Текст книги "Холод южных морей"

Фаддей Фаддеевич, вздохнув, тоскливо посмотрел сквозь снежную пелену на надвигавшееся на них ледяное поле, простиравшееся к югу до самых снежных гор.

– Всего сразу не предусмотришь. Нужен опыт. А мы-то как раз и есть первые, – подвел он черту под этим вопросом.

* * *

– До края ледяного поля три кабельтова! – доложил вахтенный офицер лейтенант Торсон.

– Спасибо за напоминание, Константин Петрович. Лечь на курс зюйд-ост!

– Есть лечь на курс зюйд-ост!

Андрей Петрович поинтересовался результатами работы группы Михайлов – Адамс, рассматривая рисунок художника под ожидающими оценки взглядами членов этой творческой группы.

– У вас золотые руки, Павел Николаевич! – восхищенно воскликнул он.

– А у Романа острый глаз! – в тон ему ответил польщенный художник.

Гардемарин прямо-таки зарделся от счастья.

– Ну-ка, дайте глянуть, что там у вас получилось, – протянул руку капитан.

– Полностью согласен с мнением уважаемого Андрея Петровича! – возвращая рисунок, сказал он. – Даже чувствуется туманная дымка плохой видимости, что очень и очень важно.

– Стараемся, Фаддей Фаддеевич! Все-таки, как-никак, историческая панорама.

– Спасибо, Павел Николаевич, и за рисунок, и за добрые слова! Дай Бог, чтобы они оказались вещими…

– Зря сомневаетесь, Фаддей Фаддеевич! Говорю это со слов нашего славного гардемарина, который с салинга видел все гораздо лучше нас.

Капитан улыбнулся.

– Если бы у него была русская фамилия, вроде вашей, Павел Николаевич, а не Адамс, то обязательно назвал бы этот берег его именем, – под одобрительный смех окружающих пошутил он.

Гардемарин же счастливо улыбался, неожиданно став центром внимания офицеров шлюпа.

* * *

Пройдя этим курсом две мили, мореплаватели увидели за ледяными полями с затертыми в них айсбергами материк льда, края которого были отломаны перпендикулярно, простиравшийся, насколько мог обозреть глаз, с востока на запад.

– Вот он, господа, ледяной барьер, колыбель айсбергов! – восторженно воскликнул Андрей Петрович. – Вот он, холмистый берег Южного материка, покрытый льдом и снегом! Нашему капитану, первооткрывателю сего славного места, ура, господа!

И с мостика раздалось дружное «ура!», поддержанное громовым «ура!» матросов на верхней палубе.

– Прикажете палить из пушек, Фаддей Фаддеевич? – выжидательно спросил старший офицер.

– Не рано ли? – засомневался капитан. – А белые облака, виденные нами накануне? Их-то куда денешь?

– Так это же западное продолжение вот этого самого берега, только гористое, Фаддей Фаддеевич, – убеждал Андрей Петрович, которому все было и так предельно ясно.

Капитан вопросительно посмотрел на офицеров, и те единодушно поддержали ученого. И он сдался.

Безмолвное до сих пор царство льдов огласилось громом корабельных пушек. Кит, плававший недалеко от шлюпа, пуская фонтаны, моментально скрылся под водой, махнув широким, как лопасть, горизонтально расположенным хвостом.

Через некоторое время и «Мирный» окутался пороховым дымом.

Свершилось!

Глава 5. Попытки прорыва к югу

Друзья беседовали, как всегда, в адмиральской каюте, не спеша потягивая из фужеров любимую ими мадеру, закупленную еще в Санта-Крус на Канарских островах. Капитан расслабленно сидел в уютном кресле, вытянув уставшие от долгого стояния на мостике ноги.

– Какое-то странное состояние, Андрюша. Вроде бы надо радоваться, чуть ли ни прыгать на голове от счастья, что достигли наконец-то заветной цели, а вместо этого какая-то внутренняя опустошенность…

– Почему странное? Нормальное состояние хорошо поработавшего человека. Плюс физическая и нервная усталость. Вот мы с тобой как раз и выгоняем из себя эти самые усталости, – улыбнулся Андрей Петрович, прикладываясь к фужеру.

– И это правильно, – согласился Фаддей Фаддеевич, разглядывая на свет содержимое своего бокала.

