Текст книги "Красные журавли"

Глава 16

Гирин, разумеется, строил самые разные предположения насчёт того летательного приспособления, которое Дийна несколько таинственно называла незримыми крыльями. И во всех вариантах ему представлялось нечто неопределённое, эфемерное, собственно крылатое – вроде крылышек стрекозы. Но увидел он совсем иное – на месте сказочного костра в центре большого пятна увядшей, а по центру даже выгоревшей травы лежал широкий золотистый пояс, как две капли воды похожий на тот, что охватывал талию Дийны.

– Это и есть незримые крылья? – Гирин смотрел то на пояс, то на девушку недоверчиво и, пожалуй, иронически.

– Они самые. Надевайте!

Гирин не без опаски поднял пояс. Он был тяжёлым, не меньше килограмма весом, гибким и податливо-упругим, будто сделанным из губчатой резины. Чувствовалось, что это не простая полоса кожи или плотной ткани, а нечто заполненное жидкостью или пастой, какое-то хитроумное устройство. Держа пояс на ладонях, Александр вопросительно посмотрел на девушку.

– Надевайте! – с улыбкой повторила Дийна.

Гирин накинул пояс и несколько замешкался – не знал, как его застегнуть. Дийна помогла – оказалось, что надо было попросту заправить в боковую щель массивной пряжки свободный конец.

– А как снимать?

– Поверните пряжку по часовой стрелке. Вот и все! Теперь застегнитесь снова. И поверните пряжку против часовой стрелки.

Когда Александр выполнял эту команду, он почувствовал, что пряжка проворачивается не свободно, как в обратную сторону, а с заметным усилием и стрекотанием, точно он заводил большие часы с тугой пружиной.

– Вот вы и готовы к полёту! – весело констатировала Дийна. – Не побоитесь?

– Не побоюсь, – с некоторой заминкой ответил Александр.

Конечно, он не боялся, как, скажем, люди боятся переходить пропасти по шатким мостикам без перил. Это было гораздо более сложное чувство, и Гирин не сразу в нем разобрался. Это была не боязнь, а опасение, естественная насторожённость классного пилота, привыкшего обязательно проверять технику перед полётом, пусть её готовили самые опытные и добросовестные специалисты, а теперь лишённого этой возможности. Память услужливо подсказала ему, что пояс изготовила девчонка, ещё не получившая аттестата зрелости. Поэтому он и заколебался, прежде чем ответить утвердительно, но, ответив, тут же отбросил насторожённость и сомнения. Это тоже была лётная привычка: приняв решение, уже не сомневаться. Гирин отлично усвоил афористический совет многоопытного и хитроумного Ассена Джорданова менять решение во время вынужденной посадки равносильно катастрофе.

– Не боюсь, – уже уверенно повторил Гирин, чувствуя, что Дийна смотрит на него с сомнением.

– Тогда дайте руку.

Теперь они стояли рядом, взявшись за руки, точно дети из садика на прогулке. Дийна всего пальца на два была ниже Александра, а его бог ростом не обидел. Её сильные пальцы уверенно обхватывали запястье Гирина.

– Расслабьтесь. Вот так. Спокойно, не делайте ненужных движений.

В тот же миг, рассыпая волосы Александра, сверху с нарастающей силой подул ветер, а трава, кустарник, а потом и деревья начали проваливаться вниз. Сердце у Гирина сладко замерло, как это бывает при волшебно-лёгких полётах во сне. Скорость подъёма постепенно замедлилась, и на высоте около двухсот метров, как это по привычке оценил Гирин, Дийна плавно перешла на горизонтальный полет. Сцепленные руки были отведены назад, они летели рядом, свободно лёжа на мягкой подушке встречного потока воздуха. Скорость полёта была не так уж велика, километров пятьдесят в час, по прикидке Александра.

– Все дело в поясе? – спросил он.

– В поясе. И в умении!

