Текст книги "В банке с пауками. Сборник научно-фантастических рассказов"

ДО НАЧАЛА

Вот оно. Свершилось!

Закончив очередной из бесконечной череды экспериментов, я понял, что совершил величайшее открытие в истории.

Это меняло все!

А ведь как начиналось – с безумной догадки, предположения, что наш обитаемый мир конечен, несовершенен в своей пространственной ограниченности.

Всю свою нескончаемую жизнь я шел к этому. Уж слишком долго кис в этом болоте безволия и стагнации. Так больше не могло продолжаться. Всеми фибрами своей бунтующей души я понимал, что вселенная не может быть устроена так уныло однообразно. Решение вызревало изнутри и вот наступил момент, когда я уже просто не мог думать иначе, мне было тесно в этом сумрачном царстве гомогенного растительного существования квази-разумных собратьев, торжества посредственностей, довольствующихся тем, что имеют. По мере все большего погруженния в изучение природы сущего, росла уверенность, что все наше мировоззрение – чудовищная ошибка, которую необходимо исправить.

Забросив все прочие научные поиски, я приступил к планомерному и глубочайшему изучению сути единого мира, который мы называем Бабэлот. Несмотря на беспрецедентность поставленной цели, работа шла легко, лилась, будто красивая песня, почти все получалось. Это и немудрено, ведь к моим услугам, как Ведущего Теоретика этого мира, единственного и непревзойденного, были все научные достижения цивилизации Аденоров, вся желаемая техника самых последних поколений, весь потенциал Центральной инфо-базы. Но ключевым индуктором в исследовании был мой интеллект, озаренный неиссякающим вдохновением, оснащенный лучшим инструментом теоретического познания – отточенным до совершенства и не знающим ошибок математическим аппаратом нашей культуры, универсальным как для всех мыслимых, так и для совершенно иррациональных ситуаций.

В пылу творчества я не чувствовал течения времени, его просто не существовало для меня. Так продолжалось, долго, бесконечно долго. Но это не пугало. Куда спешить? Аденориане бессмертны, такова наша природа. Я не испытывал терзаний сомнений, меня не накрывали творческие кризисы. Не покидала полная уверенность, что иду в верном направлении. Регулярно получаемые результаты подтверждали это. Казалось, поиску не будет конца, но, наконец, это случилось. Подспудно зреющая догадка вдруг охватила мое сознание, превратившись в доминанту. Помня, что любое утверждение должно быть доказано (голословность – враг высокой науки), я посягнул на святое, решил проверить: а так ли истинно царящее мнение о бесконечности Ойкумены? Задумка, казавшаяся академическим хулиганством, неожиданно увенчалась успехом. Полученные факты были абсолютно достоверны. Это было фантастично, я хотел, но не мог поверить новому знанию. Снова и снова я перепроверял полученные данные, но все было верно.

Охвативший меня азарт не позволил остановиться на достигнутом, хотя одно только это открытие гарантированно увековечило бы мое имя в пантеоне величайших творцов Бабэлота. Твердо убедившись в ограниченности мира, я продолжил работу по познанию того, что лежит за его пределами. И тут меня добило новое ошеломляющее знание.

Все внутри ликовало от открывшейся потрясающей в своей красоте истины, но я, будучи ученым самого высшего ранга, имел бесконечное терпение. Тем не менее, тысячекратно повторенные эксперименты подтверждали одно: я, безусловно, прав.

Вот теперь, пожалуй, ярчайшее мое исследование было закончено. Но это вовсе не значило, что можно остановиться и пожинать плоды заслуженного величия.

В свете увиденного я понимал, что Бабэлот уже не может существовать, как прежде. Нет! Он вырос из себя, как слабый зародыш из своей скорлупы.

Надо что-то менять!

Оставалось решить, что делать дальше? Я понимал, что открытие такого масштаба просто не может оставаться за чертой силового поля моей лаборатории.

Движимый каким-то непреодолимым внутренним императивом, собравшись с духом, я решился нанести визит Главному Координатору – хозяину обитаемой части сущего.

