Текст книги "Между прошлым и будущим в сумерках свободы. Пестрые заметки. из блокнота журналиста"

Между прошлым и будущим в сумерках свободы
Пестрые заметки. из блокнота журналиста
Юрий Никифорович Коваль

© Юрий Никифорович Коваль, 2017

ISBN 978-5-4485-0352-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спасите наши души!

ЖИЗНЬ ТЯЖЕЛА, МУЧИТЕЛЬНА И ПРЕКРАСНА…

На крыльце магазина идет бойкая торговля яйцами. В очереди три-пять человек. «Ой, какие мелкие», – запричитала довольно крупная покупательница. Очередь молчит. «Яйца-то голубиные», – не унимается крупногабаритная женщина. Очередь молчит. «И зачем продают такие яйца?!» – патетически восклицает покупательница, которую я прозвал про себя «поджигательницей».

«Вам не нравится – не берите, – взорвался наконец один из очередников. – В магазине – крупнее. Правда, стоят они 19, а не 16 рублей, как эти». «В магазине тоже мелкие», – не унимается «поджигательница».

…Странно устроен человек. Он охотно замечает все плохое, все, что на поверхности, всю накипь нашей жизни. По стране идет вселенское нытье: все кругом дорого (но бананы, не картошка, раскупаются круглый год), работа неинтересная, зарплата мизерная. Дома горячей воды нет, телефон без конца отключают. На улицах – пыль и грязь, и много дней и ночей стоит невыносимая жара (а в прошлом году были невыносимые дожди и сырость). Все плохо. Кругом жулики, так и норовят обмануть.

…Узнал от своей знакомой, что в часовой мастерской в ее «Электронике» устранили какую-то неисправность и не взяли за это ни копейки. Я вспомнил, что мои механические часы «Ракета» туго, со скрипом заводятся, и решил зайти в эту мастерскую, благо она неподалеку от дома.

Незаметная дверь. ТОО «Время». Захожу в полумрачную каморку. Протягиваю мастеру часы (он сосредоточен, молчалив, в левом глазу – увеличительное стекло), объясняю, в чем дело.

Мастер (какое замечательное понятие!) снял крышку, капнул, куда положено, одну-другую каплю масла и вернул мне часы.

– Сколько с меня? – спросил я его.

– Нисколько.

– Но вы же работали?

– Ничего не надо. Проверьте, как они заводятся.

Я, как только мог, горячо поблагодарил часового мастера и выскочил на улицу.

…В кабинете начмеда одной из уфимских больниц появилась женщина с направлением из поликлиники. Поликлиника – Советский район, больница – Орджоникидзевский. Начмед прочитал направление: целый букет «модных» болезней – диабет, ишемия, панкреатит…

Спросил:

– Где работаете?

– В школе.

– Учительница? Найдем место.

Каждый бы так. Учитель? Какие могут быть сомнения? В первую очередь.

…А на дворе по-прежнему жарко, и в булочной хлеб непропеченный. И пакет с молоком порвался. В квартире комары летают, выпестованные в сыром подвале, ползают тараканы, подкормленные мусоропроводом, с потолка течет вода – еженедельный сюрприз от соседей.

В 70-е годы довелось мне услышать со сцены одного из театров молитву. Молилась простая русская женщина, второстепенный персонаж пьесы. «Прожит еще один день – слава Богу. Взошло солнце, красота-то какая – спасибо тебе, Господи! Есть необходимое – хлеб, вода – и хорошо. Работают руки, ноги, – замечательно. Жизнь тяжела, мучительна и прекрасна. Благодарю тебя, Боже, за то, что ты даровал мне ее».

Христианская мораль уныние почитает за большой грех. И то правда: зачем ныть? Надо жить и работать. Работать и жить. Несмотря ни на что. И заряжаться оптимизмом у инвалидов. Они не ропщут на жизнь, они – живут.

ПОДАЙТЕ, РАДИ АЛЛАХА!

Примета времени: в Уфе появились нищие из Таджикистана. Говорят, это таджикские цыгане.

