Текст книги "В поисках диковинных камней Гипербореи"

Первая встреча с амазонским камнем

С амазонскими камнями я познакомился еще в шестидесятые годы на Южном Урале. Тогда мне, молодому специалисту-геологу, удалось осуществить свою мечту и побывать в Ильменских горах, где находится уникальный, единственный в мире минералогический заповедник. Мне посчастливилось, что моим гидом по этому природному музею под открытым небом оказался Петр Калинович Успенский – человек совершенно необычный, безумно влюбленный в камни, ставшие главной заботой и целью его жизни. Калиныч, как ласково называли сотрудники заповедника этого пожилого сухощавого человека в круглых очках-пенсне и с бородкой клинышком, водил меня, забыв о времени, по старым копям, восторженно рассказывая о природных экспонатах. Одна старая копь надолго приковала мое внимание и как бы затмила собой все увиденное мной в заповеднике.

– Это знаменитая амазонитовая копь, – с гордостью произнес Калиныч. – Равной ей нигде нет. Помните, что написал академик Ферсман об этой копи: «Я никогда не видел ничего более прекрасного, нигде меня не охватывало такое чувство восхищения перед богатством и красотой природы, как на амазонитовых копях Ильменских гор. Глаз не мог оторвать от голубых отвалов голубовато-зеленого амазонитового камня».

Я вслушивался в эти прекрасные слова. Нечто подобное, наверное, чувствовал и я, глядя на этот голубовато-зеленый, как морская волна, камень с мелкими вростками белого альбита, напоминающими гребешки волн.

– Ну-с, молодой человек, вижу, это зеленое чудо очаровало вас, как и многих, – произнес довольным тоном Калиныч. – Перед вами один из самых удивительных и таинственных минералов, который преподнес исследователям три так и не решенные до конца загадки: загадку названия, загадку окраски и загадку происхождения. И мы, к сожалению, до сих пор еще мало знаем о нем, и он во многом остается тайной. Вот вы, например, много узнали об этом камне из курса минералогии? Интересно узнать, какова ваша, так сказать, «амазонитовая» эрудиция?

Признаться, в этой части нашего разговора мне пришлось долго выкручиваться, вспоминая все, что я знаю об амазоните – этом экзотическом полевом шпате с редкой зеленой окраской. Калиныч молча выслушал меня, а потом снисходительно улыбнулся. Такая улыбка возникает на лице доброго учителя, которому ученик ответил правильно, по существу, но не более.

– Ну что же, молодой человек, на «пятерочку» вы, пожалуй, и знаете, как студент. А как специалист-геолог должны знать о камне несравненно больше, чем в учебнике минералогии. Да вы не обижайтесь, – добродушно рассмеялся Калиныч и потрепал меня по плечу. – Я многие годы проработал преподавателем на кафедре минералогии Свердловского Горного института и старался дать своим студентам всю полноту знаний о минералах – от названия до применения его в жизни. А теперь перейдем к разговору по существу. Давайте присядем, так будет удобней говорить и слушать, – изрек Калиныч, показывая на отвал зеленого камня у древней копи.

Мы присели, и Калиныч, словно лектор, начал рассказывать.

Откуда взялось название амазонского камня, или
Первый рассказ Петра Калиновича Успенского

Укоренилось мнение, что амазонский камень получил свое название от реки Амазонки, где якобы есть месторождения этого камня, – начал свой рассказ Калиныч. – Действительно, первые его находки были совершены именно там. Еще в XVIII веке европейские искатели, проникшие в бассейн дикой реки Амазонки, искали там золото и драгоценные камни. О результатах их поисков мало что известно. Но самое интересное другое: один из участников этой экспедиции привез с Амазонки коллекцию зеленых камней в виде речной гальки. И вот среди этих камешков оказались совершенно разные по составу минералы – нефрит и полевой шпат необычайно красивого зеленого цвета. Именно он и привлек внимание любителей камня. Зеленые камни вообще редки в природе, а зеленый полевой шпат – это диковинка в царстве минералов. Естественно, эта находка вызвала огромный ажиотаж, и зеленый полевой шпат получил свое название – амазонский камень – по месту находки. Конечно, находку гальки этого камня нельзя считать месторождением. До настоящего времени в Амазонии не известно ни одного коренного источника этого диковинного камня. Зато его нашли в другом конце света – у нас на Урале.