Покинув свое логово, я направился прямо к центру нашего мира, погружаясь в его косную однородную дымку все глубже и глубже. Мое невесомое тело-сознание скользило в аморфной опалесцирующей серо-белесой мгле, медленно приближаясь к цели. Долго, очень долго длился путь, слишком уж велико расстояние, отделяющее меня от знатного адресата. Но для жителей Аденора не существует понятия нетерпения. Лишь осознание того, что все преходяще.

Вот, наконец, я на месте. Двенадцать сияющих в невесомости пурпурных шаров ограничивают кластер-жилище Высшего. Его внутреннее объемное поле заполнено совершенно прозрачной, лишенной привычной мути бледно-лиловой субстанцией, в центре которой парит вечный глава вселенной.

Увидев, что он не один, беседует с кем-то, замираю в холодном оцепенении. Несомая мной весть достойна и большего ожидания.

Наконец рандеву закончено, посетитель удаляется. Предупреждающе мерцая лазурью, я решительно перемещаюсь внутрь. Произношу почтительно:

– Приветствую тебя, о несравненный Хас-Шууп, владыка единого и неделимого.

– Рад видеть тебя, высокомудрый Йохавех, немеркнущий светоч аденорианской науки, лучший из лучших среди братии познающих природу вещей. Давно не встречались с тобой. Какую весть ты принес мне? Чем порадуешь, или огорчишь.

– Только тебе решать, доброе, или дурное известие я несу. Скажу лишь, что оно настолько ошеломляющее, что, надеюсь, изменит дальнейшую судьбу всего мира.

– Вот как?

– То, что я поведаю, мой господин, слишком грандиозно. Это требует полного изменения взглядов на саму суть бытия. Рискуя показаться самонадеянным, возьму на себя смелость заверить, что сейчас мы присутствуем при главном поворотном моменте в нашей истории. Потому и явился к тебе: необходимо незамедлительное принятие ответственнейшего решения на высшем уровне. Надеюсь, тебе хватит мужества сделать шаг навстречу неизбежному.

– Ты меня пугаешь, Йохавех. Зная тебя давно, уверен, светоч мудрости не стал бы говорить такие речи попусту. Очевидно, причина достойна сбора Совета Координаторов. Я, хоть и являюсь его главой, но высший орган управления мира – именно Совет трех с половиной.

Вновь ожидание.

Проходит какое-то время и вот все на месте: трое аденориан зависли вокруг. Их дымчатые, не имеющие четких границ тела окрашены в насыщенно-черный цвет, что говорит о величайшей сосредоточенности и осознании важности момента.

Я в центре. Смотрят на меня без тени любопытства, с легким намеком на пресыщенное неприятие нового.

Первым начинает Владыка:

– Приветствую вас, коллеги-координаторы: почтеннейший Н’о и хитроумный Рти-шу.

Величественно приняв ответные излияния в почтении, Хас-Шууп продолжил:

– Итак, к делу. Перед вами, о достойные мужи, величайший ученый Бабэлота. Он явился к нам с известием, как он сам сказал, исключительной важности, но, поскольку я преисполнен бесконечным уважением к Совету трех с половиной, то, наступив на горло собственному любопытству, не выслушав оратора, тут же собрал вас здесь, уважаемые господа. Ну а теперь, когда я заинтриговал почтенную публику, – спикер выдержал театральную паузу, воспарив над слушателями. – предоставляю слово Ведущему Теоретику. Мы внимаем тебе, мой друг.

– Высокочтимые архонты! – окрасившись в светло-желтое, что говорило о важности момента, я попытался придать мыслеречи максимум внушительности. – Вы все знаете меня, как опытного ученого, который привык отвечать за свои слова и каждый свой тезис подтверждать железными фактами. Поверьте, и на этот раз я не изменю себе. Ну а теперь к делу. Мы все, миллиарды аденориан, ведомые мудрым Советом Координаторов, безмерно долго живем в этом пространстве, которое привыкли именовать Бабэлотом.

– Всего лишь «пространстве»?! Ну уж нет, Бабэлот – это вся вселенная, бесконечная и неисчерпаемая.

