Текст книги "Социальная имитация: опыт анализа символической социальной реальности"

Юрий Григорьевич Волков
Социальная имитация: опыт анализа символической социальной реальности

© Южный федеральный университет, 2016

© Волков Ю. Г., 2016

© Оформление. Макет. Издательство Южного федерального университета, 2016

* * *

Введение

Когда исследователь касается в той или иной мере проблемы социальной имитации, ему приходится осознавать, что, несмотря на, казалось бы, очевидность определения имитационности как симулятивности, обращенности к социальной мифологии и социальному мифотворчеству в обыденном дискурсе, социальная имитация имеет не только многообразие проявления в общественной жизни, но и является в определенной степени «черным ящиком» для исследователя.

Причин тому много. Во-первых, в современной общественной жизни расширяется сфера социальных псевдопрактик, демонстрирующих противоречие между заявленными целями и реальными результатами. Во-вторых, внедрение форм семантического, основанного на абстрактно-знаковых конструкциях труда делает сложным применение схем чувственного социального опыта.

В-третьих, социальная имитация может быть мощным инструментом манипулирования общественными настроениями и поведением личности, являться декларируемой позицией, содержащей латентные по отношению к обществу интересы и цели. Оказывая существенное влияние на развитие общественной жизни, имитация имеет тенденцию включения в алгоритмы повседневности и становится качеством социального мезоуровня определять характер и направленность социальных изменений, вернее, «вносить» изменения, по существу, ничего не меняя.

Учитывая сложность актуализированной исследовательской проблемы, мы менее всего склонны считать, что социальная имитация является исторически преходящим феноменом или определяемой социальной патологией проблемой. Рассматривая социальную имитацию как имманентную и во многой степени ключевую проблему развития любого общества, можно сказать, что предметом изучения выступают социальная структура (иерархия статусов) и социальные практики, поведенческие стратегии индивидов.

Необходимо заметить, что имитация в российском обществе часто описывается в архетипическом конструкте, фактически табуирующем социологический анализ, или исследователь обращает внимание на последствия социальных трансформаций, несформированность или неразвитость базисных рыночных и демократических институтов. Бесспорно, данные предположения дают возможность объяснить социальную имитацию как следствие исторической обреченности или исторического отставания российского общества. Однако, по нашему мнению, это замедляет оценку и анализ истоков, условий и тенденций имитационности, так как, по сути, определяя реактивность или спонтанность этого процесса, мало что проясняют в введении критериев различения имитационности и социального творчества и в том, что можно интерпретировать как сформировавшиеся имитационные практики.

Поэтому систематическое и основанное на современном социологическом знании исследование социальной имитации отправной точкой имеет признание разноуровневости, что находит реализацию в последовательном развертывании перехода от имитационной личности к имитационным практикам и обществу как целостной социальной системе.

На наш взгляд, учитывая то, что в российском обществе сильна позиция ощущения отставания или, что является зеркальным отражением, почвенничества, самобытного третьего пути, и то и другое стимулирует имитационность, конструирование картин восприятия, включающих означающие социальные формы как первичные по отношению к социальным реальностям. Речь не идет о том, что россияне живут в мире социальных фантомов, опривычивание имитационности, применение ее в качестве социального или группового ресурса приводит к неформальному консенсусу в обществе, когда требование реальных социальных перемен «удовлетворяется» внесением социальных паллиативов, усложняющих «разрывы общественной жизни» и создающих ситуацию замещения реальных решений ключевых общественных проблем.

В связи с этим проблема социальной имитации в российском обществе имеет относительно большее значение, чем во многих развитых странах. Если в обществах поздней современности можно апеллировать к виртуализации социального пространства и исчезновению традиционных социально-классовых и гендерных различий, то в российском обществе наблюдается экспансия имитационности, которая принимает системообразующий характер, направлена на легитимацию социальных псевдопрактик как содержащих критерий успеха по отношению к вытесняемым на обочину общественной жизни стратегиям социального творчества.