Помолчали. Действительно, сказывалась усталость.

– И как же думаешь действовать дальше, капитан? – нарушил молчание Андрей Петрович.

Фаддей Фаддеевич внимательно посмотрел на него.

* * *

– Надо бы, по-моему, убедиться в том, что это за берег. Подойти к нему вплотную мы, конечно, не сможем из-за припая, который, как мы убедились, простирается в океан от двадцати до тридцати миль. Эта же ширина припая убеждает нас и в том, что это не остров, – задумавшись, он отпил из фужера. – Поэтому нас, в первую очередь, должна интересовать протяженность этого берега. Так, Андрюша?

– Безусловно.

– Самым простым способом убедиться в этом было бы продвигаться далее на восток вдоль кромки припая. Но, к сожалению, сделать этого я не смогу по двум причинам.

Во-первых, из-за айсбергов, которыми прямо-таки кишит прибрежная зона океана. И хотя в хорошую погоду они особой опасности не представляют, но с ухудшением видимости, я уж не говорю о тумане, превращаются в настоящий бич для мореплавателя. А где она, эта хорошая погода, за полярным кругом? Процентов десять, не более.

Андрей Петрович утвердительно кивнул головой.

– У меня до сих пор внутри что-то холодеет, когда вспоминаю вчерашний случай. Выхожу, понимаешь, на верхнюю палубу, а из мглы прямо на глазах по курсу шлюпа вырастает ледяная глыба семидесяти футов высотой! Глядь на мостик, а лейтенант Торсон – ведь опытный же моряк! – смотрит на нее, как кролик на удава. Как можно спокойнее кричу ему: «Спускайтесь!» Тот вздрогнул и приказал положить руль вправо. Бушприт стал плавно уходить в сторону, а шлюп увеличивать скорость. Поднимаюсь на мостик, а у Константина Петровича лицо белее мела. Я стал успокаивать его, а он только, знай, твердит:

– Это вас Господь Бог послал на верхнюю палубу, Фаддей Фаддеевич!

Андрей Петрович нервно передернул плечами, а капитан, улыбнувшись, отпил из фужера.

– Бывает такое… Как оцепенение. Ни рукой двинуть, ни слово вымолвить, – и вдруг рассмеялся. – И что это я тебе, ученому, объясняю! – а затем, видимо, что-то вспомнив, уже тихо добавил: – Со мной это тоже было. Правда, только один раз…

– А как Торсон?

– Да никак. Тряхнул только головой и, извиняясь, произнес: «Наваждение какое-то, Фаддей Фаддеевич».

Опять наступила пауза. Друзья, внутренне содрогаясь, представляли последствия возможного столкновения с айсбергом, если бы лейтенанта вовремя не вывели из состояния оцепенения. Поэтому-то капитан и приказал в сложных условиях ледовой обстановки и плохой видимости, когда на мостике не было его, то есть капитана, либо старшего офицера, находиться здесь и дублеру из числа вахтенных офицеров. Большая, конечно, нагрузка на офицеров, но, как говорится, береженого и Бог бережет.

– Это, во-первых, – продолжил Фаддей Фаддеевич, – а, во-вторых, прав оказался капитан Кук, предупреждавший, что в высоких южных широтах преобладают восточные ветры. А идти при противном ветре, непрерывно меняя короткие галсы да еще в стесненных ледовых условиях, себе дороже. Это все равно, что спать с медведицей – страху много, а толку мало, – остался верен себе капитан, вызвав непроизвольную улыбку друга, уже привыкшего к его метафорам определенной, но весьма доходчивой направленности. – Поэтому думаю пока повернуть к норду, в средних широтах поймать ветер западного направления и спокойно пройти на восток, дав возможность хоть немного отдохнуть команде, измученной за время плавания во льдах. А затем снова попытаться проникнуть через льды на юг, за полярный круг.

Андрей Петрович согласно кивнул головой. Другого варианта продвижения на восток он тоже не видел.

* * *

Пасмурность и снег не переставали всю ночь, однако к полудню небо несколько прочистилось от снежных облаков и выглянуло солнце, которое в этих местах бывает так редко видимо. Туман и снег – непременные спутники мореплавателя в Южном Ледовитом океане. И точно – погода вскоре опять испортилась.

