Текст книги "Из пережитого. 4-е издание"

На этом одиссея с присуждением Анатолию Александровичу докторской степени закончилась.

В личной жизни Анатолия Александровича также произошли изменения. С Нонной он разошелся и вступил в брак с Людмилой Борисовной Нарусовой, 1952 года рождения (насколько мне известно, у нее это тоже не первый брак). Во время бракоразводных дел Нонна приезжала к моей тете, которую до этого изрядно подзабыла, делилась с ней своими переживаниями, вызванными распадом семьи и связанными с этим имущественными и жилищно-бытовыми вопросами. Тетя моя, которая к тому времени к Нонне заметно охладела, сказала ей, чтобы в своих семейных делах она разбиралась сама. Когда тетя рассказала мне об этом неожиданном посещении, я ее линию поведения одобрил. Через суд вопросы, связанные с уходом Анатолия Александровича из семьи, в конечном счете удалось утрясти. Сама Нонна перенесла тяжелое заболевание, но сумела оправиться и сейчас преподает в одном из военных учебных заведений. Дочь Нонны и Анатолия Александровича Маша окончила юридический факультет нашего университета. От первого брака у нее сын Глеб. Так что Нонна и Анатолий Александрович – бабушка и дедушка⁹. Мать Нонны Нина Георгиевна Вдовицына живет вместе с дочерью, ей за восемьдесят¹⁰.

Пишу об этом, так как вокруг имени Нонны и ее судьбы ходит масса всяких домыслов и слухов вплоть до того, что ее нет в живых. Причем эти вопросы зачастую задают весьма солидные и уважаемые люди, которые отнюдь не падки на сплетни.

Через два или три года после утверждения Анатолия Александровича в докторской степени ему предложили возглавить на факультете кафедру хозяйственного права, которая была образована на базе кафедры земельного и колхозного права. Хотя до этого момента Анатолий Александрович был решительным противником хозяйственно-правового направления в юридической науке, это не помешало ему согласиться возглавить кафедру. К тому же времени относится и вхождение Анатолия Александровича в КПСС, которое было окончательно оформлено в 1988 году. Нужно сказать, что Анатолий Александрович приложил немало усилий, чтобы выбить для себя вакансию на вступление в партию. Как известно, в период застоя, да и в первые перестроечные годы вступить в партию представителям интеллигенции, особенно в вузах и НИИ, было далеко не просто. Люди выстраивались в очередь и годами ждали своего часа, так как без этого рассчитывать на продвижение по служебной лестнице было очень трудно. Для Собчака было сделано исключение, которое в числе прочего мотивировалось и тем, что он «пострадал» при прохождении его диссертации в ВАКе.

Таким образом, к моменту вступления в предвыборную борьбу А. А. Собчак – доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой, член КПСС, образцовый семьянин (от второго брака у него родилась очаровательная, судя по экрану телевизора, дочь Ксения), русский. Словом, весь набор советского истеблишмента налицо. Замечу кстати, что считаю в паспорте графу о национальности проявлением дремучего социального атавизма. Никто из нас толком не знает, какая кровь течет в его жилах. В моих, как я уже говорил, помимо русской, также украинская, армянская, французская и немецкая. И это только то, что мне известно¹¹. Считаю, что более актуален сейчас вопрос о гражданстве.

Вообще по части национальной принадлежности и религиозных конфессий в народе до сих пор уйма дикости и невежества. Встречаются, однако, и любопытные случаи. К какому-то юбилею мне подарили холодильник. Как и положено, морозильная камера у него не работала. Пришлось вызвать мастера. Фамилия у него Ковальчук, довольно распространенная, а сейчас получившая особенно широкую известность в связи с делами в Академии наук. Как только мастер пришел, он попросил, чтобы я приготовил ему чай или кофе, что я незамедлительно сделал, наспех смастерив бутерброды. После этого он, видимо, проникся ко мне симпатией и начал разговор издалека.

– Вы ведь еврей?

– С чего вы взяли? – ответил я вопросом на вопрос.

– Потому что лишь еврей мог так толково объяснить, как к вам доехать.

Мне не хотелось, чтобы мне приписывали национальность, к которой не принадлежу. У меня хватает и своих пунктов.

Я спросил Ковальчука:

– А разве вам ничего не говорит моя фамилия (в заявке на вызов мастера она указывалась)?

