Текст книги "Войска спецназначения во второй мировой войне"

Куртка снабжалась несъемным матерчатым поясом шириной 4 сантиметра. Пояс фиксировался на спине небольшим клапаном и пропускался в три петли – одну на спине и две по бокам. Пряжка без шпенька изготавливалась из вороненого металла. Брюки, шившиеся из той же материи, что и куртка, имели несколько размеров! На окончаниях штанин имелись манжеты, облегчавшие заправку в ботинки с высокими берцами. На брюках было семь карманов: два боковых врезных, один клиновидный врезной на правом бедре, сразу под поясным ремнем, и два задних врезных, которые не имели застежек (только правый задний застегивался на пластмассовую пуговицу). Два больших набедренных кармана типа «карго», надежно пристроченные к каждой штанине, закрывались клапанами и застегивались на металлические кнопки подобно куртке. Часто набедренные карманы и коленная часть штанин усиливались той же материей, что и детали куртки. По поясу шло семь петель для ремня, ширинка застегивалась на четыре пластиковые пуговицы. Важной деталью стало наличие на каждой штанине двух пришитых одним концом к шву в шагу полосок тесьмы: с их помощью парашютист мог привязывать к бедру свисающие с пояса предметы снаряжения.

Бойцы отрядов патфайндеров, обычно прыгавшие на цель первыми, часто окрашивали свое обмундирование в камуфляжные цвета, нанося на него кистью или распылителем крупные пятна черного или оливково-зеленого цвета.

Брюки заправлялись в высокие прыжковые ботинки коричневой кожи. К правой голени большинство парашютистов привязывали тесьмой армейский штурмовой траншейный нож M1 или М3, выполнявший также функции стропореза.

Десантные ботинки изготовлялись из высококачественной коричневой кожи и шились на сапожной колодке фасона «Munson». Берцы ботинок имели 25 сантиметров в высоту, в них проделывалось 12 пар отверстий для шнурков. Последние также делались из коричневой кожи и достигали 1,5 метра в длину.

Носок и пятка усиливались дополнительными накладками. Язычок ботинка имел клиновидную форму и являлся частью берца. Подошва и каблук изготовлялись из толстой вулканизированной резины; их центральная часть имела воздушную подушку для лучшей амортизации при прыжке. Ботинки выпускались в 119 различных размерах (!); торговая марка производителя, дата выпуска и номер серии отпечатывались на коже в верхней части берцев. Интересно, что многие десантники шнуровали обувь особым образом «внахлест».

Несмотря на то, что ботинки были введены исключительно для прыжков с парашютом, в ВДВ их носили с любыми образцами униформы, подчеркивая таким образом свою обособленность. Брюки выходного обмундирования обязательно заправляли в берцы ботинок, оставляя последние на виду – это стало предметом гордости парашютистов, отличавшихся не только от пехоты, но и от своих коллег – планерных частей, которые носили общевойсковую обувь с крагами.

С прыжковым обмундированием все парашютисты носили перчатки, иногда форменные вязаные, но, как правило, покупали за свой счет лайковые – коричневые, бежевые или черные.

Офицеры носили знаки различия на погонах и стальных шлемах, сержанты и капралы – нашивки на обоих рукавах. На левом рукаве, у плеча, размещалась эмблема дивизии или XVIII воздушно-десантного корпуса.

Нарукавные нашивки с эмблемами дивизий в армии США были официально введены только в начале 1942 года. Все вновь формирующиеся дивизии сразу получали свою эмблему, разрабатывавшуюся в порядке личной инициативы и утверждавшуюся приказом военного министра. В воздушно-десантных войсках почти все эмблемы дополнялись дугообразной полоской с надписью «AIRBORNE». В годы войны существовали следующие образцы нарукавных нашивок: командование воздушно-десантных войск – красный щит с белыми изображениями планера и раскрытого парашюта. Желтая надпись «AIRBORNE» на черной полоске с красной каймой;