А случилось это так. В конце XVIII века горный мастер Раздеришин, проводивший изыскания в Ильменских горах на слюду и драгоценные камни, нашел здесь целые месторождения амазонского камня. И этот камень наряду с другими зелеными самоцветами, изумрудом и малахитом, создал всемирную славу Уралу. Наш ильменский амазонский камень сразу же пошел в дело. Уникальные глыбы были доставлены в Санкт-Петербург, и на Петергофской гранильной фабрике из них изготовили две вазы, украсившие коллекции Эрмитажа. Амазонский камень настолько понравился, что его стали использовать при изготовлении крупных и мелких камнерезных изделий: ваз, столешниц, шкатулок и прочих. Слава об уральском зеленом полевом шпате быстро распространилась по России и за ее пределами. Образцы русского чудо-камня украсили витрины многих музеев Европы. И после замечательного открытия на Урале, как это ни стыдно, за зеленым шпатом окончательно укрепилось название «амазонский камень». А затем известный немецкий минералог Брейтгаупт предложил сокращенный вариант названия этого минерала – «амазонит». Это название и поныне бытует в минералогии. Такова вкратце официальная история открытия и крещения нашего чудо-минерала.

– А подтвердились ли находки амазонита на реке Амазонке? – задал я вопрос Калинычу.

– В наше время многие специалисты, побывавшие в бассейне Амазонки, не обнаружили ни одного источника этого камня. Более того, не подтвердились даже находки амазонита в виде гальки в русловых отложениях реки. В итоге многие усомнились в подлинности имени и первого местонахождения этого камня. Сейчас мы стоим на пороге открытия подлинной истории амазонского камня, и она не связана с рекой Амазонкой. Вот первый исторический факт: после захвата Наполеоном Египта во Францию хлынули разграбленные сокровища фараонов – разнообразные украшения из драгоценных камней. Здесь были изумруд и малахит, лазурит и бирюза, хризолит и многие другие самоцветы, известные с древности. И вот среди этой плеяды знаменитых камней оказался уже знакомый нам амазонский камень. Это была сенсация, которая поставила ученых в тупик! Выходит, зеленый полевой шпат, прародителями которого считались река Амазонка либо Урал, уже был известен в Древнем Египте. Более того, исследователи установили и месторождения зеленого полевого шпата в виде сохранившихся древних копей на территории соседней с Египтом Эфиопии. И здесь напрашивается вопрос: если наш камень был известен древним египтянам и находил применение, то, очевидно, имел какое-то свое название, иначе не могло быть. Но какое же название он носил в древности?! Ответа на это мы не получили ни в трудах знаменитого ученого древности Плиния Старшего, ни в сочинениях выдающегося минералога средневековья Ал-Бируни. А ведь этот самоцвет добывался более трех тысяч лет назад египтянами в дебрях Африки. Это сенсация, подтверждаемая неоспоримыми фактами.

Здесь Калиныч сделал минутную паузу, словно собираясь с мыслями, и наконец выдохнул из себя, наверное, главную мысль нашей беседы.

– А ведь есть еще, пожалуй, самое сенсационное открытие, связанное с амазонским камнем, – произнес Калиныч с загадочным видом. – Да-с, молодой человек, не только в дебрях Африки, но и у нас на Урале за тысячу лет тому назад уже был известен амазонский камень. Я собрал за несколько лет удивительные исторические факты, ну прямо целая романтическая история, связанная с амазонками. Знаете что-либо о них?

