Текст книги "Суд над Сталиным"

Признаете ли вы, что…

Не могу понять истинных причин, но иск в защиту чести и достоинства Сталина в Басманном суде вызвал огромный журналистский интерес… на Западе. «Своих» видел только из «Коммерсанта» и «Эхо Москвы». А западных было множество, только я давал интервью ВВС, «Ассошиэйтед Пресс», «Франс Пресс», польскому и канадскому ТВ, каким-то немцам. Для Лимонова это были бы именины сердца, а меня злило, что как и что им ни говори, а все равно все скурвят и переиначат.

Судья явно играла в наши ворота, подыгрывала ответчикам и Резнику беззастенчиво. Вот пример. Адвокаты, задавая вопросы противной стороне, стремятся получить от нее ответ, который она бы не сделала, если бы имела время и возможность ответ обдумать и соврать. Резник 8 октября так мне вопросы и задавал, умные вопросы типа: «Подтверждаете ли вы, что немцы совершили против Польши агрессию 1 сентября 1939 года». Что знает! Выдающийся адвокат! Я на них отвечал без подготовки.

Но 9-го пришло мое время задавать вопросы противной стороне, а я, используя опыт прошлых судов, как дурак, заготовил эти вопросы в письменном виде в двух экземплярах, второй – для секретаря суда, чтобы быть уверенным, что она мои вопросы не переврет и не «забудет» внести в протокол. Причем даже когда противной стороной был прокурор, я не боялся этого делать – секретарь получала бумагу с вопросами, в которых я делал пробелы для внесения ответов, и работала с ней. Но, как вы увидите ниже, на этом суде произошло невероятное, что меня ошарашило. Судья перехватила вопросы у секретаря и поручила помощнице сделать ксерокопию, после чего вручила эти вопросы Резнику с предложением подготовиться к ответам! Я возмутился – почему нарушаются права сторон: почему судья не вручила мне вопросы Резника? И она нагло заявляет, что я ее об этом не просил! Но ведь и Резник при нас ее об этом не просил!

При таком наглом ведении процесса судьей тот факт, что она в качестве доказательств со стороны ответчиков присоединяет к делу макулатуру (списки 40 тысяч реабилитированных), книги с такими же списками, что совершенно не относится к предмету иска (автор оспариваемой нами статьи ничего об этом не писал, и мы не требовали эти списки или реабилитацию опровергать), но не присоединяет к делу доказательства по предмету иска, уже можно считать пустяками.

Я начал задавать вопросы Резнику, и тут мне вспомнилось, как вел себя Бухарин на процессе 1938 года. Он ни на один вопрос не отвечал прямо, а говорил, говорил, говорил. Наконец остроумный Вышинский не выдержал и начал в лоб спрашивать, признает ли Бухарин себя невиновным. Бухарин и тут ему не ответил прямо, а начал говорить, говорить, говорить. Это надо учитывать, чтобы понять итоговую фразу Вышинского: «Таков Бухарин – эта лицемерная, лживая, хитрая натура. Этот благочестиво-хищный и почтенно-злой человек, эта, как говорил Максим Горький про одного из героев из галереи «Бывших людей», «проклятая помесь лисицы и свиньи».

Я не собираюсь повторять это определение в отношении Г.Резника, но, как вы увидите, он практически ни на один мой вопрос не ответил «да» или «нет»: он говорил, говорил, говорил. О чем угодно. О Мандельштаме и Троцком, о Ленине и проклятой партии, о том, что Сталин и в дворниках был бы вождем, но только не о том, о чем его спрашивали. Я некоторые вопросы повторял трижды, но в ответ получал все новые и новые разговоры ни о чем. Л.Н. Жура задает ему простой вопрос в ответ на заявление Резника о том, что тех, кто не исполнял приказы Сталина, обязательно расстреливали, может ли он назвать фамилию хоть одного расстрелянного за неисполнение приказа Сталина? И в ответ речь на 5 минут, разумеется, без фамилии пострадавшего.

