Текст книги "Церковный суд на Руси XI–XIV веков. Исторический и правовой аспекты"

Глава 4. Суд над епископом Феодором Ростовским

Святой благоверный князь Андрей Боголюбский (1110–1174). Фреска Успенского Княгинина монастыря. Владимир. 1647–48 годы

Лаврентьевская летопись

В лѣ^т̑. ҂s҃. х҃. о҃. з҃. [1169] Мстислав же Андрѣєвичь. посади в Къıєвѣ стръıӕ своѥго Глѣба. а са^м̑ иде ѡпѧ^т̑ Володимерю. а Глѣбъ да сн҃ови своєму Переӕславль. В то же лѣт̑. чюдо створи Бъ҃ и ст҃аӕ Бц҃ѧ. новоє в Володимери городѣ. изгна бо Бъ҃ и ст҃аӕ Бц҃ѧ Володимерьскаӕ. злаго и пронъıрливаго. и гордаго лесть|ца. лжаго влд̑ку Феѡдорца. из Володимерѧ ѿ ст҃ъıӕ Бц҃ѧ. црк̑ве Златоверхъıӕ. и ѿ всеӕ землѧ Ростовьскъıӕ. не въсхотѣ бо блгс̑веньӕ и оудалисѧ ѿ него. тако и сь нечс̑твъıи не всхотѣ послушати хрс̑толюбиваго кнѧзѧ Андрѣӕ. велѧща ѥму ити ставитъсѧ к митрополиту г Къıѥву. и не всхотѣ. наче же Бу҃ не хотѧщю ѥго и ст҃ъи Бц҃ѣ. изверже ѥго изъ землѣ Ростовьскъı. ѿиметь ѿ него үмъ. такоже и надъ симь створи Бъ҃. ѿӕ ѿ него үмъ. кнѧзю же ѡ немь добро мъıслѧщю. и добра ѥму Г хотѧщю. сь же не токмо не всхотѣ поставленьӕ ѿ митрополита. но и цр҃кви всѣ в Володимери [повелѣ] затворити. и ключѣ цр҃квнъıѣ взѧ. и не бъıс̑ ни звоненьӕ ни пѣньӕ по всему граду. и въ сборнѣи цр҃кви. в неиже чюдотворнаӕ мт҃и Би҃ӕ. и ина всѧка ст҃ъıни єӕ. к неиже вси хрс̑ьӕне съ страхом̑ пририщють. оутѣху и Заступницю имуще. и цѣленьӕ ѿ неӕ приємлюще. дш҃мъ и тѣлом̑ своимъ. и ту дерзну /л.119 об./ црк҃вь затворити. и тако Ба҃ разгнѣви. и ст҃ую Бц҃ю. томъ бо дн҃и изгнанъ бъıс̑. мс̑цѧ. маӕ. въ. и҃. дн҃ь. на памѧт̑ стаг̑ Іѡан̑ Бословца. Много бо пострадаша чл҃вци ѿ него. въ держаньи ѥго. и селъ изнебъıвши и ѡружьӕ. и конь. друзии же и роботъı добъıша. заточеньӕ же и грабленьӕ. не токмо простьцем̑ но и мнихом̑. игуменом̑ и єрѣѥмъ. безъмлс̑твъ съıи мучитель. другъıмъ члв̑комъ головъı порѣзъıваӕ и бородъı. инъıм же ѡчи въıжигаӕ. и ӕзъıкъ оурѣзаӕ. а инъıӕ распинаӕ по стѣнѣ. и муча немлс̑твнѣ. хотѧ исхитити ѿ всѣх̑ имѣньѥ. имѣньӕ бо бѣ не съıтъ акъı адъ. посла же ѥго Андрѣи митрополиту в Къıѥвъ. митрополитъ же Костѧнтинъ повелѣ ѥму ӕзъıкъ оурѣзати. ӕко злодѣю и єретику. и руку правую оутѧти. и ѡчи єму въıнѧти. зане хулу измолвї на ст҃ую Бц҃ю. потреблѧють бо сѧ грѣшници ѿ земьлѧ. и безаконьници ӕко | и не бъıти имъ. и сбъıс̑сѧ слово єуальскоє на нем̑ гл҃щеє. єюже мѣрою мѣри[те] възмѣритьсѧ вам̑. и имже судомъ судите судит̑сѧ вам̑. судъ бо безъ млс̑ти не створшему млс̑ти. другоє же слово молвить. аще кто незаконьнѣ мученъ будет̑ не вѣнчаєтсѧ. грѣшнъıи бо и сдѣ по грѣху мучитсѧ. а на судѣ Би҃и ѡсудисѧ в муку. такоже и се бес покаӕньӕ пребъıс̑. и до послѣднѧго издъıханьӕ. оуподобивъсѧ злъıмъ єретикомъ не кланѧющимъсѧ. и погуби дш҃ю свою и тѣло. и погъıбе памѧт̑ ѥго с шюмомь. такоже чтуть бѣси чтущаӕ ихъ. ӕкож̑ и сего доведоша бѣси. възнесше мъıсль ѥго до ѡблакъ. и оустроивше в немь. в҃. го Сотонаила. и сведоша и въ адъ. ѡбрати бо сѧ болѣзнь ѥго на главу ѥму. и на верхъ ѥго неправда ѥго сниде. ровъ изръı и ископавъ ӕму впадесѧ в ню. то бо злѣ изъспроверже животъ свои. а хрс̑ьӕне избавлени Бъ҃мъ и ст҃ою Бц҃ею. радующесѧ и веселѧще гл҃ху. блгс̑внъ /л.120/ ѥси Бе҃ Бе҃. ӕко тобою проидохом̑ сквозѣ ѡгнь и воду. и проидохомъ въ оутѣху бл҃гу. изволеньємь бл҃гъıмъ спс҃ающаго нас̑. тъı бо страшенъ и кто противитсѧ тобѣ. и противу величьству мъıшца твоєӕ кто равнитьсѧ. тъı всемощенъ ѥси. оубожа и ба҃тѧ. оумерщвѧӕ и ѡживлѧӕ. творѧи всѧ премудрено. творѧи ѿ нощи дн҃ь. а ѿ зимъı весну. и ѿ бурѧ тишину. и ѿ суша тучю. и въздвизаӕ кроткаӕ на въıсоту. и смѣрѧӕ грѣшиикъı до землѧ. видѧ бо видѣ ѻзлобленьѥ людии своихъ сихъ кроткъıх̑ Ростовьскъıӕ землѧ. ѿ звѣроӕдиваго Феѡдорца погъıбающих̑ ѿ него. посѣтивъ сп҃се рабъı своӕ. рукою крѣпкою и мъıшцею въıсокою. рукою блг҃очтивою цр҃скою. правдиваго и блг҃овѣрнаго кнѧзѧ Андрѣӕ. се же списахом̑. да не наскакають нѣции на свѧтительскъıи санъ. но ѥго же позоветь Бъ҃. всѧкъ бъ даръ свъıше сходѧи ѿ тебе ѡц҃а свѣтомъ. ѥгоже блгс̑вѧть чл҃вци. будет̑ блгс̑нъ. ѥгоже | прокленуть чл҃вци. будет̑ проклѧтъ. тако и сь Феѡдорець. и не въсхотѣ блгс̑влньӕ. и оудалисѧ ѿ него. злъıи бо злѣ погъıбнеть…[181]181
  ПСРЛ. Т. 1. Стб. 355–357.


