Текст книги "Реминискорум. Пиковая дама"

Глава 3. Зазеркалье

…Высокая белая башня гордо возвышается на неприступном утесе. Вершина ее увенчана куполом, недвусмысленно напоминающим корону. Башня неуязвима для своих врагов. Ее обитатели уверены в своей безопасности. Но удар приходит с небес. Молния поражает вершину башни, сносит корону, разрушает непокоренные стены. Занимается пожар. Из окон рвется пламя. Густой дым окутывает башню. Ее обитатели в тщетной попытке спастись выпрыгивают из окон – но лишь для того, чтобы отправиться в последний смертельный полет в разверзшуюся под их ногами пропасть.

Эта карта Таро называется Башня. Посвященные знают, что перед нами не просто Башня, но Храм. А изображение на карте призвано напоминать о совершенно конкретном событии – разрушении второго Иерусалимского храма римским императором Титом. В тайной традиции храм этот занимает особое место. Именно ради его восстановления сражались рыцари-тамплиеры, впоследствии обвиненные в ереси и закончившие свою жизнь на костре – все, включая знаменитого магистра Жака де Моле. Во славу грядущего строительства Храма трудятся и масоны, именующие себя, как известно, вольными каменщиками. Ибо предсказано, что когда Храм будет восстановлен, цепь времени замкнется и наступит конец света. Посвященные помнят об этом и потому относятся к этой карте Таро с особым трепетом и почтением.

В раскладе Таро аркан Башня говорит о том, что мы зря считали свое положение стабильным и безопасным – теперь все рухнуло, причем совершенно неожиданно. Часто речь идет об уютной и понятной картине мира, которая долгое время обеспечивала нам уверенность в будущем, давала чувство защищенности, но теперь вдруг перестала соответствовать реальности.

Башня символизирует полный крах, распад самой ткани нашего бытия, полный переворот всех представлений. Мы так остро переживаем это крушение еще и потому, что происходит оно под влиянием вещей или событий, уже давно заявлявших о себе, – но мы не хотели их замечать, сознательно или бессознательно вытесняли из круга своего внимания. И вот теперь, прорвав линию нашей обороны, именно они вдребезги разбивают все то, что мы еще вчера считали своим миром.

Перевернутая Башня указывает на обстоятельства, которые нельзя изменить. Вы загнаны в угол, все время наталкиваетесь на препятствия. Иногда речь напрямую идет о физическом лишении свободы, пленении или заточении в каком-то месте. На этот раз проблем, которые вас окружают, уже никак не удастся избежать. От того, удастся ли их решить, будет зависеть сама ваша жизнь. Кажется, что из создавшейся ситуации нет выхода. Самое неприятное – что вы сами стали причиной того положения, в котором теперь оказались. Но поскольку ничего уже поправить нельзя, постарайтесь разглядеть в происходящем нечто большее, чем жестокий и бессмысленный удар судьбы. Иногда шанс на выживание и освобождение все-таки имеется – если, конечно, вы сами захотите освободиться. Но для этого придется найти в себе смелость вырваться из плена всех старых представлений, правил и привычек, стать совсем другим человеком. В некотором смысле ваше прежнее Я, которое было заключено в это узилище, так навсегда в нем и останется.

Часто Башня означает разрушение не только ваших убеждений и представлений, но и ваших связей с окружающими, ведь именно на них вы возлагаете вину за случившееся. Атмосфера постоянных скандалов и выяснения отношений надолго окружает вас, отнимая и подтачивая силы. В такой атмосфере и гадалка не нужна, чтобы предсказать крах любых ваших взаимоотношений, сколь бы стабильными и неизменными они ни казались раньше. Вам и вашим близким предстоит жестокое испытание любви или дружбы, после которого ваше мнение друг о друге уже никогда не будет прежним.

В раскладах на любовь Башня неизменно пророчит крушение иллюзий, неожиданное прозрение, разоблачение скрытых мотивов и постыдных тайн.

Не облегчает ситуацию и то, что вы, вероятно, встретили или скоро встретите агрессивного, эгоистичного и бескомпромиссного человека, который и является непосредственной причиной неожиданных перемен в вашей жизни.

