Текст книги "Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря"

Община

Мы в вечность уносим то, что здесь, взявшись за руки, собрали в своих душах…

Александр Мень

Анастасия Андреева

«Друзья мои, всё, что с нами происходит, всегда чудо. Мы не “клуб по интересам”, есть некая тайна, которая будет связывать нас и далее. “Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них”. Но надо преодолеть нашу немощь», – говорил отец Александр своим духовным детям.

Андрей Анзимиров

Отец Александр, когда его однажды спросили, что он думает о христианском общении, ответил: «Христианское общение должно быть целенаправленным и структурированным. Совместная молитва, каноническая и свободная, доклад, обсуждение и в конце – общий чай для дополнительного обсуждения и обмена новостями. Люди должны понимать, что участвовать в христианских приходских группах значит не болтологией заниматься, а служить друг другу, Церкви и Христу. Для углубления собственной веры и помощи новопришедшим. А всякие посиделки – пустая трата времени».

Священник Владимир Архипов

Между отцом Александром и теми, кто к нему приходил, устанавливался контакт, появлялась связь, возникали отношения. Отец Александр, видя, что кому нужно, предлагал людям определённые дела или, как можно по-монастырски сказать, послушания. Он хотел, чтобы все мы стали соделателями, сотрудниками, соработниками и ему, и Церкви, и Богу. И поскольку это был человек великого творческого потенциала, он каждому находил нужное дело. Пусть даже маленькое, но именно оно становилось важным.

Анна Борзенко

Долго мы не понимали смысла молитвенных общений. Нам нравилось наше уединение, и мы не стремились с кем-то общаться, молиться, читать Евангелие вместе. Отец называл нас «Робинзонами», «Адамом и Евой», нам казалось, что это очень круто. Я благодарна Ольге и Марку Вайнерам, которые приглашали нас с Володей, когда собирались друзья и приходил отец Александр. И всё равно что-то важное не доходило до нас, и мы продолжали почти гордиться своей отдалённостью от всех. Поняли мы, насколько важны молитвенные группы, только после гибели отца. Я тогда вообще какие-то вещи осознала как будто в первый раз. Я ехала в метро и словно в первый раз читала Евангелие. Мне сложно это объяснить, но было полное ощущение, что это происходит сейчас, со мной: Гефсиманский сад, Пётр у огня, разговор с Пилатом, крестный путь, Голгофа… Как я раньше всё это читала? Как? Как что-то, что было, но оставляет меня если не равнодушной, то какой-то отстранённой. И вдруг понимаешь: и ты там, с Ним, через отца Александра, которого за Него убили. Боль страшная ещё и оттого, что понимаешь: глаза твои были удержаны, ты не видела Его.

А потом вдруг я осознала, что отец Александр мне лично говорил некоторые вещи, которые я должна теперь сделать. Так однажды на проповеди батюшка рассказал об РДКБ – Детской республиканской клинической больнице, где лежат немосковские дети со страшными диагнозами. Отец Александр обратился ко всем нам и сказал: «Если можете, пойдите к этим детям. Им и их мамам страшно, больно, одиноко». Меня тогда потрясло то, что сказал батюшка. И, подойдя к кресту, я говорю ему: «Вы же понимаете: у меня четверо маленьких детей, и я, конечно, не смогу ходить. Но я могла бы им посылать апельсины». Дело в том, что апельсины были тогда большой редкостью, и мне казалось, добывая их и посылая детям, я сделаю что-нибудь хорошее для них. Если честно, откуплюсь. А отец Александр так просто мне сказал: «У них всё есть. Им нужна ты». Я отошла в недоумении и расстроенных чувствах, напомнив себе богатого юношу из евангельской притчи.

Так вот, когда убили отца Александра, я сразу пошла в эту больницу к детям.

Священник Йозеф Гунчага

Впервые я посетил СССР в 1976 году. Тогда я учился на пятом курсе медицинского университета. Мы с моими словацкими друзьями хотели познакомиться с местными верующими. Это было довольно сложно, так как большинство людей боялись даже заговорить с иностранцами.

