Текст книги "Крестьянские восстания в России в 1918–1922 гг. От махновщины до антоновщины"

Крестьянские восстания в Поволжье

События 1919–1922 гг. в поволжской деревне являются неотъемлемой частью общероссийского крестьянского движения в годы Гражданской войны, направленного против политики военного коммунизма, основой которой являлась продовольственная разверстка. Крестьяне Поволжья выступили одним из самых активных отрядов этой революции. Как и в других районах помещичьего землевладения, истоки крестьянского протеста коренились здесь в сохранении полукрепостнических порядков и в малоземелье.

В 1917 – первой половине 1918 г. крестьяне Поволжья, как и всей России, при поддержке большевиков добились ликвидации помещичьего землевладения и уравнительного перераспределения земель среди тех, кто обрабатывает ее своими руками. Но с ликвидацией помещичьего землевладения крестьянская революция не завершилась. Она вступила в стадию борьбы крестьян за право быть хозяином на своей земле, свободно распоряжаться результатами своего труда, против крайне тяжелых государственных повинностей, связанных со снабжением продовольствием города и армии, мобилизациями и обеспечением нужд фронта. Все эти повинности оказались объективно неизбежными в условиях войны – вначале мировой, затем Гражданской. Как известно, продразверстка была введена царским правительством в конце 1916 г. и затем в 1917 г. осуществлялась Временным правительством. Неспособность Временного правительства решить продовольственный вопрос в значительной мере способствовала его падению. Большевики же, опираясь на комбеды и вооруженные отряды рабочих из голодавших промышленных центров, добивались иных результатов. Летом – осенью 1918 г. с помощью силы они взяли из деревни хлеб и солдат для Красной армии. Ответной реакцией на подобные действия Советской власти стало массовое крестьянское сопротивление.

Среднее и Нижнее Поволжье – огромное пространство по берегам Волги от границы с Нижегородчиной до впадения в Каспий, заселенное русскими, татарами, башкирами, мордвой, чувашами, калмыками и даже немцами, давно освоившими довольно крупный район в саратовском Заволжье. Так же как и Центральное Черноземье, Среднее и Нижнее Поволжье было ближайшим к промышленным центрам страны регионом производства сельскохозяйственной продукции – хлеба в первую очередь. Однако здесь имелись и скотоводческие районы – полукочевые в Башкирии и кочевые в Калмыкии. Среднее и Нижнее Поволжье всегда занимало очень важное место в жизни страны и как одна из главных житниц, и как мощный канал хозяйственной и культурной связи между севером и югом России, и, наконец, как историческое поле этнического сотрудничества и сближения, преодолевшего сколько-нибудь значительные моменты противостояния. Неслучайно после роспуска большевиками Учредительного собрания Комуч избрал именно Поволжье в качестве места пребывания высшего органа государственной власти, противостоящей большевизму. И тем не менее первые фронты Гражданской войны, двигавшиеся как с востока (колчаковский), так и с запада (казачье-красновский) в конце 1918 г., потерпели поражение именно на берегах Волги.

Поддержка большевистской революции крестьянством Поволжья была вполне закономерной, поскольку земледельческие районы, особенно в Правобережье, издавна отличались засильем помещичьего землевладения, сохраняли полукрепостнический режим и всегда выделялись активным крестьянским – антипомещичьим – движением.

К началу 1919 г. Поволжье было полностью освобождено от антисоветских сил и вся его территория стала источником продовольственных и людских ресурсов для большевистского государства. С этого момента крестьянское движение принимает не только новую направленность, но и новый характер. С переходом Советского государства к новой экономической политике массовое повстанческое движение в Поволжье, как и в других районах страны, начинает спадать, и в 1922 г. оно фактически прекращается.

Массовые стихийные выступления крестьян по всей России начались осенью 1918 года. Обеспокоенный этим НКВД опубликовал 18 ноября 1918 г. «Циркуляр НКВД губисполкомам с предписанием сбора информации о причинах антисоветских восстаний» [1: 33–34]. В феврале – марте 1919 года он был разослан всем уездным исполкомам и волостным Советам в Симбирской губернии по мере их возвращения под власть Советов. Опасаясь, что «восстания, вспыхнувшие за последнее время, примут характер единого контрреволюционного фронта», Наркомат внутренних дел требовал от местных органов управления «детально расследовать причины восстаний», их характер и масштабы, состав участников, организаторов и т. д. Перечень возможных причин «вспышек», их участников и организаторов в циркуляре оказался достаточно полным и близким к действительности, свидетельствующим о накопленном опыте.