– Хочу посоветоваться с тобой, Андрюша, – неуверенно обратился к нему Фаддей Фаддеевич. – Если будем, как я предполагал, уходить в средние широты, затем двигаться на восток и только потом пробиваться на юг, ко льдам, то, по моим расчетам, потеряем не менее десяти суток. А меня очень беспокоит вопрос, как далеко простирается увиденный нами берег. Если его не обнаружим, то у меня не будет никакой возможности вернуться назад для его отыскания. Поэтому я думаю сейчас подвернуть на северо-восток, чтобы уйти от пасмурности и льдов, а затем при первой же возможности снова повернуть на юг. Я правильно рассуждаю?

– Совершенно правильно, Фаддей. Я полностью согласен с тобой.

– Тогда так и сделаем, – облегченно вздохнул капитан и приказал лечь на курс норд-ост.

* * *

Ранним утром следующего дня Беллинсгаузен, не встречая льда, повернул на восток. Противный восточный ветер позволял продвигаться вперед только короткими галсами. Вылавировав таким образом миль тридцать, он повернул на юг и через несколько часов встретил первый айсберг окружностью около трех четвертей мили. Около шлюпа летало несколько буревестников, которых встречали во всех широтах от экватора до самых льдов.

21 января продолжали путь на юг при тихом ветре и почти ясной погоде. Был полярный день[17]17
  Полярный день – период, когда солнце в высоких широтах за полярным кругом в своем суточном движении не опускается за горизонт.


[Закрыть], и в один час пополуночи впереди показались льды, а через час шлюпы уже находились между мелкими плавающими льдинами. К югу простиралось сплошное ледяное поле с затертыми в нем не менее пятидесяти ледяных разнообразных громад. Оно простиралось с востока на запад во всем пределе видимого горизонта. Это был хорошо узнаваемый припай, простиравшийся на десятки миль до ледяного берега, который был усеян буграми.

– Поздравляю вас, господа! – обратился Фаддей Фаддеевич к офицерам, стоявшим на мостике. – Это продолжение того самого берега, который мы видели в пасмурную погоду 16 января, но по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не смогли[18]18
  Свидетельство советской китобойной антарктической экспедиции на пароходе «Слава», находившейся в марте 1948 г. почти в той же точке, в которой Беллинсгаузен находился 21 января 1820 г.: «Мы имели прекрасные условия видимости при ясном небе и отчетливо видели все побережье и горные вершины в глубине континента на расстояние 50–70 миль по пеленгам 192 и 200 град. из этой точки. Когда здесь же находился Беллинсгаузен, то дальность видимости была чрезвычайно ограниченная, и он не мог наблюдать и обозревать горных вершин, находящихся к югу и юго-западу (которые он описал как “белые облака”. – Ю. Ш.). Описываемые Беллинсгаузеном бугристые льды, простиравшиеся с запада на восток в этом районе, вполне соответствуют форме рельефа береговой полосы Земли принцессы Марты».


[Закрыть]. Теперь уже нет никаких сомнений в том, что мы действительно открыли Южный материк!

– Вы абсолютно правы, Фаддей Фаддеевич! – подтвердил слова капитана Андрей Петрович. – Вон там, как видите, господа, за припаем, ближе к горизонту, берег действительно постепенно поднимается к югу. А это и есть матерая земля, покрытая льдом и снегом.

Все стали радостно пожимать друг другу руки, а друзья горячо обнялись.

– Теперь нам здесь делать больше нечего, – обратился Фаддей Фаддеевич к Андрею Петровичу, отведя того к краю мостика. – Идти же вдоль припая на восток по известным тебе причинам я не могу. Поэтому предлагаю сейчас же приступить к выполнению разработанного нами ранее плана, – и после утвердительного кивка друга громко приказал вахтенному офицеру лечь на курс норд-норд-ост.

* * *

– Запасы льда подходят к концу, Фаддей Фаддеевич, – предупредил старший офицер.

– И на сколько времени хватит талой воды, Иван Иванович?

– На несколько суток, – прикинув что-то в уме, доложил капитан-лейтенант.

– Добро! Пока время терпит. При первой же возможности пополним его запасы.

