Текст книги "Инопланетянин"

– Я работаю в аппарате министерства обороны и все время имею дело с секретами государственной важности, – с некоторой снисходительностью заметил Мейседон.

Несколько секунд, легонько покачивая ногой, обутой в мягкую замшевую туфлю, советник разглядывал сидевшего перед ним полковника. Лицо умное, волевое, твёрдая складка рта, подбородок несколько мягковат – бородку бы следовало носить Мейседону, этакую небольшую франтоватую бородку. Но, говорят, в Форт-Фамбле не жалуют бородатую молодёжь, а по меркам высшей военной иерархии полковник молод.

– Забудьте о грифах и классификациях, полковник, – негромко, с ощутимым холодком в голосе вслух сказал Кейсуэлл. – В данный момент вы проникаете в совершенно иную сферу отношений и ценностей. Подчёркиваю, тайна носит абсолютный характер со всеми вытекающими отсюда и приятными самолюбию и огорчительными последствиями. Круг посвящённых в неё настолько узок, что, скажем, установить виновника утечки информации не составит большого труда. Вам говорит о чем-нибудь второе августа? Как знаменательная дата?

– Которого года? – деловито осведомился Мейседон.

– О! Чувствуется военная закваска – прежде всего точность и определённость. – Кейсуэлл почти неслышно рассмеялся. – Второго августа 1939 года Альберт Эйнштейн направил тогдашнему президенту Соединённых Штатов Франклину Делано Рузвельту письмо, в котором утверждал, что уран может послужить основой для создания исключительно мощных бомб. Собственно, с этого дня начались работы по созданию «Манхэттенского проекта», реализация которого 16 июля 1945 года завершилась взрывом испытательного ядерного устройства в Аламогордо.

– Я знаю об этом, Джон.

– Верю. Но вряд ли вы знаете о том, что десять месяцев тому назад нынешний президент Соединённых Штатов получил от группы учёных письмо, которое было датировано весьма многозначительно и символично – вторым августа.

На этом воспоминания полковника Мейседона оборвались – сон сморил его. Уже засыпая, он умиротворённо подумал, что волноваться преждевременно: надо подождать утра, а там видно будет.

СМЕРТЬ

Керол обратила на него внимание сразу, как только он появился в баре. Это вышло у неё нечаянно, непроизвольно. Ведь нередко бывает именно так: взгляд, равнодушно скользящий по фигурам и лицам людей, вдруг сам собой выделяет кого-нибудь, задерживается, а уж потом внимание приобретает осознанный, контролируемый характер. Выше среднего роста, незнакомец не выглядел богатырём, мускулы и пропорции которого сразу бросаются в глаза. Но он был строен, собран и очень экономен в движениях. Керол, не один год простоявшая за стойкой, хорошо знала таких людей – неброских, на первый взгляд медлительных, но тренированных. И без колебаний решила – или сыщик, или гангстер. Черти его принесли! Как и все обыкновенные люди, имеющие прямое отношение к купле-продаже спиртного, она недолюбливала и побаивалась и тех и других.

Незнакомец постоял при входе, осмотрелся, почти не поворачивая при этом головы, и неторопливо направился к стойке. У него была мягкая кошачья походка, органически сочетавшаяся и с его обликом, и с тем впечатлением, которое интуитивно сложилось о нем у Керол. Но, рассмотрев незнакомца поближе, барменша усомнилась в своих первоначальных предположениях. Посетитель, ловко усевшийся на высокое вертящееся сиденье, был аккуратно причёсан, чисто выбрит, но лицо у него было усталое, утомлённое, даже измождённое, под глазами – синяки. Словно он не спал несколько ночей подряд или накануне принял участие в фундаментальнейшей попойке. Из-за всего этого трудно было решить, сколько лет незнакомцу – двадцать пять или сорок пять, но по каким-то неуловимым признакам, – у Керол был намётанный глаз, – барменша догадалась, что как бы там ни было, незнакомец далеко не юноша, а вполне сложившийся зрелый человек. Керол было решила, что перед ней завсегдатай питейных заведений, привычный пьяница, но нет синие глаза незнакомца смотрели умно и ясно, а смуглое лицо было чётко прописано, не было в нем той опухлости, расплывчатости или, наоборот, обострённой резкости черт, которые так характерны для алкоголиков. Непонятный человек! Незнакомец смотрел на Керол с лёгкой, отнюдь не заискивающей улыбкой. Барменша поправила волосы, невольно улыбнулась в ответ и тут же рассердилась на себя за податливость.

