Текст книги "Последний поход «Новика»"

– Вы, как мне кажется, слишком категоричны, Степан Осипович, – заметил Петр Михайлович. – Во-первых, поиск незамерзающего порта был лишь благовидным предлогом для проникновения России в Маньчжурию. А во-вторых, эскадра и так все время, как правило, находилась на стоянке на внешнем рейде Порт-Артура.

– Вполне возможно, что вы и правы, Петр Михайлович. Однако теперь эскадра практически блокирована японским флотом в тесных внутренних бассейнах гавани Порт-Артура под охраной береговых батарей. Кроме того, мелководный проход в нее может быть вообще перекрыт японскими брандерами[70]70
  Брандер – судно, начиненное зажигательными и взрывчатыми веществами и предназначенное для поджога кораблей противника или для перегораживания проходов в гавани в целях воспрепятствования выхода из них кораблей противника.


[Закрыть], окончательно закупорив эскадру на внутреннем рейде. Таким образом, мы находимся под угрозой потери не только Порт-Артура с находящимися в его гавани кораблями, но и всей Маньчжурии.

Что же касается второй части ваших возражений, то адмирал Алексеев как наместник государя на Дальнем Востоке не мог не знать о разрыве накануне этих трагических событий дипломатических отношений между Россией и Японией, и как следствие этого, спешного убытия, можно сказать, даже бегства японских подданных с Квантунского полуострова. Однако не принял никаких мер по усилению защиты кораблей эскадры. Ведь даже противоминные сети не были спущены с кораблей…

– Существенное замечание, – задумчиво произнес тот, а затем широко улыбнулся: – Для того вы, Степан Осипович, и направляетесь государем на Дальний Восток, чтобы снять все эти угрозы. Поэтому вам, как говорится, и карты в руки! А посему разрешите от всей души пожелать успехов в вашем ратном труде. Тем более что сейчас уже прорабатывается вопрос о возможности формирования еще одной Тихоокеанской эскадры для посылки ее на Дальний Восток.

– Большое спасибо вам за добрые пожелания, а также за весьма ценную и ободряющую меня информацию.

И они крепко обнялись перед расставанием. Теперь, как оказалось, уже навсегда…

* * *

Стоял ясный морозный день, но солнце уже клонилось к горизонту, освещая своими косыми лучами Порт-Артур. С моря тянул слабый ветерок, переметая по мостовым остатки снега.

К зданию Морского собрания стекалась респектабельная публика, состоявшая в основном из офицеров эскадры и гарнизона Порт-Артура. В ней среди военных мундиров выделялись по-праздничному одетые дамы. У всех было приподнятое настроение – отмечалось прибытие нового командующего флотом Тихого океана вице-адмирала Макарова, с которым связывались надежды на изменения к лучшему.

После краткого выступления нового командующего, призвавшего моряков к активным действиям против японского флота, гости были приглашены в довольно обширный танцевальный зал. Капельмейстер взмахнул палочкой, и по залу поплыли звуки духового оркестра.

Андрей Петрович, задержавшись в буфете, вошел в зал, когда пары уже кружились под чарующие звуки вальса. И тут справа от входа увидел девушку, которая, видимо, тоже недавно вошла в зал. «Иначе наши флотские ловеласы не упустили бы возможности овладеть таким сокровищем», – подумал он про себя и решительно подошел к ней, легким наклоном головы пригласив ее на танец. Девушка подняла на него глаза, и он был прямо сражен голубизной ее глаз.

Увидев перед собой статного флотского офицера, девушка непроизвольно смутилась и растерялась при виде его погон с двумя «просветами» и тремя большими звездами на них – ведь ей было всего-навсего девятнадцать лет… Тем не менее, быстро справившись с волнением, подала ему руку.

Почувствовав под правой рукой упругость девичьего тела, Андрей Петрович сладостно ощутил уже забытое за время пребывания в Порт-Артуре пьянящее душу чувство влечения к противоположному полу. «Расправил перышки, старый холостяк! – хохотнул он про себя. – Потянуло на подвиги…»

Они самозабвенно закружились в вихре вальса. Забылись тревоги и переживания последних дней. Казалось, что они были одни в этом прекрасном и светлом мире, наполненным музыкой.

