Текст книги "Человек, изменивший мир (сборник)"

У нас есть шанс…

Двигатели умолкли. Флагман боевого флота замер в окружении крейсеров. Из люков настороженно смотрели атомные пушки, готовые в любой момент выпалить сгустками антиматерии.

Разогретые до вишневого цвета дюзы сжимались, потрескивали, издавали скрежещущие звуки. Телезонды показали, что все города на планете мертвые. На космодромах маячило несколько сот боевых кораблей, все с открытыми люками, заброшенные. Растительная жизнь уже где-то карабкалась по опорам.

Вездеходы, окутанные силовыми полями, выползали из всех крейсеров одновременно. Четко подчиняясь командам с флагмана, они заняли круговую оборону кораблей. Из транспортных люков выкатились бронетранспортеры. Десантники настороженно смотрели по сторонам, сжимая в руках атомные пистолеты и автоматы. Стрелки приникли к спаренным пушкам. Вот она, проклятая Земля!

Бронеход главнокомандующего армиями вторжения фемарга Зорга съезжал по пандусу и остановился в центре круга. Солдаты замерли, пожирая старого воина глазами. Этот ветеран сражений у звезды Кровавой застал еще легендарного Кванга и участвовал в знаменитом рейде через Белое Пятно, с которого начались победы над землянами!

Командующего сопровождал руководитель Центральной группы изучения противника Свит Ер. В прошлом крупный ученый, он после того, как все науки поставили на службу армии, ведал координацией вспомогательных комитетов.

Свит Ер с наслаждением вдохнул свежий воздух. Нет отравы, из-за которой в промышленных зонах ходят в масках, а детей с момента рождения помещают в кислородные камеры. Впрочем, с момента возникновения звездной войны вся его родная планета Вачан стала промышленной зоной.

Фемарг плюхнулся на сиденье рядом с ученым, кивнул командирам. Вся колонна, как единый механизм, сдвинулась с места.

– Прекрасная планета, – сказал он Свит Еру. – Энергичная жизнь! Не понимаю…

– В городе узнаем больше. Может, сохранились записи.

– Прибавить скорость! – велел Зорг.

Пока бронированные машины двигались к городу, он вспоминал ожесточенные сражения в космосе, что длились почти сто лет.

Некогда расширяющиеся границы звездных империй вачанов и землян соприкоснулись, наложились друг на друга… На повестку дня был поставлен вопрос: кому быть властелином Галактики. Всю промышленность Вачана перевели на военные рельсы. Боевые космические корабли строились круглосуточно. Сводки с мест сражения стали единственной литературой.

Земляне были прирожденными воинами: сильными, жестокими, беспощадными. Вачане многому научились у них, и в этом был перст судьбы, что земляне, не в состоянии сломить противника в космических битвах, ударились в различные морально-этические искания и, как следствие этого, стали терпеть одно поражение за другим, пока в сражении подле звезды Кровавой их флот не был уничтожен почти полностью.

На подготовку вторжения на Землю понадобилось сорок лет. Был создан самый могучий флот за всю историю Вачана. Они пересекли границу в космосе и прошли дальше, не встречая сопротивления… Но где земляне? Где те закаленные солдаты, яростные и неустрашимые воители с их стремлением к боевой славе?

Бронетранспортер загрохотал по твердому покрытию. По обе стороны дороги потянулись высокие дома.

– Даже жаль, – сказал Зорг внезапно, – что их постигла какая-то катастрофа! Противники были достойные… Девяносто лет работали из-за них на пределе. Именно война с Землей привела нас к могуществу. За эти годы мы прошли путь, на который в мирное время понадобилось бы намного больше… Тысячелетия!

Свит Ер хотел возразить, но доводов не отыскал. Действительно, работали с полной отдачей сил. Заводы работали круглые сутки, а отпуска, выходные и льготные дни были ликвидированы. Литераторы и художники, которых и так было немного, все поголовно работали чернорабочими на военных заводах.

– Победили мы их не военной силой… – сказал он осторожно.

– Верно. Победой мы обязаны нашей силе воли.

– И… еще потому, что у землян начались брожения.

