Текст книги "Планета для робинзонов"

3

Рано утром её разбудила Джорджина:

– Вставай скорее, Кларенс тебя уже ждёт!

– Я быстро! – ответила Селия, скрываясь в умывальной.

– Слушай, – говорила Джорджина из-за двери, – у тебя есть сапоги и бриджи?

– Бриджи есть, а сапог нет.

– Так я сейчас принесу свои… Ну-ка, примерь, – сказала она. – Да, чуть-чуть великоваты. Впрочем, это даже хорошо. Нигде не жмут, не давят? Нет? Вот и замечательно…

– Ой, спасибо тебе большое! А я и не думала, что мне здесь придётся заниматься верховой ездой. И не взяла свои сапоги.

– Ничего страшного… Ну, счастливо тебе!

Во дворе чернокожий мальчишка держал под уздцы трех лошадей.

– Мы с вами поедем на лошадях, Селия, – вот уже во второй раз без «мисс», – а мальчик отведёт их домой. Мы же вернёмся другой дорогой.

Селия была на все согласна. Где-то в глубине души застыло ожидание чего-то важного и большого, что должно совершиться сегодня. Все остальное казалось мелким и незначительным.

Лошади вынесли их на полевую дорогу. Там и сям виднелись белые фигуры учеников. Кое-где над ними возвышались на лошадях белые надзиратели. Скоро и посёлок, и поля остались далеко позади. Дорога вильнула влево и привела их в лес. Громадные деревья окружили их со всех сторон. Кларенс не торопил лошадь, дорога постепенно поднималась вверх. Деревья стали реже и ниже. Наконец лес кончился. Перед ними простирался склон горы, поросшей скудной травой. Только кое-где видны были отдельные низкорослые деревья и кустарники. Вид довольно унылый, но Селия не обратила на это внимания, она вся была в ожидании.

– За этой горой – собор и посёлок, – сказал Кларенс, – помогая Селии сойти с лошади.

Мальчик принял поводья из его рук и повернул назад. Вскоре топот копыт перестал слышаться.

– Ну вот, а мы с вами, Селия, пойдём через гору и выйдем прямо к собору.

– Эта гора – табу! – воскликнула Селия. – На ней же очень много змей!

– Не для всех.

– Как это: «Не для всех?»

– Не для всех – табу, и не для всех много змей, – увидев удивлённое лицо Селии, Кларенс поспешил уточнить свою мысль:

– Мы пойдём через гору внутри неё, по пещере. А там змей нет. Да и на горе, говоря откровенно, их тоже нет.

– А зачем же тогда запреты?

– Чтобы не было лишнего хождения.

С этими словами Кларенс вскинул на плечи рюкзак («здесь у нас завтрак и ленч») и повёл девушку вверх по склону.

– Вы знаете, Селия, чёрные говорят, что на этой горе живёт злой дух. Кто долго пробудет там – болеет и умирает. Отсюда и табу. Мы только поддержали это суеверие.

– А на самом деле?

– Кто знает? Мы не проверяли. На всякий случай стараемся здесь лишний раз не бывать.

Переговариваясь, они прошли около мили, постепенно поднимаясь вверх по склону. Около большого камня, выступающего из земли, Кларенс показал вход в пещеру.

– А не в этой ли пещере живёт злой дух? – смеясь, спросила Селия.

– Наверное, в этой. Только вам нечего его бояться: я же с вами.

– А я и не боюсь! – и Селия храбро шагнула к отверстию.

– Погодите минутку, – засмеялся Кларенс, доставая из рюкзака два фонаря. – Возьмите вот этот. Повесьте его на грудь. Вот так. Теперь можно и войти.

Некоторое время они шли молча. Кларенс первым нарушил молчание:

– Вам приходилось бывать в пещерах?

– Да, – Селия все не отваживалась назвать его просто по имени, а называть его «мистер Кларенс» ей тоже не хотелось. – Ещё в школе. Миссис Таймер возила нас всем классом в Мамонтову пещеру.

– Ну, – протянул Кларенс, подавая ей руку, чтобы перейти через небольшой бугор, – тогда мне вас удивить нечем. Наша пещера и в подмётки не годится Мамонтовой!