– Виски, – негромко попросил незнакомец, у него был приятный мягкий баритон.

Керол ещё раз оглядела клиента, обратив теперь внимание на его одежду, виски – понятие растяжимое. На посетителе был твидовый костюм, светлая рубашка и галстук. Но костюм не то чтобы помят, а плохо отутюжен – так выглядит одежда, когда её гладят наскоро, второпях, после того как она побывала под проливным дождём. Рубашка была не вполне свежей, хотя её нельзя было назвать неопрятной или тем более грязной, на запястье левой руки Керол заметила большие часы, судя по всему, часы хорошие, добротные, но не шикарные. Совершенно непонятный человек, не желавший вписываться в хорошо известные Керол категории посетителей. Впрочем, у неё были свои, безотказно действовавшие методы проверки состоятельности клиентов. Выполняя заказ посетителя, она взяла не уже начатую бутылку обыкновенного виски, а достала с полки бутылку дорогого, шотландского. Она поставила бутылку так, чтобы посетитель мог рассмотреть этикетку «Горная королева», и не без хитринки заглянула ему в глаза. Незнакомец никак не реагировал на её манёвр, лишь проговорил устало и рассеянно:

– Двойное. Немного льда, сахару и в меру лимонного сока.

Керол хмыкнула.

– Дайкири?

– Совершенно верно, мэм.

Сноровисто выполняя заказ, Керол чувствовала на себе его взгляд: на руках, на лице. И сама раза два будто ненароком взглянула на посетителя. Странный, ни на кого не похожий, но интересный мужчина. Волосы тёмные, почти чёрные, кожа матово-смуглая, а глаза синие-синие, васильковые! Такого раз увидишь и уже не забудешь. Взяв запотевший бокал, посетитель взболтал содержимое, льдинки при этом не то зашуршали, не то зазвенели, отпил хороший глоток и удовлетворённо причмокнул губами. Опуская бокал на стойку, он не то чтобы сказал, а подумал вслух:

– А что, если у меня не хватит монет, чтобы заплатить за это первоклассное пойло?

Рука Керол, вытиравшая полотенцем стойку, на секунду замерла. Посетитель поднял на неё свои васильковые глаза и улыбнулся:

– А вдруг у меня и вообще нет денег? Знаете, как это бывает: неожиданные траты, забыл снять со счета, вытащили бумажник. – Голос посетителя звучал мягко, ласково. – Какое объяснение вам больше всего по душе, мэм?

– Я не мэм.

– Хорошо, – покладисто согласился незнакомец, – мисс Керол.

Она внимательно взглянула на него, хмуря красиво очерченные брови.

– Вы знаете моё имя? Что-то я не припоминаю вас.

Не спуская с неё глаз, он сделал ещё глоток.

– Я знаю не только ваше имя, но и ваш адрес. Понизив голос, он уверенно и точно назвал её адрес.

Барменша не могла скрыть удивления, постепенно сменившегося беспокойством.

– Вы из полиции?

Он грустно вздохнул.

– Разве полицейские остаются без гроша в кармане? – посетитель определённо поторопился допить своё виски. – Разве у полицейских воруют бумажники?

Керол упёрла руку в бедро, она делала это очень картинно, точно испанка.

– У вас в самом деле нет с собой денег?

Он грустно кивнул, пододвигая ей бокал, на дне которого сиротливо лежало несколько тающих льдинок.

– Лучше уж сразу признаться в этом.

Все так же подбоченясь, Керол несколько долгих секунд разглядывала посетителя, сидевшего с покорно опущенной головой. В глазах её, как предвестники грозы, мелькали зарницы, готовые в каждое мгновение превратиться в настоящие молнии. «Какого же черта ты глотал „Горную королеву“, подонок?» – вертелось у неё на языке. Но гроза не состоялась. Глубоко вздохнув, Керол убрала со стойки опустошённый бокал и миролюбиво сказала:

– Ладно. Нет сейчас, занесёте потом. – И она с точностью до одного цента назвала ему сумму.