– Это тоже, – согласился Зорг довольно. – В военное время воля должна быть стойкой! К счастью, наш народ не знал сомнений и колебаний.

Свит Ер чувствовал необходимость как-то объяснить поражение землян:

– Когда бремя становится слишком тяжелым, то это самая благодатная почва для всяческих брожений. Появляются религиозные и философские течения…

– Я понимаю это так, – прервал командующий бесцеремонно. – Люди, которые ленятся работать, объясняют это морально-этическими или нравственными исканиями. Об одном жалею: теперь темп прогресса спадет! Хоть не сообщай в метрополию. Или в самом деле победу засекретить от широких масс?.. Ведь работали на победу, как работали! А теперь снова появятся всякие бездельники, называющие себя людьми искусства. А зачем они для прогресса, если разобраться?

Мощные бронетранспортеры стальной рекой вливались в город. Десантники напряженно всматривались в здания, переулки. Если бы здесь оставались жители, победа досталась бы нелегко. Здания кажутся несокрушимыми. Кто-то для пробы выстрелил из лазерной пушки, но на стене не осталось и царапины. Кто-то ударил в окно прямой наводкой, но даже стекло – если это стекло – уцелело!

Фемарг встревожился. Как проникнуть в эти сверхпрочные дома, если вдруг окажутся запертыми?

Бронетранспортеры оставили на городской площади, накрыв их энергетической защитой. Ноги утопали по щиколотку в пыли, но площадь осталась без единой трещины.

– Разделиться на группы! – велел Зорг. – Ввиду того, что противника вблизи не обнаружено, начнем сразу со второго этапа. Половина солдат охраны поступает в распоряжение исследователей! Разрешаю вспомнить, что не всегда вы были солдатами…

Команды по изучению противника работали круглосуточно. На второй день Зоргу уже докладывали предварительные результаты. В городах, несмотря на многолетнюю межзвездную войну, долгое время сохранялось немалое количество театров, существовали литературные журналы, вовсю издавались книги, причем и такие, что не имели абсолютно никакого отношения к уставам и инструкциям ведения войны.

Дважды натыкались исследователи на библиотеки. Можно было проследить нарастание интереса землян к морально-этическим проблемам, попытки философски осмыслить суть бытия.

Фемарг поморщился. Он уже видел, почему сгинула могучая цивилизация землян.

Внезапно на улице с грохотом пронесся бронетранспортер. Офицер связи выпрыгнул в двух шагах от командующего:

– Патрульный вертолет засек группу аборигенов!

Десантники схватились за оружие. Зорг остановил их:

– Где они?

– Здесь, рядом. За городом в парке.

– Вооружены?

– Нет, совершенно безоружные… – офицер связи замялся. – Складывается впечатление, что они… деградировали, что ли. Одичали! Полуголые, живут в хижинах.

– Сколько их?

– Десятка два, не больше.

– Это из сорока миллиардов! – ахнул Свит Ер.

Зорг кивнул понимающе:

– Этого и следовало ожидать. Упадок, вырождение… Расе, чтобы выжить, необходима строгая духовная дисциплина. Искания и морально-этические метания допустимы лишь в примитивном обществе.

– Они полезны, – поправил несколько осмелевший Свит Ер. – Помогают выбрать наилучший путь цивилизации.

– Ладно уж, – согласился Зорг, – но потом, когда путь избран, никаких отклонений быть не должно!

Он сел в бронетранспортер, сказал ученому:

– Взгляну на них. Может, скажут что-нибудь о причинах катастрофы?

Ер безнадежно развел руками:

– Вы слишком просто все оцениваете, генерал. Что дикари могут знать о термояде, демографии, загрязнении среды, медикаментозности и прочих явлениях, любое из которых способно погубить цивилизацию?

Бронетранспортер взревел и, скользя траками по ровной и твердой как алмаз поверхности, ринулся вперед. Фемарг внимательно всматривался в приближающийся парк. За его спиной сопели десантники.

Нежное чувство шевельнулось в огрубевшей душе, когда бронетранспортер въехал под сень деревьев. Зорг остановил машину, пошел дальше пешком, жадно вдыхая запахи, прислушиваясь к пению птиц. Уцелели, шельмы! Не все наверняка, но какая-то часть уцелела… Не то, что у них на Вачане.