Кто виноват в том, что в Грузии была развязана грузино-абхазская война и пролилась кровь? Россия. Отчего в традиционно сытой Украине нынче не очень сытно? Ответ яснее ясного: тут не обошлось без козней москалей, России. Все беды в СНГ от России, от ее имперских замашек! Но вот на Кавказе происходит землетрясение, а в Средней Азии наводнение, и Россия из своих скудных запасов собирает помощь. Враждующие кланы в затяжных распрях уничтожают свой народ. Где искать спасение? В России.

Историческая справка. Видя невозможность спасения украинского народа без объединения с русским, Богдан Хмельницкий созвал 8 января 1654 года в Переславле Раду. На ней было провозглашено воссоединение Украины с Россией.

Грузинский царь Георгий XII, чтобы избавить свой народ от полного истребления турками, обратился за помощью к русскому императору. Присоединение Грузии к России было окончательно оформлено манифестом Александра I от 12 сентября 1801 года.

УСПЕХ… В ШЛЮХАХ

Читаю Бунюэля. Вот что он пишет о своем фильме «Дневная красавица», который на Венецианском фестивале 1967 года получил Гран-при «Золотой лев св. Марка» (в главной роли – Катрин Денев).

«Дневная красавица» имела самый большой коммерческий успех из моих фильмов, я объясняю этот успех скорее наличием в картине шлюх, чем режиссерской работой».

Как строго, искренне и честно великий режиссер судит свою картину.

…В том-то и дело, что великий. Великий художник может сказать о своей работе: «Так себе. Не получилось». От посредственности такого признания не дождешься. Самоирония и беспристрастный суд над собой – на это способны немногие. Встречи с ними редки. Зато таких, кто пыжится, надувается от величия своих мнимых творческих достижений, кто млеет от лицемерных похвал, – встречаешь на каждом шагу. Слаб человек.

ВСЕ МЕНЬШЕ ОКРУЖАЮЩЕЙ ПРИРОДЫ…

Кто-то однажды сравнил нашу планету Земля с космическим кораблем, который все больше и больше становится похожим на нужник, на свалку отходов. Сравнение пессимистическое, но точное. Повсюду, куда ступает нога человека, гибнет, оскверняется природа. Мы свыклись с нефтехимическими монстрами, загазованностью городов, грязью во дворах и на улицах. Добрались до лесов и полей. Поистине, «все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды». На земле хозяйничают люди, не думающие о будущем своих детей и внуков. Проблема экологии, чистоты нашей земли и неба – это проблема культуры. Теперь еще говорят «экология души». Куда, в какие миры посылать тревожный сигнал – спасите наши души?!

ТО ПОТУХНЕТ, ТО ПОГАСНЕТ

На дворе октябрь. Около 20 часов погас свет. Потух экран телевизора. И прекрасно. Эта зараза съедает много времени, ничего не остается книгам.

Остыл электрический валенок. Скверно. В квартире холодище – 14—16 градусов. Все домочадцы шмыгают носом, кашляют, подналегли на интерферон и санорин.

Нашел три тонкие церковные свечи. Живой огонь – чудо, волшебство. В советских фильмах на английские сюжеты самое привлекательное – камин. Протянуть холодные руки, промокшие ноги к огню – какое блаженство! Это тебе не батарея парового отопления, которая превращает жилище, квартиру в какое-то учреждение, присутственное место.

Свеча плавится, мигает. Интересно, а где сейчас можно купить керосин? Керосиновую лампу? Свет стал гаснуть довольно часто. Свечей не напасешься.

Выглянул в окно. Погруженные во тьму, стоят немые двенадцатиэтажные железобетонные монстры. Говорят, первый шлакоблочный одноэтажный дом был построен как пересыльный пункт для заключенных. Теперь все мы, словно зеки, живем в домах из шлакоблока и железобетона. «Упадет вилка со стола на девятом этаже, отдается на первом», – шутят хохмачи. А если без шуток? Могу засвидетельствовать, как приехала старушка к дочери погостить и вскоре поспешила обратно домой: все тело ее покрылось струпьями. Дом у старушки плохонький, но деревянный, а любимая дочь живет в крупнопанельном.