Первыми были вопросы об утверждении ответчиков, что решения Сталина были обязательны для всех. Резник начинал свои вопросы словами «признаете ли вы, что…» и требовал только ответа «да» или «нет». Я тоже начал задавать ему вопросы в этой манере, чего он явно не ожидал. Начал я так.

«В доказательство того, что Сталин был кровожадным людоедом, вы привели два исторических эпизода, которые происходили, по вашей версии, с августа 1939 года по март 1940 года.

– Вопрос 1. Признаете ли вы, что в это время в СССР уже три года действовал Основной закон, принятый в 1936 году и называемый практически официально Сталинской конституцией?

– Давайте я признаю, что в 36-м году была принята Сталинская конституция, следом был 37-й, – ответил Резник.

– Вопрос 2. Признаете ли вы, что по Конституции СССР высшая (законодательная) власть в государстве принадлежала Верховному Совету?

– Я признаю, что была принята Конституция, которая была листком бумаги абсолютным, не имевшим никакого отношения к жизни, который прикрывал тоталитарный режим абсолютного произвола. В Конституции было написано, что власть принадлежит Верховному Совету, вот в тексте этом, действительно, это соответствовало действительности, в самом тексте, но не в жизни.

– Вопрос 3. Признаете ли вы, что возглавлял Президиум Верховного Совета СССР и, таким образом, был главой советской власти М.И. Калинин?

– Калинин был абсолютно бутафорской фигурой, который никакой власти в стране не имел. В стране была власть клики, которая возглавлялась Сталиным, и это признано вот в этом постановлении Конституционного суда. При тоталитарном режиме, при режиме практически не ограниченной власти группки людей, которую возглавлял кровожадный людоед, можно было писать любые законы, принимать любые конституции, которые никакого значения для реальной жизни страны не имели. Они прикрывали тотальный произвол и репрессии, главным образом бессудные репрессии, которые проводила эта клика, правящая страной.

– Ну, это вы немножко реалии сегодняшнего дня переносите на то время, – вмешался я. – Но я все-таки хотел бы добиться ответа на вопрос: председателем Президиума Верховного Совета кто был?

Тут на помощь Резнику выступил адвокат Бинецкий.

– Ваша честь, у меня есть возражения по вопросам, ваша честь, истцы задают нам вопросы, на которые, безусловно, нам необходимо отвечать. Однако они задают вопросы и требуют от нас, желают получить от нас ответы по документам, которые не являются предметом рассмотрения данного дела, которые не представлены истцами суду и сторонам для того, чтобы мы могли сформулировать свою позицию. Поэтому я прошу те вопросы в части, касающейся мне заданных, по фактическому сочетанию Конституции, а также любых других, которые будут соотносимы с теми, не соотносимы с теми документами, которые есть перед судом, с теми документами, которые есть в деле, с теми документами, которые вы приобщили, все эти вопросы снимать.

– Уважаемый суд, – возразил я, – я вчера отвечал точно на такие вопросы – о войне, о начале войны с Польшей, ответы на которые сторона не знала. Поэтому я подсказываю стороне: у вас есть еще один простой ответ – «не знаю».

– Вопрос 4. Признаете ли вы, что по Конституции Верховный Совет избирал правительство СССР – Совет Народных Комиссаров и главу Советского государства – Председателя Совета Народных Комиссаров? – Видя, что Резник тяжело смотрит на меня, я решил его подбодрить:

– Мне тоже вчера было непросто, мне тоже вчера было не в удовольствие.