[Закрыть]

Личность епископа Феодорца – одна из самых противоречивых и даже одиозных в истории Русской Церкви. Его восхождение на высоту епископского служения, участие в политической и религиозной жизни Владимира, Ростова и Суздальской земли в целом[182]182
  Несомненно, в эпоху Андрея Боголюбского центром земель Ростовского княжества являлся Владимир. Действительным же средоточием политической и духовной жизни Руси был Боголюбов, место пребывания Андрея Юрьевича. Однако в целом эти территорию, начиная со времени княжения Юрия Долгорукого, продолжали именоваться Суздальской землей (Горский А. А. Великий князь Северо-Восточной Руси: владимирский или суздальский? // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2015. № 3 (61). С. 33–34; Его же. Понятие «Суздальский» в политическом лексиконе XII–XIV веков // На пороге тысячелетия: Суздаль в истории и культуре России. К 990-летию первого упоминания Суздаля в древнерусских летописях. Владимир, 2015. С. 27–32).


[Закрыть], наконец, обстоятельства смерти полны недосказанности. Столь же тенденциозны и критичны историографические суждения о жизни первого владимирского архипастыря. В последние годы предпринимались попытки переосмыслить образ этого архиерея и иначе оценить связанные с ним события[183]183
  Гайденко П. И. Священная иерархия Древней Руси (XI–XIII вв.)… С. 46–49; Виноградов А. Ю., Желтов М. С. Жизнь и смерть Феодорца Владимирского: право или расправа? // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2019. Вып. 10 (84): Динамичное Средневековье: правовые и социальные механизмы изменений в средневековой Европе // НИУ ВШЭ. URL: https://publications.hse.ru/mirror/pubs/share/direct/322786164 (дата доступа: 30.07.2020).


[Закрыть], однако наиболее объективным и полным исследователем жизни и трудов этого иерарха по-прежнему остается труд Н. Н. Воронина[184]184
  Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский… С. 84–118.


[Закрыть].

О суде над владимирским иерархом сообщает Лаврентьевская летопись. Однако, несмотря на беспрецедентно большое известие о произошедшем, обстоятельства ареста епископа Феодора, а также учиненных над ним суда и расправы темны, противоречивы и позволяют интерпретировать летописные известия предельно широко. В условиях домонгольской Руси архиереи неоднократно сталкивались с необходимостью защищать свои интересы и честь не только в церковном суде, но и сносить обвинения, предъявлявшиеся к ним в самых разнообразных судах: митрополичьих, патриарших, императорском, княжеских и вечевых[185]185
  Гайденко П. И. О праве суда над епископатом на Руси (XI–XIII вв.). Постановка проблемы… С. 90–108.


[Закрыть]. Однако ни разу книжники не уделяли подобным процессам столь пристального внимания и не сообщали о произошедшем с такой нескрываемой радостью.

Нельзя исключать того, что в основе рассматриваемого летописного фрагмента лежит дословно повторенное обвинительное постановление или приговор митрополичьего суда[186]186
  Это предположение высказал Н. Н. Воронин, предположивший, что это было сделано по воле митрополита (Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский… С. 116).


[Закрыть]. Если высказанная догадка верна, то ценность рассматриваемого отрывка многократно возрастает. В то время как письменное сопровождение «светских» судов, благодаря ряду сохранившихся источников, подтверждается или, по меньшей мере, хорошо прослеживается[187]187
  Примером этого может служить вторая Звенигородская грамота, датируемая первым 40-летием XII в. (о Звенигородской грамоте см. подр.: Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 2004. С. 346–347 сравн. Толочко А. П. «Правда Руская» и звенигородская берестяная грамота № 2 // Palaeoslavica. 2008. Т. XVI/1. С. 276–278).


