Текст книги "История российского конституционализма IX–XX веков"

Таким образом, объединив вокруг Москвы русские земли, став наследником византийских императоров, введя ритуал венчания на царство, провозгласив себя царем и самодержцем,[127]127
  Титул «самодержец» вначале присваивался великому князю от лица подданных, прежде всего в писаниях духовных лиц и летописях; впервые Иван был назван царем и самодержцем митрополитом Симоном. Первым же, кто использовал этот титул в официальных документах, был Лжедмитрий I (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. М., 1989. С.141; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Т. 2. С. 169).


[Закрыть]Иван III заменил статус удельного князя государем московским, а с царским титулом приходит признание московского государя единственным властителем.

Кроме того, в правительственной практике Ивана III невозможно не увидеть влияния византийских образцов организации юридического обеспечения правления. Так, только из высокообразованных кругов юристов могла выйти идея о том, что каждое царствование должно иметь свой судебник. Однако «Судебник» 1497 г. создается не только с целью единообразия судопроизводства в Московском государстве, но и для того, чтобы подчеркнуть мысль, что верховная судебная власть в государстве принадлежит великому князю, наместники же вершат суд и управление по его указанию.

Иван III, безусловно, имеет особые заслуги в уточнении множества черт русской государственности: и формы правления, которые мы можем наблюдать в Москве XVI в, и устройство высших совещательных органов, приказы, раздача поместий, и определение порядка службы, система налогов, судопроизводство, теория власти, обряд венчания, – все восходит к Ивану III. Он родоначальник, устроитель, изобретатель учреждений, церемониала и всей атрибутики власти.[128]128
  См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. М., 1998. С. 120–121, 124.


[Закрыть]

Могущественную поддержку Москве в создании самодержавного государства оказывает духовенство. Уверенность приемов, упорство, неизвестно откуда возникшая теория власти, титулы, осознание государственного достоинства, внешние притязания, подкрепленные историческими и богословскими ссылками, – все говорит о помощи православного духовенства молодой монархии.

Именно из церковной школы выходили дьяки и подьячие, вполне соответствовавшие западноевропейским клирикам, ученикам университетов, заполнившим королевские канцелярии.

Кроме того, именно духовенство изобрело теорию божественного происхождения власти и потом постоянно совершенствовало ее.[129]129
  См.: Там же. С. 119, 124, 125.


[Закрыть]

Русский патриотизм, подобострастие церковных иерархов перед царями, привело к появлению множества легенд об истинном и кровном происхождении русской династии от самих древнеримских кесарей. Можно назвать послание бывшего тверского иерарха Спиридона-Саввы,[130]130
  Имеется в виду послание некоего Спиридона-Саввы о Мономаховом венце, написанном при Василии III не позже 1523 г. Основанием для данного послания явился факт хранения в казне московских князей парадных царских облачений: креста, золотой шапки, бармы. Вероятно, они когда-то были приобретены в Греции либо переданы в дар. Однако из легенды следует, что Владимир Мономах, родившийся от греческой царевны и носивший прозвище в честь своего деда Константина Мономаха, получил их от деда не как ничего не значащий подарок, а как знак вольного самодержавия над великой Россией.


[Закрыть] писанное еще при Василии III, о том, что русские князья ведут свой род от мифического Пруса – брата римского императора Августа. То же указание есть в Степенной книге:[131]131
  Знаменитая Степенная книга была создана в 60-е гг. XVI в., в ней изложены, кроме событий русской истории, еще и биографии правящих государей, а также сведения о митрополитах и святых, живших в годы их правления.


[Закрыть] наше самодержавие «начася от Рюрика, иже б от племени Прусова, по его же имени Прусская земля именуется; Прус же брат бысть единоначальствующего на земли кесаря Августа».[132]132
  См.: Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997. Т. 1. С. 440.


[Закрыть]

Наконец, Иосиф Волоцкий сформулировал идею, что власть царя, как и власть Бога, абсолютна, всестороння и не ограниченна. Осуществляя свою миссию, царь подчиняет своему руководству и церковь. Понятно, что появившийся в Москве самодержец – это двойник византийского императора, который был еще и главой церкви, и поэтому власть его распространялась как на государство, так и на церковь.[133]133
  Действительно, в Византии представления о власти императора начали складываться после того, как христианство стало господствующей религией, т. е. в IV в. Император – единственный глава земного мира, избранный Богом для выполнения этой миссии. Его власть затрагивала самые разные сферы общественной жизни и никем не ограничивалась, он один являлся источником права. До середины XV в. для Руси существовало единственное препятствие на пути прямого заимствования византийских представлений о власти: на свете один православный царь – византийский император, ибо «Бога бойтесь – царя (единственного. – Ю. П.) чтите» (I посл. св. ап. Петра, 2:17).


[Закрыть]

Иными словами, при такой постановке вопроса места каким-либо договорным, а значит, взаимозависимым отношениям между русским царем и его подданными не оставалось.

В связи с этим достаточно характерна история конфликта Ивана III с Новгородской республикой, послы которой назвали великого князя не господином, поскольку господином в их понимании был Великий Новгород, а государем, правителем государства Московского. Иван обиделся и потребовал для себя в Новгороде такого же государства, как в Москве. После переговоров новгородцы выдвинули некоторые условия, однако Иван отвечал им, что не понимает, какое может быть государство после их указании.[134]134
  См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 29.