Он к этому был готов и ответил, обнаружив недюжинную эрудицию:

– Но ведь Алексей Константинович Толстой – еврей.

– С чего вы взяли, ведь он близкий друг и товарищ детских игр будущего императора Александра II?

На это он ответил ремаркой: «Не знаю, не знаю».

Я продолжал атаковать:

– Ну а Лев Николаевич Толстой по-вашему тоже еврей?

Он парировал:

– Но ведь жена-то Софочка.

Другой случай, не столько комичный, сколько горький. После очередного Нового года я вышел утром на Среднеохтинский проспект, помнится, в аптеку. Проспект после новогодней ночи был безлюден. Недалеко от меня шли вразвалку двое подвыпивших мужчин. Вдруг один из них крикнул: «Вон еврей идет!» Поскольку кроме меня и их двоих никого не было, я сразу понял, кого они имели в виду. Остановился. Когда они подошли, обрушил на них ненормативную лексику, которой еще со времен пребывания в интернате хорошо владею. После этого один из них ринулся ко мне с извинениями: «Прости, отец, я ведь и сам воронежский хохол». На что я ответил: «Слышал про воронежский окорок, а вот воронежский хохол – это что-то новенькое». Вслед за репликами последовало предложение вместе выпить и закусить, причем посулили: мы за тебя заплатим. На эту наживку я не клюнул и пошел своим путем.

С уважением отношусь ко всем нациям и народностям, живущим на нашей планете, хотя в каждой из них есть личности, которыми можно гордиться, а есть и подонки. Вслед за евразийцем Львом Гумилевым можно сказать: нет народов плохих или хороших – они разные. Хорошо отношусь и к евреям, среди которых у меня немало друзей. Трагедия евреев (разумеется, не всех, но многих) состоит в том, что они не довольствуются положением дел в обществе, в котором живут, хотя занимают в нем далеко не последнее место. Перефразируем классика: «Владеет ими беспокойство, охота к перемене мест. Для нас – мучительное свойство. Для них же – добровольный крест». Они выступают в роли фермента, жаждущего перемен, однако зачастую и понятия не имеют, как их достичь и чем они обернутся. При этом они и сами наряду с другими становятся их жертвами, что и произошло в результате Октябрьской революции в России. В подготовку и проведение революции (октябрьского переворота) наши правдоискатели, выступая нередко под псевдонимами, внесли весомый вклад. Ради сохранения им подобных за ними нужен глаз да глаз, дабы они не устроили у нас либо в другой части земного шара новую октябрьскую или иную революцию с самыми трагическими последствиями. Мы уже вдосталь ими нахлебались. Этот недостаток присущ и нам, русским. И мы томимы жаждой осчастливить все человечество, а в своем собственном доме до сих пор не можем навести элементарный порядок¹².

Вернемся, однако, к Собчаку. Его звездный час наступил с началом избирательной кампании. На первых порах к ней вроде бы никто не относился всерьез. Казалось, что, как и в прошлые «самые демократические выборы», все пойдет по заранее расписанному сценарию – в партийных органах различных ступеней наметят кандидатов в депутаты, причем заранее определят процент членов партии и беспартийных, женщин, молодежи, представителей рабочих, колхозников и интеллигенции, военных и т. д. Однако избирательная кампания спутала все карты: на предвыборных собраниях стали выдвигать множество кандидатов, зачастую самых неожиданных, причем некоторые выдвигали самих себя и проходили. Партийные органы оказались явно не подготовленными ни к дирижерским, ни даже к диспетчерским функциям – они растерялись. Если раньше многозначительной ремарки: «Есть мнение» – с поднятием головы вверх было вполне достаточно, чтобы какой бы то ни было плюрализм мнений тотчас же исчезал, то ныне бьющий половодьем митинговый демократизм масс вышел из берегов. Попытки же взять его под контроль приводили к обратному эффекту: кандидат в депутаты оказывался в стане гонимых, что заранее обеспечивало ему успех.