– Я тоже был уверен в этом до недавнего времени, уважаемый Рти-шу, – в свою реплику мне пришлось добавить максимум меда. – Но недавно мною были получены совершенно неопровержимые результаты, опровергающие твои слова. Да-да, я вижу, что вы все удивлены, и даже потрясены (понимаю вас, так как сам пережил все это), но, поверьте, это так. Это немыслимое открытие. Поражен, как мы могли так долго заблуждаться. В общем, не буду утомлять высокочтимую публику длинными теоретическими выкладками, скажу коротко: Наш мир конечен.

– Что?! Кощунство!

Я напрягся. Они слишком привыкли к косному зашоренному существованию в тихом теплом мирке. Их устраивает статус-кво. Во что бы то ни стало, надо постараться убедить оппонентов в моей правоте, заставить их поверить. В конце концов, передо мной высокоинтеллектуальные существа, привыкшие думать, иначе они не смогли бы достичь таких высот в социуме.

Я постарался говорить максимально доверительно:

– Отнюдь, благородный Н’о. Полученные мной результаты абсолютно достоверны, доказаны в ходе многочисленных опытов. Поверь, сказанное выше – неопровержимый факт, доказательства которого я могу предоставить в любой момент. Этому невозможно противоречить.

– Но позволь, Йохавех, ведь мы хорошо знаем историю нашего общества. Многократно великие путешественники устремлялись в самые дальние пределы обитаемого и ни разу, ты слышишь – ни разу не смогли достичь края Ойкумены.

– А они и не смогли бы найти его, высокочтимый Хас-Шууп, – я приободрился, поняв, что меня слушают, пытаются понять. – Дело в том, что наш мир замкнут сам на себя.

– Что это значит?

– Вижу, вы не совсем понимаете. Начну издалека, так будет понятнее, – я постарался избегать заумных выражений. – Недавно мною был открыт новый вид физического взаимодействия – гравитационное. Это сила притяжения материальных тел друг к другу. Мы ничего не знали об этом явлении раньше только потому, что наши тела, как вам известно, представляют собой композиции чистейших полей без малейшей примеси вещества, и, следовательно, не подвержены влиянию гравитации, мы не чувствуем ее. Но вот сама структура всего обитаемого мира, как я сумел убедиться – чистейшая субстанция, матрица чудовищной массы и бесконечной плотности, которая до такой степени сжата глобальным гравитационным полем, что замкнута сама на себя, изолирована от окружающей вселенной. Это трудно понять. Приведу пример. Если вы движетесь по кругу, то никогда не достигнете конца пути, движение будет бесконечным. Так и с закольцованным Бабэлотом, разница лишь в том, что он находится не в двумерном, а в семнадцатимерном пространстве. Теперь понятно, почему пионеры-первопроходцы ни разу не смогли дойти до края сущего (его просто невозможно достичь), двигались «по кругу».

– Если верить тебе, выходит, что существует еще что-то, кроме нашего обиталища. Можешь ли ты сказать, как велик весь мир?

– Да, рассудительный Н’о. Но мой ответ удивит тебя. Дело в том, что гравитация безмерной силы (а именно такова она здесь) творит просто немыслимые вещи с пространством и временем. По нашим ощущениям, мы живем в огромном мироздании (даже бесконечном, как считали ранее), живем несказанно долго. Но если бы кто-либо взглянул на Бабэлот со стороны, извне (скажу сразу, такое невозможно, снаружи никого нет), то этот гипотетический наблюдатель с трудом различил бы крохотную точку. Да-да, огромное (для нас) пространство сжато до безмерно малых размеров сингулярности, не имеющей ни объема, ни протяженности. Причем, для стороннего наблюдателя, весь этот микромир существует меньше одного мгновения.

– Немыслимо! – размытое тело Главного Координатора заиграло радужными тонами.

– Да, господин. Макрокосм гораздо больше, чем мы думали. Вот он поистине беспределен, но… мертв. Стихия, окружающая наше обиталище, абсолютно пуста. Там нет ничего, ни вещества, ни поля, ни света, ни энергии, ни жизни. Отсутствуют даже протяженность и время.

