Текст книги "Особый район"

Перепуганные мальчишки жались друг к другу, как побитые щенки, один Володя пытался сохранить остатки достоинства. Валера пожалел их и сказал:

– Да ладно, мужики, не будьте такими кровожадными. Это ведь дети совсем.

– А если бы эти дети мне красоту лица пулей подпортили? – проворчал Сикорский, но смилостивился: – Что ты предлагаешь?

– Можно дойти с ними до катера, а там отпустить, – неуверенно ответил Седых.

– Не пойдет! – отрезал Стас. – На улице уже стемнело, разбегутся, не уследишь. Не будешь же их к себе привязывать…

– Во! Точно! Надо их связать, кляпы воткнуть и здесь оставить! – обрадовался лейтенант. – Веревку только найти…

– А ты сумеешь, чтобы надежно? – спросил Сикорский.

– Не боись, я в разведроте служил, нас специально учили. Сделаем в лучшем виде! – Участковый был горд своей смекалкой. – Ну-ка, все на пол мордой вниз и помалкивать!

В кладовке у Кривошапкина нашлась большая бобина крепкого капронового фала. Винокуров ловко спеленал всех пятерых, переходя от одного к другому. Сначала он связывал за спиной руки, потом ноги, а оставшимся концом веревки стягивал вместе руки с ногами, оставляя пленников лежать на животе. В завершение воткнул всем кляпы, сделанные из разорванной на куски простыни.

– Надеюсь, хозяин простит нам ущерб, – сказал он, удовлетворенно разглядывая дело своих рук. – А эти зверята теперь не вырвутся, пока кто-нибудь их не освободит!

Сикорский, подняв за волосы голову Володи, заглянул ему в глаза, сказал с угрозой:

– Если узнаю, что Егора Афанасьевича кто-то обидел или хотя бы посмотрел на него не так, я лично тебя из-под земли достану, понял, сучонок? – и, подхватив сразу два карабина, скомандовал: – Собираем оружие и ходу! Думаю, ждать Пройдисвита желания нет ни у кого?

Потом Валера Седых долго еще вспоминал, как они, таясь и озираясь, пробирались по темной улице Тоболяха к лодочному причалу, вполголоса отпугивая собак. Как он, ежеминутно рискуя вылететь на берег в полной темноте, медленно вел катер за поворот реки. Как, отойдя подальше от поселка, включил фару и в ее свете прошел на малой скорости против течения километров десять, пока не повалил неожиданно густой снег, ограничивший видимость до двух метров. Как пришлось ночевать, замерзая, на берегу и двигаться дальше только с рассветом, тараня поплывшую по реке шугу. И как тяжело вздохнул Иван Петрович Незванов, узнав об их приключениях…

Глава 7
Гуляйполе

В первой половине октября на реке встал лед. Он был еще недостаточно крепок, чтобы передвигаться по нему на автомобилях, и блатное руководство поселка Хатагай-Хая, который старатели после бегства Портнова немедленно перекрестили в Гуляйполе, пока только проверяло его на прочность, каждый день высылая на лед пешую разведку. Гонцы докладывали, что пешком передвигаться можно, но для техники покров еще недостаточно прочен. Зато на берегу подготовка к войне шла полным ходом. Наблюдая за происходящими в поселке событиями, Артем Бестужев убедился, что Хлуднев на самом деле готовится к осуществлению своих агрессивных планов. Постаравшись слиться с серой массой молчаливого большинства и не привлекать к себе лишнего внимания, Артем, как и многие другие старатели, неприкаянно бродил по поселку, безропотно выполнял любую порученную Хлудневым или другими блатными работу и наматывал на ус все увиденное.

Народное техническое творчество поражало неистощимостью фантазии и качеством исполнения. Около механической мастерской два бульдозера на глазах у зрителей превращались в танки. Кабины обшили стальными листами пятимиллиметровой толщины. Вместо снятого отвала на гидравлические штанги установили нечто вроде огромного арбалета, собранного из пружинной рессорной стали, тетивой для которого служил тонкий, но крепкий стальной тросик. Взводился агрегат ручной лебедкой. Тут же было оборудовано место для стрелка, закрытое от пуль противника броневым щитом, который на ходу опускался в горизонтальное положение, чтобы не мешать обзору бульдозериста, превратившегося в механика-водителя.