82-я дивизия – красный квадрат с вписанным в него синим кругом, окантованным белым кольцом. В круге две белые стилизованные буквы «АА» («All American»). Белая.надпись «AIRBORNE» на синей полоске;

101-я дивизия – черный щит с белой головой орла (клюв желтый, язык красный). Белая надпись «AIRBORNE» на черной полоске;

17-я дивизия – черный круг с золотисто-оранжевым изображением лапы хищной птицы. Оранжевая надпись «AIRBORNE» на черной полоске;

11-я вдд, сражавшаяся на Тихом океане, подчинялась действующим там приказам относительно нанесения специальной маркировки и эмблемы дивизии в то время не имела. В конце войны появилась нарукавная нашивка – на синем щите белые крылья и кольцо, в которое вписана белая цифра «11». Белая надпись «AIRBORNE» на синей полоске; штаб XVIII корпуса – белый прямоугольник с синей головой дракона и такой же окантовкой. Надпись «AIRBORNE» белая на синей полоске.

«Бумажные» соединения ВДВ, фиктивно созданные в 1943-1944 годах, также получили собственные эмблемы:

6-я дивизия – синий щит с вписанным в него белым раскрытым парашютом (поле между стропами парашюта светло-синее). Окантовка щита темно-коричневая; 18-я дивизия – синий щит с белым кучевым облаком и горизонтально выходящим из него золотым изображением алебарды. Окантовка щита коричневая. Желтая надпись «AIRBORNE» на синей полоске;

21-я дивизия – синий круг с двумя белыми облаками и бьющими из них золотыми молниями;

135-я дивизия – черный паук-каракурт в золотисто-оранжевом круге. Оранжевая надпись «AIRBORNE» на черной полоске.

На правом рукаве, повыше нашивок, помещалось изображение государственного флага США (с 48 звездами). Парашютисты, действующие в тылу противника, должны были быстро опознаваться дружественно настроенным местным населением и бойцами отрядов Сопротивления (традиция эта берет начало в Северо-Африканской кампании: отношения между англичанами и французами-вишистами были такими неприязненными, что американцы, высадившиеся в Алжире, делали все возможное, чтобы их не спутали с британскими союзниками).

В ВДВ существовало три типа нарукавных флажков. Первый, отпечатанный на хлопчатобумажном клапане, просто пришивался к рукаву униформы. Второй, несколько больший по размеру, изготавливался из бумажной ткани и прикреплялся к униформе таким же способом. Наконец, третий вариант представлял собой клеенчатую повязку белого цвета или цвета хаки, на которой отпечатывался флаг.

Повязка застегивалась на рукаве английскими булавками. Последний тип широко применялся в Арнемской и Рейнской операциях.

На шлеме белой краской наносились изображения офицерских знаков различия. На затылочной части офицерской каски стали рисовать широкую (размером 12 на 2,5 сантиметра) белую вертикальную полосу. В неразберихе боя, когда офицер выдвигался вперед, увлекая за собой подчиненных, солдаты могли ясно видеть этот знак и следовать за ним. Противник же, как правило, мог наблюдать только небольшие знаки различия, прокрашенные по трафарету на лобной части шлема и почти скрытые маскировочной сеткой (сержанты отличались такой же полосой, но расположенной горизонтально). Наносили на шлемы также различные «тактические» знаки – эмблемы или шифровки дивизий и символику отдельных частей.

Так, в 101-й вдд к 1944 году ввели ставшую стандартной систему обозначений частей дивизии. Изображались они по обеим сторонам шлема белой краской. Подразделения в составе парашютного полка также получили свои обозначения, в основе которых было изображение белой черты. В полковом штабе черта наносилась наверху тактического знака полка, а в 1, 2 и 3-м батальонах она шла вокруг знака по часовой стрелке: справа, внизу и слева от него соответственно. Интересно, что эти обозначения также наносились на обеих сторонах шлема; кроме значка 1-го батальона – его изображали только справа.

