Текст книги "Цареубийца. Маузер Ермакова"

Глава 3
«Товарищ Маузер»

Одним из ближайших пригородов Екатеринбурга прошлых лет был поселок Верх-Исетского завода, в котором 1 декабря (18 ноября) 1884 года в семье столяра Захара Степановича Ермакова родился третий сын – Петр{14}14
  У Петра Ермакова было два старших брата – Николай и Степан, а также младший брат Алексей. Отец П.З. Ермакова – З.С. Ермаков скончался в 1900 г., а мать – в 1922-м.


[Закрыть].

В юные годы П.З. Ермаков, окончив два класса местной церковно-приходской школы, поступает на Верх-Исетский металлический завод, где работает его отец, – сначала в качестве писаря заводской конторы, а затем ученика слесаря, выучившись на которого, он продолжает свою трудовую деятельность по избранной специальности.

Первые шаги на поприще своей революционной деятельности Петру Ермакову помогли сделать его старшие братья Николай и Степан, которые ранее попали под влияние группы заводских социал-демократов, насчитывающих в то время всего 17 человек. Поначалу они давали ему прочесть нелегальную литературу, которая была рассчитана на людей малообразованных и которая в самой популярной форме объясняла причины социального неравенства, постепенно подводя к мысли, что свои права рабочий класс может отстоять только в революционной борьбе.

Появление в Екатеринбурге Я.М. Свердлова совпало с началом Русско-японской войны, неудачное начало которой стало благодатной почвой для распространения социал-демократических идей среди местного населения. С образованием Екатеринбургского Комитета РСДРП начали свою работу социал-демократические кружки, занятия в которых проводили его члены – М.О. Авейде и К.Т. Новгородцева{15}15
  Новгородцева Клавдия Тимофеевна (впоследствии К.Т. Новогородцева-Свердлова) (1876–1960) – советский и партийный деятель. Из семьи купца. Окончила Екатеринбургскую классическую женскую гимназию, училась в Петербурге на Курсах воспитательниц и руководительниц физического воспитания П.С. Лесгафта, по профессии – Домашняя учительница. Член РСДРП с 1904 года. В 1904–1907 гг. занималась пропагандистской деятельностью, была членом Екатеринбургского и Пермского Комитетов партии. Участник IV съезда РСДРП. Свой дом использовала в качестве штаб-квартиры екатеринбургских большевиков. Находилась в фактическом браке с Я.М. Свердловым. Подвергалась арестам и ссылке. После событий Февральской смуты 1917 г. заведовала книгоиздательством ЦК РСДРП(б). В 1918 г. – член ВЦИК, работник его аппарата. С 1918 по 1920 г. заведовала Секретариатом ЦК РКП(б). Участвовала в работе VI и VII съездов партии, II Всероссийского съезда Советов. С 1920 по 1931 г. заведовала Отделом детских учреждений ВЦИК, детской литературы и детских учебников ОГИЗ, работала в Главлите. С 1946 г. – Персональный пенсионер Союзного значения. Награждена орденом Трудового Красного Знамени. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище.


[Закрыть]. Появились и первые подпольные «типографии», все оборудование которых поначалу было представлено самыми простыми множительными приспособлениями того времени – гектографами, при помощи которых можно было выпускать за один раз по нескольку сотен листовок. Активной деятельности местных большевиков способствовала и поступающая из-за рубежа нелегальная литература в виде газеты «Правда» и всевозможных книжечек-брошюр типа: «Пауки и мухи», «Правда о войне», «Царские поражения и наши требования», «Царские посулы и рабочий класс» и т. п.

Первые поручения Петра Ермакова были связаны с распространением политической литературы и листовок антиправительственного содержания. Справившись с ними, ему поручают более ответственные дела, как то: охрану нелегальных митингов и всякого рода сборищ. Первое из подобных поручений он выполнял в городском театре, где в сентябре 1905 года проходило общее собрание городских и Верх-Исетских рабочих, на которое П.З. Ермаков со своими дружинниками не допустили представителей «Союза Русского Народа», именуемых в пролетарской среде «черносотенцами»…

В погожее летнее время кустовые собрания городских партийных организаций, объединявших несколько как крупных, так и мелких промышленных предприятий Екатеринбурга («Монетку», завод Ятеса, фабрику Логинова, фабрику Макарова, Верх-Исетский завод и др.), проводились в районе Верх-Исетского торфянника, на Зеленом острове, на Сиговом покосе, на Московском тракте за речкой Широкой, за «Генеральской дачей» и на Красной горке. А в холодное зимнее – на частных квартирах визовцев (у весовщика ВИЗа Филиппова, братьев Николая и Андрея Третьяковых, квартира которых на углу Главного проспекта была складом всей нелегальной литературы Екатеринбургского Комитета РСДРП и др.). И, как правило, все эти сборища проводились под неусыпной охраной пока еще слабо вооруженных дружинников, возглавляемых их бессменным предводителем – П.З. Ермаковым.

