Текст книги "Как в старых сказках"

***

Встав с утра пораньше, Прохор умылся, заглянул на кухню, где попробовал все блюда, которые приготовили к завтраку, но особо внимание заострил на чудных голубцах, которых умял целых четыре штуки. Поболтав с поваром о том, о сем, шут отправился к королевскому летописцу. Фрэд жил в покоях, которые располагались за библиотекой. По его просьбе даже прорубили дверь, соединив два помещения. Писарь обожал читать, поэтому все свое свободное время, коего была уйма, проводил за книгами, обставившись свечами и лампами. Вот и сейчас шут застал его за любимым делом. Весельчак, одетый в одежду простого горожанина, приоткрыл двери библиотеки и проскользнул внутрь.

От мраморного пола до самого потолка возвышались шкафы, набитые книгами и свитками. Чтобы добраться до верхних полок, приходилось пользоваться длинной лестницей, снабженной колесами. Можно было не спускаться вниз, чтобы переставить ее, а просто отталкиваться и ехать хоть влево, хоть вправо. На цыпочках прокрался он к огромному столу, за которым сидел писарь, и заглянул через плечо. Тот скрипел гусиным пером, выводя на пожелтевших страницах буквы.

– Что кропаешь? – спросил Прохор.

Фрэд вздрогнул и поставил кляксу. Он обернулся и посмотрел на неожиданного гостя.

– Ты дурак или как?! У меня чуть сердце не встало.

– Конечно дурак. Я шут, забыл? У меня призвание такое, – Прохор похлопал писаря по плечу и присел рядом на лавку. – Что там у тебя?

Тот смутился и закрыл книгу.

– Ничего особенного. Так, балуюсь. Хочу написать сказку.

– Дай посмотреть, – попросил рыжий хохмач.

– Чтобы ты засмеял меня? Нет уж, спасибо, – Он отодвинул увесистый том, а на его место придвинул поднос со снедью, стоявший тут же.

Фрэд предпочитал есть в библиотеке. Как он сам утверждал, волшебство и знания, заключенные в книгах, благотворно влияют на сам процесс поглощения пищи и способствуют лучшей усвояемости. Сегодняшний завтрак книжного червя состоял из яичницы с беконом и жареными помидорами, ломтя хлеба, куска сыра и вина.

Прохор налил из кувшина в кружку хмельного и сделал большой глоток.

– Я, когда был маленьким, очень любил сказки. Помню, лягу спать, натяну одеяло и, затаив дыхание, слушаю бабкины байки. Она много разных сказок чудных знала. Моя самая любимая про Демьяна, который полюбил фею, а та возьми да окажись повелительницей мух. И втрескался до беспамятства ведь! Правда, в этой сказке все плохо кончилось. Из родной деревни парня выгнали, а потом его и вовсе принесли в жертву Богу мух – обглодали бедолагу до костей проклятущие насекомые. Вот такая, блин горелый, любовь! – на шута нахлынули воспоминания из детства. Он отвернулся и утер неожиданную слезу. – Что-то в глаз попало…2828
  Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут»Помнят с горечью древляне».


[Закрыть]

Писарь понимающе покивал.

– Ты чего пришел-то?

– А, ну да… – почесал затылок Прохор. – Тут такое дело – вчера вечером ограбили повозку шкуродеров, а в ней везли налог в королевскую казну. Смекаешь? Государь в гневе, требует наказать виновных. Понятно дело, что золото уже не вернуть, но негодяев надо найти. Дело государственной важности и ты, как служащий, обязан зафиксировать сей факт. Поедешь со мной.

Писарь подавился беконом и закашлялся.

– Что? Опять? С меня одного раза хватило! Давай как-нибудь без меня. Потом расскажешь.

Шут пожал плечами и поднялся с лавки.

– Как знаешь. Пойду, скажу Генриху, что ты отказался. Он тебя махом если не под топор палача пристроит, то в гвардию точно. Будешь сапоги на улицах стаптывать, а может и границы охранять.

Фрэд бросил остывшую яичницу в тарелку.

– Да ладно, ладно. Не пори горячку, пошутил я. Надо – значит надо. Когда отправляемся?

Шут развел руки.

– Вот и ладушки. Встречаемся в шесть вечера у Главных ворот. А мне еще кое-какие дела сделать нужно. И я все-таки надеюсь, что однажды я смогу оценить твое творение, – Он кивнул на книгу. – Может, там и для меня место найдется.

