Текст книги "Особый район"

Услышав рассказ старика, директор надолго задумался. В том, что произошло на Хатагай-Хае, была немалая доля и его вины. Считая, что ему хватит забот в своем поселке, он оставил артель без внимания, решил, что здоровые мужики сами смогут выжить, и старался не думать о находящихся под боком старателях, оставшихся вдруг без железной руки председателя. Именно из-за этого артель превратилась в мину замедленного действия, готовую рвануть в любой момент. Но если о проблеме не думаешь, она от этого не перестает существовать, и теперь добавилась новая головная боль. Одно хорошо – у старателей остался союзник, незнакомый Незванову Бестужев. Но как с ним связаться? Оставалось ждать, что он как-то проявится сам.

Глава 5
Неудачные переговоры

Макушки невысоких сопок по берегам были уже покрыты снегом, а возвышающиеся вдали вершины горного хребта сверкали на солнце, заснеженные от верха до самой подошвы. По реке тянул ледяной ветерок, и четверо переговорщиков совсем не жалели, что прихватили теплые овчинные полушубки. Вел катер Валера Седых, лучше всех знающий фарватер, остальные сидели, спрятав носы в поднятые воротники. Хатагай-Хаю прошли без остановки, а через несколько километров Валера непроизвольно крепче сжал румпель – именно в этом месте в июне они с друзьями впервые столкнулись с какой-то чертовщиной, что раз за разом разворачивала их катер, не давая прорваться к Тоболяху. Он даже запомнил нависший над рекой утес, напротив которого течение меняло направление, а может быть, весь мир переворачивался вокруг оси, кто там разберет?

На этот раз пронесло, катер проскочил мимо утеса и вошел в крутой поворот, который делала река, образовывая похожий на подкову изгиб. Но Валера хорошо знал, что привычный мир не восстановился, просто чертова точка разворота переместилась на десять километров ниже Тоболяха. У него не укладывалось в голове, что могло произойти с окружающим миром. Слушая умные рассуждения поселковых грамотеев об искривлении пространства и других непонятных вещах, он еще больше запутывался и в итоге решил меньше думать обо всем этом, благо хватало других забот. Сейчас, например, нужно было замириться с якутами, но при этом суметь призвать к порядку их обнаглевшую молодежь. Валера считал, что они вчетвером сделают это без особого труда, стоит лишь поговорить с местным начальством, в первую очередь – с главой сельской администрации Егором Кривошапкиным, с которым дружил еще отец Валеры, Николай Федорович Седых. Валера вообще не понимал, как Егор Афанасьевич мог допустить, чтобы его односельчане вели себя так нагло и заносчиво. Если где-то в республике и встречался местный национализм, то только не на Тоболяхе.

Остальные, хоть и не разделяли полностью его оптимизм, в принципе, тоже соглашались, что сумеют договориться с местным населением. Вот только что-то в поведении Романа Пройдисвита не нравилось Валере, что-то тот явно не договаривал. Перехватив случайно взгляд Сикорского, который тот исподтишка кинул на Пройдисвита, Валера понял, что Стасу тоже что-то не нравится в молодом инженере. А участковый милиционер, одетый по форме, только снявший в пути фуражку и натянувший вместо нее теплую вязаную шапочку, похоже, ни о чем таком не думал. Он просто дремал, уткнувшись в поднятый воротник полушубка.

Даже рокот мотора не мог заглушить гул стремительно несущейся воды. И река, и окружающие ее горы, и отвесно спускающиеся прямо в воду скальные прижимы, под которыми чудились бездонные глубины – все было настолько величественно и мощно, что внушало невольный суеверный страх даже Валере Седых, с детства привыкшему к этим картинам, не говоря о тех, кто впервые попадал в эти места. Наверное, самые приземленные и прозаичные люди должны были чувствовать свою мелкость и ничтожность по сравнению с грандиозностью и дикостью местной природы. Казалось, что-то невидимое, но огромное и непостижимое нависает над этими безлюдными местами, напоминая человеку, как мало он значит посреди вечности.