Необходимо подчеркнуть, что в условиях нелегитимности в общественном сознании социальных неравенств, ассоциируемых с социальной несправедливостью, социальная рефлексия во многом затрудняется тем, что нарушение социальной справедливости оправдывается энергичностью и деловитостью рыночной личности, которая, как мы попытались выявить в исследовании, во многом является идеологическим конструктом, контрастирующим с ориентацией на имитацию деятельности, использование или заимствование «чужих» интеллектуальных и профессиональных ресурсов.

Этому способствует кризис профессионализма как поведенческого кода, исчезновение объективной социальной экспертизы и «тусовочность» в оценке личности или группы. Учитывая, что в российском обществе актуализируются механизмы сужения социального воспроизводства, имитационная личность становится знаковой фигурой общественной стагнации. Понимание социальной имитации приводит к выводу о том, что необходимо нахождение альтернатив, связанных с нейтрализацией на институциональном уровне имитационных эффектов, выработкой форм социального контроля, норм и правил «дисквалификации» имитационной личности и высоких трансакционных издержек имитационных практик.

Разумеется, особое внимание при анализе форм социальной псевдоактивности отдается перспективам противодействия имитационному обществу как обществу «не состоявшегося социального развития». Полагая, что проблема формирования адекватного современным реалиям социального творчества является единственно определенной формой выхода из имитационных тупиков, нельзя отдавать предпочтение верхушечным изменениям. Безусловно, мыслью, которую хотелось бы донести до заинтересованной общественности, является ее вовлечение в процесс социального созидания, отказа от образа имитационной личности как не внушающей доверие, но «правящей бал» в российской общественной жизни и навязывающей в связи с этим эталоны и стереотипы социального поведения.

Таким образом, цель нашего исследования – системно показать роль и место социальной имитации в социальном развитии российского общества и внести вклад в социальную диагностику, востребованную для реального представления о путях социокультурной модернизации России.

Глава I
Имитационная личность в контексте социального знания

Социологическая мысль, анализируя состояние общественной жизни, предлагая схемы «индивидуализированного общества», общества постсовременности, общества риска, «проходит» мимо проблемы социальной имитации, ставшей универсальным социальным состоянием и затрагивающей различные сферы общественной жизни. Социально-философские разработки этой проблемы обращают внимание на имитацию в контексте проблематизации социальности, дискредитации социальных идеалов и личности как социального субъекта. Между тем, социальная имитация содержит социологический аспект, связана с определенными социо-структурными, институциональными изменениями, ценностными сдвигами и нуждается в исследовании на индивидно-структурном уровне, на уровне имитационной личности. Отсутствие категоризации имитации в социологическом дискурсе затрудняет исследование ее проявлений, что требует рассмотрения имитационной личности в качестве носителя определенных социальных качеств, ориентированной на симулятивные социальные практики и формирование симулятивных социальных образов.

Имитационная личность давно перестала быть уделом отдельных одиночек. Скорее, мы можем говорить о массовизации, о модальности имитирующих индивидов, ориентированных на замещение или маскировку отсутствия реальности. С одной стороны, современная эпоха, как отмечает Ж. Бодрийяр, есть эра тотальной симуляции, симуляционного характера всех современных социальных и культурных феноменов, в результате чего люди имеют дело не с реальностью, а гиперреальностью, воспринимаемой гораздо реальнее, чем сама реальность. С другой стороны, метаморфозы личности из человека действующего в человека имитирующего накапливаются постепенно, соотносятся с изменением структуры деятельности, ценностных ориентаций, запросов и интересов.

Личность имитационная имеет в качестве основного условия возникновения как объективные обстоятельства, которые складываются в обществе, так и те сдвиги, которые происходят с поведенческими и мыслительными практиками. Отрицая общественное благо на основании того, что общество становится невидимым, непрозрачным, не поддающимся учету объективных и субъективных факторов, в результате чего человек получает непреднамеренный результат, имитация есть разрешение ситуации личностной неопределенности в обществе и поведения личности по схеме ложного самоудовлетворения.

