Текст книги "Необычайные приключения Кукши из Домовичей"

Юрий ВРОНСКИЙ
НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ КУКШИ ИЗ ДОМОВИЧЕЙ

Часть первая
КУКША – ВАРЯЖСКИЙ ПЛЕННИК

ВСТУПЛЕНИЕ

Пригревает весеннее солнце. Безветренно. Но в вершинах соснового бора слышится немолчный шум. Он сливается с отдаленным шумом речного порога, и кажется, будто над миром летит чей-то глубокий бесконечный вздох.

На правом берегу Еки – порожистой лесной реки – раскинулась деревня. В ней живут домовичи, люди, ведущие свой род от Домового, доблестного воина, искусного охотника и неутомимого землепашца. Он, по преданию, первый из словенского племени срубил избу в этих местах.

В деревне недавно побывали варяги, сборщики дани Они не удовольствовались тем, что к их приходу собрали домовичи, и пошли шарить по избам Забрав все, что им приглянулось, они пустились дальше вниз по реке.

Безрадостно в ограбленной деревне. Не слыхать криков играющих детей. Даже псы и те почти перестали лаять. Только петухи, глупые птицы, по-прежнему кукарекают как ни в чем не бывало.

Домовичи безропотно позволили себя ограбить, потому что в деревне нет воинов: здешние жители несколько лет тому назад проявили непокорность и ладожский князь присылал сюда своего воеводу с дружиной – усмирять строптивых.

Тяжко на сердце у Потворы, вдовы, живущей в крайней избе, что над самым обрывом. Когда домовичи дрались с княжескими дружинниками, у нее убили мужа, и осталась она одна с пятью сиротами – четырьмя девками и сыном. А нынче, после прихода варягов, пропал и сын, отрок одиннадцати лет, на которого была вся надежда.

Ходила Потвора в тайную избушку, где стоит идол Домового, отнесла ему хлеба, мяса и молока, умоляла вывести из лесу ее сына, если он заплутал. Ходила она с подношениями и в дебри лесные, к огромной, в три обхвата, сосне, умоляла Лешего, если он держит ее сына, отпустить его домой. Однако сына нет как нет.

Видно, зверь задрал отрока в лесу и никогда больше сын не вернется к родной матушке, а брат к милым сестрам.

Глава первая
ХАЛЬВДАН ЧЕРНЫЙ

Хальвдан Черный – славный мурманский[1]1
  Норвежский.


[Закрыть] князь, или, по-здешнему, конунг. Он правит Вестфольдом, Рингерике, Ромерике, Хедемаркеном и некоторыми другими землями. Конунг Хальвдан – мудрый и справедливый правитель, в его владениях царит мир, во всех делах конунгу сопутствует удача, урожаи при нем хорошие, и народ любит его.

Обширное хозяйство у Хальвдана Черного, чего только не понастроено у него на усадьбе! Вот просторный скотный двор, конунг большое внимание уделяет разведению быков, их немало требуется для прокорма многочисленных родичей, домочадцев и гостей, но особенно для праздничных пиров, посвященных богам и богиням.

Для жертвоприношений в хозяйстве конунга разводят петухов, собак и коней, ибо они главные жертвенные животные варягов. На усадьбе есть конюшня, где откармливают коней, на которых никто не ездит, петушиный птичник и отдельная псарня.

Каждый знает, что хорошие урожаи, чем так прославлено правление Хальвдана Черного, можно поддерживать только постоянными жертвами, и это первейшая обязанность конунга.

Бывали случаи, что какой-нибудь конунг пренебрегал своей обязанностью, тогда в стране, которой он правил, наступал недород. Опомнившись, конунг резал множество голов скота, приносил обильные жертвы, но не достигал никакого успеха. На следующий год он приносил человеческие жертвы. Толку не было по-прежнему.

Людям приходилось прибегать к последнему средству – приносить в жертву Одину, верховному богу, самого конунга и омывать жертвенник его кровью. Только такой ценой удавалось вернуть урожаи в свою землю.