В ходе войны эта сложная и несколько демаскирующая система применялась не везде: если во время боев в окруженной Бастони войска 101-й дивизии щеголяли полным комплектом знаков отличия на шлемах, то солдаты 11-й вдд, в конце 1945 года участвовавшие в оккупации Японии, на передней стенке каски носили только белую шифровку «11 А/В» (11th Airborne), а офицеры над ней – нарисованные по трафарету знаки различия. Почти все генералы армии США гордо носили привинченные к шлему серебристые (реже – прокрашенные по трафарету белой краской) звездочки.

Кроме прыжкового обмундирования, десантники вскоре стали носить и новую пехотную полевую форму образца 1943 года. Предполагалось, что форма для прыжков должна надеваться только при десантировании и последующих боевых действиях в тылу противника. Тем не менее Нормандская операция стала последней, где личный состав парашютных частей был на 100 % облачен в специальное обмундирование – уже в Голландии американцы носили преимущественно общевойсковую униформу M1943. Даже знаменитые десантные ботинки, судя по фотографиям, часто заменялись на новый пехотный образец с высоким берцем и оборачивающимся вокруг голени кожаным клапаном, застегивающимся на две пряжки. Это объяснялось тем, что вновь разработанная армейская полевая форма оказалась значительно удобнее, чем все, что было создано до нее. Теплые водонепроницаемые куртки-парки, вкладыши в брюки, пристегивающиеся капюшоны, свитеры и другие отличные нововведения сделали свое дело – к 1945 году на фото можно с трудом обнаружить парашютиста в старом прыжковом обмундировании.

После Арнемской операции по решению службы генерал-квартирмейстера общевойсковые брюки от обмундирования M1943 были модифицированы для нужд парашютистов. К каждой штанине пришивался большой карман фасона «карго», что делало эти брюки весьма похожими на прыжковые. К швам в шагу, как и на брюках М1942, в обязательном порядке стали пришиваться фиксирующие полоски тесьмы.

Следует упомянуть интересную традицию, которой придерживались солдаты 101-й вдд во время действий на Сицилии и в Нормандии. Практически все рядовые и сержанты дивизии перед вылетом в тыл противника в подражание индейцам раскрашивали в боевые цвета лица и выбривали волосы на голове, оставляя узкую полоску вдоль черепа – «ирокез», хорошо известный отечественным панкам. Общее впечатление от вида вооруженного до зубов и украшенного таким образом парашютиста было довольно устрашающим, но немцы, видимо, отнеслись к этому без подобающего почтения. Во всяком случае, судя по фотографиям, уже в Арнемской операции «клекочущие орлы» выглядели более цивилизованно, а к концу войны эта мода исчезла полностью. Но лица английские и американские десантники, особенно патфайндеры, перед прыжком в тыл противника зачерняли всегда – это было традицией и неплохим средством маскировки при засадах и диверсиях. Как правило, для этого использовалась жженая пробка.

Повседневная форма была аналогична общеармейской. Поскольку солдаты, обученные прыжкам с парашютом, пожелали иметь значок, отличающий их от других родов войск и подчеркивающий особый характер стоящих перед ними задач, в 1941 году командование ВДВ объявило конкурс на эскиз соответствующего нагрудного знака – «Parachute Badge» или «Jumpwings» (крылья парашютиста). Победил в нем первый лейтенант штаба 501-го парашютного батальона Уильям Ярборо (Yarborough). Основной деталью знака стал раскрытый парашют меж двух распростертых крыльев. Знак был официально утвержден 10 марта 1941 года; первую партию в количестве 350 штук выпустила филадельфийская ювелирная фирма «Bailey, Banks & Biddle Co». Эти знаки были вручены парашютистам на параде 501-го батальона 15 марта. Парашютный квалификационный знак изготавливался из светло-серого металла (полированного либо патинированного «под старое серебро») и носился над левым нагрудным карманом; кроме курток, его прикалывали к бейсбольным кепочкам-подшлемникам. Во время второй мировой различные обозначения степеней квалификации – комбинации звездочек и венков еще не ввели, однако в ВДВ существовал неофициальный обычай накладывания на «крылья» небольших звездочек, обозначавших количество прыжков. Так, бронзовая звездочка обозначала 1, а золотая – 5 прыжков в боевых условиях.