– Не-ет, почему? – запротестовал Резник. – Как раз мне радость доставляет. Я еще раз говорю вам, что конституция практически не действовала потому, что, реальное вам подтверждение, за тридцать шестым, я неслучайно вам это сказал, был тридцать седьмой. Что было записано в Сталинской конституции, самой демократической Конституции в мире, как ее называют. Свобода слова, печати и собраний. Скажите, пожалуйста, тридцать седьмой год подтвердил действительную жизненность этих статей или нет? Тридцать седьмой год явил, да, новый этап массовых репрессий. Поэтому позиция нашей стороны такая: писать можно было все что угодно в Конституции, реальной власти в стране, и это общеизвестный факт, который нашел подтверждение вот здесь, в постановлении Конституционного суда, а также факт общеизвестный по разного рода политическим источникам, заявлениям съездов, заявлениям руководителей…

– Вы повторяетесь, – позволил я себе перебить Резника.

– …тоталитарного режима, – закончил Резник мысль. – Ну, видите, в чем дело? Повторяются ваши вопросы фактически.

– Да нет, вы как раз на этот вопрос не отвечали.

– Вопрос 5. Признаете ли вы, что главой Советского государства (как Медведев сегодня) был В.М. Молотов?

– Номинальным главой… – назидательно начал Резник, но потом спохватился, – нет, не признаем, простите. Минуточку, подождите, подождите, подождите! Я могу вам сказать, значит, речь идет о том, значит, период какой был?

– А я начал с этого вопросы, вы ж слушайте, я начал – в период, о котором говорится в оспариваемой статье, – с августа 1939-го по март 1940-го.

– Никогда тонкошеие, представитель тонкошеего сброда ваших вождей, это великий русский поэт Осип Эмильевич Мандельштам написал в своем стихотворении, за которое, кстати, и был уничтожен, никогда, никаким главой государства не был. Кстати сказать…

– Что, Молотов не был главой государства? – удивился я такой дремучести.

– …он не был главой, он был номинальным совершенно.

– Так он был или не был? – Я попытался получить ответ в определенной форме.

– Марионеткой, который был посажен фактически Сталиным на этот пост.

– Ну, был Молотов главой или не был? – настаивал я. – Номинальным – не номинальным, что мне записать как ваш ответ?

Тут вмешался еще один специалист – историк из «Мемориала» Н. Петров.

– Главой государства, по Конституции, является председатель Президиума Верховного Совета, а не Председатель Совета Народных Комиссаров, – попытался угадать «мемориалец».

– Это глава Советской власти, а главой государства является Председатель Совета Народных Комиссаров, – пришлось мне устраивать исторический ликбез и «Мемориалу». – Нет, вы плохо знаете Сталинскую конституцию.

– Но понятие «государство» включает в себя вообще разделение властей, как наговорить на это?

– Прошу вас – давайте не отвлекаться от моих вопросов!

– Невозможно разделение властей в эпоху Сталина!

– Еще раз прошу – давайте не отвлекаться от вопросов!

– Вопрос 6. Признаете ли вы, что Конституция СССР не предусматривала государственную должность вождя СССР?

– Поскольку вы не просите, не просите изменить исковые требования и вы не просите опровергнуть слова Яблокова о бывшем отце народов, я так понимаю, что вы согласны с Яблоковым в том, что Сталин был отец народов. Отец народов, соответственно, это синоним вождя, а если вас интересует, вы ж историк, впервые Сталин был назван вождем в 1934 году на «съезде победителей», впервые о нем было заявлено, что он вождь. И как очевидцы свидетельствуют, Радек, который впоследствии был уничтожен, простите, он с первого ряда крикнул: «Господи! Коба, и ты это вождь?!»

Поэтому вождем Сталина стали называть в 1934 году и с 1934 года соответственно, но я просто выражаю сочувствие, наверно, сталинистам, что это понятие не было включено в Конституцию.

– Нет, вы поймите правильно, я это все буду публиковать, причем и ваши ответы тоже. Так вот, какой ответ мне публиковать – что вы ответили мне? Вы сказали, что Конституция СССР не предусматривала должность вождя или Конституция СССР предусматривала должность вождя?

