Текст книги "Лоенгрин, рыцарь Лебедя"

Глава 11

Она вся светилась, излучала эту радость, что проникает сквозь толстые стены и заливает весь замок, Лоенгрин смотрел с великой нежностью.

– Эльза, дорогая, – сказал он тихо, – мы оба в несколько странной и неожиданной для себя ситуации…

Она прервала счастливым голосом:

– Милый… Для меня она совсем не странная и вовсе не является неожиданной… Многие из нас мечтают, как однажды прискачет принц в сверкающих доспехах и на белом коне, молодой и красивый, засмеется весело и возьмет в жены… Мне выпало такое неслыханное счастье!

Он пробормотал:

– Мечты имеют несчастье сбываться…

– Милый?

– Очень редко, – уточнил он, – к счастью. Эльза, каждый наш шаг и каждое слово открывают новые двери. Давай всегда стараться поступать только правильно…

Она вскрикнула в удивлении:

– Ты весь такой правильный! О чем ты волнуешься?

Он сказал в смущении:

– Эльза, я в самом деле безупречен как странствующий рыцарь. Не буду хвастаться, но я в самом деле немало сразил драконов и очистил земель от чудовищ, разорявших деревни и убивавших людей. Однако я никогда не сидел в кресле герцога… вообще правителя!.. Ты была с отцом, видела, как он держит вожжи в руках, и, надеюсь, будешь подсказывать мне…

Она счастливо расхохоталась.

– Милый! Да конечно же! О чем ты беспокоишься?.. Хозяйство устроено так, что все идет само по себе. Вмешиваться приходится только в самых особых случаях, но, надеюсь, до этого не дойдет либо… дойдет не скоро!

Он с облегчением вздохнул.

– Да, хорошо, что герцог все наладил.

– Милый, тебе не о чем беспокоиться!..

Он выглядел таким смущенным и очень растерянным, что она ощутила небывалый прилив смелости, сама шагнула к нему и, обняв, прижалась всем телом.

– Эльза, – шепнул он тихо и погладил ее по спине. – Милая Эльза… Теперь герцогство – наша ответственность. Пусть пока идет, как ты говоришь, само по себе, но мне надо будет очень быстро разобраться со всеми деталями этого механизма. Что-то мне подсказывает, это посложнее устройства арбалета, баллисты или даже тяжелого требушета. Ты… отдохни пока, а я схожу вниз, познакомлюсь с людьми.

На выходе он первым увидел сэра Перигейла, тот разговаривает с группкой рыцарей, неподалеку от них трое парней разгружают телегу с мешками муки, управляющий выглядывает из подвала и машет грузчикам, то ли поторапливая, то ли указывая, куда нести.

Лоенгрин остановился и оглядел его на этот раз внимательнее, с начальником охраны замка наверняка придется иметь дело чаще всего.

Это один из тех воинов, что начинают ратную службу в ранней молодости простыми воинами, затем их берут оруженосцами, в рыцари посвящают не в честь заслуг предков, а за ратные подвиги на бранном поле, когда просто нельзя не вручить золотые шпоры, а вот, обретя бесценный опыт в многочисленных боях, осадах и защитах крепостей, научившись за многие годы битв руководить людьми, такие люди наконец-то получают предложение занять должность начальника охраны замка, бурга, земли…

В обязанности Перигейла, как он понимает, входит охрана замка Анвер, обучение и подготовка молодых воинов, а также надзор за всем хозяйством, что имеет отношение к воинской службе: оружейной, бронной, кузницей, выделкой шкур, изготовлением стрел, а также конюшней.

Лоенгрин ощутил к нему симпатию с первого же взгляда, когда увидел в день поединка с Тельрамундом, и сейчас это чувство, как он заметил, уже пускает корешки.

Рыцари замолчали, повернулись, глядя на рыцаря Лебедя с почтением, уважением, интересом. Среди них Лоенгрин заметил и того, который одновременно с Перигейлом принял вызов Тельрамунда. Высокий, жилистый, с худым костистым лицом, на подбородке уже седая щетина, но чувствуется, что сражается не хуже молодых: плечи широкие, руки длинные и мускулистые от постоянных упражнений с тяжелым мечом или топором.

