Текст книги "Новая Зона. Территория «Вятка»"

Птенец нервно хохотнул, но немного расслабился, чувствуя, что жить в обратном направлении не так страшно, как ему показалось вначале. Он с энтузиазмом принялся нагибаться и собирать ветки, надеясь, что за этим делом страх отступит. Между тем действительно стало темнеть, будто наступал самый обычный вечер, правда, наступал он как-то чересчур быстро. Уже через несколько минут ходоки сидели вокруг разложенного костра, ожидая, когда Волкогонов расскажет, что они будут делать дальше.

– Странное дело, – раздумчиво пробормотал Борис, чтобы хоть чем-нибудь заполнить затянувшуюся паузу, – вроде только-только утро было! Мы прибыли на станцию, познакомились, вышли на маршрут… И на` тебе – наступила ночь. А если верить Иванычу, то не следующая ночь, а предыдущая. А когда наступит новый день – это снова будет сегодня, и нам придется прожить его еще раз, только в другом месте?

– Я бы беспокоился не по этому поводу, – ответил Волкогонов, немигающим взглядом смотря на пламя костра. – Бывает так, что время вовсе замирает и ночь может длиться очень долго. Но мы даже не сможем узнать, как долго она продлится, потому что часы в такие мгновения просто стоят на месте.

– Ты так говоришь, будто уже попадал в такие переделки, – подметил Борис, который решил воспользоваться вынужденным привалом и достал из рюкзака сухари.

– Я, случалось, застревал во временно`й аномалии на пару дней, а еще разок практически и не заметил ловушки – так быстро течение времени вернулось в правильное русло. Но «Вятка» всегда отпускала меня. Возможно, кому-то из проводников везло меньше.

– Думаете, что они до сих пор бродят где-то здесь? – испуганно спросил Птенец, начиная в страхе озираться вокруг, думая, что прямо сейчас из тьмы выскочит голодный, оборванный человек и вцепится своими зубами в его руку.

– Вы должны понять одну простую вещь. – Проводник взглянул на Птенца, а потом перевел взгляд на Бориса. – Здесь возможно абсолютно все, поэтому мы с вами можем столкнуться с неведомым, с тем, чего не происходило ранее ни с кем до нас. «Вятка» редко повторяется, у нее для каждого клиента припасен свой сюрприз.

– И как это понимать? – Борис смачно хрустел сухарем, вновь возвращаясь к мысли, что проводник специально нагоняет на них страха, дабы набить себе цену.

– Каждый из вас пришел на Территорию по какой-то своей причине и преследует определенную цель, о которой знаете только вы. По крайней мере, так вам кажется. Но стоило вам сесть на поезд до «Вятки», как Территория уже просчитала, зачем вы сюда пожаловали. – Волкогонов пытался как можно понятнее донести до клиентов свою мысль. – Сейчас в каком-то смысле она знает вас лучше, чем вы сами, поэтому будет бить по больному.

– Зачем?! – пролепетал Петр.

– Да кто ж ее знает? Но в конечном итоге – чтобы вывести вас из равновесия и забрать себе.

– Что-то я все равно тебя не понимаю, Иваныч, – усмехнулся Борис, и тут вдруг его внимание привлекло нечто, заставившее замереть, не донеся сухарь до рта.

Женщина с разинутым ртом, застывшем в немом крике, пронеслась мимо Сложного, едва не задев его босой ногой. Борис не успел посмотреть ей вслед, как неожиданно из темноты появились и другие. Много, много людей. Они бежали по лесу, минуя костер, вокруг которого расселись ходоки. Их белые как мел лица, казалось, были полностью обескровлены, а панический ужас толпы так угнетал наблюдавших, что тем самим хотелось вскочить с места и помчаться куда глаза глядят, – лишь бы не увидеть того, от чего или кого спасаются бегством эти несчастные. Ходоки слышали хруст веток под их ногами, чувствовали тяжелое дыхание тех, кто опрометью мчался через кустарник и порой падал навзничь. Никто из ходоков не мог вымолвить ни слова, не издать ни единого восклицания, боясь привлечь внимание этих странных напуганных людей, которые мчались в полной темноте через лес.