– Меня зовут Андрей, – улучив подходящий момент, шепнул он ей на ухо.

– А меня Марией, – так же тихо ответила она и, смутившись, уточнила: – Вам можно называть меня просто Машей.

– Ввиду моего возраста? – подозрительно спросил Андрей, опасаясь возникновения возможного отчуждения между ними по этой причине.

– Что вы говорите, Андрей! Ведь вы же мой кавалер, хотя бы и на один танец, не так ли?

Тот признательно кивнул головой, совершенно четко уяснив для себя, что девушка была бы вовсе не против продолжить этот чудный вечер в танцевальном зале именно с ним.

Знакомство состоялось.

После окончания танца Андрей под руку отвел Марию в сторону, однако не ушел, а встал рядом с ней. Во-первых, ему было чрезвычайно приятно находиться рядом с девушкой со столь лучистыми голубыми глазами, а во-вторых, он откровенно боялся, что кто-нибудь из более молодых офицеров успеет опередить его и пригласить ее на очередной танец.

В это время проходивший мимо Макаров в сопровождении своего флаг-офицера[71]71
  Флаг-офицер – должностное лицо офицерского состава в русском ВМФ при флагмане для выполнения его распоряжений.


[Закрыть] лейтенанта Дукельского остановился возле них. Все, присутствовавшие в зале и с интересом следившие за новым командующим, притихли. А капельмейстер так и застыл на балконе перед оркестром с поднятой палочкой в руке, уже готовый объявить следующий танец.

– Здравствуйте, Андрей Петрович! – приветливо поздоровался вице-адмирал с капитаном 2-го ранга, искоса посмотрев на его даму, в которой сразу же признал одну из сестер милосердия, ехавших в Порт-Артур вместе с ним в его специальном поезде. Это ведь именно по его заявке общественный Комитет по усилению флота на добровольные пожертвования – война вызвала массовое патриотическое движение населения империи – направил их сюда после досрочного выпуска из медицинского училища по случаю начала войны с Японией. «А ведь неплохая пара!» – удовлетворенно отметил он про себя. Разности в их возрасте он не придавал абсолютно никакого значения, ибо это было обычным явлением в среде флотских офицеров. Тем более что чаша сия не минула не только его самого, но и родителей Андрея.

– Здравия желаю, ваше превосходительство! – вытянувшись в струнку, ответил тот.

Макаров улыбнулся:

– Вы удивляете меня, Андрей Петрович! Ведь еще в те времена, когда вы были только гардемарином, я просил вас обращаться ко мне по имени и отчеству. А теперь вы, слава богу, уже капитан 2-го ранга!

– Так ведь тогда и вы, Степан Осипович, были еще только командиром корвета, капитаном 1-го ранга, а сейчас уже вице-адмирал и командуете не только эскадрой, но и всем флотом Тихого океана.

– Но я уже был командующим Средиземноморской эскадрой, в состав которой, кстати, входил и миноносец «Свеаборг», которым командовали вы, когда в 85-м году она была направлена на Дальний Восток. Или вы уже запамятовали об этом, Андрей Петрович?

– Ни в коем случае, Степан Осипович! Такое не забывается! Но в то же время и эскадра была далеко не та, да и время сейчас военное.

– В логике вам не откажешь, – улыбнулся тот. – Узнаю почерк Петра Михайловича, вашего отца. Кстати, мы с ним встречались перед моим отъездом в Порт-Артур, а посему, пользуясь случаем, передаю вам большой привет от него. А теперь жду вас на «Петропавловске». Надо бы нам побеседовать более обстоятельно. Так что до скорой встречи, Андрей Петрович!

– Непременно завтра же буду у вас на «Петропавловске», Степан Осипович! По вашему, разумеется, вызову, – уточнил он.

Мария, когда Макаров с флаг-офицером отошли от них, взглянула на Андрея со смесью женского любопытства и уважения. Во время разговора адмирала с Андреем она видела, как все окружающие напряженно прислушивались к их довольно непринужденной беседе, почтительно поглядывая на ее кавалера. И она интуитивно понимала, что эта почтительность невольно распространялась и на нее, его даму. И сердце ее сладостно сжалось от признательности ему.