Перигейл встретил нового хозяина широкой улыбкой. Лоенгрин прочел в его глазах откровенное: наконец-то сброшу на его плечи то, что и должен нести хозяин замка!

Судя по его лицу, он собирался поприветствовать нового хозяина заранее заготовленной фразой, но Лоенгрин подошел сам и заговорил с должным почтением в голосе:

– Сэр Перигейл, я хочу поблагодарить вас за желание вступиться за честь Эльзы в поединке…

Перигейл покачал головой.

– Это был мой долг. Другое дело – сэр Шатерхэнд, сэр Мортен Хоинберг, сэр Торбьен Олсонторн… А граф Ричберт вообще не из Брабанта… Позвольте, кстати, сразу представить вам рыцарей, что верно служили покойному герцогу: сэр Диттер Кристиансен, Коллинс Нортстедт, Харальд Оустейнсон… Старший рыцарь – сэр Эрланд Шатерхэнд…

Они все преклонили колено, Лоенгрин при взгляде на Шатерхэнда вспомнил снова, как в час его прибытия этот рыцарь переступил бревно, готовясь вступить в бой с графом Тельрамундом за честь Эльзы, – могучего сложения, ростом не уступит, разве что не настолько ужасающе огромен, железа на нем вдвое меньше, меч короче, а щит заметно легче, но шрамы на его лице говорят о том, что в схватках бывал жестоких и не избегает их сейчас.

– Рад вас видеть, братья, – сказал Лоенгрин, рыцари переглянулись от необычного обращения, но посерьезнели, так члены рыцарских орденов обращаются друг к другу, – трудное время, надеюсь, миновало. Но у нас много работы и много забот… Встаньте и больше не преклоняйте передо мной колена, ибо я паладин и равен вам во всем.

Рыцари поднялись, по очереди кланялись, улыбались любезно, куртуазность диктует поведение, но взгляды оставались испытующими и в то же время исполненными почтительности.

Перигейл сказал деловито:

– Сэр Лоенгрин, пользуясь случаем, хочу сразу предупредить, держите все дела в железной рукавице.

Лоенгрин спросил встревоженно:

– А что случилось?

Перигейл сдвинул плечами.

– Ничего. Просто челядь есть челядь… Работать никто не любит. После смерти герцога все надеялись, что, когда в замке будет править кроткая Эльза, можно будет работать спустя рукава, а то и вовсе лежать с утра до вечера, жрать до отвала и пить вино из хозяйских запасов, но, когда прошел слух, что герцогство подминает под себя ужасный Тельрамунд, все сразу запаниковали…

– Что придется работать вдвое больше?

– Точно, – подтвердил Перигейл.

Лоенгрин поморщился.

– Значит, мне нужно держать середину между ласковой снисходительностью Эльзы и чрезмерной требовательностью Тельрамунда?

Перигейл покачал головой:

– Нет.

– Нет? А что?

– Вам нужно вести свою линию, – ответил Перигейл. – Делать все, чтобы в хозяйстве ничто не останавливалось, ничто не простаивало, в то же время не забывать охранять как от ворья и разбойников изнутри, так и от жадных соседей снаружи.

Лоенгрин заверил горячо:

– Я хочу это делать! И буду стараться…

Перигейл уловил его неуверенность, сказал как можно тверже:

– У вас получится.

– Не знаю, – ответил Лоенгрин, – стараться буду, но раньше я приносил пользу только тем, что чистил землю, оставшуюся от язычества, от разных чудовищ.

Перигейл смерил его внимательным взглядом.

– Вы были… на службе?

– Как и сейчас, – ответил Лоенгрин.

– У короля? Императора?

– У меня одна миссия на земле, – ответил Лоенгрин, – служить Богу, а не человеку, будь он король, император или кто угодно. И пока что мне это удавалось.