Тоболях показался на высоком левом берегу ближе к полудню. Валера причалил катер к деревянным мосткам, обмотал цепь вокруг сваи и пристегнул ее замком. Предосторожность была излишняя, потому что похищения лодок, да и вообще случаев воровства тут не случалось, и цепь служила лишь для того, чтобы лодку не унесло течением. Сбросив полушубки, все четверо вышли из катера, Виноградов сменил вязаную шапочку на милицейскую фуражку, и по проложенной от берега дороге они стали подниматься к поселку. Пистолеты были спрятаны под одеждой, только у участкового кобура висела на виду.

Четверка мальчишек с карабинами на плечах вывернула из-за здания фермы совершенно неожиданно. У каждого из них на левой руке имелась простая красная повязка без каких-нибудь надписей или опознавательных знаков.

– Стойте! – скомандовал один из парней. – Кто вы такие?

Сикорский, назначенный руководителем делегации, хотел выйти вперед, но его опередил Пройдисвит, что-то быстро проговоривший по-якутски.

– Что ты ему сказал? – зло спросил его Стас.

– Что мы представители дирекции прииска и хотим встретиться с местным руководством, – ответил тот.

– Впредь при нас разговаривай с ними только по-русски, – жестко приказал Сикорский. – Мы должны все понимать. И чтобы в следующий раз не лез вперед, командую здесь я.

– Раз вы считаете себя начальником, я тоже попрошу вас соблюдать субординацию и не тыкать подчиненным! – высокомерно ответил Пройдисвит.

Сикорский удивленно хмыкнул и, отвернувшись от Пройдисвита, шепнул участковому:

– Давай, Вася, действуй!

Винокуров шумно выдохнул и создал на лице непрошибаемо-ментовское выражение.

– Участковый инспектор районного отдела внутренних дел лейтенант милиции Винокуров! – представился он и неожиданно, даже для Сикорского, никак не ожидавшего от лейтенанта такой прыти, попер буром. – А вы кто такие? Почему с оружием? Разрешение имеется?

Как ни странно, но его напор подействовал. Мальчишки растерялись, и один из них стал виновато оправдываться:

– Так мы это… мы из национальной гвардии, вот… у нас командир есть, нас назначили! Вот! – он зачем-то выставил вперед локоть с красной повязкой.

– Что еще за гвардия? – рявкнул, входя во вкус Винокуров, но тут же умолк, потому что из-за угла появился еще один паренек, чуть постарше первой четверки, но выглядевший гораздо уверенней. Он был одет во что-то наподобие натовского обмундирования и тоже имел карабин на плече.

– Национальная гвардия, народное вооруженное формирование национального округа Тоболях! – важно заявил он. – Создано по решению общего схода для защиты законных интересов коренного населения. Я его командир. И все лица, находящиеся на территории округа, должны подчиняться нашим требованиям!

Пройдисвит почему-то удивленно смотрел на парня, но молчал.

– А как насчет того, что на территории района я представляю государственную власть? – поправив на голове фуражку, ехидно спросил Винокуров и уточнил: – Власть Российского государства!

– В условиях создавшегося чрезвычайного положения действие старых законов приостановлено. Приоритет получили указы главы национального округа, утвержденные на общем сходе, – парень чесал умными словами, как по писаному, отчего его подчиненные загордились и, поглаживая приклады карабинов, приняли воинственный вид.

– Это Кривошапкин, что ли, такие указы издает? – не поверил Валера.

– Зачем Кривошапкин? – ответил тот, и по прозвучавшим в его голосе презрительным ноткам Седых понял, что со стариком дело неладно. – Кривошапкина переизбрали, теперь глава округа – Илья Григорьевич Атласов, депутат Ил Тумэн, Государственного собрания республики.

Валера заметил, что, услышав эту фамилию, Сикорский передернулся, и лицо его перекосилось, будто он проглотил лимон без сахара. А у Пройдисвита, наоборот, рот расплылся в улыбке до ушей, он бросился к парню со словами:

– Володя, ты? А я тебя сначала и не узнал! Вырос-то как!