Потом наступила очередь стрелковых испытаний. Огромные стрелы, сделанные из жердей чуть ли не с руку толщиной, оснащенные стабилизаторами из транспортерной резины и острыми стальными наконечниками, улетали дальше чем на полкилометра. За несколько дней тренировки «наводчики» научились из десяти выстрелов девять раз попадать в бревенчатый пандус, отстоящий на шестьсот метров. Артем точно высчитал расстояние, потому что ему вместе с другими старателями из числа «плебса» приходилось бегать за стрелами. Но он никак не мог понять, какую опасность может представлять такое оружие, а блатные многозначительно помалкивали, шушукаясь между собой.

Все стало понятно, когда один из «наводчиков», а до того – взрывник Соломатин принес какую-то особую стрелу, на которой кроме наконечника на древко был надет жестяной цилиндр размером с тубус для чертежей. Установив стрелу на «арбалет», он взвел тетиву, навел оружие на цель, потом вставил в отверстие в «тубусе» цилиндрик капсюля-детонатора с куском огнепроводного шнура, поджег его и, перекрестившись, дернул рычажок спускового механизма. Было хорошо видно, что стрела угодила в центр пандуса и воткнулась в бревно. Несколько мгновений ничего не происходило, а когда догорел шнур, ахнуло так, что бревна разлетелись в разные стороны и в воздух поднялся столб перемешанной с камнями снежной пыли.

Вот, оказывается, на что рассчитывал Хлуднев, когда говорил, что знает, как захватить Тоболях. Понимая, что у якутов явный перевес в стрелковом вооружении – считай, в каждом доме по карабину да еще гладкоствольные ружья, да и боеприпасов наверняка хватает, не то что у них, он сделал ставку на «тяжелую артиллерию». Пожалуй, подумал Артем, если захватчики проведут по поселку должную артподготовку, то после нее местное население на самом деле без лишних уговоров сдастся на милость победителя. Значит, пора смываться с Хатагай-Хаи, чтобы предупредить якутов о возможном нападении. Но как сунешься к ним после недавнего визита вооруженных бандитов? Якуты показали, что шутить не намерены, и не было никакой гарантии, что одинокого незнакомца они просто не спустят в прорубь. Теперь они поверят только человеку, которого хорошо знают. А такого можно найти лишь на Красноармейце, вот туда и нужно уходить. Пусть идти туда на десять километров дальше, но Артему приходилось хаживать не такие марш-броски да еще с полной выкладкой и вооружением. Правда, не по морозу, а все больше в жаркой местности…

Была у Бестужева еще одна мыслишка. А что, если взять и взорвать к чертям собачьим склад взрывчатки, так называемую аммоналку, вырвав тем самым зубы у зарвавшегося урки Хлуднева? Такую диверсию Артем мог провести без особого труда. Аммоналка не охранялась, а что до технической стороны, то ему приходилось иметь дело с зарядами и не такой сложности, что уж тут говорить про мешки с промышленной взрывчаткой! Но здравый смысл подсказал ему, что этого делать не стоит. Власть в поселке может поменяться еще много раз, а взрывчатка никогда не окажется лишней.

К этому времени мороз резко усилился, достигнув сорока пяти градусов ниже нуля, и лед на реке стал крепчать. Хлуднев нервничал. Похоже, он ожидал ответного визита якутов, понимая, что для опытных охотников не составит особого труда незаметно пробраться со стороны гор и перестрелять полпоселка. Поэтому он ежедневно выставлял пост на берегу, и постоянно подгонял бригаду, переоборудовавшую грузовой «Урал» в бронеавтомобиль, на кузове которого умельцы соорудили катапульту, способную бросать на большое расстояние мешки с аммоналом. А когда Бестужев увидел, что некоторые мешки начиняются еще и шрапнелью, которой служили куски нарезанного стального прута, то сразу сообразил, что Хлуднев готовит массированное уничтожение живой силы противника и не остановится ни перед чем. Поняв, что времени у него больше нет, он решил уходить завтрашним утром, еще затемно, часов в шесть, чтобы до вечера преодолеть сорок километров, отделяющие Хатагай-Хаю от Красноармейца.

После ужина Артем, оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, зашел за баню, поднял кусок рубероида, которым от утечек тепла была обшита завалинка, и извлек оттуда завернутый в промасленную тряпку «наган». Прихваченной с собой чистой ветошью тщательно протер оружие, спрятал его под одежду и отправился в свой балок. Оставшееся до утра время надо было потратить с максимальной пользой, то есть как следует выспаться. Но не получилось.