Теперь незнакомец смотрел на неё без улыбки.

– Вы добрая женщина, мисс Керол.

– Я не добрая, – отрезала барменша, – я опытная. Вы не из тех людей, которые не возвращают долгов.

– Вот как? – Его лоб неожиданно прорезала тяжёлая мрачная складка, почти тотчас же сменившаяся мягкой улыбкой. – Впрочем, вы правы, мисс Керол. Я могу идти?

Она передёрнула плечами, все ещё разглядывая его, судя по всему, она никак не могла составить о нем определённого мнения.

– Скажите своё имя, по крайней мере.

– Немо. – Он почтительно склонил голову. – Немо Нигил.

– Странное имя.

Ответить Нигил не успел, на его плечо легла тяжёлая рука.

– Ты чего привязался к даме, парень? Да ещё монеты жмёшь! Не хочется ли тебе обнюхать мостовую? – насмешливо пророкотал басок.

Без всяких признаков удивления или тревоги посетитель повернул голову. Рядом стоял здоровенный мужчина, мускулы так и выпирали из ковбойки. Мерно двигалась тяжёлая челюсть, отдавая привычную дань жевательной резинке, густые брови чуть приподняты, в глазах – презрительное равнодушие!

– Оставь его, Боб. Пусть убирается!

– Верно. Но сначала пусть извинится. Некрасиво грубить даме! – Ладонь словно тисками охватила руку посетителя, в голосе появилась жёсткость. – Ты ведь извинишься, парень? Не будь подонком!

Нигил вздохнул и покорно проговорил, склонив голову:

– Извините меня, мэм.

Барменша пожала плечами и сказала теперь уже без эмоций:

– Оставь его, Боб. Пусть убирается.

Но Боб, очевидно, относился к тому не так уж редко встречающемуся типу людей, которых покорность жертвы лишь возбуждает и делает более агрессивными. Не исключено, что ему хотелось произвести впечатление на молодую женщину, покрасоваться перед ней. Во всяком случае, не ослабляя хватки, он насмешливо проговорил:

– Ты не понял меня, парень. Нужно извиниться по-настоящему. – Он беззлобно, но довольно свирепо встряхнул посетителя. – Проси прощения!

Керол отвернулась от стойки, делая вид, что происходящее её совершенно не интересует. Она не видела реакции своего должника на требование Боба, а она была необычной. Нигил очень спокойно повернул голову к своему оппоненту и взглянул на него с откровенным любопытством.

– Но я ведь попросил прощения, мистер Боб.

– Сэр! – пророкотал Боб.

– Извините, сэр. Ведь я уже попросил прощения, сэр Вместе с покорностью Керол послышались в голосе незнакомца насмешливые, иронические нотки, и она с вновь проснувшимся любопытством повернулась к стойке.

– Прощения! Ты отбыл номер, вот что ты сделал. Я не слышал в твоём голосе истинного раскаяния. Проси прощения так, как бы просил его у мамми, когда она собиралась тебя выпороть.

Боб откровенно веселился, чувствуя себя хозяином положения.

– Оставь его, Боб, – устало сказала Керол.

Не обращая внимания на её реплику, Нигил спокойно сказал:

– Моя мать никогда не порола меня, сэр.

– И напрасно! Этим-то она тебя и испортила, превратила вот в такого подонка. – Боб уже со злостью встряхнул посетителя. – Проси прощения, кому говорят!

– Я не люблю, когда меня встряхивают, – холодно проговорил Нигил и положил свою ладонь на кисть Боба, которая все ещё стискивала его плечо. – Я не шейкер.