Тот на секунду нахмурился, потом радостно закричал:

– Ромка! Ты откуда здесь?

Седых еще не знал, что сулит для их миссии это знакомство, и стоял, ожидая развития событий. Сикорский, воспользовавшись тем, что общее внимание переключилось на Пройдисвита, быстро зашептал ему на ухо:

– Валера, полный облом! Мне никак нельзя показываться на глаза этому Атласову! Если он увидит меня, будет совсем хреново. Так что планы меняются. Я останусь здесь вроде как сторожить катер, а вы идите к нему. Ты присматривай за Пройдисвитом, что-то мне сильно не нравится, как он себя ведет.

– Но мне надо обязательно встретиться с Кривошапкиным! – возразил Валера.

– Потом! Нельзя оставлять Пройдисвита без присмотра, боюсь, может гадостей наделать. А лейтенант против него не потянет. Ты знаешь, о чем надо договариваться, слышал, что директор говорил? Давай, Валера, иди, я на тебя надеюсь! А когда вернетесь, сходим к Кривошапкину вместе.

Все это время Роман Пройдисвит и молодой якут продолжали охлопывать друг друга и что-то восклицать. Вопреки приказу Сикорского Роман сразу перешел на якутский язык. Сикорский пошептался с Винокуровым, и тот, обращаясь к командиру «гвардейцев», важно сказал:

– Хватит, поговорите позже, а сейчас проводи нас к своему старшему, мы с ним будем разговаривать.

Парень оторвался от Пройдисвита и посмотрел на милиционера, как смотрят на мелкое, но досадное препятствие вроде путающейся под ногами бездомной дворняжки или бедного родственника, явившегося без приглашения на семейное торжество.

– Не проводи, а проводите, – произнес он высокомерно, – и не к старшему, а к главе национального округа. Но я не уверен, что он вас примет.

От такой наглости у лейтенанта чуть фуражка с головы не упала, и он открыл уже рот, чтобы сделать молодому надлежащий отлуп, но Валера дернул его за рукав:

– Не зарывайся! – шепнул он. – Вспомни, что директор говорил, будь дипломатичнее. Нам ведь еще вопросы решать.

Здание администрации, бревенчатое строение, отличающееся от остальных построек лишь большим размером, стояло в центре поселка. Справа от входа висел флаг – белый круг на голубом поле, а под ним три полосы – белая, красная и зеленая. Слева, там, где по всем правилам положено было висеть российскому триколору, было пусто, и это навело Валеру на определенные, не очень приятные мысли. Внутри здания топилась печь, и было тепло. Глава «национального округа» вопреки словам молодого якута принял их, хоть и продержал минут пятнадцать в приемной, больше похожей на обычные деревенские сени. Сам глава важно восседал за довольно пошарпанным письменным столом и делал вид, что изучает какую-то бумажку, для прочтения которой вовсе не требовалось столько времени.

Когда они следом за провожатым вошли в кабинет и его хозяин неохотно оторвался от своего занятия, Валера сразу понял, что их с молодым якутом связывают родственные отношения. Скорее всего молодой был сыном Атласова. Это для новичков местные жители на одно лицо, а Валера давно привык к ним и даже научился по некоторым признакам отличать якутов от эвенов или, скажем, юкагиров. У этих же двоих сходство между собой было поразительным.

Атласов обвел глазами вошедших. При виде Пройдисвита его губы растянулись в улыбку.

– Ромка! Племянник! – он широко развел руки и вышел из-за стола. – Откуда ты здесь? Ты ведь, кажется, в Мирный собирался?

– Поменялось все, – ответил Пройдисвит. – Алексей Константинович меня на Красноармеец направил, сказал, что тут перспектива вернее. Я уже полгода здесь. А как ты сам тут оказался, дядя Илья? Знал бы, что ты здесь, давно бы в гости приехал!

Он добавил какую-то фразу по-якутски, но, покосившись на участкового, снова перешел на русский:

– А Володя ведь должен быть в Англии? – Роман кивнул на парня, вольно расположившегося на стуле около отцовского стола.

