Текст книги "На дальней границе (сборник)"

2

Весь первый день войны 2-й дивизион пограничных катеров отражал беспрестанные налеты немецких бомбардировщиков на Лиепаю со стороны моря. Обходя плотную завесу огня с северной части города, бомбардировщики пытались нанести бомбовые удары по военной гавани и торговому порту со стороны суши. Однако их всякий раз встречал артиллерийский и пулеметный огонь с эсминцев из отряда легких сил флота, кораблей ОВРа – охраны водного района, и даже с установленных на подводных лодках 45-миллиметровых орудий. Немецкие летчики не смогли осуществить прицельное бомбометание, а сброшенные наугад несколько десятков бомб взорвались в акватории военной гавани, не причинив кораблям никакого вреда. Не появлялись больше и торпедные катера противника.

Поздно вечером командира дивизиона вызвали в штаб Лиепайской военно-морской базы. Там он встретил взволнованного командира отряда торпедных катеров капитан-лейтенанта Осипова, с которым почти за год службы в Лиепае успел подружиться. От него Финочко узнал о ежечасно ухудшающейся обстановке на сухопутном фронте. На приморском фланге рвалась к городу 291-я дивизия гитлеровцев, за несколько дней до этого переброшенная из оккупированной Греции. Ее передовые части уже находились в семнадцати километрах от южной части Лиепаи, пытаясь с ходу ворваться в город. Наткнувшись на стойкое сопротивление частей 67-й стрелковой дивизии и подразделений 12-го пограничного отряда, гитлеровцы начали обход города с востока.

Дежурный пригласил Финочко в кабинет командира базы – капитана 1-го ранга Клевенского.

– С этого часа второй дивизион пограничных катеров входит в состав Лиепайской военно-морской базы, – объявил Клевенский. – Боевая задача дивизиону – защита входов в военную гавань и торговый порт. Главное – не допустить минирования противником фарватеров, не допустить любой ценой!

– Боевая задача ясна, товарищ капитан первого ранга! – ответил Финочко.

– Уверен, пограничники с ней справятся, – произнес Клевенский. – Сегодня ваш дивизион доказал это. Передайте мою благодарность экипажам катеров…

Второй день войны для морских пограничников прошел в постоянной готовности к отражению налетов на Лиепаю немецких бомбардировщиков со стороны моря. Вражеские самолеты кружили вокруг города, пытаясь сбросить бомбы на горящие дома. Но в их действиях уже не чувствовалось той дерзости и наглости, с которой они, пользуясь внезапностью, накинулись на город в первые часы войны. Дружный и плотный огонь кораблей, зенитных и береговых батарей остудил пыл немецких летчиков, противник недосчитался уже семи своих бомбардировщиков.

Вечером Финочко вновь вызвали в штаб базы.

– Перед вашим дивизионом ставится новая боевая задача, товарищ капитан-лейтенант, – пожав руку комдиву, объявил Клевенский. – Сегодня ночью надлежит передислоцироваться в Вентспилс и осуществлять там защиту порта. С собой попутно заберете тяжелораненых и часть семей военнослужащих. К сожалению, мы не успели переправить наши семьи в Ригу по железной дороге, – подавил он тяжелый вздох. – Есть надежда сделать это через Вентспилс…

Вернувшись в штаб дивизиона, Финочко приказал катерам немедленно вернуться в военную гавань, пришвартоваться у причалов, освободить все кубрики и каюты и приступить к размещению эвакуированных. Место погранкатеров на внешнем рейде заняли отряд торпедных катеров капитан-лейтенанта Осипова и два тральщика ОВРа. На все отводилось три часа, с тем чтобы еще в темноте покинуть военную гавань и выйти в Балтийское море.

Семьи командного состава дивизиона еще не успели приехать в Лиепаю, по плану им выделялся дом в военном городке лишь в августе. Этого времени ждали с нетерпением, мечтая широко, с флотским размахом отметить новоселье.