Прохор подмигнул летописцу и покинул библиотеку, напрочь пропахшую книжным духом и вековой пылью.

***

На небе не было ни облачка. Юркие ласточки, вьющие свои гнезда на башнях дворца, резвились и летали в вышине туда-сюда. По всем приметам погода на ночь обещает быть хорошей. Легкий ветер еле колыхал спящие на шпилях разноцветные стяги. Солнечные лучи играли на оконных витражах. По улицам носилась детвора, гоняя, набитый тряпьем, бычий пузырь. В отмытых окнах весело проплывало отражение.

Шут довольно вышагивал по выметенной булыжной мостовой и глазел по сторонам, отвешивая клоунские поклоны владельцам лавок и их женам, не забывая перекинуться с ними словами любезности.

– Как дела, Ганс?

– Прекрасно выглядите, Жаннетт!

– Ваша полнота сделала вас еще более привлекательной, Мари!

– Клаус, пить по утрам вредно. Неосторожный опохмел может привести к запою!

– Бонжур-мерси!

Молодые девицы, выглядывающие из открытых настежь окон, томно вздыхали вслед уходящему красавцу. Некоторые, покусывая губы, дарили Прохору воздушные поцелую, которые тот «ловил» на лету и бережно убирал в торбу, висящую на боку, или за пазуху. Некоторые же, наоборот, хмурились, завидя балагура, и плевали под ноги.

Купив у бакалейщика кулек сахарных головок, шут раздал их малышне, которая что-то мастерила из деревяшек посреди улицы, полностью перегородив ее. Посетил балагур и голубятню, покормил птиц и перекинулся парой слов со смотрителем, постирал подошвы сапог о булыжник базарной площади, где послушал сплетни и полузгал семечки подсолнуха, и, в конце концов, отправился в гости к мастеру.

Тот, по своему обыкновению, заперся на все засовы, а окна закрыл ставнями. Словом, занял оборону, хоть выкуривай. Однако до крайних мер не дошло. Едва Прохор постучал в дверь и представился, как залязгали многочисленные замки, и мастер появился на пороге.

– Сегодня же вечером все будет, клянусь здоровьем короля! – выпалил он, приложив руку к груди.

– Верю, – сказал шут, – но я не поэтому поводу. Я вообще-то просто так зашел, посмотреть, что у тебя нового. Ты как-то говорил, что собрал некую штуковину, мол, только испытать осталось. Покажешь?

Даниэль сразу повеселел. Похоже, знакомить с палачом его пока не собираются.

– Да, да… Она у меня в сарае стоит. Заходи, научу тебя ей пользоваться, – и он пропустил гостя в дом. – Я ее никому не показывал, а то скажут еще, что я шарлатан, и привет костер!

Прохор усмехнулся.

– Колдунов и ведьм уже лет тридцать как не сжигают, у них теперь официальный статус народных врачевателей. Их не трогают, даже если от их методов пациент копыта отбрасывает. Говорят, что просто хворь оказалась сильнее их настоев и мазей. Пойди, докажи обратное. Такие дела, брат. А тебя для этих целей и держат, чтобы ты изобретал всякое.

– Ну да…

Мастер покивал, осмотрелся и скрылся за дверью, которую опять закрыл на все запоры.

Когда солнечный диск начал скатываться к горизонту, а небо подмешало в свой голубой цвет оттенки фиолетового и розового, когда усталые горожане заспешили с работ домой, чтобы наконец-то скинуть обувь, поужинать, усесться в кресло и насладиться или тишиной, или щебетанием детишек, петли ворот у дома изобретателя скрипнули. Своры распахнулись, и те редкие прохожие, что оказались в этот миг у жилища изобретателя, застыли в изумлении, открыв рты.

Из ворот выехала странного вида повозка о пяти колесах, причем четыре из них, как у обычной телеги, а еще одно держал в руках королевский шут, занявший место возницы, водрузивший на нос большие очки. За его спиной находился огромный парящий котел с крышкой, стоящий на кованой печи, из жерла которой вырывалось пламя. Рядом с топкой лежали аккуратно сложенные березовые поленья. Но самое странное, что телега двигалась сама, безо всякой сторонней помощи. Ей не требовались ни ослы, ни лошади.

Прохор потянул за какой-то шнурок, и воздух насытился паром и пронзительным свистом.