Её волосы струились по ветру, словно живые. На секунду Александру почудилось, что они и не летят вовсе, а плывут в почти невесомом и прозрачном водяном потоке. Сердце Гирина, сердце юноши и лётчика, не могло остаться равнодушным к этому волшебному птичьему полёту. Ему хотелось озорничать и делать глупости.

– А могу я лететь сам, без вашей помощи?

– Не побоитесь?

– Ну! – возмутился Александр и попытался высвободить руку, но девушка её не выпустила, наоборот, крепче сжала пальцы.

– Вы прыгали с парашютом?

– Конечно! Я же лётчик.

– Тогда представьте себя в свободном падении и управляйте своим телом. Но падайте не вниз, не на землю, а вперёд – на линию горизонта. Понимаете?

– Как будто понимаю.

– И не суетитесь! Я буду рядом.

Александр сердито взглянул на девушку, но сказать ничего не успел: девушка разжала пальцы и отпрянула в сторону, ободряюще махнув рукой. Пролетев по инерции несколько десятков метров, Гирин начал подниматься, линия горизонта поползла вниз. Александр довольно легко сумел снизиться, уменьшив угол наклона тела по отношению к набегавшему потоку. Так же легко он справился с неожиданным нырком вниз и покосился на своего необычного инструктора. Девушка летела справа, отстав метра на три. Ободряюще улыбнувшись Гирину, Дийна покачала кистями рук и начала плавно поворачивать влево. С некоторым трудом, зарываясь то вверх, то вниз, Александр последовал за ней. Потом они выполнили такой же плавный разворот вправо. Приблизившись, Дийна похвалила:

– Молодец! – не ноткой вызова добавила: – А ну-ка, попробуйте поймать меня! – И резко увеличила скорость полёта.

«Быстрее!» – чисто машинально пронеслось в сознании Александра. По свисту в ушах и разом возросшему напору воздуха он понял, что скорость послушно увеличилась. Он уже почти настиг девушку, но в самый последний момент она пошла на крутую горку… Трудно сказать, сколько времени они занимались воздушной акробатикой и каких только причудливых фигур не пришлось выполнить Александру, следуя за своим неуловимым лидером. Конечно, сначала Дийна попросту, даже не скрывая этого, играла с ним в поддавки. Но видимо, Железный Ник не случайно аттестовал Гирина как «пилота милостью божьей» и недаром Александр имел первый разряд по парашютному спорту. Он учился премудростям свободного, дегравитационного полёта буквально на ходу, точнее, на лету, и вскоре воздушная игра в «кошки-мышки» началась уже всерьёз или почти всерьёз. Гирин не на шутку раззадорился, даже рассердился. Несколько раз его отделяли от девушки считанные сантиметры, и всякий раз непринуждённым пируэтом, выходящим за рамки самых сложных фигур высшего пилотажа, Дийна неожиданно ускользала. И все-таки в один из таких моментов, непостижимо, как это случилось, Александр перехитрил её и обхватил рукой. Совсем близко он увидел пряди волос, чистую загорелую шею. Серебряные глаза взглянули на него без улыбки, но вовсе не сердито, а по-товарищески спокойно. И все-таки впервые за все время общения с Дийной Александр ощутил её не ангелом-хранителем, спасшим ему жизнь, не всесильной инопланетянкой, которая способна творить чудеса, а прежде всего девушкой. Девушкой, которая, подобно земным девчатам, может смеяться и плакать, грезить о счастье и горевать. Эта новая Дийна, вдруг рождённая воображением Александра, смутила его. Он понял, как много разделяет и сближает их. Конечно, сходство Дийны с земными девушками всего лишь внешнее сходство, не более. Александр и Дийна – порождения разных, несхожих субстанций, дети самостоятельных очагов жизни, вспыхнувших в разных точках галактики с разрывом во многие миллионы лет. Но так ли безнадёжно глубока разделяющая их пропасть? По мере восхождения человека по ступеням разума люди постепенно становились все более терпимыми по отношению друг к другу. Они учились, и это была нелёгкая наука – не обращать внимания на различия в телосложении и цвете кожи, на разницу в обычаях, верованиях и языке. Может быть, разные расы галактических сапиенсов тоже имеют право на сближение?