– Занимательная информация, – силуэт Рти-шу стал бурым, что было явным признаком отстраненности. – Но что с того? Безусловно, мы расширили свое мировоззрение, узнали много нового. Но разве услышанное здесь как-то меняет нашу жизнь? Если я правильно понял, внешнее окружение – холодный мертвый вакуум, он недостижим, а значит, неинтересен. Что нам с него?

– Позволь не согласиться с тобой, высокочтимый архонт. – с дрожью в душе я понял, что ждал чего-то подобного, какого-то враждебного неприятия. Догадывался, что удовлетворенных неизменным порядком координаторов не обрадуют мои известия; эти господа мира не готовы принять пугающее их новое. Я продолжил:

– Коллеги, узнав так много об окружающем нас Мироздании, я задался вопросом: для чего все это? И, в конце концов, меня осенило. Наш Бабэлот – зрелое зерно, а окружающая его пустая беспредельность – влажный грунт, жаждущий принять его в себя, взрастить новый, бесконечно более разнообразный и богатый мир. Нет – миллиарды миров. Да, при этом наша тихая гавань будет разрушена, но семя всегда гибнет, рождая новую жизнь. Таково его предназначение. Не бойтесь, друзья, нам ничего не грозит, мы не просто бессмертны, но и неуязвимы, мне это доподлинно ивестно. Вы только представьте перспективу существования в многократно увеличенной, цветущей жизнью разнообразной вселенной, нет – Вселенной, с большой буквы. Мы сможем не только наблюдать, но и принимать участие в этом театре развития, дирижировать им. Друзья, мы закоснели в этом замкнутом бытии, впали в стагнацию. А ведь если семя не взрастить, оно протухнет. Мне кажется, подобная деградация уже охватывает нас, простирая свои гнилостные щупальца все дальше. Если мы не решимся, то так и скиснем, сгинем в небытии.

– Это смешно, – спикер побледнел. – Ты предлагаешь уничтожить наш дом? Предположим на миг, что мы согласимся. – он хохотнул. – Как ты это сделаешь? Такое физически невозможно.

– Отнюдь. Я выяснил, это сделать достаточно просто. Бабэлот нестабилен, этот мир, как готовый раскрыться бутон, с нетерпением ждет своей реализации. Именно для того он и создан.

– Прекрати! – тело Главного Координатора стало совершенно невидимым, что свидетельствовало о гневе высочайшей степени. – Не смей! Ты опасен. Твои идеи погубят нас! Господа архонты, предлагаю сумасшедшую гипотезу, выдвинутую здесь, признать еретической и губительной для общества. Услышанное засекретить. Господина ученого лишить всех регалий, привилегий и статуса. Нет возражений? Тогда голосуем. Для протокола напоминаю, что каждый из коллег-координаторов обладает одним голосом, мое слово, как главы Совета, имеет вес в полтора. Таким образом, сумма голосов этого высочайшего органа власти – три с половиной.

Все члены Совета засветились зеленым.

– Итак – единогласно, – глава вновь стал видимым. – Ты свободен, Йохавех. Немедленно ступай домой. С момента прибытия ты находишься под домашним арестом. Все контакты с сородичами строго запрещены. Тебе все понятно?

– Более, чем…

Да, это фиаско.

Я снова дома, в одиночестве. Друзья избегают общения. Хорошо, что эти трусы-бюрократы не догадались лишить меня лаборатории. Она здесь, при мне. Продолжаю исследования.

Проходит время.

Сквозь входную панель вижу, что невдалеке появляются четверо. Окрашены синим. Это стражи. Очевидно – за мной. Все понятно, Хас-Шууп не потерпит еретика в обществе. Боится, что мое открытие, новые мысли, разойдутся среди аденориан, посеют зерна сомнения в их души. Безусловно, меня ждет смерть.

Ну, уж нет. Помедлив мгновение, я, в конце концов, решаюсь на то, что замыслил давно.