В этой разбушевавшейся стихии, когда неискушенные в политике и по-детски доверчивые массы готовы были клюнуть на любую наживку, когда народ просто-напросто истосковался по живому, не по бумажке произнесенному слову, люди типа Собчака почувствовали себя как рыба в воде. Платформа многих оказавшихся на гребне волны кандидатов строилась по следующему незамысловатому рецепту: в первой, обличительной части кандидат в пух и прах разносил (и, надо сказать, не без оснований) административно-командную систему, причем чем хлеще это делалось, тем больше было шансов на успех. Мне не раз приходилось быть в гуще людей, слушавших очередного пророка. Если оратор был остер на язык, не щадил аппаратчиков, травил «байки», в которых иногда была и доля правды, о дачах, машинах, валютных счетах, любовницах, взятках и т. д. сильных мира сего, то это вызывало неизменное одобрение слушателей и сопровождалось репликами: «во дает», «вот это мужик (или баба)» – в зависимости от пола кандидата и т. д.

Во второй части программы на доверчивых слушателей или читателей обрушивался град обещаний по части улучшения продовольственного положения страны, оздоровления условий труда и быта, скорейшего решения жилищной проблемы, коренного улучшения систем здравоохранения и народного образования, решения проблем экологии, военнослужащих, пенсионеров, многодетных матерей и т. д. Ни одно из этих обещаний, как правило, не было обосновано, обсчитано (во что оно обойдется и за счет каких источников его собираются выполнять), да и многие из кандидатов, как показали последующие события, вовсе не собирались их выполнять. Им было важно не упустить свой шанс, повысить свой рейтинг, занять депутатское кресло, а там видно будет. Разумеется, я далек от мысли бросить тень на всех кандидатов, участвовавших в избирательных баталиях, но то, что многие из них преследовали при этом свои прозаические цели, далекие от интересов избирателей, сомнений не вызывает.

В число кандидатов попало немало и лиц с неустроенной судьбой, в чем-то ущербных, которые не смогли, по их мнению, реализовать себя на избранном поприще; к сожалению, в их числе немало женщин, которые привнесли в предвыборную борьбу элементы истерии и излишней запальчивости.

Оказались среди них и люди сомнительной репутации – бомжи, шизофреники, лица, привлекавшиеся к ответственности и судимые за общеуголовные преступления – хищения, хулиганство, преступления против личности и т. д. Любопытно, что сейчас эти лица определяют иногда (по крайней мере, на муниципальном уровне) состав правоохранительных органов.

И, пожалуй, что самое печальное – в числе кандидатов, а впоследствии и депутатов оказалось немало людей субъективно честных, преисполненных благими намерениями, но совершенно не подготовленных к отправлению выпавших на их долю ответственных государственных функций.

Словом, и в самой избирательной кампании по выдвижению кандидатов, и в выборах, и, наконец, в работе наших представительных учреждений отражен весь спектр, все социальные срезы нашего общества, которое можно уподобить изрядно загрязненной и замутненной реке во время ледохода – столько грязи, отбросов, вредных микроорганизмов несет эта река, и трудно сказать, очистится ли она когда-нибудь.

Депутаты не могут быть выше избравшего их общества, они несут в себе его достоинства и пороки, они сыны и дочери своего времени.

Вернемся, однако, к А. А. Собчаку.

Нужно сказать, что выдвижение А. А. Собчака кандидатом в народные депутаты СССР на значительную часть коллектива нашего факультета свалилось как снег на голову. Результатом этого явилось подготовленное группой профессоров и преподавателей факультета заявление в окружную избирательную комиссию по поводу кандидатуры Собчака. Но прежде чем дать этому заявлению ход, один из наших коллег был снаряжен в партком университета, дабы согласовать нашу позицию с позицией парткома. Сработало десятилетиями привитое чувство обязательно заручиться поддержкой начальства. Премудрые пескари из тогдашнего состава парткома посоветовали не выносить сор из избы, сказав, что Собчак все равно будет «зарублен» на окружном собрании, поскольку ставка сделана на двух рабочих Балтийского завода – Никифорова и Николаева. Нашему заявлению так и не был дан ход. Как знать, может быть, если бы это заявление было оглашено на окружном собрании, Собчак и был бы забаллотирован…

Вот это заявление:

В Окружную избирательную комиссию

по выборам кандидата в народные депутаты СССР

по Василеостровскому избирательному округу № 47

г. Ленинграда

Заявление

Мы, группа профессоров и преподавателей юридического факультета Ленинградского государственного университета, считаем необходимым поставить в известность членов окружной избирательной комиссии и участников окружного предвыборного собрания о следующем.