«Вспышки» протеста и сопротивления могли вызываться, как говорилось в циркуляре, «действиями и распоряжениями существующей власти, поведением отдельных агентов местной власти, введением хлебной монополии, продовольственным кризисом, мобилизацией и пр. или недовольством общей политикой Советской власти». Здесь нет продразверстки – главной причины крестьянских выступлений против советской политики в 1919–1922 гг. Ее предшественница – государственная хлебная монополия, упомянутая в циркуляре, как показал опыт и Временного правительства в 1917 г., и Советской власти в 1918 г., одновременно и вызывала недовольство деревни, и была недостаточна для преодоления продовольственного кризиса, порождавшего недовольство в городе. Продразверстка становилась объективной необходимостью, во всяком случае в условиях 1919 г., опыт которого начал приводить обе стороны к пониманию необходимости и желательности компромисса. Однако потребуется еще целый год противоборства внутри лагеря революции, чтобы продразверстка была заменена продналогом с допущением рыночного хлебного оборота.

Введение продовольственной разверстки в начале 1919 г. и насильственная практика ее осуществления очень скоро отозвались и в Поволжье мощным крестьянским восстанием в регионе – «чапан-ной войной». Восстание охватило уезды Симбирской и Самарской губерний, освобожденные осенью 1918 г. от власти Комуча. Именно на них сразу же после восстановления Советской власти пала основная тяжесть продразверстки. Из урожая 1918 г. только Самарская губерния дала Советской России одну пятую часть всего добытого в заготовительную кампанию хлеба [2: 181]. Ситуация усугубилась близостью фронта, который потребовал от крестьян прифронтовой полосы выполнения различных повинностей, связанных с удовлетворением потребностей армии. Тяжким бременем для крестьян стал введенный еще 30 октября 1918 г. «чрезвычайный 10-миллиардный революционный налог на имущие группы городского и сельского населения» [3: 465–469]. Налог на деревню оказался столь преувеличенным, что его изъятие проводилось не только с имущих, но с населения деревни в целом. Не случайно в крестьянских жалобах и протестах чрезвычайный налог отождествлялся подчас с контрибуцией. Насильственные действия местных властей (комбедов, сельсоветов, продотрядов) по отношению к крестьянам в ходе сбора чрезвычайного налога и продразверстки вызвали взрыв крестьянского недовольства. События января – февраля 1919 г. явно предвещали массовое крестьянское восстание на территории Поволжья – в непосредственном тылу Красной армии, отражавшей наступление армии Колчака, враждебной и для большевиков, и для крестьян. Понимание опасности возникло и в центральных органах власти, о чем свидетельствует циркуляр НКВД о мерах по предотвращению крестьянских восстаний. Однако реальных мер по исправлению ситуации циркуляр не предлагал. Все сводилось к «работе контрреволюционеров» и «недостаточной тактичности» местных органов власти, неумелому исполнению ими заданий Центра.

Важнейшей особенностью крестьянского движения в регионе в 1919–1922 гг. был многонациональный состав его участников. Эта особенность определялась спецификой Поволжья как одного из многонациональных районов страны. Крестьянские выступления против военно-коммунистической политики имели место во всех национальных районах Среднего и Нижнего Поволжья. И русские, и татарские, и чувашские, и мордовские села принимали участие в повстанческом движении. Причем в ходе этого движения крестьянами не выдвигались националистические лозунги. Об этом убедительно свидетельствует самое мощное в регионе крестьянское восстание, названное современниками «вилочным» или «восстанием Черного орла-земледельца».

«Чапанная война»

Восстание крестьян Симбирской и Самарской губерний вспыхнуло неожиданно, стихийно, практически одновременно в нескольких уездах 3 марта 1919 года.