Они теперь уже не держались за руки, летели рядом, бок о бок. Александр перевёл взгляд вниз и увидел две размытые голубоватые тени. Будто скованные незримой цепью, тени скользили по равнине, взлетали на холмы и съезжали в лощины.

Глава 17

Лагерь Дийны, просторная двускатная палатка из голубой ткани, размещался в редколесье неподалёку от широкой и спокойной реки, напоминавшей Александру Оку, на которой прошло его детство. Высокоствольные деревья с густо-фиолетовой корой и небольшими, но плотными алыми кронами были разделены солнечными полянами, поросшими низкой жёлтенькой травкой, в которой были разбросаны венчики и искорки синих, голубых и зелёных цветов. Над рекой кружили птицы, оттуда доносились их странные крики, чем-то похожие на гудки автомобилей.

– А на озере птиц почему-то не было, – подумал вслух Гирин, разглядывая излучину реки.

– Это солёное озеро. В нем живёт лишь два вида крупных рыб, птицам и животным делать там нечего.

– А динотерий?

– Это вечные странники, которых можно встретить где угодно. Вы садитесь, Саша.

Возле палатки лежал древесный ствол, метрового диаметра, тут же было оборудовано место для разведения костра. Гирин потрогал гладкую фиолетовую кору рукой – она пружинила, точно резиновая – и осторожно сел. Дийна опустилась рядом. Хрустальный луч солнца серебрил ей волосы и ласкал загорелую щеку, черты лица её смягчились, и она снова стала удивительно похожей на Нину. Наверное, если бы не было полёта, сблизившего Александра с этой девушкой, он бы промолчал, но теперь невольно произнёс:

– Как вы на Нину сейчас похожи! – Дийна подняла на него свои серебряные глаза и улыбнулась. – Если бы не глаза, я бы мог запутаться и подумать, что это Нина прилетела сюда, чтобы меня навестить.

Гирин спохватился и хотел пояснить, кто такая Нина и почему он заговорил о ней, но не успел.

– Я и сохранила свои собственные глаза, чтобы вы окончательно не запутались, – спокойно сказала Дийна.

Гирин не сразу понял смысл её фразы, а когда понял, то растерялся.

– Вы хотите сказать, что, – он запнулся, – что вы… ненастоящая? Что-то вроде биоробота?

Дийна весело рассмеялась.

– Нет, я такая же настоящая, как и вы сами! Но это, – она прикоснулась кончиками пальцев к своему лицу, – не родной для меня облик.

И снова Александр не сразу её понял.

– У вас что же, могут быть разные облики?

– Могут.

– Значит, вы умеете… перевоплощаться?

– Умею.

Гирин кивнул в знак понимания, но в голове у него была каша. Дийна поняла его состояние и будничным тоном, как будто бы речь шла о самом обычном деле, пояснила:

– Это называется у нас метаморфозом. Сознательно управляя генотипом, мы можем в известных пределах изменять свой фенотип, свой внешний облик. Она помолчала, давая возможность Александру осмыслить услышанное, и продолжала: – Когда копируешь конкретную личность, о которой есть подробные данные, время метаморфоза сокращается в десятки раз, да и копия получается полноценнее. Я торопилась: ведь был аварийный вызов, а образ Нины в цефалограмме вашей памяти был так ярок и так хорошо прописан! Вот я и решила им воспользоваться: проще, быстрее, да и опыта метаморфоза у меня ещё маловато. Разве лучше, если бы я предстала перед вами уродиной, говорящей с таким акцентом, что сразу и не поймёшь!

И хотя Дийна закончила свои пояснения шуткой, Гирин остался серьёзным. Он разглядывал теперь девушку, сидящую рядом с ним, и Нину и не Нину, без первой растерянности, снова и снова перебирая в голове её слова.

– Значит, через Нину вы и получили все сведения о Земле, о наших обычаях, языке и всем остальном?