И все же Птенец не смог совладать с нервами, дернулся было с места, но крепкая рука проводника ухватила его за рукав. Резким жестом другой руки он приказал ошалевшему Птенцу сесть обратно.

– Что это? – Петр задал вопрос одними губами, умудрившись не произнести ни звука, но проводник лишь поднес указательный палец к губам, призывая сохранять тишину.

Через некоторое время мимо путников пробежала маленькая девочка, которая беззвучно плакала, размазывая слезы по лицу, – и наконец морок прекратился. Но сидящие вокруг костра продолжали хранить молчание, смотря вслед убежавшим.

– Это сейчас что такое было? – Борис решительно убрал сухарь в карман; теперь аппетит надолго покинул его.

– Понятия не имею, – Волкогонов помотал головой, – но не советую отходить от костра слишком далеко.

– Это, типа, галлюцинация? Или что? – Птенец не мог сдерживать своих эмоций, его сердце билось с такой скоростью, что готово было выскочить из груди.

– Скорее это можно назвать ретроспективой. Из той же серии, что группа, двигавшаяся задом-наперед. – Волкогонов почесал подбородок и подбросил дров в костер, будто ничего невероятного только что не произошло. – Мы же в аномалии, вот она и показывает нам прошлое.

– Да, но эти-то бежали нормально, не задним ходом! – возразил Сложный. – Означает ли это, что время снова пошло в правильную сторону?

Николай лишь пожал плечами вместо ответа.

– И что же, по-твоему, их так напугало? – Борис все еще оглядывался по сторонам, предполагая, что люди снова могут ломануться через лес мимо них. Хоть передом, хоть задом – одинаково жутко!

– Возможно, это событие времен вспышки, – предположил проводник, – а может, что-то другое.

– Так себе объяснение, – невесело ухмыльнулся Сложный.

– Страх может сделать с человеком что угодно, если его не обуздать, – негромко проговорил Волкогонов. Сейчас было бы неправильным признать, что он видит нечто подобное впервые: пожалуй, откровение такого рода добавило бы еще больше негатива в настроение ведомых. Николай вовсе не был уверен, что этих людей напугала именно вспышка. Было в их лицах нечто такое, что заставляло думать о другом: всех их что-то преследовало. Или кто-то. И хорошо, что этот кто-то не появился следом за молчаливыми беглецами, а то бы и его группа вполне могла стать частью обезумевшей толпы.

Борис после этих слов надолго замолчал, думая о своем, а вот Птенец начал беспокойно ерзать на месте.

– А по нужде теперь совсем не сходить? – в конце концов не вытерпел Петя.

– Не нужно настолько бояться, – откликнулся Волкогонов, – просто не отходи далеко. Костер постоянно должен оставаться в поле зрения, ясно?

Петр быстро поднялся на ноги и попятился к деревьям, боясь даже моргнуть, чтобы люди у костра за это мгновение не пропали. Через десяток метров он уперся спиной в ствол дерева и, вздохнув, решительно повернулся спиной к костру, чтобы сделать свои дела. Но стоило ему расстегнуть ширинку, как вдалеке, в самой чаще, возник призрачный огонек. Некоторое время Птенец оторопело пялился, пытаясь понять, что это такое, затем решил позвать того, кто наверняка знает, развернулся – и с ужасом обнаружил, что костер, проводник Волкогонов и Борис исчезли, а перед ним горит совсем другой костер, рядом с которым сидит незнакомый человек.

– Черт, черт, черт… – плаксиво причитал Птенец, не зная, как теперь быть. Если он куда-то переместился таким же образом, каким они попали на «Бежин луг», то искать обратный портал, наверное, бессмысленно. Николай Иванович ведь так и сказал – попасть назад тем же путем, через сарай, похожий на деревенский сортир, невозможно. Но если не искать портал – тогда что делать? По логике, лучше подойти к человеку у костра, нежели плутать в темноте в поисках товарищей, которые могли вообще исчезнуть, сгинуть навсегда.