«И хорошо, что так получилось, – подумал Финочко. – Иначе бы столько пришлось перетерпеть Танюше!» – вспомнил он жену, которая всего месяц назад приезжала к нему в Лиепаю, чтобы посмотреть на новое местожительство. Город под липами, с незамерзающим морем и прекрасным песчаным пляжем ей понравился, и она ждала, когда ее муж получит ключи от квартиры в новом доме.

Размещение эвакуированных, среди которых было много детей, прошло сравнительно быстро, без суеты. Конечно, всех желающих забрать с собой не удалось, слишком малы и тесны кубрики и каюты, да этого штаб Лиепайской военно-морской базы и не планировал. Главное – начать эвакуацию. А остальные будут переправлены в Вентспилс на вместительных транспортах, в сопровождении эсминцев из отряда легких сил флота.

Перегруженные погранкатера вышли на внешний рейд в 2 часа 30 минут и взяли курс на север. Финочко, как всегда, находился на морском охотнике старшего лейтенанта Долинина, возглавляя походный ордер. Шли полным ходом, стремясь уйти подальше от Лиепаи в темное время суток. Хотя какие в конце июня на Балтике ночи?! Едва лишь потускнеет вечерняя заря, как начинает розоветь восток. Да к тому же луна вовсю светит. Видимость – две мили, не меньше. Невооруженным глазом просматривается побережье. Ладно, что еще не занят врагом берег севернее Лиепаи, и потому за правый борт опасаться нечего. Все внимание левому борту, сигнальщики до боли в глазах всматриваются в неудержимо светлеющий горизонт, чтобы вовремя обнаружить в море фашистские торпедные катера или услышать в небе зловещий звук моторов бомбардировщиков.

Рассвет застал катера на траверзе затемненного маяка Ужава. Это примерно половина пути до Вентспилса. Горизонт чист, море пустынно – значит, их еще не засекли немецкие самолеты-разведчики. А может быть, слишком мала и непривлекательна для них цель?

– Слева по курсу шум моторов самолетов! – отвлек Финочко от раздумий голос сигнальщика.

Долинин первым увидел в бинокль темные точки над горизонтом моря.

– Три фашистских бомбардировщика курсом на катера! – сообщил он.

– Тип бомбардировщиков? – поинтересовался Финочко.

– «Юнкерсы восемьдесят семь», – безошибочно определил Долинин. «Юнкерсы» между тем быстро приближались. Рассредоточившись в одну линию, они намеревались одновременно нанести бомбовые удары по голове, хвосту и середине походного ордера погранкатеров. Однако дружный орудийный и пулеметный огонь расстроил их линию атаки, и они развернулись на обратный курс, быстро скрывшись за горизонтом.

– Ага, не удалась психическая атака! – ликовал Долинин. – Нас просто так, голыми руками, не возьмешь!

– Это разведка боем, – определил Финочко. – Теперь они к нам привяжутся…

И действительно, прошло всего лишь пятнадцать минут, как сигнальщик Каминский снова услышал звук моторов. На этот раз в воздухе уже было пять «юнкерсов».

– Пожаловали, – стиснул зубы командир морского охотника. – Наводчики, точнее наводить на цель! – приказал он.

Прицельное бомбометание немецких бомбардировщиков опять было сорвано стеной плотного орудийного и пулеметного огня пограничников. «Юнкерсы» сбросили наугад несколько малокалиберных бомб и, рассыпавшись веером, повернули на обратный курс, в море. Ни одна из бомб не задела погранкатера, хотя каскад вспененной воды, поднятый взрывом, обрушился на палубу малого катера главного старшины Васюка.

– Может, отстанут теперь от нас, товарищ командир? – спросил Долинин комдива.

– Вряд ли, – неопределенно ответил Финочко. – Фашистским летчикам во что бы то ни стало надо потопить хотя бы один наш катер. Для очистки совести перед своим командованием, так сказать…

– А до Вентспилса еще почти час хода!..

– Шум моторов самолетов! Слева по курсу!.. – сообщил сигнальщик.

– Опять?! Сто бочек чертей вам в глотку! – выругался Долинин.