Офицер связи насчет хижин ошибся. У аборигенов не было даже их. Кто сидел на траве, кто лежал в тени, полузакрыв глаза и погрузившись в мысли и мечтания. Несколько аборигенов ходили взад-вперед. Возможно, беседовали, хотя фемарг слов не слышал.

Он подошел к ним со странным чувством жалости. Аборигены на него внимания почти не обратили. Кто-то покосился, остальные продолжали заниматься своими делами. Понимают ли, подумал Зорг невольно, что он прибыл издалека, со звезд?

Он ухватил одного за рукав. Абориген был молодой, загорелый, но не мускулистый. Совсем не похож на тех землян, которых он помнил по кадрам старой кинохроники. Те были яростные, мужественные, с огнем в глазах и необузданным желанием покорить Вселенную. Этот же вяло повел на него большими печальными глазами, уже через мгновение его взгляд потух, уйдя куда-то в глубь своего «я».

– Послушайте, – сказал Зорг, старательно выговаривая слова земного языка, – что здесь произошло?

Он потряс аборигена, стараясь привлечь внимание.

– Что? – переспросил тот странно тонким голосом. – Ничего…

– Война, эпидемия, катаклизм? – допытывался Зорг.

– Нет…

– Почему же обезлюдел город? Почему опустела планета?

Абориген смотрел непонимающе. Потом ответил тихо, прислушиваясь к своим словам, словно не будучи уверен в их точности:

– Город, техника… Это детство, это уже неинтересно… не то.

Фемарг разозлился, глядя в безмятежные глаза. Неинтересно, видите ли! Горек хлеб цивилизации. Конечно, проще лежать, как обезьяна, под деревом и ждать, пока зрелый плод сам упадет в рот!

– Вы хоть знаете, что в городе? Умеете пользоваться сохранившимися механизмами?

Как он и ожидал, абориген отрицательно покачал головой:

– Нет… Все давно забыто.

Раздосадованный командующий вернулся к бронетранспортеру. Десантники перевели дух и опустили атомные автоматы.

Вечером Зорг пожаловался Еру:

– Раса оказалась с гнильцой… Тем достойнее слава нашей, что шла по пути прогресса, не ведая колебаний и сомнений. Нам все и всегда просто и ясно.

Ученый неопределенно хмыкнул. Он старался не смотреть на фемарга.

– Мы трудились, а не рассуждали, – продолжал Зорг победоносно, – а эта раса погубила себя тем, что при малейшем затруднении по пути прогресса начинала сомневаться в избранном пути, искать альтернативы…

– Должен вам заметить, фемарг, – не удержался ученый, – что у нас тоже было подобное.

– У нас?

– Да, у нас. Так называемые искания Акреза, который поднял было целый пласт морально-этических проблем.

– Что-то не слыхал о таком, – пробурчал Зорг. Вдруг он встревожился. – А что с ним?

– Исчез. Как было сказано: «В интересах нации».

– Фу-у… От сердца отлегло. А то представил себе, что и с нами приключилось бы такое!

Вдруг они увидели на городской площади аборигена. Тот направлялся прямо к ним. Был он прямой, стройный, загорелый. Крупные глаза смотрели чисто и ясно.

– А что будем делать с ними? – спросил ученый.

– Уничтожим. Хорошо, что напомнили. Нужно не затягивать.

Абориген подошел, остановился. Фемарг и Свит Ер с любопытством ждали, что он скажет.

– Что вы… хотите? – спросил абориген тонким голосом.

– Мы исследуем ваши города, – сказал Свит Ер вежливо. – Хотим понять ваши машины. Вы можете помочь?

– Нет, – ответил абориген равнодушно, – мы давно забыли, как они действуют… Вы затем, чтобы понять их действие?

– Нет, дорогой, – ответил фемарг насмешливо, – мы здесь, чтобы остаться. Это теперь наша планета.