Что ж, пришло время узнать о себе правду. Все, чем мы жили, чего достигли, – дом, семья, карьера – не более чем замок на песке. Жизнь рухнула, как карточный домик, рассеялась пылью на ветру. Только внимательно, без любви и жалости рассмотрев свое отражение в зеркале открывшейся нам истины, мы сможем прервать эту цепь гибельных шагов, ведущих к окончательному поражению. Но хватит ли у нас сил, чтобы, заглянув в это зеркало, в ужасе не отвернуться?..

* * *

Трое смотрели на Бориса. Борис смотрел в пол, на обрывки рекламного буклета и осколки стекла, и сжимал кулаки:

– Я не смогу.

– Нет. Попробуй. У тебя потрясающая память. Все получится. Я в тебя верю.

– Веришь?! – Борис криво усмехнулся. – Веришь в меня, вот как? Цитирую: «Кому нужна хорошая память в век Интернета?» Узнаешь источник?

Грета опешила. Ей в голову не приходило, что он может помнить не только все эти шахматные партии и факты, которые вычитал из книг, но и каждое слово, которое она ему когда-то сказала.

– Борь, – неуверенно сказала Грета, – ну ты чего… Я же тогда не серьезно. Я всегда твоей памятью восхищалась, честное слово…

– Эй, голубки! – раздраженно перебил ее Алексей. – Предлагаю отложить выяснение отношений до лучших времен. Мы тут сидим запертые в каком-то чертовом зазеркалье. Не лучше ли подумать о выходе?

– Может, это все-таки галлюцинация? – бормотала себе под нос Вера. – Я надышалась чего-нибудь или меня отравили…

Борис покусал нижнюю губу и спустя пару минут сказал:

– Я знаю, что делать. У меня получится.

* * *

Он всегда любил головоломки. Щелкал, как семечки, логические задачки. «Найди десять отличий» – за одну минуту. Шашки, шахматы – круглые сутки. Фигуры не меняют цвет. Белые начинают. Ладья всегда ходит по горизонтали и вертикали. Слон – по диагонали. Медлительный король перемещается на одну клетку. Теплота фигурок под пальцами успокаивает. Правила не меняются веками. У загадки есть отгадка. У двери – ключ. У лабиринта – выход.

С людьми все иначе, никаких правил. По горизонтали и вертикали, буквой Г и буквой Z, а если не идет игра – можно опрокинуть доску или зарядить ею по голове. Вопросы без ответов. Двери без ключей. Так он видел человеческие отношения и всегда чурался их, предпочитая теплоту фигурок и строгие правила. Надежные, непоколебимые – они не обманут и не предадут.

А потом появилась она. Грета. В антикафе, стилизованном под школьный кабинет, он пил свой любимый кофе и обдумывал новую задачку от заказчика. Она, обложившись журналами, листала один из них – искала, как объяснила потом, материалы о заброшенной градирне на Юго-Западе, где, по слухам, бродил то ли утопленник, то ли повешенный. И вдруг все перевернулось. Лампы дневного света гудели под ногами, а над головами опасно свисали столы, исчерканные сотнями мимопроходимцев. «Здесь был Вася». «Петя – лох». «Грета плюс Боря равно…» Равно что? Что это было? Что это сейчас? Противоположности притягиваются? Какая банальщина. Белые начинают и воюют с черными; у них нет ничего общего, кроме мягкой гладкости под пальцами.

Видеть ее, говорить с ней было все равно что играть в странную игру, где перемешаны колода карт, черные, белые и красные шахматные фигуры, камни для го. Какие правила? Что на кону? Чей первый ход?

Начал, как ни странно, он. Подошел к ней на негнущихся ногах (глупо, неправильно, нелогично), задал дурацкий вопрос (уши, проклятье, словно кипятком обварили), запутался в собственном языке. Но дальше все понеслось как по накатанной: лампы дневного света, как фосфоресцирующие черви, медленно поползли на привычное место, она объясняла – градирня, призрак, утопленник (абсурд, бессмыслица, нелепость), а он слушал и смотрел на ее волосы – сегодня красные, тогда они были зелеными, яркими, как свежий газончик, – и понимал, что ничего не понимает.