Не претендуя на общественно значимую активность в публичной (общественной) сфере, замкнувшись на социальном микроуровне, индивид, казалось бы, обретает более твердую почву, исповедует более трезвый взгляд на действительность. В реальности, конструируемая им социальная среда при соприкосновении контактов с большим социальным миром обнаруживает уязвимость, что требует создания защитных, пусть и призрачных, социальных барьеров.

Одновременно происходит процесс воспроизводства, ретрансляции имитационных образцов, обретения ими смысла узнаваемости или, того больше, алгоритма социальной деятельности. Подобное присуще не отдельной личности. В немалой степени этому способствует то, что в обществе нарушены принципы социальной меритократии, соответствия оценки полезности и значимости индивида его реальному вкладу. Обратим внимание на тот факт, что современность порождает героев, кумиров в виде представителей шоу-бизнеса, торговцев иллюзиями, духовными наркотиками, уводящими от действительности, или строителей финансовых пирамид, воздушных замков.

Давление имитационности обнаруживается в «предложении» личности наиболее удобного способа социальной адаптации: потребности быть обманутым или вовлеченным в симулятивную деятельность предшествует выбор имитационной деятельности в качестве базисной на основе коллективного и индивидуального социального опыта. Действительно, если для эпохи социального модерна был характерен прогрессизм, идеалы рациональности и справедливости, современный человек подчеркивает свою индивидуальность путем симулятивности, принятия парадоксальных позиций, о чем пишет российский социолог Ж. Т. Тощенко в книге «Парадоксальный человек», вышедшей еще в 2001 году.

Но особенно хотелось бы подчеркнуть, что имитационный компонент интериоризирован во внутреннюю структуру деятельности, так как не просто проявляется, а главенствует над реальной действительностью, содержится в социально символических системах, в поведенческих кодах, что обеспечивает его устойчивость и жизнеспособность.

Имитация порождает не просто иллюзии, о которых пишет Ж. Т. Тощенко[1]1
  Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек. М., 2001. С. 75.


[Закрыть], не просто убежище от сложных коллизий современного мира, имеющего тенденцию усложнять жизнь человека. На наш взгляд, существенным является то, что имитационность дает ощущение активности без приложения определенных усилий, гражданского мужества или накопления знаний, являясь, по существу, суррогатом деятельности, замещением активности, способной вызвать потрясения, изменения, необходимость переопределения, разочарования в идеалах, нахождением результатов, которые бы удовлетворили социальную самооценку человека без рисков, беспокойства, без необходимости перестроить самого себя.

Базируясь на коллективных представлениях о счастье, успехе, как возможности обладания определенными потребительскими благами, имитационная личность выявляет только единственный значимый стержневой критерий – быть успешным. Если работа учителем, врачом, преподавателем не приносит общественного признания и, к тому же, не приводит к материальной удовлетворенности, следовательно, неважно каким видом деятельности занимается человек, главное – какова формула успеха.

Практически, не подвергая коррекции и адекватной оценке имитацию как личностную черту, имитирующий человек видит имитацию других как повод для самолегитимации имитации в собственной деятельности. Считая, что он является реально действующим субъектом, что он способен критически воспринимать действительность и отстраняться от форм массовой симуляции, имитирующий человек, не имея критериев различения имитационности и субъектности, воспроизводит симулятивность действий как социальный алгоритм.

Суть имитационной деятельности состоит, как мы отмечали, в формировании схематизированного представления о реальности, которая, в отличие от деятельности практической, может быть упрощена и перемоделирована без участия других. Имитационность предлагает разнообразие подходов, способов деятельности вне актуализации индивидуального креативного (творческого) потенциала. В принципе, имитационная личность гиперэгалитарна, она считает себя равной по отношению к другим, вне зависимости от реальных социальных и социокультурных различий, в следовании имитационным схемам.

Полагая, что все вокруг только создают вид, что что-то делают, имитирующая личность не только держит высокую социальную планку, но и обосновывает положения о собственной позиции как наиболее адекватной, содержащей адекватную оценку значимых социальных событий и фактов, стоящей над суетой, не порождающей ничего значимого. В этом контексте имитирующая личность может быть осознана как стихийная, протестная реакция на однообразие условий жизни, но под влиянием стандартизированных образцов имитационности. Для имитирующей личности свойственно декларировать приверженность фундаментальным ценностям, позиционировать стремление к высокой культуре и действовать при этом совершенно иным образом.

