Текст книги "Управление войсками (сборник)"

Решение на операцию (бой)

На войне самое идеальное решение то, которое приводит к успеху.

(И. Баграмян)

Коллегиальность обсуждения должна быть сведена до необходимого минимума и никогда не препятствовать быстроте и твердости решения.

(В. Ленин)

Когда военное искусство делает ставку на силу, в которой ощущается избыток, решение принимается легко и скоро, несмотря на непременно имеющуюся перед боем неясность обстановки. Эту точку зрения всегда отражали германские уставы, в которых подчеркивалось, что выжидание сведений для принятия решения при неясной обстановке обычно составляет крупную ошибку.

(А. Свечин)

Альтернатива, стоящая перед командиром, принимающим решение, следующая: или преждевременно решиться, что может привести к ошибке, или ждать выяснения, что может привести к запозданию.

(А. Свечин)

Разум полководца совершает невероятно сложную и большую работу. Анализ оперативных материалов – процесс многосторонний и трудный, а полководческое решение должно быть обязательно простое, ясное и понятное всем исполнителям. Полководец обязан отразить сложное многообразие вопросов… в простой формуле решения.

(С. Штеменко)

Р.Я. Малиновский отмечал, что «момент принятия решения командующим – трудный момент. Надо решиться на великое дело, надо отдать себя без остатка только одному, часто очень рискованному, но необходимому решению. В этих случаях мысль работает напряженно, она полна противоречий: одно – желаемое решение встречает всякие расчетные возражения, другое – наталкивается на громадные трудности при проведении его в жизнь: третье – заманчивое, простое и не рискованное избавляет от всех тревог и юридической ответственности. Вот как переплетаются сомнения, трудности, искания. А принять решение обязательно надо. Это требует большой отваги и огромной силы воли.

(В. Голубович)

Весь процесс выработки решения на операцию – это большой и напряженный умственный и физический труд командующего войсками фронта, его штаба и всех начальников родов войск. Нужно было очень внимательно и тщательно изучить противника, сравнить и сопоставить все разноречивые сведения, взвесить все «за» и «против», неоднократно побывать на местности, установить позиции противника, наиболее выгодные места для наступления наших войск, места их сосредоточения, словом, изучить все основательно и лишь после этого принять соответствующие решения.

(И. Конев)

Результаты боевых действий являются одним из лучших критериев правильности оперативного планирования и принятого решения.

(И. Конев)

Бой – это целый комплекс сложных проблем, часто, настолько связанных друг с другом, что порой трудно разобраться, где причина, а где следствие. Наверняка лишь можно сказать, что успех всегда зависит от правильного решения многих, зачастую косвенных вопросов. Далеко не всегда победа достается стороне, обладающей превосходством в силах. Но почти всегда – стороне, превосходящей в организации боевых действий.

(М. Катуков)

Если сравнить обстановку, в которой 1-й танковой армии приходилось решать задачи обороны и наступления в той или иной операции, вряд ли мы найдем что-то единое, повторяющееся. Наоборот, всякий раз менялись методы организации и способы ведения боевых действий. Тут, конечно, многое зависело от соотношения сил воюющих сторон, от природных и метеорологических условий. Что в одних условиях было приемлемым, в других оказывалось совсем неподходящим. Так что и мне, и штабу всякий раз приходилось изыскивать наиболее целесообразные варианты боевых решений.

(М. Катуков)

В ночь перед атакой /в Бобруйской операции/ я долго не мог уснуть… тяжело давила лежавшая на мне ответственность за успех предстоящего боя; радовал неукротимый наступательный порыв, с которым наши солдаты шли сражаться за честь и независимость нашей Родины; волновала все еще казавшаяся неясной обстановка в стане врага. Сидя в штабном блиндаже над разрисованной красно-синими знаками картой, я пытался еще и еще раз вникнуть в замысел обороны противника, чтобы все предусмотреть.

(А. Лучинский)

Командующие, командиры и штабы, оказались в ряде случаев не в состоянии в обусловленное обстановкой время принимать обоснованные решения, доводить их до подчиненных, организовывать взаимодействие. Решения принимались зачастую при отсутствии минимально необходимых сведений о противнике, без глубокого анализа оперативной ситуации. Полученные от старших начальников боевые задачи не всегда доводились до войск, а если и доводились, то с запаздыванием и без соответствующих конкретизации и материального обеспечения.