В девять часов вечера в домик, где Бестужев квартировал с еще четырьмя старателями, без стука ввалились двое хлудневских шестерок – Бублик и Таракан (такая уж досталась парню фамилия – Тараканов). Соседи Артема, сидя за столом под чадящей самодельной лампой-коптилкой, играли затертыми картами нескончаемую партию в «тысячу», а сам он перебирал на своей койке в углу рюкзак с вещами, прикидывая, что взять с собой, а что можно без сожаления оставить, чтобы не таскать лишний вес.

– Привет, мужики! – сказал Бублик, подойдя к столу. – Темка где?

Артему не раз пытались прилепить какую-нибудь кличку, но ни одна из них так и не прицепилась к нему, и называли его то Артемом, то Темкой.

– Так вон же он! – показали Бублику в угол.

Бублик подошел к койке и, увидев рюкзак, спросил:

– В отпуск, что ли, собрался? – и заржал над своей шуткой. Собственного удовольствия ему показалось мало, и он повернулся к остальным, призывая разделить с ним веселье.

Но Артем тут же обломил его. Придерживаясь уровня бубликовского блатного юмора, он ответил:

– Ага! В отпуск. На юг. Плавки только никак не найду. Может, ты одолжишь?

– Не бери у него! – вступил в разговор Таракан, всегда готовый поиздеваться над ближним, лишь бы это не касалось его самого. – Он их последний раз надевал, когда к Таиске ходил, и не стирал после этого.

– Ну ладно, расчирикались тут! – обозлился Бублик и, ткнув пальцем в Артема, добавил: – Пошли, тебя шеф зовет.

У Артема готовы были сорваться с языка кое-какие слова в адрес Бублика, но после них мог возникнуть скандал, а то и драка, а лишние осложнения были сейчас совсем ни к чему. Поэтому он молча надел ватную куртку, нахлобучил на голову шапку и вышел вслед за посыльными на мороз. Домик, в котором он жил, стоял первым от реки. Поселок был погружен в темноту, и только окна двух домов – председательского, который занял Хлуднев, и длинного барака с десятком комнат, который, выгнав оттуда бывших жильцов, заняли, с комфортом расселившись по одному, его прихвостни, ярко светились. В целях экономии топлива на поселковой дизельной электростанции работал всего один генератор, и электричество подавалось только на два этих дома, столовую и баню. От всех остальных домов провода были отрезаны, а когда некоторые старатели попытались тайком подключиться вновь, Хлуднев самолично набил им морды и пообещал, что в следующий раз заставит их отключать провода голыми руками под напряжением.

К ночи на улице стало еще холоднее. Пар от дыхания выходил изо рта с тихим шелестом, и опущенные уши шапки моментально закуржавились инеем.

– Пятьдесят три градуса на термометре, – ни к кому не обращаясь, сказал Таракан, прикрывая нос рукой в ватной рукавице, – раненько зима взялась в этом году.

– А в этом году вообще все не так! – зло буркнул Бублик. – В прошлом году в это время расчет за сезон получали!

После этого сладостного воспоминания говорить стало не о чем, и дальше шли в полном молчании, думая каждый о своем.

В председательский дом Артем попал впервые. Вообще мало кто из старателей бывал здесь. Бывший председатель Владимир Михайлович Степанов не доверял никому и допускал в свое жилище одного только старого хромого Нечитайло, который смотрел в артели за хозяйством, топил печки в столовой и председательском доме и получил у старателей прозвище Шнырь. При новой власти Нечитайло остался при исполнении прежних обязанностей.