– А вы, Андрей, оказывается, довольно близко знакомы с командующим?

Тот улыбнулся, уловив в ее вопросе признаки неистребимого женского любопытства. Причем любопытства не профессионального, что было бы вполне естественным, а чисто бытового.

– Маша, в течение трех лет я был еще гардемарином, – и, заметив непонимание в ее глазах, пояснил: – то есть воспитанником старшего класса Морского корпуса, который готовит флотских строевых офицеров. – Так вот, будучи еще гардемарином во время кругосветного плавания на корвете «Витязь», я служил под командой Макарова, который был его командиром.

Он снова улыбнулся, видя, с каким интересом она слушает его. «Кружишь ты, однако, Андрюша, голову девушке явно не из семьи флотского офицера», – отметил он про себя, а вслух продолжил: – О переходе Средиземноморской эскадры на Дальний Восток вы уже слышали от адмирала. – Мария подтвердила это кивком головы. – Кроме того, мой отец находится в довольно дружеских отношениях с ним.

Девушка удовлетворенно улыбнулась:

– Это я поняла, когда он передал вам привет от вашего отца. – А затем, преодолев смущение, робко спросила: – А кто ваш отец, Андрей?

– Полный адмирал, – учитывая ее неосведомленность во флотских вопросах, ответил он как о само собой разумеющемся.

И тем не менее снова увидел ее непонимание.

– У Макарова, когда он подходил к нам, на погонах было по два черных орла. Вы обратили на это внимание? – Мария кивнула в знак согласия. – Это знаки отличия чина вице-адмирала. А у моего отца на погонах по три орла, как и положено полному адмиралу.

– Выходит, что ваш отец имеет чин больший, чем у самого Макарова? – почти со страхом спросила она.

– Выходит, что так, – пожал плечами Андрей.

«И откуда же это ты свалился на мою голову, Андрюша?! – со смешанным чувством нежности и страха в смятении подумала она. – Мой отец – профессор Московского университета, и вследствие этого я тоже дворянка. Но Андрей и сам заслуженный флотский офицер, а его отец – тем более…»

– Переживаете свою кажущуюся вам неполноценность? – участливо спросил Андрей, уловив ее смятение.

Мария вздрогнула:

– Вы, оказывается, умеете читать чужие мысли?

– Да у вас, Маша, все написано на вашем лице, – добродушно рассмеялся тот.

В это время капельмейстер объявил:

– Мазурка!

Андрей, уже не спрашивая разрешения, взял Марию за руку и уверенно повел ее в центр зала. Она боковым зрением видела, даже физически ощущала, как женщины ревниво и критично оценивают ее. «Не успела приехать в Порт-Артур, как сразу же стала чуть ли не первой дамой…» – в смятении подумала она. Но чувствуя уверенную руку своего кавалера, решила: «Будь что будет!» – и, тряхнув головой, как бы сбрасывая мучившие ее сомнения, отдалась во власть зажигательного танца.

Так весь вечер они и протанцевали вдвоем.

* * *

Провожая Марию к катеру госпитального судна «Монголия», Андрей договорился о следующей их встрече.

– А когда, Андрей? – с замиранием сердца спросила она.

– Честно говоря, и сам не знаю. Служба… Может быть, завтра же придется выйти в море в ночной дозор. Но я все-таки командир миноносца, а посему обладаю некоторой свободой в отличие от других офицеров. Так что не волнуйтесь – я обязательно при первой же возможности найду вас. Кстати, не пора ли нам с вами перейти на «ты»?

– С превеликим удовольствием!

В это время к катеру подошел флотский офицер в чине лейтенанта и, отдав честь капитану 2-го ранга, с видимым интересом взглянул на них.

– Капитан госпитального судна «Монголия», – шепнула Мария на ухо Андрею.

Когда же он подходил к своему миноносцу, стоявшему у стенки, его догнал мичман Скоробогатов, вахтенный офицер «Бесстрашного».

– Торпедная атака, Андрей Петрович? – задорно спросил тот командира, прозрачно намекая на встречу того с Марией.