[Закрыть]

После этого инцидента понятие «государь» прочно входит в государственную терминологию, одновременно бояре и князья начинают называть себя холопами государевыми. Так гражданско-правовое понятие о владении переносится на уровень государственно-правовых и персонифицируется с великим князем как владельцем всех и вся на земле русской. За этим последовало кардинальное изменение отношений между правителем и его подданными: обсуждать или не обсуждать со своими холопами какие-либо дела – право великого князя.[135]135
  Уличенный в критике Василия III боярин Иван Берсень был приговорен к смертной казни. Поводом послужили следующие слова-обвинения: «Обычаи старые князь переменил», а «лучше старых обычаев держаться и людей жаловать и старых почитать; а теперь государь наш, сам-третей запершись у постели, всякие дела делает» (Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 57).


[Закрыть]

С. Герберштейн, сравнивавший монархические институты власти Европы и России времен Василия III (ум. в 1533 г.),[136]136
  С. Герберштейн посетил Россию в 1517 г.


[Закрыть] «был поражен беспредельностью княжеской власти».[137]137
  См.: История русской общественной мысли. Л., 1925. Т. 20. С. 78.


[Закрыть] Он писал:

«князь имеет власть как над светскими, так и над духовными особами и свободно, по своему произволу распоряжается жизнью и имуществом всех»,

«противоречить ему или быть другого мнения никто не может»,

«воля князя есть воля Бога, и то, что князь делает, то делает по воле Божией»,

«неизвестно, такая ли загрубелость народа требует тирана государя или от тирании государя или от тирании князя этот народ сделался таким грубым и жестоким»,

«все признают себя холопами, т. е. рабами князя»[138]138
  См.: Герберштейн С. Записки о Московии. СПб., 1866. С. 28, 66–68.


[Закрыть]

Эти характеристики княжеской власти говорят о единстве государства,[139]139
  Как уже говорилось, этому единству мы обязаны татарам, которые впервые объединяют Русскую землю.


[Закрыть] при этом, по образному выражению В. И. Сергеевича, слагается одна общая власть для всех князей, которой все они обязаны подчиняться. Изменяются традиционные условия княжения, противоречащие народным интересам. В силу завоевания возникает понятие о едином владыке Русской земли, которое впервые ассоциируется с татарским ханом, а потом мало-помалу применяется и к московским царям, которые с устранением татар становятся на их место.[140]140
  См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 578.


[Закрыть]

Такая организация власти требовала особого режима управления, и в России начинает выстраиваться соответствующий аппарат управления, который обеспечивает имперские амбиции московских князей. Система управления государством представляла собой пирамиду. Наверху, на первом ее уровне, находился царь, единственный свободный человек государства; второй уровень составляла Боярская дума – совещательный орган при царе; третьим уровнем пирамиды были приказы – центральные органы государственного управления; наконец, на четвертом стояли воеводы, осуществлявшие управление на местах. Данная приказная система работала в достаточно стабильном общественном организме, для которого было характерным закрепощение всех слоев русского общества, включая боярство и духовенство, формально считавшихся, однако, всегда свободными.

Мысль о том, что все население России было рабами и холопами своего государя, высказывали многие историки, и подтверждается она хотя бы тем, что «Судебник» 1497 г. делит все население на «служивых» и «неслуживых людей». Одни – солдаты, включая бояр и князей, другие – работники. И никаких исключений для аристократии. Как писал С. Ф. Платонов, «вся московская жизнь стала строиться на идее государственной „крепости“: одних она прикрепляла к государственной службе, других к тяглу».[141]141
  См.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. М., 1998. С. 31.


[Закрыть]

Следовательно, жесткое, как на западе, деление на классы в России времен Ивана III отсутствует, феодализма в западном понимании термина нет, а церковь имеет власть только номинальную и поэтому на равных бороться с государством не может.

Что касается феодальных отношений, то здесь любопытно обратить внимание на наблюдение Г. В. Плеханова о том, что Курбский, хотя и кажется человеком, радеющим за свободу и пытающимся доказать свое право на нее перед царем, находится в обороне, постоянно оправдываясь за свое предательство.[142]142
  См.: Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. М., 1914. Т. 1. С. 191–192.


[Закрыть] Его борьба имеет совершенно иной характер, нежели борьба аристократов за свои права в западных странах, где она носила явно политический характер, имела определенную традицию, велась в течение многих столетий и основывалась на частной собственности.[143]143
  На Руси, по-видимому, первоначальным юридическим проводником идеи частного землевладения было рабовладение: сельский холоп давал земледельцу возможность не только эксплуатировать землю, но и признавать ее своею. Эта земля моя, потому что мои люди, ее обрабатывающие, мною к ней привязанные, – таков был диалектический процесс усвоения мысли о частной земельной собственности первыми русскими землевладельцами. Подобная юридическая диалектика была естественна в то время, когда господствующим способом приобретения земельной собственности на Руси служило занятие никому не принадлежащих пустынных пространств. Кроме того, обилие свободной земли, использование подсечно-огневого способа земледелия и его коллективный характер не способствовали развитию частнособственнических интересов у самого крестьянства (см.: Ключевский В. О. Соч. Т. 8. С. 234).


[Закрыть]

Из всего этого следует, что отношения класса русских феодалов с царем можно обозначить формулой «государь – холоп» и дать им определение княжеско-подданнических.

Именно княжеско-подданнические отношения больше всего и удивляли в России иностранцев. Они были воспитаны в иной феодальной системе, допускавшей для различных слоев общества определенные права и привилегии, которые в совокупности ограничивали произвол монарха.[144]144
  См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 36.