Ни с кем из человеческих существ ему не было так легко и интересно – и в то же время мучительно и жутко. И сердце рядом с ней так и прыгало, как йо-йо: или вниз, до отказа натягивая нить, или вверх – к горлу подкатывает тошнота, а тело замирает в предчувствии скорого падения. Он дружил с Лешей – и совершенно неважно, что одному из них прямая дорога в кандидаты и доктора, а другому, видимо, судьба на всю жизнь оставаться программистом-фрилансером, – но Леша, красавчик, умница и любимец коллег и студенток, был прост, привычен и объясним, а она… она – нет. В мыслях он подтрунивал над ее увлечением мистикой и тайнами, усмехался, когда видел новую полоску цвета на зачесанных за ухо волосах или новый амулет на груди, возводил брови к потолку, услышав об очередном пропавшем шахтере или загадочном призраке – но не вслух, нет. Ни слова. Потому что не это он хотел сказать ей. «Ты нравишься мне» – слова-булыжники, шипастые ежи, не лезли наружу, громыхали в горле, трещали в трахее, падали в легкие, наружу вырывался сип и кашель, и он отвечал на ее немой вопрос:

– Так… Просто в горле запершило…

И все оставалось как прежде. Кто они друг другу? Друзья, которые иногда спят вместе? Любовники без будущего и обязательств? Или все-таки нечто большее? Для него – да! С самого начала. С первого взгляда. А для нее? Икс плюс игрек, уравнение с двумя неизвестными и вдвойне неизвестным ответом. Это тревожило. Хотелось сделать решающий ход, сказать – наконец сказать ей – то, что и не скажешь: правду. Но он не мог. Потому что боялся, что и она в ответ скажет ему – правду.

Она ведь никогда не стеснялась, не боялась его обидеть. Ей просто в голову не приходило, что на нее можно обижаться. И он не обижался.

– Ты уже такой большой, а все в игрушки играешь. Что интересного в шахматах? Скука смертная.

– Понимаешь, они развивают память… и вообще…

– Борь, какой ты смешной. Кому нужна хорошая память в век Интернета, когда все можно погуглить?

Возразить не мог, молчал, как рыба, смущенно улыбался, а Грета снисходительно трепала его по волосам:

– Ладно, молчун, не бери в голову.

Не брать не получалось. Обратная сторона прекрасной памяти – ничего не забудешь.

– Борь, пойдешь со мной в «Пиковую даму» на ночь музеев? Хочу кое-что заснять. Тут такая история, Макс откопал, слушай…

Он слушал. Конечно, он пойдет – как устоять перед этим блуждающим красным огоньком? Хоть к черту на рога. Целая ночь вместе… пусть и в галерее. Почему нет? Почему да? Выставка средневекового быта – это интересно. Пиковая дама – бред, очередной фантом. Глупо, глупо, нелогично. Может, логика – как раз в нелогичности. И может, стоит позвать компанию для храбрости…

Он пригласил Лешу. За Лешей увязалась Вера. В галерею они пошли вчетвером.

И вот что из этого вышло.

* * *

Грета лежала на полу. Вера подвывала. Алексей шумно дышал. Борис, стуча зубами от холода, лихорадочно осматривался. Вроде бы ничего не изменилось – и в то же время изменилось все. Они попали в настоящее зазеркалье. Предметы словно вывернулись наизнанку, правая и левая стороны поменялись местами.

Дама хохотала, глядя на них сквозь зеркало как через окно. Она явно наслаждалась тем, что поймала друзей в ловушку. Борис с ужасом смотрел на незнакомку и видел невыносимо яркий свет, исходящий от ее лица и рук; свет пропадал в глухой тьме, словно тьма питалась им. Смотрел и не мог оторвать от нее глаз.

Вынув из кармана маленький ключик, Дама заперла нарисованную дверь. Вернула ключ в карман, наткнулась на ошеломленный взгляд Бориса, усмехнулась, подошла к комоду возле зеркала и распахнула верхний ящик. Вера ойкнула и отскочила: ящик в комоде рядом с ней тоже открылся. Положив внутрь ключ, Дама захлопнула ящик – и его зеркальный брат-близнец вернулся на место.