(С. Иванов)

Для успеха в бою мало красиво разрисованных карт. Хороший стратегический или оперативный замысел требует своевременного осуществления, хорошей тактики и мобильного управления войсками. Но когда решение принято с опозданием, то его исполнение неизбежно приводит к спешке. Неорганизованность и отсутствие взаимодействия тут, как правило, будут налицо.

(В. Чуйков)

Конечно, полководец никогда не упускает из виду своей главной цели и не смущается неизбежными частными отклонениями от нее, но он не может заранее определить с достоверностью тот путь, каким он надеется достичь этой цели. Во время похода он вынужден принимать целый ряд решений, руководствуясь положениями (войск), которых предвидеть нельзя. Следовательно, все решения, принимаемые на войне, не устанавливаются наперед, а являются результатом военного творчества. Необходимо во всех отдельных случаях предугадывать обстановку, покрытую мраком неизвестности; далее требуется верная оценка данных, угадывание неизвестного, быстрое решение и энергичное приведение его в исполнение без всяких колебаний.

В вычисление с двумя величинами, из которых одна (наша воля) известна, а другая (воля противника) неизвестна, вводится еще третья – факторы, не поддающиеся никакому учету. Сюда относятся погода, болезни, крушения на железных дорогах, недоразумения и обманы; их можно назвать случаем, судьбой или провидением, но они не создаются человеком и ему не подвластны

И все же ведение войск не является делом слепого произвола. Все эти случайности в конце концов одинаково приносят пользу или вред как одной, так и другой стороне; поэтому полководец, который в каждом отдельном случае отдает, если и не самые наилучшие, но все же целесообразные приказы, имеет еще шансы достичь своей цели.

(Г. Мольтке)

Наполеон быстро принимал решения, безразлично, удачные или нет, и приводил их в исполнение с быстротой, решительностью и силой.

(А. Шлиффен)

Фельдмаршал /Мольтке/ оставил нам такое поучение: «существует не один метод, не одно средство и не один способ выходить из положения, а много». У фельдмаршала никогда не было недостатка в способах выходить из положения, и в дальнейшем он никогда не испытал бы в них недостатка. В этом все армии были уверены. Никто не сомневался и никто не мог только надеяться, но все знали, что даже в самом тяжелом положении гладкий железный лоб и проницательный глаз фельдмаршала найдут выход из положения и что в нужную минуту будет принято нужное решение.

Это решение должно быть простым, – так учил нас фельдмаршал, и, конечно, его решения были просты как по форме, так и по содержанию.

(А. Шлиффен)

День опять проходит в нервной обстановке, как и всегда, когда необходимо принять решение с учетом мнения вышестоящих инстанций.

(Ф. Гальдер)

Все оперативные соображения в конце концов основываются, особенно в том случае, когда стратегическая инициатива находится не в наших руках, а в руках противника, на предположениях и гипотезах о том, каковы будут, по всей видимости, действия противника. Заранее нельзя доказать, что события будут развиваться так или по иному. Но только тот военачальник может рассчитывать на успех, который способен предвидеть. Он должен стараться, по крайней мере, проникнуть за завесу, которая скрывает будущие действия противника, и правильно оценивать возможности, открывающиеся для собственных действий и действий противника. Чем больше масштаб руководства, тем дальше, естественно, надо смотреть вперед. Чем больше занимаемый район, чем крупнее соединения, которые надо передвигать, тем больше требуется времени для выполнения принятого решения.

(Э. Манштейн)

/Наши военные руководители/ по своему воспитанию и военному образованию твердо придерживались мнения, что ведение войны есть искусство, существенные элементы которого составляют ясная оценка обстановки и смелость решения; успех которого следует искать только в маневренном ведении боевых действий, так как лишь при этом условии может быть полностью реализовано превосходство немецкого командования и войск.