Он стал подходить к незнакомцу со спины, но шел, специально наступая на ветки, чтобы человек услышал его приближение заранее и не выкинул от неожиданности какой-нибудь фортель.

– Извините! – Петр нарочно сказал это как можно громче, однако звук собственного голоса еще больше напугал парня. – Извините, пожалуйста…

Человек повернулся к нему вполоборота и, нахмурившись, уставился в упор, но продолжал молчать, будто не понимая, кто к нему обращается и что этот парень вообще тут забыл.

– Простите, я заблудился. – Птенец обошел костер и теперь смотрел прямо в лицо незнакомца, который продолжал молчать. – Вы меня видите? – Петя помахал руками, чтобы убедиться, что человек реагирует на его движения.

– Не мельтеши, – скрипучим голосом ответил незнакомец. – Чего надо?

– Э-э-э… я говорю… заблудился тут… – Птенец совсем растерялся.

– Ну садись. Есть хочешь? – бесцеремонно спросил незнакомец.

Птенец сидел у костра с Волкогоновым на своем рюкзаке, а когда отлучился по нужде, рюкзак с припасами остался лежать там же, поэтому Петр решил не отказываться от приглашения и утвердительно кивнул.

– Давно во «времянке»? – спросил незнакомец, протягивая ему банку тушенки и консервный нож.

– Во «времянке»? – не понял Петр.

– Временно`й аномалии, – перефразировал незнакомец и улыбнулся; этой своей улыбкой он неожиданно напомнил Птенцу кого-то очень знакомого.

– Ах, вы об этом… – вздохнул Петр. – Несколько часов как.

– И уже заблудился? – удивился незнакомец.

– Да по глупости от костра отошел. Черт его знает, как теперь обратно… – Птенцу неприятно было признаваться в своем промахе, но, сказав об этом незнакомцу, он с удивлением обнаружил, что стыда не испытывает. Как будто поделился своей бедой с кем-то вроде Волкогонова. – А вы проводник? – Петр вернул человеку консервный нож и принялся уплетать тушенку ложкой.

– Точно, – просиял незнакомец, которому, похоже, было приятно встретить другого человека в таком месте в такой час.

– И вы тоже застряли во «времянке»? – Петру вдруг стало интересно, почему проводник здесь совсем один и где его клиенты.

– Честно говоря, я думал, что нет, точнее, просто не задумывался об этом. Но как только ты появился, у меня закрались сомнения, – мотнул головой мужчина и снова заулыбался.

– А вы можете помочь мне выйти с «Вятки», раз уж я вас встретил?

– Ты шел с проводником? – невпопад ответил незнакомец вопросом на вопрос.

– Да, – кивнул Птенец.

– Ты можешь выйти с Территории только с тем, с кем пришел сюда, – пояснил человек. – Тебе придется отыскать его самому.

– Но как? – Петр положил ложку в консервную банку и с удивлением воззрился на незнакомца. – Где искать-то? На Территории я впервые, у меня даже карты нет! Я же здесь сгину!

– Самая главная ошибка – это считать, что на Территории можно бесследно сгинуть, – проговорил тот. – Проводники действительно так считали, хоть и не все. Правда, было это довольно давно.

– В каком смысле – давно? – не понял Птенец.

– Ты из прошлого, – спокойно прокомментировал незнакомец, помешивая угли в костре толстой веткой. – Это понятно по твоей одежде, так уже лет двадцать никто не одевается.

– Это что же, получается, меня закинуло в будущее? – У Петра перехватило дыхание. Даже когда Волкогонов говорил, что их группа погружается в прошлое на несколько часов, это показалось кошмаром наяву. Но скакнуть на двадцать лет вперед?! Это уже вообще ни в какие ворота не лезет!

– Во «времянке» еще не такое увидишь, – усмехнулся незнакомец. – Кто твой проводник?

– Волкогонов. Николай Иванович, – ответил Петя.

– Ничего себе! – Спокойствие сменилось возбуждением. – Да это ж легендарный сталкер «Вятки»!

– Сталкер? – Петр совершенно ничего не понимал.