Как свидетельствует телеграмма Самарского губисполкома в НКВД о восстании крестьян 3 марта в с. Ново-Майна Мелекесского уезда, крестьяне «отказались допустить к учету хлеба, дать подводы для срочных надобностей и выгнали продовольственных инструкторов, угрожая жизни. Были командированы в Ново-Майну заведующий уездным отделом управления, военный комиссар и два политических работника с отрядом кавалерии в 20 человек, по прибытии коих сделано собрание с целью уладить дело мирно, но со стороны толпы было произведено нападение на командированных заведот-дуправления, военкома. Отряд в это время был во дворе совета, вовремя не мог оказать помощи, в результате завотделом управления, военком отделались легкими побоями, двое агитаторов тяжело избиты толпой, отряд залпами рассеял толпу, есть раненые» [4].

В этот же день в селе Новодевичье Сенгилеевского уезда Симбирской губернии на крестьянском сходе начались волнения, которые очень быстро переросли в восстание, получившее название «чапан-ная война». Некоторые документы говорят, что восставших было до двухсот тысяч человек.

Село Новодевичье имеет свыше 1000 дворов, расположено у волжской пристани, в центре хлебного района. Свидетель начала восстания агитатор Н.Г. Петров в своем отчете о причинах и ходе крестьянского восстания в Ново-Девиченской волости Сенгилеевского уезда пишет, что «работавшая здесь чрезвычайка, во главе с убитым во время восстания председателем ее Казимировым, в высшей степени щедро употребляла избиение своих “клиентов” кулаками, прикладами, плетью, пиками и т. д… Находившийся здесь продотряд Павлова вел себя возмутительно: пьянствовал, совершал всяческие поборы овец, молочных продуктов, отчуждал безвозмездно что понравится, по ночам шла стрельба вверх и т. д. В пьянстве не уступали и ответственные представители: комиссар Белов, председатель ЧК Казимиров, начальник отряда Павлов, комиссар Стафеев (в Мордове) и др., кончая новодевическим милиционером, командированным сюда из Сенгилея и не убывшимся, несмотря на все требования Ново-Деви-ченского волостного исполкома» [1: 182–187].

Некоторые представители местной советской власти в пьяном кураже доходили до откровенного издевательства и унижения крестьян. Так, например, «в с. М. Чурашево во время пиршества на свадьбе один из членов волостного совдепа т. Гавриков запряг четырех баб в салазки, надел на них хомуты, седелки, бубенцы, к дуге привязал колокольчики, взял в руки кнут и тронул по улице диковинную четверку. Порой т. Гавриков слезал со своих салазок, привязывал “четверку” к воротам и входил в чью-либо избу; “лошади”, стоя на морозе, стучали зубами» [5].

Волнения в с. Новодевичье 3 марта начались со схода, созванного сельским советом. На нем было сообщено несколько случаев слишком решительной реквизиции комиссаром Беловым хлеба и скота: у крестьянина Дм. Воробьева весь хлеб реквизировали «под метелку», не оставив ничего хозяину; у вдовы Кучеровой была сведена последняя корова и т. д. и т. д. В результате сход пришел к убеждению, что необходимо дать отпор действиям продкомиссара в масштабе всей волости. 3 марта вечером крестьяне врываются в почтово-телеграф-ную контору во главе с Крохиным, знающим азбуку Морзе, и устанавливают свой контроль над аппаратом.

Агитатор Н.Г. Петров в своем отчете пишет, что «несмотря на некоторое сходство событий 3—15 марта с левоэсеровскими восстаниями, здесь, в Новодевичье, на какую-либо связь с левыми эсерами нет буквально ни одного указания. К тому же убеждению меня приводит и совершенное отсутствие следов пребывания в Новодевичье посторонних лиц, вопреки всем газетным сообщениям о каком-то поручике, графе Орлове-Давыдове и т. д.». Выдвинувшиеся во время восстания руководители Новодевиченского «штаба» все были исключительно из местных людей [1: 182–187].

И действительно, как только восстание охватило почти всю Симбирскую губернию, председатель губисполкома М. Гимов сообщает в НКВД, ЦК РКП(б) и ВЦИК, что во главе «стоят правые эсеры, генерал Бердичев и граф Орлов» [6].

Газета «Известия Симбирского губернского совета рабочих и крестьянских депутатов» печатает статью «Белогвардейский бунт», в которой утверждает, что «крестьянство, участвующее в восстании, во-первых, состоит из кулачества, ибо села Новодевичье, Бектяшка, Хрящевка – самые богатые в этом краю, во-вторых, имеются установленные данные, что восстанием руководят офицеры, которые оказались даже среди убитых, пристава, генерал Бердичев и известный помещик, обладающий огромными имениями в Жегулях, гр. Орлов-Давыдов» [7].