Однако в этом вроде бы простом деле были свои хитрости. Дело в том, что почти возле каждого ледяного острова, с его подветренной стороны, можно встретить плавающие льдины, отпавшие от ледяной громады. Но такой лед не всегда бывает хорош, так как, долго находясь в море, он, ввиду своей малой высоты, постоянно омывается волнами и потому становится рыхлым, пропитываясь при этом морской водой. Поэтому растопленная из него вода становится несколько солоноватой.

Впрочем, при нужде ее можно употреблять, сделав предварительно следующее. Набрав такого льда, подержать его сутки в мешках, чтобы вся морская вода, попавшая в него, могла вытечь. И только после этого лед растопить. Но в Южном Ледовитом океане всегда много айсбергов, от которых можно откалывать чистый лед, не прибегая к этому способу. Главное, чтобы была тихая погода, желательно, без большой зыби. Иначе пристать к ледяному острову из-за прибойных волн, обрушивающихся на него, невозможно.

Поутру увидели впереди к востоку четыре больших айсберга. Небо было ясным, дул тихий западный ветер, и малая зыбь шла с юго-востока, что редко случается в открытом со всех сторон океане. И капитан, пользуясь благоприятной погодой, направил шлюп к одному из них. Айсберг имел плоский вид с наклоненной поверхностью, в длину около ста двадцати пяти, а в ширину до шестидесяти саженей. Высота одной стороны достигала двухсот, а другой – до тридцати футов.

– Подготовьте, Иван Иванович, к спуску катер и два ялика да команду матросов для колки льда, – распорядился Фаддей Фаддеевич, а затем обошел айсберг и с левой, подветренной, стороны на близком расстоянии от него лег в дрейф.

Матросы с трудом взобрались на эту ледяную громаду, но откалывать лед с его краев было неудобно и опасно.

– Как бы беды не случилось, Фаддей Фаддеевич! – заволновался старший офицер.

– Да вижу, Иван Иванович! – согласился с ним капитан и выстрелом из пушки приказал матросам закончить работу, возвратиться обратно на гребные суда и держаться на веслах.

Тем временем отдал приказ зарядить карронады, наполнил паруса, развернулся и, подойдя к высокой отвесной стороне айсберга, приказал открыть стрельбу ядрами в самый ее угол. Силой выстрелов не только отломили несколько глыб льда, но и потрясли основание всего огромного ледяного острова так, что большие его части обрушились в воду, поднимая брызги до трети его высоты, а около него прошла немалая зыбь.

Все это великолепие, а также неожиданное появление китов, которых перед этим не видели, представляло необыкновенное величественное зрелище, которое можно видеть только в Южном Ледовитом океане.

Когда же айсберг после нескольких колебаний замер, то верх нижней стороны его касался поверхности воды, то есть низменная его сторона осела в воду на тридцать футов, а другая сторона поднялась вверх на столько же.

– А ведь айсберги, Фаддей Фаддеевич, имеют обыкновение иногда и переворачиваться, – заметил Андрей Петрович.

– Детей бояться – в лес не ходить! – в свойственной ему манере ответил, усмехнувшись, тот, явно довольный произведенным столь эффектным зрелищем.

Катер и ялики подошли к отколовшимся глыбам льда, а на шлюпе для успешной работы был объявлен аврал. Лед подымали с обоих бортов, рубили на мелкие куски в чане, специально для этого установленного на юте, так, чтобы можно было насыпать его в бочки через втулки, не расширяя их. Гребные суда непрерывно подвозили лед, и после каждой поездки гребцы на них менялись, чтобы хоть как-то облегчить эту тяжелую работу при температуре чуть выше точки замерзания и мокроте. А чтобы не было каких-либо сбоев, всей этой авральной работой руководил старший офицер, окруженный боцманской командой во главе с верным боцманом, готовым немедленно выполнить любое его приказание. Великолепен был в эти часы капитан-лейтенант Иван Иванович Завадовский!

С 3 часов пополудни до 10 часов вечера наполнили льдом сорок девять бочек средней руки, все котлы и кадки и несколько мешков для первого употребления.

Все бочки, набитые льдом, были расставлены на верхней палубе, и ни одной не спускали в трюм или на трюмную палубу, чтобы не допустить в шлюп холодный и сырой воздух, который происходит при таянии льда.