Керол открыла уже рот, чтобы поактивнее вмешаться в происходящее, и снова закрыла его – её вмешательства не потребовалось. На её глазах происходило нечто удивительное и не совсем понятное. Нигил как будто бы просто положил свою ладонь на лапу Боба, положил, и все, но лицо Боба сначала отразило удивление, потом оно покраснело от напряжения, на шее вздулись жилы, а мускулы всего тела напряглись, наконец, оно исказилось от боли. Нигил снял руку Боба со своего плеча и как неодушевлённый предмет положил на стойку, движения его отнюдь не свидетельствовали о мускульном напряжении, они были совершенно естественны, даже замедленны. Керол остолбенело наблюдала за происходящим, глядя на Нигила отупело и обиженно, Боб начал машинально разминать и массировать свою кисть.

– Вы чего? – Он по инерции пытался говорить угрожающе, но в его голосе прозвучала растерянность.

– Я не люблю, когда меня трясут. – Нигил мягко улыбнулся, глядя прямо в глаза мужчины, и деликатно посоветовал: – Садитесь за свой столик, Боб. Я не намерен обижать мисс Керол, мне просто нужно поговорить с ней и рассчитаться за выпитое. Идите, Боб.

– Иди-иди, – торопливо поддержала барменша, выходя из столбняка.

Оглядев ещё раз посетителя, она остановила взгляд на его руке, лежащей на стойке. Кисть крупная, но не большая, не мощная, длинные, и это сразу видно, гибкие пальцы. Более машинально, чем сознательно, она прикоснулась к этой руке, легонько погладила её, а потом перевернула ладонью вверх. Ни ссадин, ни мозолей, ни очевидной загрубелости, хотя не выглядит эта рука и холёной, изнеженной.

– И этой-то лапкой вы сделали больно Бобу? Да у него силы на троих таких, как вы, хватит! Что вы с ним сделали? – Она покосилась на Боба, который залпом допил свой коктейль и теперь сидел за столом с видом человека, решавшего для себя трудную, почти непосильную задачу. Посмотрел на Боба и Нигил.

– Сила человека не только в его мускулах, – сказал он словно про себя.

Она испытующе взглянула на него.

– А в чем? – И вдруг обрадовалась мелькнувшей у неё догадке. – Вы гипнотизёр?

– Фокусник.

Нигил печально улыбнулся, сделал кистью скользящее движение и протянул барменше зажатую между указательным и безымянным пальцами новенькую пятидолларовую бумажку. Керол невольно покосилась в сторону кассы – нет, она была далеко, явно в недосягаемости рук этого странного посетителя. Когда она снова перевела на него взгляд, в руке Нигила уже ничего не было – он легонько шевелил в воздухе своими длинными ловкими пальцами.

– Так вы фокусник! – констатировала барменша с облегчением.

Он кивнул, сделал новый санж, и между его пальцами появилась десятидолларовая бумажка. Ловко, будто нечаянно уронив купюру на внутреннюю часть стойки, Нигил с улыбкой сказал:

– Сдачи не нужно.

– А говорили – нет денег, – с невольно прорвавшимся облегчением проговорила Керол.

– Я испытывал вас, мисс Керол. Это испытание вы успешно выдержали. Не откажетесь ли за все те беспокойства, которые я вам причинил, принять от меня подарок?

Он медленно извлёк из кармана своего пиджака дамские часы, держа их за самый конец изящной не то золотой, не то позолоченной цепочки-браслета. Керол улыбнулась, с любопытством разглядывая эту всегда Милую женскому сердцу красивую вещицу. Вдруг брови её нахмурились. Протянув руку, она приподняла часы на ладони, склонилась, приглядываясь к ним, машинально перевела взгляд на собственное запястье и отшатнулась:

– Так это же мои часы!

– Совершенно верно, мисс Керол, – с лёгким поклоном согласился Нигил.

Барменша все ещё не могла взять в толк происшедшее и лишь переводила взгляд то на часы в руке Нигила, то на своё запястье. Нигил аккуратно, только зашуршала цепочка-браслет, опустил часы на стойку и пояснил:

– Я хотел взять их на память о нашей встрече, но теперь передумал.

– Вы и правда фокусник! – Керол наконец-то пришла в себя, взяла часы и нервно, а поэтому не особенно ловко стала прилаживать их на руке. – С вами надо поосторожнее. Где только вы этому научились!

– На Фомальгауте, мисс Керол.

– Это в каком штате?