[Закрыть], письменных документов, которые могли быть связаны с церковными судебными процессами в домонгольской Руси, в распоряжении исследователей нет. В большинстве случаев ученым приходится довольствоваться «свидетельствами» нарратива. Исключение составляет патриаршая грамота Андрею Боголюбскому, сообщения которой позволяют заключить, что в ходе апелляционного рассмотрения дела епископа Леона, изгнанного Андреем с кафедры, между Киевом и Константинополем велась активная переписка, в которой патриарху для собранного им высокого суда были высланы решения Киевского Собора, поддержавшего своего епископа[188]188
  «А понеже уведахом и священного митрополита грамотою епископ, и от самого посла деръжавнаго и святаго нашего царя, и от инех многих, оже таковая епископа твоего обинения молвена суть многажды по своем тамо у вас Соборе и пред великим князем всея Руси, пришедшим о том некым мужем благородия твоего, явилася не крепка, якоже бы епископу спакостити, и оправлен убо сии епископ своим Сбором; и неподобно, и мы мнехом, отинуд того порядити, занеже суть истязанна тамо; яко бо и священная правила не велят нам того творити, иже велят коемуждо епископу своим Собором судитися» (Грамота константинопольского патриарха Луки Хрисоверга к великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому // Русская историческая библиотека… Т. 6. Ч. 1. Стб. 66–67).


[Закрыть].

Лаврентьевская летопись доносит крайне подробное описание произошедшего, сообщая об этом как о чем-то нежданном и удивительном, усиливая это известие крайне примечательным образом. Завершая рассказ о наказании епископа Феодора и его мучительной и страшной смерти, автор годовой записи с христианским умилением сообщает о совершившемся в тот же год в Киеве чуде, как бы еще раз удостоверяя читателя, что постигшая Феодорца расправа справедлива и законна: «В то же лѣ^т̑ чюдо створи Бъ҃. и ст҃аӕ Бц҃а цр҃кве Десѧтиньнъıӕ. в Къıєвѣ. юже бѣ создалъ Володимеръ. иже бѣ хр^с̑тилъ землю Русьскую. и далъ бѣ десѧтину к цр҃кви тои. по всеи Русьстѣи земли. створи же та мт҃и Би҃ӕ чюдо паче нашеӕ надежа»[189]189
  ПСРЛ. Т. 1. Стб. 357.


[Закрыть]. При этом источник не уточняет, что же произошло в церкви, однако в данном случае важно иное. Для автора записи суд над Феодорцом и его жуткие предсмертные страдания видятся проявлением Божественной милости, событием, свидетельствующим об особом явленном в тот год над Церковью и Киевом Божественном благоволении.

Примечательно, что в записи о суде над епископом Феодором летописец доносит только предъявленные архиерею обвинения, либо, что более всего вероятно, цитирует отрывок приговора, однако ничего не сообщает ни о времени суда, ни о его участниках, ни о речи Феодора, ни о выступлениях его обвинителей или сторонников, если таковые имели место. Например, известие о поставлении Климента Смолятича, отстоящее от событий суда на 22 года, напротив, предельно подробно доносит главные слова всех ключевых участников архиерейского Собора[190]190
  Там же. Т. 2. Стб. 340–341.


[Закрыть]. Однако история Феодора о таковых выступлениях умалчивает.

О том, что в основе известия о суде и смерти епископа Феодора лежит судебный приговор, говорит еще одно обстоятельство. В летописной записи 1169 г. архиерей уничижительно назван «Феодорцом», а не «Феодором», как этого бы следовало ожидать[191]191
  «злаго и пронъıрливаго. и гордаго лесть|ца. лжаго влд̑ку Феѡдорца» (Там же. Т. 1. Стб. 355).


[Закрыть]. Несомненно, такое уничижение имени архиерея могло произойти только при условии, что архипастырь был низложен, поскольку в противном случае происходило бы пренебрежительное умаление имени епископа и оскорбление его церковного статуса, что не допускалось церковными канонами[192]192
  55 Апостольское правило предельно ясно говорит об оскорблении архи– ерея или умалении его святительского достоинства, как князя церкви: «Аще кто из клира досадит епископу: да будет извержен. Князю бо людей твоих да не речеши зла» (Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа далматинско-истрийского… Т. 1. С. 129–130).


[Закрыть]. К тому же уничижительная форма имени, которое между тем несло в себе высокий сакральный смысл – «Дар Божий» или «Дарованный Богом», приводило не только к социальному уничтожению низложенного архиерея (наносившееся Феодору оскорбление видится сопоставимым с «шельмованием» XVIII в.), но и к полной десакрализации его статуса. Насмешливое и пренебрежительное использование искаженного имени позволяло врагам Феодора манипулировать сознанием толпы, выгодно оправдывало жестокость судебного решения и дискредитировало любые добрые деяния низложенного архиерея, способные вызвать к нему сочувствие. Поэтому в тексте отсутствует указание на епископство Феодора, хотя и используется его высокий титул, отражающий статус в политической иерархии Суздальской земли или Владимира – «владыка». Появление данного титула на Руси крайне примечательно и отражает особенности канонической и политической культуры ряда епископских центров, претендовавших на особый статус в системе епископий Руси, Новгорода, Владимира и, несколько позже, Перемышля, архиереи которого усвоили это именование после пребывания здесь архиепископа новгородского Антония (Ядрейковича)[193]193
  ПСРЛ. Т. 4. С. 199–200.