По окончании дела всем матросам было велено переодеться в сухое платье, а для подкрепления дано каждому по хорошему стакану пунша.

* * *

В этот день, 26 января, праздновали именины лейтенанта Лескова. По случаю хорошей погоды на «Восток» были приглашены офицеры «Мирного» во главе с лейтенантом Лазаревым.

После дружеского обеда в кают-компании и поздравлений именинника капитаны шлюпов перешли в каюту Андрея Петровича, где вестовыми уже был накрыт стол. Под мадеру не спеша обсуждали дальнейшие планы, и о конфликте после преодоления прохода в ледяных полях, к великому удовольствию хозяина каюты, не вспоминали.

Лазарев с фужером вина подошел к окну полюбоваться вышедшим из облаков солнцем, так редким в этих местах, и вдруг повернулся с озорным выражением лица.

– А не попробовать ли нам, Фаддей Фаддеевич, подстрелить из карронады кита? Как говорили китобои, его мясо пригодно для употребления, и в случае удачи мы обеспечим свежим мясом обе команды до Новой Голландии, так как со льдом проблем у нас, надеюсь, не будет. Не будет проблем и с цингой, – предложил практичный Михаил Петрович.

Фаддей Фаддеевич и Андрей Петрович тоже подошли к окну. Невдалеке плавало несколько китов, то появляющихся на поверхности воды, то исчезающих в ней. Китобои называют род таких китов спермацет[19]19
  Спермацет – подобное воску вещество, содержащееся в специальных полостях в голове кашалота. Применяется в медицине, парфюмерии и др.


[Закрыть], причисляя к ним только тех, которые пускают в минуту два фонтана. А это было именно так. Капитан «Востока», загораясь охотничьим азартом, вопросительно посмотрел на Андрея Петровича.

– Дельное предложение, – подтвердил тот, видя, что Фаддей Фаддеевич уже и так принял решение.

На шлюпе решение капитана вызвало оживление, и все высыпали на верхнюю палубу. Еще бы! Разве можно пропустить охоту на китов?! Офицеры обоих шлюпов уже заключали пари на то, с какого выстрела канониры попадут в цель.

Капитан сманеврировал и подвел шлюп на малом ходу к самому большому киту на удобную дистанцию. Когда же тот показался на поверхности воды, грянул оглушительный выстрел карронады. Но ядро, подняв фонтан брызг, легло с недолетом. По верхней палубе прокатился вздох огорчения. Следующее ядро плюхнулось в воду с перелетом. «Взяли в вилку!» – возбужденно прокомментировали офицеры. Но и третий выстрел не достиг цели. «Мазилы!» – пронесся над палубой возглас негодования в адрес канониров.

– Матросы не правы, – спокойно изрек Лазарев. – Карронады с их коротким стволом действительно не приспособлены для прицельной стрельбы, да еще к тому же на ходу по двигающейся и появляющейся лишь на время цели. И вины канониров здесь нет. Они уже и так издергались, пытаясь попасть в цель при всем честном народе.

– Успокаиваете?! – бросил на него недовольный взгляд уязвленный неудачей своих пушкарей Беллинсгаузен.

– Да нет, Фаддей Фаддеевич. Вы же это знаете не хуже меня.

– Посмотрим, – неопределенно сказал тот. – Унтер-офицера Петрова – к орудию! – приказал капитан, делая новый заход для стрельбы.

Но и три последующих выстрела, произведенных опытным бомбардиром, не достигли желаемого результата. Киты после каждого из них уходили в воду, показывая свои широкие горизонтальные хвосты.

С тем же результатом закончился и следующий заход.

– Все, господа, с такой стрельбой у нас и пороха не хватит! – наконец-то сдался Беллинсгаузен. – Будем продолжать трескать солонину – чай, не графья! – хохотнул он. – А канониров не винить! – строго наказал он, обращаясь к старшему офицеру, прекрасно понимая, что сейчас вся команда будет вешать на них всех собак.

– А вас, господа капитаны, приглашаю в свою каюту. Уж что-что, а с бокалами, по-моему, мы точно не промахнемся! – Андрей Петрович понимал, что нужно снять нервное напряжение.

Спустившись в каюту, наполнили фужеры.