Рассмотрение имитационности как социального качества «выводится» из безальтернативности успешной адаптации, стимулируется желанием превратиться в кого-то иного, приобщения к имитации как способу самотворчества и самонормирования. С социально-функциональной точки зрения повседневная имитация обладает высокой степенью адаптивности, делая человека таким же, как и остальные, давая ему способ выходить на горизонты повседневного взаимодействия.

Вместе с тем исчезает способность различать добро и зло, самокритично оценивать свои помыслы и поступки, заниматься социальным проектированием. Дело не только в переходе от внутренне ориентированной личности к внешне ориентированной, с которой снимается ответственность за собственные поступки[2]2
  Шубкин В. Н. Общая социология: хрестоматия. М., 2006. С. 649.


[Закрыть]. Проигрывая в жестком «единоборстве» с обществом, личность сохраняет видимую независимость ценой ухода в имитацию, в симулятивную деятельность, которая не вызывает общественного интереса и одновременно воспроизводит иронически отстраненное отношение к действительности.

Конечно, успешность имитационной личности безосновательна. Она не может без потерь преодолеть полосу глобальных кризисов, в которую вступило человечество в конце ХХ века, адекватно оценить вызовы и выработать эффективные формы противодействия или хотя бы минимизации внешних отрицательных воздействий. Однако имитация может вселить чувства социальной эйфории, актуализма, переживания и преодоления катастрофического сознания, как внушение себе, что мрачные пророчества также представляют форму имитационности.

В оценке социальной ситуации, в определении ценностных ориентаций, в организации своего социального пространства имитационная личность руководствуется и ориентирована на управляемость, контролируемость, на то, чтобы сохранить контроль над изменениями путем перестраивания своего внутреннего мира на идентификацию с симулятивностью. Можно задать вопросы: «А к чему приспосабливается имитационная личность? Каковы ее ориентации? Куда она идет?»

Наиболее общим признаком имитационности в этом контексте выступает идентификация с группой придерживающихся подобных или схожих имитационных практик. Советская система в последние периоды существования вступила в период имитации, вернее, можно сказать, что советский человек жил уже в 70–80-е годы в мире имитируемых символов, имитируемой лояльности к власти. И нельзя преувеличивать значение влияния на личность кризиса социальной идентификации.

Во всех вариантах поведения имитационной личности следует оценивать ее «обыденность». Так же как миллионы людей ощущали себя советскими людьми, так и на переломе 90-х годов они восприняли российскую гражданственность, относясь к ней как к обязывающей формальности. В имитационном контексте недопустима основательная разрушительная самокритика. Негативная оценка положения в стране, в обществе при стремлении переложить ответственность на независящие от себя обязательства подчеркивают уход имитирующего индивида от действительности: он не осознает свою сопричастность к общественно-резонансным событиям, потому что не видит смысла в социально-преобразовательной деятельности и не верит в то, что другие заинтересованы в созидательной (креативной) социальной ориентации.

Позитивные намерения, настроения, в этом смысле, остаются вторичными, зрительскими, воспроизводится схема разделения на частную и общественную жизнь, демонстративное отношение к официальным практикам и отношение к повседневной жизни, только в которой возможны реальные социально-продуктивные действия.

Анализ проблемы имитационной личности приводит к необходимости, как отмечал еще Ю. П. Левада, различать два уровня рассматриваемых показателей: декларативный (кем люди хотят называть себя) и реальный (кем они себя ощущают). Из опросов, проведенных ИС РАН под руководством М. К. Горшкова, по проблемам социокультурной модернизации российского общества можно сделать вывод о том, что, ощущая неудовлетворенность ситуацией в стране в целом, в индивидуальном контексте господствует чувство удовлетворенности[3]3
  Готово ли российское общество к модернизации? / под ред. М. К. Горшкова, Р. Крумма, Н. Е. Тихонова. М., 2010. С. 6.