(Э. Манштейн)

Лучших результатов добивается тот командир, решения которого основываются на данных конкретной обстановки, а не на абстрактных рассуждениях и заранее установленных схемах.

(Э. Роммель)

Решение – волевой акт командира. В зависимости от занимаемого им поста оно определяет всю совокупность военных акций и во всех случаях методы их осуществления.

(Л. Рендулич)

Иногда складывается обстановка, в которой при выработке решения каждому «за» противостоит якобы равноценное «против». Это особенно опасно, когда командир склонен к нерешительности. В такого рода ситуациях имеются предпосылки для принятия так называемых половинчатых решений или проявления бездеятельности. Обе предпосылки порождают грубые ошибки в руководстве.

В подобных случаях командир должен помнить, что при правильной оценке боевой обстановки не может быть равновесия между взаимоисключающими причинами и что такое равновесие может быть основано лишь на неправильной оценке отдельных компонентов обстановки. Однако в тех случаях, когда командир в своих рассуждениях не может прийти к правильному выводу, основополагающими данными должны быть уставные положения, которые предостерегают его от ошибок в подобной обстановке. Так в одном из старых уставов мы находим четкие слова: «При сомнениях лучшим является наиболее смелое решение. Ошибка в выборе средств вредит меньше, чем нерешительность или упадничество. Бездеятельность же – пагубна.

(Л. Рендулич)

Проблемы, неточности и неуверенность, как и едва осязаемые предчувствия, во многих случаях могут завести командира в тупик при выработке того или иного решения, если о себе не дает знать интуиция. Уже в ходе оценки обстановки, предшествующей принятию решения, она приобретает большое значение. Интуиция – охватывание невидимых связей, когда мнение наряду с сознательным осмысливанием складывается и на основе представлений, которые образуются в результате чувственных переживаний, возникающих под воздействием характера и опыта. Во многих случаях интуиция необходима и ничем не может быть заменена. Но командир всегда должен помнить, что она может таить в себе и опасный источник ошибок. Ошибки эти возникают прежде всего тогда, когда интуиция, имеющая с сознанием лишь поверхностную общность, контролируется командиром не настолько насколько это возможно, когда вместо интуиции основываются на иллюзии. Интуиция незаменима и тогда, когда принятию решения предшествует сложная борьба между «за» и «против».

(Л. Рендулич)

На войне ни один вид обстановки не похож на другой, каждый порождает свои проблемы. Время года, особенности командного состава и войск противника, численность своих войск по сравнению с численностью войск противника, его моральное и физическое состояние и т. п. в любой обстановке являются более или менее различными, как бывают различными намерения противника и свои собственные задачи. Постоянно возникающие проблемы и их особенности всегда требуют новых способов действий, использования все новых и новых вспомогательных средств, причем необходимо всегда придерживаться своего собственного замысла и по возможности проявлять инициативу. Поэтому прежде всего следует остановиться на самой крупной ошибке, которую может совершить командир.

Гибкость ума командира должна быть тем выше, чем сложнее обстановка. Но как раз в подобных случаях, когда обстановка характеризуется значительными трудностями и прежде всего угрожающим положением, умственная гибкость у некоторых командиров снижается или даже парализуется. Выход, который он ищет из этих трудностей, подсказывает ему схема. Она представляет особый клубок абстрактных мыслей, которые возникают у командира на основе в сущности правильных положений, вытекающих из уставных требований или полученных им в процессе обучения, но которые не подходят в общем к создавшейся обстановке. Поэтому шаблонные решения редко приводят к успеху. Они являются самыми большими врагами в руководстве.

(Л. Рендулич)

После изучения обстановки и местности смелое решение в большинстве случаев является наилучшим.

(Рейнгердт)

Я принял… одного освобожденного генерала, который попытался объяснить мне, почему его сняли с командования. Я предложил ему пост в другой дивизии, но на ступеньку ниже, он попросил двое суток на размышление. Я не сказал ему тогда, но вдруг понял, что любой, кто не может принять решения меньше чем за двое суток, не может командовать людьми в сражении.

