Текст книги "Монстр. Маленький изобретатель"

Глава 4

– Вот, внук, мы и на месте.

– Д-д-да, д-дед-душка, с-сс-спасибо. Тут и…интер-ррр-ресно, – его голос был похож на звук заедающего граммофона, но это в любом случае было лучше, чем ничего. А главное, теперь Лаз мог спросить у других людей что угодно, и это было невероятно приятно.

Благодаря этой возможности и состоялась сегодняшняя поездка, от которой четырёхлетний мальчик ждал очень и очень многого. Началось всё пару недель назад. С того, что он, наконец, добрался в списке своих вопросов до очередного пункта.

Первый дед Лаза, папа его отца, был министром при дворе короля. Однако, это не означало, что другие члены семьи не были влиятельными людьми. Один из дядей мальчика тоже служил в правительстве и сейчас активно пробивался наверх по карьерной лестнице, чем очень радовал Кратидаса Морфея. Прабабка просто была богата на грани неприличного, получив по завещанию от мужа огромные земли на побережье Пустого океана. А второй дедушка Лазариса, отец его мамы, в молодости дослужился до довольно высокого военного чина и теперь являлся одним из самых важных людей в гвардии столицы.

Именно он стал объектом интереса ребёнка. Вернее, не он сам, а странного вида механизм, заменявший старику левую руку. Даже на Земле технологии протезирования не успели достичь таких высот. Мужчина пользовался искусственной конечностью с полной непринуждённостью, словно настоящим живым органом. Семён Лебедев, всё ещё живущий где-то в закоулках памяти, как профессиональный инженер, не мог не восхититься такой тонкой работой.

Этот интерес и стал причиной первого выезда Лаза в город. Мама долго сопротивлялась идее деда, раз за разом повторяя слова о слабом здоровье, риске травм и «этих твоих железяках». Они, по её мнению, только и ждали удобного случая, чтобы упасть сверху на сына. В общем, вполне нормальные материнские опасения, тем более, с учётом состояния Лаза. Однако, аргументы отставного военного, строгие и непоколебимые, как войска на марше, за четыре дня сумели-таки победить инстинктивные страхи. За что мальчик был невероятно благодарен.

Раньше, если он куда-то и выбирался, то только в гости к соседям, где неизменно вызывал волны охов и ахов. В городе, понятно, вряд ли что-то изменится в этом плане, но он по крайней мере будет знать, что страдает не напрасно.

Поездка была не слишком длинной: поместье Морфеев находилось в получасе быстрой езды от стен города. Так что даже идиллический и от того невероятно скучный пейзаж бесконечных полей не успел ему наскучить. Плюс, четвёртая в его жизни поездка в настоящей карете добавляла путешествию определенного шарма и очарования. Когда же вдалеке показались стены Апрада – столицы и по совместительству крупнейшего города на тысячи километров вокруг, последние следы вялости сдуло лихим ветром цивилизации.

Четыре года, проведённые в прослушивании чужих рассказов и чтении редких не детских книг, случайно оказывающихся под рукой, не прошли для Лаза даром. В свою первую дальнюю поездку он отправлялся, имея некоторое представление об окружающем мире. Так, он успел вычитать в отрывке газеты, которую его отец как-то оставил в комнате, что Кристория – его новая родина, имела почти семнадцать миллионов населения и занимала площадь в пять с половиной миллионов квадратных текбайз, что бы это ни значило. Также он знал, что кроме Апрада в стране было ещё два города, по местным стандартам подходящих под местное определение мегаполиса, и что больше половины длины границы занимало побережье бескрайнего Пустого океана.

Однако, такие статистические данные Лаз собирал просто потому, что узнать что-то по-настоящему интересное в четыре года было почти невозможно. О его истинной страсти, магии, детям до шести лет вообще старались не рассказывать.