В январе 1906 года по рекомендации все той же К.Т. Новогородцевой П.З. Ермаков вступает в РСДРП, пребывание в которой как в прямом, так и в переносном смысле выводит его на «большую дорогу».

Следующим «жизненным университетом» Петра Ермакова стала Сводная боевая дружина РСДРП эсеров и анархистов, которую организовал и возглавил близкий друг Я.М. Свердлова Ф.Ф. Сыромолотов по кличке «Федич». (Впоследствии – Уральский Областной Комиссар Финансов.) Непосредственным же его наставником в этом, с позволения сказать, «учебном заведении» стал известный южно-уральский боевик Константин Мячин по кличке «Антон» или «Утиный нос». Проводя занятия на Конном острове, расположенном посреди реки Исети, он делился с дружинниками своим богатым опытом в деле осуществления экспроприаций («эксов»), обучая их особенностям практической стрельбы из огнестрельного оружия, а также проводя занятия по изготовлению самодельных бомб, бомбометанию и подрывному делу. (Впоследствии именно К.А. Мячину Я.М. Свердлов поручит перевоз Царской Семьи из Тобольска в Москву.) Окончив обучение «вторым учеником», П.З. Ермаков становится во главе одной из «пятерок боевиков» и уже сам начинает совершать «эксы», помощь в проведении которых ему оказывают заводские рабочие, вовлеченные им лично в революционно-преступную деятельность.

В ходе проводимого следствия по делу об убийстве Царской Семьи следователь Н.А. Соколов в августе 1919 года допросил жителя Верх-Исетска А.Р. Зудихина, который знал П.З. Ермакова еще до большевистского переворота. Так вот, характеризуя его как человека, он пояснил, что: «Он (П.З. Ермаков. – Ю.Ж.) давно еще занимался грабежами на больших дорогах и нажил таким путем деньги»{16}16
  Гибель Царской Семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской Семьи. (Август 1918 – февраль 1920.) Составитель Н.Г. Росс. Франкфурт-на-Майне, Издательство «Посев», 1987, с. 432.


[Закрыть].

Не менее ярко характеризует П.З. Ермакова и генерал-лейтенант М.К. Дитерихс в своей книге «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале»:

«1905 г. выводит его на арену “политического” деятеля», что он проявляет сообразно своей совершенно испорченной натуре – выходит на большие дороги и начинает грабить, резать, душить, с хладнокровием и зверством, которые впоследствии поражали даже истых советских деятелей, не останавливаясь ни перед чем»{17}17
  Дитерихс М.К. Убийство Царской Семьи и других Членов Дома Романовых на Урале». Часть I. М., Издательство «Скифы», 1991, с. 287.


[Закрыть].

И это правда, так как, прикрываясь политической ширмой экспроприаторства, П.З. Ермаков, сколотив банду подобных себе «борцов за народное счастье», насчитывавшую уже к концу 1906 года 52 человека, промышлял разбоем и грабежами в своем родном уезде. Но не все нападения и грабежи приносили бандитам удачу, так как сплошь и рядом налетчики получали вооруженный отпор, потому как далеко не у всех дружинников имелось огнестрельное оружие, дефицит которого со временем ощущался все острее и острее. И Петр Ермаков решил действовать.

Узнав через одного из своих сообщников – кассира Павла Фирсова, когда и как возят деньги на зарплату рабочим и служащим одного из расположенных в округе медных рудников, он составил план нападения на инкассаторов из засады. Первая попытка не удалась, так как экипажи с деньгами проехали ранее сообщенного ермаковцам времени. Однако во второй раз П.З. Ермаков решил быть осмотрительнее и ждать в засаде всю ночь, для чего обустроил свою позицию в том месте, где ведущая к руднику Ключевская дорога делала крутой поворот.