Член РВС фронта С.И. Гусев сообщает В.И. Ленину и Я.М. Свердлову о восстании крестьян в Симбирской губернии, что оно «носит все следы организованности. Руководят им, по слухам, бывшие офицеры полковник Павлов, полковник граф Орлов, генерал Бердичев. Есть сведения, что под одним документом имеется подпись бывшего секретаря правых эсеров, но чувствуется присутствие левых эсеров. Организации восставших иногда называются “Блоком трудового крестьянства”, иногда “Крестьянским союзом”, “Крестьянской секцией” и так далее» [1: 144–145].

Но все эти сведения ложные, не имеют под собой почвы. Когда восстание было разгромлено, выяснилось, что руководили им местные крестьяне. В селе Новодевичье крестьянин Козятин, в Печерской волости восстанием руководил крестьянин из деревни Львовки Василий Минеев, в Ново-Рачемской волости крестьяне Дмитрий Иванович Червяков и Иван Иванович Матвеев и так повсеместно. Общего руководства в «чапанной войне» не было. И несмотря на это, за неделю восстание стихийно охватило всю Симбирскую губернию, часть Самарской и часть Казанской. Характерна и очень показательна черта самого вооружения крестьян: на длинных шестах насажены штыки, крючья (специально для кавалеристов), топоры, вилы, а зачастую просто русская дубинка. И если было у них в некотором случае оружие, пулеметы, так это объясняется тем, что они отняты у самих же красноармейцев. На пятый день восстания был захвачен уездный город Ставрополь, а 9 марта начальник штаба Восточного фронта Лазарев сообщает члену РВС фронта С.И. Гусеву, что «восстание охватило Сенгилеевский уезд, Мелекесский и Ставропольский. Количество восставших около 200 000 человек» [8].

Центром восстания в первые дни было село Новодевичье. Отсюда во многие волостные советы были посланы телеграммы о восстании в Сенгилеевском уезде с просьбой поддержать их. Председатель Симбирского губисполкома М.А. Гимов 6 марта прислал в Новодевичье телеграмму с требованием арестовать зачинщиков восстания. 7 марта повстанцами была послана ему в ответ телеграмма следующего содержания: «Никакого кулацкого вооруженного восстания не было. Возник конфликт с комиссаром т. Беловым на почве неправильной реквизиции хлеба и скота, так как излишек хлеба и скота не был выяснен и учетные ведомости не были закончены, но т. Белов приступил к насильственной реквизиции. Но этот конфликт с т. Беловым в тот же день был улажен. Конфликт возобновлен был т. Алексеевым и Григорьевым, делегированными Сенгилеевским продоткомом для улаживания означенного конфликта, которые вечером 4-го заявили, что все будет улажено мирным путем, но 5-го утром т. Алексеев двинул продотряд к волостному совету и телеграфно затребовал другие отряды, после чего продотряд был разоружен. Волостной исполком с 3-го на 4-е марта скрылся, впоследствии найден и арестован. Новый избран, к приему дел не приступал, просим распоряжения.

Приветствуем Советскую власть. Долой коммунистов, анархистов-насильников, которые действуют против декретов. Да здравствует Советская власть на платформе Октябрьской революции. Волостная крестьянская организация» [9].

Как видно из этой телеграммы, крестьяне не хотели кровопролития, надеялись, что конфликт будет разрешен мирным путем. Это же подтверждают переговоры по прямому проводу заместителя председателя Симбирского губисполкома, секретаря губкома РКП(б) И.М. Варейкиса со штабом повстанцев в с. Новодевичье:

«[Варейкис: ] – Я – Симбирск: от комитета партии большевиков, заместитель председателя губернского исполкома Иосиф Варейкис. Кто говорит?

[Поручиков: ] – Я – председатель волсовета Поручиков. Что угодно?