– Все равно, это очень интересно и красиво, – отвечала Селия, не отнимая своей руки, хотя бугор остался далеко позади. Она наконец решилась: – Я вам очень благодарна, Кларенс. Вы доставили мне громадное удовольствие.

Проход то сужался, то расширялся, выводил их в подземные залы, а иногда заставлял нагибаться и дважды ползти на коленях. Несколько раз Кларенс оставлял Селию и скрывался в боковых проходах, что-то там осматривая.

– Что вы там ищите, Кларенс? – спросила наконец Селия. – Не золото ли?

– Нет, не золото, – засмеялся он в ответ. – В период дождей по этому проходу несётся вода. А пещера эта выведет нас прямо в собор. Не к собору, а – в собор. Вот я и смотрю, нет ли опасности, что вода побежит в собор. Тут наши уже были. Смотрели. Решили в одном месте взорвать перемычку. И взрывчатку уже заложили. А я должен проверить – мне это поручил мистер Джошуа… – и он на минуту замолчал.

Селии это имя показалось знакомым. Но сейчас, когда она начисто забыла все предупреждения своего дяди, она никак не могла вспомнить, где слышала это имя. И поэтому очень естественно спросила:

– А кто это – мистер Джошуа? Где-то я слышала это имя, только никак не могу вспомнить – где.

– Мистер Джошуа – организатор и председатель нашей Ассоциации, – ответил Кларенс. Он стоял прямо перед Селией и его фонарь ярко освещал её лицо.

– Ах да, вспомнила! По-моему, вы однажды называли его имя.

– Возможно, – ответил Кларенс и повёл её дальше. Вскоре проход вывел их в большой зал. В свете фонарей его стены отблескивали всеми цветами радуги.

– Это наш алмазный зал, – сказал Кларенс, – такого нет даже в Мамонтовой пещере! Давайте, Селия, немного передохнем и перекусим. Видите, нам природа приготовила стол и стулья!

Он подвёл её к большому камню с плоской поверхностью, вокруг которого лежало несколько меньших. Селия взялась за сервировку. В рюкзаке нашлась салфетка, которой она застелила импровизированный стол, разложила бутерброды и плоды. Последней из рюкзака достала большую флягу с кофе.

– Прошу вас, мистер Кларенс, – несколько торжественно произнесла она.

– А вы сами? – спросил Кларенс.

– И я с вами. Признаться, я уже успела проголодаться.

Некоторое время прошло в молчании. Оба усиленно работали челюстями. Только теперь Селия почувствовала усталость во всем теле. Они съели все, что было на столе, и она убрала в рюкзак салфетку и остатки плодов.

– Селия, вы не возражаете, если я закурю в вашем присутствии?

– Что вы, Кларенс! Конечно, курите. Мы же не в гостиной.

Ароматные клубы дыма поплыли в воздухе.

– Мисс Эплтон…

«Как официально», – подумала Селия, а сердце забилось усиленно – вот оно, то, главное!

– Мисс Эплтон, как вы относитесь к тому, что сейчас происходит в мире?

– Что? А что сейчас происходит в мире? Я давно уже не слушала радио и не читала газет! – проклятый фонарь! И почему он его поставил так, что светит прямо в лицо.?

– Ну, все эти национализации, земельные реформы, ограничение вооружений…

– Знаете, я стараюсь об этом не думать… Земельные реформы меня не касаются. Национализация… Я была ещё совсем маленькой, когда мама говорила мне, что мы потеряли все состояние из-за них. Но ведь уже ничего не поделаешь, правда? А сокращение вооружений? По-моему, это даже не плохо…

Господи! Ну зачем он завёл этот разговор? Разве этого она ждала?

– А то, что у вас нет прислуги? И вам самой приходится убирать за собой? А моей матери самой готовить обед?

– Ах, это… Знаете, Кларенс, у меня никогда не было прислуги. В детстве, правда, была няня. Милая такая старушка… Но это же было так давно! И мама, сколько я помню, всегда сама готовила обед… Мама иногда говорила, конечно, если бы не национализация, так она сама бы ни за что не готовила… А папа просто слышать не мог этого слова… Но ведь мы же все равно ничего изменить не можем… Так пусть уж будет, как оно есть.