– Она все еще здесь, – Вера указала на зеркало, в котором, как в окне, виднелся силуэт Дамы. – Видите? Ужасная уродливая старуха… Господи, фу, какая она жуткая… Как будто на глазах разлагается… и мясо отстает от костей…

– Вер, ты о чем? – удивился Алексей. – Какая старуха? Это же девушка – молодая, красивая… И лицо такое дивное, одухотворенное…

– Конечно, – горько фыркнула Вера, – в последнее время мы с тобой все по-разному видим…

– Тише вы, тише! – Грета с трудом поднялась, шикнула на спорщиков и подошла к зеркалу. Внезапно глаза ее расширились, а только что восстановленное дыхание снова сбилось. – Ребята, глядите, это же мы там… – дрожащей рукой она указала за стекло.

Все сгрудились у зеркала, стараясь заглянуть в тот угол видневшейся через него комнаты, на который указывала Грета. Там на полу, именно в том месте, где их застало появление Дамы, вповалку лежали четыре тела. Из-за ракурса обзора лица было невозможно рассмотреть, но одежда не оставляла сомнений: темный костюм Алексея, вытертые джинсы Бориса, строгое платье Веры, подол которого сейчас неприлично задрался, обнажая бледные бедра, блузка Греты и ее характерная прическа.

– Как же это… – сдавленно прошептала Вера, – мы что, умерли?

В этот момент Дама, словно выдерживавшая театральную паузу для того, чтобы насладиться их потрясением, снова пришла в движение. Она метнулась в их сторону и легким движением руки уронила комод со спрятанным ключом. Грета едва успела отскочить: комод-двойник рухнул не на нее, а рядом с ней. Все отшатнулись от зеркала, а Дама, хохоча и завывая, полетела по комнате. Она роняла картины, переворачивала мебель, разбрасывала книги, швыряла оземь настенные часы… И все это время друзья, запертые в комнате-отражении, еле успевали увертываться от летящих и падающих предметов, которые здесь, в отражении, словно двигал невидимый полтергейст, в точности повторяющий действия Дамы там, за зеркалом.

Закончилась безумная вспышка так же внезапно, как и началась. Дама отряхнула длинный плащ, усмехнулась, набросила на голову капюшон, хлопнула в ладоши и исчезла. В тот же миг отгораживающее их стекло превратилось из окна в обычное зеркало – теперь оно исправно отражало их самих, растерянно стоящих посреди разгромленной комнаты.

– Пиковая дама… – Грету охватили одновременно ужас и восторг. – Ребята, это же самая настоящая Пиковая дама!

– Чушь собачья, – холодно отрезал Алексей. – Пиковая дама – бредни и сказочки для малолетних детишек. Или великовозрастных дурочек вроде тебя, которые бегают по гадалкам и экстрасенсам и читают гороскопы…

– Что?..

– Леха, придержи язык! – возмутился Борис.

– А чего придерживать? – невозмутимо откликнулся Алексей. – Еще скажи, что ты в Пиковую даму веришь.

– Я не пользуюсь категориями «верю» и «не верю», – процедил Борис. – Я говорю «знаю» и «не знаю». Все проверяется опытным путем. Если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это, вероятно, утка и есть. Вместо «утка» читай «Пиковая дама». Я понятно объясняюсь?

– Вполне, – ядовито сообщил Алексей. – Но ты не учел одну маленькую деталь. Ощущения можно обмануть. Мистики не существует, а вот мистификаций – сколько угодно. Где мы сейчас, по-твоему?

Борис огляделся.

– Ну, мои чувства подсказывают, что мы по ту сторону зеркала, куда поднялись по ступеням…

– По нарисованным ступеням? Болван! – Алексей выразительно покрутил пальцем у виска. – Неужели ты не понял? Это наверняка аттракцион для посетителей. Вроде театрального представления или комнаты страха. Надо заметить, все очень натурально. Я от страха чуть коней не двинул. Летающая фигура – голограмма, а это – потайная комната. Сейчас нас отсюда выпустят. Конец истории.

– Отличная парочка – болван и дурочка, – буркнула Грета. – И все-таки придержи язык. Не веришь – дело твое. Посмотрим, что будет дальше…

Вера стояла возле зеркала и пристально вглядывалась в него.

– Думаете, это правда розыгрыш? – дрожащим голосом спросила она.