– Не совсем. Можно сказать, что через Нину я получила знание множества деталей и оттенков. И вообще, на все земное я смотрю как бы двойными глазами – и своими, и глазами этой молодой женщины. И на вас, Саша, я отчасти смотрю её глазами. – Дийна улыбнулась и без тени кокетства, очень просто добавила: – Но без её влюблённости, конечно. Земная, семейная любовь к нам вообще приходит очень поздно по земным меркам, лишь к сорока – сорока пяти годам мы расстаёмся с юностью и становимся по-настоящему взрослыми людьми. Я отношусь к вам, Саша, как к доброму товарищу.

В другой ситуации Александра поразили и заставили бы задуматься слова Дийны о такой долгой-долгой юности, но сейчас они прошли мимо его ушей его смутило, что Дийна все, конечно же, все знает о его любви. Гирина даже в жар бросило.

– Так вы и об этом знаете! – пробормотал он.

– В самых общих чертах, – поспешила успокоить его девушка. – Без особой необходимости такие тайны при чтении цефалограмм обходятся стороной, они даже и фиксируются специальным, как у нас говорят, личностным кодом.

Эти слова несколько успокоили Александра, но отнюдь не до конца: у него было такое чувство, будто он некоторое время прогуливался перед Дийной обнажённым и вот только теперь узнал об этом. Видимо, девушка понимала его состояние, она продолжала разговор и вела его с тем спокойствием, с каким говорят о вещах не то чтобы неинтересных, но безличных.

– Но я знаю Землю не только через Нину. Ваша планета, Саша, находится в заповедном секторе галактики. Человечество – единственная развитая цивилизация заповедника, поэтому вашу планету, историю, особенности науки и культуры изучают в наших школах подобно тому, как у вас изучают Древний Рим или Египет.

Мысли Александра разом изменили своё направление, он вспомнил разговор с Люци – и тот говорил, что Земля находится в заповедном секторе галактики!

– Значит, Люци меня не обманывал, – заметил он в раздумье.

– Нет, не обманывал, – подтвердила Дийна. – По-моему, он даже позаботился о вас, правда очень уж своеобразно. Он оставил вас не где-нибудь, а на берегу озера Ку – в пустынном и безопасном месте. Визит динотерия – это случайность.

– Любопытно!

Гирин перебрал по основным кускам свои взаимоотношения с Люци, вспомнил о красных журавлях и собрался было рассказать о них девушке, но Дийна опередила его:

– Он не обманывал вас, когда говорил о том, что возвращение на Землю это сложная и очень опасная для вас операция.

– А конкретно, в чем опасность?

– Я и хочу об этом рассказать. Телепортировка связана с нарушением причинных связей, а поэтому сопровождается отдачей. Вроде отдачи при выстреле из ружья! Только при выстреле следует удар в плечо, а при телепортировке на месте акции выделяется огромная энергия. Может произойти землетрясение, пронестись ураган, разразиться гроза страшной силы, при бесконтрольной акции предугадать это невозможно.

– Стало быть, – догадался Александр, – из-за того, что я жив, здоров и беседую с вами, в районе аэродрома стряслось что-то ужасное?

Дийна отрицательно покачала головой:

– Нет. Вы же были в летальной ситуации, Саша. – Она замялась, подбирая нужное выражение.

– Понимаю, – пришёл ей на помощь Гирин. – Я должен был разбиться, уйти из жизни, а поэтому, когда меня вдруг изъяли и перетащили сюда, то никакой отдачи не произошло.

– Верно.

– И если теперь меня вернуть на Землю, то там обязательно разразится катастрофа? Весёленькая история!

Дийна снова покачала головой:

– Нет. Катастрофа разразится здесь, на месте акции. Это не так уж страшно, я могу ввести выход энергии в определённое русло. Плохо то, что после телепортировки вы, Саша, попадёте в ту же самую ситуацию, из которой вы были изъяты.

Гирин смотрел на девушку недоуменно.

– Как же это может быть? Ведь прошло столько времени!