Помимо скотного двора, конюшен, псарен и птичников, в королевской усадьбе есть амбары, сенники, различные кладовые и погреба, овчарня, голубятня, соколятня, кузня, людские для рабов, дом для гостей и другие постройки.

Шумно в усадьбе, с раннего утра до позднего вечера доносится из кузни звон молотов о наковальни, не смолкает кукареканье множества петухов, из кожевенной, шорной и прочих мастерских слышится заунывное пение разноплеменных рабов.

Однако сегодня здесь царит необычное оживление. В особом загоне режут скот, в поварне стряпают всевозможные яства, из погреба выкатывают бочки с брагой – готовятся к пиру. Накануне вечером из далекой Гардарики[2]2
  Гардарики – страна крепостей, древнескандинавское название Руси. Гардарики – страна крепостей, древнескандинавское название Руси.


[Закрыть] приплыли викинги[3]3
  Викинги – жители Северной Европы VIII-XI веков, промышлявшие морским разбоем и торговлей. То же, что варяги.


[Закрыть]. Их предводитель Хаскульд – давнишний приятель Хальвдана Черного. Он всегда охотно вступал в дружину старого конунга, когда требовалось отразить нападение врага или усмирить непокорных.

Знакомы Хальвдану и некоторые другие викинги. Конунг не раз беседовал с чернобородым Тюром, бывалым воином, много повидавшим на своем веку. Его мать была рабыней, ее купили на торгу в Хедебю, в Дании, однако Тюр весьма достойный человек, несмотря на свое происхождение.

Рыжий великан Свавильд тоже бывал в гостях у Хальвдана. Это доблестный воин, берсерк[4]4
  Берсерк – свирепый воин, который в битве приходил в исступление, выл как дикий зверь, кусал свой щит и был, согласно поверью, неуязвим.


[Закрыть], он не побоится выйти один против дюжины.

Викинги привезли с собой белобрысого отрока лет одиннадцати-двенадцати, с которым они все очень ласковы. Но про него не скажешь, что он платит им той же монетой. Он угрюм и молчалив, впрочем, кажется, он не знает по-мурмански.

Просторная гридница, где происходят пиры конунга Хальвдана Черного, освещена множеством жировых светильников, они укреплены на железных костылях, вбитых в бревна стен. Посреди земляного пола пылает очаг, перед ним расположено почетное сиденье конунга, украшенное с двух сторон резными столбами.

Конунг – седой старик, у него длинные, чуть не до пояса, волосы и борода. Он указывает гостям место напротив себя, у другой стены, там расположено второе почетное сиденье, на нем размещаются предводитель Хаскульд и его ближние мужи. Один из них Тюр, он сажает рядом с собой белобрысого отрока. Остальные садятся на лавки по обе стороны почетного сиденья. Чем ближе к огню, тем почетнее считается место.

Конунгу, как и прочим участникам пира, не терпится послушать, что расскажут люди, прибывшие из далеких краев, однако лицо его выражает только важность и спокойствие. Он ни за что не позволит себе торопить гостей.

Над каждым из мужей, своих и прибывших, поблескивают доспехи, повешенные на стену: меч, секира, щит и шлем. Звучат заздравные речи, в могучие глотки воинов льется хмельная брага из рогов, оправленных серебром. Мало-помалу гости начинают рассказывать о далекой стране Гардарики, о ее городах, о Ладоге, которой правит знаменитый викинг Орвар Стрела.

Гардарики – богатый край, но там неудобно совершать викингские набеги, потому что нет спасительного морского простора. Орвар Стрела придумал, как без набегов пользоваться всеми дарами тех земель. Для этого он захватил город Ладогу, что на реке Волхов, укрепился в нем и покорил или перебил окрестных князей, пользуясь их взаимной враждой. Ладога стоит на таком месте, что в нее стекаются богатства с трех сторон: с запада – рабы, с севера – пушнина, а с востока – золото, серебро и драгоценные ткани. Правда, к югу от Ладоги расположен большой торговый город Новгород, он как бельмо на глазу, но со временем его можно было бы захватить.

Возвращаясь в Норвегию из Гардарики, Хаскульд и его люди грабили берега Балтийского моря и взяли немало добычи, хотя тамошние места были уже сильно опустошены до них.