Ну что, Ведущий Теоретик, ты готов к поступку всей своей жизни? Йохавех, мне никогда не нравилось это имя. Отныне я – Яхвэ77
  Я́хве (др.-евр. – « (Он) будет») – одно из имён Бога-Творца в иудаизме и христианстве (прим. автора).


[Закрыть]!

Усилием воли включаю кварковый фазоинвертор, настраиваю частоту. Все просто: наш мир-зернышко ждет с нетерпением, жаждет, чтобы ему позволили прорасти. Надо только легонько подтолкнуть.

Стражи уже совсем рядом. Слышу их голоса, требующие впустить внутрь.

Торопливо провожу тонкую настройку, запускаю процесс субволнового глобального резонанса, обеспечивающего долгожданный метаморфоз.

Позади раздается истеричный стрекот служак, угрожающих применить силу при вскрытии полевой занавеси входа.

Но уже поздно. Все исчезает в сладостной круговерти. Окружающее не гибнет, но изменяется необратимо.

Да будет свет!..

Холод, мрак.

Нет ни протяженности, ни времени, даже хаос, и тот отсутствует. Равнодушное слепое Ничто!

И вдруг…

Бесконечно-пустая безмерная гомогенная чернота мертвого мира взрывается долгожданной ослепительной вспышкой Большого Взрыва, испускающего океаны энергии, наводняющего голодный вакуум горячим адронно-лептонным бульоном.

Вселенная родилась…

МАРГАРИТА

Ниже приводятся выдержки из бортового журнала специального научно-экспедиционного звездолета «Афина», оставленные во время пребывания на четвертой планете системы 43М-14λτ.

Первая запись от 18 ноября 2438 года по общегалактическому летоисчислению.

Журнал ведется от имени капитана «Афины», гранд-координатора второго класса, Макса Нейшвица.

Сегодня, в 3 часа 16 минут пополудни, мы, наконец-то, приземлились на это прибежище жизни.

Четвертая планета системы была единственной, из одиннадцати, которая сразу привлекла наше внимание. Да и было на что посмотреть: небесное тело земного типа, гравитация, среднегодовая температура и атмосферный состав практически идентичны таковым на нашем родном шарике. 3/5 поверхности покрыто соленым океаном, пресной воды тоже достаточно в многочисленных реках и озерах.

Стоит ли удивляться, что «Афина» тут же взяла курс к данному объекту и пристроилась на экваториальную орбиту.

Из ближнего космоса безымянная планета выглядела просто завораживающе: яркий, сияющий (что не мудрено, учитывая очень высокие цифры альбедо), сплошь затянутый облаками молочно-перламутровый шар с голубоватым отливом напоминал чем-то волшебной чистоты драгоценную жемчужину.

Не мудрствуя, я нарек этот мир «Маргаритой»88
  От др.-греч. μαργαρίτης («маргаритис») – жемчужина (прим. автора).


[Закрыть], о чем свидетельствую в данном документе.

Мы немедленно приступили к дистанционному исследованию небесного тела. В течение первых же полутора суток наш багаж пополнили все данные, которые только возможно получить с расстояния ближайшей орбиты. Информации было предостаточно – полная космографическая, геологическая и климатологическая характеристики планеты. Бросалась в глаза мощная биосфера Маргариты. Причем и в этом отношении наблюдаемый объект был близнецом Земли: живые организмы имели белковую природу и дышали кислородом.

Предварительное исследование закончено. Что теперь?

Я вынес проблему на обсуждение.

Разгорелись споры. Помню, сколько копий было сломано по вопросу: стоит ли садиться или следует двигаться дальше? Геологи, получившие обширную информацию о планете, считали миссию выполненной, предлагая лететь к новым мирам. Биологи же, получив данные о том, что суша и океаны просто кишат флорой и фауной, бредили идеей о более близком контакте.

В конце концов, прислушавшись к мнению большинства, я отдал приказ о приземлении.

В этот же день мы сели на один из двух материков планеты, тот, который был расположен ближе к экватору. Посадка прошла мягко, без эксцессов.