Я честно признался, что знаю немного о мифах Древней Греции, но рад был бы узнать больше.

– Ну и ладушки, – добродушно промолвил Калиныч. – Э, да мы с вами заболтались. Не пора ли, как говорится, устроить большую перемену и сходить попить чайку? Приглашаю вас к себе домой – там и продолжим нашу беседу.

Я не заставил себя уговаривать и с радостью принял приглашение этого доброжелательного и всезнающего человека. Минуя многочисленные копи на территории заповедника, мы подошли к двухэтажному деревянному зданию. В нем работали в то время немногочисленные сотрудники заповедника, и среди них самая яркая и удивительная фигура – Петр Калинович Успенский.

О легендарных амазонках и их загадочном камне, или
Второй рассказ Петра Калиновича Успенского

– Так вот! – возобновил свой рассказ Калиныч после чаепития. – Мы остановились на том, что история нашего камня своими корнями уходит в глубокую древность. Забудем на время о реке Амазонке, о египетских копях в Древней Африке и обратимся к Древней Греции и свидетельствам древней истории. Итак, кто же такие амазонки? Многочисленные рассказы о сражениях с племенами воинственных женщин есть не только в древнегреческой истории, но и в древнеегипетской, и даже древнекитайской. Однако больше всего внимания уделили этим воинственным женщинам древние греки, назвав их «амазонками». Это название дано не случайно, ибо оно в переводе с древнегреческого означает «безгрудые», от греческого а-mazos, mazos – «грудь», а – отрицание.

Объяснение этому странному явлению приводится у многих древних авторов. Так, например, историк Курций Руф объясняет это тем, что амазонки сызмальства выжигали правую грудь, чтобы было удобнее натягивать лук и бросать копье. У знаменитого историка Геродота другое объяснение: оно связано с возникновением древнего культа богини плодородия Артемиды Эфесской. Этой богине якобы и приносили женщины в дар свою отрезанную правую грудь в качестве символа плодородия. Сей факт нашел свое отражение в многогрудом изображении богини плодородия. Сами же амазонки запечатлены на многочисленных греческих вазах конными и пешими, вооруженные луками, копьями и двухлезвийными топорами – секирами. Они носили башлыкообразные головные уборы восточного типа, являвшиеся ритуальной принадлежностью жриц храма Артемиды Эфесской. Первоначально место обитания амазонок простиралось от Черного до Средиземного морей, а затем расширилось далеко на Север, до Рифея (как греки называли Урал), где обитали скифы. Согласно Геродоту, амазонки жили в дружбе со скифами и постепенно смешались с ними. Так возник народ савроматов, где пришлые амазонки были равноправны с мужчинами. О местных скифских женщинах пришлые амазонки отзывались, по свидетельству Геродота, так: «Мы с вашими женщинами жить не можем, ибо у нас не одинаковые с ними обычаи. Мы занимаемся луками, стрелами, лошадьми, а женским работам не учились. У вас же ничего сказанного нами женщины не делают, а делают работы женские, сидя в своих повозках». Все античные авторы отмечают исключительную воинственность и хладнокровие амазонок, которые превосходили воинов-мужчин. Согласно историческим данным, амазонки пять раз подступали к стенам Афин. Греки с большим трудом отстояли свой город, но разгромить амазонок не смогли. В последней жестокой схватке амазонки и греки сошлись во времена знаменитой Троянской войны, о которой нам поведал Гомер в бессмертной поэме «Илиада». Под Троей амазонки были окончательно разбиты греками. Уцелевшие амазонки скрылись в дебрях Скифии и горах Северного Кавказа.