– Наверняка, – уверенно заявил Алексей. – Если выбирать между розыгрышем и мистической хренью, я выбираю первое.

– Можно подумать, твое ценное мнение повлияет на действительность, – пробормотал себе под нос Борис, осматриваясь. Увидел обрывок афиши на полу. Скособочил голову, пытаясь прочитать текст. Вначале подумал, что это иностранный язык, но потом понял: знакомые буквы, только в зеркальном отражении. Поддел афишу ногой – та не тронулась с места.

– Я тоже не смогла ее поднять, – мрачно сказала Грета, которая наблюдала за ним. – Как будто приклеенная.

– Отличная бутафория. – Алексей демонстративно похлопал в ладоши. – Браво. А теперь, товарищ режиссер, нельзя ли нас отсюда выпустить? Время – деньги, да и наскучило уже…

Тишина. Пропали даже привычные звуки: гудение фонарей за окнами, редкое покашливание и шарканье ног посетителей. Никто не отзывался, не приходил на помощь.

– Я разобью это мерзкое стекло к чертовой матери, – дрожащим голосом проговорила Вера и ринулась к зеркалу. – Выпустите нас, выпустите нас отсюда! – закричала она, стуча кулаком по гладкой поверхности. Ничего не изменилось. Зеркало, холодное и немое, отражало их четверых. Нарисованные губной помадой дверь и ступени оставались нарисованными.

Алексей подошел к ней сзади, притронулся к плечу:

– Вер…

– Отвяжись! – она гневно отмахнулась и продолжила стучать.

– Вер, ты чего? – Алексей опешил. – Я тебя впервые в жизни в таком состоянии вижу.

– Значит, ты меня совсем не знаешь. – Вера, запыхавшись, откинула с лица прядь волос и сощурилась. – Приятно познакомиться, молодой человек.

– Не думал, что ты способна на такие истерики.

– Не думала, что ты способен на такую глупость, – парировала Вера.

– Какую глупость?

– Это не аттракцион. – Вера потерла лоб. – Мы прошли по всем залам галереи не меньше трех раз. Нет тут никакой потайной комнаты – негде ее устроить. И эти тела… – Она содрогнулась. – Думаешь, и это бутафория? Сколько, по-твоему, нужно времени, чтобы найти манекенов подходящего размера, добыть такую же одежду, сделать парики?.. Да и не похожи они на манекенов. Это были настоящие человеческие тела, можете мне поверить.

– Мертвые? – спросила Грета, чувствуя себя при этом крайне странно. Вид собственного тела, лежащего на полу галереи, до сих пор стоял у нее перед глазами.

– Трудно сказать… Судя по моим… ее… в общем, судя по ногам, которые я видела, если смерть и наступила, то совсем недавно. Никто из них не шевелился. Дыхания и пульса я не заметила, хотя с такого расстояния, сама понимаешь… Вообще, основываясь только на беглом визуальном осмотре с нескольких метров ни о чем нельзя судить. И все-таки я почти уверена, что мы видели каких-то реальных людей, очень похожих на нас, которые внезапно потеряли сознание и упали, после чего либо умерли, либо все еще находятся в глубоком обмороке.

– Но если это не розыгрыш, не бутафория, тогда что это? – осторожно спросил Борис. – Коллективная галлюцинация? А они бывают?

– Не знаю. – Вера закусила губу и вновь повернулась к зеркалу. – Никогда не слышала ни о чем подобном. В медлитературе, конечно, много чего описано, но условия… Должны быть условия. Наркотики, например. Стресс. Предчувствие опасности. Сильное переутомление. Их не было, условий. Что за черт… Перестань меня трогать! – Она оттолкнула Алексея. – Отвяжись немедленно, руки убери! Я сама успокоюсь! Вовремя ты вспомнил, что обо мне нужно заботиться!

Воцарилась неловкая тишина.

– И все-таки, – с нажимом проговорил Алексей, – я предлагаю подождать, пока нас не выпустят отсюда.

Вера молча отошла в другой угол зала и уперлась лбом в холодную стену. Алексей пожал плечами и уселся на пол. Борис подошел к Грете и тихо спросил:

– Ты понимаешь, что происходит?

– Да. – Она кивнула. – Можешь думать что угодно, что я двинутая на мистике сумасшедшая девица…

– Я никогда так не думал!