(Д. Паттон)

Самые трудные решения – это не те, которые принимаются в разгар боя. Гораздо больше смелости требуется для того, чтобы выступить против безрассудного плана, почти неизбежно ведущего к поражению и вызывающего ненужные потери человеческих жизней… Поэтому невозможно оправдать боевого командира, который идет на бесполезные жертвы. Во всяком бою неизбежные потери должны соответствовать тем целям, которые командир собирается достигнуть. Если ожидаемые результаты не оправдывают предполагаемых потерь, то, на мой взгляд, боя не следует и начинать.

(М. Риджуэй)

Никогда не позволяйте связать себя путами ортодоксальности. Всегда думайте самостоятельно. И помните, что толпа обычно ошибается.

(А. Уэйвелл)

Глубоко изучая опыт войны, Клаузевиц пришел к выводу, что в основе всех военных действий лежит разум. Тем не менее воюющие страны, всегда находящиеся во власти страстей, никогда не обращали внимания на смысл этого изречения Клузевица. Вместо того чтобы раскинуть умом, они предпочитали биться головой о ближайшую стену.

(Б. Лиддел-Гарт)

Хотелось бы обратить внимание… на такой никому не нужный формализм, как длительные и пространные доклады на учениях, оценки обстановки и предложений по решению, заслушивание решений и указаний по взаимодействию и обеспечению операций. В них, как правило, много общих теоретических положений, но мало того, что относится к конкретному делу. В наших боевых уставах основное внимание уделяется не рекомендациям о том, как командиру, штабу рационально работать по организации боя, а в основном излагается структура и примерное содержание боевых документов. Не только во время Великой Отечественной войны, но и в Афганистане, и в Чечне не могло быть такого, чтобы большая группа генералов, офицеров выходила на передний край и на виду противника часами занималась отдачей боевого приказа или организацией взаимодействия. В боевой обстановке это просто невозможно. Но откуда это взялось и для чего мы продолжаем учить офицеров на учениях и в вузах такой практике работы?

При подобных формально-бюрократических методах работы командования и штабов, когда управленческая деятельность сама по себе, а действия войск сами по себе, процесс управления войсками выхолащивается, омертвляется, он начинает функционировать на холостом ходу, и в конечном счете цель управленческой деятельности не достигается.

Любой опытный командир во время войны знал, что о нем будут судить не потому как он докладывает решение, внешне «правильно» организует бой, а единственно по тому, как будет выполнена боевая задача. Поэтому для него было бессмысленно обращать внимание на внешнюю сторону дела. Но об этом нужно помнить и в мирное время на тактических занятиях и учениях, воспитывать у офицеров конкретность и деловитость.

(М. Гареев)

Уверенность командиру в правильности принимаемого решения могут дать только математическая обоснованность, расчетливость в сочетании с логической продуманностью, целесообразностью. К точной взвешенности вырабатываемых планов военачальники стремились издавна. «Нигде не требуется такой точности, – писал Н. Макиавелли, – как в военном деле».

По мере того, как повышалась техническая оснащенность войск, все более мощным становилось оружие, роль расчетов при планировании боевых действий неуклонно возрастала, все более ненадежным становилось опираться только на глазомер, счастливую удачу. Наполеон, к примеру, считал, что в решении соотношение расчета и проявления непредвиденных случайностей должно быть как 3:1. Он отмечал, что «предприятие уже хорошо соображено, если 2/3 шансов отнесено на долю расчета, а 1/3 на долю случайностей».

В нынешних условиях такое соотношение уже нельзя считать оправданным – «цена ошибки, просчета многократно возросла. Командир и штабы должны стремиться к тому, чтобы свести к минимуму воздействие стихийных, непредсказуемых проявлений. Бой должен быть управляемым, в том числе надо добиваться своего влияния и на характер действий противника путем осуществления обманных мероприятий, демонстративных действий. Всего, конечно, нельзя запрогнозировать, предусмотреть, рассчитать даже при применении математического моделирования с использованием ЭВМ. Думается, что при современном уровне автоматизации можно добиваться того, что соотношение расчета и случайностей при принятии решения составит 6:1 или 7:1. По нынешним меркам такое решение можно считать оптимальным.

