Никуда я не пойду! – вновь выпалила девушка. – Один раз они меня схватили, но, клянусь Эовин Великой, чьё имя я ношу, – второй раз у них такое не пройдёт! Да и что может быть лучше – погибнуть в бою за правое дело?!

– Ох уж мне эти девчонки, наслушавшиеся героических баллад! – вздохнул Фолко.

– Брось, Фолко. – Торин хлопнул его по плечу. – Так нельзя. Возраст – не препятствие для доблести. Мы свободны в выборе. Вспомни, что случилось бы, не отпусти тебя вслед за мной дядюшка Паладин – да пребудет дух его в покое по ту сторону Гремящих морей!

Фолко опустил голову. Гномы есть гномы, и ничего тут не поделаешь. Всяк свободен – что хочешь, то и делай. Это, наверное, оттого, что больно уж крепка да тяжела власть их собственных подземных правителей – там, в старых, переживших не одно тысячелетие городах…

С последней надеждой хоббит взглянул на Рагнура – но кхандец, как ни в чём не бывало, уже вновь набрасывал на себя кольчугу.

Эовин вдруг показала Фолко язык.