Личность отца Александра Меня была хорошо известна нам ещё в Словакии, и мы решили встретиться с ним. В этом нам помог Сандр Рига, лидер экуменической группы. Также мы познакомились с учениками отца Александра и старались поддерживать их, видя, как под угрозой ареста они продолжали открыто исповедовать свою веру.

Однажды на одну из таких встреч пришёл отец Александр. Сразу было видно, что это человек совершенно особого духовного склада. Он без подготовки прочёл целую лекцию, почти богословский трактат на заданную тему. Я был восхищён тем, как отец Александр интересно, легко и исчерпывающе отвечал на самые сложные вопросы. Периодически он подходил к телефону, и сразу стало ясно, что передо мной очень активный священник, вокруг которого много людей, нуждающихся в нём.

Евгений Данилов

Отец Александр для меня не просто выдающийся православный миссионер, писатель, богослов, общественный деятель, но мой пастырь, человек, который очень сильно на меня повлиял в смысле духовного становления. В один из дней светлой седмицы 1984 года он меня крестил.

В конце семидесятых я познакомился с Севой Емелиным, ныне известным поэтом, и Ваней Зубковским, племянником поэта Дмитрия Бобышева. В 1983 году Иван сказал, что его с Севкой кто-то пригласил на катехизаторские беседы, которые ведёт известный киновед, сотрудник Института кино Андрей Бессмертный. Вёл он их у себя дома, в малогабаритной квартирке на Мосфильмовской улице. Народу собиралось прилично, так что порой даже мест посадочных не хватало. Слушателям давались для ознакомления книжки выдающихся русских религиозных философов, таких как Флоренский, Булгаков, Бердяев, святоотеческая литература. Андрей, не знаю, правда, как ему это удалось в те-то годы, смог собрать у себя роскошную библиотеку духовной литературы.

На одну из наших еженедельных посиделок как-то и приехал отец Александр и читал нам очень интересную лекцию по Ветхому Завету. Он-то и был инициатором создания этих катехизаторских курсов. Всё происходящее отчасти напоминало общение христиан где-нибудь в римских катакомбах.

Помню, как меня однажды попросили прочесть вслух небольшой фрагмент из Евангелия. Это было… словно выход в открытый космос. Никто не торопился друг с другом знакомиться, представляться. Все прекрасно понимали, чем эти наши общения грозят. Худшие опасения позже, к сожалению, подтвердились. Уже после того, как наша группа прошла катехизацию и все были крещены, к Андрею нагрянули сотрудники КГБ, провели обыск и завели на него дело, долго трепали нервы, не дали, кстати, защитить кандидатскую. Наверняка были внедрённые в окружение Андрея сексоты[17]17
  Сексоты – от «секретные сотрудники», осведомители.


[Закрыть]. Я на тот момент был уже в армии, а когда с ним встретился в 1988 году, то увидел, что у него появились седые волосы, которых раньше не было. Если б не грянувшая перестройка и послабления – может, и посадили бы.

Андрей Ерёмин

Малые группы – домашние церкви – поддерживали первых христиан, когда ещё не было монашества и старчества, когда христианство было открыто миру. В возвращении к этим формам отец Александр видел судьбу Церкви и человечества. «Сейчас, – говорил батюшка, – дуют очень холодные ветры, и вера больше не может быть тёплым убежищем от бурного неуютного мира. И это справедливо, потому что христианам дана сила жизни и сила упования, а не ещё одно анестезирующее средство».^[31]