Худо, признаться, жить в доме со всеми удобствами. Погаснет свет – еще не беда, а вот как отключат воду – хоть караул кричи. Чем меньше благ, тем лучше, как-то оно надежнее. Вода – в колонке за воротами, туалет на несколько персон во дворе. И не страшны никакие достижения городских служб.

…По радио кто-то читает стихи. Прислушался.

 
Иль чума меня подцепит,
Иль мороз окостенит,
Иль мне в лоб шлагбаум влепит
Непроворный инвалид.
 

Пушкин. «Дорожные жалобы». И сразу стало тепло, светло, уютно. И весело. Даже в железобетонном мешке.

КАК ХОРОШО ЗАБЫТЬ О ТОМ, ЧТО ДНИ СТАЛИ КОРОЧЕ

В кинотеатре «Родина» проходит кинофестиваль фильмов с участием Нормы Джин Бейкер Мортенсон, больше известной как Мэрилин Монро.

Акционерное общество «Кинотон» представило для показа не только киноленты с участием американской звезды, но и весьма путаную, в духе светских сплетен рекламу. Вот ее образчик: «Они были просто созданы друг для друга – самый обаятельный мужчина и самая обольстительная женщина. История их романтической связи превратилась в шикарное искрометное шоу». Речь идет о фильме «Займемся любовью», в котором снимался Ив Монтан. Здесь все поставлено с ног на голову. Ну, да ладно: что взять с рекламы – главное захватить, заинтриговать зрителя.

На Мэрилин Монро – легенду 50-х годов – шел и стар и млад. «Старики» видели ее когда-то в фильме «В джазе только девушки» («Некоторые любят погорячее»). Целых 30 лет они томились в ожидании новых встреч с Мэрилин. И, наконец, это чудо свершилось. У иных ее поклонников пошаливали и слух, и зрение, но они смело отправились в кинотеатр. На встречу со своей мечтой и юностью.

Молодых в «Родине» тоже было предостаточно. Не знать, хотя бы понаслышке, Мэрилин Монро – дурной тон.

Четыре комедии и одна мелодрама, в которых снялась артистка, – милые, трогательные, иногда душещипательные пустячки, не более того. В 50-е годы, когда эти фильмы вышли на экран, они, конечно же, не могли быть показаны в СССР: уж очень опасными были их сюжеты и «идейное содержание».

Едва ли не во всех комедиях бедная, но соблазнительная блондинка пытается охмурить богача. Возрасту, а тем более его внешности значения она не придает. Больше всего ее заботит, «как выйти замуж за миллионера?»

Смотришь эти фильмы и удивляешься тому, как наивны и простодушны были люди и нравы 50-х годов. Секс-символ Америки тех лет Мэрилин Монро – невинная первоклашка в сравнении с нынешними зарубежными и отечественными секс-бомбами. Кинорежиссеры за последние 30—40 лет научились с таким искусством и бесстыдством залезать в постель, что не оставили зрителю никаких надежд для собственных эротических фантазий.

…Удивительно, как гипнотически действуют на людские массы слухи, молва, реклама. Легенда о Мэрилин Монро, очевидно, загадочнее и интереснее, чем она сама. Пусть говорят, что в фильмах «Неприкаянные» и «Автобусная остановка» она заявила о себе как драматическая актриса. В это верится с трудом. Мэрилин ничем, кроме женских прелестей, не выделяется среди тех актеров и актрис, с которыми снималась в музыкальных комедиях (наиболее выигрышный для нее жанр).

Было бы неуместно сравнивать ее с замечательными актрисами советского кино или Голливуда: М. Дитрих, К. Хепберн и О. Хепберн, Э. Тейлор. Она им проигрывает по всем статьям, но при этом остается неувядаемой Мэрилин Монро, непосредственной, незащищенной и очаровательной, как ребенок.

Спасибо Мэрилин и «Родине», они дали нам возможность отвлечься и отдохнуть от повседневных забот. Забыть о том, что наступила зимняя стужа и дни стали короче.

ХОЧЕШЬ, ДЕТКА, ЖВАЧКУ? ЗАРАБОТАЙ

Принято считать, что в СНГ самыми незащищенными от социальных потрясений и дикого рынка являются старики и дети. Старики – да. Им наше сострадание и сочувствие. Жизнь, по существу, прожита, а что на финише? Нищенская пенсия и сознание своей ненужности.