– И все-таки, Михаил Петрович, несмотря на явную непригодность для прицельной стрельбы, я хотел бы поднять бокал за карронады! Уж больно хорошо бабахают при салютовании, – улыбаясь, подвел итог охоты на китов капитан «Востока».

– Вот в этом я с вами полностью согласен, Фаддей Фаддеевич! – рассмеялся капитан «Мирного».

* * *

Горизонт потемнел, а затем пошел мокрый снег с дождем. Ветер стал смещаться к востоку, развивая большую волну, и, чтобы скорее достичь широт с благоприятным ветром для движения на восток, капитан повернул на север, предупредив об этом «Мирный», который не был виден, пушечными выстрелами. Тот тоже выпалил из пушки, подтвердив, что сигнал принят.

И только к полудню 30 января несколько прояснилось, хотя шлюп бросало с борта на борт, и когда ветер отошел к югу, легли курсом на восток. К вечеру ветер еще отошел через юг к западу, и Беллинсгаузен приказал держать курс румбом ближе к югу. На юг же капитан повернул только на третьи сутки, чтобы проверить, далеко ли допустят льды шлюпы, а если удастся, то и подойти в видимость берега.

Утром 5 февраля, на третьи сутки продвижения курсом на юг, в южной части горизонта появился яркий блеск, являвшийся признаком сплошного льда, и к полудню с салинга доложили, что к югу видят лед. При вхождении в битый лед волнение моря значительно уменьшилось, и шлюп перестало швырять из стороны в сторону. По мере дальнейшего продвижения к югу лед становился все более частым, и наконец в четверть четвертого часа пополудни увидели множество айсбергов, затертых в сплошном ледяном поле, примыкавшем к ледяному барьеру с вертикальными стенами.

Лотом на глубине ста восьмидесяти саженей дна не достали.

– А берег-то, Андрей Петрович, все не кончается! – возбужденно воскликнул Фаддей Фаддеевич. – Уж сколько суток прошли на восток при попутном ветре, а он, знай себе, стоит, как миленький! Точно – это берег ледяного Южного материка, который так и не смог найти капитан Кук! А мы нашли его во славу нашего Отечества! – никак не мог успокоиться капитан с сияющим блеском глаз.

Не меньшим блеском сияли глаза и у окружавших его офицеров, допущенных по этому случаю на мостик.

– Вы правы, Фаддей Фаддеевич, – подтвердил Андрей Петрович, для которого это уже давно стало истиной, не требующей доказательства, но требовалось, как он понял, убедить в этом и остальных участников экспедиции. – Как видите, – показал он рукой, – снежная поверхность за ледяным барьером отлого возвышается к югу до самого горизонта, пределов которой не видно и с салинга. Надо полагать, что она простирается и далее на многие тысячи миль. Спрашивается, почему? – офицеры утвердительно закивали головами, желая как можно быстрее услышать ответ на волновавший их вопрос.

– Дело в том, что вы, господа, наверное, обратили внимание на то, что ветры, дующие с севера, несут с собой, как правило, промозглость, туманы и снег с дождем. Это происходит оттого, что теплые воздушные массы, перемещаясь над обширной водной поверхностью, коей является океан, набираются влаги и, охлаждаясь в высоких южных широтах, сбрасывают эту влагу в виде осадков. В то же время южные ветры приносят ясную и сухую погоду. Это является следствием того, что те же воздушные массы, длительное время перемещаясь над сушей, постепенно освобождаются от избытка влаги, не имея возможности пополнять ее запасы.

Таким образом, господа, открытый нами берег принадлежит обширному Южному материку, покрытому ледяным панцирем, или, правильнее сказать, ледяным куполом. И имя ему – Антарктида!

Дружное «ура!» понеслось над льдами. Возбужденные офицеры обступили Андрея Петровича, горячо пожимая ему руку.

– Вот, господа офицеры, что значит ученость! – воскликнул капитан, и сам пораженный убедительностью логики друга. – Андрей Петрович, почетный член Петербургской академии наук, сумел на примерах, хорошо нам известных, но не осмысленных пока нами, неопровержимо доказать то, о чем мы только догадывались или, в лучшем случае, предполагали.