Перигейл пробормотал:

– Уверен, удастся и теперь. Венчание назначено на завтрашний день. Вы как… еще не передумали?

Спрашивал он шутливо, улыбался даже, но взгляд оставался серьезным.

– Ни за что, – ответил Лоенгрин так же весело. – Кто бы отказался от такого вызова?

Перигейл не понял, что молодой герцог имеет в виду, но кивнул, в молодом рыцаре чувствуется та чистота и святость, что у всех нас бывает в детстве, но потом почти у всех выветривается. У кого частично, а у кого и совсем…

На другой день мужчины весело орали и бросали в воздух шапки, а женщины проливали слезы умиления, глядя, как сэр Перигейл, торжественный и важный, ведет к венцу Эльзу Брабантскую, заменяя ей отца, настолько светлую, чистую и трепетную, что растроганное слово «ангел» то и дело слышалось под сводами храма.

Ее волосы целомудренно убраны под плотно облегающий верх головы чепчик скромного небесно-голубого цвета, жемчужины совсем мелкие, в храме надлежит быть сдержанным и не выказывать роскоши.

Взгляд Эльзы то и дело обращался на идущего рядом Лоенгрина, высокого, статного, настоящего прекрасного рыцаря из девичьих снов. Его светлые волосы красиво падают роскошными волнами на широкие плечи, взгляд прям и честен.

Они встали на колени и выслушали хор, воздающий хвалу Господу, строгие и неподвижные, а из распахнутых дверей, откуда на цыпочках входят опоздавшие гости, уже доносятся ароматы жареного мяса, дичи и рыбы.

Потом был пир, хотя начался несколько скомканно, два свободных места, издавна занимаемые графом Тельрамундом и его женой, красавицей Ортрудой, долго никто не решался занять, пока туда не усадили двух опоздавших, что так и не поняли, кто здесь сидел раньше так близко к герцогскому трону.

Поздно вечером Лоенгрин подал руку Эльзе и увел ее под понимающие смешки и вольные шуточки гостей, а за ними потянулась целая толпа тех приближенных, кто должен присутствовать при консумации и подтвердить, что да, брак совершен.

Лоенгрин в своей комнате освободился от доспехов и верхней одежды, сполоснулся в бадье с водой и, набросив на голое тело ночную рубаху, вошел в спальные покои.

Огромное брачное ложе с балдахином из белого шелка стоит ближе к дальней стене, а здесь две немолодые женщины со строгими лицами монахинь старательно готовят Эльзу к брачному ложу: тщательно вытирают ее тело чистыми тряпками, смоченными в воде с уксусом, распускают волосы, поднимают ей руки и смачивают волосяные заросли настоями из пахучих трав…

Он прошел мимо, стараясь не косить в ее сторону взглядом, обычай стар, все в нем предусмотрено и расписано до мелочей, у него есть возможность вот даже сейчас отказаться, если увидит в ее теле какие-то изъяны.

Хорошо, мелькнула мысль, что с его стороны только он один, а то сейчас здесь по закону должны появиться его отец и мать, обойти степенно и неторопливо вокруг его невесты, оглядеть ее очень внимательно, и если ничего не возразят, то ритуал будет продолжен, а если возразят, то прервать его можно, не обращая внимания на то, что священник повязал их руки шелковой лентой и вручил кольца..

Несмотря на то что брак заключен перед Господом, он будет считаться действительным только в случае консумации, а для ее подтверждения все эти люди будут присутствовать около ложа…

Он поморщился, что-то церковь усложнила ритуалы и продолжает усложнять их еще больше. Орден паладинов стоит на том, что в Библии уже есть все законы и заповеди, достаточно придерживаться их, а это вот все лишнее, неизвестно зачем и придуманное, разве что для усиления власти церкви и лично папы римского…

Он прошел к ложу и неслышно лег, сейчас нужно держаться торжественно, двигаться медленно, никаких быстрых жестов, громких голосов, ибо то, что сейчас произойдет, тоже относится к церковному таинству.