Кстати, его старшая сестра, Лани, прошла свою церемонию в прошлом году и получила результат «потенциал чуть больше высокого», что являлось невероятным показателем. Праздновали тогда всей семьёй, ведь сильный маг в семье – настоящее благословение. А довольно скоро нанятый мастер магии обрадовал родителей ещё одной замечательной новостью, поведав о невероятном упорстве ученицы. И Лаз знал, в чём дело. С какого-то момента его сестра стала очень серьёзной и собранной и во многом начала проявлять себя скорее, как вторая мама, нежели как сестра. А причина была проста: она по-настоящему поняла, в каком положении он находился. И это было бы даже забавно, если бы не было так грустно. Ведь это он пообещал защищать её от всего на свете, а в результате именно Лани теперь трудилась ради него.

Таким странным способом брат и сестра толкали друг друга вперёд. Лаз, глядя на её усилия, не мог допустить даже мысли о том, чтобы расслабиться и забросить своё рваное самообразование, и читал всё, что только попадалось на глаза: от тех же газет до маркировок на упаковках с продуктами и разных отчётов, которые его дед часто разбирал, сидя у кроватки внука.

Большая часть этих сведений всё ещё была бесполезна, но цепкий мозг ребёнка умудрялся выхватывать из общей кучи мусора крупицы полезных сведений. Из газет – последние новости и редкие статьи из рубрики «бытовая магия», с мешков картошки – названия регионов страны и городов, а из официальных бумаг – сведения о разных родах и их влиянии.

Однако, конечно, ничто из этого не могло сравниться с настоящей поездкой в город.

Апрад заслуживал титула столицы. Занимающий высокий левый берег одноименной реки, он простирался сколько хватало взора. Лаз помнил миллионники его прошлой жизни, но почему-то именно этот казался самым величественным. Может, с непривычки, может, из-за того, что смотрел на мир глазами маленького ребёнка, а может, из-за особенной атмосферы, витающей везде в этом огромном полусредневековом городе.

«Полу-», потому что этот мир лишь отчасти походил на то, каким описывается в учебниках истории век эдак шестнадцатый или семнадцатый. Высокая и низкая аристократия, а также почти бесправные крестьяне и рабочие, отсутствие у людей понятия о том, что такое конвейер, и ещё довольно устойчивая уверенность в том, что именно Солнце вращается вокруг планеты, а не наоборот.

Однако кое в чём Кристория и весь Люпс, так назывался континент, на котором находилось королевство, давно обогнали даже век девятнадцатый. На почти идеально чистых улицах пахло только камнем, деревьями и теми товарами, что продавались в местных лавках. Канализация и водопровод были устроены просто великолепно. Тут и там виднелись механизмы, которые выполняли самые разные функции: от зажигания фонарей до вызова кареты скорой помощи, а на тротуарах можно было заметить людей с металлическими руками, ногами, пальцами и это не вызывало ни удивления, ни ажиотажа.

А причиной того, что этот мир мог похвастаться технологиями, опережающими своё время на века, была всё та же великая и вездесущая магия. Снова и снова, везде и всюду Лаз натыкался на это понятие. Оно словно издевалось над ним, не способным пока даже приблизиться ко всем этим тайнам.

Однако, сегодня всё должно было измениться. Сегодняшнее путешествие для всех вокруг выглядело как простая поездка маленького мальчика на работу к своему деду. Очень мило и ни капельки не странно. Вот только Лаз подготовил настоящую пьесу для своей семьи на ближайшие пару недель. И этот визит лишь открывал первый акт.

* * *

Далеко-далеко на юго-востоке от Апрада, фактически, на другом краю мира, стоял другой город. Расположенный на самой границе земли и воды он, тем не менее, не собирался поддаваться стихии и подстраиваться под природные границы суши. Его высокие стены выходили на километры за береговую линию, о непоколебимые волноломы разбивались все ветра и бури, а величественные башни вырастали прямо из морского дна. Назывался он Талитейм, что переводилось с языка древних как «тысяча радуг». Лишь ночью пропадали над ним семицветные мосты и любой человек, посетивший Талитейм хотя бы раз в жизни, навсегда оставит эти фантастические виды в своей памяти.