Вместе с проектом нагрудного знака квалификации парашютиста Ярборо предложил ввести подкладки под него, так называемые парашютные овалы. Эти знаки отличия, по замыслу автора, должны были выполняться в цветах, соответствующих роду войск в рамках ВДВ. Первые «овалы» существовали в двух цветах: голубом для пехоты и красном для артиллерии; вначале они вытачивались из тонкого листа жести, а затем вышивались либо прокрашивались по кусочку материи.

Наконец, бойцы групп патфайндеров (разведка и обеспечение зон высадки) в некоторых частях тоже носили свой, правда, неофициальный знак – pathfinder badge. Его символика (вышивка по клапану цвета обмундирования: золотисто-красный пылающий факел с наложенным на него золотым крылом) обозначала характер задач, стоявших перед разведчиками: факел символизировал указание дороги, а крыло – атаку с воздуха. Хотя этот знак был официально утвержден только 30 октября 1964 года, патфайндеры носили его еще во время второй мировой; тогда его нашивали над манжетом левого рукава.

Еще одним отличием стали специальные круглые матерчатые эмблемы, нашивавшиеся на повседневную пилотку (overseas cap). Офицеры носили эмблему на правой стороне (к левой прикалывались металлические знаки различия), сержанты и солдаты – на левой. На синей эмблеме (para-glider badge) размещались белые силуэты раскрытого парашюта и десантного планера. По внешнему краю круга шла цветная кайма – голубой цвет обозначал стрелка-десантника (Infantry para-glider), красный – артиллериста ВДВ (Artillery para-glider).

В 1943 году эти эмблемы были заменены на специальные знаки: стрелка-парашютиста – белый парашют, светло-синий фон, белая кайма; артиллериста-парашютиста – белый парашют, красный фон, белая кайма; стрелка планерных частей– белый планер, темно-синий фон, голубая кайма и артиллериста-десантника – белый планер, темно-синий фон, красная кайма. Это сделано для усиления столь любимого американцами «командного духа».

В 1944 году произошла очередная замена эмблем на пилотку, на сей раз только для планерных частей. Две существовавшие до этого эмблемы (для пехоты и артиллерии) заменены на единую, на ней изображались белые парашют и планер. Фон темно-синий, окантовка красная.

Во всех случаях, когда на эмблеме изображался планер (на левой или правой стороне пилотки), его кабина смотрела вперед. Офицерская и солдатская эмблемы несколько различались по виду (у офицеров могла быть рельефно вышита серебряной нитью).

Солдаты и офицеры посадочных планерных частей вначале не получили никаких элементов униформы, отличавших их от остальной американской пехоты. Только после высадки в Нормандии участвовавшие в ней бойцы-"планеристы" получили похожую на парашютную нагрудную эмблему: «Планерный штурмовой знак» (Glider Assault Badge). Серебристо-серый патинированный «под старое серебро» значок (развернутый по фронту планер Waco меж двух распростертых крыльев) не являлся квалифика– ционным и выдавался только за участие в боевых высадках. Как и парашютный, этот знак носили над левым карманом. Обмундирование, за исключением эмблем воздушно-десантных дивизий на левом рукаве и изображения флага США на правом, оружие и снаряжение было полностью идентичным общевойсковому. Пилоты планеров также носили обычную армейскую форму, за исключением пилотских шлемов и очков. Чины рот военной полиции (Military Police – МР), организационно входивших в состав воздушно-десантных дивизий, носили соответствующее обмундирование: с полевой формой черные или темно-синие каски с белой шифровкой «МР», такого же цвета повязки на левом рукаве, дубинки и пистолеты, а со служебной – поясные ремни, кобуры, каски, перчатки и витые шнуры-темляки для дубинок белого цвета. Белые гетры поверх ботинок, как в остальной армии, полицейские ВДВ не надевали – их часто заменяли белые шнурки ботинок. На парадных касках могла размещаться различная дивизионная символика: так, в 101-й вдд полицейские, кроме шифровки «МР», на левой стороне шлема носили черный номер «101», а справа – цветного «клекочущего орла» (все это дополнялось широкими черными горизонтальными полосами).