[Закрыть]

Такого рода отношения начали складываться в период, очерченный окончанием правления Карла Великого (742–814), короля франков, основателя западно-римской империи. Именно тогда на западе сложилась ситуация, при которой политическая власть юридически принадлежала богопомазанному властителю – королю, а фактически была в руках крупных феодалов, земельных собственников (включая церковь), которые, не оспаривая королевскую власть, успешно пользовались своим экономическим положением и, отталкиваясь от него, конкурировали с венценосцами в вопросах ее практической реализации власти. При этом общественно-государственные связи между королем и феодалами строились на основе персональных, договорных, взаимных и срочных отношений вассалитета, оформленных еще и актом коммендации. Предметом договора вассалитета было: со стороны короля – предоставление содержания, защиты и хлопоты по поводу выкупа; со стороны вассала – обещание верности и службы. Очень важно подчеркнуть, что обязательственной части договора придавалось очень важное значение: обе стороны (сильная – вассал, и слабая – сеньор) несли обязанности по отношению к друг другу. Особым условием договора было положение, в соответствии с которым нарушение сторонами какого-либо пункта соглашения влекло за собой аннулирование договора.[145]145
  Несмотря на особенности взаимоотношений сюзерена и вассала в каждой европейской стране, которые определялись конкретными историческими обстоятельствами, общим и неизменным для Европы оставалось выполнение старого дружинного правила: князь или король – лишь первый среди равных.


[Закрыть]

Развитие отношений договорного вассалитета привело к учреждению судов, которые вначале были средством разрешения тяжб между правителем и вассалом, а впоследствии стали постоянным элементом общественной жизни. В дальнейшем западный феодализм создал целый ряд учреждений (парламент, Генеральные штаты), которые не были под полной властью монарха и тем самым создавали в обществе уверенность в возможности ограничения королевской власти.[146]146
  Английский теоретик конституционного права XVI в. Томас Смит выразил это следующим образом: «Суверенитет есть результат слияния короля и народа, происходящего, когда заседает парламент» (цит по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 96).


[Закрыть] Следствием всего этого стало появление первых конституций, которые являлись не чем иным, как обобщенной формой феодального договора вассалитета.[147]147
  Там же. С. 73.


[Закрыть]

Западный вассалитет создавал такую правовую систему, при которой господствующий класс получал юридические гарантии своих прав и привилегий,[148]148
  Первая хартия вольностей была дана английским феодалам королем Генрихом I (1100–1134). Она гарантировала соблюдение их прав и привилегий со стороны короля, который обещал искоренить «злые обычаи», т. е. злоупотребления короны, и восстановить права саксов и законы Эдуарда Исповедника. Кроме того, король, намереваясь ограничить политическое влияние феодалов, восстановил собрания свободных жителей в графствах и окончательно разделил церковную и светскую юрисдикцию.


[Закрыть] распространившиеся, впрочем, и на нарождавшееся «третье сословие».[149]149
  В Англии в начале XIII в., раньше, чем в любом другом европейском государстве, на основе отношений вассалитета и в развитие первоначально принятой еще Генрихом I была утверждена знаменитая Великая хартия вольностей, одна из статей которой гласила: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона… и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». И, несмотря на то, что бароны в борьбе за выполнение обязательств хартии потерпели поражение, Генрих III (1216–1272) в петиции «бешеного» парламента 1258 г. подтвердил все то, что от него требовали бароны. Наконец, при короле Эдуарде I (1272–1307) был провозглашен принцип: «Что касается всех, должно быть всеми одобрено».


[Закрыть]

Таким образом, исторически взращивались представления о юридически оформленных обязанностях власти по отношению к подданным.

Эти черты западноевропейского феодализма в России отсутствовали, и подобные отношения между князем и дружинником имели совершенно иную экономическую основу, о чем, собственно, написано выше. Причиной того, что эти отношения не развились до подобия западных аналогов, является то, что до появления Московского княжества, с его централизацией и единственным правителем, на Руси было относительно много конкурирующих между собой князей с правами-амбициями правителя[150]150
  Бояре, которые также заключали договоры (ряды) с князьями, но не были обязаны служить конкретному князю, первоначально имели право уходить от него без какого-либо предупреждения; наконец, упомянутый договор не был, как у западных вассалов, пожизненным, взаимным по возложенным обязательствам. Кроме того, суд, куда боярин мог бы обратиться за защитой нарушенного князем права, отсутствовал. В результате правовые отношения между властью и отдельными представителями общества не привели, как это было на Западе, к договору, основанному на взаимных правах и обязанностях, и не стали развиваться. Напротив, власть приобретала только права над людьми, а общество – лишь обязанности перед властью.


[Закрыть] (в то время как на западе все произошло в обратном порядке: сначала распалась централизованная империя Карла, появились самостоятельные государства, а затем возник институт феодального вассалитета между королями и собственниками).

Как видно, единое Российское государство было образовано несколько иными, чем на Западе, способами. Отсутствие общего для русских земель суверена, иной принцип образования аристократического элемента власти, представители которого не участвовали в качестве первых лиц в процессе раздробления Руси; наконец, конкуренция исключительно между многочисленными Рюриковичами (в отличие от Запада, где феодалы, узурпировав власть на местах, имели возможность конкурировать с суверенами). Следовательно, западный путь образования унитарной государственности, для которого характерным было утверждение суверена, борьба с феодалами за полноту светской власти, наконец, соперничество с церковью или, скажем, урегулирование отношений с духовной властью, в истории России в рамках западной модели не проявился. Получив власть из рук татарских ханов, русские цари не имели соперников, с которыми конкурировали западные монархи в лице феодалов. Что касается отношений с церковью, то они выстраивались в режиме симфонии, которая, если и предполагала борьбу, то относительно скрытую, эпизодическую и персонифицированную.