– Теперь так величают проводников, – объяснил мужчина. – Черт, я ведь и сам когда-то ходил в свою первую ходку вместе с ним!

– Он еще жив в вашем времени? – зачем-то спросил Петя.

– Он пропал на «Вятке» довольно давно. – Теперь возбуждение незнакомца сменилось печалью. – Хотя говорить «пропал» – не совсем верно, могу лишь повторить: на Территории нельзя бесследно сгинуть. Иногда другие сталкеры встречают его в самых разных уголках «Вятки».

– Как давно это случилось?

– Так давно, что эта история уже обросла легендами, – задумчиво откликнулся проводник. – Но тебе не стоит беспокоиться, ты непременно выберешься.

– Почему вы так в этом уверены?

– У Волкогонова никто не пропадает – это притча во языцех.

– Довольно слабый аргумент. – Птенец расправился с тушенкой и вернул ложку проводнику. – Спасибо. Простите, я ведь даже не спросил ваше имя.

– Мы давно не пользуемся именами, – отмахнулся сталкер. – Каждый, кто топчет «Вятку», обзаводится прозвищем. Так проще и удобнее.

– И под каким же прозвищем вас знают на Территории?

– Меня кличут Филином. – Проводник протянул мозолистую ладонь.

– А меня Петром. – Птенец пожал руку Филина и улыбнулся, рядом с этим человеком он чувствовал себя на удивление защищенным.

– Тебе нужно возвращаться, – проговорил Филин.

– Куда же я пойду впотьмах? – испугался Птенец, оглядываясь по сторонам и видя вокруг только непроглядный мрак.

– Здесь тебе нечего бояться, – заверил его проводник. – А чтобы ты не заблудился в трех соснах, я дам тебе кое-что. – С этими словами он снял со своего запястья причудливый браслет, отливающий серебром, и протянул его Птенцу. – Надень его на левую руку, так ты обязательно выйдешь к своей группе.

– Что это за вещица? Драгоценная? – Птенец надел браслет на руку и любопытством уставился на него.

– Это артефакт «Вятки». – Проводник заметил недоумение на лице молодого человека, который ничего не слышал об артефактах до этой минуты. – Подобные вещицы образуются из вполне безобидных предметов – таких как ложка, часы, гвоздь или серьга, но порой обладают самыми невероятными свойствами. Например, этот браслет всегда выведет туда, куда тебе нужно, поэтому называется «компас».

– Ничего себе! – Теперь Петр смотрел на браслет совсем по-другому. – А как же вы без него? Не заплутаете?

– За меня не переживай, – махнул рукой Филин. – Раньше проводники ходили на «Вятку» безо всяких артефактов – и ничего.

– И как он работает?

– Да, в общем-то, это не совсем понятно… – пожал плечами проводник. – Это если ты интересуешься технической стороной вопроса. А если результатом, то просто идешь – и находишь, что ищешь. Можешь попробовать прямо сейчас.

– Спасибо вам! – Птенец поднялся на ноги и решил проверить, как работает артефакт на самом деле. Но стоило ему сделать несколько шагов от костра, как тот исчез, будто никогда его тут и не было, и Петр оказался в абсолютной темноте.

– Вот тебе и раз… – Юноша вновь пожалел, что отошел от костра. Теперь вообще было непонятно, где он: то ли остался в будущем, то ли вернулся в свое время, а может, очутился еще где-то. Чертова аномалия!

Он покрутился на месте, вглядываясь во мрак и выжидая, когда глаза привыкнут к темноте. Птенец старался убедить себя, что находится в обычном ночном лесу, насколько вообще можно было назвать эту ситуацию обычной. Чем больше он пытался совладать со своими страхами, тем отчетливее проступали силуэты деревьев, будто намекая ему, что не стоит бояться каждой тени. В итоге он вздохнул и обреченно побрел куда глаза глядят, уповая на силу амулета, подаренного сталкером из будущего.

Бродить в темноте было неприятно по двум причинам: во-первых, казалось, что прошло уже не меньше трех часов его бесцельного блуждания, а проверить это не имелось никакой возможности; во-вторых, все время чудилось, что рядом кто-то идет, дышит в затылок, заставляя раз за разом оборачиваться. Но когда парень резко разворачивался, взгляд натыкался на ствол дерева или куст – никто его не преследовал.