До вступления США во вторую мировую войну эта страна, располагавшая едва ли не самым мощным военно-морским флотом в мире, не обладала практически никакими современными десантно-высадочными средствами. Задачи несения службы в прибрежных регионах и высадке морских десантов были возложены на Корпус морской пехоты, довольно многочисленный, но все же не способный самостоятельно решать стратегические задачи и несший в основном колониальную службу. В сухопутных же войсках после окончания первой мировой войны наблюдался полный застой. Это касалось всех аспектов боевой подготовки, в том числе и отработки навыков десантных операций, хотя надобность в них все же ощущалась: основным противником США уже давно считалась островная держава Япония.

По мнению командования Корпуса морской пехоты, «высадка морского десанта – это самая трудная операция, за исключением разве операции по эвакуации морем, которая еще труднее. В операциях такого рода возникают тысячи разных проблем: погрузка войск на суда с учетом выгрузки в полной боевой готовности, пересадка войск на десантно-высадочные средства, условия погоды, высадка с боем на незнакомое побережье, не имея на нем ни одной огневой позиции, и многое-многое другое…». К операциям такого рода американские сухопутные войска были совершенно не готовы.

Энтон Майрер в своей великолепной книге «Однажды орел…» в письме американского офицера к своему коллеге наглядно описал довоенную ситуацию с навыками проведения морских десантов в армии США: "По-моему, чтобы подготовить войска к десантной операции, надо шесть-восемь недель. Грузовые сети на судах не годятся. Нужны широкие сети с квадратными ячейками и много-много часов практики подъема и спуска по ним, особенно в том, как спрыгивать на десантно-высадочное средство. А сейчас происходит следующее: баркас или катер вздымается и опускается на волне, прыгать все боятся, подолгу висят на сети, и из-за этого нарушается весь график. Радиостанция SCR 131, мягко выражаясь, для десантных операций не пригодна. Нам необходима по крайней мере станция SCR 171, а лучше даже еще более легкая, при этом она должна быть водонепроницаемой. Наши же станции все промокли.

Однако хуже всего дело обстоит с самими высадочными средствами. Моторные вельботы и баркасы просто не отвечают никаким требованиям: на них нельзя ни пристать как следует к берегу, ни отойти назад в море, высаживаться с них в каком-нибудь порядке совершенно невозможно, не говоря уже о том, чтобы вести с них прикрывающий огонь, Нам нужны плавсредства с небольшой осадкой, нечто подобное лихтерам, почти глиссер с бронированным носом и двумя пулеметами в носовой части, юоторый выползал бы на берег, удерживался бы в таком положении и сбрасывал на него два трапа. А может быть, с таким носом, который сам бы служил трапом, как тот опытный корабль, который, как вы писали, строит фирма «Хиггинс»… Разумеется, нам очень нужен легкий, низкий, широкий танк с хорошей броней, 37-мм орудием и двумя пулеметами в носовой части, который мог бы передвигаться по воде с помощью винта, а затем выползал бы на берег, как огромная черепаха. Думает ли над этим кто-нибудь там, в штабе, где принимаются важнейшие решения?.."