На этот раз погранкатера атаковали четыре «юнкерса». Несмотря на огонь, они нагло летели на цель и лишь в самый последний момент отвернули от боевого курса, высыпав из бомболюков по полдюжине малокалиберных бомб.

Финочко облегченно вздохнул: прямых попаданий не было. А ведь достаточно одной такой бомбочки, чтобы пустить на дно их маленькие кораблики! Следовало немедленно рассредоточить погранкатера, они должны были теперь идти на больших дистанциях друг от друга.

– Дивизиону рассредоточиться! – передал он сигнал командирам погранкатеров.

Маневр был немедленно выполнен. Катера отошли друг от друга почти на кабельтов. Походный ордер дивизиона растянулся втрое, что превращало корабли в точечные цели для немецких летчиков.

В боевую рубку заглянула взволнованная молодая женщина.

– Может быть, вам чем-то надо помочь? – предложила она. – Я врач. Есть еще медсестра…

– Как вас величать? – спросил Финочко.

– Аня… Анна Петровна…

– Спасибо вам, Анна Петровна, – поблагодарил Финочко. – Раненых у нас, слава богу, нет. Пока…

– А как скоро придем в Вентспилс? – поинтересовалась женщина.

– Скоро, – заверил Финочко. – Вы там в кубриках уж потерпите…

– Слева по курсу шум моторов самолетов! – опять раздался голос сигнальщика Каминского.

– Десять «юнкерсов»! – не отнимая бинокля от глаз, объявил Долинин. – Целая армада прет на нас, товарищ командир!

– Хотят любой ценой потопить хоть один из наших катеров, – определил Финочко. – Иначе не успокоятся. Или отстанут от нас, если мы собьем хотя бы один «юнкерс».

– Выходит, или мы, или они?! – со злостью выдохнул Долинин. – Лучше – мы!..

Фашистские бомбардировщики в свой четвертый массированный налет на дивизион погранкатеров летели тремя волнами, намереваясь поочередно бомбить советские корабли. Но при виде большой разбросанности бронекатеров на поверхности моря явно растерялись: массированного удара с воздуха не получится, а гоняться за каждым катером в отдельности толку мало. Это тебе не медлительный и неповоротливый громада-транспорт. И все же, видимо со злости, от бессилия, вторая тройка «юнкерсов» начала поочередно делать заходы на морской охотник старшего лейтенанта Минина. Пограничники мужественно отстреливались из орудия и пулемета, стараясь сбить прицельное бомбометание. Помочь им никто не мог – все катера вели беспрестанный огонь, отбиваясь от атак бомбардировщиков. Над морем стоял звериный рев мощных моторов «юнкерсов», раздираемый дробью пулеметных очередей и частыми хлопками-выстрелами орудий. Напряжение экипажей погранкатеров достигло предела. Это чувствовал и Финочко, с тревогой наблюдая за ходом боя. Вздох облегчения невольно вырвался из груди от крика сигнальщика Каминского:

– Есть, задымил! Подбили, подбили, подбили!..

Финочко тоже захотелось кричать от радости при виде черного дыма, валившего из фюзеляжа «юнкерса», пикирующего на морской охотник старшего лейтенанта Минина. С большим трудом бомбардировщик вышел из пике, тяжело развернулся на обратный курс и полетел к спасительному горизонту. При виде своего гибнущего собрата остальные девять «юнкерсов» прекратили преследование погранкатеров и тоже взяли курс в открытое море.

Пограничники ликовали, бой был выигран, теперь вряд ли в пятый раз фашистские бомбардировщики накинутся на их катера. А на горизонте, впереди по курсу, в бинокль уже можно было увидеть шпиль католического собора Вентспилса.

В порту военных кораблей не было, не считая рейдовых катеров. У причалов стояло несколько малотоннажных судов да рыболовецких траулеров. Погранкатера поочередно швартовались у причалов, где их уже ждали машины скорой помощи. Из кубриков и кают высыпали на пирс радостные и взволнованные женщины и дети. Они обнимали и целовали явно растерявшихся морских пограничников, восхищались их мужеством и отвагой при отражении четырех воздушных атак фашистских бомбардировщиков. Ночью на поезде их должны были отправить в Ригу, а оттуда они разъедутся по своим родным местам.