16 января 1989 г. на юридическом факультете Ленинградского университета состоялось собрание членов трудового коллектива, на котором кандидатом в народные депутаты СССР был выдвинут доктор юридических наук, профессор А. А. Собчак.

К сожалению, об этом собрании многие члены трудового коллектива вообще не знали, а потому не могли принять участие в обсуждении выдвинутых кандидатур. Объявление о собрании было вывешено накануне, причем даже не было указано, какие вопросы будут на нем обсуждаться. В результате из почти тысячного коллектива профессоров, преподавателей, аспирантов, студентов и сотрудников факультета на собрании присутствовало всего 72 человека.

Собрание было проведено наспех. В поддержку кандидатуры А. А. Собчака высказались главным образом члены возглавляемого им юридического кооператива, организованного при факультете.

О проведении же общеуниверситетского предвыборного собрания коллектив факультета, на котором работает А. А. Собчак, вообще не был поставлен в известность. Неоправданная спешка в организации и проведении собраний, явное стремление выключить из обсуждения тех, кто мог бы критически оценить кандидатуру А. А. Собчака, приводят к выводу, что демократический порядок выдвижения кандидатов в народные депутаты СССР в данном случае был нарушен.

Зная А. А. Собчака в течение многих лет, считаем необходимым поставить участников окружного предвыборного собрания в известность о том, что по своим личным качествам он не соответствует тем высоким требованиям, которые предъявляются ныне к кандидатуре народного депутата.

А. А. Собчак нетерпим к критике, заносчив, в его выступлениях и предложениях много такого, что не основано на знании дела, а преследует лишь одну цель – выпятить самого себя, сработать на публику.

По изложенным основаниям считаем, что А. А. Собчак не может и не должен представлять трудящихся Василеостровского района г. Ленинграда на Съезде народных депутатов.

Просим довести настоящее заявление до сведения участников окружного предвыборного собрания.

Как видите, заявление составлено в довольно сдержанных выражениях (надо сказать, что оно тщательно редактировалось и в его подготовке участвовали многие лица), причем последующие события, по-видимому, подтверждают, что сделанные в нем оценки не лишены оснований.

Прогнозы же относительно того, что Собчак не пройдет, оказались беспочвенными. Я и сейчас считаю, что для него самым трудным барьером был как раз наш факультет, где многие из нас досконально знали его и сильные, и слабые стороны, а дальнейшее, если учесть его ораторские данные, умение вести полемику, наличие сильной команды, которая подкупала своей молодостью и свежестью, было уже делом техники. Ведущую роль в этой команде опять-таки играли члены кооператива «Юридическая помощь», который Собчак возглавлял. Надо сказать, что помощь ему они действительно оказали. Партия была успешно доведена до конца, хотя конкуренты у Собчака были довольно сильные – Рачин, Подобед и тот же Никифоров. Нужно также отметить, что Собчак, если учесть, что рекламировавшие его портреты, программы и другие материалы издавались в очень большом количестве, по-видимому, не испытывал недостатка в финансировании своей избирательной кампании, в отличие от других кандидатов, которые в своих средствах были весьма ограничены. Весь Васильевский остров был буквально обклеен Собчаком, который источал одно обаяние и подавался как друг народа (прямо новый Марат!), как адвокат народа, как враг партаппарата (хотя к тому времени он еще не успел выйти из партии) и т. д. Должен сказать, что даже когда Сталин незадолго до своей кончины согласился баллотироваться в Верховный Совет РСФСР по Кировскому избирательному округу Ленинграда, я не встречал в таком количестве изображений тогдашнего вождя. При проведении будущих избирательных кампаний необходимо очень тщательно проверять источники поступления средств в фонд финансирования избрания того или иного кандидата. Отсутствие таких сведений ставит претендентов заведомо в неравные условия. Немало усилий для создания эйфории вокруг Собчака, обеспечения ему наиболее благоприятного имиджа приложили средства массовой информации, в первую очередь телевидение. Все это, несомненно, сказалось на итогах выборов. При этом я исхожу из предположения, что никаких нарушений в ходе голосования и подсчета голосов не произошло, поскольку как юрист могу оперировать только фактами.