Войдя в комнату, Артем на миг застыл в изумлении – настолько разительно отличалась ее обстановка от той, которую приходилось видеть в балках простых старателей. Там шиком считались «шифоньеры», сколоченные из необструганных досок, дверцами для которых служили старые простыни, вместо стульев стояли самодельные деревянные скамейки, а одежду вешали на вбитые в стены гвозди. Здесь же все было, как в нормальной городской квартире – застекленный сервант, мягкий диван, два удобных кресла. Посреди комнаты за столом кроме Хлуднева сидели еще двое, как знал Бестужев, не имеющие отношения к блатным, но за особые заслуги допущенные в высший круг. Это были взрывник Соломатин и бурильщик Гоша Лапин по прозвищу Душман – он всем и каждому рассказывал, что воевал в Чечне. Поговорив как-то с ним и задав несколько специфических наводящих вопросов, Артем быстро разобрался, что Гоша полтора года после учебки служил в Ставропольской комендатуре, ни в каких боевых действиях участия не принимал, и все его рассказы – не больше чем треп, пересказ услышанного от других. Бестужев сам мог бы рассказать множество захватывающих дух историй, но помалкивал, потому что то, чему он был свидетелем, не подлежало разглашению еще в течение долгих лет.

– Заходи, присаживайся! – радушно пригласил Хлуднев и показал на наполовину опустошенный графин. – Будешь?

– Нет, – ответил Артем, машинально подумав, что блатные и менты никогда не предлагают садиться, а только присаживаться. – Если только кваску.

– Бублик! – громко крикнул Хлуднев, и тот моментально возник на пороге комнаты, сглотнув слюну при виде графина с самогоном.

– Чо?

– Через плечо! Сгоняй по-быстрому в столовку, принеси гостю кваса. Давай, ноги там, руки здесь!

Бублик бросил на Артема ненавидящий взгляд и исчез за дверью.

Артем не спеша снял куртку, оглянулся по сторонам и, не найдя куда ее повесить, аккуратно положил на диван вместе с шапкой. Сел за стол напротив Хлуднева и вопросительно посмотрел ему в глаза. Но тот не торопился приступать к разговору.

– Не хочешь пить, так хоть поешь, – предложил он. – Кстати, а почему не пьешь? Кодированный?

Кодированных в артели было не меньше половины – Степанов возил принятых на работу старателей к специалисту-медику в добровольно-принудительном порядке, поэтому вопрос прозвучал совершенно естественно.

– Нет, – спокойно ответил Артем. – Просто невкусно.

Соломатин и Гоша рассмеялись, будто Артем отмочил бог весть какую шутку, а Хлуднев процедил:

– Здоровье бережешь, значит. Так-так… Ладно, это личное дело каждого. Давай, налетай!

Артем не стал дожидаться нового приглашения и налег на закуску. Кормили старателей в столовой неплохо, но таких деликатесов там, конечно, не было. На столе стояли тарелки с тонко построганным мороженым хариусом, с нежнейшей замороженной оленьей печенкой, отрезанные ломтики которой присутствующие макали в блюдце со смесью соли и перца и с наслаждением отправляли в рот. Бестужеву никогда раньше не приходилось пробовать эти блюда, но он без колебания съел сначала кусочек строганины из хариуса, потом оценил печенку. Оказалось, удивительно вкусно, особенно с горячей вареной картошкой, кастрюлька с которой стояла тут же. А тут подоспел Бублик с бидончиком кваса, и Артем с удовольствием запил все это кружкой ядреного напитка.

Хлуднев вознаградил Бублика за труды стаканом самогона и выставил за дверь.

– Ну, теперь можно и о деле поговорить, – сказал он, подливая в стаканы, и снова вопросительно глянул на Артема, но тот отрицательно помотал головой. – Говорят, что тебе, Артем, повоевать пришлось? И приемчики какие-то специальные знаешь?

– Кто говорит? – спросил Артем, жестко посмотрев на Гошу Лапина.

– Люди говорят! – взгляд Хлуднева тоже стал колючим. – Я ведь не спрашиваю тебя, куда ты девал волыну, которую у Бублика отобрал!

Артем невольно коснулся левым локтем рукояти «нагана», который засунул под свитером за пояс.

– Думаешь, почему я тебя тогда не тронул? – продолжал между тем Хлуднев. – Да потому, что оружие тебя не изменило, какой ты был, таким и остался, понтов лишних не кидал, на рожон не полез. Именно такие люди должны оружием владеть. Понял, о чем я говорю? Ты ведь серьезный мужик.

– Я не мужик, – перебил его Артем, – мне землю пахать не приходилось.

Он мог бы добавить, что мужчины из рода Бестужевых не одну сотню лет из поколения в поколение служили в армии. Но промолчал.