Засев в лесном массиве, он с двумя своими подельниками (одним из которых был бывший матрос «дядя Ваня», а другим – Василий Рябов) стал ждать. Время тянулось медленно, и уже ближе к утру стало казаться, что вновь произошла ошибка в дате или времени привоза денег на рудник. Но все решили подождать еще немного. Расчеты полностью оправдались. Едва лишь полностью рассвело, как два экипажа в сопровождении двух верховых чинов полиции показались из-за поворота дороги. В первом экипаже ехал кассир Фирсов, а во втором – его помощник Тарханеев. Но они почти сразу же заметили людей в масках и, выхватив револьверы, открыли стрельбу по бандитам. Но так как находившимся в засаде нападать было легче, схватка оказалась неравной, в результате чего были убиты шесть человек, в числе коих оказались оба полицейских, три контролера банка и помощник кассира Тарханеев. Сам же Фирсов, с целью подтверждения своего алиби (по представленной им на следствии версии, ему во время перестрелки удалось незаметно скрыться), был легко ранен в руку одним из подельников П.З. Ермакова.

Результаты «экса» превзошли все ожидания. Было захвачено 12 400 рублей, одна часть которых была пущена на покупку оружия, а другая – передана в Екатеринбургский Комитет РСДРП.

Не остался внакладе и сам П.З. Ермаков, который также получил свою долю за риск, часть которой была пущена на поддержание «боевого духа» и дополнительное оснащение его собственной дружины. Впоследствии П.З. Ермаков будет рассказывать, что именно тогда он приобрел тот самый Маузер, с которым не расставался на протяжении всей своей жизни и который впоследствии передал в Уральский Областной Музей Революции… Но так как приобрести в 1906 году пистолет, модель которого была разработана лишь в 1912 г., это по меньшей мере нонсенс, то оставим все рассказы П.З. Ермакова на этот счет на его совести…

Поднаторев, что называется, во всякого рода преступной деятельности, П.З. Ермаков в августе 1907 года вместе со своими дружками (все тем же «дядей Ваней» и Вячеславом Кругляшовым – «Вячей») расправляется со своим товарищем по партии Николаем Ериным (по кличке «Летний»), который был уличен в сотрудничестве с жандармами. Не имея должных доказательств и уповая лишь на собственную интуицию, П.З. Ермаков, тем не менее, оказался прав, когда говорил о том, что Н.Н. Ерин – провокатор. «Я посмотрел на рожу, так и написано, что он провокатор», – вспоминал он впоследствии.

Получив согласие своих подельников, П.З. Ермаков 4 августа 1907 года назначает Н.Н. Ерину встречу, во время которой пояснил последнему, что «необходимо отправить одного товарища»… Н.Н. Ерин соглашается, после чего они все вместе идут в район Верх-Исетского кладбища. (В кармане П.З. Ермакова уже лежит заранее приготовленное полотенце, которое он захватил с собой в качестве орудия убийства.) По дороге П.З. Ермаков предлагает присесть, после чего все они сразу же набрасываются на провокатора и, заломив ему руки, начинают свой допрос. Николай Ерин во всем сознается и просит сохранить ему жизнь. Но убийцы неумолимы. Петр Ермаков набрасывает ему на шею полотенце и начинает душить… А так как опыта у него в этом деле еще недостаточно, на помощь ему приходит «дядя Ваня», который наносит Н.Е. Ерину удар ножом в область сердца. После этого ему уже мертвому засовывают в рот полотенце, поверх которого прикрепляют записку с надписью: «Убит за провокацию». (Именно эта записка стала главной уликой в деле Н.Н. Ерина, так как в ходе графологической экспертизы следствие получило неопровержимые улики в причастности к этому делу В. Кругляшова.)

Уже в сентябре В. Кругляшов и П.З. Ермаков были арестованы. А «дядя Ваня» под подозрение не попал. Под тяжестью неопровержимых доказательств Вячеслав Кругляшов был вынужден сознаться в умышленном убийстве. Взяв на себя одного всю вину, он вскоре был повешен, а П.З. Ермаков, за отсутствием доказательств в мае 1908 г. был выпущен на свободу.

Так что, как смог убедиться читатель, никаких «отрезанных голов», предшествующих «отрезанным царским», не было и в помине…

Пребывание П.З. Ермакова в тюрьме добавило ему авторитета среди местного большевистского подполья, и по выходу из Екатеринбургского Тюремного Замка{18}18
  Так тогда называлась городская тюрьма.


[Закрыть] он избирается членом подпольного Екатеринбургского Комитета РСДРП, который сразу же переводит его на нелегальное положение.

Будучи нелегалом, П.З. Ермакову отводится роль одного из руководителей боевиков, главной задачей которых по-прежнему остаются экспроприации и охрана нелегальных сборищ.