– Значит так, могу вам сказать еще раз: в гитлеровской Германии, соответственно, не предусматривалась должность лидера нации, и такой вот должности нет. Еще раз повторяю то, что вам прекрасно, как историку, должно быть известно – в тоталитарном режиме, который был очень хорошо описан затем в книжке Оруэлла, был такой, вы знаете, Старший брат. Так вот этот Старший брат…

– А может, вы попросите помощь зала, может, кто-то из вашей бригады знает, было это в Конституции или нет?

– Нет, простите, простите…

Тут судья сделала мне замечание, что я нарушаю порядок и нахожусь не на телешоу.

– Но, уважаемый суд, я задал вопрос достаточно простой, уважаемый суд, я согласен на любой ответ, но я спрашиваю про Советский Союз, а мне рассказывают про Германию, да еще и что-то невнятное. Так я не понял с Конституцией, – снова обратился я к Резнику, – была должность вождя или нет?

– Я еще раз вам заявляю, Конституция – это клочок…

– Так да или нет?! – раздалось из зала.

Судья тут же занялась любимым делом – выдворением из зала – и выдворила из зала женщину, задавшую этот вопрос.

– Конституция – клочок бумаги, и все, что записано в Конституции и не записано, никакого значения не имело, – продолжил Резник, когда приставы закрыли дверь за выдворенной. – В реальности с 1934 года Сталин стал единоличным вождем…

– Ладно, я напишу – три раза уклонился от ответа, ТРИ раза уклонился, – перебил я Резника, но он продолжал:

– …и, кстати сказать, будут представленные документы, мы будем по…

– Вопрос 7, – перебил я дальнейшие словоизвержения Резника. – Признаете ли вы, что руководил ВКП(б) Центральный Комитет в количестве 73 человек?

– Ну, абсолютно не признаю! ВКП(б) руководил единолично Сталин, а это, соответственно, оформляло те решения, которые принимал Сталин.

– Вопрос 8. Признаете ли вы, что Устав ВКП(б) не предусматривал должность вождя?

– ВКП(б), как мы считаем, была преступная организация. До смерти Ленина единоличная власть фактически какое-то время делилась с Троцким, а затем на место Ленина заступил Сталин, которому понадобилось, естественно, какое-то время для того, чтобы прибрать власть к своим собственным рукам. Вот, например, могу сказать, что до, пожалуй, 1927 года в партии не было единоличного лидера, единоличного вождя, потому что шла борьба. Тогда, когда был побежден Троцкий, тогда, когда были выведены Каменев и Зиновьев из состава ЦК, вот тогда и туда были введены эти тонкошеии вожди – ставленники Сталина, Сталин уже фактически сосредоточил в своих руках единоличную власть.

– Ну, понимаете, – попытался я объяснить Резнику вопрос «на пальцах», – Устав – это вот такая вот бумажка, текст такой, которым партия руководствуется. Вот в Уставе, в документе этом, была должность вождя?

– С этим Уставом спокойно каждый честный член партии мог идти в отхожее место! – гордо ответил Резник.

– Третий раз задаю вопрос: так была в Уставе должность вождя?

– Еще раз повторяю…

– Четыре раза уклонился, – записал я его ответ.

– Еще раз повторяю, в Уставе, в Уставе, если вы хотите получить ответ…

– Раньше хотел, теперь уже нет.

– …должности вождя в Уставе не было, больше того, вы знаете, удивительно, наверно, все-таки, у нас и вождя не было в таком случае. У нас не был Сталин вождь, у нас Сталин не был лидер, у нас Сталин не был единоличный правитель страны. Сталин был великий демократ, который основывался на коллективно принимаемых решениях съездами, соответственно, группами определенными. Это, извините за выражение, такой вопрос, мне кажется, он неприличен в устах просвещенного историка, – выдавил наконец из себя ответ «просвещенный историк».

– Вопрос 9. Признаете ли вы, что единственная должность, которую занимал Сталин в описываемый вами период, называлась секретарь ЦК КПСС?