– Верни мне ее в целости и сохранности! – прокричал Даниэль с кислой миной на лице. – И не кидай много дров, а то котел взорвется!

– Будь покоен! – ответил весельчак, дергая рычаги. – Зуб даю, Генрих захочет такую же, когда узнает! Думаю, если наладить пару-другую таких механизмов, можно круто разбогатеть!

– Не сломай, умоляю, – повторил мастер.

– Обижаешь, слово шута!

Телега рванула с места. Прохор еле успел вывернуть ручное колесо, чтобы не задавить любопытных горожан, застывших, словно каменные изваяния. Те с визгом отпрянули к забору.

Шут ехал по тесным улочкам Броумена и махал руками тем, кто провожал его удивленным взглядом, а именно – всем. Люди шарахались в стороны, вжимаясь в стены, некоторые прятались за дверями своих домов, но спустя мгновение ими овладевало любопытство, и они выглядывали наружу. Проколесив по всем улицам, Прохор в сопровождении ватаги сорванцов подъехал к Главным воротам и выехал из города. Возле караульного помещения шут спустил излишки пара, потянув за шнурок над головой. Чудо-агрегат засвистел, переполошив гвардейцев. Внутри дома загрохотали доспехами, а спустя мгновение на улицу высыпали солдаты в исподнем, но с оружием в руках и шлемами на головах.

Начальник караула выскочил аж через окно, благо стекло отсутствовало – выбило корягой во время недавнего урагана, а вставить новое не успели.

– Приветствую, служивые! – крикнул Прохор. Он вывернул ручное колесо, проехав на повозке круг и, остановившись, спрыгнул на землю. – Королевского писаря не видали?

Гвардейцы окружили самодвижущуюся карету. Один даже имел неосторожность дотронуться до раскаленного до бела котла. Он с криком одернул руку, уставившись на ожог.

– Это что за штуковина?! – спросил офицер, поднимая забрало. – Опять изобретатель потешается?

– Он самый, – кивнул шут.

– Не помрет он своей смертью, когда-нибудь эти механизмы его и погубят, как предшественника. Ты бы с ним не связывался. Мы из-за него сколько канониров потеряли? Пушку новую он, видите ли, изобрел!

– Поздно, – ответил Прохор.

Он запрыгнул на повозку, открыл топку и подбросил в нее несколько поленьев, а затем надел рукавицу и откинул крышку котла. Когда клубы пара рассеялись, шут протер запотевшие стекла очков и долил в чан воды из бочонка, что находился тут же. Закрыв котел, ухарь деловито отряхнул ладони и спрыгнул вниз. Начальник караула понял, что никто не собирается нападать на город, и отдал приказ солдатам.

– А ну-ка все в караулку, живо! Смотреть на вас стыдно. Хорошо хоть причиндалы прикрыты. И это оплот государства!

Те что-то пробубнили, но подчинились. В то же мгновение часы на Главной башне пробили шесть раз, и из ворот вышел Фрэд.

– Что я пропустил? Почему в городе паника? Случилось чего? А это что такое? – полюбопытствовал он, тыча пальцем на изобретение Даниэля.

– Слишком много вопросов, – усмехнулся шут. – Нам пора ехать. Где тебя носит?

Прохор запрыгнул на свое место и поманил пальцем писаря. Тот округлил глаза и отрицательно помотал головой. У него отсутствовало всякое желание забираться на это железное, окутанное белесой дымкой, чудовище, которое напомнило Фрэду дракона из страшных сказок.

– Что это? – повторил он свой вопрос.

– Самодвижущаяся повозка и только. Или ты отказываешься выполнять свою работу?

Шут знал, куда надавить. Летописец посмотрел на строгого начальника караула, затем на солдат, несших дежурство на стенах города. Ему абсолютно не улыбалась перспектива военного. Выбрав меньшее из двух зол, Фрэд сделал шаг к пугающей телеге и встал на подножку.

– Это не честно – шантажировать, – Он сел рядом с Прохором, прижав к груди сумку, в которой лежала книга, и зажмурился. – Моя смерть будет на твоей совести.

– Это мотивация, а не шантаж.

Весельчак усмехнулся, натянул на нос очки, дернул рычаги и, погудев на прощание, привел самоходное нечто в движение. А поскольку книгочей молчал, как рыба, от скуки шут запел.