Отец Александр постоянно приезжал в малые группы, устанавливал в них дух единства, разрешал конфликты, укреплял авторитет лидеров. Его приезд всегда был праздником для общины. Собрания обычно начинались с молитвы, на которой каждый мог сказать своё слово. Вслед за тем шла беседа. Обычно батюшку просили разъяснить какую-либо важную церковную тему. А после ещё долго задавали вопросы. Потом начиналось обычное весёлое общение за столом – шутки, экспромты, остроумные каламбуры батюшки. Он создавал вокруг себя необыкновенно тёплую, дружескую атмосферу. Сидел рядом с нами, пил чай из большой кружки, говорил о проблемах Церкви, о наших задачах, и жизнь в общине получала как бы новый импульс. Это были удивительно счастливые встречи, после которых хотелось начать следующий день смелым и сильным соработником Христа.^[32]

Григорий Зобин

Я начал заниматься в одной из малых групп. Эти группы молитвенного общения батюшка создавал в самые чёрные годы. Участие в них, не говоря уже об организации и ведении, могло стоить нескольких лет свободы. Мы изучали Писание и традицию Церкви. Собирались без звонков, на время занятий отключали телефон, занавешивали окна – и всё только для того, чтобы молиться и постигать основы религиозной грамотности!

Малые группы стали своего рода «религиозными университетами». В них зарождались формы будущего христианского просвещения нашей страны. Один замечательный молодой католик-англичанин как-то сказал мне: «У нас тоже есть братства мирян по изучению Писания, но они не так активны, как ваши. Мы не знаем иногда, с чего начать. Вам в какой-то мере повезло, что вы начинали в катакомбах». Да, он прав – русское религиозное просвещение XX века зарождалось в катакомбных условиях. И «с чего начать» мы знаем только благодаря нашему отцу Александру. Он поднял дело, почти немыслимое для одного человека: создал действующую систему религиозного образования. Притом в условиях, где это было почти невозможно.

Однажды Александр Иванович Зорин попросил меня помочь в уборке квартиры одной из наших прихожанок – Оле Ерохиной. Замысел этой генеральной уборки возник вот как: батюшка был в гостях у Оли, и они с Мишей, её мужем, рассказывали отцу о своих планах. Планы были и в самом деле замечательными – Миша и Оля люди очень одарённые. Выслушав их, батюшка сказал: «Всё это прекрасно. Но сначала вам нужно привести в порядок свою квартиру». Квартира была на редкость захламлённой. Множество никому не нужных вещей, старых журналов, детских книжек, поломанных игрушек, просто мусора… Батюшка сказал, что всё это добро надо перебрать и большую часть его безжалостно выбросить. «Захламлённость дома свидетельствует о захламлённости души», – говорил он. Эта уборка должна была стать своего рода аскетическим упражнением. В духовной жизни очень важно уметь отказаться от балласта, от лишних вещей, как бы они тебе ни были дороги, победить свою привязанность к ним…

Батюшка сразу же включился в работу. Он никому ничего не поручал, старался брать на себя самую трудную и грязную работу – стирал пыль, двигал мебель, переносил тяжёлые связки книг и журналов. Мы пытались умерить его пыл, но тщетно. Даже в этом малом он оставался верен себе. Мы с отцом Александром разбирали старые журналы и газеты, решая, что оставить, а что выбросить. За работой, как всегда, разговаривали, много шутили, смеялись. Мне попался журнал с портретом Брежнева во всех «цацках». «Ну, этого уж точно на помойку», – сказал я, показав находку отцу. «Ольга! – громогласно воскликнул батюшка, – у тебя в доме есть какая-нибудь дырка, чтобы её этим заткнуть?» «Батюшка, дыркой дырку не закроешь», – ответил я. Мы расхохотались.

Однажды батюшке понадобилась наша помощь. С этим связано одно из самых замечательных начинаний, зародившихся тогда в приходе. Мы организовали небольшие плотницкие бригады. Помогали друг другу. Выполняли любые хозяйственные работы. Особенно отличались здесь «рукастые», мастеровитые наши прихожане. Но и «безрукие», вроде меня, во время работы чему-то учились. Кто-то шутя спросил батюшку: «Вы что же, хотите в приходе тимуровскую команду организовать?» «Вы зря смеётесь, – ответил отец, – тимуровская команда – дело христианское». И первой пробой наших сил стали книжные стеллажи, которые мы сделали для батюшки.