– Да. Сталин, повторяю, мог называться кем угодно. Он мог, например, назваться дворником (из зала: «Ой!!!» Но судья замешкалась и никого не удалила) и наделить понятие «дворник» такой властью, что все бы сказали, что дворник – это и есть фактически название главы государства. Ну а кто не согласился бы, конечно, известно, куда б они шли.

– Вопрос 10. Признаете ли вы, что Сталин был одним из 5 секретарей ЦК ВКП(б)?

Поскольку Резника надолго заклинило, то я снова позволил себе пошутить:

– Может, нужна помощь зала…

– Вы же не на телепередаче находитесь, здесь судебное заседание, никакой помощи зала здесь не предусмотрено! – тут же судья сделала мне замечание.

– Я сейчас этого не помню, передо мной соответственно нет этих данных, – наконец честно признался Резник.

Ненадолго прерву вопросы, чтобы разобрать резниковский сарказм: «Сталин был великий демократ, который основывался на коллективно принимаемых решениях съездами, соответственно, группами определенными». Из этой и предшествовавших сентенций следует, что антисталинисты – это люди с органическим дефектом умственной деятельности. Они запомнили очень много слов, но при этом не представляют, что эти слова означают. Вот Резник применяет к Сталину слово «вождь», причем абсолютно правильно. Но ведь Резник ни на грамм не понимает, кто такой вождь. Резник, по мере того как я припирал его вопросами, из которых становилось ясно, что Сталин не имел никакой официальной государственной власти, по сути, начал обожествлять Сталина, превращая его в некую сверхъестественную силу.

А ведь быть вождем очень просто – нужно быть самым умным, самым честным, самым справедливым, самым работящим. И только. Но антисталинисты судят по себе, а они никогда не были ни умными, ни честными, и что-что, а в своих глупости и подлости они уверены. Посему они ставят себя на место Сталина, соответственно приписывают ему свои глупость и подлость, но при этом, само собой, неспособны понять, как можно стать вождем, не имея права никому ничего приказать?! В их мозги не вкладывается отсутствие у Сталина официальных властных полномочий, и возникает версия, что Сталин – это на самом деле бог, который все мог, правда, неизвестным антисталинистам таинственным способом. Они не понимают, что, да, глупому подлецу в коллегиальном органе управления нужны способы нажима на остальных, но умному никакой нажим на товарищей не требуется – коллегиальный орган его и так послушает. Честному нажим не требуется – ему и так поверят.

Интересно, что ответчики натащили в суд уйму документов, из которых следовало, что в те годы (1939—1940 гг.) Сталин подписывал документы только как член Политбюро, и его подпись всегда стояла не в одиночку, а только рядом с подписями остальных членов Политбюро. А Резник уверен, что Сталин не основывался «на коллективно принимаемых решениях съездами, соответственно, группами определенными», посему не был демократом. При этом в воспоминаниях лидеров той эпохи от Молотова до Хрущева никто не упрекает Сталина, что он хоть однажды принял решение в обход ЦК или Политбюро. Поясню, о каких решениях речь идет. Через несколько дней после коварного убийства Берии 26 июня 1953 года Хрущев собрал пленум, чтобы осудить несуществующий «заговор» Берии. И на этом пленуме хрущевцы натужно пытались выдумать Берии вину. В том числе его обвинили в пренебрежении Президиумом ЦК – в том, что Берия не согласовывал с Президиумом свои решения. Что это за решения? Их предъявили два. Первое: выпустив из следственного изолятора арестованных предыдущим министром МГБ Игнатьевым врачей, он дал об этом сообщение в «Правде», не согласовав текст этого сообщения с Президиумом. Второе: занимаясь созданием водородной бомбы, Берия назначил дату ее испытания, не согласовав эту дату с Президиумом. Какие страшные преступления против демократии! Так вот, Сталина даже в подобных по своей тяжести диктаторских проступках никто не упрекает. Все его решения вождя всегда одобрял коллективный орган.