Во время провала Уральской партийной конференции (в результате ареста в марте 1909 года всех ее делегатов, включая Я.М. Свердлова и его гражданскую жену К.Т. Новгородцеву), П.З. Ермаков вновь арестовывается и после годового тюремного заключения этапируется в ссылку, которую отбывает в городе Вельске Вологодской губернии{19}19
  С упразднением Вологодской губернии и всех ее уездов 14 января 1929 г. и преобразованием таковой в Вологодский Округ Северного края бывший Вельский уезд был выведен из ее состава и впоследствии вошел в состав Архангельской области.


[Закрыть].

В своей автобиографии, написанной в сентябре 1931 г. при вступлении в Уральский филиал Всесоюзного Общества Старых Большевиков (ВОСБ), П.З. Ермаков напишет, что «По прибытии в ссылку была создана группа ВКП(б) (на самом деле – РСДРП. – Ю.Ж.), вскоре я был арестован и по суду получил ссылку в Тарский уезд…»{20}20
  Истпарт – Комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б), занимавшаяся собиранием, научной обработкой и изданием материалов по истории Коммунистической партии и Октябрьской революции. С августа 1920 г. создан при Государственном издательстве. 21 сентября 1920 г. СНК Р.С.Ф.С.Р. принял подписанное В.И. Лениным постановление об учреждении Истпарта при Народном Комиссариате Просвещения. 1 декабря 1921 г. Истпарт был введен в структуру ЦК РКП(б) на правах отдела. Сначала в Истпарт входило 9 человек, назначаемых СНК Р.С.Ф.С.Р., но впоследствии его состав был увеличен. Возглавляла Истпарт Коллегия (с 1924 г. – Совет). Повседневное же руководство его работой осуществлял Президиум: Председатель – М.С. Ольминский, Зам. председателя – М.Н. Покровский и Секретарь – В.В. Адоратский.


[Закрыть]. То есть из сказанного следует, что, находясь в Вельске, П.З. Ермаков непосредственно участвовал в создании группы РСДРП, состоящей из числа находящихся в ссылке лиц, за что и был вновь арестован. А после суда отправлен на поселение в небезызвестный Тарский уезд Тобольской губернии, откуда его освободили события Февральской смуты 1917 г. Причем в данном случае об отбывании им наказания на какой-либо каторге не говорится ни слова! И ясно почему: ведь Тарский уезд был известен как место ссылки еще со времен декабристов!

Но, как оказалось на деле, этот «факт» его биографии был целиком и полностью надуман им самим, так как П.З. Ермаков никогда не отбывал каторгу, а значит, не был и политкаторжанином, за которого выдавал себя многие годы! Ибо еще в 1917 г. большинство документов архива Вологодского ГЖУ было уничтожено во время событий уже упомянутой выше Февральской смуты. А в архиве Уральского Обкома ВКП(б) имелись лишь сведения о том, что «…По материалам, хранящимся в Областном Партийном Архиве, тов. Ермаков Петр Захарович в 1909 г. привлекался за принадлежность к Екатеринбургскому Комитету Р.С.Д.Р.П.»{21}21
  РГАСПИ. Ф. 124, оп. 1, д. 645, л. 7.


[Закрыть].

Однако менее чем через год, П.З. Ермакову каким-то образом удается получить от Отделения Истпарта{22}22
  Там же, л. 8.


[Закрыть] Уральского Обкома ВКП(б) справку (волею судеб датированную 17 июля 1931 г.!), в которой удостоверяется, что он «…подвергался арестам и ссылкам в 1907 г. и с 1909 по 1917 г. в Пермской, Вятской, Николаевских арестантских ротах и Екатеринбургских тюрьмах»{23}23
  Муниципальный музей истории города Екатеринбурга. Личный фонд П.З. Ермакова, 387/Д1-554.


[Закрыть].

И тем не менее П.З. Ермаков никогда не отбывал каторгу, в какое бы то ни было время!

И прямым доказательством этому – Личный листок по учету кадров, заполненный в конце 1940-х гг. по представленным П.З. Ермаковым сведениям, которые значительно разнятся с таковыми, имеющимися в автобиографии, написанной им при вступлении во Всесоюзное Общество Старых Большевиков. А еще один документ, говорящий в пользу этого обстоятельства, – автобиография П.З. Ермакова, датированная 23 апреля 1946 года, в которой он конкретно пишет о том, что: «Я в ссылке пробыл до конца 1912 г., вернулся в Екатеринбург для регистрации, но жить на определенном месте не разрешили, пришлось жить в разных местах, но партийных связей не терял и так прожил до 1917 г.»{24}24
  ГАРФ. Ф. 539, оп. 6, д. 8796, л.л. 35–36.