У детей положение иное. За ними родители. А впереди целая жизнь. И чтоб они не вошли в эту жизнь иждивенцами и жалобщиками, какими стали многие из нас, надо уже с пеленок приучать их к труду, а если повезет, то и к бизнесу. Конечно, здесь сколько угодно может быть издержек. Скверно, когда десятилетний мальчуган торгует порнографической литературой, но жизненно необходимо, чтобы он с первого класса узнал цену труду, всякому. Хочешь жвачку, шоколад, магнитофон – заработай. Это гораздо благороднее и честнее, чем клянчить у матери деньги. Западные миллионеры усвоили это давно и лучше нас, пролетариев, и потому не очень балуют своих чад. Жизнь, как спорт, как конкуренция, требует крепких мускулов и не признает сюсюканья. У нас же водятся дети и в 30, и в 40 лет.

…Не надо лить крокодиловы слезы по поводу того, что сегодня наши дети лишены детства, и стоит помнить: многие выдающиеся деятели советской науки и техники выросли на картофельной кожуре. Во всяком случае, можно не сомневаться, что дети, с младых ногтей познавшие труд, не вырастут варварами, способными только повсюду гадить и сквернословить. За работу, детвора, как сказал бы один из Ильичей.

«ВАС ОСВЕЖИТЬ?»

Когда-то в самом начале улицы Сочинской была неказистая парикмахерская. Однажды туда зашел Сережка Кудрявцев – десятилетний мальчуган, житель здешних мест. В кармане у него было негусто, и, чтобы не опростоволоситься, он подошел к прейскуранту.

– Грамотная пошла нынче молодежь, – громко съехидничала одна из парикмахерш.

– Боится, обсчитают, – поддержала ее подруга. Сережка сжал в кулаке мятые рублевки и с тяжелым сердцем плюхнулся в кресло. Его подстригли быстро, нервно и неровно. Сиротливый клочок волос, оставшийся на голове, назывался полубоксом. Сережка собирался уже привстать, как над его ухом прогремело: «Освежить?» Парнишка считал, что от настоящего мужчины должен исходить запах леса, земли и воды. Одеколоны он презирал, да и в кулаке было совсем немного денег.

– Так освежить? – переспросила его агрессивная парикмахерша.

– Нет, – пролепетал юный клиент, – я в баню пойду.

Женщина одернула на себе желтоватый, застиранный халат и прокричала: «Вот и шел бы сразу в баню! Зачем тебе парикмахерская?»

…Прошло много лет. Сергей Михайлович Кудрявцев не любит ходить в парикмахерские, хотя ему и приходилось стричься у прекрасных, обходительных мастеров. Когда он слышит «Вас освежить?», голова его втягивается в плечи, и он тут же поспешно соглашается: «Да». Он понимает, что так выгодно парикмахеру. Деньги у него теперь водятся, и немалые.

– Каким? – уточняет мастер.

– Все равно, – обреченно вздыхает Сергей Михайлович. Он приходит домой и сует голову под струю горячей воды, смывает ненавистный одеколон.

С «ПЕТЕЙ И ВОЛКОМ» ХОТЬ КУДА

В оперном театре – вечера памяти Петра Ильича Чайковского. В первый день – опера «Мазепа». На массивных дверях объявление: спектакль отменяется из-за болезни артиста. Во втором отделении будут исполнены отрывки из оперы, в первом – Шестая симфония.

Прочитав объявление об отмене спектакля, я мысленно пожелал скорейшего выздоровления певцу и, не скрою, обрадовался, что вместо «Мазепы» услышу Шестую симфонию – истосковался по живому симфоническому оркестру. Впрочем, как только в гардеробе я увидел старшеклассников, настроение сразу же испортилось. Мне не раз доводилось бывать на спектаклях в Русской драме и в оперном, когда в эти театры «совершали культпоход» школьники. Признаюсь, завидев их, я начинаю «прокручивать» в памяти прожитый день и пытаюсь вспомнить тот тяжкий грех, за который Господь так жестоко покарал меня.