Глаза пирующих то и дело останавливаются на отроке, которого опекает Тюр. Не только женщинам и девушкам, сидящим на женской скамье у торцовой стены, – пожилым воинам, умудренным жизнью, тоже любопытно узнать, откуда взялся отрок и зачем он понадобился викингам. Уголек любопытства жжет даже охладелое сердце конунга, завершающего свой жизненный путь.

Наконец Хаскульд, заметив его взгляд, невольно брошенный на отрока, говорит:

– Я думаю, что теперь нам следует рассказать о Кукше. Лучше всего это, пожалуй, сделать Тюру.

Тюр не заставляет долго себя уговаривать, он осушает только что поднесенный ему рог и начинает рассказывать.

Глава вторая
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Собирали мы нынешней весной дань для ладожского конунга и приплыли в одну словенскую [5]5
  Словене – восточно-славянское племя, жившее на территории нынешней Новгородской области. Одно из племен, составивших впоследствии русский народ.


[Закрыть] деревню. Угощение нам приготовили щедрое, мед лился рекой. Однако дани оказалось маловато, нетрудно было сообразить, что жители решили восполнить медом недостаток белок и куниц.

Мед медом, а дань данью. Не хотите отдать добром, возьмем силой. Пошли мы по избам. Заходим со Свавильдом в одну избу, а навстречу нам баба бешеная, встала на пути, кричит что-то, не пускает.

Если б это было не в Гардарики, мы бы ее недолго думая убрали с дороги мечом, но там нельзя – конунг не велит людей зря убивать, они ведь как-никак его данники. Мы даже пригрозить той бабе не можем, не знаем по-ихнему, а она, того гляди, в глаза вцепится.

Стал ее Свавильд оттаскивать, чтобы пройти, вдруг, откуда ни возьмись, выскакивает отрок и на Свавильда. Да так бесстрашно! Он мне сразу понравился. Ах ты, волчонок, думаю, хороший волк из тебя со временем вырастет!

Я даже рассмеялся, когда он Свавильда боднул головой в живот и начал колотить его кулаками. Свавильд, как известно, до шуток не охоч. Быстро надоела ему эта забава, отшвырнул он отрока, отшвырнул бабу и хотел в клеть пройти. Глядь, отрок опять на него, только уже с топором. Тогда я вмешался, отнял у него топор. Там девчонки стояли – видно, сестры его, – велел им утащить отрока прочь, пока не поздно. Жалко мне его стало, ведь убьет, думаю, его Свавильд!

Глава третья
ОПЯТЬ ОН

Покинули мы ту деревню. Плыть дальше нельзя, на пути опасный речной порог, так что идем лесом, в обход порога. Вдруг слышу, позади меня что-то зазвенело. Оборачиваюсь, оказывается, в Свавильдов шлем камень угодил. Да увесистый, побольше гусиного яйца будет! Несдобровать бы Свавильду, попади камень ему в лицо!

Камни не птицы, сами по лесу не летают. Гляжу, за кустами кто-то прячется. Я как увидел круглые серые глаза, сразу понял – опять тот отрок! Бросился к нему Свавильд, лишь тогда пустился он улепетывать. Свавильд за ним в погоню, а мы сели ждать Недолго, думаю, нам ждать, не уйти бедняге от Свавильда, другого такого бегуна, как Свавильд, может, во всей Норвегии больше пет. Сижу я, и грустно мне. Наверно, думаю, уже настиг Свавильд отрока, обнажил меч и рассек пополам маленького храбреца. Сейчас явится с окровавленным мечом.

Однако Свавильда все пет и пет. Мало-помалу затеплилась у меня надежда, что он потерял мальчика в лесу. Ну что ж, поищет, поищет и вернется. Ждем уже изрядно, кто-то говорит: не заблудился ли наш Свавильд, может, поискать, покликать?

Вдруг выскакивает из чащи мальчишка, рот разинут, глаза выкатились, бежит прямо к реке. Один из наших хотел было его подстрелить, я не дал. Не мешай, говорю, Свавильду, это его добыча.