– Не ври… Бывало, просто не говорил. Ну, давай воспользуемся твоей утковой формулой действительности.

– Это не я придумал.

– Неважно. Мы попали в нечто. Оно выглядит, как зазеркалье, плавает, как зазеркалье, и крякает, как зазеркалье. Значит, это и есть зазеркалье.

Борис усмехнулся:

– Твоя гипотеза сомнительна и нуждается в проверке.

– Так проверь, – отозвалась Грета. – Почему мы не смогли поднять афишу? Потому что это отражение. Настоящая афиша осталась с другой стороны.

– Похоже на правду, – задумчиво сказал Борис. – Но все равно зазеркалье – это слишком неправдоподобно. Может, Леха прав и это было представление? Летающая голограмма, манекены…

– Так давай проверим. – Грета полезла в карман. – Я же снимала видео с камер наблюдения на планшет. Посмотрим… Ах ты, черт!

Планшет не работал. Грета потрясла его, попробовала еще раз, покачала головой:

– Не включается. Плюс один к моей гипотезе. Отражение планшета – не планшет.

– Может, разрядился?

– Ну конечно! – фыркнула Грета. – Я знала, что придется много записывать. Заряд был полный.

Они помолчали.

– Зловредное воздействие, – бормотала Вера себе под нос. – Обманутые ожидания. Или все-таки наркотики?.. Но откуда? Распыленные в воздухе? Наведенная галлюцинация. Или психоз. Или гипноз. Бред-то какой, бред, бред… Просто сон, быть может? – Она яростно укусила себя за руку и охнула. – Больно. Проснуться. Не могу. Не сон. Что же происходит, что… Какая ирония… Врач, который стал клиентом психиатрической больницы… Все с ног на голову и задом наперед…

Алексей со вздохом поднялся на ноги.

– Что-то нас не торопятся выпускать, – сказал он задумчиво.

– Так может, хватит сидеть и ждать у моря погоды? – язвительно спросил Борис.

– А что мы, по-твоему, должны делать?

– Включить мозги! – Борис возвысил голос. – Мы торчим непонятно где. И непонятно, как отсюда выйти. Можно лечь на пол и умереть с голоду. А можно найти выход.

– Дверь, ведущая в зал, не открывается, – откликнулась Вера. – Я уже пробовала.

– Выйдем так же, как и вошли. – Борис указал на упавший набок комод. – Она закрыла проход в зеркале. Заперла дверь на ключ и убрала его сюда… Может быть, просто откроем дверь ключом и вернемся?

– Неплохая идея, – отозвалась Грета. Потянула за ручку. – Нет, похоже, плохая: ящик, как видишь, не открывается. Как будто застрял. И комод подвинуть я тоже не могу…

– Потому что это ненастоящий комод, – нетерпеливо сказал Алексей, – это бутафория, он приклеен к полу!

Грета фыркнула:

– Или потому, что это не комод, а отражение комода, а на отражение воздействовать нельзя.

– Или это все-таки коллективная галлюцинация, – угрюмо отозвалась Вера, – и нужно лечь поспать, а утром все пройдет.

– Ну уж нет, спать на полу я не намерен. – Борис нахмурился. – Предположим, что мы на самом деле с той стороны стекла, в зазеркалье. Может быть, тут работают другие физические законы? Энергия не берется ниоткуда и не пропадает никуда… Сила действия равна силе противодействия… В нашем мире. Здесь, похоже, нет. Но мира без законов не бывает. Должна быть закономерность, отгадка… Но какая?..

Борис неторопливо прошелся по залу, пытаясь поднять книги, вернуть на место картины, сдвинуть упавшие настенные часы – не получалось. Все предметы застыли, стали гладкими и скользкими и не двигались. И вдруг одна из книг поддалась – оказалась в его руках.

– Получилось! – возликовал Борис, помахав своей находкой. – Я поднял ее!

– И что теперь? – осторожно спросила Грета.

– Надо подумать. – Борис обернулся. – Книга стояла в шкафу, вот тут. Попробую вернуть ее обратно. Ага. Опять получилось! Так… А теперь… Ого! А теперь я не могу ее сдвинуть. Словно приклеилась к полке.