 
Он в лес уходил, и ей говорил,
он ей с улыбкой нежно говорил:
– У окошка сиди и орешки грызи,
меня ты к вечеру сегодня жди.
 
 
С тех пор, как он ушел,
лет десять прошло.
Всюду парень был,
весело он жил,
но по дому загрустил.
 
 
– Детка, как дела? Как ты тут жила,
Чего сидишь в молчанье у окна?
Не злись на меня, задержался я,
и понял, нет мне счастья без тебя.
 
 
С тех пор, как он ушел,
лет десять прошло.
Всюду парень был,
весело он жил,
но по дому загрустил.
 
 
Подругу за руку взял
и страстно обнял.
С девушкой тогда
произошла беда —
в пыль рассыпалась она!
 
 
– Что с ней, что с ней? —
не верил парень глазам.
В кучку пыль сложил,
в банку положил
и до смерти с нею жил.2929
  «С тех пор, как он ушел».


[Закрыть]
 

Чудо, которое смастерил Даниэль, неслось по тракту, оставляя за собой клубы дыма и пара. Телегу трясло на ухабах, то кидая в стороны, то подбрасывая вверх. Прохор сжимал в руках колесо управления и что-то бубнил под нос. Фрэд же ощущал себя, как венчик в ведре: писарь едва не вылетел на дорогу пару раз, ибо ни за что не держался. В конце концов, он сел на свою суму, обеими руками схватился за сидение и открыл глаза.

– Ух ты! – только и смог сказать он, глядя, как приближался лес. Он обернулся и сквозь рассеивающийся пар стал смотреть на удаляющийся город. Странное чувство одолевало писаря. Такого он еще никогда не испытывал. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от восторга. Фрэд стянул берет и подставил лицо порывам ветра, развивающего его черные, как смоль волосы.

За повозкой пытались поспеть птицы, которые бросили свои дела и решили поближе рассмотреть диковину, ехавшую по дороге. Небо медленно, но верно, меняло свой окрас с голубого на розовый, благодаря тому, что солнечный диск лениво закатывался за лес. Вечер сменялся ночью. Рогатый месяц готовился сменить своего дневного соперника и выпустить на свободу сестриц-звезд.

Вскоре город исчез вдали, и лес сомкнулся за спинами королевского летописца и шута. Едва самоходная телега въехала в чащу, местные обитатели встревожились. Раздался треск веток и шорох листвы, и невидимые твари разбежались и разлетелись кто куда, лишь подальше от неизведанного.

Писарь смотрел, как мимо мелькали кусты и деревья.

– Это великолепно! На такой карете можно в путешествие отправиться!

Шут улыбнулся.

– Ты еще на воздушном пузыре не летал. Вот где настоящая красота! Может, как-нибудь уговорю мастера, чтобы он тебя поднял.

Фрэд округлил глаза и посмотрел на Прохора.

– Честно? Обещаешь?!

– Я когда обманывал? – спросил тот. – Гадом буду!

Он потянул на себя рычаги, и телега остановилась. Затем шут подкинул в топку дров, долил в котел воды и вновь занял свое место. Потянув за шнурок, болтавшийся над головой, Балагул сбросил излишки пара. Оглушающий свист эхом прокатился по лесу.

– Видишь ручку возле себя? – спросил шут писаря.

Тот завертел головой.

– Ага.

– Тяни на себя!

Фрэд посмотрел на Прохора.

– А это не опасно?

Весельчак оскалился.

– Наоборот. Стемнело уже. Я, можно сказать, наугад еду.

И в самом деле: солнце уже село, а света месяца и мириад звезд не хватало, чтобы осветить лесную дорогу. С каждым мгновением возрастал риск налететь на поваленное дерево или свалиться в яму, коих по обочине имелась уйма. Летописец вздохнул и подчинился приказу. Раздался щелчок и перед повозкой возник луч света, осветивший дорогу, который имел свое начало из стеклянного глаза, закрепленного на небольшом дышле.

– О… е… а..! – восторженно выругался Фрэд. – Это что такое?!

Прохор покатился со смеху, едва не выпустив из рук колесо управления.

– Не знаю всех премудростей, но что-то связано с трением. Электричество, брат! Скоро мы заменим уличные лампы такими штуками.

– Во дает мастер! Ему повезло, что он не родился лет, эдак, на тридцать раньше. Наверняка на костер бы пошел.

– К бабке не ходи, – согласился Прохор и погудел.