Но как бы там ни было, Собчак оказался в составе депутатского корпуса. Вскоре он был избран председателем Комиссии по расследованию трагических событий в Тбилиси (любопытно, что эти события произошли в тот же день, когда Собчак в результате повторных выборов был избран, – 9 апреля 1989 года). В стенах парламента он поначалу развил бурную деятельность, которая не может оцениваться однозначно. Осенью он выступал перед коллективом нашего факультета. Мне показалось тогда, что его суждения отличаются большей взвешенностью, что его не заносит. Так, он отказался комментировать события в Тбилиси, сославшись на то, что как председатель парламентской комиссии даст отчет о них только Съезду. Скептически отнесся он и к водружению Б. Н. Ельцина на пост Председателя Верховного Совета СССР, который занял тогда М. С. Горбачев, сказав, что Борису Николаевичу ввиду присущих ему методов руководства (если мне не изменяет память, речь шла даже об авторитарных методах руководства) куда более подходит пост председателя Комитета народного контроля СССР, который занял г. В. Колбин.

Не понравилась мне оценка событий в Прибалтике, которая, хотел того Анатолий Александрович или нет, объективно лила воду на мельницу сепаратистских тенденций. Забегая вперед, скажу, что на посту Председателя Ленсовета Анатолий Александрович сам убедился в том, насколько пагубно отражаются эти тенденции на жизнеобеспечении отдельных регионов страны, в том числе ленинградского и прибалтийского. Результатом явилось совместное обращение к Прибалтийским республикам, подписанное А. А. Собчаком и Ю. Ф. Яровым. Но в целом, повторяю еще раз, эта встреча мне понравилась, хотя и здесь не обошлось без упрощенного подхода к решению ряда весьма сложных проблем, в том числе в области законотворчества. Но это частное замечание.

Каково же было мое удивление, когда вскоре по телевизионным каналам прозвучали выступления Анатолия Александровича, где он давал, с моей точки зрения, одностороннюю оценку происшедших трагических событий в Тбилиси, сваливая всю или почти всю вину на тогдашних партийных и государственных руководителей и командование Вооруженных Сил! Да и по своей тональности эти телеинтервью, хотел того Собчак или нет, только подливали масла в огонь. Пишу об этом с болью в сердце, так как имею в Грузии много друзей и разделяю скорбь грузинского народа. Несомненно, однако, что толпы людей, собравшиеся на площади, отнюдь не представляли собой невинных овечек, многие из них, подогреваемые южным темпераментом, националистическими лозунгами, а возможно, и другими средствами, были готовы к решительным действиям. Преграждали же им путь безусые парни, не снабженные необходимыми в сложившихся экстремальных условиях средствами защиты. Вообще, post factum всегда значительно легче давать оценку событий, расставлять акценты, выступать в роли ментора или прокурора. Трудно сказать, что произошло бы, если бы Вооруженные Силы вообще были выведены с площади. Не исключаю, что в этом случае число жертв могло быть и большим.

Кстати сказать, когда в том или ином регионе страны на почве межнациональных или иных конфликтов происходят трагические события и проливается кровь, о чем все мы искренне скорбим, в одних случаях Вооруженные Силы упрекают в том, что они вмешались, в других – что они не вмешались или вмешались слишком поздно, и т. д. Повторю еще раз – значительно легче давать оценку событий после того, как они произошли, и неизмеримо сложнее принимать то или иное ответственное решение, когда промедление может быть смерти подобно.

Несомненно, однако, что события в Тбилиси, как, впрочем, и последующие, показали, насколько не отработан механизм привлечения правоохранительных органов и Вооруженных Сил к участию в разрядке возникающих экстремальных ситуаций. Справедливости ради отмечу, что сообщение Анатолия Александровича о работе Комиссии на Съезде народных депутатов (а я на этом заседании присутствовал) было более взвешенным и по тональности более спокойным, хотя и здесь, как мне кажется, ответственность каждой из сторон соразмерно степени вины распределена не была. А вот Главный военный прокурор выступил на Съезде неудачно, заняв явно одностороннюю позицию и возлагая едва ли не всю вину на собравшихся на площади людей. Выражаясь юридическим языком, мы сталкиваемся здесь с типичным случаем смешанной вины, в котором нельзя целиком ни обелить одну сторону, ни взвалить всю вину на другую.