Слышу, приближается Свавильдов топот, а вот он и сам. Вылетает из чащи, меч обнажен, на лице ярость, несется к реке вслед за отроком.

Бедняга уже на скале, а оттуда деваться некуда, потому что под скалой порог ревет, и ярости в нем не меньше, чем в Свавильде.

Не дал мальчишка себя зарубить, сам прыгнул в порог, на верную гибель, словно посмеялся над Свавильдом: оставайся, мол, пи с чем! Словом, поступил, как настоящий викинг.

Глава четвертая
ВОСКРЕСЕНИЕ ОТРОКА

Не сразу мы тронулись в путь. Свавильд – берсерк, и ему необходимо было излить гнев. Начал Свавильд рубить деревья. Долго рубил. Рычал, пеной плевался, совсем как порог, что украл у него жертву. Наконец устал, лег и некоторое время лежал в бессилии, как бывает у берсерков.

Мы тем временем сели обедать, и разговор зашел о погибшем отроке. Одни, как и я, жалели, что погиб такой храбрый мальчик. Другие возражали, что он, наоборот, трус и спятил от страха, иначе зачем бы ему загонять самого себя в ловушку, откуда нет пути, кроме как в гибельную стремнину.

Тогда я сказал:

– Он был не из тех, кто может спятить от страха, – я видел, как он защищал свою мать. Это был настоящий викинг в душе, и мне очень жаль, что он погиб.

Мудрый Хаскульд поддержал меня.

Наконец Свавильд пришел в себя, и мы тронулись. Представьте себе наше изумление, когда мы переправились через реку и на другом берегу увидели мальчишку! Он был цел и невредим, даже рубаха на нем была сухая. Он преспокойно спал, а в руке держал пращу, заряженную хорошим камнем. Упрямый волчонок снова подстерегал Свавильда! Однако ждать ему пришлось слишком долго, и бедняга крепко уснул.

Наши парни подкрались к нему и схватили его. Вы бы посмотрели, как он брыкался и вырывался! И тут его увидел Свавильд. Я участвовал со Свавильдом во многих битвах, но такой ярости, какая на него напала в тот раз, я, признаться, не видывал.

Выхватывает Свавильд меч и кидается к отроку. Ладно, Хаскульд помешал, а то бы наш берсерк сделал из мальчика начинку для пирога.

Однако викинги не поняли, почему Хаскульд заступился за отрока, иные даже начали ворчать. Пришлось Хаскульду объяснить.

– Кто мне скажет, – спрашивает он, – почему духи реки вынесли мальчишку на берег живым и невредимым?

Все молчат, и Хаскульд говорит:

– Потому что его гибель не угодна судьбе! Не очевидно ли, что отрок пользуется особенной ее благосклонностью? А раз так, возьмем его с собой, и он принесет нам счастье!

Хорошо иметь умного предводителя! Ведь каждый из нас изумился, увидев отрока спящим на берегу после пребывания в страшном пороге, – порог должен был изжевать его и выплюнуть обезображенный труп! Однако только Хаскульд сообразил, что отрок спасся неспроста, что сама судьба посылает его нам как знак своего расположения.

Кто посмеет пренебречь указанием судьбы? Могущественны боги, но и самих богов судьба одаряет удачей или метит неудачей.

Каждый знает, что судьба может наделять людей разными видами счастья или несчастья. Есть люди, которым неизменно везет в битвах, а есть такие, которых постоянно преследуют беды. Одни своим присутствием вызывают попутный ветер, другие навлекают бурю. Неудачников опасно иметь на судне, лучше сразу выбрасывать их за борт.

Наш найденыш не погиб в страшной пасти порога и спасся от не менее страшного меча Свавильда – две таких удачи в один день внушают доверие.

У нас, как известно, особенно ценятся люди, вызывающие попутный ветер. Когда впоследствии викинги убедились, что счастливый отрок наделен и этим видом удачи, я окончательно успокоился за его жизнь, потому что тут уж и Свавильд сменил гнев на милость.