Итак, чтобы сделать из Московского государства свою вотчину, князь должен был не только подчинить себе людей, но и максимально закрепить их за определенным сословием, местом службы или землей.

Москва первоначально, да и позже, время от времени старалась привлечь на свою службу людей из соседних княжеств и государств. Затем начались ограничения права передвижения свободных. Известно, что традиционно служба бояр основывалась на договоре, при этом, что очень важно, Москва настаивала на включении в договор пункта о праве бояр свободно выбирать хозяина. Чтобы как-то противодействовать Москве, Новгород в 1368 г. запретил своим гражданам покидать его территорию. Уличенный в нарушении запрета лишался права собственности на оставленное имущество. После принятия Литвой католичества (а территория возможной службы включала Литовское княжество) тех, кто самостоятельно покидал службу, стали обвинять в измене не только государству, но и вере.[151]151
  Окончательный раскол между Литвой и Русью произошел в 1596 г., когда католической церкви руками иезуитов удалось склонить часть православной иерархии на территории Литвы к унии, после чего она, оставаясь внешне, обрядово, православной, стала подчиняться папе. Впрочем, унию не поддержало большинство православного населения, что, в свою очередь, ослабило как Литву, раздираемую религиозными противоречиями, так и Польшу.


[Закрыть] Теперь конфискации подлежала собственность беглеца, его семьи и всего рода.

Понятно, что такая политика Москвы была необходима ей для притока новых управленческих сил и не могла продолжаться долго. Москва последовала примеру Новгорода, и уже при Иване III[152]152
  См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 292.


[Закрыть] перестала выполнять условия о свободе боярского выбора,[153]153
  Напр., Иван III требует от ярославских бояр и их детей, чтобы им со своими вотчинами и куплями «от сына моего Василия не отъехати никому, никуда» (см.: Тихомиров Н. М. Древняя Москва. М., 1999. С. 370).


[Закрыть] более того, начали сажать в тюрьму тех царских «слуг», которые были, по мнению власти, неблагонадежны. От людей требовалось обязательство (целование креста в присутствии духовного лица)[154]154
  Курбский пишет о том, что процедура клятвы (целования креста) часто происходит поневоле, так как постепенно был сформирован обычай: тот, «кто не присягнет – то умрет страшной смертью» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 170).


[Закрыть], поручительство (круговая порука служилых людей на верность царю)[155]155
  См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 293.


[Закрыть] и залоги. Наконец, боярам при обоюдном согласии на уход от князя перестали выдавать соответствующие документы, свидетельствующие об их ранге и службе.

Положение же людей, находящихся на службе у литовских князей, было совершенно другим. Король Сигизмунд I на основании земских привилегий предшественников, Казимира и Александра, дал обещание оберегать панов от всякого понижения, земель и должностей не раздавать чужеземцам, по заочному обвинению должностей не отнимать, старых прав шляхты и мещан не нарушать, простых людей над шляхтою не повышать. Кроме того, княжата, паны, шляхта и бояре могли выезжать из Великого княжества на службу в другие государства, в случае если от такого отъезда не страдала служба королевская. И, может быть, самое главное – по смерти отцов сыновья и дочери имуществ отцовских и дедовских не лишались.[156]156
  Там же. С. 302–303.


[Закрыть]

В Московском же государстве постепенно вводился принцип обязательности государственной службы для всех владельцев земли мужского пола.[157]157
  Тем самым упразднялся институт частной собственности на землю, владение которой находилось в прямой зависимости от результатов службы и благосклонного отношения царя. Это обстоятельство также отличает Россию от Европы, где совокупная частная собственность, находящаяся в руках общества, не только давала возможность политической конкуренции с монархом, но и развивала ту часть экономической системы, которая не была вплетена в государство и стала экономической базой для гражданского общества.


[Закрыть] Отказ от службы означал потерю права на землю.[158]158
  «Судебник» 1550 г. с большой осторожностью касается вопроса о праве собственности на землю. Законодатель, встав в оппозицию к передовым течениям того времени, по существу, препятствовал свободе обмена и экономическому развитию. Только в 1785 г., при Екатерине II, русским землевладельцам удалось получить более или менее определенные права на свои поместья.


[Закрыть] Таким образом, если в соседних Польше и Литве шляхта постепенно добилась закрепления за собой собственности (и отсюда ее независимость), то в Москве установился порядок условного владения за государеву службу. Он ставил имущественное положение в постоянную зависимость от успехов и неудач службы, делал человека несвободным.[159]159
  Нечто подобное можно было наблюдать в Турции, однако существуют еще более древние примеры. К. А. Неволин, напр., усматривал прямое заимствование опыта Византии, где поместье считалось временным, условным владением, доходы от которого служили жалованием его обладателю за службу. Совершенно естественно, что, когда чиновник покидал государственную службу, он лишался и своего участка. Наконец, Р. Ю. Виппер нашел в византийских сводах эпохи исаврийских и македонских императоров уставы устроения стратиотов, т. е. воинов-землевладельцев, несших службу пограничной стражи гарнизонами в покоренных областях. Может быть, этот исторический пример указывает на истоки русского казачества? См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 131).