Действительно, 40-футовые моторные баркасы – основное средство высадки пехоты на обороняемый противником берег – к 1941 году устарели как десантное средство и морально, и физически. Процесс высадки с них выглядел следующим образом: первым в воду у берега прыгает моряк из экипажа баркаса, который затем вытягивает судно за фалинь на берег. Только после этого десант может покинуть плавсредство и приступить к выполнению боевой задачи. С учетом того, что все эти операции должны были производиться под огнем противника, не нужно иметь смелое воображение, чтобы представить себе количество возможных потерь. Не на всех баркасах по борту были натянуты страховочные леера – против этого протестовал флот. Поэтому солдатам, идущим к берегу по грудь в бурном прибое, часто не за что было держаться, пока они продвигались по направлению к сидящему на мели носу баркаса. Понятно, что все это не ускоряло процесс высадки. Даже процесс перегрузки войск с транспортов на баркасы в 1941 году выглядел зрелищем не для слабонервных: опускаемые за борт грузовые сети, как уже говорилось выше имели небольшие шестиугольные ячейки. Не имеющие опыта в таких делах солдаты, карабкаясь по сетям вниз, как правило, хватались за горизонтальные тросы, подставляя евои пальцы под каблуки находящегося сверху, застревая и тем самым срывая сроки высадки. И все же понадобилось не менее десяти лет, чтобы убедить штабы в необходимости изготовления сетей с четырехгранными ячейками большого размера (на них было уже гораздо проще показать солдатам, что во время спуска нужно держаться за вертикальные тросы). Кроме того, с каждого борта транспорта спускали только одну узенькую сеть: таким образом, к грузовой махине одновременно могли подойти только два моторных баркаса (а длина борта позволяла подвести 10– 12). При анализе всей этой мешанины отрицательных фактов напрашивался единственный вывод: не говоря уже о необходимости создания новых десант-но-высадочных средств, выработки новой тактики и усиленных тренировок привлекаемых к морским десантам частей, войска нуждаются в специальных формированиях. В их задачу должна входить высадка в первой волне и обеспечение более-менее бесперебойной доставки главных сил десанта. К 1940 году американцы уже получили наглядный пример использования таких сил в действиях английских коммандос. Оставалось воплотить эту идею в жизнь.

Будущий герой кампании в Бирме генерал Стилуэлл в 1940 году в своем докладе на совещании в Форт-Беннинге, в частности, заявил: «Оперативной внезапности при высадке десанта, джентльмены, достичь чрезвычайно трудно, ибо противник, используя авиацию и корабли, может провести разведку на большую глубину и заблаговременно обнаружить приближающиеся экспедиционные силы. Однако тактическая внезапность, в частности, касающаяся определенного участка побережья и определенного времени начала высадки, очень часто вполне достижима и возможна. Поэтому все усилия – я повторяю, все усилия, джентльмены, – должны быть направлены на то, чтобы добиться тактической внезапности».

В мае 1942 года американский полковник (впоследствии генерал и командир дивизии) Люсиан К. Траскотт (Truscott) посетил Великобританию во главе особой миссии и заверил англичан от имени президента Рузвельта, что «американские солдаты впредь будут участвовать во всех операциях, проводимых англичанами на территории оккупированной Европы». Одновременно полковник основательно изучил британский опыт «малой войны» на береговой линии европейского континента и предложил Главному командованию армии США создать собственные части особого назначения по английскому образцу. Траскотт предложил назвать эти отборные силы рейнджерами[20]20
  Рейнджеры (Rangers) – отборные мобильные милиционные части американской армии эпохи Войны за не-зависмость США.


[Закрыть]. Отдельные батальоны, в которые предполагалось организовывать эти силы, создавались по типу английских коммандос и предназначались для проведения подобных операций (морские и воздушные десанты, нейтрализация важных военных объектов и т. д.).