Абориген посмотрел на них пристально. У генерала возникло чувство, что перед этим дикарем он как на ладони. Он видит их насквозь, читает мысли, понимает каждую клеточку тела.

– Вам пора возвращаться, – сказал абориген тихо.

– Нет уж! – сказал фемарг.

Он подал знак солдатам. Абориген не шевельнулся, но под ним дрогнула почва. Зорг ощутил, как тело сковал ужас.

Бронетранспортеры, палатки, оборудование – все поднялось в воздух и зависло неподвижно. Исполинский корпус звездолета накренился, оторвался от земли и тоже застыл в этом нелепом положении с неработающими дюзами. Из раскрытого люка сыпались люди, но тоже зависали, не касаясь земли.

Ярко вспыхнул ослепительно-белый плазменный свет, выжег тени. Зорг инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, под ногами у него были плиты… космодрома. Космодрома родной планеты Вачан, откуда он стартовал двенадцать лет назад! На края поля неведомая сила опустила все десять звездолетов. В центре космодрома появились бронетранспортеры. Солдаты выпрыгивали и, роняя оружие, разбегались. Лица у всех были белыми от ужаса.

Командующий обернулся, Свит Ер по-прежнему стоял рядом. Краска медленно сползала с его лица по мере того, как он осознавал случившееся.

– Что это? – прошептал Зорг. Голос фемарга срывался, впервые утратив командные нотки.

– Это… это они, – выдавил Свит Ер.

– Кто?

– Земляне! Они… они не выродились. Переоценка ценностей привела к еще большему могуществу. Они искали, они копались в душе, а попутно обрели и добавочную мощь!

– Но как? Как перебросили за секунду весь флот, если мы шли к Земле со скоростью света двенадцать лет?

– Я же говорю, что они нашли другой путь!.. Теперь они – владыки материи. Живут в космосе так же просто, как мы на планете. Значит, могут жить в пространстве, во времени, в недрах сверхгигантов, коллапсаров и черных дыр… Они владыки всего! Поэтому их так мало на Земле, что они всюду.

– Значит, нашему народу конец, – прошептал фемарг обреченно. – Они нас отсюда не выпустят, а здесь… на нашей родной планете… вот-вот грянет катастрофа из-за надвигающегося оледенения.

Свит Ер помолчал, потом сказал тихо, просительно:

– Они… не сердятся. Могли же просто стереть нас с лица планеты? Могли. Но вернули, как неразумных детей. Они понимают нас! Может быть, сами в своем детстве были такими же… В таком случае у нас есть шанс…

– Какой? – жадно спросил фемарг.

– Просто попросить их!.. Попросить о помощи. Если хотите, обратиться с молитвой. Кто силен, тот добр.

Земля дрогнула снова. Они испуганно огляделись. Все осталось как будто по-прежнему… Космодром, ряды звездолетов, бронетранспортеры, растущая паника на поле по мере того, как десантники начинали понимать, где находятся.

– Тени! – вдруг сказал Свит Ер.

Фемарг в страхе взглянул на небо. Солнце, которое минуту назад было над горизонтом, теперь оказалось в зените!

Ученый прошептал в благоговейном страхе:

– Этот абориген перебросил через пространство всю нашу звездную систему. Куда? Не знаю. Либо через пылевое облако, что угрожало нам, и теперь нам еще сто девяносто миллионов лет до новой встречи, либо…

– Это вообще не наша галактика, – выдавил Зорг. Горло ему сжимал страх. – Я хорошо знаю звездные карты!

– Значит, в другую вселенную. Или в иной цикл нашей… Они владыки, владыки времени и материи!

Фемарг потрясенно указал на небо. С востока выплывала яркая звезда. Судя по размерам, это была планета, подобная их миру. Немного погодя, появилась еще одна, потом еще и еще…

Свит Ер тыкал в них пальцем, считая подарки землянина. Командующий, не глядя на них, кашлянул смущенно и сказал непривычно просительным тоном:

– Скажите, Свит… В чем заключались искания Акреза?

Муравьи

– …На каждую амазонку в колонии полиергус приходится шесть-семь чужих рабочих, – казал Натальин, заканчивая лекцию.