Как видно, до абсолютной математической расчетливости, обоснованности планирования боя, о чем мечтали в свое время Г. Ллойд и А. Бюлов, пока далеко. Считаться с тактической неопределенностью при принятии решения приходится довольно часто. Многие элементы обстановки, в том числе такие важные, как творческий потенциал, организаторско-волевые качества командного состава, боевая выучка, боеспособность, морально-психологическое состояние войск, их дисциплинированность, точному количественному выражению не поддаются. Отсюда вытекает: все еще велика роль его величества случая. Следовательно, любое тактическое решение сопряжено с долей риска.

… Овладеть искусством риска – значить уметь принимать смелые решения, но не играть ва-банк в расчете на слепую удачу. Надо всегда проявлять разумную осторожность. Клаузевиц писал, что «и в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряется она особым масштабом.

(И. Воробьев)

Порой доходило до абсурда: ставишь войскам задачи, затем уточняешь принятое решение в Москве, после чего ждешь разрешения на его реализацию. Пока идет согласование, обстановка меняется, время оказывается упущенным, а, следовательно, результат запланированной операции совсем не тот, на который мы рассчитывали. В данном случае по всей строгости спрашивают с командующего, а те, кто утверждал его решение, как бы ни при чем. Очень точно подмечено: у победы слишком много родителей, а поражение всегда сирота.

(В. Тихомиров)

Все, чего противник меньше всего ожидает, приводит к наибольшему успеху.

(Фридрих Великий)

Удивить – победить.

(А. Суворов)

Решающим фактором успеха предстоящей операции /Халхин-Гол/ мы считали оперативно-тактическую внезапность, которая должна будет поставить противника в такое положение, чтобы он не смог противостоять нашему уничтожающему удару и предпринять контрманевр…

В целях маскировки, сохранения в строжайшей тайне наших мероприятий Военным советом армейской группы одновременно с планом предстоящей операции был разработан план оперативно-тактического обмана противника, который включал в себя:

– производство скрытных передвижений и сосредоточений прибывающих войск из Советского Союза для усиления армейской группы;

– скрытные перегруппировки сил и средств, находящихся в обороне за рекой Халхин-Гол;

– осуществление скрытных переправ войск и материальных запасов через реку Халхин-Гол;

– производство рекогносцировок исходных районов: участков и направлений для действий войск;

– особо секретная разработка задач всех родов войск, участвующих в предстоящей операции;

– проведение скрытной доразведки всеми видами и родами войск;

– вопросы дезинформации и обмана противника с целью введения его в заблуждение относительно наших намерений.

Этими мероприятиями мы стремились создать у противника впечатление об отсутствии на нашей стороне каких-либо подготовительных мер наступательного характера, показать, что мы ведем широко развернутые работы по устройству обороны, и только обороны. Для этого было решено все передвижения, сосредоточения, перегруппировки производить только ночью, когда действия авиаразведки противника и визуальное наблюдение до предела ограничены.

До 17–18 августа было категорически запрещено выводить войска в районы, откуда предполагалось нанесение ударов с целью выхода наших войск во фланги и тыл всей группировки противника. Командный состав, производящий рекогносцировки на местности, должен был выезжать в красноармейской форме и только на грузовых машинах.

Мы знали, что противник ведет радиоразведку и подслушивает телефонные разговоры, и разработали в целях дезинформации целую программу радио– и телефонных сообщений. Переговоры велись только о строительстве обороны и подготовке ее к осенне-зимней кампании. Радиообмен строился главным образом на коде, легко поддающемся расшифровке.

Было издано много тысяч листовок и несколько памяток бойцу в обороне. Эти листовки и памятки были подброшены противнику, с тем чтобы было видно, в каком направлении идет политическая подготовка советско-монгольских войск.

Сосредоточение войск – фланговых ударных группировок – и выход их в исходные районы для наступления были предусмотрены в ночь с 19 на 20 августа. К рассвету все должно было скрыться в зарослях вдоль реки в специально подготовленных укрытиях. Материальная часть артиллерии, минометы, средства тяги и различная техника тщательно укрывались маскировочными сетками, приготовленными из местных подручных материалов. Танковые части выводились в исходные районы мелкими группами с разных направлений, непосредственно перед началом артиллерийской и авиационной подготовки…

Все ночные передвижения маскировались шумом, создаваемым полетами самолетов, стрельбой артиллерии, минометов, пулеметов и ружейных выстрелов, который велся частями строго по графику, увязанному с передвижениями.