[Закрыть]. При всей близости титула «владыка» с греческими «δεσπότης» или более мягким «κύριος», скорее всего, в русской политико-правовой традиции XII–XIV вв. он декларировал светский характер власти архипастыря. Наиболее вероятно, наделение им святителя происходило при занятии кафедры, отражая амбиции и политико-правовые особенности жизни отдельных городов[194]194
  О титуле «Владыка» см. подр.: Гайденко П. И. Репрезентация архиерейской власти в домонгольской Руси: буллы, верительные документы, сан, титулы // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 18 (309). История. Вып. 56. С. 70–73; Его же. Священная иерархия Древней Руси (XI–XIII вв.): Зарисовки власти и повседневности… С. 36–43; сравн. Цыпин В., прот. Владыка // Православная Энциклопедия. М., 2005. Т. 10. С. 101.


[Закрыть].

Неведомо, раскаялся ли Феодор. Например, в сообщении об иноке Адриане, заключенном, согласно записи Никоновской летописи, митрополитом Леонтом в темницу за укоризны в адрес Церкви, упоминается, что, пребывая в узах, смутьян исправился и «пришел в умиление»[195]195
  ПСРЛ. Т. 9. С. 68.


[Закрыть]. Если не вдаваться в изыскание о том, насколько историчен данный сюжет, крайне важным видится то, что в представлении книжников более поздних эпох наиболее ценным представала не расправа с грешниками и нарушителями спокойствия, а раскаяние и исправление заблудших. В истории Феодора летописца вдохновило иное – нюансы страшной казни «еретика» на Песием острове. Впрочем, жестокость, с какой было совершено наказание владимирского архиерея, позволяет говорить, что, скорее всего, тот не признал обвинений. Последнее, вероятно, и предопределило незавидный для Феодора, но крайне интересный для историков исход дела.

Безусловно, история жизни Владимирского епископа Феодора должна рассматриваться в контексте событий середины, второй половины XII в. и даже первой трети XIII в., связанных с ростом «автокефальных»[196]196
  В данном случае под «автокефалией» понимается не разрыв с Константинополем, а право епископиям в лице клира, княжеской власти и горожан самим выбирать себе митрополита и правящих архиереев (о многогранности представлений об автокефалии см. подр.: Цыпин В., прот. Автокефалия // Православная Энциклопедия. М., 2000. Т. 1. С. 199–202)


[Закрыть] настроений во властных элитах и в системе высшего церковного управления, сопровождавшихся изменениями отношений между властью в лице княжеских родов и городского нобилитета и епископатом. Церковно-политические устремления Владимирского самовластца Андрея Юрьевича по созданию митрополии[197]197
  О церковно-политических устремлениях Андрея Боголюбского см. подр.: Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви… Кн. 2. С. 288, 295–297; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 439–443; Карташев А. В. Собрание сочинений… Т. 1. С. 177–181; Назаренко А. В. Несостоявшаяся митрополия: Об одном из церковно-политических проектов Андрея Боголюбского… С. 12–35; Гайденко П. И. Крушение мечты о Владимирской митрополии (о причинах церковно-политической неудачи Андрея Боголюбского) // История: Факты и Символы. 2020. № 1 (22). C. 35–50.


[Закрыть] стоят в одном ряду с событиями разграбления киевских храмов в 1146 г.[198]198
  ПСРЛ. Т. 2. Стб. 328.


[Закрыть], ареста туровского епископа Иоакима[199]199
  Там же. Стб. 330.


[Закрыть], возвышения и мытарств Климента Смолятича[200]200
  Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 300–316; Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Траектория традиции: Главы из истории династии и церкви на Руси конца XI – начала XIII века… С. 21–79.


[Закрыть], изгнания ростовского епископа Леона[201]201
  Янин В. Л. Моливдовул ростовского архиепископа Леонтия // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. 25. СПб., 1994. С. 5–18; Фомина Т. Ю. Становление и развитие северо-восточных русских епископий (конец X–XIII вв.)… С. 396–397; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 443; Виноградов А. Ю., Желтов М. С. «Первая ересь на Руси»: русские споры 1160-х годов об отмене поста в праздничные дни // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2018. № 3 (73). С. 118–139.


[Закрыть], осуждения Поликарпа Печерского[202]202
  Виноградов А. Ю., Желтов М. С. «Первая ересь на Руси»: русские споры 1160-х годов об отмене поста в праздничные дни… С. 118–139.


[Закрыть], утверждения архиепископии в Новгороде[203]203
  Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 443; Назаренко А. В. Архиепископы в Русской церкви домонгольского времени // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2015. № 4. С. 68–69.


[Закрыть], усиления контроля над новгородской кафедрой со стороны горожан[204]204
  Исследование Т. Ю. Фоминой вполне убедительно продемонстрировало, как в конце XII – первой трети XIII вв. епископская власть оказалась заложницей борьбы боярских группировок Новгорода, одним из результатов которой стало появление практики выбора кандидатуры нового архиерея по жребию (Фомина Т. Ю. Епископская власть в домонгольской Руси: истоки, становление, развитие. М., 2014. С. 191, 207–210).


[Закрыть], а также другими конфликтами между епископатом и городской и княжеской властью.

Видится целесообразным остановиться на нескольких аспектах рассматриваемого суда. Прежде всего, остаются невыясненными обстоятельства ареста епископа Феодора. Не вызывает сомнения, что архиерей был послан в Киев князем Андреем. Однако сообщение источника не позволяет прийти к однозначной оценке роли владимирского князя в расправе над Феодором. Если вначале сообщения автор записи 1169 г. говорит едва ли не о ссоре князя с епископом[205]205
  ПСРЛ. Т. 1. Стб. 355.