– Должен! – огорченно вздохнул Атласов. – Приехал из Лондона на каникулы, я решил свозить его на родину предков, показать могилу деда, а тут…

– Да-а… – протянул Роман. – Что произошло, ничего не понимаю.

– Никто не понимает. И, главное, надолго ли?

Поняв, что беседа может затянуться, Валера негромко кашлянул в кулак, чтобы напомнить о себе.

– Да, а кто это с тобой? – Атласов оторвался от племянника и с барственным видом повернулся к Винокурову и Седых, будто только что заметил их. – Даже милиция пожаловала? Уж не по поводу ли бандитского нападения на нашего заведующего фермой?

Валера недоуменно переглянулся с лейтенантом, и тот спросил у Атласова:

– Какое еще нападение? Первый раз слышим!

– Видимо, это были старатели с Хатагай-Хаи, – милостиво согласился Атласов. – Ладно, мы с ними сами разберемся. Ну, а вы с какой целью приехали?

– Мы официальная делегация, отправлены директором прииска «Красноармеец»! – вступил в разговор участковый. – Если вы представляете власть в поселке, то мы будем разговаривать с вами от имени директора прииска – Ивана Петровича Незванова.

– А, Незванов! – Атласов жестом пригласил гостей присесть на потертые стулья, в рядок стоящие вдоль стены. – Слышал я про него, перспективный, говорят, молодой человек. И что же он хочет мне передать?

– Вообще-то, мы думали, что глава в поселке по-прежнему Егор Афанасьевич Кривошапкин… – вмешался Валера.

– Это в прошлом, – отмахнулся Атласов, и в его голосе послышалось с трудом сдерживаемое раздражение. – Уже почти месяц, как он переизбран большинством голосов на общем сходе сельских жителей. А мои полномочия расширены и распространяются на всю территорию особого национального округа, по непонятной пока причине отрезанного от основной территории республики.

– И до каких пределов распространяются границы этого вашего округа? – Валера стал кое-что понимать.

– Я же сказал – на всю территорию!

– Значит, – похоже, Винокуров тоже что-то понял, – по-вашему, поселок Красноармеец тоже находится под вашей юрисдикцией, только мы еще этого не знаем?

– А вот об этом я буду разговаривать только с вашим директором! – Атласов не сказал ни «да», ни «нет», но говорил, не скрывая высокомерия. – Передайте ему, что депутат Ил Тумэн, глава администрации округа, приглашает его на встречу для выработки совместного решения о принципах взаимодействия.

«Вот это загнул! Это же уметь так надо!» – подумал Валера, а вслух сказал:

– Значит, с нами вы ничего обсуждать не собираетесь?

– Важные вопросы я буду обсуждать только с тем, кто вправе самостоятельно принимать ответственные решения, – отрезал депутат. – То есть с Незвановым.

– Тогда такой вопрос, – Винокуров поднялся со стула и расправил плечи, которые у него достигали ширины небольшого шкафа, – он как раз в моей компетенции, раз уж я остался единственным представителем правоохранительных органов в районе. Надо разобраться с вашими так называемыми гвардейцами, которые мало того что незаконно носят нарезное оружие, так еще применяют его против наших мирных охотников. А охотники действовали по приказу своего руководства. Надеюсь, вам доложили об этом происшествии?

– Вот вы о чем! – усмехнулся Атласов. – Вы, лейтенант, просто не владеете ситуацией. – Во-первых, это не «так называемые гвардейцы», а вполне законное вооруженное формирование, созданное по моему указу, утвержденному на общем сходе, и исполняющее в том числе функции милиции. Так что не льстите себе, вы не единственный представитель органов правопорядка… И у каждого гвардейца имеется выданное мной удостоверение, в котором записано право на ношение огнестрельного оружия.

– Но это же ни в какие рамки не лезет! – возмутился Винокуров. – Ваше решение полностью противоречит российскому законодательству! Кроме того, большинство ваших гвардейцев несовершеннолетние, не так ли?