В конце концов Птенец почувствовал, что окончательно вымотался и буквально валится с ног. И тут неожиданно в стороне затеплился огонек. Он так обрадовался, что чуть было не ринулся на свет, но вовремя взял себя в руки, понимая, что, если побежит сломя голову, то запросто может запнуться о корень и сломать себе что-нибудь. Поэтому он стал осторожно подбираться к огню, надеясь увидеть там людей, от которых он теперь точно просто так не уйдет.

Каково же было его удивление, когда он вышел к костру, у которого безмятежно сидели Николай Иванович и Борис. Он решительно направился к огню и с улыбкой сел обратно на свой рюкзак.

– Мы уж думали искать тебя идти, – взглянул на него из-под бровей угрюмый Борис. – Запор у тебя, что ли?

– А разве меня долго не было? – немного театрально «удивился» Петр. Ему отчаянно хотелось рассказать, что он побывал в будущем, где познакомился с проводником по имени Филин, который подарил ему артефакт «Вятки».

– Минут пятнадцать, – прикинул Борис, а Волкогонов лишь мельком взглянул на парня, но ничего не сказал.

Петр был бы рад удивить Волкогонова, показать тому чудесный браслет (ведь наверняка именно он помог ему отыскать товарищей!), но вдруг он осознал, что при Борисе не стоит ничего такого рассказывать. Чего доброго, тот наставит на него пистолет и отберет диковинку.

«Расскажу после, когда останемся наедине с Николаем Ивановичем», – решил Птенец, сделав вид, что ничего не произошло. Хотя по его меркам прошло не меньше пяти-шести часов блужданий по ночному лесу. Зато теперь он уже не так боялся Территорию. Она будто убедила его, что опасаться тут нечего.

– Вам нужно отдохнуть, – проговорил Волкогонов, смотря, как языки огня лижут поленья, – поспите, если сможете.

– Да какой тут сон! – вспылил Сложный. – Мне все кажется, что, стоит на секунду закрыть глаза, как снова мимо побегут люди… И хорошо, если только люди!

– А я вот не прочь подремать.

Своим комментарием Петр изрядно удивил Бориса. У парня такой психотип, при котором кошмары видятся буквально наяву, а любой посторонний звук из глубины леса способен довести до истерики. Это ведь Борис должен был лечь у костра как ни в чем не бывало! Ему-то и впрямь было не привыкать ночевать… в любой обстановке. А в итоге именно желторотый цыпленок подложил рюкзак под голову и почти сразу засопел!

– Нервы у сопляка – как стальные канаты, – сварливо пробормотал Борис и посмотрел на проводника, но тот снова никак не отреагировал.

Сложный решил, что будет выглядеть еще более глупо, если вслух выкажет свое беспокойство, поэтому просто лег на спину, уставившись на звезды, и положил руку на пояс, где покоился верный пистолет. Однако сон не шел. Мысли все время возвращались то к одному, то к другому – к событиям, что беспокоили его последние сутки, к испытаниям, которые только предстоит преодолеть. Нечто точило его изнутри, заставляя окунуться в воспоминания многолетней давности, когда он был еще молодым, никому не известным парнем, вернувшимся из горячей точки…

Волкогонов оторвал взгляд от пламени и перевел его на Птенца, который спал так безмятежно, будто ночевал на «Вятке» далеко не первый раз. А вот Сложный дергал щекой, постанывал в полудреме и беспрестанно вздрагивал, сжимая рукоять пистолета.

Проводник вздохнул, бросил в костер несколько поленьев, помогая пламени разгореться пуще прежнего, и закрыл глаза, безмолвно спрашивая «Вятку»: ну? что дальше?

Глава четвертая
Группа Рябого

Клиентами Рябого стали двое – девушка (или, скорее, молодая женщина) и одышливый упитанный мужчина, страдающий астмой (на каждом привале он доставал из кармана ингалятор и со свистом делал хрипящий вдох).