К наблюдавшим за выгрузкой тяжелораненых командиру дивизиона, военкому и начальнику штаба подошла Анна Петровна. За руку она держала вихрастого мальчика лет шести.

– Большое вам спасибо от всех женщин, от всех детей за наше спасение, – поблагодарила она растроганно.

– Это наш долг, – ответил Макаров.

– Бейте проклятую немчуру! Выгоните фашистов с нашей советской земли! – с болью в голосе выкрикнула Анна Петровна.

– Сделаем все от нас зависящее! – заверил Финочко.

– Мы верим вам, надеемся на вас! Боевой удачи вам, дорогие наши защитники. Мы будем всегда помнить вас!..

На прощанье Анна Петровна, сдерживая слезы, поцеловала каждого в щеку и быстро зашагала с сыном по пирсу.

3

Как только последняя санитарная машина увезла с пирса тяжелораненых, начальник штаба дивизиона старший лейтенант Варламов собрал командиров погранкатеров на короткое совещание. Боевую задачу ставил комдив.

Она заключалась в защите морского порта и подходов к нему от атак торпедных катеров и налетов авиации противника. И главное – не допустить минирования фарватеров, для чего обратить особое внимание на одиночные самолеты немцев, которые под прикрытием темноты будут пытаться сбросить на парашютах контактные и магнитные мины на входе в морской порт. Для противника сейчас особенно важно запереть в порту находившиеся там суда и не допустить швартовку в нем новых кораблей. А они скоро придут в Вентспилс из осажденной Лиепаи.

– Семь футов под килем вам, товарищи командиры! – пожелал в заключение Финочко.

Погранкатера отвалили от стенки, вышли на внешний рейд и заняли позиции, отведенные каждому начальником штаба дивизиона. Часть морских охотников отошла на юг и в трех милях от входа в порт легла в дрейф. Им надлежало первыми встречать идущие из Лиепаи транспорты и сопровождать до самого порта.

День, к удивлению пограничников, прошел спокойно. Торпедные катера немцев атак на порт не предпринимали, не появлялись в небе и вражеские бомбардировщики. Ночь также прошла спокойно. Ждали активных действий противника на следующий день, но опять на море все тихо, словно и войны нет. Видимо, советские погранкатера и стоящие в порту суда не представляли для немцев заманчивой цели. Они терпеливо ждали подхода из Лиепаи крупнотоннажных транспортов с людьми и техникой.

Особенно огорчило морских пограничников сообщение о неудачной попытке железнодорожников отправить ночью в Ригу эвакуированных ими тяжелораненых и семьи военнослужащих. Передовые части немецких войск перерезали железную дорогу, связывающую Вентспилс с Ригой. Теперь переправить людей на Большую землю можно только морским путем – через главную базу флота Таллин.

Больше всех, пожалуй, переживал Финочко. Трудно представить состояние женщин и особенно детей, волею судьбы попавших в такое тяжелое положение. Но это только начало, ведь впереди для них еще более тяжкие испытания. С тревогой в сердце подумал о жене. Хорошо, что Татьяну не коснулись эти страшные переживания и мучения…

Утро 26 июня обещало быть таким же тихим и спокойным. На море – штиль, небо задернуто рваными облаками. Сигнальщики напряженно всматривались в горизонт: расслабляться нельзя, мало ли что могут выкинуть фашисты? Финочко и Долинин тоже периодически осматривали в бинокли пустынную гладь моря.

– Товарищ командир, донесение от лейтенанта Лаврикова! – радист протянул бланк радиограммы.

– «Вижу конвой судов, идущих из Лиепаи курсом норд», – прочитал Финочко и тут же передал: – Встретить конвой и сопровождать до входа в порт.