– «Рцы» до места, мичман! – в тон ему ответил командир, что в переводе с флотского языка означало: «Ложусь на боевой курс!» при торпедной атаке корабля противника. А офицеры миноносцев прекрасно знали, что теперь уже ничто, никакая сила не заставит командира этого боевого корабля свернуть с этого курса до момента пуска смертоносных для врага торпед. Разве что гибель самого миноносца…

Глава VI
Будни войны

С прибытием вице-адмирала Макарова в Порт-Артур моряки воспрянули духом – теперь-то уж японцы получат достойный опор. Того же мнения придерживались и в морском ведомстве, и в придворных кругах далекого Петербурга.

Андрей Петрович оказался прав, что не может дать Марии точного ответа, когда они встретятся в следующий раз. Он так и не получил «добро» от командующего на свой запрос, переданный на «Петропавловск» с помощью фонаря Ратьера[72]72
  Фонарь Ратьера – сигнальный фонарь особого устройства для ведения переговоров (по азбуке Морзе), скрытно от противника.


[Закрыть], относительно своего визита к нему. Японцы активизировали свои действия под Порт-Артуром, и адмиралу было не до визитов. Миноносцы дымили трубами, готовые к немедленному выходу в море по его приказу.

Уже вечером 25 февраля Макаров послал в разведку к островам Эллиот, расположенным в восьмидесяти милях от Порт-Артура, миноносцы «Решительный» и «Стерегущий». Однако, как оказалось, адмирал Того назначил на следующий день бомбардировку Порт-Артура, которую так же хотел предварить ночной разведкой двух отрядов своих миноносцев.

Вскоре после полуночи один из японских отрядов подошел к крепости и был замечен русскими наблюдательными постами. Для атаки противника в море срочно вышли четыре миноносца первого отряда под командованием капитана 1-го ранга Матусевича.

Миноносцы, развив полный ход, шли в кильватерном строю[73]73
  Кильватерная колонна – строй кораблей, при котором они следуют в кильватерной струе один за другим на установленном между ними расстоянии.


[Закрыть]. Их колонну возглавлял флагман «Выносливый» под брейд-вымпелом[74]74
  Брейд-вымпел – широкий и короткий вымпел с косицами и изображением военно-морского флага, поднимаемый на стеньге грот-мачты корабля, являющегося официальным местом пребывания командира соединения кораблей.


[Закрыть] командира отряда. За ним следовали «Властный» и «Бесстрашный», а замыкающим – «Внимательный». Располагая данными наблюдательных постов, русским первыми удалось атаковать японцев. Загремели выстрелы их носовых семидесятипятимиллиметровых орудий.

– Есть попадание в концевой японский миноносец! – азартно доложил сигнальщик «Бесстрашного».

– Так их, мать твою! – не менее азартно воскликнул лейтенант Бестужев, еще с момента ночного нападения японских миноносцев на эскадру страстно мечтавший о мести. – Усилить огонь! – перекрывая гул стрельбы, крикнул он комендорам.

Но те и так посылали снаряд за снарядом по ненавистному врагу – со ствола орудия, перегретого частой стрельбой, потоком встречного воздуха идущего полным ходом миноносца срывало хорошо видимый при вспышках его выстрелов парок.

Головные миноносцы их отряда настигали концевой японский миноносец. Дистанция сократилась до пятидесяти метров, а то и менее, и «Властный» даже пытался таранить его, а затем, не сумев ударить своим форштевнем в борт вовремя отвернувшего в сторону японского миноносца, выпустил в него торпеду из носового торпедного аппарата, но промахнулся.

Неожиданно «Властный» резко сбросил скорость и тут же замедлил свой ход и «Выносливый», как бы прикрывая флагмана от огня противника своим корпусом.

– Видимо, снарядами повредило их машины, – предположил Андрей Петрович.

– Похоже, – огорченно согласился старший офицер.

«Что делать? – мучительно думал командир «Бесстрашного». – Преследовать явно поврежденный концевой японский миноносец, пытаясь добить его? Однако вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но тогда придется бросить на произвол судьбы два своих миноносца, тоже по всем признакам получивших повреждения. Но ведь кроме трех миноносцев, которых они преследовали, в ночном море где-то поблизости могли находиться и другие японские корабли. А японцы тоже не дураки и, собрав все силы в кулак, могли бы не только уничтожить, но, что еще хуже, попытаться захватить их». И он, скрепя сердце, принял решение отказаться от развития достигнутого успеха, решительно направив свой миноносец к двум другим, терпящим бедствие. «Внимательный» послушно последовал за ним, так как его командир был всего лишь в чине лейтенанта.