Александр Зорин

Наша община (малая группа) стала собираться с 1978 года. Состав её складывался в основном по территориальному признаку. Нельзя не считаться с гигантскими расстояниями в Москве. И поэтому малые группы новодеревенского прихода объединяли прихожан, живших либо в одном районе, либо на одной ветке метро, словом, в досягаемой близости. И только одному человеку приходилось ездить на противоположный конец Москвы: нашему руководителю, брату отца Александра Павлу Меню. Батюшка благословил нас изучать Ветхий Завет и поставил руководителем Павла, хорошо знающего иврит и Священное Писание. К сожалению, занятия с ним продолжались недолго: всего две зимы. Но группа не распалась, хотя состав её из года в год обновлялся. Так и должно быть. Малые группы воспитывали в своей среде самостоятельных христиан, способных возглавить новую общину. Так птенцы, поднявшиеся на крыло, должны улететь, чтобы вить новые гнезда.

Лион Измайлов

После службы либо в кабинетике у отца мы общались с ним с глазу на глаз, либо у Зои Афанасьевны (Маслениковой. – Ю.П.) собирались все вместе. Зоя Афанасьевна, скульптор, снимала избу по соседству. Время было – 1981 год. И за такое собрание можно было запросто вылететь не только с работы, но и из Москвы. Андрея Черняка потом таскали и вынуждали уйти с работы. А самого отца Александра могли за такие собрания просто посадить, поскольку подобное было запрещено. И нет сомнения, что сюда просачивались стукачи. Никакого вина на этих посиделках не было. Приносили кто что мог: пироги, конфеты, сыр. Готовился чай, сидели, говорили, но в основном слушали отца Александра. Потом после общего чаепития отец разговаривал с каждым в отдельности, уединяясь в соседней комнатке. У каждого были свои личные вопросы, а он во всех этих вопросах заинтересованно и терпеливо разбирался. Как же это заманчиво – переложить все свои трудности на чужие плечи. Спросить совета, чтобы не самому потом за решение отвечать. Но были, конечно, и другие вопросы: кто-то приходил со своей статьей, кто-то со своими стихами, кому-то нужно было понять какой-то религиозный или философский вопрос.

Отец со всеми был приветлив и, я бы даже сказал, ласков. Хмурился, думая перед тем, как решить какой-нибудь жизненно важный вопрос. Он и во время службы – я не раз замечал – вдруг нахмурится, даже, мне казалось, независимо от того, что в это время произносил.

Удивительное дело – кого я там только не встречал! Какие-то старые знакомые, которых сто лет не видел и просто забыл. А они вдруг здесь, в церкви. В то время верующие старались скрывать свою религиозность. А то вдруг на посиделках появилась девица из совсем другого, так сказать, распутного мира. Сидела, внимательно слушала, и замашки свои где-то там оставила, и говорила совсем иначе. Один дурачок вдруг туда зачастил. Нёс ахинею, как и в миру. Я-то бы давно его послал, а отец терпеливо его выслушивал и что-то серьёзно ему объяснял. И парень как-то иначе с ним разговаривал, чем обычно. Удивительное терпение – для каждого найти понятный язык, при этом оставаться самим собой и ни под кого не подлаживаться.

Владимир Илюшенко

Отец Александр, собрав нашу молитвенную группу в 1990 году, сказал: «До сего дня существует представление о христианстве как только о храмовой религии, где человек принимает пассивное участие в службе. Тенденция психологической инерции и наши сложные общественные условия – они сомкнулись. По сути, в Церкви нет общинной жизни. Но Христос основал на Земле вовсе не ритуальную корпорацию для отправления культа – для этого не надо было совершать духовного переворота в истории человечества. Первоначальная община складывалась вокруг таинства, Божественного присутствия. Молитва, милосердие и труд – три момента, составляющие церковную жизнь. Помощь всем людям – это абстракция. Реальная помощь может быть лишь в общине, где люди знают друг друга».