Еще удивительнее был образ жизни этих воинственных дев. Ведь в их племенах якобы не было места мужчинам. Откуда же тогда брались дети? Античные авторы поломали голову и над этой тайной воинственных дев, которых в Греции окрестили стиганорами – «мужененавистницами». И вот, оказалось, что для пополнения своего племени они раз в год впадали в первородный грех. Забыв про всю воинственность и почувствовав в себе женщин, амазонки отправлялись на охоту за мужчинами из соседних скифских племен. «Наловив» себе крепких, пышущих здоровьем мужчин, они два месяца гуляли и предавались любви с ними. Если впоследствии рождались мальчики, то в лучшем случае их отдавали отцам-скифам. Ну а девочки были для них желанными детьми, которых вспаивали молоком кобылицы и готовили к роли полноценных амазонок. Этот обычай касался не только рядовых амазонок, но и представительниц знати и даже цариц – сия элита выбирала себе партнеров из числа вождей, героев и полководцев.

Любопытный случай из жизни великого полководца привел римский писатель Курций Руф, автор «Истории Александра Македонского». Когда знаменитый полководец, завоевавший к тому времени полмира, стоял со своим войском на южном берегу Каспийского моря, к нему в гости явились амазонки – целый отряд вооруженных дев во главе с царицей по имени Фалестрис. Она правила всеми племенами амазонок, жившими на берегах Черного моря, между Кавказом и рекой Фазис. Как пишет историк, облик царицы не подобал ее сану и удивил полководца. На ней была короткая юбка, завязанная над коленями узлом, левая половина груди была обнажена, а в руках она держала легонький щит в виде полумесяца. Представ перед Александром Македонским, царица бесстыдно смерила его взглядом и произнесла: «Как же он мал и тощ!», ибо у скифов уважались высокие и внушительные мужчины. Александр был удивлен визитом новоявленных амазонок, но пришел в еще больше удивление от просьбы, с которой царица обратилась к нему лично. Просьба была ее весьма необычна и пикантна: царица Фалестрис пожелала зачать от прославленного героя дочь, которая станет ее преемницей. А преемнице надлежит быть только лучших царских кровей. Сраженный таким предложением, полководец ответил согласием. Две недели на берегах Каспия длилось любовное празднество, в котором участвовали все триста амазонок и отборные македонские воины. А затем Фалестрис, простившись навеки с Александром, отправилась со своим отрядом в свое царство. Ну а Александр продолжил свой завоевательный путь в Парфию. Вот такой поразительный случай произошел в 330 году до н. э.

Рис. 7. Изображение Александра Македонского

Многие греческие историки, такие как Геродот, Диодор Сицилийский, Страбон, размышляли о происхождении амазонок, описывали их образ жизни и походы. Гомер на страницах «Илиады» описывает могущественные орды амазонок, защищавших Трою от греков. А сколько легенд и мифов посвящено амазонкам, но они противоречат друг другу и в них трудно сыскать истину. Взять хотя бы миф о девятом подвиге любимого греческого героя Геракла, с которым мы познакомились еще на школьной скамье. В нем повествуется о том, как Геракл по поручению греческого царя Эврисфея отправился в царство амазонок, чтобы добыть золотой пояс царицы Ипполиты. Каким путем Геракл добыл этот пояс, у мифотворцев мнения разошлись: одни посчитали, что он отвоевал его у царицы и вместе с нею прибыл в Афины, другие – что выкупил его за плененную им соратницу царицы. На мой взгляд, произошло все так, как и в случае с Александром Македонским. И в основе мифа лежит действительная романтическая история – Геракл и царица Ипполита реально существовали. Что касается утверждения, что пояс был золотым, то это неверно. Историк Аполлоний Родосский, живший в 200-х годах до н. э., описывая встречу Геракла с Ипполитой, поведал нам, что она приняла героя с любовью и сама вручила ему пестроцветный пояс из рифейского камня. Пестроцветный рифейский камень! А? Вот ключ к разгадке амазонского камня, – произнес торжествующим голосом Калиныч. – Рифеем древние греки называли наш Урал на территории дикой Скифии. Ну а амазонский камень действительно выглядит пестроцветным за счет белых вростков альбита на зеленом фоне. Так что пояс Ипполиты наверняка был сделан из амазонского камня, взятого здесь, из Ильменских копей. Этот камень пользовался особым почитанием у амазонок. Какие доказательства? Рассеять туман всех предположений и сомнений может такая точная наука, как археология. И вот наши советские археологи сделали сенсационное открытие: на побережье Черного моря, то есть в области расселения амазонок, во время раскопок было обнаружено захоронение, принадлежащее женщине в доспехах и вооружении, включая двойной топор и мелкие украшения из зеленого камня – амазонита. Кто она была? Возможно, царица амазонок. Подобные женские украшения были обнаружены во многих местах на Украине, в Казахстане и вблизи Каспийского моря. И среди сохранившихся предметов захоронения находили все тот же пестроцветный рифейский камень – амазонит.