Первый пехотный батальон рейнджеров (Ranger Infantry Battalion) сформировали на территории Северной Ирландии из добровольцев (последние рекрутировались из частей, переброшенных к тому времени американцами в Англию) к июлю 1942 года. 40 человек из его состава, прикомандированных к 4-му отряду британских коммандос, приняли участие в трагическом рейде на Дьепп в августе того же года. В операции «Jubilee» они не сумели показать себя: большинство их не сыграло в ней никакой роли и, понеся незначительные потери, отошло обратно к кораблям. В это же время на территории Соединенных Штатов формировался 2-й батальон рейнджеров.

На основе анализа операции в Дьеппе американцы постепенно вырабатывали собственную тактику проведения крупных десантных операций. Основным отличием от английских нормативов было широкомасштабное задействование уже в первой волне десанта крупных сил саперов. На них возлагалась масса задач: расчистка побережья от мин, инженерных заграждений противника и завалов от артогня и бомбежек; нейтрализация вражеских укреплений и опорных пунктов в прибрежной зоне; инженерное оборудование захваченного плацдарма; ведение боя в качестве пехоты совместно с частями, высаженными в первом эшелоне. Это ставило штурмовые саперные части на одну доску с рейнджерами. Примером может служить 36-й саперный полк, чьи подразделения задействовались таким образом во всех десантных операциях на Средиземном море, начиная от высадки в Северной Африке (ноябрь 1942-го) до Анцио (январь 1944-го).

Кроме саперов, войскам первого эшелона десанта по английскому образцу придавались особые береговые батальоны военно-морского флота. На эти части возлагалась задача обеспечения наведения на заданные участки плацдарма и контроль за быстрой выгрузкой десантных барж. Непосредственное руководство десантированием осуществляли старшие высадочные офицеры (Beachmaster) и их помощники (Beachmaster Assistant), которые рекрутировались в основном в береговой охране США (U. S. Coast Guard). Личный состав этих частей был придан 1-й специальной саперной бригаде и высаживался в первой волне десанта вместе с рейнджерами и подрывниками как под Анцио, так и в Нормандии.

После усиленных тренировок (в то время британская военная мысль все еще считалась в США достойной подражания, а потому рейнджеры учились воевать по методике английских коммандос) и основательного изучения опыта Дьеппа пополненный 1-й батальон был высажен в Северной Африке в ходе операции «Torch» (ноябрь 1942 года). Впоследствии его подразделения участвовали в отражении внезапного немецкого контрудара в ущелье Кассерин.

После освобождения Северной Африки от войск стран «оси» на ее территории американцы сформировали еще два батальона рейнджеров: 3-й и 4-й. Пополненный после зимних боев 1-й батальон вместе с ними вошел в состав сформированного летом 1943 года так называемого 6615-го импровизированного соединения рейнджеров; кроме них, в него были зачислены 83-й химическо-минометный батальон и 509-й парашютный полк. Соединение задействовалось во всех основных десантных операциях союзников в Центральном Средиземноморье: на Сицилии (март) и в Салерно (ноябрь 1943 года). В обоих случаях рейнджеры привлекались в качестве штурмовых сил для обеспечения высадки первой волны десанта. Во время малоудачного десанта под Анцио (операция «Shingle» – «Галька») 22 января 1944 года и в последующих боях на плацдарме все три батальона поначалу четко выполнили свои задачи. Их передовые части сумели захватить подготовленные к взрыву портовые сооружения прежде, чем немецкие саперы успели подорвать их. Как и предусматривалось планом, вместе с рейнджерами в порту высадились штурмовые саперные части (рота Н 36-го саперного полка); в их задачи входила нейтрализация вражеской артиллерии и инженерное обеспечение захваченного плацдарма. Основные силы полка высадились позже и немедленно принялись за расчистку завалов от бомбежек. В это же время специальные саперные команды спешно снимали установленные в гавани мины и подрывные заряды, которые немцы не смогли привести в действие. В результате успеха операции транспортные корабли, перевозящие войска VI корпуса генерала Джона П. Лукаса, смогли разгружаться непосредственно в акватории гавани Анцио. Однако после этого удача отвернулась от рейнджеров: 1-й и 3-й батальоны были истреблены практически до последнего человека, когда в ночь на 30 января при попытке прорвать немецкую оборону во время марша к Чистерне в авангарде сил вторжения они попали в засаду. Общие же потери рейнджеров составили более 60 процентов личного состава. По этой причине все три батальона вскоре пришлось расформировать.