[Закрыть].

С чем, на наш взгляд, связана такая парадоксальная позиция? Вероятно, с тем, что в расхождении оценок по поводу ситуации в стране и индивидуальной траектории ощущается не демонстрация независимости, индивидуальной состоятельности, мы имеем дело с феноменом модальной имитационности, когда ориентир на ценность успеха является основным в определении значимости человека, и независимо от того, какую социальную позицию личность занимает, какова степень удовлетворенности материальными и социальными благами, он следует стереотипу успеха, т. е. имитирует успех, который отсутствует, или маскирует отсутствие успеха какими-то незначительными паллиативными приобретениями.

Характерно, что уход от удовлетворения духовных запросов (театр, музыка, кино) во многом связан с наступлением имитационности, для которой как чужды идеалы высокого искусства, внутренне ориентированного человека, так и неосязаемость духовной самоудовлетворенности и сложности разыгрывать роль высококультурной личности.

Демонстрация личных успехов является адекватной реакцией имитационной личности на ухудшение ситуации в обществе. Речь идет не только о симулятивной адаптации или об уходе от фрустрации под влиянием негативных последствий вынужденной адаптации. Во-первых, имитирующая личность подвержена влиянию социальной эксклюзии, стремлению переложить ответственность на внешние обстоятельства, так как воспринимает социальные реалии через упрощенную схему прагматизма. Во-вторых, личные успехи являются мощным индикатором социального самочувствия, так как основываются на вере в возможность построить стабильную карьеру в условиях социальной неопределенности. В-третьих, даже если личность испытывает сложности в выстраивании социальной карьеры, обладание достижениями в виде определенных потребительских благ вызывает чувство удовлетворенности: можно преодолеть бесперспективность социальной и профессиональной карьеры на основе обретения благ, содержащих имитацию успеха («автомобильная» лихорадка в России).

Имитация дает возможность ориентироваться на действительность, как расшифрованную социальную реальность, путем обретения «минимальных» рыночных или достиженческих качеств. Показателями личностной имитации в значительной мере можно считать регулярно получаемые ответы о целях жизни. В приведенном исследовании под руководством М. К. Горшкова[4]4
  Готово ли российское общество к модернизации? С. 124.


[Закрыть] резко бросается в глаза несоответствие между целью жизни завести семью, растить детей и продолжающимся в стране распадом института семьи и сокращением бремени деторождения. Мы полагаем, что дело не только в отсутствии (дефиците, невозможности) социальных ресурсов (семейного капитала).

Есть и другая причина, связанная с тем, что имитация традиционных добродетелей, как представляемых невыполнимыми, нереализуемых в современных условиях, приводит к самооправданию личности, которая, даже достигнув определенного жизненного успеха, будет ссылаться на новые обстоятельства, не позволяющие ей посвятить себя делу рождения и воспитания ребенка, так же как и видеть в том, что не является собственным миром, только пространство социальных рисков.

Личность имитационная, таким образом, настроена на идентификацию по принципу соответствия собственным завышенным социальным ожиданиям, ориентирована на адаптацию с минимальными издержками к действительности и создание собственного приватного пространства. Имитация вырастает из индивидуализации, стремления быть непохожими в одинаковых стандартных условиях и стереотипном мышлении.

Для имитационной личности исторический опыт не имеет значения, так как носит чисто компенсаторный характер, без попытки найти истоки социально-интегративных ценностей. Традиции актуализируются в качестве ценности прошлого, чтобы не консолидироваться в современности. Россияне обнаруживают удивительное единодушие в оценке событий прошлого, испытывают гордость за великие исторические стремления, но отнюдь не стремятся повторить опыт отцов, считая это пройденным этапом и неэффективным с позиции индивидуального успеха[5]5
  Российская идентичность в условиях трансформации. М., 2005. С. 19.


[Закрыть]. Вероятно, срабатывает механизм имитационности: прислониться к прошлому, чтобы повысить социальную самооценку и одновременно продемонстрировать презрение, отчужденность от переустройства современной жизни на коллективистских основаниях.