Основываясь на силе своего интеллекта, Резник уверен, что Сталина слушались только потому, что Сталин любого непослушного убил бы и убивал. А как? Сталин не был сильнее Молотова или дылды Кагановича, но даже у Кагановича в подчинении была вооруженная охрана железных дорог, а Молотову подчинялись и армия, и все силовые структуры СССР. Сталину же не подчинялся ни один милиционер. Как Сталин мог убить Кагановича или Молотова за неподчинение?

Был Сталин вождем? Еще каким! А диктатором? А как он мог быть диктатором? И для приписывания Сталину диктаторства нужно иметь интеллект антисталиниста и его подлость, но тогда неизбежен и вывод антисталиниста о том, что Сталин был на самом деле кем-то вроде бога с невероятными, сверхъестественными способностями.

Но вернемся к вопросам Резнику.

– Хорошо, вопрос 11. Признаете ли вы, что ВКП(б) в СССР не имела своих собственных (назначаемых партийными органами, а не Верховным Советом) министров иностранных и внутренних дел, судей, прокуроров, работников силовых структур, не имела свои тюрьмы и лагеря для военнопленных? Вы поняли вопрос?

– Я понял вопрос. В стране существовала тайная полиция, которая называлась по-разному, это было ВЧК, это было ОГПУ, это было НКВД, это была организация, которая всецело подчинялась одному человеку, Сталину. И доказательством этого служит то, что Сталин мог, как перчатки, менять руководителей этой организации. Поэтому в стране существовала тоталитарная власть. Со времен фараоновского Египта такой концентрации власти в руках верхушки не было вообще, и власти экономической, и власти политической. Поэтому все, что происходило в стране, диктовалось властью верхушки ВКП(б), а главным образом и исключительно по тем вопросам, которые представляли для Сталина какой-то интерес, самим Сталиным. Есть многочисленные документы, по которым к Сталину обращались руководители тайной полиции за получением санкций на репрессии по отношению к известным людям. Так было, кстати сказать, по отношению к Анне Ахматовой…

– Достаточно, я написал: уклонился от ответа.

– …так было… ну записывайте.

– Нет, не признаем потому, что в пятидесятом году была открыта особая тюрьма ЦК КПСС, – пришел Резнику на помощь Н. Петров.

– Я в обсуждаемый период прошу сказать, – ответил ему я.

– Тогда прошу уточнить, какой период мы считаем описываемым, – спросил проснувшийся Петров.

– Третий раз объясняю, для непонятливых, я начал с этого, с августа 1939 года по март 1940 года.

– А что, это и есть период искового заявления? – спросил Петров неизвестно что.

– Конечно, Пакт Молотова – Риббентропа плюс время расстрела поляков, по легенде.

– В заявлении этого не было.

– Это в статье…

Перебивает адвокат Бинецкий:

– Ваша честь, в связи с тем, что сторона сейчас произнесла существенную, юридически существенную фразу о том, что исследуемый период относится к исковому заявлению. Я правильно понял?

– При чем здесь «исследуемый период относится к исковому заявлению»…

– Вы сейчас пытаетесь… – перебивает ответ на свой вопрос Бинецкий.

– …в исковом заявлении опровергаются исторические сведения, и я отвечал вам на вопросы, которые относятся к историческому периоду…

– Правильно ли я понимаю вашу позицию, исходя из смысла задаваемых вами вопросов и неоднократных уточнений о том, что вопросы относятся к определенному периоду? – опять задает вопрос, не слушая ответ на предыдущий, Бинецкий.

– Не вопросы относятся к определенному периоду… ну, объясняю третий раз, для особо непонятливых…

– Сталинское время? Исследуемый период? Являлся? Занимал такую должность? Являлись? Это ваши слова, – тарахтел Бинецкий, ясно давая понять, что таким приемом «талантливого адвоката» он пытается не давать говорить мне. Я выждал.