– А я, знаете ли, – Селия, завидую нашим предкам, южанам, разумеется. Вот, представьте, проснулись вы утром. Ещё не встали, а вам в постель подают кофе. Или ананасовый сок… Вы что больше любите?

– Кофе.

– Вот. Значит, кофе. С пирожками, пирожными, бутербродами… С чем хотите. Выпили вы кофе. Встали – ванна приготовлена. Ни горячая, ни холодная, а такая, какую вы любите. Приняли ванну, негритянка вам накинет халат. Выходите в будуар. Заметьте, не в спальню, там уже две—три горничные порядок наводят, а в будуар. Тут вас причесали, одели как английскую королеву! Каждый каприз исполняется немедленно! Бегом и с радостью! Спускаетесь к завтраку. Няни привели детей. Смотрите, у каждого ребёнка – своя няня. Все завтракают. Мужчин уже в доме нет, все на плантациях. Хозяйский глаз, знаете, – это очень важно. Теперь, пока дети играют, вы распоряжаетесь относительно обеда. У вас три—четыре повара. Распорядились – на закуску салат, фаршированную рыбу, ещё что-нибудь. Потом суп а-ля-Бисмарк… Или бульон… К бульону – пирожки… Потом, для мужа – отбивную, для себя – что-то ещё. Детям опять-таки свои блюда… Десерт… Ну, да вы уж, наверное, лучше меня знаете, чем накормить своё семейство, правда?

– Наверное!

– Вот. Распорядились и пошли заниматься с детьми. Музыка, чтение, игры разные… Тут возвращаются мужчины. Все обедают. Потом – отдых. Вечером дети ложатся спать, а взрослые собираются в гостиной. Снова музыка, развлечения… Или надо ехать в гости – у соседей праздник – день рождения, свадьба… Вы сшили себе платье для этого случая. Не сами, конечно, держали иголку. Для этого тоже есть негритянки. Съездили на бал, затмили всех соседок своим сногсшибательным платьем – и выкинули его! И шьёте следующее, для другого бала. Хотели бы вы так жить?

– Красиво, конечно… Только для меня ли это? Я ведь…

– Ну, зачем так? – перебил её Кларенс. – Вы – полноправная хозяйка плантации! Полновластная! Вы ведь – жена плантатора!

– Какая там жена! Я – гувернантка из хорошей, но обедневшей семьи.

– А вы выходите за меня замуж, вот и будете женой плантатора!

Вот оно, наконец, сказано. Но каким сложным путём! Даже радости никакой нет, только горький осадок.

– Или вы не хотите за меня?

– Господи! Кларенс, ты же знаешь, что хочу!

Она и сама не заметила, как очутилась рядом с ним. Сильные руки осторожно обняли её, губы их встретились…

– Ну, хочешь быть женой плантатора?

– Я хочу быть твоей женой, Кларенс! А плантатор… По-моему, это – беспочвенные мечтания. В наше время на Земле это невозможно.

– Да, на Земле невозможно.

4

«Счастливые часов не наблюдают» – эта древняя истина полностью подходила и для Селии. Она очень удивилась, когда Кларенс сообщил ей, что они провёл; в алмазном зале почти три часа.

– Нам надо торопиться, милая Селия, – сказал он – Я обещал матери постараться вернуться к обеду. В нашем распоряжении немногим более двух часов.

Они вышли из алмазного зала, миновали ещё два—три перехода. Неожиданно стены резко разошлись в стороны. Селия даже вскрикнула от неожиданности: почти у самых её ног расстилалась абсолютно гладкая поверхность.

– Что это? Вода?

– Да. Это – подземное озеро. Единственное в своём роде.

– А её можно пить?

– Мы не пробовали. Да и тебе не советую. Возможно, в ней есть отложения каких-либо солей… Вспомните, что я вам говорил про злого духа… Это ведь его владения.

Кларенс повёл Селию по тропинке в обход озера. Это не была торкая широкая тропа. Чувствовалось, что нога человека не часто проходила этим путём. И в то же время под ногами не было мелких, неустойчивых камней, кое-где были даже ступеньки. Тропинка то опускалась к самой воде, то поднималась под стены. Несколько раз луч фонаря метнулся вверх, освещая неожиданно низкий потолок. Противоположной стены видно не было.

– Кларенс, а эта гора не обвалится на нас?

– Нет, глупышка. Она же простояла века.