С какой целью его применяли амазонки? Только ли как украшения? У Геродота есть интересное описание скифских амазонок, которые, по его мнению, произошли от скифских юношей – савроматов и прибывших из Малой Азии на кораблях амазонок. Так же, как и их прародительницы, скифские амазонки жили обособленно от мужчин, сходясь с ними для короткого сожительства и воспроизведения рода. Скифские амазонки сохранили традицию удаления одной (правой) груди. Только делали это не таким варварским путем, как амазонки из Малой Азии – с детства натирали правую грудь порошком из рифейского камня, который якобы задерживал рост. Это, конечно, интересная легенда, но она заставляет задуматься о необычайных, еще недостаточно изученных свойствах амазонского камня. Кстати, любопытная вещь: один мой знакомый врач по фамилии Волчек очень заинтересовался амазонским камнем, когда я рассказал ему эту легенду. По его мнению, в минеральном царстве должны содержаться элементы, задерживающие рост, такие как рубидий. Еще Вернадский обратил внимание на очень высокое содержание рубидия – свыше 3 % в нашем ильменском амазоните.

– И что же, ваш доктор решил провести эксперимент? – изумился я.

– О нет! – улыбнулся Калиныч. – Женскую красоту, данную природой, нельзя портить. Он пытается создать на основе этого камня лечебный препарат для замедления роста доброкачественных и злокачественных опухолей. Как знать, может, амазонский камень преподнесет сюрприз и в нетрадиционной медицине. Вот и все, что я хотел сказать вам о камне, который по праву надо назвать амазонским – в честь легендарных женщин-воительниц.

Я, потрясенный всем услышанным, стал благодарить Калиныча и с сожалением прощаться. Тот, видимо, почувствовав мое состояние, промолвил:

– А вы не хотели бы денек задержаться у нас, чтобы осмотреть все амазонитовые копи? Можете переночевать у нас – спальный мешок найдется, а вы, геолог, должны быть привычны ко всему.

Я с нескрываемой радостью принял приглашение. Устроившись на ночлег в отдельной комнате, я долго ворочался, вспоминая заинтриговавшие меня рассказы Калиныча. А когда я наконец заснул, мне приснился удивительный сон: будто бы сижу я рядом с копью и держу в руках огромный кусок амазонского камня. А вокруг стоят негодующие девы с обнаженной грудью, готовые пронзить меня копьями. Вероятно, они решили наказать меня за то, что я без разрешения взял их камень. От страха я выронил амазонит из рук и тут же проснулся. Яркие лучи утреннего солнца проникали через открытое настежь окно комнаты, где прошла моя ночевка. На душе было светло и радостно в предчувствии новых неизгладимых впечатлений в Ильменском заповеднике.

Там, где амазонки добывали свой камень

– Ну как спалось вам в нашем заповедном месте? – спросил меня утром Калиныч. – Какие сны навеял на вас Морфей?

– Спасибо, хорошо, – ответил я, – вот только сон мне Морфей навеял страшный, от которого я аж проснулся под утро.