Как оказалось, во время боя был ранен и командир отряда капитан 1-го ранга Матусевич. Поэтому им было принято решение всем миноносцам возвращаться в Порт-Артур. И их отряд, согласуя скорость с поврежденными кораблями, на средних оборотах гребных винтов направился к крепости.

* * *

Однако в этот день ночным боем наших миноносцев у Ляотешаня, как он вошел в историю Русско-японской войны, дело не ограничилось.

Не успели после возвращения в гавань привести миноносец в порядок после ночного боя, хотя прямых попаданий в него и не было, как из-за Ляотешаня послышались приглушенные расстоянием звуки орудийной стрельбы. «К чему бы это?» – тревожно переглядывались моряки.

И только когда с рассветом в гавань Порт-Артура поспешно вошел «Решительный», все поняли, в чем дело.

– Что-то случилось со «Стерегущим», Андрей Петрович! – с тревогой в голосе предположил старший офицер.

– Похоже на то, Евгений Аркадьевич, – согласился с ним командир.

Однако взволнованный доклад вахтенного сигнальщика поставил все на свои места:

– На «Новике» поднят флаг командующего флотом!

Крейсер снялся с якоря и, густо задымив трубами, пошел к выходу из гавани. За ним двинулся и «Баян».

– Макаров повел крейсера на выручку «Стерегущему»! – с жаром воскликнул Бестужев, и на его глазах выступили слезы, которых он явно не стеснялся.

Да и все матросы, слышавшие его возглас, с благодарностью и благоговением смотрели на флаг командующего флотом, развевающийся на стеньге[75]75
  Стеньга – продолжение верхнего конца мачты.


[Закрыть] мачты крейсера. «Не бросил командующий в беде моряков!» – передавалось ими из уст в уста.

* * *

Миноносцы «Решительный» и «Стерегущий», не обнаружив противника у архипелага Эллиот, возвращались в Порт-Артур и с рассветом 26 февраля обнаружили четыре японских миноносца. Японский отряд преградил им путь к крепости, и старший из русских командиров капитан 2-го ранга Боссе, командир «Решительного», решил прорываться с боем и атаковать превосходящего по силам противника. В ожесточенном бою на параллельных курсах Боссе был ранен, но «Решительному» все-таки удалось прорваться в Порт-Артур.

«Стерегущий» же, получив попадание в машину, уменьшил ход и был окружен противником. Его командир лейтенант Сергеев был смертельно ранен. Умирая, он напомнил оставшимся матросам, какая великая слава ожидает их, если они погибнут, но не позволят неприятелю овладеть миноносцем. И его экипаж еще более часа сражался до последней возможности. На «Стерегущем» погибли все офицеры и большинство нижних чинов, орудия его замолчали. Японцы попытались увести его на буксире, попутно подобрав из воды четырех матросов из его команды, трое из которых были ранены. Но поврежденный корабль вскоре стал погружаться в воду. Как оказалось, оставшиеся в живых на миноносце двое матросов спустились вниз и, задраив за собой люки, открыли кингстоны[76]76
  Кингстон – большой забортный клапан в днище корабля, предназначенный для приема воды с целью затопления корабля.


[Закрыть], отдав предпочтение своей смерти сдаче любимого корабля японцам, как завещал им погибший командир[77]77
  В 1911 году в Петербурге сооружен памятник героическому подвигу экипажа «Стерегущего».


[Закрыть].

Неожиданно японские миноносцы бросили «Стерегущий», отдав буксир, и поспешно стали отходить – со стороны Порт-Артура показались идущие полным ходом крейсера «Новик» и «Баян». На «Новике» развевался флаг командующего флотом: Макаров на быстроходном крейсере шел на выручку погибающему миноносцу. Однако он не успел спасти «Стерегущий», который уже скрылся под водой в семи милях от маяка Ляотешань. И крейсера вскоре вернулись в Порт-Артур, поскольку к крепости подошли обе эскадры Соединенного флота вице-адмирала Того.