Монахиня Клер (Латур)

9 июля 1989 года, вернувшись из России, матушка Магдалена[18]18
  Монахиня Магдалена (Утен, 1898–1989) – основательница конгрегации малых сестёр Иисуса.


[Закрыть] впервые позволила себе упомянуть на Западе о своих встречах с отцом Александром. Она сказала: «Там, в Москве, он – наш духовный отец, и мы ему доверяем во всём».

За год до того во время совместной молитвы он сказал: «Благодарим Господа за это чудо, что мы собрались здесь вместе с сестрой Магдаленой. Благодарим Тебя, Господи, за Малых сестёр во всём мире… Этот мир, где так мало веры и любви, нуждается в них, в свидетелях, умеющих жить в молчаливой молитве в гуще народа…»

Что отца Александра привлекало в сестре Магдалене, которую он встречал, когда она приезжала в СССР, – это её простота, стойкость, бесстрашие – «всё, что нужно для жизни здесь», – говорил он. Их объединял энтузиазм общения, и отец Александр не боялся строить с ней совместные планы, даже если условия нашей жизни делали эти планы неосуществимыми. О некоторых вещах он мог говорить только с ней, например, о расширении его апостольского служения, о росте молитвенных групп, об изучении Евангелия. Смеясь, он говорил, что не только готов давать нам советы, которые дала бы матушка Магдалена, окажись она здесь, но готов их давать «с энтузиазмом». Записочки, которые мы получали от него, часто пестрели смешными рисунками. Оба они умели радоваться, как дети, от обмена подарками. Многотомная религиозная энциклопедия, буквально по капле проникавшая в Москву, написанные им и изданные в Брюсселе книги, диапозитивы, необходимые ему для создания диафильмов, – всё это было источником радости для отца Александра, и он в свою очередь готов был вынести все сокровища из своего кабинета и поделиться с нами.

Можно сказать, что отец Александр любил наше Братство. Он принял в своё сердце брата Шарля ещё до знакомства с нами. Каким чудом получил он первый перевод книги брата Шарля на русский язык, изданной в Брюсселе в то время, когда границы были на замке? Он говорил о Шарле де Фуко[19]19
  Шарль Эжен де Фуко (1858–1916) – монах-траппист, отшельник, исследователь Африки. Погиб во время восстания туарегов.


[Закрыть]: «В жизни человека, как в айсберге, главное – не то, что видишь на поверхности воды, но то, что скрыто. И нужно очень стараться укреплять эту невидимую для других жизнь, как это делал брат Шарль».

Роза Кунина-Гевенман

От наших друзей из новодеревенского прихода мы знали, что отец Александр всегда интересуется обстоятельствами нашей жизни, и даже через посылаемые нам приветы мы ощущали: он – рядом… Его помощь в трудные периоды была необыкновенно реальной, необходимой и оказывалась поистине чудом. Так, во время подготовки к переезду в новую квартиру в 1981 году, что было связано с большими трудностями в нашем преклонном возрасте, он прислал мне открытку с припиской: «Когда нужна будет помощь – только скажите». И тут же появился человек, на вид худой, аскетического склада, Володя Лихачёв, вскоре ставший нашим чудесным другом. А через несколько дней с группой студентов – «лихачёвской бригадой» – Володя начал одолевать, казалось, непреодолимые трудности: перевозку стеллажей, люстры, многих тюков с книгами; и на наших глазах уже в новой квартире со сказочной быстротой установился порядок – укрепили книжные полки, стеллажи, шкафы и тому подобное…

Владимир Леви

Умение побудить к работе других: деятельное доверие. «Я стараюсь делать только то, что кроме меня не может делать никто другой. Если находится кто-то, умеющий сделать лучше или быстрее, отдаю это ему…» Вокруг отца Александра всегда было много добровольных сотрудников и помощников – в основном, конечно, из паствы. Команда, и не одна даже, а несколько. Удивительно: люди-то были в большинстве далеко не подарочные – тяжёлые, сложные, изломанные, часто и бестолковые – а всё слаживалось, всё крутилось. Организатор весёлый был, праздничный организатор!