И я рассказал Калинычу о том, что мне приснилось. Он весело рассмеялся, а затем, пригладив бородку клинышком, уже серьезно промолвил:

– Сон у вас, молодой человек, действительно необыкновенный, можно сказать, вещий. Да-с! Стало быть, глубоко вошла в ваше сознание моя информация об амазонках. И это хорошо, ибо подвигнет вас дальше к познанию и серьезному изучению этого самого удивительного камня.

Мы беседовали в кабинете Петра Калиновича, уставленном полками с камнями и геологическими картами. Только небольшой столик с электроплиткой и стоящим на ней медным чайником, кружки и нехитрая снедь скрашивали суровую деловую обстановку. В ожидании чаепития словоохотливый Калиныч продолжал и дальше посвящать меня в тайны амазонского камня.

– То, что в Ильменах существовали древнейшие копи с амазонским камнем, – это факт. Еще в XVIII веке первопроходцы вроде Ивана Раздеришина и других нашли эти копи и назвали их «чудскими». В старые времена все древнейшие копи называли так, от слова «чудь», означающего какой-то неизвестный «чудной» народ. Ну а сейчас мы должны восстановить справедливость. Я бы назвал их «копями скифских амазонок».

– А сохранились ли до настоящего времени эти древние копи? – спросил я.

– К сожалению, установить точно место, откуда брали свой камень амазонки, весьма затруднительно, – ответил Калиныч. – За двести лет уральские горщики в поисках самоцветного камня накопали сотни ям-копей. За долгие годы хищнической добычи старатели дочиста выбрали знаменитые топазы из прутковской копи, бериллы, фенакиты и лучшие амазонские камни. Только в 1920 году был положен конец этому беспределу, и замечательная уральская кладовая была превращена в Ильменский заповедник. Здесь, на небольшой площади в 150 квадратных километров, обнаружено 144 минерала – от самых простых до редчайших и сложных по своему составу. Источниками всех драгоценных камней в Ильменах являются пегматитовые жилы – их геологи разделяют на несколько типов. Но нас интересуют амазонитовые пегматитовые жилы. В настоящее время насчитывается 65 копей, заложенных на жилах амазонитов. Вот, взгляните на схему расположения копей в заповеднике – жилы с амазонитом показаны на карте квадратиками.

Петр Калинович, взяв в руки линейку, стал показывать на карте эти самые копи.

– Вот видите – большая часть амазонитовых копей располагается между озерами Ильменским и Аргаяш вблизи железной дороги. Здесь находятся знаменитые копи Стрижова, известные еще с 1843 года, содержащие превосходный амазонит, а с ним в компании драгоценные камни топаз, берилл, аквамарин. Правда, этих камней вы уже не сыщете – давно все выбрано, но в отвалах можно найти яркий и сочный амазонит.

Здесь же можно встретить «письменский амазонит», который Ферсман окрестил «еврейским камнем».

Рис. 8. Ильменские горы на Южном Урале (по Д. С. Белянкину, 1915 г.)

В нем ростки дымчатого кварца образуют красивую письменную структуру, напоминающую древнееврейские письмена. В некоторых копях, например, блюмовской, амазонский камень переходит в розово-красный полевой шпат – микроклин и образует вместе с кварцем красивую породу, которую в Ильменах окрестили ситцевой.

А в некоторых амазонитах можно встретить удивительный оптический эффект – красивый перламутровый отблеск из-за наличия тонких ориентированных вростков (пертитов) белого альбита. Такую разновидность амазонита российский минералог Герман, открывший ее в 1792 году, окрестил зеленым лунным камнем и рекомендовал использовать для ювелирных изделий. И с этим камнем вдруг произошла любопытнейшая история – его стали использовать для лечения падучей болезни или, выражаясь современным языком, эпилепсии. Да-с! Минералог Х. Фишер, описывая историю изучения амазонского камня, цитировал выдержки из старой диссертации некоего Шредера, отмечавшего, что в России в XVIII веке пользовались этим камнем для лечения эпилепсии. Это еще одна загадка амазонского камня.