В тот же час я собрал экипаж в холле заседаний, чтобы понаблюдать за настроениями людей. Безусловно, народ был возбужден. Еще бы: впервые за все время экспедиции опоры нашего звездолета опустились на твердую землю. Ребята рвались в бой. Пришлось остудить несколько горячих голов, предлагавших совершить немедленную вылазку.

Я напомнил, что согласно протоколу, близкое изучение нового мира следует начинать с кибер-разведки. До ее завершения участие личного состава в этом мероприятии категорически запрещается.

Распорядившись о подготовке автоматических исследовательских планетарных зондов, я дал техникам время до полуночи. Остальным членам экипажа посоветовал набраться терпения и заняться текущими делами, благо, их на корабле хватало.

20 ноября 2438 г

Сегодня, в 8,30 утра, вернулся, наконец-то, последний из 312 выпущенных планетарных зондов. Эти маленькие, размером с абрикос, умные летающие автоматы собрали всю мыслимую информацию о природе Маргариты.

Научный персонал «Афины», используя интеллект-резервы бортового мозга, приступил к анализу полученных данных.

Во время обеда, в судовой столовой ко мне в очередной раз подсел порядком поднадоевший руководитель отдела ксенобиологии профессор Клаус Ван-Хоорен с навязчивыми расспросами: когда, наконец, на поверхность этого мира будет отправлена долгожданная экспедиция из живых людей? Памятуя о том, что полный анализ результатов кибер-разведки может занять не меньше недели, я, скрепя сердце, пообещал ученому, что распоряжусь о формировании и снаряжении небольшой группы добровольцев для научно-экспедиционной вылазки («…да, конечно профессор, вы обязательно войдете в ее состав») сразу по завершении предварительного тестирования данных мобильной автоматики, если, конечно, полученные выводы не будут тревожными и не помешают планируемой операции.

На том и поладили.

22 ноября 2438 г

Прелиминарное заключение о состоянии планеты я получил еще вчера вечером. Выводы были более, чем благоприятные: атмосфера земная (дышать можно), прогноз погоды без эксцессов, в ближайшей округе отсутствуют крупные хищники, ядовитые виды, патогенные для человека микроорганизмы и т. д.

Руководствуясь каким-то шестым чувством, я выжидал. Слишком уж все гладко складывалось. Червячок сомнений, грызущий изнутри, шептал, что надо бы подстраховаться, потянуть время. Как-никак, скрининг-резюме еще неполное.

Но тут меня опять перехватил зануда ксенобиолог. Глаза Ван-Хоорена горели, как у безумного. Он схватил меня за пуговицу и начал лепетать что-то о том, что дальнейшее промедление неразумно, что оно деструктивно влияет на научный поиск в целом и на познавательный пыл каждого ученого «Афины» в частности. Добил меня этот умник-законовед тем, что напомнил, сколько миллионов кредитов стоит каждый день простоя нашей посудины (хитрый старикашка).

Ну что ж, я сделал, что мог. Скрепя сердце, мне пришлось созвать экстренное совещание руководящей группы, на котором мы, довольно оперативно, составили список членов разведывательной команды для контактного изучения планеты. Вот он:

1. Осип Третьяков, старший помощник капитана, гранд-координатор третьего класса, начальник звена;

2. Клаус Ван-Хоорен, руководитель отдела ксенобиологии, профессор;

3. Моника Скотт, биолог;

4. Петер Малыш, биолог;

5. Катаржина Байковска, биолог;

6. Жан Пескье, геолог;

7. Луи Баришту, старший лейтенант космодесантных войск;

8. Фридрих Бах, лейтенант космодесантных войск;

9. Педро Альварес, лейтенант космодесантных войск.

Как видно из приведенного перечня, исходя из нужд предстоящего мероприятия, состав десантной группы был представлен, прежде всего, группой ученых (в основном – биологов) и силовой командой (старпом и три боевых офицера).

Публичное оглашение списка вызвало бурю разнополярных эмоций среди ожидающего обширного легиона добровольцев. Мне пришлось немного остудить разгулявшиеся страсти, объявив начало рейда на утро завтрашнего дня.

23 ноября 2438 г

Могу официально заявить, что экспедиция состоялась (о ее успешности пока судить не могу).