В 1943 – 1944 годах на территории США проходили укомплектование очередные – 2-й и 5-й – батальоны рейнджеров, предназначенные для участия в боях уже не на Средиземноморье, а на северо-западе Европы. К моменту высадки в Анцио 2-й батальон уже находился в Англии, проходя подготовку к участию в операции «Overlord».

На основе опыта использования рейнджеров в 1942 – 1943 годах американцы уверенно планировали их будущее участие в открытии второго фронта, однако, как и англичане тремя годами раньше, армия США не была вполне уверена в целесообразности их дальнейшего сохранения в рядах вооруженных сил. Считалось, что «различные подразделения рейнджеров и коммандос будут высаживаться вместе с … соединениями, однако ни на одной другой фазе войны высшее командование не проявляло столь незначительного энтузиазма в отношении использования войск специального назначения, как в 1944 году. Существовало широко распространенное мнение, что в эти „особые войска“ были взяты все высококвалифицированные кадры, а пользы от этих войск очень немного в массированном столкновении на поле боя, которое теперь должно начаться. Дни рейдов уже прошли. За единственным исключением, атаки американских рейнджеров в районе мыса О к западу от плацдарма „Омаха“ и заброски далеко вглубь Франции небольших групп для диверсионной работы совместно с подпольным движением Сопротивления на немецких коммуникациях, подразделения коммандос и прочие специальные войска использовались для выполнения обычных задач пехоты как в день Д, так в основном и после в ходе войны» (16, стр. 61).

Действительно, к специальным формированиям в начале сороковых предъявлялись и такого рода претензии. Дело состояло в том, что их руководителям, наравне со штабами видов вооруженных сил и авиации (особенно это было характерно для армии США), позволялось отбирать для себя в слишком большой пропорции наиболее подготовленные кадры из общей массы призванных на службу (как офицеров, так и сержантско-солдатский состав). В связи с этим пехотные части, выносившие на себе основную тяжесть войны, в момент решающих сражений 1944 – 1945 годов оказались укомплектованными откровенно слабыми кадрами.

Макс Хастингс так описывает прелюдию к этим событиям: «Важнейшей задачей пехоты всегда являлся безостановочный бросок в атаку через открытое пространство под ожесточенным огнем противника, несмотря ни на какие потери. Атака американских войск на участке „Омаха“, как ни одна другая в практике союзных войск в годы второй мировой войны, по своей ожесточенности напоминала те страшные столкновения плоти и огня, которые, к сожалению, имели место в ходе сражений 30-летней давности и, к такому же сожалению, были так характерны для боев на Восточном фронте. План высадки 5-го корпуса на участке „Омаха“ не содержал никаких тактических хитростей и не предусматривал ни использования специальной бронетанковой техники (тральщики, огнеметные танки и танки с устройством для метания подрывных зарядов – Ю. Н.), как это делали англичане, ни попытки захвата путем маневра пяти основных проходов от побережья в глубь полуострова. Вместо этого генерал Джероу заставил своих солдат бросаться в лобовые атаки на наиболее упорно обороняемые позиции во всей полосе высадки. Это был акт высокомерного упрямства, усугубленный плохой погодой, из-за чего были нарушены все до тонкости рассчитанные графики высадки» (16, стр. 141). Основную тяжесть реализации столь «гениального» замысла приняли на себя солдаты 2-го и 5-го батальонов рейнджеров, действовавшие в авангарде 1-й и 29-й пехотных дивизий V армейского корпуса, составлявших костяк первой волны вторжения на участке «Омаха».