– Ну, вот, – обиделась Селия. – Теперь ты уже называешь меня глупой!

Кларенсу пришлось остановиться и успокоить Селию.

– Ну, прости, милая. Просто мы с тобой сейчас в торцевой части зала… Он длинный и узкий. Вот выйдем на длинную сторону, ты сама увидишь… И прости, пожалуйста, за глупышку. Просто мне хотелось сказать тебе что-то нежное…

У Селии не было особого желания обижаться и она милостиво простила Кларенса. Поцелуй закрепил примирение. Они прошли ещё около сотни ярдов, когда Кларенс неожиданно остановил Селию:

– Теперь смотри на ту сторону.

Противоположная стена оказалась очень близко. В ней чернело большое, почти овальное отверстие.

– Через этот проход мы с тобой прошли, Селия, – сказал Кларенс. – Мы были последними людьми, прошедшими через него!

– Почему?

– А вот мы с тобой пройдём ещё с полёта ярдов вдоль озера, а потом взорвём проход. Во время дождей по нему может пойти вода. Уровень озера поднимется, и вода может попасть в собор.

Селию вполне удовлетворило это объяснение. Они прошли полсотни ярдов. Здесь, на выступе скалы, стояла какая-то машина, от которой вдоль по стене тянулись два провода. На всякий случай Кларенс заставил Селию укрыться за скалой. Все-таки любопытство сильнее страха. Девушка высунула голову, пытаясь увидеть отверстие. Но оно было слишком далеко от них. Вдруг яркая вспышка осветила проем. Селия увидела, как дрогнули стены. Потом все погрузилось в темноту. По гладкой поверхности воды пробежала лёгкая волна и с плеском разбилась о камни у её ног.

– Какая ленивая, – удивилась Селия. Ещё несколько небольших волн прибежали вслед за первой, и поверхность озера успокоилась.

– Кларенс! Почему так? Совсем нет волн!

– Эта вода тяжелее обычной.

– Такая солёная!? Как в Мёртвом озере… Помните? «Простаки за границей»? Я сейчас попробую… – и «на склонилась к поверхности воды.

Сильная рука Кларенса схватила её за другую и резко отдёрнула в сторону.

– Не смейте! – Это не обычная солёная вода! Это – тритиевая вода.

В школе для девочек миссис Таймер, которую успешно окончила в своё время Селия, давали очень поверхностное представление о физике и химии. Поэтому Селия не знала, что такое тяжёлая вода, а тем более – тритиевая. Она надула губки и отвернулась от Кларенса. Последнему пришлось довольно долго успокаивать её. Наконец прощение было получено, и они смогли идти дальше.

– Кларенс, а как же мы теперь сможем попасть в алмазный зал?

– С той стороны. Хотя, возможно, и там произошли обвалы. Помните тот низкий проход, где мы лезли на четвереньках? Там тоже могла обвалиться кровля.

– Так теперь в алмазный зал нельзя будет попасть?

– Зачем нам туда?

– Ну, не нам, так другим… Такая красота!

– Другие меня не интересуют… А мы не скоро сможем повторить прогулку. Может быть – и никогда…

Неожиданно перед ними показалась металлическая эстакада, нависшая над свинцовой поверхностью воды. Не ожидая новых вопросов, Кларенс скупо объяснил:

– Когда мы ещё не знали, что это за вода, мы думали поставить здесь насос, чтобы качать воду в посёлок.

По металлической лесенке они поднялись на эстакаду и вышли в прямой коридор, постепенно поднимавшийся вверх. Между каменными плитами, устилавшими пол, тянулись два рельса. Это был самый тяжёлый участок пути. Ровный пол заставлял выполнять одни и те же движения и не давал никакого разнообразия в работе мышц. К концу коридора Селии стало казаться, что ещё один шаг и она больше не сможет идти. Но вот, наконец, он кончился. Они оказались в громадном помещении. Селия увидела несколько широких цилиндров, скрывающихся в перекрытии.

– Это основание колонн собора? – спросила она, Кларенс ответил утвердительно. Пол помещения так же был вымощен большими каменными плитами. Его пересекали в разных направлениях рельсы, которые обрывались у цилиндров. Селия спросила Кларенса, почему так.