[Закрыть], то уже несколькими строками ниже ничто не указывает в повествовании на какой-либо конфликт, княжеский гнев или намерение Андрея Юрьевича выдать своего любимца на расправу. Летописание говорит об этой отправке предельно лаконично и спокойно: «посла же ѥго Андрѣи митрополиту в Къıѥвъ»[206]206
  Там же. Стб. 356.


[Закрыть], а не «изверже», как поступил с архиепископом Антонием Черниговским его князь[207]207
  Там же. Стб. 354–355.


[Закрыть]. Скорее же всего, отсылая своего любимца в Киев, Андрей Юрьевич желал выполнить требование патриарха и произошедшее с епископом стало неожиданностью для всех, о чем сообщает летописец в самом начале. Тем не менее, большинство исследователей интерпретируют произошедшее как выдачу Феодора на суд митрополита, а не отправку с целью подтверждения его прав на управление епископией[208]208
  Причины, по которым епископ Феодор должен был предстать перед митрополитом, не вполне ясны. За что его должны были судить? Если не воздержаться от рассмотрения экстраординарных обстоятельств, реконструируемых историками, а остановиться на рутинных нормах, то, вероятно, необходимость прибытия в Киев объяснялась, по меньшей мере, тремя основными причинами. Феодор, судя по всему, отбыл в Константинополь без соответствующего разрешения со стороны епископа. Но такое поведение осуждалось. 9-я глава Синтагмы определяла: «Ибо 11-е пр. собора Антиохийского отчуждает от общения и лишает достоинства всякого епископа, или пресвитера, или вообще клирика, дерзнувшего без соизволения и грамот областных епископов и особенно митрополита отойти к царю, хотя бы даже и по необходимым нуждам» (Властарь Матфей. Алфавитная Синтагма // Азбука веры. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Matfej_Vlastar/Alfavitnaia_Sintagma/1_9 (дата доступа: 30.07.2020)). Помимо этого, Феодор был рукоположен в царствующем граде и теперь, по возвращении из царствующего града, должен был предстать перед митрополитом своего округа. Именно об этом гласит 26 глава 123 Новеллы: «Если же епископы или клирики явятся в царствующий град или в любое другое место по делам города или своей церкви в качестве посланников или для хиротонии епископа, мы повелеваем не чинить им никакого неудобства (ἐπάχθειαν) или досаждения от какого бы то ни было лица, а после возвращения в свою епархию те, кто имеют к ним какие-либо претензии, имеют право подавать против них иск, причем те, кто имеет к ним претензии, не должны допускать предвзятости (προκρίματος, praeiudicio) в связи с положением о сроке давности (περὶχρονίαν παραγραφήν) вследствие <истечения> того времени, которое те провели в поездке». Во-вторых, к нему оставались претензии со стороны митрополита и теперь, согласно 24 главе 123 Новеллы Юстиниана, он был обязан принести свои объяснения в Киеве: «Если же какой-либо епископ или клирик из какой бы то ни было епархии окажется в Константинополе, и кто-нибудь захочет подать на него в суд, то если предварительное рассмотрение (προκάταρξις, litis contestatio) этого дела в епархии уже состоялось, то произвести суд там; если же <суд> еще не начинался, то обвиняющие его должны судиться (ἀποκρίνεσθαι) только перед префектом претория Востока или назначенными нами судьями» (Максимович К. А. Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527–565 гг.) «О различных церковных вопросах»… С. 41–42). Скорее всего, об этом суде идет речь в летописях при упоминании причин, толкнувших Андрея Юрьевича отправить своего архиерея в Киев.


[Закрыть]. Более осторожно оценивал разворачивавшиеся вокруг Феодора события Н. Н. Воронин, удачно заметивший, что жестокость, с которой был в дальнейшем казнен владимирский архиерей, позволяет «понять масштаб “митрополичьей неправды”, определившей ярость разгрома Киева войсками Андрея»[209]209
  Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский… С. 118.


[Закрыть].

Пытаясь понять произошедшее, А. В. Карташев предположил, что епископ был доставлен в Киев «не без содействия южно-русских князей», а дальнейшая расправа стала местью за совершенное суздальцами и иными князьями разорение киевских храмов[210]210
  Карташев А. В. Собрание сочинений… Т. 1. С. 181.


[Закрыть]. Однако, признавая небезосновательность предложенной выдающимся церковным историком трактовки, приходится признать, что не все в его версии событий видится убедительным. Например, крайне опрометчиво рассматривать южнорусских князей в качестве консолидированной силы. К тому же их ревность в разграблении Киева в 1169 г. ничуть не уступала военным заслугам суздальцев[211]211
  ПСРЛ. Т. 2. Стб. 545; Гайденко П. И. Сколько раз Киев подвергался разграблению в домонгольский период? // Исторический формат. 2019. № 2. С. 19–31.


[Закрыть]. Неизвестно, где мог находиться архиерей накануне и в период суда. Было бы логично ожидать, что Феодора поместили в митрополичьем дворе. Однако ни один источник не позволяет что-либо сказать об этом. Таким образом, обстоятельства ареста Феодора, место его размещения на период судебных слушаний и привлеченные для такого удержания лица неизвестны. Не вполне убедительной видится и летописная версия о том, что произошедшее стало результатом деятельности Андрея Юрьевича, как сомнительными видится приписываемая владимирцам радость о низложении их святителя[212]212
  Н. Н. Воронин очень точно отметил, что враги Феодора пребывали не во Владимире, а в Ростове. Именно там весть о падении соратника Андрея Юрьевича могла вызвать радость (Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский… С. 115).


[Закрыть].