Таким образом, можно сделать вывод, что личность имитирующая вырастает из условий вынужденной индивидуализации общества, встраивания в инородные социальные структуры. Российский исследователь М. А. Шабанова в статье «Проблема встраивания рынка в нерыночное общество»[6]6
  Шабанова М. А. Проблема встраивания рынка в нерыночное общество // Социс. 2005. № 12. С. 33.


[Закрыть] де-факто подтверждает это положение. Говоря о том, что дилемма «план или рынок», отошла на второй план, она отмечает, что при всем росте, многообразии экономических и профессиональных ролей и правил выполнения многих прежних, уменьшении их регламентации и зависимости, жизненное пространство большинства россиян не содержит надежды на рынок[7]7
  Там же. С. 39.


[Закрыть], что, по нашему мнению, свидетельствует об имитационности жизненных намерений, узких возможностей для выстраивания реальных межличностных взаимодействий, зависимости от большого социального мира при том, что декларируется дистанция от него.

Не случайно усиливается воспроизводство административно-командных ролей. И дело не в унаследовании старых правил игры, а в том, что, наполняясь неформальными договоренностями, социальные роли становятся имитационными, содержат следование формальным стандартам, как внешний признак, не влияющий на реальную социальную практику. Благоприятствующими факторами выступает то, что свобода индивидов зависит не столько, как это проявляется на поверхности, а от характера позиций, которые они занимают. Не являясь социально самостоятельными, большинство населения имитирует социальную самостоятельность, выходя на нелегитимные социальные практики, утверждаясь на уровне вынужденной адаптации, и при отсутствии надежных способов решения своих проблем (только 9 %) уверено в том, что сможет с ними справиться в будущем.

Такой отложенный, не реализуемый оптимизм основывается на повышенной социальной самооценке, дающей возможность уйти от риска открытых протестных действий, включения в решение социальных проблем и сохранения индивидуального лица. Можно сказать, что существует «преднамеренная» дистанцированность от социально эффективных практик в силу имитации положительного социального самочувствия через логику присоединения к «довольному большинству».

При том что рядовые акторы становятся свидетелями успешного обогащения лиц, использующих монопольный доступ к нефтяной или газовой «трубе», исчезает собственно трудовая (созидательная) мотивация, и в поисках мгновенного обогащения рыночная деятельность воспринимается как не связанная с формированием деловых качеств, а направленная на нелегитимное обогащение. В значительной степени сформировавшись под влиянием коллективистских «представлений», россияне не просто отвергают их, а используют в качестве оправдания собственного бездействия, социальной пассивности, так как для них новые условия представляются несправедливыми, способствующими только раскрытию симулирующей деятельности, что обнаруживает себя в формуле «рыночные цены и нерыночное качество товаров и услуг».

Формирующуюся в России личность можно назвать квазирыночной, ориентированной на потребительство, но не деловой этос рынка. Возможно, более актуальным представляется то, что, уходя от советских стереотипов (невысоких притязаний), личность сталкивается не просто с фактом социальной аномии: проблемность ее поведения выражается в выходе на имитационные формы деятельности как успешные – те, кто «вкалывает», рассматриваются в обществе как неудачники, работяги. Наверное, с этим связано и нежелание молодежи служить в Вооруженных силах, как зря потерянное время, как необходимость выполнения бремени воинских обязанностей.

В целом, ценностно-нормативные представления в обществе, хотя и отражают меритократический принцип «от каждого по способностям, каждому по труду», кардинально изменяются в сторону индивидуального успеха; поддерживая иллюзорную идею социальной справедливости как равенство стартовых условий, тем самым выявляется ее нереализуемость в той же степени, как и неверие в действия формально-правовых механизмов. Речь идет не столько о дефектности правовой системы, сколько о тенденции деформализации права. В общесоциологическом контексте эти тенденции означают, что личность имитирующая, не выходя из пределов профанных целей, не становится личностью действующей.