Следующей заметной вехой в деятельности Собчака в парламенте явилась его полемика с Н. И. Рыжковым по поводу АНТа. К сожалению, в этой полемике Собчаку явно отказало чувство меры, что вызвало справедливую отповедь депутатского корпуса и сказалось на результатах голосования при выборах Председателя Верховного Совета СССР: Собчак не набрал и 3 процентов голосов. Выступавший в прениях маршал Ахромеев с присущей военному человеку четкостью и лаконичностью очень точно подметил некоторые негативные качества, присущие Собчаку: ему ничего не стоит, говорил маршал, унизить человека, он не считается с достоинством работающих с ним людей. Маршал дал эту оценку, не только наблюдая Собчака на заседаниях Съезда и Верховного Совета, но и опираясь на совместную работу с ним в Комиссии по Тбилиси. К сожалению, с этой оценкой приходится согласиться.

Собчак вошел в состав Комитета по законодательству, который первоначально возглавлял С. С. Алексеев, а затем (после утверждения С. С. Алексеева Председателем Комитета конституционного надзора СССР) возглавил Ю. Х. Калмыков, деятельность которого на этом посту заслуживает всяческих похвал. От оценки С. С. Алексеева воздержусь, поскольку работаю сейчас под его началом, и какую бы оценку я ни дал, мои слова могут быть истолкованы превратно. Вообще надо сказать, что такие юристы, как А. И. Лукьянов, В. Н. Кудрявцев и Ю. Х. Калмыков, в составе депутатского корпуса зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Это безотказные труженики. Одна из самых привлекательных их черт состоит в том, что ни один из них не работает на публику, всегда остается самим собой и тянет свой воз, пока хватает сил, а иногда и через силу. Трагизм их положения заключается в том, что, будучи юристами очень высокой квалификации, они нередко вынуждены убеждать далеких от юриспруденции депутатов в таких вещах, которые для профессионалов очевидны. Впрочем, я отвлекся от основного сюжета.

Собчак был избран в Комитете по законодательству председателем подкомитета по экономической реформе. И надо сказать, что когда он принимался за дело, он достигал немалого. Мне, в частности, импонировали его выступления при внесении поправок в Закон о кооперации. Весьма полезный вклад он внес в подготовку проекта Закона о конституционном надзоре. Особенно мне запомнилась его полемика с Ф. М. Бурлацким при принятии Закона о собственности. Здесь я был целиком на стороне Собчака, который в ответ на требования Бурлацкого подробно урегулировать в этом Законе отношения так называемой интеллектуальной собственности метко и образно заметил, что закон должен быть интеллектуально чист. Но, к сожалению, в этом Комитете Собчак далеко не всегда работал достаточно интенсивно. Видимо, слишком много времени отнимают политическая борьба, заграничные турне, а теперь и деятельность на посту Председателя Ленсовета. А жаль! Как говорил учитель Собчака О. С. Иоффе, для юриста не может быть более высокой оценки его труда, нежели воплощение его концептуальных положений в принимаемых законодателем решениях. Думаю, что именно в этой области Анатолий Александрович смог бы принести наибольшую пользу.

Мы подошли к завершающему этапу деятельности Собчака на посту Председателя Ленсовета. Но вначале несколько наблюдений, предшествовавших выдвижению Собчака на этот пост. Когда Собчак согласился баллотироваться в депутаты Ленсовета, стало ясно, что его прочат на пост его Председателя. В этот период у меня произошел любопытный обмен репликами с А. А. Щелкановым в буфете депутатского корпуса гостиницы «Москва». Встретились мы в очереди. После того как я ему представился, Щелканов мне сказал:

– Не понимаю Собчака: как он мог согласиться стать Председателем Ленсовета? Ведь это же безумие! Мне предлагали, но я отказался.

Думаю, что Щелканов здесь явно лукавил. Дело в том, что рейтинг Собчака по опросам общественного мнения был в Ленинграде в несколько раз выше, чем Щелканова (если я не ошибаюсь, чуть ли не в шесть раз). Поэтому конкуренции с Собчаком Щелканов явно не выдержал бы. Каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время Щелканов согласился стать Председателем Ленгорисполкома, то есть выполнять при Собчаке роль толстовского холстомера! Думаю, что это еще большее безумие, чем согласие Собчака на пост Председателя. Но, видимо, никому еще не удалось измерить, в какой степени честолюбие движет поступками людей.