Раннее русское летописание практически ничего не сообщает о процедурах суда и времени его проведения. Источник доносит лишь день «изгнания» Феодора из Владимира, день памяти Иоанна Богослова. Однако при этом автор записи не поясняет, что понимается под этим «изгнанием» и кем оно было осуществлено? На фоне того, что летописец не посчитал нужным назвать дату суда, что было бы логично, такое внимание автора записи и редакторов к Владимирской стороне дела видится по меньшей мере странным.

Церковные правила предписывают, что архиерей может быть осужден только Собором епископов. Первое правило Поместного Константинопольского Собора гласит: «Определяем, что не подобает впредь епископу судимому извергаему быть от священного чина не двумя, ниже тремя епископами, но по приговору большего Собора и, если возможно, всех епископов той области, как и Апостольскими правилами постановлено, да явится осуждение достойного извержения благорассмотрительнейшим посредством приговора многих, произносимого в присутствии подсудимого»[213]213
  Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа далматинско-истрийского… Т. 2. С. 142–143.


[Закрыть].

Неизвестен состав суда. Даже многословные Никоновская летопись и «История» Татищева, небесспорные сведения которых порой остаются единственными источниками, позволяющими закрыть подобные лакуны, ничего не сообщают об участниках судебного заседания, который должен был состоять из древнерусского епископата. Впрочем, «История» В. Н. Татищева предложила свою реконструкцию совершенного над Феодором суда. Сначала митрополит «облича его судом духовным недостойна быть причастником церкви, осудил и послал его во Песий остров на покаяние». После того, как Феодор и там проявил свою дерзость, низложенного архиерея осудил князь «яко богохульника». При этом Феодор не только подвергся известной экзекуции, но и был приговорен к отсечению главы, а его книги были сожжены на торгу[214]214
  Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен / Неусыпными трудами чрез тритцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором, Васильем Никитичем Татищевым. М., 1774. Кн. 3. С. 168.


[Закрыть]. И все же отсечение головы и публичное сожжение книг – наказания нехарактерные для описываемой эпохи в отношении духовных лиц. Подобная казнь практиковалась преимущественно в Византийской армии. И все же появление описанных форм наказания, скорее всего, должно было представить Феодора как ересиарха. Однако ранние источники не содержат и намека на то, чтобы архиерей увлекался чтением и писал собственные тексты.

Впечатляет число вин, вменяемых владимирскому епископу: «сь же не токмо не всхотѣ поставленьӕ ѿ митрополита. но и цр҃кви всѣ в Володимери [повелѣ] затворити. и ключѣ цр҃квнъıѣ взѧ. и не бъıс̑ ни звоненьӕ ни пѣньӕ по всему граду. и въ сборнѣи цр҃кви. в неиже чюдотворнаӕ мт҃и Би҃ӕ. и ина всѧка ст҃ъıни єӕ. к неиже вси хрс̑ьӕне съ страхом̑ пририщють. оутѣху и Заступницю имуще. и цѣленьӕ ѿ неӕ приємлюще. дш҃мъ и тѣлом̑ своимъ. и ту дерзну црк҃вь затворити. и тако Ба҃ разгнѣви. и ст҃ую Бц҃ю». Более того: «Много бо пострадаша чл҃вци ѿ него. въ держаньи ѥго. и селъ изнебъıвши и ѡружьӕ. и конь. друзии же и роботъı добъıша. заточеньӕ же и грабленьӕ. не токмо простьцем̑ но и мнихом̑. игуменом̑ и єрѣѥмъ. безъмлс̑твъ съıи мучитель. другъıмъ члв̑комъ головъı порѣзъıваӕ и бородъı. инъıм же ѡчи въıжигаӕ. и ӕзъıкъ оурѣзаӕ. а инъıӕ распинаӕ по стѣнѣ. и муча немлс̑твнѣ. хотѧ исхитити ѿ всѣх̑ имѣньѥ. имѣньӕ бо бѣ не съıтъ акъı адъ»[215]215
  ПСРЛ. Т. 1. Стб. 355–356.


[Закрыть]. Главным же стало обвинение в ереси, выразившейся в хуле на Пресвятую Богородицу, что, скорее всего, связывалось с закрытием храмов, посвященных Приснодеве[216]216
  Мысли об этом были высказаны и обоснованы в работах А. В. Карташева, Н. Н. Воронина, а в наши дни в исследовании А. Ю. Виноградова и свящ. М. С. Желтова (Карташев А. В. Собрание сочинений… Т. 1. С. 181; Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский… С. 115; Виноградов А. Ю., Желтов М. С. Жизнь и смерть Феодорца Владимирского: право или расправа? // Электр. журнал. НИУ ВШЭ…).


[Закрыть]. Последнее может рассматриваться в качестве одного из примеров наложения интердикта[217]217
  Вопрос о практике применения на Руси интердикта уже поднимался в отечественной историографии. Применительно к истории епископа Феодора Владимирского он повторно прозвучал в работе А. Ю. Виноградова и свящ. М. С. Желтова (Гайденко П. И. Священная иерархия Древней Руси (XI–XIII вв.)… С. 70–71, 141, 148; Виноградов А. Ю., Желтов М. С. Жизнь и смерть Феодорца Владимирского: право или расправа? // Электр. журнал. НИУ ВШЭ…).


[Закрыть], практика которых хорошо прослеживается в истории Русской Церкви этого периода еще по меньшей мере на трех примерах, связанных с деятельностью митрополита Михаила и Кирилла. Во-первых, запрет на Новгород в период противостояния новгородцев и суздальцев (1135), во-вторых, запрет на совершение служб в Святой Софии на время своего отсутствия в Киеве и на Руси (1146/1147)[218]218
  ПСРЛ. Т. 2. Стб. 341.