– Это очень трудно объяснить. Не сердитесь, Саша, у вас просто нет нужных знаний. Вы уж поверьте мне на слово!

Гирин кивнул и задумался.

– Стало быть, – вслух подумал он, – я снова вдруг начну падать к земле с отказавшим парашютом? Вот это да!

Дийна ободряюще прикоснулась к его руке:

– Есть некоторые тонкости. Летальную ситуацию, из которой вы были изъяты, можно подправить. Ну, скажем, так, чтобы вы оказались с исправным парашютом.

Александр шумно вздохнул:

– Почему же вы сразу-то об этом не сказали? И не совестно?

– Это не все. Если мы подправим ситуацию, то отдача возникнет уже не только здесь, но и на Земле. И чем больше поправка, тем больше и эта вторичная отдача.

Александр чувствовал, что девушка сказала не все, что есть в этой коррекции ещё какой-то неприятный момент, о котором ей не хочется, неприятно говорить, и напряжённо ждал. И не ошибся.

– В стихийном развитии вторичной отдачи есть одна странность, можно сказать, даже пакостность. Она развивается как бы по законам предков: око за око, зуб за зуб. – Дийна снова помолчала. – Вы ведь не один летели?

– Нет. – Александр начал смутно догадываться о том, что скажет вслед девушка. – С майором Ивасиком.

– Он остался жив?

– Да. – Сердце у Гирина заныло, он уже наперёд знал, что скажет ему Дийна, но, хотя это для него теперь не имело значения, по своей лётной привычке к точности формулировок все-таки нашёл нужным поправиться: – По всей видимости, жив. Ивасик и катапультировался раньше, и просто трудно допустить, чтобы разом отказали два парашюта.

Наблюдая за выражением Александра, Дийна негромко проговорила:

– Так вот, за счёт вторичной отдачи, вызванной исправлением вашего парашюта, скорее всего выйдет из строя парашют Ивасика.

– Мне это не подходит, – поспешно сказал Александр, а когда сказал, ему сразу стало легче и сердце ныть перестало, он даже улыбнулся девушке.

Дийна вздохнула:

– Я так и думала. Но не отчаивайтесь! Иногда удаётся направить вторичную отдачу и по другому пути. Надо детально просчитать ситуацию. Я сейчас и займусь этим. Здесь, в палатке, у меня вычислитель – компьютер большой мощности. А вы, чтобы не так уж долго тянулось время, соберите пока топливо для костра. Вон в той стороне много сухих ветвей.

– Есть! – сказал Александр, поднимаясь на ноги.

Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Дийна стояла у входа в палатку и смотрела ему вслед.

– Ни пуха ни пера! – машинально пожелал ей Александр, имея в виду предстоящие расчёты. И тут же пожалел об этом – ведь без нужного ответа это шутливое заклинание могло только навредить. Конечно, Гирин никогда не относился серьёзно к этой словесной игре, но все-таки!

– К черту! – очень уверенно ответила девушка, помахала ему рукой и скрылась в палатке.

Глава 18

Александр не торопился, ему хотелось побыть одному, хоть немного отдохнуть от непрерывного потока нового и неожиданного. Шуршала золотистая трава, из-под ног с посвистом и щебетом выпрыгивали крылатые лягушки. Над невысокими оранжевыми деревьями, усыпанными зелёными цветами, сверкающим дымом вились не то мелкие птицы, не то крупные насекомые, издавая мягкие гудящие звуки. Несмотря на жар солнечных лучей, воздух был довольно свеж, едва уловимо пахло приятной горечью вроде полыни. Помимо цветов, в траве росли крупные грибы с ядовито-синими шляпками на высоких ножках. Когда Александр по нечаянности чуть было не наступил на один из них, раздался глухой хлопок, – гриб, сложив свою шляпку как зонтик, стрелой взмыл вверх и в сторону – за ним тянулся шлейфик голубоватого дыма. Гирин испуганно замер на месте, провожая летящий гриб глазами, и чертыхнулся. Достигнув высшей точки траектории, гриб торжественно распахнул свою шляпку и начал парашютировать, покачивая ножкой с узловатым утолщением на конце. Конечно, мысли Гирина были там, в палатке, где сейчас в какой-то мере решалась его судьба. Но как всякий лётчик, как любой человек, привыкший к каждодневному риску, он давно научился отодвигать тревогу куда-то в глубь сознания. Без этого умения в некоторых профессиях просто невозможно: истерзанный опасениями и страхами, человек либо её меняет, либо рано или поздно в решающий момент допускает, фатальный промах. Вот и теперь, хотя Александр в известной мере и волновался, но это не мешало ему смотреть, слушать и получать от прогулки известное удовольствие.