Но страна, чьей столицей был этот чудесный город, не могла похвастаться миролюбием и сдержанностью. Последние две сотни лет Танильский каганат, крупнейшая держава континента, вёл непрекращающиеся войны со всеми соседями, планомерно увеличивая свои и без того огромные территории. Целью каждого правителя, наследуемой от предшественника, было полное и безоговорочное мировое господство. И ради этой цели ничто не казалось слишком большой жертвой.

В эту самую секунду по коридорам громады дворца, принадлежавшего, как и вся империя, великому кагану, живому богу среди людей, бежал маленький человечек.

Тяжёлые двери тронного зала содрогнулись от удара. За ним последовал ещё один, и ещё, и ещё. На седьмом ударе человечек, едва переводя дыхание, отпустил массивное кольцо и стал ждать разрешения на аудиенцию. Таково было непреложное правило этого места: любой человек был обязан в начале обозначить важность своего визита, а затем каган решал, стоит ли тратить драгоценное время на того или иного просителя. И семь ударов обозначали максимальную важность.

Через тридцать секунд створки, сдвинуть которые было бы не под силу и десяти мужчинам, отворились сами собой. Человечек прошмыгнул внутрь.

– Мой Каган! – его лоб с силой ударился о мрамор пола.

– Говори, в чём дело, – голос мужчины был глубоким и сильным, а в пустоте огромного помещения звучал и вовсе подобно грому. Человечек задрожал, но головы не поднял. Ему не положено было смотреть на апостола бога.

– Мой Каган, ваша дочь сегодня должна была проходить проверку на магический потенциал.

– Айниталия? Верно. И каков же её результат, что ты таким галопом нёсся сюда? Неужели выше семи? – система Каганата отличалась от Кристорской и делилась на десять ступеней, где десятая ступень соответствовала высшему рангу. – Это была бы, и правда, чудесная и долгожданная новость.

– Вы правы, выше…

– Восьмая? Отлично! Я точно устрою огромное празднование в её честь!

– Нет, сир… ещё выше.

– Неужели десятая?! Чтобы в одном человеке императорская кровь объединилась с такой невероятной магией… такого не было за всё время существование Каганата! Эта новость определённо стоит семи ударов.

– Нет, мой Каган, результат вашей дочери не десять… – по спине маленького человечка катился ледяной пот.

– Да говори ты уже! – только невероятным усилием воли человечек сдержал свой мочевой пузырь от опустошения.

– Д… девятнадцать, мой Каган.

Глава 5

Торус Рамуд, бывший армейский офицер, после отставки не сдал позиций и в каком-то смысле стал даже более значимым человеком. А именно, второй дедушка Лазариса был главным тренером гвардейского полка Апрада – лучшего воинского подразделения страны. Именно от него зависело, смогут ли эти воины должным образом исполнить свой долг. Потому как служба в центре страны вовсе не означала, что твоя работа будет состоять в стройном шаге на параде и разгоне пьяных дебоширов. Напротив, король Кристории придерживался мнения, что гвардия должна показывать пример всей остальной армии. Так что часть подопечных Торуса постоянно находилась вдалеке от Апрада, выполняя сложные миссии по устранению бандитских группировок и уничтожению лежбищ особо опасных зверей.

Если на таком задании одному солдату не хватит сил удержать в руках копьё или не достанет терпения дождаться приказа командира, под удар может быть поставлен весь отряд. И именно дед Лаза отвечал за то, чтобы такого не происходило. Под его руководством две с половиной тысячи отборных воинов проходили сложнейшие тренировки, участвовали в боевых учениях и проработках различных опасных ситуаций. Он отвечал даже за то, что бойцы ели и пили, разрешая им расслабляться только во время редких увольнительных.

Однако, несмотря на ежедневную муштру и строгий подход, тренера Рамуда в гвардии очень любили и уважали. Потому что каждый знал: этот высокий суховатый старик гоняет их не ради собственного удовольствия и не ради галочки в отчётах. Всем новичкам, начинающим возмущаться по поводу чрезмерных нагрузок, рассказывали старую историю, случившуюся, когда Торус только-только получил эту должность.