– Так, дамы и господа, – обратился Рябой к своим клиентам, глядя в спины уходивших на Территорию Волкогонова и его двух подопечных, – нам с вами предстоит серьезное приключение, и я очень надеюсь, что каждый из вас полностью отдает себе отчет, что только от него самого зависит, выйдет он с Территории или нет. Для начала предлагаю познакомиться поближе. Меня вы можете называть Вячеславом Алексеевичем или Славой – кому как удобнее, я в этом смысле непривередлив. А вас как звать-величать?

– Ирина, – мотнула головой женщина и убрала рукой прядь темных волос за ухо. – Просто Ирина, без отчества.

– Как прикажете, – простодушно пожал плечами Рябой. – А вас, простите, как зовут?

– Андрей Петрович Овручанский, – официально представился мужчина и сделал отчетливый кивок, точно прусский офицер девятнадцатого века, разве что каблуками не щелкнул.

– Ну хорошо, Андрей Петрович. – Рябой несколько раз повторил про себя его имя и отчество, чтобы не забыть, а вот фамилия тотчас вылетела из головы. Впрочем, для проводника она не имела ни малейшего значения.

Женщина и мужчина проводили взглядом троицу Волкогонова: та как раз вошла в какой-то убогий сарай и больше из него не вышла. Оба тут же с неподдельным интересом воззрились на своего проводника.

– Вячеслав Алексеевич, нам тоже туда? – недоумевая, ткнул пальцем толстяк.

– Нет, у нас другой маршрут, – успокоил их Рябой, после чего попросил обоих вытряхнуть вещи из рюкзаков «для инспекции». – Так, дамочка, – пробубнил он, откладывая в сторону помаду и тушь для ресниц, – это на Территории вообще ни к чему: лишний вес, да и краситься там не для кого. – Туда же, в сторону, отправились блокнот и ручка, а также несколько женских безделиц, назначения которых Рябой и вовсе не определил, но, видя, как спокойно Ирина отнеслась к этим потерям, смекнул, что эти вещицы для нее не так уж и важны.

– А это что за приблуда? – Он взял в руки два запасных ингалятора Андрея Петровича и покрутил в руках, не зная, оставить или выбросить от греха подальше.

– Понимаете, – заискивающе начал объяснять Овручанский, – у меня астма, я без ингаляторов никуда!

– Здрасьте-приехали! – Рябой шлепнул себя ладонями по ногам. – Ну и как мы с вами будем топать по маршруту с вашей астмой? А вдруг ингаляторы перестанут работать на Территории, что тогда?

– Я как-то об этом не подумал… – растерянно заблеял клиент и захлопал глазами часто-часто, Рябой даже подумал, что тот сейчас расплачется.

– Ладно, – решил он, – будем надеяться, что «Вятка» не превратит ваше лекарство в отраву.

– А такое возможно? – насторожился Овручанский.

– Еще и не такое возможно, – отмахнулся Рябой, продолжая копаться в вещах клиента. – Так… вроде всё. Теперь айда получать противогазы – и на маршрут.

Проводник вернул клиентам их рюкзачки, которые порядком полегчали, и потопал к складу. Путем тщательной примерки клиентам были подобраны противогазы, которые Рябой порекомендовал всегда держать под рукой и надевать как можно быстрее, если того потребует ситуация.

Когда все приготовления были окончены, он в последний раз окинул своих клиентов опытным глазом, отметив, что одеты они скорее на прогулку, нежели на опасный маршрут, вздохнул, почесав щербатую щеку, и жестом пригласил их следовать за собой. Он взобрался на насыпь и двинулся по шпалам, удаляясь от станции Бекетово. Клиенты молча отмеряли шагами расстояние, старясь аккуратно наступать на шпалы, но вскоре бросили это занятие и пошли как попало, то и дело запинаясь ногами за все неровности.