В это время в аудиторию заглянули. Натальин сразу ощутил холодок между лопатками, словно кто-то невидимый приложил холодное лезвие к обнаженной спине. Давно ли была первая лекция, когда он настолько разволновался, что выбежал из зала?

– Ам-мазонки полиергус, – сказал он дрожащим голосом и с ужасом почувствовал, что надвигается дикое косноязычие, когда он не в состоянии связать и двух слов, – эти амазонки не единственные в своем роде. В следующий раз рассмотрим крупноголового и широкожвалого харпагоксенуса сублевиса, который тоже полностью зависит от рабочих муравьев чужих видов. Я кончил!

По широкому проходу к нему уже спешили двое: директор и незнакомый крупный мужчина с загорелым широким лицом, изрезанным шрамами.

Директор торопливой скороговоркой представил:

– Тролль, заместитель директора по геологоразведке Венеры. Умоляю вас, Натальин, пойдемте быстрее!

Они подхватили Натальина под руки и почти бегом повели к выходу. Рука у замдиректора оказалась прямо железной. Чувствовалось, что он без особых усилий мог бы раздавить локоть преподавателя мирмекологии, словно елочную игрушку.

«Бывший космонавт», – констатировал Натальин с уважением. Ему стало обидно от сознания собственной неполноценности. Худое и скорбное лицо, кривые зубы, сутулая спина… Наверное, он даже лето не любил по той причине, что приходилось снимать защитный панцирь: пиджак с искусственными плечами. Никакая рубашка не могла скрыть торчащих ребер, плоской грудной клетки, костлявых плеч и длинных худых рук с бледной кожей, к тому же покрытых темными волосами.

У подъезда их ждал автомобиль. Ничего не понимающего Натальина втиснули на заднее сиденье. Директор института сел к шоферу, космонавт грузно опустился рядом с Натальиным.

Машина рванулась с места, словно прыгнула. Как стрела пронеслась она по узкой улочке и буквально вылетела на магистраль.

– Важное дело, – сказал космонавт. Он сидел огромный и крепкий, как гранитная скала, на поворотах наваливаясь плечом на Натальина, и тот чувствовал, что его грудная клетка сминается, словно воздушный шарик. – Пришла лазерограмма с Венеры: «Срочно пришлите мирмеколога». А наши спецы, как назло, разбрелись. Кто в отпуске, кто гриппует, двое что-то ищут в сельве Амазонки… И мне порекомендовали обратиться к вам.

– А что случилось? – спросил Натальин слабым голосом.

– Неизвестно. У них малые мощности. Энергию экономят. Может быть, местные муравьи покусали кого-нибудь или погрызли кабель. Вы согласны?

С переднего сиденья повернулся директор. От натуги лицо налилось кровью, глаза лезли на лоб.

– Наш институт тоже заинтересован, – сказал он многозначительно. – Учтите это обстоятельство, дорогой Сергей Владимирович!

Машина выскочила за городскую черту, замелькали строгие дома научного центра.

– Вы согласны отправиться и проконсультировать на месте? – спросил бывший космонавт в упор.

Натальин ощутил дрожь в коленях. Куда отправиться?

– Перебросим вас с помощью телетранспортации, – сказал директор, словно космонавтика находилась в его ведомстве, – потребуется уйма энергии, но ведь пришел сигнал опасности… Для нашей страны, где все для человека, все только во имя человека…

Машина на большой скорости понеслась к массивному зданию из серого гранита. Возле подъезда стояли трое в белых халатах.

– Этот? – спросил один отрывисто, указывая на представительную фигуру директора.

– Гм, – промямлил директор и побледнел, – я, собственно, тоже знаком с мирмекологией, но обстоятельства не позволяют мне…

Но Натальина по кивку Тролля уже вели по коридору, и он лишний раз мог убедиться, что даже у космонавтов-медиков пальцы тоже железные.

Они вбежали в огромный зал. Все помещение наполнял мощный гул, под куполом откликалось эхо, пол подрагивал. В самом центре блестела круглая плита из черного металла.

– Только консультация мирмеколога может помочь, – сказал космонавт неожиданно тихо.