– Это не в штате, мисс Керол, – безмятежно пояснил незнакомец, – а в созвездии. В созвездии Южной Рыбы. Белый субгигант класса А, и совсем недалеко – всего в двадцати трех световых годах от Солнца.

– Что-то я не пойму вас. – Справившись наконец-то с браслетом, барменша подняла голову, отбросила волосы, упавшие ей на лицо… и насторожилась, глядя на входную дверь. – Полиция, – уверенно констатировала она вполголоса.

Бросив испытующий взгляд на барменшу, Нигил лениво оглянулся через плечо. В двери только что вошли и теперь неторопливо, со скучающими физиономиями шагали к стойке двое крепких мужчин в просторных светлых плащах и мягких шляпах, руки они держали в карманах. Нигил все так же неспешно повернулся к ним спиной, коротко вздохнул и мотнул головой, как человек, допустивший очевидный промах. Какое-то мгновение он сидел неподвижно, потом неуловимым движением извлёк из кармана несколько стодолларовых банкнот, бросил их на внутреннюю, низкую часть стойки и указал на них Керол глазами, сделав знак, чтобы та их припрятала. Потом опустил указательный и средний пальцы в нагрудный карманчик пиджака, что-то извлёк оттуда, резко повернулся на вертящемся сиденье лицом к двери и мягко спрыгнул на пол.

– Спокойно, мистер Рой. Без глупостей, – негромко, но отчётливо сказал один из вошедших мужчин, не вынимая рук из карманов и продолжая спокойно продвигаться вперёд. – Бар оцеплен.

Как бы в подтверждение его слов в бар вошли ещё два полицейских, теперь уже в форме. Видимо, руководитель операции, контролировавший развитие событий, понял, что полной внезапности достичь не удалось, и без промедления направил подмогу. Краем глаза Нигил проследил за тем, как барменша скользнула за его спиной в сторону, – она была достаточно опытным человеком и знала, что такие ситуации нередко разрешаются перестрелкой. Несмотря на испуг и спешку, у Керол все же хватило самообладания на то, чтобы незаметно схватить деньги, брошенные посетителем на стойку.

Мужчины в мягких шляпах, фиксируя взглядами лицо Нигила, заходили один с правой стороны, другой – с левой; полицейские в форме двигались прямо на него.

– Без глупостей, мистер Рой!.. – теперь уже с нотой угрозы повторил тот, что заходил справа, немолодой мужчина с суровым лицом и цепким взглядом.

Нигил криво усмехнулся.

– Я проиграл, джентльмены.

Он стоял неподвижно, держа правую руку на груди и заложив большой палец за отворот пиджака. Между указательным и средним пальцами у него была зажата капсула, которую полицейские вряд ли могли заметить. Когда группа захвата, координируя свои действия, перед решающим броском несколько замедлила шаг, Нигил приподнял два пальца, демонстративно положил капсулу в рот и сжал челюсти. Лицо его исказилось, тело свела судорога… и он, словно сбитый ударом невидимого противника, рухнул на пол. Пожилой полицейский с суровым лицом, рванувшись вперёд, успел подхватить его в самый последний момент и мягко опустил на пол. Послышался чей-то крик, загудели возбуждённые голоса, в бар вбежала группа полицейских.

– Всем оставаться на местах! – прозвучала властная команда, обращённая к немногочисленным посетителям.

Керол, успевшая выбежать из-за стойки, с ужасом смотрела на лежащего в неестественной позе посетителя. Пожилой полицейский пытался разжать ему рот, но безуспешно – с такой силой он был сведён молниеносной судорогой. Убедившись в тщетности своих попыток, он наклонился и понюхал синеющие губы.

– Горький миндаль, – сказал он безнадёжно своему напарнику. – Но готов держать пари, что это не чистый циан, а нечто более современное.

После секундного раздумья он расстегнул на упавшем пиджак, ловко ослабил галстук и, не утруждая себя последующими манипуляциями, рывком расстегнул рубашку, оторвав часть пуговиц. Приложив ухо к груди упавшего и меняя его положение, он некоторое время выслушивал грудь. Потом распрямился, кое-как привёл в порядок костюм лежавшего и поднялся на ноги.

– Готов, – сказал он хмуро, отряхивая брюки. – Ни дыхания, ни сердца.