Но сам по себе факт выхода командующего на «Новике» для оказания помощи терпящему бедствие миноносцу оказал огромное моральное воздействие на моряков, возродив надежды на их победу в борьбе с коварным противником.

– С Макаровым не пропадем! – таково было единодушное мнение моряков эскадры.

Адмирал счел правильными действия командира «Решительного», который своим прорывом к Порт-Артуру не только спас свой миноносец от неминуемой гибели, но и позволил крейсерам эскадры выйти на выручку «Стерегущему», терпящему бедствие. И не его вина, что эта помощь чуть-чуть опоздала…

* * *

Почти сразу же после возвращения крейсеров в гавань заговорили береговые батареи. Среди них выделялось уханье десятидюймовых орудий батареи Электрического Утеса, расположенного под Золотой Горой. Им отвечал приглушенный расстоянием гул орудий главного калибра кораблей японской эскадры.

Через некоторое время наши батареи замолчали – японские корабли скрылись за гору Ляотешань, на которой не было береговых батарей. Зато на внутреннем рейде Порт-Артура стали вырастать высокие столбы воды. На набережной Нового города собралась толпа, привлеченная этим невиданным зрелищем. Но когда в районе железнодорожного вокзала после грохота взрыва вырос столб черного дыма, а один из снарядов разорвался около берега, взметнув ввысь столб воды, смешанной с илом, люди в панике стали разбегаться.

Безнаказанная бомбардировка крепости японской эскадрой продолжалась. Были отмечены попадания в «Севастополь» и «Аскольд», но, видимо, без серьезных повреждений. Один из снарядов повредил деревянный кессон «Ретвизана», и тот был вынужден приткнуться к мели в Западном бассейне. Андрей Петрович, находясь на мостике «Бесстрашного», время от времени тревожно поглядывал на «Монголию» – нет ли попаданий в госпитальное судно? И каждый раз с облегчением отмечал отсутствие оных.

Наконец после трехчасовой бомбардировки наступила долгожданная тишина.

– Вроде бы легко отделались, Андрей Петрович? – с видимым облегчением заметил лейтенант Бестужев, вытирая носовым платком со лба выступившую от напряжения испарину.

– Вы очень наблюдательны, Евгений Аркадьевич! – по-доброму усмехнулся тот. – Однако надеюсь, – переходя на серьезный тон, отметил командир, – что теперь на Ляотешане будет установлена хотя бы одна береговая батарея.

– Это непременно будет сделано, – убежденно поддержал его старший офицер. – Ведь японцы обязательно попытаются повторить бомбардировку Артура. И не раз, – уточнил он.

К трапу, ведущему на мостик, подошел инженер-механик:

– Разрешите подняться, Андрей Петрович?

– Пожалуйста, Сергей Сергеевич!

Неспешно вытирая ветошью измазанные машинным маслом руки, инженер-механик доложил, что во время ночного выхода в море, когда миноносец шел полным ходом в течение довольно длительного времени, подозрительно сильно стали нагреваться подшипники машины.

– Не могу ли я, Андрей Петрович, со своими «духами»[78]78
  «Духи» – общепринятое на флоте название матросов и унтер-офицеров машинных команд.


[Закрыть] уточнить, в чем там дело?

– Это не критично для машины? – вопросом на вопрос с тревогой в голосе ответил командир.

– Пока нет.

– Слава богу, – облегченно выдохнул он и задумался: – А сколько вам потребуется на это времени?

– Не менее нескольких часов. А точнее, – улыбнулся он, – покажет вскрытие.

– Сейчас, Сергей Сергеевич, неясная обстановка, – не приняв шутливого тона поручика, озабоченно сказал командир. – Не исключена возможность срочного выхода в море. Поэтому сделаем так: как только появится гарантированно свободное для ваших работ время, я сообщу вам об этом. Вас устраивает такая постановка вопроса?

– Вполне, Андрей Петрович!

– Тогда так и сделаем. А сейчас рекомендую вам отдохнуть после бессонной ночи. Да и нам с Евгением Аркадьевичем, думаю, это не помешает. Так что извините, Павел Иванович, – обратился он к дежурному офицеру, – но мы вынуждены будем покинуть вас на мостике.