– Я… я… согласен, – сказал Натальин, изо всех сил стискивая зубы и сжимая кулаки, чтобы они не опозорили его дрожью.

И тут же сообразил, что его и не везли бы сюда, если бы сомневались в согласии немедленно все бросить и отправиться в мир другой планеты консультировать людей из ведомства космонавтики. Странный народ эти планетолетчики!

Несколько крепких парней помогли влезть в космический скафандр малой защиты – жуткую помесь рыцарских доспехов и водолазного костюма для глубочайших спусков. Натальин ощутил, что весь покрывается липким потом. На плечи давила вся планета.

– Я не могу сделать и шагу, – прохрипел он.

Один из техников, здоровенный детина, сказал торопливо:

– Это облегченный костюм малой защиты. Для кислородных атмосфер!

Но в его голосе Натальин уловил нотку глубокого презрения. Сквозь обзорный щиток он увидел своего директора, который обеспокоенно протискивался к нему.

В наушниках послышался его писк:

– М-мэ… В таких костюмах можно и в преисподнюю!

Ответил тенор техника:

– В этой пижаме?

И все покрыл густой нетерпеливый бас замдиректора по освоению Венеры:

– Вам не придется ходить в нем! Проконсультируете, не выходя из комнаты. Они сами наловят и принесут. Готовы?

– Д-да… – прошептал Натальин, понимая, что делает величайшую глупость в своей размеренной жизни.

Его подхватили и перенесли на металлическую плиту.

– …пять, четыре, три, два…

Перед глазами вспыхнул неземной плазменный свет, выжег тени по всему залу, басовитое гудение смолкло, в уши ударил пронизывающий свист…

Он материализовался над приемной площадкой на высоте трех-пяти сантиметров. Здесь трудно было упасть. Но Натальин не удержался на занывших ногах. Холодная блестящая поверхность отражала странный сиреневый свет, в наушниках слышались неясные шорохи…

– Прибыл!

Он почувствовал, как кто-то сильный хватает его под руки. В следующее мгновение уже стоял на ногах. Сзади его поддерживали за плечи.

Перед ним стоял высокий человек. Голова у него была перевязана бинтом, в темных запавших глазах угадывались злость и отчаяние.

– Руденко, ты? – спросил он. Голос его был резкий и четкий.

Он приблизил лицо к шлему, всматриваясь сквозь полупрозрачный металл поляроида.

– Гм… – сказал Натальин. – Я не Руденко. Меня попросили прибыть… гм… уладить некое… недоразумение.

– Мирмеколог? – спросили сзади.

Натальин ощутил, что его не поддерживают. В поле зрения появился другой атлет. Он выглядел еще более измученным, чем коллега. Правая рука висела на перевязи, лицо багровело ссадинами.

– Да, – ответил Натальин. – Ученый. Что тут у вас?

– Напали муравьи! – сказал первый зло.

– Примените инсектициды, – предложил Натальин заученно.

– Инсектициды? – переспросил атлет яростно. – Инсектициды?

В темных глазах, которые стали чернее угольев, полыхнуло пламя.

– Инсектициды? Огнеметы не справились! Все боевые припасы израсходованы!

Пятна на повязке проступили ярче, налились темной кровью. Второй молча повернул Натальина за плечи к стене.

За матовой перегородкой беззвучно мелькали страшные тени… Огромные крючковатые лапы скользили по металлу, зловеще смыкались и размыкались челюсти.

– Их сотни, – сказал первый глухим голосом. – Уничтожены все внешние приборы. Вездеход изуродован. Один-единственный муравей сорвал гусеницы, раскусил спектролитовый колпак, уволок на сотню метров лазерную пушку…

– К какому виду они принадлежат? – спросил Натальин.

– Челюсти невероятных размеров. Значит, к кусачему.

– Они появились, – сказал второй, – когда мы работали за Куполом. К счастью, все мы были в скафандрах высшей защиты. За несколько мгновений все вокруг оказалось разрушено. Троих эти злобные твари утащили, мы с Марусиным успели прыгнуть в люк. Один из этих демонов вскочил за нами. Еле успели… Полста пуль, не меньше.