– Отец, я объяснял им… – вмешался Володя, но Атласов жестом остановил его и ответил сам:

– Лейтенант, не будьте так наивны! Вы отлично понимаете, что в районе создалось чрезвычайное положение и прежние федеральные законы совершенно не подходят к ситуации. Именно поэтому их действие приостановлено на неопределенное время. Во всяком случае, пока не восстановится прежний порядок вещей. И если уж вы заговорили об этом неприятном инциденте с вашими охотниками, то имейте терпение выслушать меня, не перебивая.

Винокуров насупленно молчал, и Атласов продолжил:

– У меня имеются сведения, полностью противоречащие вашей версии. Насколько мне известно, ваши охотники, а если точнее – воры и браконьеры, застрелили несколько оленей из частного стада, потом хулигански напали на исполняющих свои обязанности гвардейцев, избили двоих и похитили у них два карабина. Нападение на представителей власти считается серьезным преступлением, не так ли, лейтенант? И я буду вынужден требовать от вашего руководства выдачи преступников для взятия их под стражу и совершения правосудия.

Участковый смотрел на него, выпучив глаза и потеряв дар речи, а Валера спросил, показав на младшего Атласова:

– Не этот ли молодой человек был участником того столкновения? И не он ли рассказал вам, как все было? А может быть, вы и на стадо предъявите свои права?

– Этот молодой человек – официально назначенный приказом командир военизированного формирования, и я не имею оснований не доверять его словам. Так же, как и остальным гвардейцам, участникам инцидента. – По выражению его лица Седых понял, что попал в точку.

– А мы доверяем своим ребятам! – отрубил Валера, чувствуя, что все пошло наперекосяк, и вся их дипломатия летит псу под хвост.

– Ну, раз так… Похоже, разговор у нас не складывается. Именно поэтому я и хочу разговаривать с вашим директором, а не с не владеющими ситуацией делегатами, – сказал Атласов, давая тем самым понять, что на этом встреча закончена. – Если у вас все…

– Пожалуй, что все, – поняв, что ничего они больше не добьются, ответил Седых и поднялся со стула. Следом за ним встали Винокуров и Пройдисвит.

– А Романа Дмитриевича я задержу, – Атласов сделал жест в сторону племянника. – Мы давно не виделись, и у нас есть о чем поговорить. Вы когда обратно собираетесь?

– Как получится, – пожал плечами Валера. – Нам еще надо кое к кому зайти…

– Значит, завтра, – утвердительно сказал Атласов. – Сегодня вы не успеете до темноты. А если даже вы решите уйти раньше, или Роман Дмитриевич задержится у меня, я найду способ доставить его обратно на прииск. И на этом позвольте распрощаться с вами.

Седых и Винокуров вышли на улицу, как оплеванные, посмотрели друг на друга и молча отправились к берегу, где около катера их ждал Стас Сикорский.

Глава 6
Персона нон грата, или Дипломатия по-народному

– Это же надо так попасть, мать его! – бывший опер уголовного розыска повторил эту фразу уже несколько раз за последние полчаса. – Один раз за всю свою ментовскую карьеру совершил ошибку, депутату рожу начистил, так что теперь, всю жизнь это говно расхлебывать? Мало он моей крови попил, так его еще и сюда принесло!

Седых и Винокуров были уже в курсе отношений Сикорского с Атласовым и могли только удивляться такому совпадению обстоятельств. Они сидели в просторной комнате добротного дома Егора Афанасьевича Кривошапкина, бывшего главы администрации поселка Тоболях, пожилого седого якута со сморщенным лицом, и распечатали уже вторую бутылку водки из привезенного с собой запаса. Валера втайне удивлялся скудости закуски, выставленной хозяином, – несколько кусочков высушенной до деревянной твердости вяленой лосятины, несколько сушеных хариусов да на дровяной плите закипала кастрюля с порубленной жеребятиной. Раньше у Кривошапкина, хлебосольного хозяина, стол для гостей ломился от закусок даже после того, как в позапрошлом году умерла его жена. Особенно вкусными были приготовленные лично им оленьи рубцы…

Будто поняв, о чем думает гость, Егор Афанасьевич тяжело вздохнул и сказал, отхлебнув водку из стакана, будто чай пил:

– Совсем плохое время настало, Валера. Теперь говорят, вот, мол, при Сталине плохо было, а я думаю, и то лучше, чем сейчас. Все этот Атласов себе загреб, и никто слова против него не скажет.