– Вы закончили вопрос? Я начинаю отвечать, а вы начинаете говорить.

– Правильно ли мы понимаем, что вы пытаетесь изменить исковые требования? Или нет? – снова перебил Бинецкий.

Я обратился к судье:

– Я могу отвечать? А он будет молчать?

– Даже сидеть! – пообещал Бинецкий.

– Я вам отвечаю, что те лживые сведения, которые Яблоков поместил в статье, исторически относятся к периоду с августа 1939-го по май 1940 г. Поэтому спрашиваю, поскольку вина Сталина из этих сведений выводится, и я спрашиваю: кем был Сталин в тот период? Понятно, да?

– В этой связи, – «понял» Бинецкий, – я спрошу суд, вы хотите уточнить свои исковые требования?

– Зачем?

– Мы извиняться, извиняться мы за какой период должны?

– Вы извиняться должны не за период, а за клевету, которую написали!

– За клевету в какой период?

– За клевету, которую вы написали в статье по Катынскому делу и по пакту…

– Сталин, он в какой-то период был, не был людоедом или он был вообще людоедом и нам надо извиняться за весь период? – натужно, как при многодневном запоре, пытался язвить Бинецкий.

– Это что, смешно? – удивился я такому специфическому дворянскому юмору (Интернет сообщил, что Бинецкий – член Дворянского собрания России, надо же!).

– Нет, но это на полном серьезе.

Судья призвала к порядку и предложила мне продолжить оглашение вопросов.

– Вопрос 12. Признаете ли вы, что министры СССР, судьи и прокуроры, начальники лагерей и палачи были государственными служащими государства, а не партии?

– Нет, не признаем, – выскочил окончательно проснувшийся Петров, но потом спохватился и спросил Резника: – Можно я буду?

– Нет, – посадил Петрова на место Резник. – Почему, я могу сказать. Конечно, нет, разумеется, разумеется, не признаю потому, что все, все они должны были быть членами партии, но главное состоит в другом, если только кто-нибудь хотя бы колебнулся не в ту сторону, в которую колебнулась бы линия партии, он просто был бы уничтожен.

– Более того, каждый из них назначался на должность после утверждения, – представляется судье, – простите, Петров, представитель третьей стороны, каждый из них утверждался на должность только после утверждения в партийных органах. Эта система, которая называлась номенклатурой, достаточно исследована в исторической литературе и нашла свое отражение в качестве аргумента в решении Конституционного суда по делу КПСС.

Было, конечно, интересно, действительно ли Петров и Резник не знают, что генерал (с 1944 года – маршал) Л. Говоров вступил в ВКП(б) только в 1942 году, что не мешало ему делать военную карьеру до войны, а Президент ВАСХНИЛ Т. Лысенко, высокоценимый Сталиным, вообще никогда не вступал в партию? Но не хотелось уводить суд в сторону, тем более что это отчаянно пытались сделать ответчики.

– Вопрос 13. Признаете ли вы, что Конституция СССР не предусматривала обязанность государственных служащих СССР нарушать законы СССР по указанию партийных органов ВКП(б)?

– Передо мной, для того чтобы вам стало ясно, что приобщать, есть записка комиссии Президиума ЦК КПСС в Президиум ЦК КПСС о результатах работы по расследованию причин репрессий и обстоятельств, я повторяюсь, политических процессов тридцатых годов. Это была комиссия, которая работала долго, председатель комиссии Шверник, члены комиссии Шелепин…