[Варейкис: ] – Первое, дайте немедленный ответ о положении вашей волости и о настроении; второе, немедленно дайте ответ о количестве восставших кулаков и дезертиров; третье, довожу до сведения, что я прислан специально по данному контрреволюционному восстанию для следствия виновников. Ввиду того, что следствие возможно вести лишь после данных определенных, предлагаю срочно Вам собрать материалы и через 2 часа выехать для личных донесений в Сенгилей.

[Варейкис: ] Все.

[Поручиков: ] – У нас кулацких восстаний нет и не было. Контрреволюционеров нет. Мы против неправильной реквизиции хлеба и скота. Приветствуем партию большевиков и против них не идем, мы идем против насилия коммунистов. Вообще же контрреволюции нет… Кулацкого восстания нет, все крестьяне – трудовики. Число восставших – все села и деревни. Мы желали бы, чтобы вы сами к нам приехали, дабы вы сами видели, кто восстал… Ведь, товарищ Варейкис, мы не саботажники, нам бы хотелось с вами самим поговорить; вы сами увидите, что мы правы и народ с удовольствием выслушает вас. Ответьте сейчас же, приедете к нам или нет?

[Варейкис: ] – Пока что к вам не еду, потому что высланы соответствующие ораторы, то есть пушки.

[Поручиков: ] – Вот если сами приедете – будет лучше, чем ваши пушки. Они только озлобят народ» [10].

Однако у Советской власти на это был другой взгляд. Для переговоров прибыли пушки. И началась ожесточенная кровавая война, которую председатель Особой комиссии ВЦИК по ревизии Советов Поволжья П.Г. Смидович охарактеризует так в своем докладе в Президиум ВЦИК: «Особенности данного восстания. Централизованность и большая организованность всего движения, энергия и ожесточенность при наступлении, и особенно при обороне, уверенность вожаков в успехе, широкая постановка агитации в массах (газета в Ставрополье “Известия Ставропольского исполкома” – вышло два номера, много листков), усиленные попытки агитационного воздействия на красноармейские части, изготовление в кузницах специальных наконечников для деревянных пик. Двигающиеся толпы состояли из крестьян пожилого возраста в чапанах с участием середняков и даже бедняков. Кулаков же на каждое село в среднем, не более 5—10 человек. К 20 марта энергичными и беспощадными мерами восстание всюду было ликвидировано. Наши жертвы – до 200 человек, жертвы повстанцев, несомненно, не менее 1000 челов[ек]. Количество восставших, по разным данным, 100 000–150 000 челов[ек]. Количество винтовок – несколько сот, несколько пулеметов» [11].

8 марта повстанцы заняли Ставрополь и сразу же избрали Ставропольский временный исполком, повстанческую комендатуру, которые немедленно приступили к организации Крестьянской армии и упорядочению жизни мирного населения. Комендант издает приказы:

«Приказ № 1 от 8 марта 1919 г.: С сего 8 марта вся полнота власти передается избранным гражданам г. Ставрополя: коменданту Голосову, его помощнику Белоусову и второму помощнику Бостригову.

Приказ № 2 от 8 марта 1919 г.: Комендатура г. Ставрополя объявляет жителям города, что Ставрополь с сего числа объявляется на осадном положении. Право прохода разрешается с 7 час. утра до 7 час. вечера. После этого времени проезд и проход воспрещается. Причем патруль и другие лица будут снабжены надлежащими пропусками. Лица, не имеющие установленных пропусков, будут задерживаться и передаваться в распоряжение комендатуры.

Приказ № 3 от 8 марта 1919 г.: Комендантское управление предписывает гражданам г. Ставрополя явиться к 3 часам дня сего 8 марта в помещение бывшей городской управы для зачисления на действительную военную службу. Призывной возраст объявляется с 18 до 40 лет. Лица, уклонявшиеся от исполнения гражданского долга, будут считаться как противники народной власти и будут преданы военно-полевому суду.

Приказ № 13 от 8–9 марта 1919 г.: Приказываю всем советским учреждениям города Ставрополя немедленно составить списки служащих, кои необходимы учреждению для продолжения дальнейшей работы» [1: 107–108).

Отношение к красноармейцам и их семьям у руководителей повстанцев дружественное. Об этом комендант Ставрополя издает специальный приказ: «Довожу до сведения жен и семейств красноармейцев и коммунистов, что все причиненные над вами насилия и поругания со стороны Крестьянской армии доносите мне, не стесняйтесь ничего. Объявляю Крестьянской армии Ставропольского уезда, что за такие насилия и бесчинства виновные будут предаваться суду по закону военного времени» [12].