– А чего вы все его так боитесь? – удивился Сикорский. – Кто вам мешает его под зад коленкой наладить?

– Э-э! – покачал головой пожилой якут. – Не так все просто! Атласов все себе взял: и ферму, и склад с продовольствием, и магазин. Даже деньги свои выпускает.

Он встал, покопался в шифоньере и положил на стол несколько кусочков нарезанной писчей бумаги.

– Вот, смотрите!

На бумажках с помощью компьютерного принтера были нанесены разные надписи – «десять рублей», «пятьдесят рублей», «сто рублей», стояла печать поселковой администрации и размашистая подпись, в которой угадывалась фамилия «Атласов».

– Вот этим он зарплату стал выдавать, как только деньги у людей кончились. Магазин теперь только за эти бумажки торгует, а настоящие деньги все у Атласова оказались.

– Я все равно чего-то не пойму, дядя Егор, – сказал Валера, – почему это вы все такими робкими и послушными вдруг стали? Чем они со своим сынком вас так напугали?

– Так он же что сделал? – понуро ответил Кривошапкин. – Он этим мальчишкам, что с карабинами теперь ходят, стал больше всех платить своих бумажек, вот они за него и стоят. А мне, например, такую зарплату определил, чтобы только с голоду не помер.

Он виновато замолчал, и Валере стало неловко за свои недавние мысли о скудости закуски.

– Откуда Атласов вообще тут взялся? – спросил Сикорский.

– Он же отсюда родом, – ответил Кривошапкин. – Здесь его прадед похоронен и отец. Деда, правда, раскулачили перед войной, он еще молодой был, и увезли куда-то, так что никто не знает, где он умер. Вот они с сынком в начале лета приехали, бумаги из архива привезли, стали доказывать, что чуть ли не все село им принадлежит.

– Не понял? – удивился Валера.

– Дело в том, – объяснил Егор Афанасьевич, – что Атласовы когда-то были самыми богатыми тойонами в улусе, потомками самого Тыгына себя называли. Почти все оленьи стада и конские табуны им принадлежали. Весь улус на них работал. А потом коммунисты у них все отобрали. Теперь, правда, Илья Григорьевич Атласов – снова большой человек, во власть в столице попал. Говорят, у него миллионов – не сосчитать, целые прииски ему принадлежат, в самой Москве большая квартира есть. Когда сын уехал в Англию учиться, он вроде бы даже в Лондоне дом купил. Олигарх, словом.

– Так на кой ляд ему ваш Тоболях понадобился, если он такой богатый? – недоуменно спросил Валера.

– Историческую справедливость восстанавливать приехал! – с горечью ответил Кривошапкин. – В бумагах написано, сколько чего Советская власть у его деда отобрала, вот он и говорит, что все должно быть возвращено ему. Наследник, мол… А это, считай, весь улус!

– Все равно не понимаю, зачем ему все это нужно? – пожал плечами Валера.

– Может быть, сначала он и не собирался этого делать, – уточнил Егор Афанасьевич. – Сначала скромно себя вел, со стариками беседовал, про деда своего все расспрашивал. Только потом, когда катаклизьма произошла и он понял, что обратно выбраться не сможет, а все богатства там остались, стал права качать. И то сначала потихоньку, по-умному. Он ведь говорить как умеет красиво, заслушаешься! Без меня, говорит, пропадете, у меня знания и опыт. Я, говорит, умный, сам сумел разбогатеть и вам помогу, а что вам этот старый дурак Кривошапкин сможет дать? Такие, говорит, как он, я то есть, и без того народ до нищеты довели! А наши люди что? Им кто сладкую жизнь пообещает, за тем они и потянутся, как телята. Хоть бы подумали, из-за кого нищими стали? Может быть, потому, что Атласов на их горбу разбогател? Я так думаю, если люди нищают, значит, их деньги к кому-то другому попали, не пропали же они в никуда! А попали они к таким, как Атласов!