– Что это значит?

– Не знаю.

Он соврал. Его безупречно логичный мозг кричал: неужели ты не понял? Книга – последнее, что Дама швырнула на пол, перед тем как исчезнуть. Она прикасалась к нескольким предметам… точнее, ко многим предметам… Нужно вернуть их на места в обратной последовательности, и тогда, возможно, они смогут добыть ключ и выбраться из ловушки.

– Тогда мы застряли здесь навечно, – угрюмо сообщила Вера, когда Борис рассказал о своей догадке. – Она разнесла всю комнату. Нам ни за что не удастся…

– Вовсе нет, – перебила ее Грета. – Боря просто гений. У него не мозг, а суперкомпьютер. Ты же все запомнил, да? Ты сможешь нас вывести отсюда?

Трое смотрели на Бориса. Борис смотрел в пол, на обрывки рекламного буклета и осколки стекла, и сжимал кулаки.

* * *

– Я знаю, что делать. У меня получится. – Он прошелся вдоль стен, оглядывая разгромленный зал, и фальшиво пропел: – Что наша жи-и-и-изнь? Игра!

Игра – это прекрасно. У нее есть правила. И если безумная хозяйка этих зазеркальных мест бросила им вызов, он готов его принять.

Конечно, он все запомнил. Вот эта картина висела справа. Вот эта – напротив нее. Картина с разрушенной башней – левее двери, ведущей в пятый зал. Часы – прямо над дверью. Рекламные буклеты, разметанные по полу, лежали стопкой на столике. Под него был задвинут стул, который теперь лежал кверху ножками, как беспомощная черепаха. Из шкафа выпало одиннадцать книг. Четыре с верхней полки, две с нижней, остальные – из середины…

– Я буду говорить, что делать, а вы делайте.

Они подчинились. Стали по очереди возвращать предметы на места. Это оказалось непросто. Книги, которые весили не больше полкилограмма, отяжелели, как свинцовые. Чтобы перевернуть стул, понадобилось надавить на него всем телом. Комод поднимали вчетвером, дважды уронили, чуть не отдавили Алексею ногу – и еле-еле вернули на место. Устали. Плюхнулись на пол, отдуваясь и тяжело дыша.

– Кажется, все. – Борис осмотрелся. – Таким и был зал, когда мы вошли в него. В точности таким.

– Значит, теперь этот чертов ящик должен открыться? – с надеждой спросила Вера.

– Давайте попробуем.

И ящик открылся, и ключ оказался на месте, в пыльном углу, затянутом паутиной, и ликованию не было конца.

– Постойте, ребята… – Растерянная Грета повернулась к друзьям. – А где же дверь?

За ее спиной высилось равнодушное зеркало, абсолютно чистое. Ни пылинки, ни жирного отпечатка пальцев. И… ни следа зеленой губной помады. Нарисованная дверь, ступени – все исчезло.

– Может, ее кто-то случайно стер? – с надеждой спросил Борис.

– Но кто? – сердито возразила Вера. – Здесь никого нет… Наверняка это происки старой карги, которая заперла нас тут…

– Ничего, дверь можно восстановить, – предложил Алексей. – Где твоя помада, Грета?

Она зашарила в карманах:

– Вот, на месте. Сейчас, секунду… Ах ты, черт! Черт, черт, черт!

Помада скользила по гладкому стеклу, не оставляя ни единого следа. Грета с досадой пнула зеркало, едва не отшибив пальцы, и спрятала бесполезный футлярчик в карман.

– Если все предметы в зале превратились в свои отражения, – задумчиво сказал Борис, – то ничего удивительного… Планшет не включается, помада не рисует на стекле… Хорошо, что мы остались живы. Пусть это не вполне логично и удивительно, но я не возражаю. Хотя и не понимаю, где теперь мы настоящие, здесь или там?

– Толку от философских разговоров, – буркнула Вера. – Понятно, что мы здесь. И что у нас большая проблема.

Алексей фыркнул:

– Мы словно Алиса, которая пустилась за Белым Кроликом и провалилась в кроличью нору. Помнится, она тоже не могла открыть дверь и постоянно трансформировалась. То съест пирожок и вырастет, то выпьет из бутылки и уменьшится… Туда-сюда…

– У Алисы хотя бы дверь не исчезала, – угрюмо ответила Вера. – Было понятно, куда идти. А что делать нам?