Ставропольский временный исполком принимает постановление о первоочередных задачах повстанческой власти:

«2. Издавать на средства исполкома бюллетень “Известия Ставропольского исполкома”, в котором должны оповещаться все текущие события…

4. Поставить на полный ход мельницы Коновалова и Шагарова. Мельница Шамина должна закончить только имеющийся в настоящее время налицо размол и вновь зерно принимать не должна. Нефть с Шаминской мельницы передать в размере потребности на Шага-ровскую мельницу. Просить освободить от мобилизации рабочих-специалистов мельниц Коноваловской и Шагаровской. В случаях недостатков на этих мельницах специалистов, добавить таковых с мельницы Шамина по окончании последней размола.

5. Просить коменданта г. Ставрополя освободить от мобилизации секцию пекарей в числе 6 человек, необходимых для городской хлебопекарни, и которых нет возможности заменить женщинами или подростками.

8. Всех коммунистов, арестованных в районе Ставрополя, заключать в Ставропольскую тюрьму.

9. Поручить отделу городского хозяйства немедленно приступить к разработке дров из имеющихся лесных материалов. Разработку производить путем вербовки добровольцев, не подлежащих мобилизации. Разработка должна производиться за определенную плату.

15. О доставке в Федоровку на 1000 человек картофеля и пшена постановили: передать в профком с тем, чтобы он озаботился сегодня же отправкой в Федоровку поименованных продуктов на 3 дня» [1: 112–113].

Повстанческая комендатура, для того чтобы разъяснить различным слоям российского общества свои действия, цели и задачи, приняла несколько возваний: «Воззвание повстанцев к крестьянам, интеллигенции, всем гражданам Советской России», «К красноармейцам» и т. д. В воззвании «К красноармейцам» повстанцы писали: «Мы, восставшие труженики, кормильцы всего населения России, крестьяне – обращаемся к Вам с заявлением, что мы восстали не против Советской власти, но восстали против диктатуры засилья коммунистов – тиранов и грабителей.

Мы объявляем, что Советская власть остается на местах. Советы не уничтожаются, но в советах должны быть выборные от населения лица, известные народу данной местности. Мы ни на шаг не отступаем от Конституции РСФСР и руководствуемся ею.

Призываем Вас – братья-красноармейцы, примкнуть к нам, восставшим за справедливое дело, восставшим против засилья коммунистов.

Братья! Не проливайте братскую кровь напрасно! Не медлите, примолкайте к крестьянам – ведь вы такие же крестьяне!» (1: 105).

И некоторые красноармейские части откликнулись на этот призыв восставших крестьян. Командующий 4-й армией М.В. Фрунзе пишет в докладной записке члену Реввоенсовета Восточного фронта И.Т. Смилге, Л.Д. Троцкому, В.И. Ленину: «В ночь с 10 на 11 марта была произведена попытка поднять восстание в самой Самаре в воинских частях. Взбунтовался 175-й полк; разбив артиллерийские склады и разобрав бывшие там берданки, он пытался поднять другие части и в первую очередь инженерный батальон моей (4-й) армии. Призыв успеха не имел, и к 3 часам утра дело было ликвидировано» [13]. Прибывшим из Самары отрядом воинские части в Сызрани были обезоружены.

На подавление восставших крестьян были брошены регулярные красноармейские части. Безоружные повстанцы ожесточенно оборонялись и вначале успешно отражали атаки. «Нападение красных отбито, крестьяне отбивались одними вилами, есть убитые, раненые, пленные противника. Шлите немедленно оружие, подкрепление», сообщали жители села Хрящевка [1: 100].

В «Известиях Ставропольского исполкома» был заведен специальный раздел «Вести с фронта», в котором сообщалось о боевых действиях повстанцев:

«Федоровка. 11 марта. Наступление коммунистов на Матюшкино отбито. Шлите по получении немедля винтовок. Убитых под Фе-доровкой красноармейцев не четверо, а семеро.

Усолье. 11 марта. в 2 часа утра явился нарочный из с. Муранки с донесением сельского совета и сообщил, что враг в числе 170 человек разбит. В Усинском отобрано 20 лошадей, 2 пулемета и винтовки. Волна народа двинулась на Сызрань. Сызрань охвачена в кольцо. Усольский штаб.