Невольно окинул взором поверхность моря: горизонт по-прежнему чист, ни торпедных катеров противника, ни бомбардировщиков в воздухе. А ведь самое уязвимое место для конвоя – заход в порт. Значит, плохо сработала у немцев воздушная разведка?

Три транспорта в охранении кораблей ОВРа, благополучно завершив переход, вошли в порт и пришвартовались у стенки. Трюмы их были забиты до отказа тяжелоранеными и семьями военнослужащих, в основном командного состава 67-й стрелковой дивизии. В порту не было для них подходящих помещений, да этого и не требовалось: судам в скором времени предстояло прорываться в Таллин.

От старшего конвоя, командира базового тральщика, Финочко узнал о тяжелейшем положении защитников Лиепаи. На третий день войны город был окружен, фашисты блокировали его с моря и воздуха. Малочисленный гарнизон, отрезанный от основных сил 8-й армии, мужественно отражал атаки гитлеровцев. Основой осажденного гарнизона являлись оборонявшиеся здесь части 67-й стрелковой дивизии генерал-майора Дедаева; их поддерживали сформированные из экипажей кораблей отряды морской пехоты. На защиту своего города встало и население. Под руководством первого секретаря горкома партии Микелиса Бука создавались вооруженные отряды из рабочих, партийного и советского актива, милиции. Особо дерзко действовал специальный комсомольский отряд во главе с первым секретарем горкома комсомола Имантом Судмалисом. Упорные бои шли за каждый дом, за каждую улицу. 25 июня в одном из таких боев геройски погиб командир 67-й стрелковой дивизии генерал-майор Дедаев. Его жена и дети вместе с семьями командиров частей и подразделений дивизии эвакуировались из сражающейся Лиепаи в Вентспилс на этих транспортах.

Теперь, когда в порту появились три транспорта, забот в дивизионе погранкатеров значительно прибавилось. Следовало ждать атаки торпедных катеров или налетов бомбардировочной авиации противника. Транспортные суда – цель заманчивая, к тому же они охраняются лишь малыми кораблями.

Наступал вечер. Небо на западе заволокли темнеющие на глазах облака. Горизонт затягивала пелена густой сизой дымки.

– Странно что-то получается, третий день стоим здесь, а немцы все не появляются, – удивлялся Долинин. – Как по-вашему, товарищ командир?

– Завязли фашисты у Лиепаи, она у них на сегодня главная цель, – ответил Финочко и, помолчав, добавил: – Не переживайте, скоро вспомнят и о нас…

– Лучше уж сразиться рог в рог, чем это мучительное ожидание, – тяжело выдохнул Долинин.

– Не спешите раньше времени в пекло, – успокоил Финочко командира морского охотника. – Еще будем там и, думаю, очень скоро…

Разговор командиров прервал сигнальщик:

– Вижу на горизонте четыре точки!..

Финочко быстро поднес к глазам бинокль. В окулярах, несмотря на сгущающиеся сумерки, отчетливо просматривались четыре черные шарика, словно катящиеся по поверхности моря. За ними тянулись седые прожилки вспененной воды.

– Торпедные катера фашистов! – безошибочно определил Финочко и, повернувшись к стоящему рядом командиру морского охотника, с усмешкой произнес:

– Вот к вам и «долгожданные гости» пожаловали!

– Получат они от нас! – разозлился Долинин и приказал: – Артиллеристы и пулеметчики, к бою!

Немецкие торпедные катера, видимые уже невооруженным глазом, быстро приближались к входу в морской порт, намереваясь торпедировать стоящие у стенки транспорты. Помешать им сейчас может только точный артиллерийский огонь погранкатеров. Надо сбить их с первоначального курса, расстроить ряды, не дать прицельно выпустить торпеды.

Выбрав наивыгоднейший для огня момент, когда немецкие катера легли на курс торпедной атаки, Финочко скомандовал:

– Дивизиону открыть огонь на поражение!

Дружно заухали пушки на погранкатерах. Но это не смутило фашистских моряков, они по-прежнему, не меняя курса, вели свои быстроходные катера к входу в морской порт. Казалось, вот-вот – и они достигнут цели.