Он заранее разработал и обосновал признаки нахождения земли значительных размеров в высоких южных широтах, пользуясь которыми, мы, мореплаватели, используя уже наши знания и опыт, уверенно и как бы зряче прорывались через льды на юг, вот к этой самой земле, которую мы видим собственными глазами.

Так будьте, господа, по примеру датчан у острова Вен под Копенгагеном, благосклонны к науке, возможности которой не имеют границ, как не имеет границ и стремление человечества познать непознанное! И мы с вами, находясь у берегов неведомого материка, пример тому.

Когда же страсти на мостике несколько улеглись, капитан несколько озабоченно, но с хитринкой в глазах, задал неожиданный вопрос:

– А куда же, Андрей Петрович, подевались большие, или как вы их назвали, императорские пингвины, которые были столь многочисленны при первом нашем покушении на юг?

Офицеры, почувствовав каверзу как в голосе капитана, так и в очевидности самого вопроса, с интересом повернулись к нему: как же будет выкручиваться ученый из действительно сложной, по их мнению, ситуации.

– Все очень просто, Фаддей Фаддеевич! – улыбнувшись про себя, спокойно ответил Андрей Петрович. – Посмотрите еще раз, господа, на ледяной барьер высотой в несколько сот футов. Каким же образом эти не умеющие летать птицы могут взобраться на вершину его ледяного панциря? Да никак, – сам же ответил он на свой вопрос, видя смущение на лицах офицеров. – Потому-то их здесь и не видно. А вот в том месте, где мы наблюдали так называемые «белые облака», а на самом деле заснеженные вершины материковых гор, очевидно, существует шельфовый ледник, который мы не смогли рассмотреть из-за плохой видимости. И как раз на нем-то императорские пингвины и организуют свои колонии для вывода потомства, имея способность выпрыгивать из воды, в чем вы успели убедиться.

Смею предположить, что у берегов открытого нами материка существуют и другие шельфовые ледники и, возможно, во множестве. Так что, господа, мы будем иметь возможность еще не раз не только видеть этих замечательных птиц, но и пополнить нашу коллекцию чучел.

– Сдаюсь, Андрей Петрович. С наукой, господа офицеры, не поспоришь! – развел руками капитан.

* * *

Дело было сделано, и Беллинсгаузен, чтобы быстрее выйти из льдов, лег курсом на север. Лазарев последовал за ним.

Как ни старались вахтенные офицеры, но избежать столкновений с малыми плавающими льдинами при повороте и выходе из тесного места не удалось. Но ввиду малой скорости шлюпов, большого вреда не последовало, за исключением того, что сорвало по несколько шляпок с медных обшивочных гвоздей в их носовых частях.

Почти все время шел мокрый снег, иногда переходя в сильный, и все снасти и паруса обледенели. Ветер усилился и развел большую волну, поэтому приходилось брать рифы на обледенелых парусах. Матросы вахтенных смен выбивались из сил.

Наконец на четвертые сутки ветер спал, и Беллинсгаузен, поставив все паруса, повернул на восток. Вечер был светлый, и потому он, не убавляя на ночь парусов, продолжил путь к востоку. С утра погода была ясной и пригревало солнце. Стремясь использовать благоприятный попутный ветер, Беллинсгаузен передал на «Мирный» сигнал прибавить парусов.

* * *

Пригретый на мостике уже давно забытым ярким солнцем, Андрей Петрович рассматривал в подзорную трубу большой айсберг, появившийся у горизонта на юге, по правому борту. Между шлюпом и ледяным островом величественно парил дымчатый альбатрос. Подошел и тоже поднял свою подзорную трубу Фаддей Фаддеевич.

– Когда думаешь поворачивать на юг, Фаддей?

– Сейчас попутный ветер, поэтому буду идти на восток под всеми парусами, – капитан посмотрел за корму. – «Мирный» хоть слегка и отстает, но летит, как птица. Красота! Через сутки, если позволит ветер, подверну на юго-восток с таким расчетом, чтобы выйти к тому месту, где сорок семь лет назад, в 1773 году, капитан Кук уперся в сплошные льды и вынужден был повернуть на север. Хочу узнать, в таком ли положении находятся льды, в каком они были во время его плавания.

– Думаю, тебе повезет больше, чем знаменитому англичанину.