Хрящевка. 11 марта. Сегодня было у нас сражение, начавшееся в 12 часов дня и окончившееся в 7 часов. Противник имел пехоты 2 роты и отряд 50 человек, 1 орудие трехдюймовое со 112 снарядами, 1 эскадрон кавалерии и 3 пулемета. Бой завязывался очень горячий. Разведку встретили и открыли по ней огонь. Подошла их пехота, и мы бились с нею, не уступая ни шагу, часа четыре с половиной. Потом отступили в село и из разных мест засады при вхождении красных открыли по ним огонь. Они стушевались. Мы в этот момент бросились народными силами на “ура”. Этим их устрашили. Они побежали в панике. В погоню пустили кавалерию с помощью пехоты, которая преследовала и колола красных. Потерь у нас в войсках не оказывается. Раненых с нашей стороны трое, убитых нет. Военный руководитель Петров.

Ягодное. 11 марта. Сообщено, что красные отступили опять на Белый Яр. С неприятельской стороны есть убитые, а сколько, пока не выяснено. С нашей стороны потери нет. Настроение в Хрящевке бодрое. Противник отступил в панике. Делегат Солдатов» [14].

В ответ на ожесточенное сопротивление повстанцев Сызранский ревком принимает постановление о пленных повстанцах: «1) Издать приказ по всем частям действующей армии, чтобы лиц, принимавших активное участие в восстании, как то: заставленных с оружием в руках, обнаруженных при порче дорог, телеграфа и пр., в плен не брать, а расстреливать на месте. 2) Поручить особому отделу произвести строгое расследование над пленными и в связи со степенью виновности делить их на 3 категории: 1) лиц, принимавших активное участие в восстании и подлежащих к расстрелу, 2) лиц, способствовавших восстанию другим путем и подлежащих к отправлению на общественные работы, и 3) лиц не виновных, подлежащих освобождению…» [15: 38].

Как уже говорилось, единой армии у повстанцев не было, единого руководства тоже, каждый поселок, каждое село защищалось самостоятельно, поэтому восстание крестьян было обречено на провал.

17 марта, через две недели после начала восстания, командующий 4-й армией М.В. Фрунзе докладывает члену Реввоенсовета Восточного фронта И.Т. Смилге, Л.Д. Троцкому, В.И. Ленину о крестьянском восстании в тылу Восточного фронта: «В уездах к настоящему времени восстания ликвидированы. Центр восставших – Ставрополь, взят 13 марта, а к 16-му заняты последние очаги восстания. Движение носило массовый и организованный характер. Целью его ставлено овладение городами Самарой, Сызрань, Ставрополь. Восстание шло под лозунгами “Да здравствует Советская власть на платформе Октябрьской революции!”, “Долой коммунистов и коммуны!”. В городах, волостях и селах сформированы волостные “военно-революционные” штабы. При подавлении движения убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме этого, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором сначала был истреблен целиком отряд в 170 человек, сожжено совершенно. Сейчас все успокоено, но, конечно, лишь наружно. Таким образом, ближайший тыл армии неустойчив и артерии Советской Республики снова угрожает смертельной опасностью» [16].

Л.Д. Троцкий в ответ на этот доклад шлет телеграмму в Кремль И.В. Сталину и В.И. Ленину о необходимости ревизии в тылу Восточного фронта: «… необходима крайне авторитетная ревизия в тылу Восточного фронта для успокоения крестьянских элементов. Считал бы целесообразным комиссию в составе Каменева, Смилги или Гусева и еще одного лица. Если нельзя Каменева, то другое авторитетное лицо из Центра. Движение получило широкий характер. Средние крестьяне, с одной стороны, раздражены явными злоупотреблениями учреждений, а с другой стороны, одурачены контрреволюционерами» [1: 147].

Была создана «Особая комиссия ВЦИК по ревизии советов Поволжья» во главе с П.Г. Смидовичем. Выводы о причинах восстания она сделала довольно объективные, но Советская власть не извлекла уроков из восстания крестьян Поволжья, не внесла коррективы в свою политику по отношению к крестьянам. Восстания крестьян по всей России продолжались.