[Закрыть]

Кроме того, так же, как в Византии и при татарах в Московском царстве, описывается все имущество: недвижимость, инвентарь и ценности, – производится измерение государства. Это еще одно подтверждение тому, что Россия является вотчиной государя, что земля не должна уходить от службы.

Доведение этого правила до повсеместного выполнения означало такую победу русского самодержавия, которую не сумел одержать, пожалуй, ни один монарх Европы.

При Иване IV завершается начатое Иваном III превращение всех землевладельцев, вотчинников наравне с помещиками в подвижное, пожизненно служащее воинство.[160]160
  Там же. С. 137.


[Закрыть]

Право отъезда было окончательно уничтожено; бояре и слуги стали холопами государя и вынуждены были служить ему в течение всей своей жизни.[161]161
  См.: Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1866. С. 361.


[Закрыть] После отъезда Курбского, воспринятого как предательство, видные бояре должны были дать клятвенное обещание не выезжать за границу.

Границы государства захлопнулись, выезд по частным делам становился все более непонятным для власти; чтобы получить на него разрешение, необходимо было обратиться с челобитной к царю.

Князь Курбский указывал на то, что Грозный воспринял постыдный обычай чужих земель[162]162
  Такой порядок закрытия границ не был чем-то необычным, он существовал и в других государствах того времени. Например, подобные ограничения были в Польше, о чем, собственно, писалось ранее. В 1481 г. во Франции был арестован и посажен в самую тесную камеру тюрьмы граф дю-Перш. Причина ареста заключалась в том, что он хотел покинуть пределы Франции (см.: Валишевский К. Иван Грозный. М., 1993. С. 243).


[Закрыть] и «затворил царство Русское, свободное естество человеческое, словно в адовой твердыне», и добавлял: «Если кто из твоей земли поехал, следуя пророку, в чужие земли, ты такого называешь изменником, а если схватят его на границе, то казнишь страшной смертью».[163]163
  См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 172.


[Закрыть]

Постепенно стало лимитироваться и внутригосударственное передвижение служилых. На отъезд в свою деревню аристократ должен был испросить разрешение у царя, чтобы оправдать время своего отсутствия на службе, да и вернуться необходимо было к оговоренному сроку.

Еще со времен Ивана III укрепилась практика финансирования боярами и дьяками собственных служебных переездов. Жалобы на недостаток денег часто заканчивались печально.[164]164
  Дьяк Далматов объявил, что не имеет средств для поездки послом к императору Максимилиану, за что был схвачен и навеки заточен в монастырь, имение же его было отобрано в казну. Вообще, служебные жалобы не одобрялись, жалобщиков ждал кнут, лишение языка или другое наказание (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 3. С. 293).


[Закрыть]

Для владельцев вотчин и поместий служба начиналась с 15 лет и была пожизненной. Введение обязательной службы для землевладельцев существенно повлияло на всю историю России.

Родовая аристократия превращалась в аристократию служивую, которая регулярно получала денежное содержание и пищу с царского стола. Кроме того, каждый знатный человек должен был содержать двор в Москве, так как большую часть времени он проводил около государя, а не в своих владениях, передоверяя другим управление ими. Таким образом, с интересами государственной власти были тесно связаны интересы служилых аристократов, в результате чего воспринимавшихся в провинции чужими, представителями центра, от которых ждать чего-либо хорошего не приходилось.

Иным было положение провинциального дворянства, интересы которого часто расходились с властью и были сконцентрированы на своей земле. Однако сравнивать служилую и провинциальную часть общества сложно, так как по силе, мощи и влиянию первая была вне конкуренции. Принципиальным же моментом является то, что на западе развивалась как раз провинциальная часть дворян. Их было больше, они были богаче и независимее, однако гарантии своей вольности они имели только от монарха, но не друг от друга.

В начале XVII в., когда в ходе смуты появилась возможность развития России по польскому пути, находившийся в то время в Москве польский шляхтич Самуил Маскевич записал такие высказывания своего русского собеседника: «Ваша вольность вам хороша, наша неволя – нам, ведь ваша вольность… это своеволие, разве мы не знаем того… что у вас сильнейший угнетает худого, свободно ему взять у более худого владение и самого убить, а по праву вашему искать справедливости придется много лет, прежде чем дело завершится, а то и не завершится никогда. У нас самый богатый боярин самому бедному ничего сделать не может, так как после первой жалобы царь меня от него освободит».[165]165
  Цит. по: Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 396.


[Закрыть]

Что касается людей низших сословий, то с XVI в. крестьянам запрещалось покидать свои земельные участки,[166]166
  «Судебник» 1497 г. распространял дату перехода крестьян (одна неделя до и одна после осеннего Юрьева дня, когда все сельскохозяйственные работы были закончены) на все земли Московского государства.


[Закрыть] при этом они не были прикреплены ни к земле, ни к конкретному лицу; они были, если можно так выразиться, прикреплены к государству: крестьянин при посредстве помещика на в был сделан государственным работником.[167]167
  См.: Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории. СПб., 1869. С. 273.


[Закрыть] Одновременно купцам запрещалось менять место жительства, а священникам слагать с себя сан и покидать приход.

Наконец, еще одна деталь – простолюдинам запрещалось переходить в ряды служилых людей, тем самым достигалось не только жесткое сословное определение населения, но и расписание сословных обязанностей перед государством, которое олицетворяли служилые люди.[168]168
  Исключения были возможны только благодаря усердной воинской службе или постригу.