Глава пятая
У ЛАДОЖСКОГО КНЯЗЯ

Пока плыли мы в Ладогу, привязался я к Кукше все равно что к сыну. Сперва не желал он меня признавать. Бывало, подхожу к нему с лаской, а он, того и гляди, зарычит или укусит. Этим-то он и понравился мне. Зато, не скрою, я почувствовал гордость, когда он мало-помалу начал приручаться.

Вскоре убедился я: не зря мне казалось, что он может укусить руку, протянутую к нему с лаской. Приплыли мы в Ладогу и сразу попали на пир. Орвар Стрела, ладожский конунг, встретил нас приветливо, Хаскульда и меня усадил на почетное сиденье рядом с собой. Другим тоже оказал всяческую честь.

Полюбопытствовал он, конечно, что за отрок с нами. Когда поведали мы ему о Кукше, конунг самолично приказал налить в самый красивый рог меду и отнести Кукше: раз, мол, он воин, пусть пьет.

Захотелось конунгу рассмотреть Кукшу поближе, и подозвал он его к себе. Кукша не робеет, подходит. Конунг улыбается, берет его за подбородок, и тут выхватывает Кукша нож из-за пояса и всаживает его конунгу в руку. Уж не знаю, как у него за поясом нож очутился!

Не понравилось мне, как конунг с Кукшей обошелся, пнул он его, точно пса, хорошо еще – не искалечил. Вижу, Хаскульду это тоже не понравилось. Однако промолчали мы.

Только начались у нас с конунгом с того раза нелады. Кто-то нашептал ему, будто Хаскульд утаил часть конунговой дани. Дальше – больше. Кончилось тем, что покинули мы конунга, уплыли из Гардарики.

Жаль было оставлять Гардарики. Благословенная страна! Нигде нет столь дешевых рабов, нигде нет такого изобилия драгоценной пушнины. Серебро и золото с Востока первым делом попадают в Гардарики! Меду, подобного тамошнему, нет па всем свете! А какие там рабыни!

Одно плохо – жизнь чересчур спокойная. Викинг нет-нет да и затоскует по морю, по набегам, по сражениям. А там, того и гляди, моль паруса побьет[6]6
  Паруса у викингов были шерстяные.


[Закрыть]. Мы с Хаскульдом давно уже собирались проветриться. Но не уплыли бы мы оттуда навсегда, кабы не распря с Орваром. Впрочем, есть тому и еще одна причина, более важная.

Спору нет, Орвар Стрела – доблестный вождь, настоящий морской конунг, избороздил все моря. Особенно знаменит он как лучник. У него полон тул заколдованных стрел, на каждой магические руны[7]7
  Руны – древнегерманские, преимущественно древнескандинавские письмена.


[Закрыть] начертаны. От его стрелы никто не может уйти. Не зря он зовется Орвар Стрела.

Однако викинг должен, как видно, хоть время от времени выходить в море. От морской соли крепнет сердце. А тому, кто позволяет себе расслабиться, судьба перестает посылать удачу. В последнее время нам с Хаскульдом стало казаться, что счастье оставило Орвара.

И, конечно, не случайно Кукша ударил ладожского конунга ножом, это судьба Кукшиной рукой пометила Орвара Стрелу знаком неудачи. Рассудили мы, что плохо кончит ладожский конунг и незачем нам делить с ним его несчастливую судьбу.

Глава шестая
ПОБЕГИ КУКШИ

Впрочем, я взялся о Кукше рассказывать, а не о ладожском конунге.

Истинную правду говорил Хаскульд, что судьба бережет Кукшу. Пока мы были в Ладоге, он дважды пытался бежать. Один раз ночью он слез по наружной стене детинца[8]8
  Детинец – крепость.


[Закрыть], не имея ни веревки, ни лестницы, а когда стал спускаться по крутому земляному валу, сорвался. Любой другой непременно сломал бы шею, а ему хоть бы что! Мы ходили смотреть то место – верная гибель!

Другой раз он спустился из детинца по веревке, сел в лодку и поплыл. На следующий день к вечеру мы его нагнали. Как видите, опять ему повезло – ведь пока он плыл, его могли поймать и продать в рабство. А если бы ему и удалось добраться до дома, он сгинул бы в безвестности, теперь же его ждет будущее знаменитого воина.