– Ну я же вас просил ответить только…

– …Куценко, Миронов и Семичастный. Мы будем просить приобщить материалы этой комиссии, но вот я только вам выводы, соответственно, некоторые почитаю. Репрессии против кадров партии и государства и честных советских граждан, особенно массовые репрессии 1937—1938 годов были совершенно не обоснованными никакими объективными причинами и оправданы не могут быть. Все эти несправедливые и жестокие репрессии явились следствием произвола и беззакония, порожденных культом личности Сталина. Второе. Сталин, сосредоточив в своих руках ничем не ограниченную власть, поставил себя над партией, ее Центральным Комитетом и над высшими органами государственной власти и злоупотреблял своим положением, чинил чудовищный произвол, допускал вопиющие беззакония, грубо попирал элементарные нормы права и социалистической морали. Эти действия Сталина нанесли большой вред Коммунистической партии, советскому народу, делу социалистического строительства в СССР и международному коммунистическому движению. Сталин совершил тягчайшее преступление перед Коммунистической партией, социалистическим государством, советским народом и мировым революционным движением. Наряду со Сталиным ответственны за нарушение законности, массовые необоснованные репрессии и гибель многих тысяч людей, ни в чем не повинных людей, несут также Молотов, Каганович и Маленков. Они активно поддерживали творимый Сталиным произвол, злоупотребляя властью, и лично совершали тяжкие преступления перед партией и народом.

Скажите, пожалуйста, я отвечаю на ваш вопрос, каким образом один человек мог совершить тягчайшие преступления перед страной, перед партией, перед государством? Мог он только при одном условии, если все вот эти понятия, о которых я сейчас сказал, не играли никакой роли в стране, где реальная власть принадлежала одному человеку, который мог злоупотреблять ею, как ему вздумается. Поэтому все, о чем вы спрашиваете, – текст Конституции, уставы, не играли ровно никакой роли. Потому что признается, и это не единственный документ, что Сталин сосредоточил в своих руках ничем не ограниченную власть. Поэтому, откровенно говоря, я испытываю небольшое чувство неловкости. Да, состязание есть состязание судебное, а… э… могут быть определенные трюки, могут быть какие-то приемы такие, которые могут в известной степени или повеселить, или внести какое-то обострение. Но вам ответ один на все ваши вопросы, и этот вопрос затем я адресовать буду вам: моя позиция и позиция моих товарищей – в период правления Сталина, начиная с 1934 года, в стране был создан режим единоличной власти человека, которого сами соратники называли вождем. Неоднократно и Молотов, и Каганович, и Маленков в своих выступлениях, вам прекрасно известно, говорили о Сталине как о вожде и пели ему славицу, весь советский народ прославлял своего вождя. Ну что ж вы, историк, пытаетесь, очевидно, каким-то образом, все-таки, чуть-чуть хотя бы поправить. Поправить даже невозможно, а уж исказить тем более.

– Значит, вы не ответите на этот вопрос? На вопрос – признаете ли вы, что Конституция СССР не предусматривала обязанность государственных служащих СССР нарушать законы СССР по указанию партийных органов ВКП(б)? Я написал, что вы уклонились от ответа и начали читать выводы комиссии.

– Отвечаю, реальная жизнь была такова, что она заставляла людей совершать беззакония. Да, а те люди, которые не совершали беззакония, те люди, которые не подчинялись такого рода указаниям, они печально заканчивали свою жизнь – они шли в лагеря. Был страшный выбор: или ты подчиняешься тем указаниям незаконным, которые тебе даются сверху, или ты будешь репрессирован. Вот это была правда жизни.

– Да… Ну ладно! От вас-то какой правды ждать?

– Вопрос 14. Признаете ли вы, что Сталин, по полномочиям своей должности одного из пяти исполнителей решений Центрального Комитета ВКП(б), не имел никаких прав давать никаких государственных распоряжений, тем более государственных распоряжений, нарушающих законы СССР?

В это время помощник принес и ксерокопию вопросов, которые я собирался задать Резнику и копию которых, по глупости, передал секретарю. Судья сообщила Резнику:

– Вам сейчас передадут перечень вопросов, которых сорок пять, да, вы с ними ознакомитесь, мы вам предоставим такую возможность…

– В связи с чем, уважаемый суд? – возмутился я.

Судья не обратила на мои слова внимания.