Сквозь полупрозрачный шелк он видел, как Эльзу обрядили в ночную рубашку с лучшими в мире брабантскими кружевами, очень медленно повели ее в сторону брачного ложа, придерживая за руки и поглаживая по плечам.

Лоенгрин покосился на стены, так и есть: распятия деревянные и серебряные, фигурки святых, все обращены лицами к ним. Он вздохнул и откинулся на подушки.

В далеких странах, как рассказывал отец, в спальне должны находиться не меньше двенадцати воинов в полном вооружении, что одним своим видом отпугивают демонов зла, они же внимательно следят, чтобы на ложе все происходило по освященным веками правилам. Хотя и здесь, где придерживаются старинных обычаев, такое еще происходит…

Эльзу подвели к краю ложа, женщина поправила для нее подушку и выждала, когда Эльза опустила на нее голову. Лоенгрин надеялся, что хотя бы вторая снимет с нее этот дурацкий чепчик, однако обе отступили на шаг и сложили руки на животе.

Сэр Перигейл, как видел Лоенгрин сквозь вуаль шелка, вошел и остался в трех шагах от ложа с другой стороны, ладонь на рукояти меча, что значит – все-таки охраняет новобрачных от сил зла.

Эльза выглядит, как будто находится во сне, взгляд прям, но Лоенгрину почудилось, что и там ничего не видит, слишком уж потрясена тем великим и особым, что случится с нею и превратит из беспечной девушки в настоящую женщину, что должна будет одеваться иначе, ходить иначе и держаться совсем по-другому.

На той стороне комнаты, это всего в семи шагах, стол под белой скатертью с зажженными свечами, тарелки, чаши, подносы, но хоть не еда, а мокрые тряпки, губка, всякие лекарственные снадобья.

Сэры Диттер Кристиансен, Коллинс Нортстедт и Харальд Оустейнсон стоят с той стороны стола, зато леди Пернила Оскарссон и леди Маделина уселись в кресла справа и слева, Лоенгрин видел их блестящие от любопытства глаза.

Сэр Перигейл зашел с другой стороны ложа, он старается смотреть поверх, у него недостало смелости отказаться участвовать в таком обряде, да и не считает правильным, но зато хватает деликатности не пялиться.

Эльза наконец легла, лицо бледное, глаза испуганно вытаращены, смотрит в потолок. Лоенгрин наклонился к ней, она поспешно раздвинула ноги.

Он шепнул ей на ухо:

– Не торопись…

Она ответила так же шепотом:

– Как же мне страшно…

– Это все они, – ответил он шепотом, – неправильно это. Мы должны быть одни.

– Но они должны знать точно, – прошептала она, – иначе мы все еще не муж и жена.

Он стиснул челюсти, вообще-то консумация, как говорил его мудрый отец, была придумана потому, что монархи нередко заключали браки между своими малолетними детьми, которым до вступления в возраст оставалось еще лет десять, а то и больше, так что церковный брак, пусть и заключенный по всем правилам, все равно еще не полноценный брак, если не подкреплен консумацией.

Со стороны стола донесся негромкий мужской голос:

– Ну что, они уже?

На него зашикали, одна из женщин прошептала сердито:

– Нет еще, тихо!.. А то пропустим!

– Да что они тянут, – прошептал мужчина, – я бы уже…

– Тихо, – донесся женский голос, – еще успеешь за стол…

Лоенгрин наклонился к Эльзе и нежно поцеловал в ее полураскрытый в испуге рот.

– Ладно, – шепнул он, – только бы они убрались…

Эльза закрыла глаза и задержала дыхание. Она чувствовала, как Лоенгрин поднимает подол ее рубахи, стало ужасно стыдно, она сильнее зажмурилась и стиснула кулачки.

За столом никто не шевелился, затем от ложа донесся слабый вскрик, и сразу наблюдавший за происходящим сэр Перигейл отвернулся и деревянными шагами пошел к столу.

– Все, – произнес он коротко, – брак консумирован.