– Где он? – закричал Натальин невольно. Сердце мирмеколога забилось вдвое быстрее: совершенно новый биологический вид! Мирмекос гигантик. Нет, грандиозус!

– Возле самого люка, – ответил тот, которого назвали Марусиным, – в коридоре.

Они вышли из зала. Натальин обливался потом, сцепив зубы, покорно тащил на себе нелепые железные латы. Но разом забыл об этой груде металла, пластмасс, приборов и установок, когда увидел поверженного гиганта.

Поперек коридора лежал огромный муравей размером с саблезубого тигра. Весь иссиня-черный, как вороново крыло, он точно так же отливал металлическим блеском, страшные жвалы раздвинулись в предсмертной судороге, голенастые ноги сплелись в узел. Продолговатое брюхо, покрытое прочными щитками, втянулось вовнутрь. Все его тело было изрешечено пулями. Впрочем, стены коридора пострадали не меньше.

Марусин перехватил взгляд мирмеколога и сказал хмуро:

– Едва успели… Из двух автоматов крупнокалиберными.

Его товарищ предложил:

– Теперь нас трое. Может, еще и удастся отбить. Они утащили капитана, метеоролога и биолога. Биолог – женщина!

Натальин покосился на матовую стену. Время от времени там проносились стремительные тени. Мелькали изогнутые челюсти, крючковатые лапы, злобные немигающие глаза. Выйти – и шансов не будет даже на собственное спасение. Но чего не сделаешь, чтобы стыд не жег глаза до конца дней?

Он сказал:

– Помогите мне снять одежду. Мне надо познакомиться с новым видом.

Они переглянулись, но послушно вытряхнули мирмеколога из скафандра.

Он тут же бросился к муравью, обеими ладонями надавил на мохнатый низ блестящего брюха. Пальцы скользнули по отполированным щиткам, на конусе появилось отверстие.

Из диафрагмы выползла большая прозрачная капля, по коридору пронесся резковатый запах озона. Натальин с энтузиазмом прижал сильнее, капля угрожающе раздулась. Запах усилился.

– Извините… Мне нужно кое-что рассмотреть… Но лучше одному…

Космонавты разом оказались за ближайшей дверью, Марусин успел крикнуть:

– Если что понадобится, мы здесь!

Автоматические запоры лязгнули, тотчас же заработала установка очистки воздуха. Натальин снова принялся за муравья. Собственно, дел оставалось на две-три минуты. Ровно настолько, чтобы раздеться до трусов и вымазаться пахучей жидкостью, которая выступила из брюшка. Ботинки после некоторого колебания тоже бросил. Все-таки лучше ходить босиком, чем таскать металл на ногах.

По ту сторону матовой стены по-прежнему маячили зловещие тени. Иногда появлялась целая группа. Они внимательно осматривали странную постройку и снова исчезали.

Натальин подошел к выходу из Купола. Страшно, но надо идти. Люди в опасности!

Он отворил стальную дверь, шагнул на поверхность планеты. Сзади громко хлопнула дверь. Обратный путь отрезан. За спиной осталось многоэтажное здание, накрытое поблескивающей полусферой. Впереди – незнакомый мир!

Он заморгал, стараясь поскорее привыкнуть к странному сиреневому свету и низким облакам. Навалилась жара, над бровями начал скапливаться пот, по спине поползла струйка.

И тут увидел бегущего к нему муравья. У живого вид был еще ужаснее, чем у мертвого. Муравей надвигался стремительно, песок и камни вылетали из-под сильных лап, мощные челюсти угрожающе разомкнулись…

Натальин с сильно бьющимся сердцем дал часовому ощупать себя гибкими усиками с мохнатыми кисточками на концах. От него пахло точно так же. Натальин не удержался и погладил сильное насекомое по выпуклой голове. Пальцы ощутили шероховатый хитин, по прочности не уступавший лучшим сортам пластмасс.

В это время за матовой стеной внутри Купола он увидел две бледные фигуры. У обоих были разинуты рты от натужного крика, оба неистово размахивали руками.

Натальин виновато пожал плечами. Дескать, ничего не слышу. Если вернусь, все объясню.