На «Эквусе», тонком и умном спектакле… Перед его началом и в антракте размалеванные девочки и развинченные мальчики заходили в курилку зарядиться дурной энергией, взбодрить себя. Прямо из бутылок они дули вино, жадно, словно заправские шкиперы, глотали дым сигарет, а потом шли развлекаться в зрительный зал – гикали, матерились, ржали задолго до появления лошади в спектакле. Представляю, каково было играть артистам. Первая реакция на эти безобразия «подрастающего поколения» – слепой, охватывающий все существо гнев. А потом приходит жалость. Да и как их не жалеть, этих поистине несчастных парней и девчат. Они не знают родного языка, не читают хороших, добрых и умных книг, не слушают народную и классическую музыку. Во время исполнения Шестой симфонии они «балдели» – громко разговаривали, смеялись, строили рожи. Менее стойкие, не выдержав атаки натурального звука, отправлялись развлекаться в фойе, в буфет.

Музыку они совсем не умеют слушать без апоплексического «зрительного ряда», без судорожного мелькания полуголых артистов. Певица – клип, песня – клип, а в результате – «в голове моей опилки, и вопилки, и сопилки…»

Думается, оркестр оперного театра мог бы взять на себя благородную просветительскую миссию. Спектакль для детей – это хорошо. Симфонические концерты для детей и юношества – просто замечательно. Для знакомства с симфоническим оркестром можно было бы исполнить сказку С. Прокофьева «Петя и волк», а затем – «Вариации и фугу на тему Г. Перселла» Б. Бриттена (Путеводитель по оркестру для молодежи). Почему-то уфимских музыкантов не вдохновляет пример подвижника Дм. Кабалевского.

…Аплодисменты во время исполнения классики раздаются даже в залах Московской консерватории. Нечаянные, между частями произведения. На концерте в оперном аплодисменты прозвучали во время музыкальной паузы. «Патетическая» симфония Чайковского юными уфимцами была испорчена, осквернена. С такой дремучестью я встретился впервые. Это предел. Дальше – полнейший кретинизм.

«К ВАМ МОЖНО?»

Она вошла в свой кабинет. Надела белый до голубизны халат, белую, крепко накрахмаленную шапочку. Уселась за массивный, в полкабинета, стол. Достала из ящика стола глянцевый, ярко иллюстрированный журнал. Полистала. Стала пристально рассматривать пожилую актрису, известную своей трудной судьбой и моложавостью. Запустила руку в глубокий карман халата. Вытащила зеркальце. Присмотрелась к своему отражению. Недурна. Цвет лица еще хоть куда. Глаза не потускнели, молодые. Волосы? Надо будет подкрасить: кое-где пробивается седина. Подводит подбородок. Двойной. Вздохнула. Спрятала зеркальце в карман. Стенные часы показывали четверть десятого. В дверь постучали.

– Разрешите, Марьям Сагитовна. – В щель просунулись две головы. Одна – лысая, с рыжими подпалинами по периферии. Другая – густо побеленная сединой.

– Входите, входите, мальчики, не стесняйтесь!

– Марьям Сагитовна, – начал лысый мужчина лет сорока с весьма заметным брюшком и по-детски наивными глазами, – я хотел бы показать вам своего больного. Мне, признаться, не встречался такой случай. Посмотрите?

– А у тебя что? – Марьям Сагитовна обратилась к седому. Седой растерялся, потрогал длинными сухими пальцами свой хищный нос.

– У меня? То есть не у меня, у моего больного… Подозреваю нефрит… Во сколько к вам его привести?

– Сегодня у меня очень плотный день. Давайте завтра, часиков в двенадцать…

Марьям Сагитовна задумалась. Что-то ее беспокоило.

– Подойдите-ка поближе, мальчики! Смотрите, какое чудо! – Марьям Сагитовна протянула коллегам журнал с портретом пожилой актрисы. – Ей ведь сейчас шестьдесят шесть, а выглядит на тридцать пять, в крайнем случае – на сорок. Говорят, делала пластические операции, а, по-моему…

Распахнулась дверь.

– К вам можно? – На пороге стояла женщина. Светлый старомодный плащ, взбитые, соломенного цвета волосы, ярко напомаженные губы. Лицо усталое. В руках косынка и кепка. Из-за спины выглядывает мальчик лет десяти. В глазах его любопытство и настороженность.