ВОСКРЕШЕНИЕ

Врач официально констатировал смерть посетителя, предположительно Кил Роя. Предположительно потому, что никаких документов при погибшем не оказалось, а как потом выяснилось, назвался он в баре не Кил Роем, а другим, ещё более странным именем – Немо Нигилом. Развернулась обычная картина обследования и описания места происшествия, в которой самое активное участие принял фотограф. Прямо в зале шёл опрос немногочисленных посетителей, фиксировавшийся в магнитофонной записи; после опроса и проверки документов всех, кто не вызывал подозрений и не представлял немедленного интереса для следствия, выпроваживали из зала.

Опросом Керол занялся пожилой инспектор с суровым лицом. Она отвечала как во сне и все косилась на труп, распростёртый возле стойки, на это жалкое и жуткое подобие человека, с которым она разговаривала всего несколько минут тому назад и который держался так свободно, уверенно и даже игриво. Керол никак не могла поверить в реальность случившегося, и на её лице время от времени появлялось выражение ужаса и растерянности. Хотя инспектор усадил её так, чтобы Керол не видела трупа, он притягивал её как магнит. Она нет-нет да и оборачивалась через плечо и потом смотрела на инспектора непонимающими глазами, тому приходилось два или три раза повторять один и тот же вопрос.

– Вы были знакомы с умершим?

– Нет.

– Может быть, все-таки были? Подумайте хорошенько.

– Нет!

– Вы уверены?

– Да нет же. Нет! Какой ужас!..

– Не явился ли он к вам по чьей-либо рекомендации?

– Откуда мне знать?

– Но он же говорил вам что-либо в этом роде?

– Нет.

– Подумайте хорошенько. Это могло быть сказано не прямо, а из-за угла, намёком.

Керол невольно припомнилось, с какой точностью незнакомец назвал её адрес. Конечно, при желании это можно было посчитать и намёком, но не хватало ещё впутываться в детективную историю. Тем более, что он умер. Умер! И все ещё лежит там, возле стойки, страшный, совсем не похожий на самого себя.

– Никак он не говорил и не намекал.

– О чем же вы так долго с ним разговаривали? Она пожала плечами.

– Посетителей в этот час мало, скучно… – Керол покосилась через плечо. – Боже мой! Да разве это запрещено, разговаривать с посетителями?

– Разумеется, нет.

– Почему же вы пристаёте с расспросами? – Керол вдруг закусила губу. – Вы спросите Боба. Он привязался к… нему, к Нигилу. И чуть не устроил драку.

Когда барменша назвала имя Боба, по губам инспектора скользнула мимолётная, почти незаметная улыбка. Керол вдруг догадалась, что пройдоха Боб не просто так привязался к посетителю, а сделал это по наущению полиции, которая выиграла время и подготовилась к операции. Подготовилась, а все равно ничего не вышло!

– Он назвал себя Нигилом? – с любопытством уточнил между тем инспектор.

– Да. Немо Нигилом.

– А вы знаете, что значат эти слова?

– Нет. – Керол вдруг вспомнила одну деталь – как и у многих других людей её профессии, память у неё была фотографическая. – Я знаю, кто такой Немо. Был такой фильм «Капитан Немо» – капитан Никто.

– Совершенно верно, мисс Керол. Немо – это никто, а вот Нигил – ничто.

– Странно.

– Очень странно, мисс Керол.

Керол заплакала. Она заплакала потому, что труп уложили на носилки и пошли к выходу. Заплакала потому, что тот, живой человек, загадочный Никто-Ничто понравился ей, ухитрился оставить в её сердце какой-то след Оставил и ушёл навсегда.

– А ещё говорил – фокусник! – сквозь слезы выговорила она.

– Успокойтесь. – На лице инспектора отразилась некая заинтересованность. – Он называл себя фокусником?

– Да… то есть нет… Это я его так назвала. Но он показывал всякие такие простые фокусы.

И, поощряемая инспектором, барменша довольно подробно описала, как в руке посетителя появлялись и исчезали деньги.

– Простите, мисс Керол, а кроме платы за виски покойный вам ничего не передавал?