[Закрыть] Таким образом, каждое сословие приобретало вид закрытого сообщества, в котором формировались собственная мораль, культура и традиции. Изменить свое сословное состояние было достаточно сложно, во всяком случае, попытки многих царей, в частности Ивана Грозного или Петра I, привлечь советников из низших слоев общества встречали мощное сопротивление высших сословий. И поскольку, как уже говорилось, государственная служба напрямую связана с владением землей и по-настоящему свободных людей просто не было, то выходило, что в России выстроилась система рабства, требовавшая безусловного подчинения по вертикали: с одной стороны, хозяину-владельцу, а с другой – представителю государства, которые, как правило, совпадали в одном лице.

Таким образом, сопротивление владельцу-хозяину воспринималось как сопротивление власти, установленной Богом. Кроме того, иерархия управления предполагала, что владение, собственность и даже жизнь всех нижестоящих управленцев находились в прямой зависимости от вышестоящих начальников, благополучие которых, в свою очередь, зависело от царя. Здесь и кроется пояснение формулы С. Герберштейна о том, что все признают себя холопами, т. е. рабами своего Государя.[169]169
  Еще более точно, но уже в начале XIX в., когда эта управленческая пирамида, казалось бы, уже должна была приобрести более цивилизованный вид, выразил зависимое состояние русского общества М. М. Сперанский, который писал, что в России есть только два человеческих состояния – «рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются свободными только по отношению ко вторым…» (см.: Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 43).


[Закрыть]

В результате в основании московского государственного порядка изначально были заложены два внутренних противоречия, которые все больше давали о себе знать. Первое можно назвать политическим и определить словами В. О. Ключевского: «Московский государь, которого ход истории вел к демократическому полновластию, должен был действовать посредством очень аристократической администрации». Это, собственно, и привело к открытому столкновению царя и боярства. Другое противоречие состояло в том, что интересы низших классов, труд которых был основой народного хозяйства, приносился в жертву интересам служилого сословия.[170]170
  См.: Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. М., 1995. С. 84.


[Закрыть]

Здесь можно говорить еще об одной корректировке характера русского народа и согласиться с мнением Л. Н. Гумилева, писавшего, что русские люди эпохи Киевской Руси и Московского царства – два разных народа, и причина тому татарское наследие.[171]171
  См.: Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1992. С. 102.


[Закрыть] «В татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека – московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица. Этот тип психологически представляет сплав северного великоросса с кочевым степняком, отлитый в формы осифлянского православия».[172]172
  Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т. 2. С. 284–285.


[Закрыть]

Однако вернемся к теме укрепления самодержавия. Долго умирающий[173]173
  Перед смертью он тяжело болел два месяца.


[Закрыть] Василий III, которого называли «свершителем божественной воли» и «держателем ключей Божьих», сумел хорошо подготовить процедуру передачи власти. Мысль его свелась к тому, чтобы создать Ивану IV своеобразное регентство – боярский совет из доверенных лиц.[174]174
  См.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. С. 34.


[Закрыть] Согласно официальной летописи, Василий III, умирая, «приказывал» великой княгине Елене «државствовати скипетр великиа Русиа до взмужания сына своего». По Псковской летописи, Василий III нарек Ивана IV «великим князем и приказа его беречи до 15 лет своим бояром немногим».[175]175
  Цит. по: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996. С. 82.


[Закрыть]

В 1546 г. молодой Иван IV удивил бояр тем, что задумал жениться, но прежде хотел по традиции родителей своих «на царство садиться».[176]176
  Надо сказать, что, несмотря на наличие работ многих публицистов того времени, политические взгляды Ивана Грозного лучше всего изложены им самим. Эти источники являются самыми ценными, так как не только позволяют войти во внутренний мир Ивана IV, но и проследить динамику ценностей, составляющих палитру его мировоззрения параллельно с изменением его личности. Среди них в рамках нашего интереса можно выделить, во-первых, речь царя на Стоглавом соборе 1551 г., где он говорил, что многие царства прошлого погибли из-за того, что правители забыли библейские заповеди, проявляя жестокость и насилие по отношению к своему народу, и пообещал, что всегда будет выслушивать предостережения и советы духовенства; во-вторых, не менее значимый для нашей темы источник – переписку с Андреем Курбским. При этом следует признать, что в западноевропейской истории нет памятника, подобного этой переписке.


[Закрыть] Таким образом, первым помыслом шестнадцатилетнего Ивана было уйти от боярской опеки, принять титул царя и венчаться на царство торжественным церковным обрядом. Вспоминая это событие, Иван IV писал: «Нам же пятагонадесят лет возраста преходяще, и тако сами яхомся строити свое царство, и по Божией милости и благо было началося строити».[177]177
  Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 29.


[Закрыть] Пожалуй, он был первым из московских царей, который внутренне почувствовал себя царем в библейском смысле этого слова – помазанником Божиим.

16 января 1547 г. Иван IV венчается царским венцом и становится «первым на Москве нареченным царем». Через месяц, 2 февраля, отпраздновали его свадьбу с Анастасией Романовной Захарьиной (из старинного московского боярского рода), что явилось внешним показателем официально провозглашенной самостоятельности молодого государя. Как совершенно справедливо пишет С. О. Шмидт, столь торжественное утверждение единодержавия на всей территории Российского государства подрывало почву для притязаний бояр на соучастие в управлении государством и для притязаний отдельных областей государства на политическую обособленность.