– Мы иногда используем пространство в основании колонн для складов, – отвечал Кларенс. – Надо же где-то хранить всякие вещи, которые могут понадобиться не очень часто.

И ещё Селия обратила внимание на запах. Пахло чем-то знакомым. Небольшое усилие памяти – и она вспомнила. Так пахло в зоопарке, около клеток животных.

– Как странно, – сказала она. – Пахнет так, как будто здесь держат скот.

– Когда-то, – засмеялся Кларенс, – ещё не были готовы скотные дворы, мы получили партию скота. А разместить его было негде. Поставили сюда. Ненадолго, на неделю примерно. И с тех пор здесь стоит такой запах. Что только не делали! И полы мыли, и прочищали швы между камнями… Ничего не помогает!

Они все ещё шли вдоль рельсов, уходящих в темноту коридора, ведущего к озеру. Рельсы скрылись под большой двустворчатой дверью. Кларенс повёл Селию в обход кирпичных стен, ограничивающих какое-то помещение. Девушке показалось, что они находятся прямо под центром собора:

– Здесь мы думали поставить насос, – сказал Кларенс. – А теперь тут живёт наш прощальный привет! – и он внимательно досмотрел на Селию. Но она чувствовала себя настолько уставшей, что даже не обратила особого внимания на его слова.

Ещё несколько шагов, и Кларенс распахнул перед ней боковую дверь. Яркий солнечный свет брызнул им навстречу.

5

В воскресенье, после службы, было сделано, оглашение. Оказалось, что ещё несколько девушек, из тех, что прибыли вместе с Селией, выходят замуж. Свадьбы были назначены «через неделю после выпуска».

С понедельника Селия стала готовиться к этому событию. Миссис Мэрчисон подарила чудесный белый муслин на платье. Лёгкий и нарядный.

– Я, знаете ли, милочка, не терплю современной синтетики. По-моему, нет ничего лучше натуральных материалов. На веранде стоит швейная машина, милочка. – Селии показалось, что теперь эта «милочка» в её устах звучит немного иначе, чем раньше, – как-то ласкательно. – Вам придётся самой заниматься своими платьями. И вообще, надо обновить свой гардероб.

Машина оказалась древней конструкции – кожная («Мы, знаете ли, милочка, не очень привыкли рассчитывать на электричество. Даже для освещения предпочитаем свечи. Это как-то приятнее»). В помощь Селии пришли две ученицы – высокие полногрудые девочки, и они вместе с Эрнестиной занялись этим увлекательным делом. Весь день кроили, сметывали, примеряли… Селия с интересом присматривалась к своим чернокожим помощницам. Их лица сильно отличались от физиономий африканских негров, к которым Селия привыкла.

– Они ведь – не негры, – объяснила ей Джорджина. – Они – папуасы. У них очень смешное племенное имя – каним-ха. Но мы все зовём их неграми. Так нам привычнее.

Девочки говорили между собой по-английски. В доме белых им запрещалось пользоваться родным языком. Целиком погруженная в свои заботы, Селия почти не интересовалась их жизнью и нравами. На языке у девочек только и было, что скоро выпуск, и они уедут домой. И как хорошо, что они помогают «белой миссе» шить платья, потому что им скоро тоже выходить замуж, и они тоже сошьют себе такие платья.

– Торопитесь, милочка, – говорила ей миссис Мэрчисон, – скоро из Штатов приедет мистер Джошуа. И сразу же будет выпуск. А там остаётся всего неделя!

В этих трудах прошли два дня. Третий начался как обычно. Селия кроила очередное платье, как вдруг два раза ударил колокол собора.

– Это общий сбор, – сказала Джорджина. – Надо идти.

В соборе все заняли свои привычные места. Откуда-то из глубины вышел мистер Мэрчисон-старший, вслед за ним двое молодых белых вывели чернокожего мускулистого мальчишку лет пятнадцати.

– Слушайте все! – торжественно изрёк мистер Мэрчисон. – Этот человек, – театральный жест в сторону мальчика, – презрел законы белого человека. Он забыл все заветы Господа Бога нашего и злом ответил На добро. Он посмел поднять глаза на дочь Авеля, на белую женщину!