Шут остановил повозку за небольшим кустарником, открыл крышку, как его научил Даниэль, чтобы котел не разорвало от избытка пара, и погасил свет.

Ночь забралась под каждый листок, под каждую корягу. Глаза постепенно привыкли к полутьме, разбавляемой светом небесных светил и лесных гнилушек. Прохор наломал лапника и улегся под елью. Писарь пристроился рядом.

– И чего мы забыли в этих дебрях? – спросил он.

– Засада у нас тут. Разбойников ловить будем, – ответил шут. – Тех, кто вчера ограбил шкуродеров. Целый сундук увели, проныры.

– А с чего ты решил, что они тут появятся? – писарь стряхнул со штанины муравьев и прихлопнул комара, севшего на шею.

– Знамо с чего, – хмыкнул тот, – Я слух пустил, что бортник понесет сегодня деньгу в казну.

Фрэд закашлялся.

– Ты их на живца поймать решил. Умно! Только вот… Надо было гвардейцев захватить.

– Сами справимся, – сплюнул шут, заложив руки за голову.

Летописец снял с травинки светлячка и стал смотреть, как жучок ползает по его ладони. Где-то угукала сова, стрекотали сверчки. Под елкой, где расположились путники, раздалось шуршание, и служитель пера подвинулся, пропуская колючего обитателя леса. Еж пропыхтел и скрылся в зарослях папоротника. Фрэд даже закемарил, но тут же очнулся от тычка в бок.

– Не спать! – пихнул его локтем шут. – Пора.

Писарь прислушался. Действительно, со стороны дороги послышались голоса.

– Может, лучше подождем?

– Чего? У моря погоды? – спросил Прохор и поднялся на ноги. – Пойдем. Что мы двух разбойником не сдюжим?

– Ну, если двух, то конечно.

Писарь встал, отряхнулся и засунул под колет торбу с книгой. Два борца за справедливость продрались сквозь кусты, собрав всю паутину, какая только была, и, скрываясь в тени деревьев, подобрались к тракту, слабо освещенному месяцем. Ждали недолго. Вскоре показались два силуэта.

– Приготовься, – прошептал шут. – Дадим им пройти мимо, а потом, на счет три, выпрыгиваем.

Фрэд молча кивнул. Тем временем подозреваемые в разбое подходили все ближе, горячо споря.

– Я тебе говорю, что бортник должен тут пройти с золотом, – пробасил один.

– Он не идиот, по ночам шастать! – пропищал другой.

– Наоборот, – продолжил первый. – Впотьмах проще спрятаться. Он не ожидает нападения, поэтому… Да чего я тебе объясняю?!

Их диалог прервало неожиданное появление сзади двух незнакомцев, которые выскочили на дорогу из кустов орешника.

– Стоять-бояться! – воскликнул шут. Бандиты остановились и развернулись. – Вы обвиняетесь в нападение на шкуродеров и отъёме денег, которые предназначались для государственной казны! Именем короля я приказываю вам отправиться с нами, дабы быть заключенными под стражу.

– Ага, – без особого энтузиазма поддакнул писарь.

Он уже успел тысячу раз пожалеть, что согласился участвовать в этой авантюре. Разбойники оказались не такими уж и хилыми, как он надеялся. На голову выше, да и в плечах шире чуть не вдвое. Бороды, усы. На поясе сабли здоровенные. Фрэд почувствовал, как капелька пота побежала по взмокшей от страха спине. Тем временем шут продолжал накалять обстановку.

– Не советую сопротивляться. Мой друг отлично дерется. Любого из вас одной левой уложит.

От этих слов летописец чуть не потерял сознание. Он трижды проклял шута и молил богов, чтобы те даровали ему мгновенную смерть, если таковая намечается. А вот дураку наоборот, помучительнее.

Бородачи переглянулись и рассмеялись.

– Видал я смельчаков, – пробасил один из них, – Но вы, скорее, идиоты.

– Это точно, – пропищал другой, сунул два пальца в рот и заливисто свистнул.

В ответ прозвучал такой же свист, а спустя мгновение на дороге появились еще несколько человек. Шут и писарь оказались окруженными со всех сторон: спереди и сзади разбойники, а по бокам ямы-канавы да бурелом.

– О… е… а… – выругался Фрэд, но уже без восхищения и шепотом.