Он ещё издали заметил штабелек сухих ветвей, очевидно заблаговременно заготовленных Дийной. Подойдя ближе, он заметил и небольшую кучку хвороста, ему даже почудилось, что эта кучка шевелится. На всякий случаи Гирин вооружился палкой, подобрал камень и швырнул в этот странный хворост. В цель он не попал, но хворост встряхнулся и превратился в престранное животное метрового роста. Оно стояло на четырех коротких лапах, туловище его словно обросло пучками серой соломы, ветками и сучками. В глубине веток пряталась взъерошенная птичья головка с длинным острым клювом. Точно змеиное жало, этот клюв, металлически пощёлкивая, то высовывался чуть ли не на полметра, то прятался, уменьшаясь до нескольких сантиметров. Александр не столько испугался, сколько поразился нелепости зверя. Воинственно взмахнув палкой, он громко крикнул и шагнул вперёд. Зверь откликнулся каким-то ржавым голосом, точно передразнивая Александра, и неуклюже побежал, напоминая большого, наполовину ощипанного ежа.

Набрав охапку крупных ветвей и хвороста для растопки, Гирин вернулся к палатке. Дийну он заметил издали, и было в её позе нечто такое, что заставило сжаться его сердце. Сбросив ветви на землю, Александр начал аккуратно укладывать костёр, так чтобы его можно было разжечь с одной спички.

– Плохо дело? – как бы между прочим спросил он.

– Неважно.

– Я так и догадался. – Гирин похлопал себя по карманам. – А спички?

– Вы о чем?

– Спички! Костёр надо запалить.

Дийна несколько критически оглядела сложенные Александром ветви, потом поднесла руку и щёлкнула перстнем. Заплясали язычки пламени, вверх потянулся голубоватый, пряно попахивающий дымок.

– К несчастью, Саша, – словно продолжая уже долго длящееся обсуждение, проговорила девушка, – поблизости от вашего самолёта пролетал другой большой лайнер с пассажирами на борту. И сколько я ни просчитывала вариантов, отдача все время ложится или на вашего спутника Ивасика, или на этот лайнер.

– И чем это грозит?

– Отдача будет иметь характер молнии – мощного электрического разряда, я это выяснила. Таким разрядом человек, конечно же, будет убит, а вот что случится с самолётом, сказать трудно.

Александр для чего-то погрел руки над костром, хотя и без того было жарковато.

– Лайнер мне тоже не подходит.

– Понимаю.

Из большой сумки, сделанной из той же голубоватой ткани, что и палатка, – Гирин лишь теперь обратил на сумку внимание, – Дийна достала пару рогулек с держателями, два вертела и большую салфетку. Рогульки девушка молча передала Александру, он так же молча начал пристраивать их у костра – дело для него, не раз выезжавшего на охоту и рыбалку, было привычное. На салфетку Дийна положила столовые приборы, два блюда. На одно блюдо были осторожно выложены крупные, с апельсин величиной, зеленые плоды, такие нежные и сочные, что они подминались под собственной тяжестью, на другое розовые овальные корнеплоды и зеленые луковички. На каждый вертел Дийна насадила уже очищенную птичью тушку с рябчика величиной, а потом стала нанизывать вперемежку корнеплоды и луковицы. Гирин взялся было за второй вертел, но девушка его остановила:

– Я сама, Саша.