Но самое удивительное случилось позже, когда мы уже покинули Ладогу.

Остановились мы на ночлег на реке Неве неподалеку от финской деревни. Сходили в деревню, купили меду. Кукшу я, по обыкновению, брал с собой. Из предосторожности ночевали мы на корабле, отойдя немного от берега. Тамошние жители – народ воинственный, при случае и сами не прочь пограбить. Просыпаемся утром – Кукши нет.

Вспомнил я, что жена старейшины, которая нам мед продавала, разговаривала с Кукшей. Наверно, она и сманила его. Приходим в деревню, говорим старейшине: мы-де хотели бы сохранить со здешними жителями мир да любовь и ожидаем от жителей того же. Поэтому мы просим вернуть нам похищенного отрока.

Старейшина отвечает, что ему ничего не известно о похищении. Он уверен, что отрока в деревне нет, ибо люди его рода не могли что-нибудь предпринять без его ведома. Чтобы у нас не было сомнений, он предлагает нам обыскать деревню.

Обыскали мы избы, облазили погреба да амбары и ни с чем вернулись на берег. Однако все уверены, что Кукша где-то здесь. Скорее всего, его спрятали в лесу. Но лес велик, его не обшаришь.

Устроили мы совет: как быть, плыть дальше, смирившись с потерей Кукши, или напасть на деревню и заставить ее вернуть отрока?

Всем было ясно, что предстоящие походы в богатые западные земли без Кукши не будут столь удачными, как с ним. К тому же все мы успели привыкнуть к нему и особенно сильно почувствовали это, когда потеряли его.

Самые воинственные предлагали немедленно отомстить финнам – напасть на деревню, жителей перебить, имущество разграбить, а деревню сжечь. Кто-то из более осторожных напомнил, что в Ладоге говорят, будто у финнов есть в тайных местах особые била, вроде огромных барабанов, которыми финны, в случае нападения подают весть соседям. Весть мгновенно облетает всех единоплеменников, и жители окрестных деревень спешат на помощь своим. Как бы не попасть в беду, ведь Нева в руках здешних финнов.

Хаскульд, как всегда, предложил самое мудрое решение. Он сказал:

– Устроим погром ночью. Внезапное ночное нападение сулит верный успех и наименьшие потери. Сейчас мы снимемся с якорей и пройдем немного вниз по реке, пусть финны думают, что мы уплыли своей дорогой. Тогда им уже незачем будет прятать Кукшу. А мы в укромном месте дождемся ночи, вернемся и нападем на деревню. Зажжем несколько домов, чтобы было светло, и начнем убивать и грабить. Я уверен, что мы найдем там и Кукшу. Покончив со своим делом как можно скорее, мы без промедления тронемся в путь и утром будем уже в Балтийском море. И пусть хоть все финны этой страны, а вкупе с ними и словене и кто угодно ополчатся на нас!

Большая часть викингов одобрила предложение, но всегда есть и такие, которые сомневаются. Хаскульда спросили:

– Разве не черное дело убивать ночью?

Хаскульд и тут нашелся. Он засмеялся и сказал:

– Не знал я, что в наши дни кто-то еще может принимать в расчет подобную чепуху. В старые времена глупые люди верили, правда, что ночное убийство – дело незаконное. Но разве великий Годфред не ночью разорил поморский Рерик? И разве доблестный Олуф дожидался утра, чтобы сжечь Зеебург?

Не тратя больше времени на разговоры, мы подняли якоря и поплыли вниз по реке, чтобы найти место для стоянки.

Не успели мы приготовить обед, глядим: мимо нас Кукша в лодке плывет и так гребет, точно за ним тролль гонится. Окликнули мы его в берестяной рупор и ждем, как он себя поведет. Он сразу, не задумываясь, к нам повернул. Ага, значит, нас он и искал. Не стану скрывать, обрадовались мы, словно сто лет не видались. И он тоже…

Тут Тюр с улыбкой взглянул на отрока и замолк.