Тогда у одного гвардейца случился день рождения, и он, вместе с десятком ближайших друзей из своего взвода, слёзно выпрашивал у старика внеочередной увольнительный. Тренер дал согласие, но наказал явиться на следующее утро, так как должно было произойти переназначение отрядов. Вояки вернулись в срок, всё было нормально, но жребий, определяющий, кто и на какую миссию будет назначен, не делал скидки на недавние попойки. Четверых из компании, включая именинника, отправили на задание, где те и погибли, прихватив с собой половину отряда, потому как накануне не присутствовали на тренировке и не знали деталей нового построения.

Совпадение? Да, конечно. Череда совпадений, приведшая к смерти десятков хороших ребят. И Торус не был ни в чём виноват. У него даже было право давать отгулы, так что и в этом он не нарушил ни единого закона. Вот только то, что было написано в официальных бумагах очень редко соответствует тому, что происходило в голове. Старик винил во всём себя, много и долго пил, оплатил из своего кармана похороны всем погибшим и пытался давать деньги их семьям, хотя большинство отказалось. Только вмешательство Фелиции, его младшей дочери, смогло вернуть тренера Рамуда в строй. Никто не знал, что именно она ему тогда сказала, но с тех пор Торуса ни разу не видели пьяным. А ещё он больше никогда и никому не делал поблажек. Ни в честь дня рождения, ни в честь свадьбы, ни по любому другому поводу.

История крайне поучительная, но рассказывали её не потому, что пытались привить новеньким чувство долга или отбить тягу к гуляниям. У каждого, тем более, взрослого человека должна быть своя голова на плечах. Моралью этого рассказа всегда была одна фраза: «Если Торус Рамуд что-то говорит – делай, потому как первый, о ком он заботится – это ты».

Именно поэтому, когда карета, запряжённая парой крупных лошадей, въехала под свод штаб-квартиры апрадской гвардии, её встречали приветственные возгласы. Сегодня тренер появился с опозданием почти на полтора часа, да ещё и не пешком, как обычно, но все: от капитана гвардии и до последнего поломойки – знали причину. Через несколько минут эта причина, щурясь после полутьмы кареты, спустилась по особому трапу на тренировочный плац.

Лаз не мог нормально ходить: его недуг, так и не определённый врачами, заставлял его совершать такие выезды в маленьком кресле-каталке. Впрочем, это уже давно перестало смущать мальчика. В конце концов, не было его вины в произошедшем, а значит, и стесняться своей ущербности было бессмысленно. Так что дыхание его перехватило вовсе не поэтому. Просто открывшееся взгляду зрелище было куда величественнее, чем он мог себе представить.

С небольшого помоста, на который выехало кресло, открывался поразительный вид. Сто, двести, пятьсот, тысяча… не менее двух тысяч человек, выстроившихся в идеальный квадрат, стояли у его ног неподвижно, словно каменные изваяния. На отполированных до блеска доспехах играло солнце, пробивающееся через высокие стрельчатые окна, а в прохладном воздухе каменной залы поднималась тонкая дымка, создаваемая теплом тысяч тел.

– ПО-О-ОЛК! – откуда-то слева раздался громоподобный выкрик, и единым движением воины вскинули правые руки к груди, пошатнув стены многоголосым звоном металла.

– Лазарису Морфею, внуку Торуса Рамуда, троекратное ПРИВЕТ!

Конечно, троекратным должно быть другое слово, но Лаз, даже несмотря на своего дедушку, не заслужил пока, чтобы ему кричали «Ура!» А вот приветствие было вполне уместно, пусть и такое экстравагантное. И снова гвардейский полк Апрада сотряс огромную залу слитным рёвом тысяч глоток.

– ПРИВЕТ!

– ПРИВЕТ!!

– ПРИВЕ-Е-ЕТ!!!