В целях маскировки передвижения нами были использованы звуковые установки, которые производили хорошую имитацию шума забивания кольев, полета самолетов, движения танков и проч. К имитационному шуму мы начали приучать противника за 12–15 дней до начала создаваемых ударных группировок. Первое время японцы принимали эту имитацию за настоящие действия войск и обстреливали районы, где слышались те или иные шумы. Затем, не то привыкнув, не то разобравшись, в чем дело, обычно не обращали внимания уже ни на какие шумы, что для нас было очень важно в период настоящих перегруппировок и сосредоточений.

Для того чтобы к противнику не просочились сведения о наступательной операции, разработку плана генерального наступления в штабе армейской группы вели лично командующий, …начальник штаба, начальник оперативного отдела. Командующий и начальники родов войск, начальник тыла работали только по специальным вопросам, по плану, утвержденному командующим. К печатанию плана операции, приказов, боевых распоряжений и прочей оперативной документации была допущена только одна машинистка.

По мере приближения срока различные категории командного состава были последовательно ознакомлены с планом операции, начиная с четырех и кончая одними сутками до начала боевых действий. Солдаты и сержанты получили боевые задачи за три часа до наступления.

Дальнейшие события и весь ход нашей наступательной операции показали, что особые меры по дезинформации и маскировке, а также другие мероприятия по подготовке внезапной операции сыграли важнейшую роль, и противник действительно был захвачен врасплох.

(Г. Жуков)

Перегруппировка войск фронта /Юго-Западного фронта/, начавшаяся в конце марта, была связана с большими трудностями. Многие соединения и части находились на большом удалении от отведенных им участков прорыва, поэтому приходилось перемещать их вдоль фронта… Все это осложнялось весенней распутицей и связанным с ней плохим состоянием дорог, разливом рек и отсутствием достаточного количества переправ…

Ограниченное время на подготовку операции и переброска сил и средств на большие расстояния требовали от войск высокого физического и морального напряжения, от штабов – не менее напряженной работы по организации и непрерывному контролю за ходом перегруппировки и сосредоточения. Но штаб фронта, а вслед за ним и мы, командующие и штабы армий, не взяли это дело в свои руки. Мы не составили единого плана перегруппировки, не дали четких указаний о порядке и очередности переправ по мостам и движения по маршрутам, об организации ПВО на марше и в районах сосредоточения, наконец, о соблюдении маскировки.

Одним из следствий всего этого были медленные темпы перегруппировки войск. В подавляющем большинстве случаев не удалось обеспечить своевременный выход частей и соединений в назначенные им районы. Кроме того, чрезмерная затрата времени на перегруппировку привела к тому, что значительная часть мероприятий по боевой подготовке войск и штабов к наступлению осталось невыполненной.

Еще хуже было то, что передвижение больших войсковых масс к намеченным участкам прорыва происходило без должной организованности и скрытности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что немецко-фашистское командование разгадало наши замыслы. А разгадав их, спешно провело мероприятия по укреплению обороны на угрожаемых направлениях.

Плотность гитлеровских войск в полосе обороны на участках ударных группировок Юго-Западного фронта и в полосах… армий Южного фронта резко увеличилась. Боевые группы и смешанные части противника были организационно объединены в пехотные и легкопехотные дивизии. В оперативной глубине враг разместил сильные резервы.

Итак, подготовляемое наступление не являлось неожиданным, внезапным для противника. Уже одно это не могло гарантировать успешного исхода операции. Большой вред делу нанесла также недооценка сил врага. Эта особенность в деятельности военных советов Юго-Западного направления и фронта, наложившая еще зимой заметный отпечаток на принимаемые ими решения, теперь проявилась еще резче. Мне довелось с ней столкнуться незадолго до начала наступления.

В этот день я приехал на командный пункт фронта, чтобы доложить о замеченных признаках уплотнения боевых порядков врага и значительном укреплении переднего края его обороны.