С раннего утра названная девятка пребывала в нетерпении, граничащем с манией. Тщательно собранные заплечные модули наполненные содержимым, перечень которого был продуман загодя, безупречно подогнанная амуниция и экипировка. Правда, мне в очередной раз пришлось огорчить вояжеров, жестко заявив, что в поход они оденут не пижонские шмотки, а легкие герметичные планетарные скафандры с усиленной функцией биозащиты. Не скажу, что у кого-то из ученых это вызвало приступ энтузиазма (лишь военные адекватно отреагировали на приказ). На выпад импульсивного и задиристого геолога Пескье, что он, мол, все равно поднимет стекло шлема, как только выйдет за стены, я холодно заметил, что в таком случае, его фамилия тут же будет вычеркнута из списка мобильной экспедиционной команды. Помявшись и поостыв, француз клятвенно заверил меня в том, что ни единая молекула атмосферы Маргариты не проникнет в его легкие.

На том и порешили.

Выйдя наружу, команда двинулась вниз по склону холма, на котором стояло наше судно, спускаясь в пологую, поросшую короткой багряной травой долину.

Астронавты-экспедиционеры шли медленно, но дружно, делая частые остановки для того, чтобы сделать очередной замер, или взять пробу. Группа двигалась кучно: впереди и по бокам – силовая группа, в центре – исследователи.

Проделав путь по извилистому дну лощины, они скрылись за ближайшей сопкой.

Если до этого момента я наблюдал за действиями звена напрямую, хоть и не видя их лиц, но прекрасно различая движения и даже жесты, то теперь пришлось довольствоваться экраном радиопеленгатора, на котором каждый из группы, выглядел, как зеленая светящаяся точка с подписью имени.

Контролируя их перемещение, я не раз с тревогой наблюдал, как то одно, то другое изумрудное пятнышко отдаляется от общей развед-команды на почтительное расстояние. Каждый раз, в подобный момент, мне мерещились разнообразные инопланетные опасности: зев неожиданного обрыва под ногами одиночки, струя бурлящего водного потока, стерегущего жертву, бросающийся из засады незарегистрированный хищник и др. В общем, нервов они мне попортили изрядно. Откровенно говоря, все куцее путешествие заняло не так уж и много времени: около трех часов. Но мне их вояж показался бесконечным.

Когда команда вернулась, и в полном составе вошла в шлюзовое помещение, первое, что я приказал сделать – провести полную «чистку» путешественников. После механической, радио– и биоинактивации, на поверхностях скафандров не осталось ни одной частицы внешнего мира. Только миновав это испытание, разгоряченные и возбужденные пионеры вошли внутрь.

26 ноября 2438 г

Произошло невероятное!

Откровенно говоря, я даже не знаю, что и думать. Уверен в одном: решения были приняты незамедлительно. Очень надеюсь, что не совершил фатальных ошибок.

Но, обо всем по порядку.

После памятной вылазки общие эмоции экипажа как-то устаканились. Жизнь пошла более размеренно. Каждый занимался своим делом. Благо, у наших ученых мужей появилась масса необработанного материала, нуждающегося в изучении и анализе. Только неугомонный Ван-Хоорен пару раз тщетно пытался атаковать меня просьбами об очередном турне по Маргарите.

Все бы ничего, но сегодня, в 19.06, по срочной связи мне позвонил Третьяков, заявив, что случилось чрезвычайное происшествие.

На мою просьбу подробнее разъяснить ситуацию, старпом выдавил, что мне необходимо срочнейшим образом явиться к жилой каюте биолога Катаржины Байковски.

Не теряя времени, я бросился по адресу.

У входа в помещение находились двое: гранд-координатор третьего класса нано-техник Лао Ни, который, как выяснилось впоследствии, первым обнаружил случившееся и вышеупомянутый старший помощник.

Осип был крайне возбужден, лицо пошло пятнами, голос срывался, как у влюбленного юноши. Откровенно говоря, я никогда не видел своего коллегу в таком состоянии.