Зоя Масленикова

В те времена ни о какой работе с прихожанами, кроме исповеди во время богослужения и исполнения церковных треб, речи не могло быть. Всё, что отец Александр делал, все его общения с духовными чадами выходили за рамки дозволенного властями. В лучшие времена общения проходили в домике при церкви, в худшие времена – на квартирах, по пути от церкви к дому, в электричке, по дороге в Москву и так далее. Некоторые прихожане как бы «висли» на отце Александре, связи были радиальные – все устремлялись к нему. А он всегда следил за тем, чтобы собой, своим ярким могучим образом не заслонять Христа, а быть только проводником к Нему. Но в этих условиях, когда каждый хотел поговорить с отцом Александром и нужно было ждать по многу часов своей очереди, чтобы с ним побеседовать, – он никому не отказывал. Возникла потребность в новых формах общения, чтобы опытные прихожане могли помогать начинающим, объясняя им основы церковной жизни. И тогда появилась идея организовать малые домашние группы. Обычно раз в неделю небольшой группой (семь-двенадцать человек) мы собирались у кого-то дома и вместе читали Евангелие, молились, проходили катехизацию, т. е. познавали основы веры. Через какое-то время выявилось несколько талантливых катехизаторов, которые занимались подготовкой к крещению и воцерковлению тех, кто был крещён в детстве. Собираясь вместе, мы учились быть христианами.

Михаил Мень

Есть такое понятие: работать командой. У меня было полное ощущение, что в том, чем занят отец, есть команда, есть люди, расставленные по местам, и отец чётко работает в этой команде. И у него не было никаких своекорыстных интересов, кроме работы на эту команду. «Будешь хорошо работать, – говорил он, – и всё Бог даст». Сейчас это кажется чем-то странным. Вот об этом в связи с отцом не говорится, а ведь это поразительный феномен – изо дня в день выполнять задание свыше… Каждый день, проживаемый как целая жизнь.

Юрий Пастернак

Весной 1986 года спрашиваю у батюшки благословение, чтобы снять дачу на лето неподалёку от Новой Деревни. «Это очень хорошо, – отвечает батюшка, – география в нашем деле очень важна. Можно, конечно, общаться и на расстоянии. Я чувствую вас и молюсь о вас, но ничто не заменит непосредственного контакта».

Я подхватываю: «Да, хочется быть поближе к вам!»

«Почему ко мне? Ко всем нам, – возразил отец Александр, – ко всем!»

Михаил Работяга

Иногда отец Александр Мень, навещая какую-нибудь одинокую старушку, брал с собой нескольких московских прихожан, с которыми у него были совместные проекты и планы. Причём объяснял и свой приход с нами, и наши ей приношения как её помощь нам, в том смысле, что в её доме мы могли бы спокойно обсудить свои дела. Старушка расцветала не только от внимания самого отца Александра, но и от нашего посильного участия. Таких старушек было много, только я знал семерых.

Когда появилась первая возможность организовать ряд структур при приходе церкви Сретения в Новой Деревне (общество «Культурное возрождение», при нём – издательство и журнал «Путь»), надо было зарегистрировать это юридически (устав, печать и т. п.). Это было ещё при отце Александре. Поручили это дело мне. Я обратился к Илье Заславскому, депутату Октябрьского района Москвы. Тем не менее первая попытка регистрации не прошла, и документы попросту исчезли… На моё счастье, секретарём у Ильи Заславского оказался мой приятель, с которым мы когда-то вместе работали и дружили. Он выяснил, что документы отца Александра Меня пропадали из открытого шкафа в приёмной, проследил за тем, чтобы последующие документы не удалость выкрасть…

Марина Роднянская

«Спросите себя, для чего я причащаюсь?» – говорил отец Александр, – и ответ будет – для себя. Но причащаться мы должны не для себя. Мы, христиане, – десант, посланный в мир. Бог на нас рассчитывает. Должна быть полная отдача. Но её не может быть вне общины».