– Да ладно, не умничай, – отмахнулся Хлуднев. – Дела у нас впереди серьезные, и люди для них тоже нужны серьезные. Надеюсь, ты понимаешь – то, что случилось, это навсегда? Поэтому надо забыть про старые законы. Теперь здесь закон – тайга, и медведь прокурор. Без якутов нам не выкарабкаться, они умеют выживать в этих условиях, а мы нет. Вот только помогать нам по-хорошему они не собираются. А раз так, мы должны заставить их сделать это.

– Я-то здесь с какого боку? – усмехнулся Бестужев. – Как я их заставлю?

– Чего ты лыбишься? – взъярился вдруг заметно подвыпивший Гоша. – Ну, чего ты лыбишься? Тут базар конкретный, а он все лыбится…

– Заткнись, – не поворачиваясь к Лапину и не повышая голоса, сказал Артем, а Хлуднев добавил такой выразительный взгляд, что Гоша немедленно замолчал.

– Ты не обижайся на него, – смягчив тон, сказал Хлуднев. – Он парень неплохой, просто нервишки немного не в порядке после войны. Зато боевой опыт имеется.

Артем не стал объяснять ему, что нервы у Гоши потрепаны неумеренным потреблением анаши, а боевой опыт ограничивается несением караульной службы в комендатуре, вместо этого спросил:

– Объясни, чего ты хочешь от меня?

– А кто еще возглавит наши вооруженные силы, если не капитан Российской армии? – с хитрой ухмылкой произнес Хлуднев.

Глава 8
Несостоявшийся наместник

Похоже, Хлуднев собирался ошарашить собеседника, но ему это не удалось. Артему понадобилось не больше секунды, чтобы сообразить, что к чему.

– В вещах покопались? – спросил он с равнодушным видом, хотя внутри все кипело. – Документы нашли?

– Ты уж прости! – развел руками Хлуднев. – Я должен знать все о своих людях. – (Ого, я уже свой, мне оказано высокое доверие, отметил Артем). – Не такое у меня положение, чтобы держать под боком темную лошадку. Пришлось посмотреть, когда тебя дома не было. И не надо права качать! Теперь я устанавливаю здесь законы! Спросишь, по какому праву? Отвечу – по праву сильного!

– Да не собираюсь я ничего спрашивать, – Артем держал себя в руках. – И так все понятно.

Произойди такое несколько лет назад, Хлуднев уже искал бы пятый угол. Но некоторые события в жизни Артема изменили его взгляды, и теперь он очень сдержанно относился не только к применению оружия, но и вообще к насильственным действиям, перестав принимать участие даже в спортивных поединках и применяя свои специфические умения лишь в исключительных случаях. Но тренироваться не переставал никогда. Здесь, на Хатагай-Хае, он тоже частенько уходил в сопки, чтобы в одиночестве проделать комплекс основных упражнений. Увидь его в этот момент кто-нибудь из старателей, то непременно решил бы, что Бестужев рехнулся – разве будет человек в трезвом уме колотить голыми руками по камням, ломать пяткой толстые сучья и бегать чуть ли не по отвесным склонам?

– Если ты внимательно посмотрел документы, – продолжил Артем, – то видел, что там написано: капитан запаса.

– А меня не особенно интересует, турнули тебя из армии или сам ушел! – широко улыбнулся Хлуднев и хлопнул Артема по плечу. – Можешь считать, что объявлена мобилизация. Или ты не согласен?

Если бы он знал, что обращаться подобным образом с Бестужевым, пребывающим в таком состоянии, – это почти то же, что сидеть рядом с миной замедленного действия, то не был бы так беспечен.

– Да как тебе сказать? – пожал плечами Артем. Он уже принял решение и не собирался его менять. Но чем черт не шутит, может быть, еще удастся отговорить Хлуднева от дурацкого самоубийственного плана военной кампании? – Рассудил ты все правильно, только исторического опыта не учел.

– Какого еще опыта? Что ты несешь! – снова вмешался Гоша, успевший в одиночку под шумок налить и опрокинуть еще один стакан. – Поставить узкоглазых раком и вставить фитиль по самое не могу, чтобы дань нам носили! Как это раньше называлось, ясак, что ли? И все дела… А то – опыт, стратегия…

– Послушай, Михаил, – сказал Артем, даже не глядя в сторону «ветерана чеченской кампании», – может, Гоша уйдет? А то, я чувствую, при нем серьезного разговора не получится.