Дело в том, что, принимая обратно часть плацдарма за Сев. Донцом, я увидел там большие перемены на переднем крае противника. Две недели назад, когда мы передавали 21-й армии этот участок, враг располагал здесь лишь опорными пунктами в селах. Теперь же, кроме ранее существовавших, появилось много новых, причем оборудованы они были не только в населенных пунктах, но вне их, на тактически выгодных рубежах. Эти наблюдения дополнили данные разведки…

В свете всех этих выводов и предположений поутихли мои недавние восторги по поводу нашего превосходства. Оно представилось мне незначительным в полосе наступления в целом и явно сомнительным на ряде участков…

В поисках ответа на вопрос о реальности замысла Харьковской наступательной операции в мае 1942 г. я нахожу две группы факторов. Это, с одной стороны, соотношение сил и средств на участках прорыва, сложившееся в целом в пользу войск фронта, и высокий наступательный дух, царивший в наших войсках… К сожалению, факторы, делавшие реальным осуществление целей операции, сводились к нулю отмеченными выше недостатками…

(К. Москаленко)

Чтобы достичь внезапности, мы должны были прежде всего ничем не обнаружить свои приготовления к наступлению или по крайней мере сбить противника с толку относительно характера проводимых мероприятий и избранного направления главного удара. В прошлом это удавалось нам далеко не всегда. Мне, например, под Сталинградом в сентябре пришлось пережить немало огорчений из-за того, что условия обстановки тогда не позволяли скрытно сосредоточить войска. Но те времена прошли, чему доказательством было мощное контрнаступление в районе Сталинграда, явившееся полной неожиданностью для противника. Оно знаменовало собой не только переход советского оперативного искусства в целом на новую, высшую ступень, но и в частности, совершенствование методов, обеспечивающих внезапность.

Эти методы в какой-то мере были применимы и в период подготовки Острогожско-Россошанской наступательной операции.

Напомню, что еще до того мы усиленно проводили мероприятия по дезинформации противника, сначала в ноябре в интересах контрнаступления под Сталинградом, о чем уже упоминалось, потом в декабре с целью отвлечь внимание вражеского командования от подготовляемого войсками Юго-Западного фронта удара на среднем Дону.

О декабрьских мероприятиях подобного рода расскажу подробнее. По распоряжению штаба Воронежского фронта 40-я армия должна была с целью дезинформации противника в период с 7 по 20 декабря демонстрировать сосредоточение войск и подготовку к переходу в наступление со сторожевского плацдарма… Конкретно от нас требовалось создать видимость проделывания проходов в проволочных заграждениях, разминирования полосы ложного прорыва, накапливания крупных сил для наступления, выполнения рекогносцировочных работ командным составом, усиленной подготовки дорог и т. п.

Если в декабре командование армии спокойно проводило мероприятия по дезинформации противника, то в декабре такая задача сначала удивила и огорчила нас. В то время мы уже начали подготовку наступательной операции, в которой именно со сторожевского плацдарма предстояло нанести главный удар. При таких условиях наши ложные мероприятия, весьма полезные для армий Юго-Западного фронта, могли оказаться крайне нежелательными для самой 40-й армии, так как привлекли бы внимание вражеского командования к сторожевскому плацдарму.

Но так казалось лишь на первый взгляд. Если же приглядеться, то выходило, что мы можем помочь и соседнему фронту, и… себе.

Каким образом? Очень просто. Наряду с ложными работами мы можем широко проводить и настоящие, соответственно плану подготовки к наступлению 40-й армии. Узнав о них (не без нашей помощи, разумеется), вражеское командование, несомненно, усилит внимание к сторожевскому плацдарму вместо того, чтобы перебросить резервы в полосу Юго-Западного фронта. Когда же удар советских войск будет нанесен именно там, на Среднем Дону, оно придет к заключению, что мероприятия на сторожевском плацдарме носили чисто демонстрационный характер. Между тем значительная их часть пригодится нам в дальнейшем. Кроме того, следовало ожидать, что немецко-фашистское командование в связи с наступлением войск Юго-Западного фронта ослабит внимание к нашему участку.