– Служба есть служба, как вы учите нас, Андрей Петрович! – зарделся мичман, польщенный обращением к нему командира.

* * *

Еще только открылась дверь каюты, как Андрей Петрович уже открыл глаза – сон, несмотря на усталость, был чуток.

Вестовой, заглянув за полог и увидев командира, лежащего с открытыми глазами, негромко, как тот учил его, доложил:

– Рассыльный…

Андрей Петрович, несколько раздраженный, сел на кровати – поспать так и не удалось, но вспомнив слова мичмана, что, мол, служба есть служба, усмехнулся.

– Что там еще стряслось?! – спросил он, прекрасно зная, что дежурный офицер по пустякам посылать рассыльного к отдыхающему в каюте командиру не станет.

Рассыльный, сделав шаг вперед, вытянулся в струнку:

– Ваше высокоблагородие, с «Петропавловска» принят семафор: «Капитану 2-го ранга Чуркину прибыть по вызову командующего флотом!»

Быстро одевшись, вышел на верхнюю палубу и в который раз убедился, что «матросский» телеграф работает без сбоев, – с десяток пар глаз тревожно следили за своим командиром. Их опыт службы на флоте подсказывал, что просто так командиров кораблей к командующему не вызывают – стало быть, жди «фитиля»! А ведь «фитиль» командиру – это все равно что два «фитиля» команде его корабля.

К нему подошел уже ожидавший его дежурный офицер с сине-белой повязкой на левом рукаве шинели:

– Андрей Петрович, ялик[79]79
  Ялик – небольшая двух– или четырехвесельная шлюпка в военно-морском флоте.


[Закрыть] спущен на воду и ждет вас у стенки!

– Спасибо за услугу, Павел Иванович!

– Служба есть служба! – позволил себе улыбнуться офицер и с опаской глянул на командира: как бы тот не вспылил, услышав его явно неуставное выражение при исполнении им служебных обязанностей.

«А мичман службу знает!» – отметил про себя Андрей Петрович, не придав значения некоторой «вольности» дежурного офицера, и направился к трапу. Отдал честь кормовому Андреевскому флагу с застывшим возле него часовым с винтовкой с примкнутым штыком, державшим ее в положении «у ноги». Часовой, резко повернув голову в его сторону, откинул правую руку с зажатым в ней стволом винтовки с примкнутым штыком, отдавая честь «по-ефрейторски». И как только нога командира коснулась ступеньки трапа, раздалась команда «Смирно!», поданная дежурным офицером. «Вольно!» – в свою очередь подал команду командир, и дежурный офицер продублировал ее.

Обычный флотский ритуал при сходе командира на берег со своего корабля.

Сидя в шлюпке, ходко шедшей к «Петропавловску» под мощными гребками матроса, Андрей Петрович мучительно обдумывал причину его вызова адмиралом. Перебрав в уме события последних суток, пришел к выводу, что ожидать «фитиля» можно лишь за то, что он вместе с «Внимательным» не стал развивать успеха, который был достигнут головными миноносцами «Выносливым» и «Властным». «Но разве я имел право бросить на произвол судьбы поврежденные миноносцы? – вопрошал он сам себя. – Нет, пойти на это я не мог. Ни при каких обстоятельствах».

Вот в таких расстроенных и противоречивых чувствах он и поднимался по трапу флагманского эскадренного броненосца.

– Вы не в курсе, Георгий Владимирович, по какому поводу меня вызвал командующий? – поинтересовался он у флаг-офицера Дукельского.

– Нет, Андрей Петрович.

– А какое у него настроение?

– Вполне нормальное, – несколько удивленно ответил лейтенант и тут же улыбнулся, догадавшись о муках капитана 2-го ранга.

Постучав в дверь адмиральской каюты и получив разрешение войти, Андрей Петрович открыл ее.

– Разрешите, ваше превосходительство?

– Вы, Андрей Петрович, остаетесь верны себе! – улыбаясь, ответил вице-адмирал. – Проходите, проходите!

У Андрея Петровича отлегло от сердца. Его былые страхи улеглись. Он подошел к большому письменному столу, за которым сидел адмирал. Тот встал и поздоровался с ним за руку.