– Усилить огонь! – приказал Финочко.

– Ага, кинулись врассыпную! – закричал обрадованный Долинин, видя, как торпедные катера противника начали отворачивать в стороны от губительных всплесков.

Это видел и Финочко. И еще он засек вспышки огня на палубах торпедных катеров: значит, они произвели залп. Невольно оглянулся на притихший за кормой морской порт. Куда могут угодить вражеские торпеды? Даже затаил дыхание, до рези в глазах всматриваясь в акваторию порта.

Огромной силы взрыв взметнулся у дамбы, ограждающей морской порт. За ним последовали второй, третий, четвертый. Но, к счастью, все торпеды взорвались в стороне от порта.

А немецкие торпедные катера уже развернулись на обратный курс и вскоре скрылись в затягивающей горизонт густой дымке.

4

Утро 27 июня выдалось для пограничников напряженным. Морской охотник лейтенанта Лаврикова первым заметил конвой судов, идущий из Лиепаи под охраной кораблей ОВРа и отряда торпедных катеров капитан лейтенанта Осипова. Погранкатера вынуждены были беспрестанно маневрировать у внешнего рейда, чтобы своевременно засечь появление кораблей и самолетов противника и открыть по ним огонь. Ведь самое уязвимое место для конвоя – вход в морской порт и швартовка в нем у причалов.

Это понимал и капитан-лейтенант Осипов. Он решил закрыть с моря внешний рейд дымовой завесой. Торпедный катер на полном ходу, оставляя за собой толстый расползающийся шлейф серого дыма, понесся по огромной дуге, закрывая горизонт. Но это, в свою очередь, еще больше осложняло действия погранкатеров, ведь немецкие торпедные катера могли вынырнуть из пелены дыма в самой близости от них.

Такой тактики Осипов, последним покинувший Лиепаю, придерживался все время движения конвоя. При этом его отряду то и дело приходилось вступать в бой с немецкими торпедными катерами, пытавшимися торпедировать советские корабли. Все атаки были отбиты, но дорогой ценой: в схватках погибли два торпедных катера.

Вход конвоя в морской порт Вентспилса прошел благополучно. Из Лиепаи возвратились все суда, на борту которых находились защитники города, раненые и семьи военнослужащих. На пароходах «Марта» и «Кримулда» был эвакуирован и штаб Лиепайской военно-морской базы со всеми отделами и службами. Однако всем места на судах не хватило. И потому последние уцелевшие части и подразделения 67-й стрелковой дивизии, вместе с боевыми отрядами рабочих, одновременно с отходом конвоя из торгового порта в Вентспилс пошли на прорыв из окруженного города, в надежде соединиться с отходящими к Риге войсками 8-й армии.

Героический гарнизон города стойко сражался до последней возможности. Перед уходом были взорваны береговые и зенитные батареи, потоплены находящиеся на ремонте суда и корабли. Подводные лодки вышли в море, занимая выгодные позиции на главных фарватерах, по которым должны следовать фашистские транспорты. Потери у гарнизона оказались большими. Но и фашисты недосчитались более двух тысяч своих солдат и офицеров, двух железнодорожных эшелонов с техникой, свыше 10 танков, 20 бронетранспортеров и 15 самолетов. Главным же являлось то, что на целую неделю было задержано продвижение немецких войск на приморском фланге и наглядно показана возможность успешного отражения наступления значительно превосходящего по силам противника.

Небывалое за всю историю скопление судов и кораблей в морском порту Вентспилса вызывало беспокойство командиров всех степеней. Долго оставаться в порту они не могут. Немцы обязательно начнут бомбардировку порта. При налете с моря корабли еще смогут артиллерийским и пулеметным огнем сбить прицельное бомбометание, а вот при налете на порт со стороны суши их огонь будет малоэффективен. К тому же передовые части 291-й немецкой дивизии уже на подходе к Вентспилсу.