Женщины задвигались, на лицах появились улыбки. Пернила Оскарссон поспешила к новобрачным и с веселой игривостью, похохатывая, попросила Эльзу передвинуться ближе к Лоенгрину, теперь уже мужу.

Эльза послушно прильнула к рыцарю Лебедя, а Пернила вытащила из-под нее свернутую вчетверо простыню, с ликованием бросилась к столу.

– Все, – сказала она с облегчением, – вот доказательство! Брак подтвержден!

Послышались смешки, все с торопливостью начали пятиться к двери, впереди на вытянутых руках гордо несли испачканную кровью простыню.

Дикари, подумал Лоенгрин с досадой, нет такого в Библии, нет. Но ему такое суеверие не переломить, это можно разве что изнутри самой церкви…

– Эльза, – сказал он нежно, – все ушли пировать. Теперь мы наконец-то одни, не считая ангелов.

Она прошептала, не открывая глаз:

– Мой господин, вы довольны мной?

Он рассмеялся свободно и раскованно.

– Счастье ты мое! Я буду доволен, только если ты будешь довольна и счастлива.

Глава 12

Утром Эльза поразила служанок веселым щебетом, никогда она не выглядела такой счастливой, довольной и радостной. Челядь радовалась тоже, кто тихонько, кто бурно: когда хозяин доволен, то все довольны.

Завтрак им подали в ее малую комнату, за длинным столом только они двое, не считая молчаливых слуг, что приносят еду и питье, тут же исчезают.

Эльза прощебетала:

– Весь замок в вашем распоряжении, сэр Лоенгрин, рыцарь Лебедя. Он высок и огромен, как видите, но мой отец признавал, что он весьма грубоват. Строили для войны, и потому он весь – крепость, которую трудно, а то и невозможно захватить.

Лоенгрин расхохотался.

– Вам кажется, что мне до сих пор няньки утирают нос?

– Ой, я что-то не то сказала?

– Мне нравится замок, – объяснил он. – Его суровая простота радует глаз. Я не очень люблю ту вычурность, что обязательно приходит с достатком.

Она вскрикнула счастливо:

– Ой, а я боялась, что вам здесь будет неуютно!

– Эльза, – ответил он нежно, – мне с тобой уютно везде. Такое везение, у меня самая лучшая в мире жена!

После завтрака он взялся разбирать седельную сумку, Эльза охнула, широко распахнув глаза и раскрыв хорошенький ротик, когда Лоенгрин вытащил оттуда толстую книгу.

– Что это? – воскликнула она. – Зачем это вам, мой господин?

– Не мне, – ответил он весело, – тебе, милое существо.

– Мне?

– Да, милая.

– Но мне-то зачем?.. Да и вообще… вы что, мой господин… грамотный?

Он шутливо поклонился.

– Имею честь им быть.

Она в испуге оглянулась.

– Ой, как стыдно… Вы в самом деле умеете читать и писать, словно не рыцарь, а какой-то там монах?

Он посерьезнел, глаза потемнели, а кожа на скулах натянулась.

– Милая, нет позора в том, чтобы уметь читать и писать.

– Но… как же… – пролепетала она, – никто из рыцарей не умеет! Даже король! У знатных сеньоров есть люди, которые читают им, а также составляют под их диктовку письма!

Он кивнул.

– Я не хочу, чтобы мои письма читали. Вовсе не потому, что там нечто постыдное, но, например, могут быть военные секреты…

– Вы собираетесь на войну?

Он покачал головой.

– Просто я не хочу зависеть от чужого человека там, где могу не зависеть. Кроме того, это же такое удовольствие – читать книги!

На ее личике промелькнуло отвращение, но тут же с плачем бросилась ему на шею.

– Простите!

– За что?

– Простите, – вскричала она сквозь слезы, – что подумала про вас такое!.. Конечно же, все, что вы делаете, правильно и прекрасно. И хотя другие не умеют ни читать, ни писать, то это они все не правы, а вы один – правы!.. Я вас безумно люблю, мой господин, властелин моего тела и души!.. Вы сегодня еще побудете здесь со мной или же отправитесь на охоту?