Поначалу, при первом знакомстве, женщина показалась Рябому несимпатичной: спутанные волосы, мешки под глазами, искусанные обветренные губы. Разумеется, это не помешало ему как истинному джентльмену подать ей руку и проводить в здание вокзала под улюлюканье молодняка. А позже он понял, что такие следы на ее лице оставила дорога до Территории. Ведь, как рассказывал машинист Костров, они уже по пути на «Вятку» насмотрелись всякого. Теперь Рябой изредка посматривал на Ирину, любуясь ямочками на ее щеках, которые проступали, когда она, в очередной раз споткнувшись, смущенно улыбалась. В мешковатой одежде ее фигура казалась нескладной, мальчишеской, но вскоре Рябой заметил, что смотрится она весьма неплохо – вероятно, посещает спортивный зал на Большой земле. А вот товарищ Овручанский разочаровывал проводника с каждым мгновением все больше и больше. Едва Рябой задал темп ходьбы, как тучный клиент почти сразу стал задыхаться и отставать, так что приходилось останавливаться и ждать, пока тот догонит его и Ирину. Андрей Петрович напоминал Рябому учителя математики в оконченной много лет назад школе: мужик тот был неплохой, но в свое время пристрастился к алкоголю и остался холостяком до самой старости. Когда учитель входил в класс, то сначала в дверях показывался его огромный живот, а уж потом он сам. Впрочем, ученики его любили за веселый нрав и интересные байки, которые он рассказывал, когда на уроках становилось чересчур скучно.

«На кой черт он поперся на Территорию?! – про себя злился Рябой. – Если с ним что-нибудь случится, переть такого толстяка на себе станет серьезной проблемой!» А тащить клиентов на собственном горбу приходилось довольно часто, уж больно впечатлительная публика попадалась в последнее время. Да и откровенно слабая – что в плане физподготовки, что в плане здоровья в целом.

Меж тем Овручанский извлек из внутреннего кармана своей широкой куртки ингалятор и сделал глубокий вдох, после чего стал пыхтеть заметно свободнее, без душераздирающих сипов.

– Здесь нужно свернуть, – Рябой указал рукой налево, – пойдем через Живой лес.

– А что, бывает мертвый? – Овручанский явно намеревался пошутить, ожидая, что проводник ответит тем же, однако ответная реплика проводника ему не понравилась.

– Есть здесь и такой, но туда лучше не попадать. Хочу вас проинструктировать сразу: Живой лес потому и зовется так, что деревья и кусты в нем имеют, так сказать, свойство перемещаться с места на место, – предупредил Рябой клиентов.

– Это как это? – опешил Андрей Петрович, вглядываясь в ряды берез и осинок, которые стояли как вкопанные и не собирались никуда разбегаться при виде людей.

Рябой чаще всего начинал маршрут именно с Живого леса, чтобы клиенты сразу осознали, куда они попали. Он спустился с насыпи и помог сойти вниз Ирине, подав ей руку. Овручанский тоже протянул руку, чтобы проводник поспособствовал в спуске и ему, но тот лишь хмыкнул с легкой толикой презрения:

– Нет уж, батенька, вы как-нибудь извольте сами.

Лес стоял такой тихий, какой бывает только поздней осенью, когда уже не слышно птиц, улетевших зимовать в теплые края, а ветер шелестит последними листочками, оставшимися на почти голых ветвях. На рябине еще кое-где сохранились оранжевые гроздья, которые по неведомой причине не падали на землю и не гнили на ветке, а засохли и болтались на ветру.

– Лес как лес, – пожал плечами Овручанский, он подтянул лямки рюкзака и поспешил следом за проводником.

Неожиданно за спиной Андрея Петровича раздался подозрительный треск, заставивший его резко обернуться, но он не заметил ничего странного. Однако, едва он продолжил движение, звук повторился, заставив его застыть на месте и прислушаться, чтобы понять, что же издает столь подозрительный хруст.

– А здесь водятся мелкие звери? – спросил Овручанский проводника. – Может, грызуны какие?

Андрей Петрович не дождался ответа, источник звука обнаружился сам собой: им оказался обычный куст ракиты, который неожиданно прытко перебежал от одного дерева к другому и замер на месте, застигнутый Овручанским врасплох.