А разве не загадка – происхождение его необыкновенной окраски? Вы здесь, в копях, нигде не встретите одинаковой окраски – она варьируется от зеленовато-голубого и голубовато-бирюзового и переходит в яблочно-зеленый, травянисто-зеленый и изумрудно-зеленый, как у драгоценного камня. Нежность и разнообразие тонов амазонского камня в Ильменах по праву составили ему всемирную славу.

Зеленая окраска полевого шпата, минерала, широко распространенного в природе, – явление уникальное. Чем она вызвана? Многие исследователи в разное время пытались разгадать природу зеленой окраски амазонского камня. Вначале ее связывали с примесью меди – по аналогии со сходными по цвету малахитом и бирюзой. А после того как обнаружилась способность амазонита обесцвечиваться при нагревании до температуры 300–500 °C, окраску его стали объяснять примесью органического вещества. Это вещество якобы постоянно присутствует в амазонском камне и выгорает при его нагревании. Однако дальнейшие эксперименты с амазонским камнем показали всю несостоятельность первоначальных гипотез. Уже в наши времена амазонитовую окраску получили искусственным путем при длительном облучении полевого шпата (микроклина) рентгеновскими и радиоактивными лучами. Но, как оказалось, одного облучения недостаточно, чтобы вызвать окраску.

Было установлено, что зеленая окраска присуща полевым шпатам с повышенным содержанием редких элементов-примесей. А значит, основную причину окраски надо искать в примесях, создающих в кристаллической структуре минерала нарушения или, как говорят минералоги, структурные дефекты. Они выполняют роль поглощающих центров, задерживающих красные, оранжевые и фиолетовые лучи, отчего минерал становится сине-зеленым. Сама по себе примесь не оказывает активного влияния на структуру минерала – ее необходимо «возбудить», дать импульс, что достигается облучением. Что же это за примесь? Одни называют свинец, другие – двухвалентное железо, а третьи – комплекс разных примесей. Мне кажется, что эта загадочная примесь принадлежит редкому элементу рубидию. Как я уже говорил, еще академик Вернадский в 1913 году установил, что в некоторых образцах ильменского амазонита присутствует высокое, более 3 %, содержание элемента рубидия. Как выглядят эти образцы? У них характерная яркая синевато-зеленая окраска. Такой амазонский камень встречается в южной части Ильменских копей, примыкающих к железной дороге. Это так называемые копи Стрижова и любимая Ферсманом Блюмовская копь – они указаны на карте. Может, из этих копей и добывали свой камень скифские амазонки, – неожиданно перевел разговор на другую тему Калиныч, глядя на меня с лукавой улыбкой. – Походите, обследуйте эти копи, можете отобрать образцы – кусочки амазонского камня для химического анализа – возможно, потом поделитесь результатом. Ну а у меня сегодня, извините, занятой день – буду водить по заповеднику делегацию из братской Болгарии. Так что давайте попьем чайку и перекусим, чем бог послал, и за дело. У вас есть ко мне вопросы?

– Только один, если позволите, Петр Калинович.

– Слушаю вас, молодой человек.

– Вы говорили, ссылаясь на древнего историка, что пояс Ипполиты был из пестроцветного зеленого камня? Так?

– Да, именно. По свидетельству Аполлония Родосского, это был наш уральский амазонский камень. А что у вас вызывает сомнения?

– Пестроцветность. Амазонский камень не яшма, откуда у него может быть пестроцветный рисунок? – возразил я.