Делая выбор в пользу инструментального активизма, социальный имитатор упрощает систему жизненных целей, не приближаясь к реальности, а удаляясь от нее. Дело в том, что для имитационной личности важно субъективное представление о социальном самочувствии. Создается впечатление, что чем хуже идут дела во вне, тем больше создается иллюзия, что у меня все происходит хорошо.

Все эти проявления имитационности указывают на то, что изменяется характер ценностно-нормативных представлений, которые нельзя назвать прагматизацией или меркантилизацией настроений. Происходит исчезновение границы между реальным и ирреальным в социальном восприятии, что подтверждается, с одной стороны, ростом доморощенного оккультизма, мистицизма, уходом в сектантство; с другой – тем, что у стоящих на твердой житейской почве индивидов наблюдается разрыв между декларируемыми принципами и критериями личностной деятельности.

Кажущееся иррациональным поведение имитационной личности на самом деле содержит рациональность, как способ освоения и деятельности в условиях деформированной социальной среды – среды, не обеспечивающей базовые индивидуальные потребности, как чувство безопасности и солидарности. Следует вспомнить, что homo soveticus был социально протекционистским типом: человек, ориентированный на «зонтик» в форме государства, который не в состоянии решать личностные проблемы вне государства, реализуя формулу двойственного поведения – зависимости – оппозиционности в условиях жестких идеологических границ.

Социал-анархизм, как метко назвала эту тенденцию жизни в социальных настроениях В. Г. Федотова в конце 90-х годов, исчезновение патернализма и протекционизма, является моделью массового поведения, дистанцированием от всяких проявлений форм социально-общественной деятельности. Когда социальная самоорганизация населения слаба или отсутствует, а государство теряет свой авторитет, влияние или эффективность в глазах населения, имитационность выступает формой адаптации, сочетающей, с одной стороны, ритуальную лояльность по отношению к государству (лишь бы нас не трогали), с другой – устройство собственного мира на основе поиска, спонтанных, содержащих индивидуальную безответственность, форм.

Речь идет о том, что личность имитационная не может серьезно, проблематично, дискуссионно относиться ни к одному реальному вопросу, поскольку для нее мир симулятивен, состоит из действий притворяющихся, имитирующих людей. Волна правового нигилизма, которую мы наблюдаем в российском обществе, при всех ссылках на историческую традицию содержит «современный» момент: пренебрежение к закону есть следствие имитации законотворчества, имитации правовой деятельности, действия по правилу «закон – одно, а жизнь по понятиям – другое».

В конечном счете какие бы реформы не проводились, какие бы законы и другие правовые акты не принимались, ситуацию в обществе определяет практика, реальный опыт[8]8
  Тощенко Ж. Т. Указ. соч. С. 222.


[Закрыть]. Однако возможна ситуация, в которой имитация принимается в качестве критерия, и действует логика целесообразности, когда реальный опыт, практика подменяются квазиреальностями, в которых не существует необходимости общественного запроса на проведение реформ, а есть только легитимация имитационности, направленная на то, чтобы показать, что социальные ожидания в очередной раз не оправдались.

И дело здесь не только в благостных пожеланиях, оторванных от реальных практик. На наш взгляд, причина в том, что в обществе отсутствует сила авторитета – экспертные сообщества, формируемые по тусовочному принципу, как пишет Л. Н. Николаев, представляют собой сообщества имитационных личностей[9]9
  Социология и современная Россия. М., 2003. С. 9.


[Закрыть]. При том что многие в российском обществе в условиях отсутствия полноценного национального рынка труда приобрели опыт работы не по специальности[10]10
  Там же. С. 10.


[Закрыть], у них просто не оставалось ни времени, ни желания, ни ресурсов, чтобы достичь уровня профессиональной компетентности, что выводит на дилетантизм, посредственные результаты и оценки и в конечном счете на имитационную деятельность. В условиях, когда имитационная личность представляется социально гибкой, как обладающая наиболее востребованным социетальным качеством, формируется ситуация, в которой ни критерии профессионализма, ни компетентности, ни гражданской зрелости не применяются для оценки успеха личности.