Он удивился:

– На охоту?

– Ну да, то же ваше мужское…

– А почему так сразу?

Она объяснила кротко:

– За время смут в Брабанте развелось слишком много дичи. Волки заходят среди бела дня в деревни и воруют овец, да что там о волках, когда стада оленей свободно вторгаются из леса на поля, где пожирают молодые посевы!.. А барсуки, что прямо там роют норы? Такого еще не было!

Он сказал озадаченно:

– Ну, конечно, я, наверное, тоже смогу и на охоту… Только как-то с оленями и зайцами я еще не дрался.

Она расхохоталась.

– Но это же просто охота!

– Понимаю, – ответил он с сочувствием, – мужчины слишком много времени проводят на охоте. Они настолько привыкли убивать людей, что сейчас уже не могут остановиться… и убивают бедных зверей, что не могут за себя постоять.

– Это точно, – сказала она весело, – зато они какие вкусные!.. Пойдем, покажу тебе нашу гордость – брабантских соколов!

Он пробормотал:

– Знал, что есть брабантские кони-тяжеловесы, но про соколов…

Она вскочила, ухватила его за руку.

– Пойдем!.. Пойдем, я покажу тебе все твое отныне хозяйство!

Она сразу повела его на задний двор, где расположены все вспомогательные службы.

– Вон там, смотри, у нас содержатся соколы, а вон там псарня.

– Много собак? – спросил он вежливо.

– Нет, всего дюжина охотничьих, – ответила она и тут же добавила гордо: – Зато самых лучших! Вот только почти год с ними никто не выезжал в лес.

Она выглядела такой огорченной, он поспешил утешить:

– Возможно, им еще придется побегать… Возможно.

Она воскликнула:

– Обязательно, какое возможно?.. Здесь прекрасные места для охоты!.. А леса такие дремучие и непроходимые, что никто не знает, что там в их глубине.

Он улыбнулся.

– Если в герцогстве все в порядке, то можно и поохотиться. Но, мне кажется, любая охота – это отдых, а праздность неугодна Господу.

Она сказала наставительно, как послушный ребенок, старательно усвоивший урок и затем гордо выкладывающий знания взрослым:

– Охота – эта старинный узаконенный обычай!.. Никто от него не уклоняется, это не по-мужски…

– Обычай? – переспросил он. – Обычаи склоняются перед сильными! Меня не удержит слабая преграда обычаев, потому что они везде разные… а я видел не только Брабант. Обычаи… они создаются людьми…

Она спросила в восторге:

– Такими, как вы, мой властелин?

Он улыбнулся.

– Надеюсь на это. Сильные создают обычаи, слабые им следуют.

Она прошептала восторженно:

– Я как-то даже не думала… что обычаи не сами по себе, а их тоже кто-то создает!

– Все обычаи создаются людьми, – заверил он. – Вот увидишь, когда-то утвердится обычай не спрашивать о происхождении человека!.. Более того, спросивший будет выглядеть человеком дурным и невежественным…

Она недоверчиво усмехнулась, это совсем уж нечто дикое, но прижалась к нему и прошептала:

– Вы все знаете лучше, солнечный мой рыцарь в сверкающих доспехах!.. Я безмерно верю вам во всем…

Они ушли дальше, а во дворе, провожая их взглядами, остановились Перигейл и Шатерхэнд. Перигейл проговорил задумчиво:

– Прекрасная пара…

– Очень, – подтвердил Шатерхэнд. – А еще он великий воин, что совсем уж хорошо.

– Это важно, – сказал Перигейл и вздохнул.

– Тебя что-то тревожит?

– Пустяки, – ответил Перигейл, – просто я не очень как-то люблю эти дурацкие обеты.

– Дурацкие?

– Они все кажутся дурацкими, – ответил Перигейл. – Взрослому человеку, конечно.