– К вам можно на прием? – переспросила женщина и притворила за мальчиком дверь.

– Вы опоздали, милая, – с холодной вежливостью произнесла Марьям Сагитовна.

– Я живу далеко от больницы, – слабо, по-детски возразила женщина.

– У профессора каждый день расписан по минутам. Вы должны были явиться в девять.

– Мне пришлось отпрашиваться на работе. Сын сегодня в школу не пошел. Может, все-таки примете?

– Я повторяю, милая. Профессор не располагает своим временем. Вы опоздали – пеняйте на себя. Я не могу из-за вас ломать свой день.

Лысый и седой переглянулись и выскользнули из кабинета.

…Воспоминания детства. Пионерский лагерь. Угодил в изолятор. Много дней подряд треплет малярия. Когда прихожу в сознание, вижу одно и то же молодое встревоженное лицо – лицо врача, чувствую, как горячего лба касаются прохладные руки – руки врача. Тогда я еще не подозревал, что есть не просто врачи, а врачи-кандидаты, врачи-доктора. Мне вполне хватало доброты и самоотверженности простого врача. Его я запомнил навсегда. В нашей памяти остаются не степени и звания, а люди, их сердечность, ум и простота.

«НЕЛЕГКО ПРЕОДОЛЕТЬ ПРОПАСТЬ В ДВА ПРЫЖКА»

Никогда не думал, что Никита Сергеевич Хрущев и его кончина будут как-то связаны с моей биографией. Мы, студенты университета, относились к нему снисходительно и несколько иронически. В его правлении страной было что-то от балагана, в котором иногда проливалась кровь.

Ему была предназначена судьба с драматическим исходом. Люди в массе своей не прощают того, кто открывает им глаза и говорит правду. Хрущев имел мужество выступить на XX съезде партии с разоблачением культа личности Сталина. За этот поступок ему вечно благодарны пострадавшие от политических репрессий и их родные. Но он был проклят теми, чье человеческое естество было извращено «мудрым и великим» тираном Джугашвили.

Хрущев во многом был его полной противоположностью. Тот говорил коротко и афористично (сказывалось учение в духовной семинарии). Этот любил отвлекаться от заготовленных помощниками текстов и импровизировал, обогащая свою речь непереводимой на иностранный язык «кузькиной матерью» и другими перлами. Студенты филфака сравнивали его с шолоховским дедом Щукарем. Они-то больше всего от него и пострадали.

Моя однокурсница, восторженная, влюбленная в современную поэзию девица, взялась писать диплом по творчеству Вознесенского и Евтушенко. В декабре 1962 года Никита Сергеевич принялся учить уму-разуму творческую молодежь, в марте 1963-го состоялась «встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства». Хрущев опять закатил речь. Тут же моей однокурснице на кафедре советской литературы посоветовали сменить тему диплома, и ей ничего не оставалось, как вместо защиты диплома сдавать экзамены.

Я тоже едва не стал жертвой «исторической речи» Хрущева. Защита диплома «Герои и конфликты современной прозы» успешно приближалась к концу, когда заговорила член государственной комиссии, вздорная и нелепая дама-доцент: «Я просмотрела список литературы, которую вы использовали, и не нашла очень важной, основополагающей работы… Вы что, не читали речь Никиты Сергеевича Хрущева на встрече с деятелями литературы и искусства?» Ошалев от того, что меня пытаются срезать на таком пустяке, я нагло съязвил: «Речь Никиты Сергеевича – мое любимое произведение, можно сказать, настольная книга».

Руководитель дипломной работы сообщила мне потом, что дама-доцент, верная идеалам Октября и партии, настаивала на том, чтобы мне снизили оценку, но она осталась в меньшинстве.