– Кажись, попали мы с тобой, как кур в ощип, – сглотнул Прохор.

Разбойники подходили все ближе, переговариваясь между собой. Все скрывали свои лица за черными масками. Их длинные плащи хлопали о сапоги под порывами ветра. Шут прикусил губу и посмотрел на писаря. Того трясло, будто он подхватил тропическую лихорадку.

– Прости, если что не так, – Прохор положил руку на плечо Фрэда.

– Да все не так! – всхлипнул тот.

И вот банда окружила несчастных путников, которые на свою беду решили появиться в ночном лесу.

Вообще, разбойников в королевстве не видели уже лет тридцать. Хотя, не мудрено: как те исчезли, так и перестали посылать дозоры, патрулирующие тракт во всех направлениях. Рано или поздно кто-то должен был занять пустующую нишу. Вот и нашлись желающие.

Писарь сгрыз все ногти на одной руке и приступил ко второй. Писклявый бородач просветил подошедших друзей о том, что произошло несколько мгновений назад.

– Они нам угрожали. Мы едва не испугались.

Разбойники загоготали на весь лес, спугнув уснувших птиц, что вспорхнули с ветвей, захлопав крыльями, и с шумом пробились сквозь кроны и скрылись в ночном небе. Один из громил вышел вперед, подбрасывая в лапах два кинжала.

– Ну что, цыплятки, почикать вам крылышки для начала или сразу кончить, а?

– Отпустите нас, пожалуйста, – без особой надежды сказал Фрэд.

Верзила хмыкнул и перевел взгляд на второго бедолагу.

– Жить хочешь, – спросил он Прохора.

– Ну, допустим, – ответил тот, сунув руки в карманы штанов. – Что для этого нужно?

Бандиты переглянулись, зашептались и вынесли вердикт, который поверг в шок писаря.

– Убей своего друга и всего делов! – и разбойник протянул шуту кинжал. – Ты, конечно, можешь отказаться, и тогда мы сделаем аналогичное предложение этому, в дурацком берете. Почему-то мне кажется, что он не станет раздумывать. Да?

Фрэд промолчал, но по блеску его глаз стало ясно, что здоровяк угадал. Этого не мог не заметить и Прохор. Он усмехнулся, сплюнул под ноги и, протянув руку, взял нож. Подбросив оружие несколько раз, шут задумчиво посмотрел на звезды, которые еле проглядывались сквозь листву деревьев, затем перевел взгляд на летописца.

– Ничего личного…

Тот открыл рот и часто задышал. Кто-то однажды ему сказал, что за мгновение до смерти перед глазами пролетает вся жизнь, но, почему-то, ничего подобного не произошло. Фрэд ничего не увидел. Наоборот, в глазах потемнело, и исчезли практически все звуки, кроме биения сердца. Удары становились все громче. Секунды превратились в часы для королевского летописца. А ведь он и не пожил толком!

«Будь ты проклят! – подумал Фрэд».

Пелена с его глаз спала и последнее, что увидел несостоявшийся сказочник, это перекошенное лицо Прохора, делающего замах. Душераздирающий крик прокатился по лесу, и лезвие ножа, отразив свет месяца, сверкнуло в ночи и вонзилось в грудь летописца. Он закатил глаза и рухнул на дорогу, как подкошенный. Разбойники закивали и одобрительно захлопали в ладоши.

Шут и главарь разбойников смотрели друг на друга, не моргая.

– Я бы на твоем месте поступил так же, – сказал громила, отведя взгляд.

– А я и не переживаю, – пожал плечами Прохор.

Здоровяк подал своим сообщникам знак, и те в одно мгновение подскочили к шуту, вцепившись тому в руки железной хваткой.

– Свяжите мерзавца и бросьте… вон в ту яму. И этого туда же, – главарь пихнул ногой тело, лежащее на дороге.

Бандиты стянули запястья Прохора за спиной.

– Ты же обещал меня отпустить, – сказал тот.

Громила усмехнулся.

– Я соврал! – и разбойники дружно загоготали.

Взяв бездыханное тело писаря за ноги и за руки, лиходеи раскачали его и сбросили в придорожную яму, которая, к слову сказать, оказалась довольно-таки глубокой, в два роста. Следом полетел и шут.3030
  Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут «Два друга и разбойники».


[Закрыть]

Некоторое время разбойники смотрели сверху на свои жертвы, посмеиваясь, а потом решили отправиться в свое логово. Они отпустили еще пару грязных шуток в адрес Прохора и покинули место стычки, горланя песню на весь лес.