Шатерхэнд покосился по сторонам, пробормотал негромко:

– Намекаешь, что он может быть очень низкого происхождения? Но если человек взлетает так высоко, следует забыть о его происхождении!

Перигейл кивнул:

– Мы с тобой забудем охотно, этот наш герцог, он нас вполне устраивает. Но другим рты не заткнешь.

– Да, конечно… Но те, кому он нравится, допытываться не станут.

Перигейл вдруг улыбнулся.

– Но есть и другой вариант…

– Ну-ну?

– Устав их Ордена может запрещать раскрывать свое имя и свой род совсем по другой причине. Намного более благородной.

– Какой?

Перигейл сказал задумчиво:

– Может быть, устав их Ордена запрещает говорить о своем происхождении, чтобы не было гордыни? Представьте себе, сотни членов в их Ордене – сыновья герцогов, а другие – безлошадных рыцарей!.. Этим будет обидно, если им станут тыкать в глаза их низким происхождением…

Шатерхэнд сказал бодро:

– Я бы такого сразу на поединок, будь он хоть сыном короля!

– Но у них Орден, – напомнил Перигейл. – Они должны быть братьями. А для этого лучше всего забыть о разнице в происхождении!

Шатерхэнд кивнул, пробасил медленно:

– Вообще-то ты прав… Это и должно быть основной и… единственной причиной. А кто начнет сомневаться, я сам тому голову оторву.

– Теперь, – сказал Перигейл, – нам следует молиться о том, чтобы Господь послал им поскорее сына.

– Да, – согласился Шатерхэнд. – Дети – это счастье…

Сэр Перигейл поморщился.

– Это для вас счастье. Ну, еще и для меня, конечно. А для того, кто на троне, – это спокойное будущее. Не только для себя, разумеется. Если не будет сына, начнутся династические войны, кровожадные бароны разорвут Брабант на части, только бы посадить на престол своего ставленника и начать новую династию!

Шатерхэнд зябко передернул плечами.

– Я люблю повоевать, но, Господи, упаси нас от ужасов гражданской войны!

Перигейл перекрестился.

– Нужно молиться, чтобы у них поскорее родился сын.

А Лоенгрин, старательно напоминая себе, что отныне он новый герцог Брабанта, бодро взбежал на крепостную стену, а оттуда поднялся на верхнюю площадку обзорной башни, самое высокое место в замке. Замок расположен на холме, так что подступающее войско легко увидеть издалека, тем более что лес далеко, а вокруг только пашни. Так что он всматривался в разбросанные деревушки, в неровные квадраты полей, в заливные луга, в подступивший к далеким селам лес и мысленно возвращался к прочитанным мудрым книгам, вспоминал рассказы старых мудрых рыцарей о правильном устройстве государства.

Впервые он ощутил некоторую неуверенность, все-таки его власть отныне распространяется даже не на замок, что уже для него ново и потому непривычно, а на целое герцогство, где множество земель, принадлежащих сильным и могущественным лордам. У всех большие и хорошо укрепленные замки, у всех под рукой прекрасно обученное и боеспособное войско…

– Будьте кротки, как голуби, – повторил он наставление Иисуса апостолам, – и мудры, как змии… Словами можно добиться больше, чем острым мечом. А если я правитель, то мой меч должен быть всегда в ножнах…

Далеко внизу послышались легкие щелкающие шаги по каменной лестнице. Он постоял, а когда шаги зазвучали по-другому, спросил с тревогой в голове:

– Эльза, зачем карабкалась так высоко?

За спиной раздался легкий смех.

– Ты всех так различаешь по шагам?

– Пока не всех, – ответил он серьезно. – Но когда-то буду. Здесь ветрено, Эльза.

– И что?

– Ты настолько нежна, что легко простудишься.

Она прижалась к нему и прощебетала счастливо:

– С тобой мне ничего не страшно, милый.

Он сказал со вздохом:

– Ох, будет работа нашим лекарям… Кстати, что-то я не видел хороших врачевателей в замке.