* * *

– Вот, внук, это моя мастерская, – потратив почти час на разговоры с лучащимися теплом и весельем солдатами, Лаз, наконец, смог попасть куда хотел. – Осмотрись, но ничего не трогай, а то твоя мама нам обоим головы отвинтит.

Улыбнувшись деду, мальчик осторожными движениями направил своё кресло между нагромождениями стеллажей и ящиков.

Потеряв на войне руку, Торус Рамуд, будучи неплохим магом, смог научиться управлять механическим протезом. Последний, вопреки ожиданиям Лаза, не был похож на искусственные конечности земного производства, то есть не обладал ни моторами, ни привязкой к оставшимся мышцам или нервам. Всем управляла магия, насколько смог он понять из бессвязных объяснений Лани – нечто вроде телекинеза.

Однако, это не означало, что руке не требовался уход и обслуживание. В большинстве случаев подобные процедуры пациенты проходили где-то раз в месяц у специальных, квалифицированных кузнецов-механиков. Но дед Лаза не принимал самой мысли о подобных визитах, а потому научился ухаживать за протезом самостоятельно, благо свободного времени и денег на такое занятие у старика хватало.

В последствии, как это нередко бывает, простая необходимость вылилась в настоящий интерес, а потом и в довольно сложное хобби, за которым Торус, бывало, забывал даже поесть. Кто-то бы счёл подобную увлечённость железяками странной или даже ненормальной, но Лаз, лишь раз услышав об этом, твёрдо решил, что тоже хочет этим заниматься. Во-первых, пусть конструирование механических рук и ног не имело прямого отношения к магии, но именно с её помощью протезы приводились в движение. Так что работа должна была проходить в шаге от вожделенного Лазом волшебства. Во-вторых, сам процесс создания чего-то подобного ему, как бывшему инженеру-конструктору, был невероятно интересен. Когда из уравнения можно было убрать такую вещь, как энергозатраты, сразу возникали десятки новых идей. А, в-третьих, Лаз надеялся хотя бы отчасти забыться в этом занятии, променяв жизнь неполноценного калеки на бесконечный полёт фантазии.

Из всего вышесказанного вытекало лишь одно: он должен был получить у родителей разрешение на участие в том, чем они сами боялись заниматься. И уже эта формулировка намекала на то, что добиться своей цели ему будет нереально сложно. Но если Лаз что-то и вынес из безостановочных сражений с собственным телом, так это то, что пословица «вода камень точит» абсолютно верна. Нужно было лишь с чего-то начать.

– Д-ддед-душка, а ч-ч-ччто это т-т-такое? – понятно, что дипломированный инженер не мог не узнать обычную отвёртку, но лучше было начинать с малого. Да и, опять же, терминологию подучить никогда не было лишним.

Следующие полчаса прошли в методичном перебирании всего немаленького инструментария мастерской. Лаз указывал на предмет, а потом с максимально сосредоточенным видом слушал объяснения старика, пытающегося как можно проще рассказать внуку о назначении отвёрток, стамесок, напильников, разного рода ключей, некоторые из которых были в диковинку даже живущему в Лазе инженеру, и ещё десятков других, куда более специализированных инструментов.

Следом пошли рассказы о разных металлах, обрезки и слитки которых валялись тут и там, отливочных формах, шестерёнках, приводах, пластинах и болванках… бедный дедушка был принесён в жертву будущему Лаза. Когда, ближе к вечеру, дед и внук снова садились в карету, чтобы вернуться в поместье Морфеев, Торус Рамуд был выжат как лимон. Даже силовые тренировки с его подопечными не забирали столько сил, сколько потребовал сегодняшний маленький экскурс.

Всю обратную дорогу Лаз продолжал говорить об увиденном в мастерской, стараясь обличать свои мысли в максимально наивную и детскую форму. Дедушка кивал, уже почти машинально, явно слушая ребёнка вполуха, но это было неважно. Главное было сделано: у Торуса, а после его рассказов и у родителей, родится важная мысль, которую Лазарис будет всячески поддерживать и укреплять. Четырёхлетний мальчик являлся настоящим фанатом механизмов.