Потом помахал им, шлепком отогнал муравья и зашагал по направлению к муравейнику. По старой утоптанной дороге, которую можно было угадать даже по устоявшемуся запаху феромонов, которыми любой вид муравьев метит свои трассы и по которому отличает своих муравьев от чужих.

Дорога оказалась освобожденной от камней. Во всяком случае, по сторонам валялось немало булыжников, видимо, их оттаскивали туда намеренно. Или, может быть, камни сдвигали, когда тяжелую добычу тащили волоком.

Натальин торопливо шлепал по придорожной пыли босыми ногами и вздрагивал от каждого шороха. Стыдно признаться, но он не любил поздно вечером заходить даже в собственную комнату. Во всяком случае, всегда сначала заглядывал под кровать, в шкаф, лишь потом начинал раздеваться. А тут неожиданностей может оказаться больше!

Над головой нависали тучи, казалось, до них можно дотянуться рукой. Горизонт вырисовывался четко, сиреневая почва дисгармонировала с темным свинцом неба.

Натальин шел и шел по твердой, высохшей почве, солнце пекло и через эти апокалиптические облака. Ему стало жарко до одури, но тут все чаще начали попадаться гигантские растения. Странно: они росли вдоль муравьиной дороги, росли ровными рядами, а в стороне попадались редко. Словно лесополоса вдоль автострады. Приятная прохлада, защита от ветра и пыли, приманка для травоядных животных…

Натальин с сожалением отвел глаза от ровного ряда деревьев. Надо следить за дорогой. Любой профан ухватился бы за гипотезу о разуме. А мирмеколог знает, что муравьи постоянно заготавливают в камерах съедобные семена. Но только не всякий муравей доносит добычу благополучно. Иные растяпы теряют. Вот и прорастают семена вдоль дороги…

Запах постепенно усиливался. На тропе все чаще попадались фуражиры, наконец блестящие черные тела буквально запрудили дорогу. Мелкая пыль висела в воздухе вдоль всего пути, переливаясь крошечными блестками, оседала на деревьях. Натальин благоразумно шел по бровке, стремительные тела проносились рядом.

И вдруг за одним из поворотов открылся вид на муравейник. У Натальина перехватило дух. Вдали возвышалась огромная конусообразная гора, сложенная из громадных деревьев, валунов и обломков скал… Исполинский муравейник, словно замок разбойников-рыцарей, был окружен большим земляным валом.

– Ну-ну, – сказал Натальин.

Мелкая противная пыль сделала все-таки свое черное дело: все тело чесалось и зудело. Он поймал себя на мысли, что останавливается в который раз, чтобы завернуть обе руки за спину и поработать ногтями.

Возле муравейника жизнь била ключом. Тысячи муравьев сновали во все стороны, мириады ног стучали по каменистой почве, от столкновения трещали панцири.

Натальин подошел к ближайшему отверстию, опасливо зашел внутрь. Так и есть – «живые ворота». Несколько крупных с мощными жвалами муравьев-солдат расположились веером, голова к голове. Челюсти разведены, длинные усики все время шевелятся, переплелись у входа. И попасть в муравейник можно, только прорвав эту преграду.

Он медленно приближался к пульсирующей диафрагме. Страшные, зазубренные челюсти – кривые, похожие на серпы, – в любой миг могут сомкнуться и рассечь любой панцирь, любой череп.

Натальин перевел дыхание, напрягся… Ноги стали деревянными, пришлось посылать команды каждой мышце. Страшная диафрагма надвигалась!

Он сделал последний шаг, и несколько пар усиков коснулись его тела, требуя пароль. Он осторожно погладил ближайшие антенны и шагнул под темный свод. Страшные челюсти подрагивали в готовности. Натальин царапнул локоть и похолодел: конец! Но запах держался стойко, никто его не тронул, и мирмеколог благополучно проскользнул в муравейник. Признали!

Теперь он – полноправный член муравьиной семьи, может идти, куда вздумается, и делать, что захочется. Правда, ему уже сейчас не очень хочется оставаться в этом аду, среди лязгающих челюстей, металлических панцирей и крючковатых лап.