 
Никому никогда не стремился зла я причинять.
Причинять!
Но тот не прав, ох, не прав,
кто свободу у меня хотел отнять.
Отнять!
Все к чертям! Всех к чертям!
От закона, от своих врагов
я в лес ушел
и с одной бандой лесной интересы общие нашел.
Нашел!
 
 
Мы четко знаем работу свою.
Эй, богатый скупец, берегись!
Не сохранить тебе шкуру твою,
только нам ты в лесу попадись!
Не нужно нам злата и серебра,
Деньги людям мы все отдадим.
Простому народу не сделаем зла —
С миром проходи!
 
 
В глуши лесной под сосной
с бандой волосатых мужиков
жил я.
За разбой, грабеж и разбой,
все, все, все охотились за мной,
искали меня.
Каждый бес-головорез
за мною рыскал по пятам.
По пятам.
Но имели вес мой нож и обрез,
это поняли все те, кто уже там.
Уже там!
 
 
Мы четко знаем работу свою.
Эй, богатый скупец, берегись!
Не сохранить тебе шкуру твою,
только нам ты в лесу попадись!
Не нужно нам злата и серебра,
деньги людям мы все отдадим.
Простому народу не сделаем зла —
с миром проходи!3131
  «Лесные разбойники».


[Закрыть]
 

Едва голоса стихли, шут зашевелился и попробовал снять путы, но бандиты постарались на славу – узлы не поддались. Он потужился еще немного и принялся толкать ногами Фрэда.

– Очнись, хороняка! Давай, приходи в себя.

После очередного пинка писарь ойкнул и открыл глаза.

– Я уже на том свете? – и увидев Прохора, кинулся на него и принялся душить. – Ты убил меня! Убил! Что я тебе сделал?! За что?!

Глаза Прохора полезли из орбит.

– Убери руки, идиот, – прохрипел он. – Не умер ты, не у… – писарь ослабил хватку, и чуть не задушенный весельчак стал жадно хватать ртом воздух вместе с мошкарой, но сейчас ему было на это плевать. Фрэд вжался в холодную землю и заплакал. Шут повел шеей и прошептал. – Успокойся, чтоб тебя! Все позади.

– Ты… меня… ножом! Чтобы еще раз с тобой куда-нибудь! Шиш с маслом!

– Развяжи меня, – хриплым голосом проговорил Прохор, сглатывая слюну и морщась от боли в горле.

– Так сиди! – выпалил писарь, и тут в его мозгу что-то щелкнуло. – А почему я жив? Я же помню, как ты меня ударил. Ой…

Фрэд удивленно ощупал рукоятку кинжала, торчащего из груди ножа. Поразмыслив немного, он поднял брови и, приготовившись к боли, выдернул пронзившее его оружие. Но боль не пришла. Даже кровь не брызнула, и писарь облегченно вздохнул. Прохор не оставлял попыток освободиться.

– Перережь эти проклятые веревки, – и он повернулся спиной к писарю.

– Сначала скажи, как ты это сделал!

Шут закатил глаза.

– У тебя книга летописи под колетом! Неужели ты думаешь, что я смог бы тебя убить?

– Ну, в тот момент я именно так и думал, – почесал затылок Фрэд. – А где мой берет? Там перо дорогое, павлинье.

Прохор начал терять терпение.

– Ты освободишь меня или нет?! Разбойники уходят, а мне с ними еще поквитаться надо.

Писарь перерезал веревки ножом. Шут потер запястья и размял затекшие пальцы. Сплюнув, он встал и посмотрел наверх: над головой покачивали ветвями березы, пытаясь смести с небосклона звезды. У самой кромки ямы, словно застывшая змея, торчал древесный корень. Прохор плюнул на ладони.

– Ну-ка, подсади меня.

Все еще не пришедший в себя до конца Фрэд встал на колени, подставив свою спину под подошвы грязных сапог дворцового озорника. Тот забрался на любезно предложенные плечи и вцепился пальцами в холодную землю. Медленно писарь начал вставать, стараясь не уронить Прохора. Наконец шут ухватился за корень и выбрался из ямы, а спустя мгновение сырую, холодную и зияющую темнотой дыру покинул и Фрэд.

Отряхнувшись, «убийца» плюнул под ноги.