София Рукова

Как-то летом 82-го или 83-го года отец Александр после воскресной литургии позвал меня в свой кабинет. Там сидела незнакомая мне женщина. И отец сказал мне: «Вот, это Мария Андреевна… я прошу вас съездить с ней… на разок… там несколько человек… и – что-нибудь почитать с ними (разумелось Священное Писание)… поделиться опытом молитвы… ну, там сами увидите». Мы вышли с ней – на улице нас ждал какой-то мужчина. Его звали Георгий Петрович Шиловский, а его жену – Женя (Евгения Семёновна). Вместе с ним мы поехали в Заветы, как коротко мы называли станцию Заветы Ильича.

Этот «разок» превратился у нас во многие годы тесного общения, когда мы делились друг с другом, вместе молились о наших и иных болящих, о трудных ситуациях, читали Священное Писание; но центром молитвы стал Канон Божией Матери «Многими содержим напастьми». Наши встречи много лет регулярно происходили каждое воскресенье после литургии. Именно для этой группы я попросила однажды свою крестницу Наташу Ермакову изобразить на листке бумаги «носилки расслабленного», куда мы могли бы складывать во время молитвы наши записочки с именами болящих и страдающих. Но Наташа создала нечто лучшее: нарисовала эти носилки на ткани, они чрезвычайно понравились отцу Александру, и он с радостью освятил их в алтаре. Теперь они висят у меня на стене, и я уже мысленно погружаю туда сегодняшних страдальцев (нередко и себя саму) и представляю Господу.

Через несколько лет, когда Георгий Петрович уже переселился с семьёй в Новую Деревню (это было его мечтой – быть поближе к храму), мы уже не могли собираться в «Новых Заветах» каждое воскресенье после литургии, но любовь друг к другу и родственная духовная связь, создавшаяся в те годы, сохранились навсегда. Кто-то уже покинул этот мир, но остающиеся не забывают друг друга.

А почему Новые Заветы? Вот почему. Уже в следующее за описанным вначале воскресеньем я попросила отца благословить меня снова на поездку в – и тут у меня совершенно помимо моей воли вырвалось – в Новые Заветы. У отца расширились глаза: «Куда?!» Я повторила: «В Новые Заветы… ну, куда вы просили в прошлый раз…» И тут он рассмеялся: на тот момент я начисто забыла, что у станции совсем иное название, конечно, я не раз читала его в расписании поездов, знала, но у меня оно никак не отразилось в памяти. Так и пошло: иначе ни саму станцию, ни эту мою малую группу я даже не могла называть, и отец всякий раз при упоминании улыбался.

Это было 1 января 1988 года. После литургии и новогоднего молебна отец Александр, как было заранее договорено, пришёл к нам в малую группу, которая собиралась в доме тогдашнего церковного старосты Георгия Петровича. У меня был обычай: устраивать в Новый год беспроигрышную поздравительную лотерею. В качестве выигрышей, за неимением средств, я использовала дешёвые наборы пластмассовых мини-игрушек для малышей: это были то дикие или домашние животные, то дорожные знаки, то фигурки людей разных профессий (санитар, связист, парашютист и т. п.). К каждой такой игрушке я сочиняла текст с соответствующим пожеланием, который в шутливой форме содержал некий духовный подтекст.