Гирин не стал спорить, только заметил, оглядывая салфетку:

– Скатерть-самобранка! А сервировка у вас совсем земная.

– Это для вас. И потом, у физически сходных разумных существ сходны и предметы домашнего обихода. Подумайте, что можно придумать вместо ножа, ложки или топора? Стул, стол, диван, шкаф тоже практически универсальные предметы. Разворошите костёр, Саша. Эти дрова быстро выгорают, но потом долго тлеют.

– Удобно.

Занимаясь костром, Александр размышлял о своём будущем. Возвращаться на верную, смерть глупо, вернуться благополучно ценою чужих жизней омерзительно, Александр органически не был способен на такой поступок. В эти минуты ему почему-то нет-нет да приходили на ум слова князя Болконского, сказанные им уходящему на войну любимому сыну: «Тебя убьют, мне, старику, больно будет. А коли узнаю, что ты повёл себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно!» Отца у Александра не было, наверное, поэтому вместо князя Болконского ему представлялся полковник Миусов. Оставаться здесь, в этом чужом мире? Александру и думать об этом не хотелось! И так плохо, и эдак нехорошо. Куда ни кинь, всюду клин. Но что самое интересное – Александр не падал духом и смотрел на своё будущее довольно оптимистично. Сначала он и не отдавал себе ясного отчёта, почему это так. Но, поглядывая на строгий профиль ушедшей в себя девушки, раздумье не мешало её рукам проворно заниматься своим делом, – Гирин вдруг понял, в чем дело – он попросту не переставал надеяться на её помощь. Наверное, тут сыграли свою роль и рассказы Дийны о своей цивилизации, и запечатлённая в памяти картина повергаемого на песок динотерия, и самый облик девушки: погрузившись в раздумье, она утеряла и часть своего сходства с Ниной, и свою детскость, стала старше, строже и как бы обязательнее, а золотые и рубиновые отблески костра в серебряных глазах делали её облик и вовсе сказочным. А в сказке все возможно! Александр надеялся…

Дийна передала Гирину сначала один снаряжённый вертел, затем другой. Александр пристроил их на рогульках, без расспросов догадавшись, как использовать имевшиеся для этого приспособления.

– У меня мало опыта, – словно укоряя себя, проговорила девушка и пояснила: – Я говорю о вашей телепортировке на Землю. В этом деле много хитростей, многое зависит от практики и интуиции. Придётся мне ненадолго покинуть вас, слетать на станцию.

– Что за станция?

– Аварийной связи и телепортировки. Пользоваться станцией можно лишь в особых случаях, но случай с вами и есть особый. – Глядя на костёр, Дийна задумалась. – Выйду на связь и попрошу помощи.

– А мне можно с вами?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Почему? Мы же с вами братья по разуму!

– Нет никаких братьев по разуму, Саша. Нет и быть не может. – Голос девушки звучал суховато, почти равнодушно; несмотря на своё сходство с Ниной, она казалась сейчас Александру далёкой и чужой. – Разум так же безличен, как вот этот перстень или костёр, как топор или нож, с его помощью с равным успехом можно творить и добро и зло. А что такое добро и зло, решает не сам разум, а мораль. В космосе, Саша, есть братья по морали, а не по разуму.

После паузы, в ходе которой Александр разглядывал строгое, даже суровое лицо девушки, он негромко спросил:

– А мы – вы и я, кто мы друг другу?

Дийна подняла на него глаза.

– Мы с вами братья. – Она засмеялась, и сразу же из неё выглянула озорная девчушка, ещё не получившая аттестата зрелости. – Я хочу сказать, что вы можете меня считать своей сестрой, старшей сестрой по морали. Не будь этого, разве бы я принимала в вас такое участие?

– Бросили бы на произвол судьбы?

– Зачем так прямолинейно? Можно ведь спасти и муху, увязшую в сахарном сиропе. Но одно дело спасти, и совсем другое сопереживать и заботиться, и, помолчав, Дийна рассудительно добавила: – И все-таки некоторые наши тайны знать вам преждевременно и даже опасно.