Кроме того, венчание на царство приравнивало московского государя к европейским монархам и лишало их почвы для установления в какой бы то ни было степени зависимости Российского государства.[178]178
  См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996. С. 83.


[Закрыть]

После 1547 г. Москва сделалась царствующим градом.[179]179
  Кстати сказать, Ченслер, побывав в Москве времен Ивана Грозного, посчитал, что она вместе с предместьями больше Лондона.


[Закрыть]Страну стали официально называть царством.[180]180
  В 1551 г. Стоглавый собор учредил православие в качестве национального культа Руси, тем самым отбросив греческую и провозгласив русскую традицию православия. Постепенно, однако очень настойчиво, утверждалось представление о России как о единственной стране, сохранившей православие. При этом подразумевалось, что путь государственного строительства России уникален и сугубо самостоятелен, поскольку опереться на чужой, отрицательный опыт стран, погрязших в ереси и латинстве, невозможно. Так Москва стала третьим Римом, заняла в православном мире особое место, а правители ее укрепили себя в совершенной уверенности в том, что от ее действий зависят судьбы всех православных христиан. С этой уверенностью велись войны, колонизации и обращение иноверцев.


[Закрыть] В представлении современников понятия «государство» и «царство» становятся тождественными. При этом одновременно пользовались наименованиями «Московское царство» и «Московское государство», «Российское царство» (даже «Русское царство») и «Российское государство».[181]181
  См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 21.


[Закрыть]

О короновании Ивана IV иностранные государства были извещены не сразу. Узнав об этом, польские послы потребовали письменных доказательств, однако хитроумные бояре отказались, боясь, что поляки, получив письменный ответ, смогут обдумать возражения и тогда спорить с ними будет сложно.[182]182
  См.: Скрынников Р. Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. Смоленск, 1996. С. 138.


[Закрыть]

Однако после взятия Казани и Астрахани появляется новый довод для оправдания царского титула и частично изменяется теория: теперь сначала говорят о царском звании Владимира Святого, который на иконах писан царем, затем ссылаются на титул и права Мономаха, и, наконец, после указания на взятие царства Казанского, констатируют, что и сам Иван IV стал царем.[183]183
  См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 140–141.


[Закрыть] Дело в том, что в греческом православии и славянстве бытовало представление об обретении царственной мощи через овладение центром, средоточием ее. Новый Рим, Константинополь, основывался не на развалинах старого. По идеальной последовательности событий, отраженной в житийной легенде, Константин Великий сам взял Рим, овладел им, вошел в него с победой, затем перешел из старого Рима в Византию и перевез в новую столицу столпы и статуи – символы имперской мощи. Славяне, назвав новый Рим Царьградом, мифологизировали его как символ царской власти. Ущербность воцарения Ивана IV[184]184
  Венчание на царство в полном значении этих слов было совершено только над преемником и сыном Ивана IV, царем Федором Иоанновичем, 3 мая 1584 г. по особой книге царского венчания греческих царей. Книга эта была прислана в Москву Константинопольским патриархом вместе с утвердительной грамотой на царский титул. Таким образом, произошло, так сказать, законное венчание на царство. Кроме того, коронация Федора совершалась по соборной грамоте, утвердившей в точности весь порядок священнодействия. Эта грамота в дальнейшем служила основанием для исполнения торжественного обряда (см.: Домашний быт русских царей в XVI–XVII вв.: по Забелину, Ключевскому, Карновичу и др. М., 1992. С. 77).


[Закрыть] заключалась в том, что он не ходил победоносным походом на Царьград за царскими знаками, ибо Царьград к тому времени пал. Поэтому-то в сознании его оппонентов остро вставал вопрос о неправильности русского порядка событий.[185]185
  См.: Плюханова М. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 171–175.


[Закрыть]

Отвечая своим оппонентам, Грозный пытается доказать[186]186
  В частности, он требует от императора Священной римской империи Карла V признания своего императорского (царского) титула, ссылаясь на грамоту, в которой Максимилиан I якобы когда-то титуловал великого князя московского «императором и самодержцем всех русов».


[Закрыть] истинность своего понимания власти, построенной на иных принципах, не свойственных дружинной традиции. По существу, послания Курбскому не что иное, как теоретическое обоснование правильности неограниченного самодержавия. При этом Грозный показал себя как политический деятель, который, осуществляя власть, владеет не только приемами приказа, но и убеждения.

Грозный искренне верит, что самодержавие – единственно правильная форма суверенного правления.[187]187
  Впрочем, московские иерархи также считали, что самодержавие олицетворяет собой независимость московского монарха от других государств.


[Закрыть] Однако его понимание самодержавия буквально: он вникает во все мелочи управления, самостоятельно участвует в теологических диспутах,[188]188
  Он любил беседовать на богословские темы, не пренебрегая ими даже за обеденным столом. В 1570 г. Грозный устроил торжественную беседу о вере с пастором польского посольства чехом евангеликом Рокитой в присутствии посольства, бояр и духовенства. В своей пространной речи он изложил пастору обличительные пункты, приказал ему защищаться «вольно и смело», без всяких опасений. Затем, внимательно выслушав речь богослова, написал на нее опровержение.


[Закрыть] ведет переговоры и общается с послами иностранных государств, при этом демонстрируя многие знания, недюжинный ум и красноречие. В своих письменных произведениях Иван IV приводит множество ссылок на древние русские летописи, цитирует наизусть библейские тексты, места из хронографов, русских летописей. Он был одним из самых начитанных людей своего времени, недаром современники звали его «словесной мудрости ротором».[189]189
  См.: Лихачев Д. С. Стиль произведений Грозного и Курбского // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 186–187.