Бестужеву была понятна причина агрессивного настроения Лапина. Скорее всего тот сам претендовал на роль «командующего войсками» и теперь сильно жалел, что по невоздержанности языка разболтал Хлудневу про Артема. И еще, перехватив взгляд Гоши, он подумал, что нажил себе смертельного врага. Но не слишком расстроился, потому что после того, что он собирался сделать сегодняшней ночью, у него и без того должно было стать много врагов.

Хлуднев поднял почти опустевший графин, посмотрел на него, потом на Лапина и сказал:

– Да, Гоша, Артем прав. Что-то ты увлекся. Иди, проспись!

Похоже, Лапин хотел возразить, но, натолкнувшись на взгляд командира, с угрюмым видом поднялся из-за стола и послушно вышел из комнаты. С минуту еще было слышно, как он на что-то жалуется в коридоре Бублику, потом хлопнула дверь, и стало тихо.

– Теперь излагай! – испытующе глядя на Артема, сказал Хлуднев. – Только не думай, что я такой уж темный, меня все-таки с четвертого курса института посадили. У меня даже погоняло было такое – Студент. Так что можешь не упрощать, говори как есть.

– Ну ладно, – согласился Артем. – Слушай, раз уж позвал. Но сначала скажи, как ты собираешься усмирить якутов?

– Да запросто! – улыбнулся Хлуднев. – Побомбим немного, потом прикажем сдать оружие – и всех-то делов! Поставим своего управляющего, и пускай дань платят. Когда-то кучка казаков весь этот край в руках держала, и ничего, справлялись. Так что, по большому счету, Гоша не так уж и не прав.

– Так-то оно так, – перебил его Бестужев. – Только времена изменились. Теперь у них огнестрельного оружия больше, чем у нас, и владеют они им лучше, чем твои вояки. Думаешь, они все оружие сдадут? Ага, помечтай! Если партизанская война начнется, кранты нам всем. Партизанскую войну выиграть невозможно. Думаешь, в Чечне мы победили? Черта с два, там духи добились всего, чего хотели, и только после этого припрятали оружие до следующего раза, пока опять не пригодится. Мы теперь делаем вид, что контролируем обстановку, а они смеются над нами между собой и тянут с нас, тянут… Но это так, к слову, просто я хочу объяснить, что такую войну нам не выиграть. Якуты здесь каждую тропку, каждый перевал знают. Если несколько человек засядут на сопках вокруг поселка, то ни один из нас не сможет выйти из дома. Будут отстреливать, как куропаток, и ничего ты им сделать не сможешь.

– А вот для того ты мне и нужен, чтобы так не получилось! – решительный вид Хлуднева свидетельствовал о том, что он будет твердо стоять на своем. – Не прост ты, капитан, ох не прост! Спецназ, что ли? Да не юли, я людей насквозь вижу!

– Пусть даже так, – не стал спорить Артем. – Но что это меняет?

– А то, что именно тебя я поставлю управляющим на Тоболяхе! – торжественно сказал Хлуднев. – Наберешь себе команду и будешь следить, чтобы партизаны не высовывались. А если дернется кто – сразу к ногтю!

– Наместником, значит, хочешь меня назначить? С функциями карателя? – зло улыбнулся Артем, с трудом подавив сильное желание навсегда успокоить новоявленного фюрера. Но где гарантия, что это остановит его шестерок? И те сдуру не навалят еще больше трупов, чем это может сделать сам Хлуднев? Да и уйти из поселка тогда будет непросто.

– А что? Хорошее название придумал! – почему-то обрадовался тот. – Наместник… Звучит! Значит, согласен?

– Время подумать у меня есть? – спросил Артем, делая вид, что заинтересовался предложением.

– Один день! – отрезал Хлуднев. – Не больше! Через три дня броневик будет готов. Наделаем побольше боеприпасов и будем выступать. К этому времени ты должен подобрать команду и хоть немного обучить людей.

– Хорошо! – Артем поднялся из-за стола. Он был доволен результатами разговора, потому что больше всего его интересовал срок запланированного Хлудневым нападения. – Завтра к вечеру я дам ответ.

– Конечно, дашь! Куда ты денешься с подводной лодки? – засмеялся Хлуднев и крикнул: – Бублик!

Тот немедленно возник на пороге.

– Бери Таракана и проводите Артема домой. И посидите ночь у него в хате, а то вдруг обидит кто. Только волыну прихватите.