В тот день для такой лотереи я нашла набор «Теремок», где было семь маленьких зверушек: мышка, лягушка, ёж, петух, лиса, волк и медведь. К каждому из них я написала соответствующий текст. Каждый тянул бумажку с названием зверушки. Надо было видеть всех участников, а особенно отца Александра, буквально взорвавшихся от весёлого смеха, когда он, такой большой и даже величественный в своём облачении вытащил… мышку величиной не более трёх сантиметров! При ней был такой текст: «Мышка. Маленькое существо, любознательное, всюду проникающее, любительница странствовать. Её несправедливо называют «Норушкой» (что значит «замкнутая в себе»). А между тем её боятся могучие слоны. И это она явилась тем недостающим звеном, которое помогло её куда более сильным соседям вытянуть Большую-пребольшую Репку. И, наконец, именно она, странствуя по необозримому Полю, открыла Теремок и явилась основательницей Семьи Нового Типа. Пусть же в Новом, 1988 году она поможет вам обрести многие Ценные Качества». Все понимали, что Поле – это Россия, Теремок – Сретенский храм в Новой Деревне, Большая-пребольшая Репка – бесчисленные труды отца, а «слоны» – его гонители. Не предвидели только того, что именно в 1988 году для отца приоткроются двери на страницы журналов, на радио и телевидение.

Для этой группы по нашей просьбе отец написал молитву, которая теперь известна под названием «Молитва о единении»: Господи Иисусе Христе! Ты сказал нам: где двое или трое собраны во имя Моё, Я там среди них. Ты не хотел, чтобы люди шли одиноко по жизни, Ты собрал нас, чтобы мы были единой семьёй. Дай нам силы победить себялюбие, гордость и властность. Дай нам исполнить Твою новую заповедь, чтобы мы любили друг друга, как Ты возлюбил нас. Дай нам терпение, снисхождение и власть над собой. Да будем мы едины, как Ты един со Отцом и Духом, по Твоей молитве и заповеди, чтобы в этом тёмном мире просветился наш свет, от Тебя идущий, и люди познали любовь Твою в любви Отца, в спасении Сына и в причастии Святого Духа. Аминь.^[33][34]

Олег Степурко

В приходе была очень интересная форма молодёжной тусовки. В певческом домике, который сняли в Новой Деревне, тусовались «прихрамывающие», т. е. те, которые работали при храме, например, пели. Эти люди создавали новодеревенский фольклор, частушки. Вспоминаю такую частушку: «Как пойду на солею, вижу Мишу с Олею». Это про Мишу Завалова и его жену Олю Ерохину.

В этом домике отец Александр проводил катехизацию перед Пасхой. Однажды я был свидетелем беседы, тогда он говорил: «У нас космическое предназначение. Мы призваны управлять галактиками». Я, да пожалуй, и все были потрясены такой грандиозной перспективой, которую он разворачивал перед нами.

Людмила Улицкая

До 1973 года в Новой Деревне я не бывала – ходила в домовую церковь одного старого священника, вернувшегося в Россию из эмиграции, и это по атмосфере скорее напоминало раннехристианские собрания первых веков, чем принятое в наше время византийской пышности богослужение. Такой вариант катакомб. Мне трудно было войти в церковь после его смерти – в Новой Деревне я почувствовала себя лучше, чем где бы то ни было. К тому же там сохранялся тот самый дух общины, где все друг друга знают, поддерживают. Отец Александр был одним из первых священников, кто возродил это раннехристианское понимание общины как семьи. До сих пор десятки людей воспринимаются мной как родственники, хотя некоторых имён я не знаю.

Кроме этого духа «родственности» в приходе отца Александра постоянно шла образовательная работа – были группы, которые вели наиболее образованные, продвинутые люди из общины, детские группы, спектакли ставили. Не забывайте, семидесятые, восьмидесятые годы – всё под запретом, сотрудники из «наружного наблюдения» постоянно рядом, в лучшем случае – в подъезде. Обыски идут, религиозную литературу изымают, а уж не дай Бог с Запада найдут журналы или самиздат… В КГБ целый отдел существовал для надзора за Церковью. Потом все эти сотрудники чуть не строем пришли креститься, теперь можете видеть их в полном составе в храме Христа Спасителя на Пасху в первых рядах.