– Постойте, – воскликнула Грета. – В зале есть еще одна дверь, вон там. Может быть, ключ подойдет к ней?

– Делать нечего, давайте попробуем.

Ключ действительно подошел. Без усилий дважды повернулся в замке, замок щелкнул, но дверь ни на йоту не поддалась.

– Не открывается. – Алексей снова и снова толкал дверь. – Будто заклинило. Или прилипла. Или приперли чем-то… Сил не хватает.

Борис задумчиво покусал нижнюю губу:

– А может быть, мы сделали не все необходимое?

– Да ладно? Ты же говорил, что мы вернули все предметы на места, – возразил Алексей.

– Точно, так и есть, – подтвердила Грета, – иначе мы не смогли бы забрать ключ из комода.

– Я не это имею в виду. – Борис мерил зал шагами, ходил туда-сюда, потом быстро оглядел своих спутников, и его брови скакнули вверх. – Точно! Ребята, точно! Я понял! Мы вернули отражения предметов, но забыли про себя. Тела на полу. Видимо, мы и их должны воспроизвести…

– Ну уж нет, – пробурчала Вера. – Хотите, чтобы я тут разлеглась перед вами, задрав юбку? Обойдетесь!

– А я думаю, стоит попробовать, – поддержала Бориса Грета. – Похоже, другого варианта у нас нет. Вот только… Мне казалось, я никогда не забуду того, что увидела. А теперь никак не могу вспомнить, где в точности лежала и в какой позе…

– И я, – мрачно подтвердил Алексей. – Только общие воспоминания. Вроде бы правую ногу я… он при падении подвернул под себя, а вот руки…

Все замолкли, пытаясь вспомнить детали. Борис многозначительно прокашлялся:

– Ребята, не напрягайтесь. Я помогу. Я помню, кто где стоял перед появлением Дамы, и помню, как лежали тела. Мы сможем все реконструировать! – Борис подошел к Грете. – Значит, так. Твое место у зеркала, чуть слева. Ты рисовала на нем и потом чуть-чуть отошла. Да, так. Теперь Вера. Ты стояла у картины с башней. Нет, правее. Еще правее. Да, верно. Леша – рядом с Верой, чуть позади. Так… Я стоял вот здесь. Теперь я опишу, как вы должны лечь…

Выполняя указания Бориса, друзья расположились на полу в тех странных и неудобных позах, которые они ранее наблюдали у своих двойников за зеркалом. Борис последним занял свое место, убедился, что вся картина в точности соответствует его воспоминаниям, после чего велел всем на всякий случай закрыть глаза и перестать дышать. Грета глубоко вдохнула, зажмурилась и задержала дыхание. Наступила тишина, разве что в ушах слегка шумело. Через несколько секунд ей стало казаться, что воздуха не хватает, а подвернутая рука начинает затекать. Вокруг ровным счетом ничего не происходило. «Дурацкая затея!» – мелькнула в голове мысль. Не выдержав, она судорожно вдохнула, открыла глаза и только тут осознала, что в комнате присутствует какой-то новый, посторонний звук. Резко обернувшись, она обнаружила его источник. Это дверь со вставленным в замочную скважину ключиком сама собой, с характерным деревянным скрипом медленно отходила от стены. В приоткрывшемся дверном проеме зияла чернота, и оттуда в комнату тянуло холодным сквозняком.

– Неужели мы выбрались, – не веря своим глазам, пробормотала Грета. – Неужели получилось? Боря, ты просто гений! Молодец! Вот это да!

Она вскочила, бросилась ему на шею, сдавила в объятиях. Борис слегка порозовел:

– Да ладно, чего там…

– Гений, однозначно! – Грета отпустила его, заглянула в глаза. – Борь, признаю, была не права! Никогда бы не подумала, что все эти твои игрушки пригодятся в жизни.

Борис неловко кивнул и махнул рукой, мол, ладно, проехали уже.

– Жизнь – штука разнообразная, – философски заключил Алексей. – И кто знает, чтó нас ждет за этим порогом. Может быть, перевернуть отражение комода – это еще цветочки, а вот ягодки…