* * *

– Что нам делать с этим ребёнком? – Фелиция Морфей, в который уже раз потирая красную переносицу, откинулась на спинку тонкого кресла. В большом кабинете её свёкра находилось пять человек. Она, её отец, а также Санктус со своим отцом и братом – люди, имевшие в этой семье максимальный вес.

– Мы ему пообещали, – бас Торуса, по-военному громкий, заставил женщину болезненно поморщиться. Последнюю неделю она почти не спала, и голова болела просто нещадно.

– Я сказала это в надежде, что он переключится за что-то другое за этот месяц. Я не могу позволить Лазу заниматься этой чертовщиной.

– Да почему чертовщина-то, дочка? Интересное и важное занятие, для мозгов полезно, руками парень немного поработает.

– Да в том-то и дело, что руками! С-с-с… – резкая боль прострелила висок, крики в таком состоянии точно были лишними. – Мой сын не способен даже ходить самостоятельно, а ты хочешь оставить его наедине с кучей железяк и других непонятных штуковин?

– Это не железяки…

Троица Морфеев молча наблюдала за этой перепалкой. Санктус откровенно клевал носом, не спящая ночами и нервничающая жена – идеальная формула бессонницы. А Кратидас и Салис, младший дядя Лаза, всегда были крайне флегматичными людьми, очень редко проявлявшими эмоции. Однако, решение проблемы предложил именно старший Морфей.

– Хватит. Бесполезный спор, он ни к чему не приведёт, – в отличие от Торуса, голос Кратидаса был высок и резок, словно острый клинок. Они оба словно были созданы для своих профессий: первый – для командования взводами и полками, второй – для дебатов в высших чиновничьих кругах. – Насколько я понимаю, проблема лишь в том, что мальчика нельзя оставлять наедине с небезопасным оборудованием. Это легко решаемо наймом профессионала, желательно, мага, понимающего в проблеме, который будет помогать мальчику в его занятиях. Однако, такой спец – не няня и платить ему нужно будет много. Насколько вообще велика страсть мальчика к конструированию?

– С тех пор, как полтора месяца назад Лаз вернулся вместе с дедом из города, он только об этом и говорит, – Санктус, наконец, подал голос, предварительно пару раз хлопнув себя по щекам. – Механизмы то, механизмы это… я вообще иногда его не понимаю, только тесть способен разобраться. Откуда он вообще такие слова знает, кстати?

– Я научил, – буркнул Торус.

– Ну тогда понятно, – почесав заросший щетиной подбородок, мужчина продолжил. – Мы с Фелицией ему и так, и эдак: мол, это сложное дело, сынок, тебе опасно этим заниматься – но словно в пустоту кричишь. Обычно Лаз не спорит и не капризничает, а тут пару раз чуть до истерики не доходило. Так что Фелиция ему и сказала, что, если через месяц он не оставит эти идеи, мы обсудим всё серьёзно. Месяц истёк позавчера, но энтузиазм в парне не угас ни капельки. Дорогая, – женщина подняла на мужа мутные красные глаза. – Давай сделаем так, как предлагает отец, в конце концов, когда он у нас хоть что-то просил? Да, опасно, но нельзя же его вечно держать в защитном коконе.

– Все против меня, да? – тяжело вздохнув, резюмировала Фелиция. – Ладно, я сдаюсь. Но я лично выберу человека, который будет с ним этим заниматься. Стойте… а где они будут этим заниматься? Не в доме же…

– Да уж, – голос Кратидаса Морфея снова разрезал воздух кабинета. – Это хобби становится всё дороже и дороже. Впрочем, ладно, внук у меня пока один, – на этих словах он укоризненно посмотрел на молчащего до сих пор Салиса, – так что потратить на него даже такие деньги не жалко. Послезавтра у меня выходной, займусь этим вопросом. Фелиция, выбор помощника на тебе, как и говорила. И скажите кто-нибудь мальчику, что его мечта сбудется в ближайшее время.