[Закрыть]

Здесь уместно сказать, что многие авторы, в частности М. Ф. Владимирский-Буданов, считали, что термин «самодержавие», означающий единоличность и неограниченность полноты власти, коренится в древнем стремлении русского народа к «одиначеству»[190]190
  В. Даль толкует слово «одиначество» как единомыслие, «заединщина», круговая порука, общая цель, дух (см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1998. Т. 2. С. 1675).


[Закрыть] с верховной властью, что предполагало тождество верховной воли и интересов населения.[191]191
  В то же время традиционный для Руси вечевой порядок организации власти не предполагал ни самодержавия, ни абсолютной власти в чьих-либо руках.


[Закрыть] Однако постепенно усилиями московских князей и при участии различных разработчиков политических учений, среди которых особо выделяется Иосиф Волоцкий, понятие о самодержавии русских царей изменилось совершенно.[192]192
  См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 173.


[Закрыть] Иосиф Волоцкий, основатель и игумен Иосифо-Волоколамского монастыря, создал основы идеологии самодержавия. Согласно его доктрине, Государь «естеством подобен всем человекам, властию же – Богу», его «власть имеет постановление от Бога» и «на божеском престоле», т. е. на всей русской земле, она простирается в отношении всех подданных, включая и удельных князей. Таким образом, являясь наместником Бога на земле, царь становится главой не только государства, но и церкви.[193]193
  См.: Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1993. Т. 1. С. 640.


[Закрыть]

Иван Грозный писал, что «русские самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи»: «Бог дает власть, кому хочет… по Божьему изъявлению и по благословению прародителей и родителей своих… с рождения был я предназначен к царству: и уже не вспомню, как меня отец благословил на государство; на царском престоле и вырос».[194]194
  Надо сказать, что подданные русского царя «открыто признают, что воля князя есть воля Бога и что князь делает, то делает по воле Божией; потому они даже называют его Божьим ключником и постельником и, наконец, верят, что он есть исполнитель воли Божией» (см.: Герберштейн С. Записки о Московии. С. 28).


[Закрыть] Его же перу принадлежит еще более жесткая формула: «… помимо Божией милости, милости Богородицы и всех святых, не нуждаемся ни в каких наставлениях от людей…»[195]195
  Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 122, 126, 156, 166, 167.


[Закрыть]

Грозный в переписке с вновь избранным польским королем Стефаном Баторием относительно источника власти указывает: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». Разговаривая с послами, он заявляет, что «в том ваша воля: мятежом человеческим хотя и кого бы хуже родом выбрали – то вам государь; а нам с кем пригоже быть в братстве, тот нам и брат, а с кем непригоже, тот нам и не брат».[196]196
  Цит. по: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 626.


[Закрыть]

Сравнивая формы правления в других странах, Грозный пишет, что о «безбожных (не православных. – Ю. П.) народах нечего говорить! Там ведь у них цари своими царствами не владеют, а как им укажут их подданные, так и управляют», т. е. превратились как бы в президентов коллегии вельможных сановников.[197]197
  Действительно, укрепление самодержавия в России происходило на фоне совершенно других процессов на западе. Парламентаризм, коего так боялся и пытался избежать в своем государстве Иван Грозный, вполне успешно развивался в Швеции и Польше, где короли находились в зависимом от дворянства положении; в Англии, где королева не только должна была обсуждать государственные дела в парламенте, но и не могла самостоятельно решать отдельные вопросы; во Франции, где решения короля в военных и финансовых вопросах также зависели от парламента. Различного рода палаты и форумы управляли республиками в Италии. См. об этом: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 127 и др.


[Закрыть] Он чрезвычайно трепетно относился к своему царскому титулу, все контакты с зарубежными государями осуществлялись с позиции равенства по положению московскому государю.[198]198
  После установления единодержавия в Москве очень внимательно относились к исследованию достоинств и оценке власти иностранных государей. Так, известен случай, когда советники Василия III не могли определить, как относиться к посольству из Индии от Бабура, потому что неизвестно, государь он или простой урядник (см.: Карамзин Н. М. История государства российского. Т. V–VIII. С. 398).


[Закрыть] По тогдашним понятиям настоящий правитель должен происходить из древнего рода, получить власть по наследству и быть независимым[199]199
  «Царь царю не кланяется, но, когда один умирает, другой принимает власть» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 142).


[Закрыть] от какой-либо внутренней или внешней власти.[200]200
  См.: Дьяконов М. Власть московских государей. С. 146.


[Закрыть] Очень строго определялось, кого из них русский царь может назвать братом, а кого – нет. В середине XVI в. государями-братьями считались турецкий султан, цесарь германский, король польский и крымский хан.

Грозный с полным презрением обращается к шведскому королю: «А то правда истинная, а не ложь, что ты мужичий род, а не государьской». Он не хотел быть «старостой в волости», коими ему представлялись иные королевские особы.[201]201
  См.: Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988. С. 98.


[Закрыть]

Таким образом, шведский король Густав Ваза, избранный сословиями в 1523 г., равным не признавался по причине его зависимости от сената и по рождению: начало династии Ваза положило регентство. Грозный даже позволяет себе поучать Сигизмунда, который назвал шведского короля «братом»: разве не известно польскому государю, что дом Ваза происходит от водовоза? Этой же участи были подвергнуты дети Вазы, Эрих XIV и Юхан III, польский король Сигизмунд II и великий князь литовский.