– Почему же? – живо спросил капитан.

– Капитан Кук был в этих местах в январе, что соответствует июлю в Северном полушарии, то есть в середине лета в Антарктике, когда огромные ледяные поля отрываются от припая и отходят к северу. Ты же помнишь, Фаддей, что когда мы в первый раз прорывались на юг, то встретили большие ледяные поля задолго до полярного круга. Сейчас же ты будешь там, где был капитан Кук, но на месяц позже, когда площадь полярных льдов максимально сокращаются к югу.

– Дай-то Бог, Андрюша. Я был бы рад, если будет именно так.

– Так и будет, Фаддей, не волнуйся, – уверенно заверил друга Андрей Петрович.

* * *

На другой день, имея благоприятный ветер для плавания к востоку и не встречая льдов, Беллинсгаузен, как и намечал, повернул на юго-восток. Шли со скоростью восемь узлов при свежем ветре.

В полночь у горизонта на юго-западе появился слабый свет, похожий на зарю. По мере же продвижения шлюпа на юго-восток яркость его увеличивалась. Подобного явления до сих пор не наблюдалось, и поэтому предположили, что это является следствием нахождения там большой льдины. Однако же, когда стало рассветать, свет стал бледнеть, и с восходом солнца в том месте оказались густые белые облака, а никакого льда не было видно.

Капитан вопросительно посмотрел на Андрея Петровича.

– Вполне возможно, что эти облака отражали отсвет далеких и обширных ледяных полей подобно тому, как луна отражает лучи невидимого солнца. А может быть, они подсвечиваются и самим солнцем, находящимся совсем недалеко за горизонтом. Ведь мы уже на подходе к Южному полярному кругу, а потому ночи довольно светлые, – предположил тот, делая пометки в своей записной книжке.

– Вполне логично, – удовлетворился ответом ученого Фаддей Фаддеевич, ревниво поглядывая на его записи.

* * *

Вызванный капитаном на мостик, Андрей Петрович, только еще выйдя на верхнюю палубу, сразу же понял, в чем дело. Над шлюпом кружили, пронзительно крича, птицы величиной с голубя с вилообразно раздвоенным хвостом. Их стремительный полет с частыми взмахами длинными, загнутыми под тупым углом крыльями сразу же отличал их от других морских птиц, которые держат крылья вытянутыми почти в прямую линию, делая ими еле заметные плавные взмахи. Летали высоко, по большей части вертясь над вымпелом.

Крачки!!!

И Андрей Петрович прямо-таки взлетел на мостик.

– Поздравляю, Фаддей Фаддеевич! – радостно приветствовал он капитана. – Наконец-то дождались!

– Почему же наконец-то, Андрей Петрович? – удивился мичман Демидов. – Я их видел и неделю назад во время нашей предыдущей попытки пробиться через льды на юг.

– Почему же умолчали об этом?! – вскипел капитан.

Мичман непонимающе смотрел на него.

– А вы предупреждали офицеров об этом, Фаддей Фаддеевич? – попытался спасти вахтенного офицера от начальственного гнева Андрей Петрович.

Теперь уже капитан тупо смотрел на него, что-то соображая.

– Извините, Дмитрий Николаевич, за резкость, – более спокойно произнес он, обращаясь к мичману и, видимо, кляня себя за проявленную несдержанность к подчиненному.

– Да их-то, этих самых птиц, и было-то всего несколько штук, Фаддей Фаддеевич, не то, что сейчас, – пытался оправдаться вахтенный офицер, уяснив важность для капитана этого факта.

– Это крачки, Дмитрий Николаевич, или, по-другому, морские ласточки. И являются они вестниками близкого берега, – пояснил Андрей Петрович, поняв, что гроза для мичмана миновала. – Вот почему так важен для мореплавателей факт их появления.

Между тем капитан приказал послать на салинг матроса с ружьем, чтобы подстрелить одну из этих птиц. Тот стрелял несколько раз, но так и вернулся ни с чем.

– У меня что пушкари, что стрелки – одно расстройство! – воскликнул раздосадованный капитан. – Не команда военного судна, а сброд каких-то недотёп! – разбушевался он. – А еще смеют гордиться славным Андреевским флагом, под которым пересекаем уже второй океан! Позор, да и только!