– Дуй через бурелом, растапливай печь у нашей телеги и езжай по дороге. Я разберусь с этими упырями.

– Их же шестеро! – воскликнул книгочей.

Прохор приложил палец к губам.

– Тс-с! Не ори, – Он сунул руку под куртку и достал многозарядный пистоль. – Я из них сейчас решето сделаю.

– Мастер сработал? – догадался писарь.

– Ага. Ладно, надо спешить, пока они далеко не ушли. И ты поторопись. Можешь сам приехать, с ней не сложно управлять: закрываешь котел, кидаешь поленья и тянешь на себя все рычаги. Чтобы остановиться, дергаешь шнурок над головой и рычаги возвращаешь в исходное положение. Поворачивать колесом. Ну, разберешься сам.

Шут хлопнул повеселевшего летописца по плечу и побежал по дороге в том направлении, где еще слышались голоса уходящих разбойников.

Фрэд продрался через заросли кустов, через поваленные деревья и оказался на небольшой полянке, где совсем недавно любовался светлячками и слушал сверчков.

– Как же хорошо быть живым!

Забравшись на телегу, он в точности выполнил все указания шута: долил воды, закрыл крышку, затопил печь, и сел на место возницы. Немного подумав, дернул ручку справа от себя. Через некоторое время, когда дрова разгорелись, изобретение мастера затряслось, немало напугав писаря. Он даже хотел плюнуть на все и дождаться появления Прохора, но потом передумал. Когда еще перепадет шанс самому проехать на такой штуке?! Окончательно принять решение ему помогли крики и звуки шести выстрелов. Фрэд быстро произнес какую-то одному ему известную молитву, потянул на себя все рычаги и схватился обеими руками за колесо управления телегой. Та дернулась и выскочила на просеку. Луч света, ударившего из стеклянного глаза, разрезал ночную тьму.

Подпрыгивая на ухабах, самоходная повозка мчалась по дороге. Писарь сидел с выпученными глазами и думал только об одном – сумеет ли он остановиться или расшибется-таки о дерево? Пока ему удавалось ловко уворачиваться на поворотах от елочек-сосеночек, но, не смотря на дикий восторг, чувство самосохранения было на чеку. После очередного виража луч света выхватил на дороге какое-то движение. Фрэд решил не рисковать. Он резко дернул за шнурок над головой, спустив пар, бросил колесо управления и обеими руками схватился за рычаги и толкнул их от себя. Повозка остановилась, как вкопанная, и писака едва не вылетел из нее в грязь.

Посреди дороги, подбоченясь, стоял Прохор, прикрывая ладонью глаза от яркого света. Возле его ног лежало шесть бездыханных тел.

– Сдюжил-таки! – восхищенно воскликнул Фрэд. – Вот нисколечко в тебе не сомневался!

Естественно, шут не поверил ни единому его слову, но не стал заострять на этом свое внимание.

– Давай погрузим их на повозку.

– Зачем? – удивился книгочей. – Скинуть их в канаву, и всего делов.

– А кто мне поверит, что с разбойниками покончено? – поинтересовался Прохор. – Твое слово, конечно, авторитетное, но, знаешь ли, доказательства не помешают.

– Как знаешь, – отмахнулся Фрэд и спрыгнул на землю.

Положив тела разбойников в повозку, борцы со злом, довольные собой, отправились в обратный путь.

Прохор занял место рулевого, а писарь пристроился рядом и тут же закемарил. Не выдержали нервы всего, что произошло с ним за последний час. На волосок от смерти прошел. Спасибо шуту, отвел костлявую. Так думал он, закрывая глаза, а весельчак, тем временем, довольно улыбался и насвистывал какую-то мелодию. Через полчаса повозка выехала из леса.

Рогатый месяц плыл по усыпанному звездами небу, временами прячась за облаками. Далеко в полях виднелись мрачные силуэты пугал, что стояли, раскинув свои руки. Некоторые селяне утверждают, что эти бездушные создания раз в год оживают и губят усталых путников, что имеют неосторожность путешествовать по ночам. В какой именно день это происходит, никто не знал, но всех пропавших исправно списывали на шалости полевых сторожей. Прохор усмехнулся, вспомнив эти байки, и дернул за шнурок над головой. Так, на всякий случай. Над полями прокатился гудок, и над повозкой взвилось белое облако пара. Фрэд даже ухом не повел.