Керол неприятно резануло слово «покойный», к тому же она вспомнила о деньгах, которые теперь лежали в её сумке. Керол была по-своему доброй, отзывчивой, но весьма деловой женщиной. Несмотря на неприкрытое потрясение, которое она испытала в момент внезапной смерти Нигила, в ходе возникшей вслед за этим суматохи барменша успела наскоро пересчитать и перепрятать их. Там оказалось около пятисот долларов, причём четыреста пятьдесят – крупными купюрами, а остальные Керол не пересчитывала, просто оценила на глаз. Поскольку Нигил умер, она совершенно искренне считала эту сумму своей личной собственностью, тем более что он сам показал глазами, но очень выразительно, чтобы Керол забрала деньги. Она вовсе не собиралась говорить о них полиции! Наверное, взамен, чтобы хоть формально соблюсти некую внутреннюю справедливость, она рассказала о часах.

– Ещё он передал мне часы, вернее, он мне подарил их, в шутку. Эго были мои собственные часы.

Керол продемонстрировала свои часы инспектору, тот нахмурился.

– Не понимаю! Расскажите-ка об этом хорошенько.

Керол рассказала. Инспектор задумался, собрав в горсть свою физиономию.

– Стало быть, он ухитрился незаметно снять их у вас с руки?

– Да, инспектор. Он же фокусник!

– Был, мисс Керол, был, – хмуро поправил инспектор. – А вы уверены, что он снял у вас часы именно за стойкой? Может быть, это случилось где-нибудь в другом месте? Наконец, вы могли забыть часы дома.

– Нет-нет, – уверенно заявила барменша. – Когда я наливала ему виски, часы были у меня на руке. Я ещё подумала – как медленно сегодня тянется время.

– Теперь оно пошло быстрее, – рассеянно заметил инспектор и покосился на рослого молодого человека в сером костюме. Литые плечи, сильная шея, лёгкая кошачья походка, – все изобличало в нем силу и тренированную ловкость. «Сыщик», – решила про себя Керол. Приблизившись к инспектору, сыщик молча протянул ему претенциозную визитную карточку – чёрную с золотыми тиснёными буквами. Эту карточку извлекли из кармана покойного, Керол это видела мимоходом. Инспектор положил карточку перед собой на стол. Барменша со своего места конечно же попыталась незаметно рассмотреть её, но ничего не разобрала, кроме центрального вензеля – золотой рыбы, похожей на акулу, на фоне облака, прописанного тончайшими паутинными нитями. Если бы барменша сидела на месте инспектора, она увидела бы следующий текст:

Фома ль’Гаут

доктор белой, чёрной и красной магии

«Южная Рыба» (PsA, 22h 52,1m , – 30°09').

Не спуская взгляда с визитной карточки, инспектор буркнул:

– Слушаю, Эйб. – Но поскольку тот молчал, поднял голову. Сыщик показал глазами на барменшу.

– Об этом можно при ней.

Сыщик ухмыльнулся.

– Они смеются, шеф.

– Я слушаю, Эйб, – с лёгкой ноткой нетерпения повторил суровый инспектор.

– Лицо, означенное на визитной карточке, в картотеке не числится. Выражено сомнение в том, что человек с таким именем был когда-либо официально зарегистрирован на территории Штатов. Специалисты по белой и чёрной магии в Штатах есть, в том числе и высокой квалификации, а вот красной магии не существует – скорее всего, это выдумка. – Инспектор смотрел на визитную карточку, и сыщик снова позволил себе ухмыльнуться. – Они говорят, Фома неверный – это ещё куда ни шло, но Фома ль’Гаут – такого ни в Библии, ни в Коране не отыщешь. Я сказал им, от чьего имени действую, и попросил быть посерьёзнее. Тогда они высказали предположение, что Гаут – это испорченное от гайд, или год. Но я думаю шеф, что гиды, проводники и Бог тут ни при чем.

Инспектор поморщился, как бы показывая, что его не интересует мнение подчинённого.

– Что они говорят о частице «ль»?

– Таковой не существует. Но, скорее всего, это означает дворянское происхождение. Вроде немецкого «фон» или французского «де» и «д», как, например, д’Артаньян. Может быть, это самое «ль» имеет отношение к арабскому «эль» – так начинаются многие арабские слова.