В сентябре 1971 года Хрущев снова подставил мне подножку. Теперь уже своей смертью. В ту пору я работал в секретариате «Вечерней Уфы». Газету набирали и печатали в нынешнем Доме печати, тогда он только еще вставал на ноги, а редакция квартировала в гостинице «Уфа» на улице Карла Маркса. Утром, кажется, с опозданием на сутки, по московскому радио передали о смерти Никиты Сергеевича Хрущева – «пенсионера союзного значения». Я посчитал нужным сообщить об этом читателям «Вечерки». Звоню редактору из Дома печати в гостиницу «Уфа»: «Центральный Комитет извещает о смерти Хрущева. Мы будем это давать?»

Редактор: «А как „Правда“?»

Я: «Дает».

Редактор: «Ставь в номер».

«Вечерка» вышла в свет, и тут же из горкома КПСС раздался окрик: «Кто позволил?»

Оказывается, сообщать о смерти бывшего первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР было разрешено лишь нескольким центральным газетам. Городская газета слишком вознеслась, поступила не по чину: она имела право опубликовать только сообщение ТАСС. Я побежал «на телетайп», чтобы узнать, было ли такое сообщение для местных газет. Увы, оно не поступало. Редактор слегка пожурил меня за проявленную инициативу, а я горячился и недоумевал: «Ведь умер „выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, верный ученик В. И. Ленина“, так говорилось в энциклопедии, и об этом, оказывается, надо помалкивать!»

Все мое существо протестовало: Хрущев мне был по-своему симпатичен. Конечно же, прежде всего из-за XX съезда. Да, при нем произошли трагические события в Венгрии и был тайно расстрелян Имре Надь. Карибский кризис, передача Крымской области из состава РСФСР в состав УССР, отставка легендарного Георгия Жукова, травля Бориса Пастернака и Владимира Дудинцева – все это Хрущев. Позднее, я узнал о расстреле демонстрации в Новочеркасске.

При Хрущеве были очереди за мясом, молоком и маслом. Никита-кукурузник кормил нас неважным хлебом, отчего страдал мой университетский товарищ, у которого были язва желудка и гастрит. Много чего натворил Хрущев, но за годы его правления человек прорвался в космос, осваивались целинные земли. У нас развязался язык. Мы говорили, не боясь доноса собеседника.

Хрущев по своей природе был человечен и добр, но, разоблачив иезуита и сатрапа Сталина, он не изжил его в самом себе. Он был порождением авторитарной системы, действовал по ее законам. Ею же был и уничтожен.

…И все-таки это был очень живой, непосредственный и колоритный человек. Недюжинный характер. Рассказывают, как Уинстон Черчилль сострил по поводу Никиты Сергеевича и его реформ: «Нелегко преодолеть пропасть в два прыжка. Можно упасть в нее».

СТРАННЫЙ МЫ НАРОД

Кто-то сказал: газета живет один день. Сказал неточно. Газеты живут годами. А то и столетиями.

По случаю приближающегося 70-летия акционерного общества «Уфимское моторостроительное производственное объединение» я побывал в его музее и по уши увяз в вырезках из многотиражных газет 30-х годов. Увлекательнейшее чтение. Можно смеяться, умиляться и негодовать, знакомясь с прошлым завода. Города. Страны. Но его непременно надо знать. «Кто не знает прошлого, не имеет будущего». «Будущее начинается в прошлом». Расхожие, ставшие банальными варианты одной мысли. Она многое объясняет в нашем сегодняшнем дне. Люди без корней, без основы и ориентиров растеряны, слепы, бесперспективны.

…Странный мы народ. После октября 1917 года взялись перелицовывать, подправлять, а то и оплевывать многовековую историю своего Отечества. Пришел апрель 1985-го, и опять принялись за свое – хулить теперь уже годы советской власти. Неужели кроме тирана Сталина, ГУЛАГа ничего больше не было? Была еще, скажет один из пострадавших, искусно задрапированная подлая ложь о первой стране социализма, которую не сумели увидеть проницательнейшие европейские умы. И он будет прав. Но был и энтузиазм, наивная детская вера в справедливое общество без богатых и бедных (разве безверие лучше?), сердечная дружба (не только казенная) людей разных национальностей, по которой все так истосковались. Были Магнитогорск и Метрострой, Братская ГЭС, прорыв в космос и первая атомная электростанция, Академгородок в Сибири, Объединенный институт ядерных исследований в Дубне. Была победа над фашизмом во второй мировой, Отечественной, войне! Были такие великие имена в науке, культуре, спорте, которые могли бы составить честь и славу любой, самой высокоразвитой державе.