– А мы-то верим в бескорыстную помощь высоких цивилизаций! И на всю галактику кричим о своём существовании.

Девушка кивнула, подтверждая, что это очень неразумный поступок.

– Вы похожи на маленьких детей, заблудившихся в лесу. Дети верят, что на их крики обязательно придёт добрая бабушка. – Дийна засмеялась, её серебряные глаза загадочно поблёскивали отражёнными огоньками костра. – А ведь может прибежать и серый волк.

– Может?

– Может, – успокоила Дийна. Ирония придавала странную весомость её словам. – Бабушки обычно заняты добрыми делами, им недосуг прислушиваться, а волки голодны и рыщут в поисках добычи.

– Пугаете?

– Нет, просвещаю. Грубовато, но в общем правильно нарисовав физическую картину большого космоса, морально люди остались в плену у религии, – в голосе девушки послышались насмешливые нотки. – Космос представляется вам раем, в котором живут ангелоподобные сапиенсы, которые бескорыстно служат науке и прямо-таки разрываются от желания устроить счастье рода человеческого. А космос далеко не рай.

– Ад? – саркастически уточнил Александр.

– Не ад, но и не рай. Сложное и противоречивое сообщество разных и непохожих цивилизаций. Разумные сильно отличаются друг от друга внешним обликом, физиологией и моралью. То, что хорошо для одних, плохо для других, добро для одной цивилизации иногда оборачивается злом для её соседей. В общем-то, сапиенсы живут мирно, но это сложный, трудный мир.

Дийна попробовала дичь ножом, удовлетворённо кивнула, сняла с огня вертела и воткнула острыми концами в землю.

– Готовы, пусть остывают. – Она подняла глаза на Гирина, в них мерцала холодноватая, может быть, даже насмешливая улыбка. – А когда остынут, мы их с аппетитом съедим. И нам не будет стыдно – мы ведь исповедуем одну и ту же мораль! А для некоторых разумных поедание животных – кощунство, мерзость, поступок куда более ужасный, чем каннибализм в глазах человека.

Они занялись едой, и разговор прекратился сам собой: жареная птица это блюдо, требующее к себе повышенного внимания. А после того, как с едой было покончено, Дийна сказала:

– Я покину вас, Саша. Придётся вам побыть одному до утра.

– До утра? – Александр был неприятно удивлён. Он вспомнил о динотерии и с сомнением посмотрел на изящную, ненадёжную палатку.

Дийна поняла его взгляд, подошла к палатке и щёлкнула по ткани пальцем. К удивлению Гирина, раздался металлический звон, точно щёлкнули по пустому ведру.

– Это нейтридная ткань. Палатка уцелеет, если даже на неё свалится вот это дерево или ударит молния. На ночь вы закроетесь, я научу вас, как это делать, и будете в полной безопасности.

– А говорили, что отлучитесь ненадолго. – Александр был огорчён и не сумел скрыть этого.

– Ненадолго. Дни здесь короткие, смотрите – солнце уже у горизонта. А ночи ещё короче – темнота длится всего два часа. Утром, когда взойдёт не это, хрустальное, а другое, голубоватое солнце, я буду здесь.

– В этом мире два солнца?

– Два. Два солнца и один Александр Гирин, – пошутила девушка и протянула воронёный пистолет. – А это на всякий случай.

Гирин после некоторого колебания взял оружие. Это был самый обычный макаровский пистолет, но без номера! Александр вынул обойму, – она была заполнена стандартными патронами, оттянул кожух, заглянул в ствол – пусто. Гирин вхолостую щёлкнул курком, загнал обойму в рукоятку и вопросительно взглянул на девушку.

– Сделала, пока вы ходили за хворостом, попутно с расчётами. Вам такое оружие привычно, да и мне спокойнее будет.

Она протянула ему ещё один патрон, пуля которого была окрашена в ярко-красный цвет.

– Это на всякий случай. Если уж слишком надоест какой-нибудь динотерий. Только не промахнитесь.