Это подтвердил в своем донесении командиру дивизиона лейтенант Лавриков, морской охотник которого дрейфовал в трех милях к югу от входа в порт. По погранкатеру с берега открыла огонь немецкая полевая батарея. Первые четыре снаряда легли с большим недолетом. Но вторая четверка уже взорвалась в полкабельтова от левого борта. Лавриков, оценив обстановку, приказал запустить двигатели, дал полный ход и отошел в море подальше от берега. Стрелять по быстро движущейся цели немецкие артиллеристы не умели, снаряды стали рваться в стороне, и огонь был прекращен.

Финочко сразу же доложил о случившемся начальнику штаба Лиепайской военно-морской базы. Его сообщение было воспринято с явной тревогой, ведь немецкая полевая артиллерия в скором времени может обстрелять и морской порт. От начальника штаба он узнал, что все суда ночью должны будут покинуть Вентспилс, а до этого времени погранкатерам надлежало особо тщательно охранять выход из порта и любой ценой не допустить его минирования немецкими самолетами или подводными лодками.

Поздно вечером командира 2-го дивизиона погранкатеров срочно вызвали в штаб, находившийся на морском пароходе «Кримулда». В кают-компании собрались командиры кораблей и капитаны судов. К этому времени полностью закончилась загрузка транспортов. Разместили всех, кто находился в порту.

Вел совещание капитан 1-го ранга Клевенский. Сначала он заслушал доклады капитанов судов о готовности к выходу в море, потом назвал конечный пункт следования конвоя – порт Трийги, находящийся в северной части эстонского острова Сааремаа.

– Весь вопрос в том, каким маршрутом нам следует идти: восточным – через Ирбенский пролив, дальше Рижский залив и пролив Муху-Вяйн, или западным – по открытому Балтийскому морю, до пролива Соэла-Вяйн, – показал он на морской карте маршрут движения конвоя.

Его сомнения в выборе маршрута разделяли все командиры кораблей и капитаны судов. С точки зрения безопасности, выгоднее идти по Рижскому заливу, хотя этот путь более длинный. Западный маршрут значительно короче, но конвой могут подстерегать в море немецкие торпедные катера, подводные лодки и бомбардировочная авиация.

– В Рижский залив нам идти нельзя, – первым заговорил капитан «Кримулды», пожилой рослый латыш. – Ирбенский пролив фашистами заминирован. Латышские рыбаки сами видели, как их самолеты сбрасывали в пролив на парашютах черные шары…

– А с моря мы подставим левый борт для немецких кораблей! – засомневался его сосед, капитан морского парохода «Марта».

– От надводных кораблей нас прикроют береговые батареи, находящиеся на западном побережье острова, – пояснил Клевенский.

– А от подводных лодок?

– Тут надежда только на погранкатера, – повернулся Клевенский к Финочко.

Высказались все шестнадцать капитанов судов – таков был состав конвоя. Идти следовало только западным маршрутом. Каждому было определено свое место в походном ордере. Следовать суда должны в кильватерной линии. Мористее их параллельным курсом пойдут корабли охраны.

– Выход из порта в полночь! – заключил Клевенский.

Финочко поспешил к своему морскому охотнику, стоявшему у стенки поблизости от «Кримулды». У трапа он увидел женщину и мальчика, беседующих с Долининым.

– Анна Петровна?! – удивился он. – Что привело вас к нам? Проститься пришли?

– С просьбой большой к вам пришли. Возьмите нас с собой до Трийги! – попросила она и показала на стоящую поодаль, у груды туго набитых котомок, молодую женщину, к которой пугливо прижались две девчушки. – Это моя подруга Люда… Людмила Александровна…

– Разве вам на транспортах места не нашлось?! – удивился Финочко.

– Место нашлось всем, но… Ведь с вами надежнее, безопаснее. Мы верим только вам, морским пограничникам…

Слова женщины до глубины души растрогали Финочко. Он невольно представил на ее месте свою жену Татьяну. Она, видимо, поступила бы так же.

– Как, командир, берете попутчиков? – повернулся он к Долинину.