Страну Советов (негодуйте, господа хулители!) прославили Николай Вавилов и Петр Капица, Сергей Прокофьев, Сергей Эйзенштейн, Галина Уланова. А Валерий Чкалов? Всеволод Бобров? Гимнасты, фигуристы? Можно назвать десятки, сотни имен, которыми по праву должно гордиться наше Отечество

…В тот год, когда в Ленинграде был убит Киров и начались репрессии, фильм Григория Александрова получил приз Венецианского кинофестиваля. Это были «Веселые ребята».

Дмитрий Шостакович, которого травили «Правда» (1936 г.) и ЦК ВКП (б) (1948 г.), написал две симфонии, посвященные революции 1905 года и Октябрьской революции.

Красные – белые, наши – не наши: люди. Плохо – хорошо, зло – добро: жизнь. С ее противоречиями, богатством красок, полутонов.

Монархизм, капитализм, социализм… Нельзя понять и объяснять человека, прибегая к одним только «измам». Они упрощают его. Человек интереснее, сложнее, значительнее. Его благородство, мужество, достоинство, трусость и предательство вне общественно-политических систем.

Двадцатичетырехлетний фрезеровщик Иван Сидорович Карасев простоял 36 часов у станка, выполняя сложную операцию, сообщает многотиражная газета. Что, он демонстрировал преимущества социализма? Нет, конечно. Ему представилась возможность проявить свое профессиональное мастерство, твердый характер и силу духа, и он воспользовался этой возможностью. Это так понятно, так по-человечески!

Поучиться бы нам патриотизму. У тех же самонадеянных Соединенных Штатов, весьма преуспевших в скупке и промывке мозгов.

«АВАНГАРДНУЮ

МУЗЫКУ НЕ ВОСПРИНИМАЮ»

…70-е годы прошлого столетия. Уфа, улица Первомайская. Магазин «Музыкальная волна» – одно из самых бойких мест рабочего Орджоникидзевского района. Продавщица – женщина предпенсионных лет – отбивается от юных покупателей грампластинок: «Я же вам сказала: кончился Юра Антонов. На этой неделе обещали завезти еще».

…Гала-концерт во Дворце спорта. Выступает замечательная грузинская певица Гюли Чохели. Ее тепло принимает публика. Долго не смолкают аплодисменты, и тогда на бис она поет песню Юрия Антонова.

Завоевать популярность в 70-е годы было непросто: тогда не водились продюсеры, делающие из пустоты искусственных звезд. По радио и телевидению звучали великие песни: «Подмосковные вечера» Василия Соловьева-Седого, «Одинокая гармонь» Бориса Мокроусова, «Катюша» Матвея Блантера. У Раймонда Паулса один за другим выходили в свет шлягеры, а критики в журнале «Советская музыка» журили его за слишком простенькую, мягко выражаясь, гармонию. Требования к песне были тогда иные: в словах искали смысл, в мелодии – красоту и задушевность. Ничего не предвещало нашествия безголосых, хорошо прыгающих по сцене попсовиков. На эстраде появлялись оперные певцы: Юрий Гуляев, Ермек Серкебаев. Блистали Муслим Магомаев, ансамбль «Дружба» Александра Броневицкого и его солистка Эдита Пьеха. Юрий Антонов в то время не затерялся. Более того, он был популярен, имел прочный зрительский успех.

Прошли годы. Долгожитель отечественной эстрады приезжает в Уфу. В распространенном среди журналистов пресс-релизе сообщается, что Юрий Михайлович по-прежнему активен и плодовит. В подмосковном Новопеределкино у него есть трехэтажный особняк со студией звукозаписи. Живет он один, если не считать собак и кошек.

Вот некоторые цитаты из его интервью.

«… Авангардную музыку не воспринимаю. Не люблю и не слушаю, ну не лежит к ней душа, и все тут».

«Мнение молодежи мне малоинтересно. У них своя территория, свои артисты, и на здоровье».

«К фонограмме отношусь очень отрицательно. На своем концерте ты должен петь живьем».