[Закрыть] и, в-третьих, в качестве угрозы для новгородцев в период очередного политического противостояния в городе (1269)[219]219
  Там же. Т. 4. Ч. 1. С. 240; Печников М. В. К изучению соборных правил 1273 г. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009. № 4 (38). С. 107; Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А., Шапошник В. В. Русское православие: от крещения до патриаршества… С. 136.


[Закрыть]. Однако основные обвинения: жестокость к монашеству, духовенству, горожанам, пытки и нанесение увечий, изъятие чужого имущества.

Учиненная над низвергнутым епископом Феодором расправа впечатляет своей жестокостью. При том, что В. Н. Татищев назвал в качестве инициатора расправы киевского князя, раннее русское летописание прямо указывает на то, что казнь была определена митрополитом. Возникшее противоречие может быть преодолено, если учесть, что подобные суды, напоминавшие инквизиционные трибуналы, совершались при участии княжеской власти. Именно она определяла применявшиеся в отношении признанных виновными наказания. Подобное присутствие князей отчетливо прослеживается в суде над Авраамием Смоленским, в попытке организации суда над Нифонтом Новгородским в Киеве, в спорах о постах в присутствии Андрея Юрьевича Боголюбского.

Пытаясь разобраться в произошедшем и найти каноническо-правовые нормы, на основании которых архиерей был осужден, А. Ю. Виноградов и свящ. М. С. Желтов, подобно своим предшественникам, занимавшимся этой проблемой, вполне резонно обратились к нормам и практикам византийского правосудия описываемой эпохи. С подобной же аккуратностью они рассмотрели символику места казни. При том, что выводы исследователей во многом повторяют предшествующую их статье историографию, все же важно заметить, что строй средневековой культуры и средневекового права обладал глубоким и, вместе с тем, ярко выраженным символизмом. Наказания и расправы в своих формах были не столько физическими, сколько символическими, обращенными в вечность, что вполне точно обнаруживается и в наказании Феодорца[220]220
  Гайденко П. И. Церковные суды и судопроизводство в домонгольской Руси (особенности организации и функционирования) // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы. Вып. 10. Минск, 2017. С. 14.


[Закрыть]. Их применение к Феодору А. Ю. Виноградов и свящ. М. С. Желтов объяснили возможным греческим происхождением архипастыря. Впрочем, оба автора признали, что обвинения, предъявленные к строптивому архиерею, никак не предполагали подобной жестокости. Не менее интересным видится исследовательский поиск правовых норм, какими руководствовались судьи, и прежде всего митрополит Константин, небезосновательно отнесенный московскими учеными к числу «ригористов»[221]221
  Виноградов А. Ю., Желтов М. С. Жизнь и смерть Феодорца Владимирского: право или расправа? // Электр. журнал. НИУ ВШЭ…


[Закрыть]. Однако в построениях авторов имеются свои уязвимые места.

Во-первых, греческое происхождение Феодора, в котором порой видят племянника епископа Мануила – гипотетично, хотя и основано на фрагменте письма патриарха Луки[222]222
  Грамота константинопольского патриарха Луки Хрисоверга к великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому… Стб. 68; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 439; Виноградов А. Ю., Желтов М. С. Жизнь и смерть Феодорца Владимирского: право или расправа? // Электр. журнал. НИУ ВШЭ…


[Закрыть]. При всех замечательных сторонах этого предположения, высказанные в его пользу доводы едва ли способны опровергнуть другие точки зрения, которые видят в Феодоре русского, человека знатного боярского происхождения и постриженника Печерской обители[223]223
  ПСРЛ. Т. 9. С. 239; Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен… Кн. 3. С. 167; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 439.


[Закрыть]. Во-вторых, сообщения источников позволяют говорить о том, что в описываемый период высшей формой наказания греческих иерархов на Руси было изгнание[224]224
  Гайденко П. И. Церковные суды и судопроизводство в домонгольской Руси… С. 14.


[Закрыть]. Не в пользу византийского происхождения Феодора говорит и его поведение, противоречившее тому, как поступали греческие иерархи, предпочитавшие поддерживать друг друга и нередко выступавшие единой силой[225]225
  Примером этого может служить поведение Антония Черниговского, поддержавшего митрополитов Константина I и Константина II. Не менее консолидированно выступили греческие епископы при избрании Клима Смолятича.


[Закрыть]. Впрочем, все перечисленное указывает не на ошибочность чьих-либо суждений, а на неоднозначность того, что известно об этом суде. Между тем, в сообщениях летописей многое вызывает вопросы.

Если отвергнуть поздние источники и сосредоточиться лишь на наиболее ранних русских летописях, невозможно не заметить, что летописец совершенно умолчал об участии в этом деле князя и иных епископов. Действительно, кто арестовал Феодора, кто его охранял, кто его судил, кто его защищал, кто его обвинял, кто свидетельствовал, и, наконец, кто приводил в исполнение наказание? Невероятно, чтобы отсечение руки, вырывание языка и вырезание глаз сделали монахи. Например, пытаясь найти прецеденты вырывания языка за ересь, А. Ю. Виноградов и свящ. М. С. Желтов обратились к опыту страданий Максима Исповедника. Однако Максима осудили несправедливо. Следовательно, при принятии данной логики Феодор из преступника неминуемо превращался бы в невинного страдальца. Очевидно, выбор казни определялся иными мотивами и прецедентами. Наиболее вероятно, что исполнение наказания должны были доверить кому-то из княжеских слуг, как это произошло в истории ослепления Василька Теребовльского. Аналогично можно оценивать место казни. Его выбор судом скорее отражает не греческую каноническо-правовую традицию, а славянскую, в которой собака была одним из символов скверны и богооставленности. В итоге возникает вопрос, кому принадлежала идея выбора Песьего острова для совершения столь страшной смерти? Крайне сомнительно, чтобы таковая была рождена в кругу греков. Однако на этом вопросы не заканчиваются.