– Беру, товарищ капитан-лейтенант! – ответил Долинин. – Моя командирская каюта в вашем распоряжении, – сказал он женщинам.

– Спасибо вам, родные наши, – поблагодарила Анна Петровна.

– Давайте на борт!..

Долинин позвал краснофлотцев, и те быстро отнесли котомки в каюту командира.

Ровно в полночь суда начали выходить из морского порта на внешний рейд. Конвой, взяв курс строго на север, растянулся в одну кильватерную линию больше чем на две мили. Впереди шли два тральщика. Погранкатера параллельно следовали мористее, охраняя левый борт судов от возможных ударов с моря.

Скорость хода перегруженных, неповоротливых транспортов была сравнительно небольшой. И все же к рассвету конвою, оставившему справа по борту нашпигованный минами Ирбенский пролив, удалось благополучно выйти на траверз маяка Сырве, высившегося на песчаной отмели южной оконечности острова Сааремаа. Финочко знал, что поблизости от него находилась дальнобойная 180-миллиметровая башенная береговая батарея, в секторе огня которой теперь двигался конвой. Сейчас все внимание – на заметно светлеющую, словно свинцовую поверхность моря. Немецких торпедных катеров пограничники уже не боялись, они дважды успешно отразили их атаки. А вот с подводными лодками противника опыта борьбы еще не было. Приказ капитана 1-го ранга Клевенского требовал при обнаружении перископа самым полным ходом идти на сближение и забрасывать подлодку глубинными бомбами.

Время тянулось медленно. Когда до пролива Соэла-Вяйн оставалось всего пять миль, Финочко приказал двум морским охотникам выйти вперед и закрыть вход в пролив со стороны соседнего острова Хийумаа. И сам он тоже направился туда, приказав Долинину дать самый полный ход вперед.

Не прошел морской охотник и полмили, как за кормой раздался мощный взрыв.

– Транспорт наскочил на мину! – доложил Каминский.

В бинокль Финочко ясно видел тонущий транспорт, на палубе которого в панике метались люди. На помощь к нему поспешил тральщик. Значит, фашисты и здесь успели выставить мины? Не хватало еще торпедных атак вражеских подводных лодок…

– Усилить наблюдение за морем! – приказал он командирам погранкатеров.

Транспорт, шедший следом за подорвавшимся на мине судном, взял несколько мористее своего гибнущего собрата. В следующее мгновение под его носовой частью раздался огромной силы взрыв.

– Второй транспорт напоролся на мину! – закричал Каминский. Каждый моряк глубоко переживал нелепую гибель двух транспортов, в бессильной злобе проклиная фашистов. Обескураживало и то, что никак нельзя было обнаружить немецкие мины: они скрыты толщей воды и удерживаются минрепами на глубине, равной осадке крупных судов. В каждой такой мине заключено более двухсот килограммов взрывчатого вещества!

– Внимательно следить за морем! – еще раз напомнил Финочко, опасаясь появления немецкой подводной лодки на перископной глубине. К счастью, на море штиль, перископ будет хорошо заметен.

– Горизонт чист! – последовал доклад Каминского. Погранкатера полудугой закрыли с моря вход в пролив, пропуская идущие суда. В Кассарском плесе, закрытом со всех сторон четырьмя большими островами Моонзундского архипелага, им станет безопаснее.

Четырнадцать транспортов благополучно миновали сравнительно широкий пролив Соэла-Вяйн, вошли во внутренний Кассарский плес и вскоре подошли к порту Трийги.

Когда морской охотник причалил к пирсу, пассажиров провожал весь экипаж. Женщины сердечно благодарили растроганных прощанием морских пограничников, обнимали их и, не стесняясь, плакали.

– Теперь ваши мучения кончились, – заверил их Финочко. – Ночью вас отправят на Большую землю…

Действительно, в ночь на 29 июня все семьи военнослужащих вместе с раненными в Лиепае краснофлотцами и красноармейцами были отправлены на судах в главную базу флота – Таллин.