– А Вирда?

Он покачал головой.

– Надеюсь, ты не всерьез? Та полоумная старуха не в счет, она ничего не умеет толком. Я и то знаю больше!

– Я займусь, – пообещала она торопливо, – я с удовольствием займусь! Я хочу помогать тебе, Лоенгрин.

– Хорошо, – согласился он. – Начинай. Скажи, что вон там за деревня?.. Двадцать домов, а все выстроились с одной стороны дороги, а вот с той стороны деревня с десятью домами, но пять с одной стороны дороги, пять – с другой. Почему?

Она сказала озадаченно:

– Не знаю… А что, это так важно?

– Не знаю, – ответил он ее же словами, – но я хочу знать даже о том, чего никогда не увижу, потому как не узнать то, что перед глазами? К тому же это теперь…

– Наше, – закончила она.

– Мы за них отвечаем, – уточнил он мягко.

– Мой господин, – сказала она, – на этой неделе к нам будут съезжаться вассалы герцога Готвальда. Теперь это все уже твои вассалы…

– Еще нет, – уточнил он.

– Будут ими, – сообщила она победно. – Где отыщется смельчак, рискнувший отказать в присяге верности и покорности победителю самого Тельрамунда?

Он чуть поморщился, но смотрел на нее с прежней нежностью.

– Эльза, – сказал он мягко, – мне очень не нравится такое…

– Что, мой господин?

– Присяга из покорности, – объяснил он. – Я хочу, чтобы мне присягали осознанно.

– Так это осознанно! – вскрикнула она и расхохоталась счастливо. – Когда увидели, как легко ты сокрушил Тельрамунда, а его как раз считали несокрушимым… Ты самый сильный!

– Присягать должны не сильнейшему, а лучшему.

Она охнула и округлила глаза:

– А разве ты не лучший?

Он задумался, кивнул, но лицо оставалось сумрачным.

– Да, конечно, других я вообще не знаю. Ты права, я приму их присягу. В большом зале?

– Да, милый, – прощебетала она. – Я все устрою. Я знаю, как это делается. Отец принимал ее от новых хозяев, когда жаловал им поместья.

– Я тоже буду жаловать?

– Конечно, милый! Но сперва нужно будет у кого-то отобрать.

Он задумался, покачал головой.

– Тогда с этим погодим. Я проедусь по всему Брабанту, посмотрю, что, где и как.

Она изумилась:

– Зачем? Мой отец руководил, не покидая замка.

Он мягко привлек ее к себе, погладил по золотым волосам и нежно поцеловал в лоб.

– Это потом. А сперва он побывал везде…

– Откуда ты знаешь?

Он сдвинул плечами.

– А как иначе?

Она вздохнула, обняла его и прижалась всем телом.

– Но не сразу же? Хотя бы несколько недель побудем наедине?

– Недель? – переспросил он.

Ей почудилось изумление, в сердце кольнула обида, как он не понимает, что все мужчины Брабанта мечтали бы с нею остаться на всю жизнь, да еще на троне герцога!

– Хорошо, – сказала она уступчиво, – дней. Пока вассалы будут прибывать в наш замок.

Он снова поцеловал ее, наслаждаясь чистотой и свежестью ее губ.

– Ты сможешь сопровождать меня, – предложил он.

Она охнула, отшатнулась.

– По землям Брабанта?

– А что? – спросил он. – Пусть видят, какая у меня красавица в женах!

Она энергично затрясла головой.

– Нет-нет. Там часто такие дороги, что повозка не пройдет.

– А на коне? – спросил он. – Если не умеешь, мой Снежок легко понесет двоих.

Она сказала с укором:

– Как я могу? Я твоя жена и должна вести себя прилично. Замужняя женщина не должна подниматься в седло, чтобы не уронить себя и не бросить тень на своего мужа!

Он посмотрел на нее несколько озадаченно.

– Правда?

– Правда, милый, – произнесла она ласково. – Ты в очень далеких краях путешествовал, забыл наши обычаи!