– Тут куст бегает! – Глаза Андрея Петровича стали размером с два чайных блюдца, когда он тыкал в ракитник пальцем, убеждая остальных, что растение только что преодолело довольно приличное расстояние, но сейчас выглядело так, будто росло здесь с самого рождения.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся Рябой, пытаясь сдерживать смех, – оно не плотоядное и уж тем более не ядовитое. Просто ему стало любопытно, кто забрался в его вотчину.

– Любопытно?! – Овручанский даже в страшном сне не мог бы предположить, что ракитник обладает таким уровнем интеллекта, что проявляет интерес к людям.

Андрей Петрович постарался подобраться поближе к Рябому и Ирине, думая, что так будет в большей безопасности и любопытный куст его не тронет. Но стоило ему коснуться рукой одной из берез, как дерево неожиданно отшатнулось от него и отплыло на метр в сторону.

– Господи Иисусе! – вскричал Овручанский, чуть не упав на землю.

– Да нет, он здесь ни при чем, – попытался успокоить его проводник. – Я же вас заранее предупредил, что лес живой, поэтому и ведет себя так.

– Я так понимаю, что руками здесь лучше ничего не трогать. – Ирина старалась казаться спокойной, но в ее глазах читался недюжинный испуг, который женщина сдерживала из последних сил.

– Правильно понимаете, дамочка, – кивнул Рябой. – И смотрите под ноги, здесь запросто можно оступиться.

Теперь деревья и кусты стали перемещаться с подозрительной регулярностью, точно чувствовали приближение чужаков. Клиенты вообще не могли понять, как проводник ориентируется, ведь пейзаж менялся постоянно! Достаточно пройти сотню-другую метров – и деревья тотчас начинали перебегать с места на место, словно сумасшедшие паучки на ножках-корнях.

– Уже в глазах рябит от этих догонялок, – впервые с начала пути пожаловалась Ирина, которая никак не могла привыкнуть к этому.

– А ведь они нас боятся, – сделал неожиданный вывод Овручанский. – Так бы давно затоптали и сожрали, а они обходят стороной, опасаются.

– Наверное, думают, что быстрее вы их съедите, нежели они вас, – съязвил Рябой, но Андрей Петрович шутку не оценил и обиженно надулся.

Несколько минут шли в полной тишине, гуськом, след в след. Время от времени лесное безмолвие нарушал треск деревьев и кустов, спонтанно меняющих свою локацию. Впрочем, эти перебежки довольно быстро закончились, и ходоки оказались в обычном лесу.

– Вы ведь специально повели нас через Живой лес, – раскусила задумку Рябого девушка, – чтобы мы поняли, где оказались.

– Каюсь, грешен, – не стал оправдываться Рябой, занятый иными мыслями.

Сейчас его заботило совсем другое: он вдруг понял, что очутился в месте, куда раньше никогда не забредал.

– Между прочим, это просто гормональное нарушение! – неожиданно заговорил Овручанский, отвечая на шутку Рябого, намекавшую на его лишний вес, про которую проводник уже давно забыл. – Я еще в детстве переболел какой-то дрянью, и с тех пор, что бы ни делал, мне никак не удавалось похудеть. И это вовсе не значит, что я обжора!

– Простите, – искренне повинился Рябой, – это было бестактно с моей стороны.

– Да ничего… – Андрей Петрович сам смутился и умерил свой пыл. – Я уже привык.

Путники вышли к высоковольтной линии, проложенной через лес и отсекающей Живой лес от другой локации, куда Рябой, признаться откровенно, идти побаивался. На него всегда находил кратковременный ступор, если он попадал на «Вятке» туда, где раньше еще не проходил и, соответственно, знать не знал, чего здесь можно ожидать от Территории. Именно в таких местах чаще всего и терялись клиенты. Рябому никак нельзя было показывать, что он поддался страху и не представляет, как себя вести, поэтому он вновь принял вид бывалого проводника и начал бодро пересекать просеку, заросшую сухостоем по пояс. Над головой гудели провода, напоминая, что на «Вятке» до сих пор можно встретить поселения, где электричество никуда не пропало, зато теперь оно вело себя скорее как живое существо, нежели привычная человечеству энергия.