Старик постоянно прихлебывал из стакана и уже заметно плыл. На щеках проступили красные пятна, речь стала громче.

– Выборы устроил, – продолжал он, возбуждаясь с каждой минутой, – только сначала с торгашами нашими сговорился, взял у них водку и раздал по бутылке на нос. И еще по одной пообещал, если его выберут. Теперь вот я навоз с фермы выношу за копейки, а молодежь эта с карабинами смотрит и смеется! Эх, жалко, сыновья мои в столицу уехали жить, они бы им посмеялись!

– Я тогда еще поражался, – вставил Сикорский, – этот мудак мог меня в порошок стереть, а он деньгами взял, десять тысяч баксов за два выбитых зуба с меня срубил! Вот оно в чем дело, ему, оказывается, каждая копейка в радость!

– Как же ему удалось молодежь на свою сторону перетянуть? – спросил Валера.

– Эх, Валера! – вздохнул Кривошапкин. – Что тут непонятного! Молодежь сейчас какая – он наобещал им, что будут жить, как в Японии, вот они за ним и пошли. А не понимают, что для того, чтобы жить, как в Японии, надо и работать, как японцы работают. Был я там, видел, как они вкалывают. А старшие… им только налей побольше…

Егор Афанасьевич взял со стола бутылку с остатками водки, поболтал, вылил в свой стакан и медленно выпил. После этого сразу клюнул носом в стол и затих. Валера с Сикорским взяли его под руки и уложили на диван. Старик пробурчал что-то невнятно и захрапел с присвистом.

– Ну что, как вам ситуация? – Стас посмотрел на своих спутников. – Я так думаю, что черта с два получится у нас с этим князьком договориться. Говорите, значит, он Незванова к себе вызывает, как своего подчиненного? И Красноармеец должен под него лечь со всем населением, потому что, оказывается, мы все по его земле ходим?

– Что-то вроде того, – ответил Валера, снимая накипь с булькающего на плите варева. – Только плохо он Ивана Петровича знает…

– От этого нам не легче, – поморщился Стас, – задачу свою мы не выполнили.

– Может быть, Роман сумеет договориться? – робко вмешался Винокуров. – Все-таки родственники…

– Ты в своем уме? – взвился Сикорский. – Думаешь, он будет наши интересы отстаивать? Наоборот, вредить будет. Считай, сами князьку шпиона привезли.

– Да, – согласился Валера. – Ты прав. Конечно, выложит все, что знает. А нам совсем не нужно было бы, чтобы князек знал наше положение.

– Боюсь еще, – добавил Стас, – он расскажет дядюшке, что я тут с вами. Вот тогда…

Что будет тогда, он не успел договорить. Со стороны прихожей раздался шум, – Кривошапкин не считал нужным запираться изнутри, – топот нескольких пар ног, и в комнату ввалились пятеро «гвардейцев» во главе со все тем же Володей Атласовым. Карабины они держали на изготовку.

– Мальчик, – обратился к нему Сикорский, казалось, ничуть не удивившийся непрошеным гостям, – тебя в Англии не учили, что надо стучаться, когда входишь в чужой дом? И что оружие нельзя на людей наводить, оно ведь и выстрелить может?

За наигранной иронией Валера Седых почувствовал, что Стас напряжен и готов взорваться в любой момент, но не представлял, что можно сделать в создавшейся ситуации, когда на тебя нацелены пять стволов.

– Вы Сикорский? – холодно спросил младший Атласов. Он тщательно делал вид, что игнорирует слова Стаса.

– Ну, я! – ответил тот. – И что дальше?

– Вы задержаны и должны пройти с нами.