Вернемся, однако, к Собчаку. Вскоре после избрания Собчака депутатом Ленсовета, а возможно, и его Председателем (точно не помню), я встретил его в Комитете конституционного надзора, куда он пришел к С. С. Алексееву. Поздравив Собчака, я заметил:

– Теперь ваша основная задача состоит в том, чтобы подобрать себе работоспособную команду, а это при нынешнем составе Ленсовета будет далеко не просто.

У Собчака это вызвало неудовольствие, он сразу скривил физиономию (слишком хорошо за тридцать с лишним лет я его изучил!). Ну что же, без ложной скромности могу сказать, что я в данном случае как в воду глядел.

Собчак с самого начала допустил ошибку, взяв в качестве своего напарника Щелканова. В результате во главе города оказались два необычайно амбициозных, честолюбивых человека, ни один из которых не имеет необходимого опыта организаторской работы, не знает болевых точек города и чурается черновой работы. О Собчаке я могу сказать это с полной уверенностью. Впрочем, не исключаю, что в данном случае Собчак оказался заложником той части депутатского корпуса, которая условием избрания Собчака поставила его согласие на то, чтобы пост Председателя исполкома занял Щелканов. Не знаю! Любопытно, что уже после того, как эти заметки были написаны, я прочел в «Ленинградском рабочем» интервью с депутатом Е. Красницким, который по поводу взаимоотношений Собчака с частью депутатов Ленсовета высказал то же самое предположение.

Во всяком случае, хотя Собчак и представил Щелканова как своего единомышленника, никакого единомыслия не получилось. Одно дело – играть в политические игры, рвать чью-то шкуру (будь то Н. И. Рыжков или Е. К. Лигачев), будучи уверенным в своей безнаказанности, и совсем другое дело – делить реальную власть и к тому же отвечать за жизнеобеспечение города с пяти с половиной миллионным населением. Я уже не говорю о том, что сама идея разделения постов Председателя Ленсовета и Председателя Исполкома Ленсовета мертворожденна, приводит к путанице, бесконечным спорам о разграничении полномочий, к безответственности, а в конечном счете – к параличу власти. Но при существующем разграничении постов ясно, что на посту Председателя Исполкома Ленсовета должен быть крупный организатор и хозяйственник, попросту говоря, русский мужик, который не умеет очаровывать своими интервью экзальтированных дам, но тянет свой воз, думает, как накормить и обогреть город, обеспечить людей жильем, медикаментами, строить больницы. Кто это должен быть – Большаков, Хижа, Севенард, Ходырев или кто-то другой – судить не берусь, но во всяком случае это не должен быть ни Собчак, ни Щелканов, ни рафинированный вузовский политэконом Чубайс (кстати, как мне тогда казалось, симпатичный молодой человек).

Другая, пожалуй, еще более существенная ошибка Собчака на посту Председателя Ленсовета состоит в том, что он ухитрился восстановить против себя значительную часть депутатского корпуса. Конечно, не Собчак выбирал депутатов. Их избирали во многом обманутые избиратели. Качественный состав так называемого демократического Ленсовета оставляет желать много лучшего. Кстати сказать, у ряда из них, если судить по их поведению, по тем льготам и благам, которые они выбивают для себя и своих ближних, нет никаких оснований называть себя демократами. Достаточно сказать, что теперь и в Ленсовет нельзя пройти по паспорту, нужно, чтобы сверху «спустили» пропуск. Так что Собчак получил в составе депутатов далеко не лучший человеческий материал. В этих условиях его задача как руководителя состояла в том, чтобы пробудить в каждом депутате, будь то вчерашний бомж, аппаратчик или «демократ», его лучшие качества и поставить их на службу делу. К сожалению, он с этой задачей явно не справился. И здесь он пошел по пути выпячивания недостатков отдельных депутатов, их высмеивания, чем восстановил их против себя, а иных заставил и люто его ненавидеть. Эти его качества отмечали и его соратники по руководству Ленсоветом, в том числе и первый его заместитель Щербаков, который в одном из своих интервью, кажется «Рабочей трибуне», заметил, что Собчак обращается с депутатами, как со своими студентами. Должен, однако, сказать, что я не слышал, чтобы Собчак в бытность его преподавателем университета бестактно обходился со студентами.