– Слышишь, Селия, – зашептала ей сидевшая рядом с ней Оттилия, – это он про меня! Представь себе, этот мальчишка, его имя – Каури, подошёл ко мне и спрашивает: «Мисс Тили, я вам не нужен?». Я его спрашиваю; «А для чего ты мне можешь быть нужен?» А он и говорит: «Для всеобщего блага!» Представляешь? А мальчишка, так, ничего… В Штатах я бы ещё и подумала…

Она что-то ещё говорила. Говорил и мистер Мэрчисон. Но Селия их не слушала. Её мысли приняли совсем другое направление.

– Ах, дядя, ну зачем было устраивать все это? – с возмущением думала она. – Если бы не твои глупые подозрения… Этот мальчик не стал бы искать ту девушку, которая должна к нему подойти. Это ведь только я знаю, что означают его слова.

Ей захотелось немедленно сказать Кларенсу, что мальчик не виноват, что во всем виноваты подозрения её дяди… По присутствие большого количества народа сдержало её.

– Потом, – решила она. – Вечером. Наедине.

Тем временем мистер Мэрчисон окончил свою филиппику, двое мужчин сорвали рубашку с мальчика, обнажив его мускулистую спину, бросили его на скамью, видимо заранее поставленную для этой цели, и произвели экзекуцию – десять палочных ударов по обнажённой спине.

Все вышли из храма. Селия постаралась отстать от Оттилии и своих будущих родственников. Чувство вины перед этим мальчиком усилилось, и она боялась, что её состояние заметят. Придётся отвечать на расспросы, она наверняка расплачется и расскажет про дядю и его подозрения. А ей не хотелось рассказывать об этом всем и каждому. Неторопливо шла она по дороге к дому. Прямо перед ней двое учеников вели под руки несчастного мальчика, завели его в хижину и уложили на веранде. Селия машинально отметила, что это была третья хижина от собора. Один из сопровождающих уселся около него, чтобы отгонять мух от его кровоточившей спины.

Весь остальной день Селия находилась под гнетущим впечатлением увиденной сцены. Девочки, по-видимому, тоже. И они проработали молча до конца дня. Около четырех часов пополудни девочки, как обычно, попросили разрешения уйти и удалились. Селия тоже вышла, – где-то в се вещах был кусочек ярко-зеленого шелка, который она решила использовать для отделки своего нового вечернего платья. Собственно, это был только предлог для себя самой, ей не хотелось оставаться вдвоём с Джорджиной.

Окно в комнате было распахнуто настежь – ещё не пришло время закрыть его москитной сеткой, и Селия неожиданно услышала голоса девочек, проходивших под окном:

– Каури только сказал, – говорила одна из них, – а мне масса Кларенс каждый раз, как я выйду из комнаты, гладит грудь… И ничего…

Вторая что-то ей ответила, но Селия уже не слышала слов.

– Что? Что она сказала? – вихрем неслось в голове. – Кларенс гладил её грудь? Не может этого быть! Это, наверное ошибка! Сейчас же спрошу его об этом!

И она кинулась искать Кларенса. Но его нигде не было. Прошли часы послеполуденного отдыха. За обедом Кларенса тоже не оказалось, как, впрочем, и остальных мужчин.

– Сегодня наши мужчины заняты, – сказала миссис Мэрчисон, – скоро выпуск. Надо к нему готовиться.

Сославшись на головную боль, Селия сразу же после обеда ушла в свою комнату. Она уселась у раскрытого окна, ожидая Кларенса. Прошёл час, два. Одно за другим гасли окна и в их доме, и в соседних домах. Чёрная тропическая ночь полностью завладела посёлком. А Кларенса все не было… Только откуда-то со стороны собора доносился неясный гул.

Селия не могла больше ждать. Слова девочки все время стояли у неё в ушах. Она больше ни о чем не могла думать. Чувство глубокой безысходности, неотвратимого несчастья заполнило её целиком. Только Кларенс мог развеять это чувство. Только он мог утешить её, сказать, что это неправда, что девочки что-то напутали, или что они говорили про какого-то другого Кларенса, не про него.

Селия решительно двинулась к окну: ей не хотелось, чтобы в доме услышали, что она выходила ночью. Потом какая-то мысль её остановила. Она быстро скинула яркое платье, в котором ходила весь день, надела другое – чёрное в серебряных разводах и вылезла в окно.