На мой вопрос: «Что случилось?», он, молча, достал универсальный ключ и распахнул дверь жилища Байковски. Я осторожно сделал шаг внутрь. В комнате стоял странный запах, напоминающий перебродившие дрожжи. Девушки в каюте не было. Это уже было ЧП (старпом сообщил, задыхаясь, что ее вообще нет на корабле, уже проверили). Весь пол в углу, под кроватью и около тумбочки был залит какой-то бледно-розовой опалесцирующей слизью. Такая же субстанция пропитала незаправленную постель, стекая вниз редкими вязкими каплями.

По спине у меня побежал холодок. Весь вид перламутровой жижи говорил о чем-то чужеродном, неземном. В мозгу зажглась обреченная мысль: «Все, вляпались!».

Взяв себя в руки, я отдал приказ обоим присутствующим на месте события:

1. держать в строжайшем секрете все увиденное;

2. всю злополучную слизь собрать и подвергнуть биогенетическому обследованию в условиях строгой изоляции, исключая любой контакт с человеком;

3. опечатать каюту, закрыв ее на жесткий карантин;

4. продолжить настойчивые поиски Катаржины Байковски. В случае ее обнаружения, немедленно изолировать девушку в карантинном боксе и доложить о ее появлении.

Вернувшись к себе в капитанскую комнату, мне пришлось сделать то, чего не предпринимал уже давно: открыть личный бар и плеснуть себе добрую порцию виски.

Наступило нервное время ожидания. Приказ, проверить все остальные каюты не привел к обнаружению новых находок, слава богу. Немедленная перекличка личного состава показала, что весь экипаж, кроме злосчастной польки, в наличии.

28 ноября 2438 г

Сюрприз за сюрпризом.

Я уже устал удивляться. В последние дни меня не покидает навязчивое иррациональное ощущение, что нахожусь не в реальности, а в какой-то детской сказке. Того и гляди, встречу говорящего кролика, или гусеницу, курящую кальян.

Вот и сегодня мне доложили, что незабвенная Катаржина Байковска, которую частенько именовали «Кати», вновь объявилась. Ее обнаружили утром, во время смены вахт, в карантинном отделении центральной био-лаборатории.

С трудом поверив, я самолично явился на место. Так и есть. Совершенно обнаженная девушка сидела за стеклом изолятора, целомудренно обхватив себя руками, укрытая лишь длинными каштановыми волосами, как героиня картины Эль-Греко. Вокруг толпилось скопище зевак, жадно пялящихся на найденку.

Разогнав всех праздношатающихся, оставив только профессора, я распорядился немедленно облачить Кати в приличную одежду и провести экстренное обследование ее организма. Открывшего, было, рот ксенобиолога, пришлось опередить, заявив, что дело не терпит отлагательств, а остальное может и подождать.

29 ноября 2438 г

Приказ подействовал. Уже сегодня утром у меня на столе лежал полный отчет о психосоматическом состоянии девушки. Почему-то, я не был удивлен, убедившись, что пленница не только идеально здорова, но и чиста от биологического вторжения. В ее теле не было и следа какой-либо инопланетной заразы.

Хотя у меня было разумное желание закрыть ее на недельный карантин, но пришлось пойти навстречу большинству. Народ был крайне возбужден. Я просто не узнавал свой экипаж. От прежней дисциплины не осталось и следа. Все требовали освободить Байковску. Атмосфера ощутимо накалилась. Было даже жутковатое мгновение, когда мне показалось, что попахивает бунтом. Я не понимал, действует ли так возбуждающе на экипаж сама девушка, или факт ее неожиданного появления.

Скрепя сердце, я отдал приказ выпустить Катаржину. Откровенно говоря, ее второе пришествие произвело заметный фурор среди окружающих. Равнодушных не осталось. Многие смотрели на нее, как завороженные (особенно это касалось мужской части личного состава). Да и было на что полюбоваться. Девица, которая и в прежние времена была настоящей красавицей, сейчас просто лучилась бешеной сексуальностью. Как ведьма, ей-богу! Даже у меня, 65-летнего старикана, при взгляде на славянскую нимфу, внутри что-то зашевелилось.