– Вот видите, я обещал вашему отцу, что сразу же по приезде в Порт-Артур встречусь с вами. Однако обстановка никак не позволяла сделать этого. Да что я вам, собственно говоря, говорю об этом? – искренне удивился он сам себе. – Вы же сами только что вернулись из ночной разведки, проведя бой с японскими миноносцами.

– Меня, Степан Осипович, – переводя разговор к недавним событиям, заметил Андрей Петрович, – честно говоря, очень обеспокоила бомбардировка Порт-Артура японской эскадрой, хотя японцы и не достигли, как мне показалось, желаемого результата.

Лицо Макарова помрачнело.

– Это издержки подготовки крепости к войне. Я уже договорился с генералом Белым, командиром Квантунской крепостной артиллерией, об установке на Ляотешане береговой батареи и наблюдательного поста. Он, конечно, стал ссылаться на Стесселя, коменданта крепости, но я прямо заявил ему, что именно он, и никто иной несет персональную ответственность за безопасность не только крепости, но и кораблей эскадры, стоящих в акватории военно-морской базы. Вроде как дошло, – саркастически улыбнулся адмирал. – Кроме того, я поддержал инициативу командира «Ретвизана» капитана первого ранга Щенсновича и старшего артиллериста этого броненосца лейтенанта Кетлинского по организации «перекидной» стрельбы кораблей эскадры через Ляотешань. А минному транспорту «Амур» приказал поставить минную банку из двадцати мин в районе маневрирования японских броненосцев.

– Слава богу, теперь японцы уже не смогут безнаказанно обстреливать Артур, – облегченно выдохнул Андрей Петрович.

– Кстати, как я понял, Артур – это местный диалект?

– Вы правы, Степан Осипович, – несколько смущенно улыбнулся капитан 2-го ранга. – Так же, как и Квантун.

– Благодаря вам я вскоре освою местные диалекты, – не то в шутку, не то всерьез заключил адмирал.

И, видя смущение собеседника, перешел к обсуждению тех вопросов, ради которых и вызвал его к себе.

– Вы, Андрей Петрович, сейчас командуете миноносцем «Бесстрашный»?

– Совершенно верно, Степан Осипович, – подтвердил тот, прикидывая, к чему был задан этот вопрос.

Адмирал задумался.

– По своему вооружению и скорости хода миноносцы типа «Сокол», к которым относится и «Бесстрашный», – серьезные противники для японских миноносцев. Это даже не миноносцы, а контрминоносцы, или, как их иногда еще называют, истребители миноносцев. Вы согласны с этим?

– Целиком и полностью, Степан Осипович! Ведь во время последнего ночного боя мы серьезно повредили концевой японский миноносец, и если бы не повреждения машин у «Выносливого» и «Властного», он непременно был бы нами потоплен.

– Это война, Андрей Петрович, это война… – задумчиво заметил адмирал, постукивая пальцами по столу. – Суровая и беспощадная борьба – кто кого! «Стерегущему» не повезло…

– В этом нет ничего удивительного – там было двукратное превосходство у японцев. Еще, слава богу, что «Решительный» смог прорваться в Порт-Артур.

Адмирал тяжко вздохнул. А затем внимательно посмотрел на собеседника:

– Как я понял, служба в качестве командира миноносца вам по душе?

– Безусловно, Степан Осипович! – несколько удивленно ответил Андрей Петрович. – Ведь я же командир корабля, пусть уж и не такого большого. Но тем не менее я на нем чувствую себя хозяином… – и запнулся, почувствовав некоторую некорректность своего определения, – разумеется, в рамках Морского устава, – уточнил он, пытаясь хоть как-то оправдать использованное им самодовольное слово «хозяин». – Вы понимаете, что я имею в виду? – окончательно стушевался капитан 2-го ранга, умоляюще посмотрев на адмирала.

– Конечно, понимаю, Андрей Петрович, недаром же сам командовал кораблями. А посему от всей души желаю вам боевых успехов! – и, сделав небольшую паузу, добавил: – Того же пожелал бы вам и ваш отец.

Тот облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, Степан Осипович, за понимание и пожелания успехов!

Макаров хитровато посмотрел на собеседника:

– А вот как вы относитесь к тому, что еще в восемьдесят шестом году на флоте был упразднен чин капитан-лейтенанта?