– Это ошибочное представление, – ответил Калиныч. – Только на первый взгляд амазонит кажется однородным сине-зеленым или зеленым. А на самом деле одной из характерных особенностей его структуры и является неоднородность или, иначе, пестроцветность. Это подметили еще древние – им не откажешь в наблюдательности. Неоднородность связана с присутствием в зеленом полевом шпате-микроклине вростков белого альбита – их называют пертитами. Эти пертитовые вростки имеют пластинчатую форму и размеры от 1–2 до 20 мм, а содержание их колеблется от 10 до 45 %. Вростки имеют различный рисунок: точечный, пятнистый, струйчатый, клиновидный – всех не перечислишь. Альбитовые вростки прорастают все цветовые разновидности амазонского камня – как рыбки в морской воде, это выражение даже вошло в лексикон сотрудников Ильменского заповедника. Так что ищите эти «рыбки» в прекрасном амазонском камне из отвалов копей Стрижова под номерами 50–55 на карте. Там еще до революции уральские старатели добывали бериллы, аквамарины и хороший амазонит для поделок. Желаю вам удачи!

Я тепло поблагодарил Петра Калиновича за внимание и после чаепития, захватив походный геологический рюкзак с необходимым снаряжением, с радостью и легкой грустью покинул Ильменский заповедник. Памятуя советы Калиныча, я отправился на восток от станции Миасс на пологий склон Косой горы, где на схеме были обозначены копи. В моем представлении под заветным словом «копь» следовало понимать открытую горную выработку типа карьера, где работали десятки горнорабочих. Но здесь меня ждало разочарование: на Косой горе я увидел редкий лесок, болотце, равнину, сплошь состоящую из ям, шурфов и конушек. Кое-где возле ям, задернованных или заросших редким лесом, виднелись отвалы с амазонитом. Они-то и привлекли мое внимание, и я с увлечением, забыв обо всем, стал копаться в каждом отвале, выбирая интересующие меня кусочки амазонского камня. Он был действительно разнообразен даже в одной и той же копи, отличаясь по цвету и рисунку. Я задался целью найти самый голубой, синеватый камень, где следовало ожидать самое высокое содержание этого загадочного элемента – рубидия. А потом уже выбирал образцы, где вростки альбита были четкими и крупными, как на воображаемом мною поясе Ипполиты.

Поначалу мне не везло. Обойдя несколько ям-копей, я не нашел того, что задумал. «Где же он, этот заветный камень? Как до него дознаться?» – думал я, сидя на пушистом отвале одной из копей. Солнце ласково светило над головой, вокруг была тишь и благодать, а рядом в лощине журчал тоненький ручеек. И тут меня осенило: достал из рюкзака походный котелок и наполнил его чистой водой из ручейка. А затем, разведя костер, стал готовиться к чаепитию, вынув из рюкзака колотый сахар, пачку черного чая и галеты. И вот тут-то передо мной нежданно-негаданно возникла фигура бородатого пожилого человека с охотничьим ружьем. Из-под козырька надвинутой на лоб фуражки на меня грозно смотрели черные цыгановатые глаза.

– Кто таков и пошто здесь копаешь? Здесь государственный заповедник, в котором запрещено брать камни, а тем паче разводить костер! – выпалил залпом человек с ружьем.

– А кто вы такой? – удивился я.

– Я есть сторож-охранник, – со спокойным достоинством ответил тот. – А посему должен вас задержать как нарушителя и доставить до нашего начальства.

– Успокойтесь, уважаемый! Я не нарушитель, а командированный и нахожусь здесь с разрешения Петра Калиновича Успенского. Ну а за костер извините, захотелось попить чайку на природе. Ведь я геолог все же.

Я достал свое командировочное удостоверение и показал его, чем успокоил этого ревностного служителя закона. Мы сели рядышком возле радостно трещавшего среди лесного безмолвия костра и стали пить чай, пахнущий дымком. А он согрел не только тело, но и душу. И мы постепенно разговорились. Василий Фомич Ческидов – так звали моего нового знакомого – оказался весьма интересным человеком.