Если Феодор действительно оказался неисправимым злодеем, то почему осудившие его архиереи и князь предпочли сделать все, чтобы их имена и их роль в этой истории победы добра над лукавством не упоминались? В действительности, неизвестны ни имена, ни число участников Собора, если таковой созывался для суда, ни даты его проведения.

Не менее странным видится то, что Феодору не было представлено право апелляции в Константинополе. Например, изгнанный с кафедры епископ Леон апеллировал и к митрополиту, и к патриарху. Правом требовать пересмотра решений церковных судов пользовались новгородские епископы Лука Жидята и Нифонт Новгородский. Исследования О. Г. Ульянова вполне убедительно демонстрируют, что русские архиереи пользовались правом апелляции, и с этим были вынуждены считаться в Киеве[226]226
  Ульянов О. Г. Церковное право в Древней Руси в домонгольский период (о праве апелляции епископов) // Academia.edu…


[Закрыть].

Поэтому отсутствие апелляции Феодора к патриарху указывает на то, что владимирского архиерея такового права лишили. Между тем 22 глава 123 Новелла Юстиниана определяла: «Если же обвинение против епископа по какому-либо делу будет исходить от клирика или кого-то другого, прежде всего их преосвященный митрополит должен рассмотреть это дело в соответствии со священными канонами и нашими законами, и если кто-либо не согласится с его приговором, то дело должно поступить на рассмотрение блаженнейшего патриарха того диоцеза, а тот в соответствии с канонами и законами пусть доведет его до завершения. Если же жалоба будет подана на митрополита либо от епископа, либо от клирика и любого другого лица, то пусть блаженнейший патриарх того диоцеза таким же образом судит это дело. По всем же делам епископы – обвиняются ли они перед своим митрополитом, или перед патриархом, или перед любыми другими судьями – не обязаны представлять поручительство или давать судебную присягу, однако при этом они должны и сами прилагать усилия к тому, чтобы очистить себя от возводимых обвинений»[227]227
  Максимович К. А. Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527–565 гг.) «О различных церковных вопросах»… С. 40–41.


[Закрыть].

Данное обстоятельство особенно странно, если принять во внимание, что последнее слово в лишении епископа сана оставалось не за митрополичьим, а за патриаршим Собором. Более того, если принять во внимание, что в своей епископской присяге русские архиереи присягали в том числе и императору, что фактически распространяло на них права подданных императора, лишение Феодора возможности искать защиты в высших судах империи было противно духу законов империи.

Смущает еще одно обстоятельство: именование низверженного архиерея «владыкой Феодорцом». Такое упоминание Феодора неслучайно. Высокий титул, стоящий рядом с уничижительной формой имени, лишь подчеркивал и усиливал насмешливое и пренебрежительное отношение к осужденному. Низложенного архипастыря продолжали называть «владыкой» без добавления «бывщий» или «самозванный». А следовательно, не было ли это сделано в качестве укора в адрес владимирского князя?

Пытаясь понять причины столь жестокой расправы, А. В. Карташев высказал предположение, что казнь Феодора могла быть инициирована южнорусскими князьями[228]228
  Карташев А. В. Собрание сочинений… Т. 1. С. 181.


[Закрыть]. При всей спорности попытки представить князей Южной Руси в качестве консолидированной силы, высказанная церковным ученым догадка интересна и небезосновательна. Несомненно, можно согласиться с Е. Е. Голубинским и А. В. Назаренко, высказавшимися за то, что попытка Феодора утвердиться в Ростове и его церковные начинания и амбиции переполнили чашу терпения его могущественных врагов и утомили покровителей[229]229
  Голубинский Е. Е. История Русской Церкви… Т. 1. Ч. 1. С. 442; Назаренко А. В. Древняя Русь и славяне (историко-филологические исследования). М., 2009. С. 55.


[Закрыть]. Однако за всем происходящим угадывается некая интрига, направленная на разрушение союза между Андреем Юрьевичем и его архиереем. Во всяком случае, идея Карташева о том, что судьба и обстоятельства смерти Феодора в чем-то очень напоминают гибель любимца Дмитрия Ивановича, нареченного митрополита Митяя, в которой князь оказался бессилен перед заговором против его ставленника, видится убедительной[230]230
  Карташев А. В. Собрание сочинений… Т. 1. С. 181.


[Закрыть].

Все в суде над епископом Феодором темно. Но вполне очевидным видится то, что совершенный над ним суд являлся не более чем расправой врагов и недругов Андрея над его властным и непослушным союзником. То, что суд был совершен с согласия, а, возможно, и при участи родственников Андрея Юрьевича Боголюбского, неудивительно. Уже через несколько лет, когда владимирский самовластец был убит, а его замок подвергся разграблению, родня Андрея даже не попыталась расправиться с убийцами князя и вмешалась в происходящее лишь когда насытившаяся от грабежа толпа покинула стены Боголюбова, оставив обнаженное тело князя в замковом саду. Что же касается митрополита, став инструментом во внутрикняжеской борьбе и поссорившись с Печерским монастырем и черниговскими князьями, после суда над Феодором он был вынужден покинуть Киев, уступив место более благодушному и уже не такому кровожадному преемнику, митрополиту Михаилу III, который уже носил титул «митрополита всея Руси».