– А цифры?

– Скорее всего, это координаты, но что они означают и почему вписаны в визитную карточку – неизвестно. Ну, а «Южная Рыба» – это, скорее всего, название какой-нибудь гостиницы, ресторана или кафе, которое пользуется известностью у этих самых докторов магии.

Инспектор кивнул, показывая, что удовлетворён, взял визитную карточку и повертел её перед глазами. Атласная чёрная поверхность поблёскивала, как зеркало.

– Фома ль’Гаут, – пробормотал он, хмуря брови. – Фома ль’Гаут… Фомальгаут! Если это имя произнести слитно, в нем определённо слышится что-то знакомое, а?

– Не знаю, шеф, – с запинкой признался сыщик. – Не буду врать, не знаю!

– Фомальгаут, Фомальгаут, – бормотал инспектор. – Город? Остров? Наверное, остров! И тогда понятно, почему указаны координаты.

Наверное, у этого инспектора, как это говорится, были глаза на затылке, потому что он уловил непроизвольное движение барменши и повернулся к ней всем телом.

– Вам что-нибудь известно об этом, мисс Керол?

– Н-нет… то есть да, – растерялась барменша – так неожиданно и резко был поставлен этот вопрос.

У Керол, как и у многих других неглупых женщин, была отличная механическая память. В разговоре с Нигилом, занятая застегиванием браслета, она не обращала внимания на его реплику о Фомальгауте, но когда инспектор, как попугай, принялся повторять это слово, она вдруг вспомнила фразу своего странного собеседника так чётко, будто услышала её всего секунду назад. Эту фразу она и пересказала инспектору почти буквально, однако же с собственными комментариями.

Задав несколько уточняющих вопросов, инспектор вздохнул, снова и снова разглядывая чёрную визитную карточку.

– Звезда! Теперь я вспомнил и сам. Значится в астрономических справочниках по навигации. Звезда первой или второй величины. Я сам брал её высоту, когда ходил на крейсерской яхте из Фриско в Лиму. PsA – это созвездие Южная Рыба, а цифры – прямое восхождение и склонение Фомальгаута, – инспектор передёрнул плечами и засмеялся, отчего его лицо сразу подобрело. – Что вы на это скажете, Эйб?

– Тёмное дело, шеф. – Он помолчал и добавил рассудительно: – Но кто бы ни был этот Фома ль’Гаут, он умер.

– Умер, – рассеянно согласился инспектор, – а золото исчезло… Вот что, Эйб, уточните все это у ребят из центра. И пусть они поработают по линии эксамотирования.

– Не понял, шеф.

– Эксамотирование, престидижитация, манипуляция. – Инспектор пошевелил в воздухе пальцами. – Ловкость рук и разные фокусы. Профессионалов в Штатах немного, так что пусть они хорошенько пройдутся по всем этим линиям. Действуйте!

Проводив сыщика взглядом, инспектор повернулся к барменше и некоторое время внимательно её разглядывал. Керол было очень неуютно под его спокойным оценивающим взглядом.

– Будет лучше, мисс Керол, для вас будет лучше, – подчеркнул инспектор, – если вы намертво забудете об этой истории с Фомальгаутом.

– Я понимаю, инспектор.

Тот кивнул, выдержал паузу и уже другим, рабочим тоном спросил:

– А теперь подумайте, прежде чем отвечать. Кроме платы за виски и ваших же собственных часов, этот Немо Нигил ничего не передавал вам?

– Ничего!

– Чемоданчик, кейс, саквояж, мешок, наконец?

– Я же сказала – ничего! Он вошёл сюда с пустыми руками. – Керол кивнула головой на зал. – Свидетели найдутся.

– Они уже нашлись, он действительно вошёл сюда с пустыми руками, но… – Инспектор задумался и потёр себе пальцем кончик носа. – Но как бы это выразиться пояснее, покойный был очень ловким человеком, умел отводить глаза.

На лице Керол снова промелькнула тень растерянности и испуга: она ещё и ещё раз мысленно видела, как судорога сводит тело Нигила и он, точно подрубленный, валится на пол.