– С какого это перепугу? – ухмыльнулся Сикорский, но глаза его настороженно рыскали по сторонам.

– По приказу главы национального округа Ильи Григорьевича Атласова! – важно сказал Володя. Наверное, перенятый у отца «умный» канцелярско-бюрократический язык, которым он постоянно щеголял, производил на его подчиненных неотразимое впечатление и поднимал его в их глазах на недосягаемую высоту.

Валера напряженно смотрел то на Стаса, то на Винокурова – ну давайте, вы же менты, придумайте что-нибудь! Но ни один из них не подавал никаких знаков.

– А если я не пойду? – спросил Сикорский.

– Тогда мы вынуждены будем применить силу!

– Как? – на лице Стаса отразилось неподдельное удивление. – Применять силу к дипломатическим представителям? Это же противоречит не только российским законам, но и международным конвенциям!

– Не говорите ерунды, Сикорский! Между Красноармейцем и национальным округом нет и не может быть никаких дипломатических отношений, только подчинение по вертикали! – Похоже, до Володи не дошло, что Стас попросту издевается над ним. Остальной молодняк тем более не понял этого. – Так что одевайтесь и следуйте за нами.

– Не пойду! – заявил Стас, спокойно глядя в глаза Володе. Валера заметил, что его рука скользит за пазуху, где в подмышечной кобуре был спрятан пистолет.

Но заметил это и Володя. Подняв карабин, он скомандовал:

– Руки на стол! Будете сопротивляться – я прострелю вам плечо, и вы все равно пойдете с нами.

– Даже так! – наигранно изумился Сикорский, но руку опустил.

Младший Атласов, продолжая держать его на прицеле, подошел к участковому и сказал подрагивающим от волнения голосом:

– Лейтенант, если у вас есть наручники, будьте добры надеть их на этого человека.

– Сейчас, сейчас! – засуетился Винокуров, шаря по своему поясу, на котором были навешаны разные ментовские штучки в кожаных чехольчиках. Валера недоуменно посмотрел на него – неужели лейтенант на самом деле собирается выполнять приказ этого недомерка?

То, что сделал Винокуров, навсегда изменило мнение о нем не только Валеры Седых, но и всех, кому он потом рассказал об этом. Вместо наручников в его руке оказался пистолет, который он прижал к виску Володи. Карабин, выбитый ловким приемом, вылетел из его рук и был немедленно перехвачен Сикорским.

– Если кто-нибудь шевельнется, я разнесу ему башку! – рявкнул участковый так грозно, что четверо мальчишек испуганно опустили стволы.

– Оружие на пол! – последовала новая команда. – Ну!

Мальчишки нерешительно смотрели на своего вожака, но не спешили исполнять приказ. Винокуров вдавил ствол в голову, и Володя, побледнев, сказал несколько слов по-якутски.

– По-русски говорить, гаденыш! – прикрикнул лейтенант и сильнее вдавил пистолет в голову, но, увидев, что «гвардейцы» складывают карабины на пол, ослабил нажим.

– Молодец, Вася! – спокойно, будто не произошло ничего особенного, похвалил его Сикорский. – Пузырь с меня! Но не стоило так рисковать, вдруг кто-нибудь пальнул бы с перепугу?

– Не пальнули ведь! – ухмыльнулся Винокуров. – Тоже, бля, наручники ему! А откуда они у меня?

– Ладно, все нормально! – согласился Стас. – Теперь надо делать ноги, и чем скорее, тем лучше.

– А с этими что? – спросил Валера, который все еще не мог опомниться от такой резкой смены декораций. – Они ведь тревогу поднимут, и сюда вся их шантрапа сразу сбежится!

– Расстрелять их к чертям собачьим! За нападение на представителей правопорядка! – воинственно заявил Винокуров, все еще держа пистолет у виска младшего Атласова. Тот нервно вздохнул, и лицо его стало белее бумаги.

– А что? – поддержал Стас игру. – Все равно ничего хорошего из них уже не выйдет. Только не здесь, а на берегу. Зачем в доме пачкать?