– Это еще зачем? – Бестужев бросил на него тяжелый взгляд.

– А так мне спокойнее будет! – ответил таким же взглядом Хлуднев. – Мало ли что тебе в голову придет? Вот когда в деле себя покажешь, тогда другой разговор…

Поняв, что спорить бесполезно, Артем подавил в себе гнев и, не прощаясь, вышел из дома. За ним двумя тенями поплелись Бублик с Тараканом.

Выкинутый Хлудневым фортель ломал все планы Бестужева. Он собирался уходить под утро, но в сложившейся ситуации делать это нужно было немедленно. Но как быть с приставленными надсмотрщиками? Конечно, Артем мог легко отправить обоих в нокаут и спрятать за домом, потом зайти за вещами и уйти в ночь, благо она была лунной, и заблудиться было невозможно – иди себе вдоль реки, никуда не сворачивая. Пока его хватятся и снарядят погоню, он будет уже на Красноармейце. Но внутренний барьер, поставленный им перед собой, не позволял сделать этого. Ведь если он оставит этих двоих на улице в бессознательном состоянии, то очень скоро оба неминуемо замерзнут насмерть, а этого Артем допустить не мог. Уложить их в доме? Там слишком много народа, не глушить же всех подряд.

Они подошли к дому, а Артем все еще ничего не придумал. Значит, придется решать с конвойными, исходя из обстоятельств, решил он. Нужно дождаться, пока соседи уснут, а там уже действовать. Но действовать очень тихо и осторожно, примерно так, как когда снимаешь часового. Ладно, не привыкать, не из таких положений приходилось выходить.

Соседи все еще вели свою нескончаемую партию в «тысячу». Никто из них не обрадовался Бублику и Таракану, бесцеремонно подвинувшим их и прочно обосновавшимся за столом. Игра быстро сошла на нет, старатели расползлись по своим койкам, и вскоре комнату наполнил зычный многоголосый храп. Артем, чтобы не возбуждать лишних подозрений, тоже разделся до нижнего белья и улегся под одеяло, незаметно прихватив с собой «наган». Надзиратели некоторое время сидели без дела, потом взяли брошенные на столе карты и стали во что-то играть. Выждав около часа, Артем заворочался, потом сел на кровати, не надевая штанов, сунул ноги в валенки. «Наган» был зажат у него под мышкой.

– Ты куда? – неприязненно спросил Бублик.

– Отлить, – ответил Артем и вежливо предложил: – Хочешь, пошли вместе.

– Да иди ты! – буркнул тот и принялся сдавать карты. Похоже, он постоянно проигрывал, отчего был зол, как черт.

Когда Бестужев вернулся в дом, игроки сидели в той же позиции. Он подошел к столу, зевнул во весь рот, заглянул в карты Бублика и сказал:

– Что-то сон весь прошел. Во что играете? Поиграть, что ли, с вами?

И, не закончив фразы, средним пальцем левой руки нанес Бублику удар чуть ниже уха. Тот уткнулся носом в стол и затих. А Артем уже вставил ствол «нагана» в рот Таракану, прошептав:

– Тихо! Если кого разбудишь, сразу замочу! У кого ствол?

Таракан расширенными от ужаса глазами покосился на Бублика.

– У него, что ли? Хорошо, отдохни пока, – и он, пережав нужную артерию, уложил Таракана на пару с приятелем. Потом быстро оделся, подхватил приготовленный рюкзак, забрал из кармана Бублика заряженный «наган».

– Артем, ты куда? – раздалось вдруг с крайней койки.

– Тс-с! – приложил Артем палец к губам. – Ты спал и ничего не видел. И не дай тебе бог поднять шум раньше времени!

– Конечно, конечно! – испуганно проговорил Сырбу, маленький и забитый жизнью сорокалетний молдаванин, уже пятнадцать лет не видевший родной Молдавии, потому что год за годом, получив расчет, начинал пить еще в райцентре и быстро спускал там все заработанные за сезон деньги. – Конечно, я сплю! До самого утра сплю, даже поссать не пойду!

– Вот и ладненько! – похвалил его Артем, быстро написал на листке бумаги: «Не советую идти на Тоболях. Якуты предупреждены и готовы к встрече». Свернул листок, подписал сверху: «Михаилу Леонидовичу Хлудневу» и положил на стол поверх разбросанных карт.