[Закрыть].

Вот какая существенная разница!

Но главным в этих обоих документах является тот факт, что оба они были написаны после того, как П.З. Ермаков в 1946 году был вызван в УНКВД по Свердловской области в связи с «делом М.А. Медведева (Кудрина)»{25}25
  После завершения окончательного разгрома гитлеровской Германии в мае 1945 г. на ее территории работали многочисленные комиссии Группы Советских оккупационных войск в Германии, которые занимались организацией учета и вывоза трофейного имущества бывшего Третьего Рейха. Среди этих комиссий было и немало таких, которые вели поиск и осуществляли сортировку различной секретной или особо ценной архивной документации, которая в последние месяцы войны была эвакуирована из мест своего постоянного хранения. Как правило, эти комиссии состояли из специально отобранных сотрудников ГРУ ГШ НКО СССР, выполняющих эту задачу по личному приказу Зам. Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова, или НКГБ СССР, выполняющих точно такую же задачу по личному распоряжению Наркома Внутренних Дел Л.П. Берии. По мере поступления информации эти комиссии могли работать, что называется, «бок о бок» на одних и тех же объектах. Вследствие этого, на одном из таких объектов в г. Бернау две подобные группы занимались разбором папок с документами на русском языке, обнаруженных в одном из подвальных помещений. Среди многих документов, помеченных штампом Имперской Канцелярии, было обнаружено 7 томов Следственного Производства Н.А. Соколова и один не имеющий копий том из личного архива Генерал-Лейтенанта М.К. Дитерихса. В связи с разницей в подведомственности каждой из указанных групп обнаруженные материалы были переданы для ознакомления в два разных наркомата: Наркомат Обороны СССР и Наркомат Государственной Безопасности СССР. Примечательно, что первые четыре тома Следственного Производства (попавшие в НКО СССР) были впоследствии переданы в Архив Главной Военной Прокуратуры, где находились на хранении до недавнего времени. В свою очередь оставшиеся три тома и том из личного архива Генерал-Лейтенанта М.К. Дитерихса попали в НГБ СССР, после чего в 1946 году (в связи с переименованием Наркоматов в Министерства) стали числиться за ГУ МГБ СССР, откуда в 1948 году передаются в Центральный архив МГБ СССР. (Впоследствии в связи с объединением МГБ СССР и МВД СССР в одно ведомство таковые с 1953 года стали числиться за ЦА МВД СССР, а начиная с 1954 года – за ЦА КГБ СССР.) Материалы следствия, имеющиеся в этих томах, дают ответы на многие вопросы, но вместе с тем с ними был связан один весьма занимательный случай, относящийся к биографии М.А. Медведева (Кудрина).
  Знакомясь с этими материалами в 1945 году, внимание работников ГВП было привлечено личностью бывшего Помощника Начальника Караульной команды ДОН – Павла Спиридоновича Медведева, 1890 г.р., уроженца Пермской губ. Следует также сказать, что одной из главных причин «Пермской катастрофы» в декабре 1919 года официальными советскими историками всегда считался захват моста через р. Каму в ходе стремительного зимнего наступления войск Уфимского правительства на Пермь. Ответственным же за уничтожение этого самого моста был назначен П.С. Медведев, который и должен был произвести его взрыв при приближении неприятеля. Взрыва, как ни странно, не последовало, однако это обстоятельство отнесли на счет нарушения целостности электрической цепи в результате повреждения одного из проводов, подключенных к так называемой «адской машинке». Считалось также, что П.С. Медведев после неоднократной неудачной попытки взорвать мост скатился под него в самый последний момент и впоследствии был схвачен белогвардейцами. Однако, ознакомившись с документами следствия, работникам прокуратуры стало ясно, что П.С. Медведев вовсе не был схвачен, а сдался в плен добровольно. Мало того, после своей добровольной сдачи коммунист П.С. Медведев продолжил службу в должности санитара в Эвакуационном пункте № 139 (относящемся к одному из военных госпиталей вражеской армии). А будучи разоблаченным, давал на следствии самые подробные показания об убийстве Царской Семьи, без всякого на то принуждения со стороны, называя виновных в этом лиц.
  В это же самое время в Москве в качестве преподавателя Кафедры истории ВКП(б) в Высшей школе НКВД СССР работал один из участников расстрела Царской Семьи – Михаил Александрович Медведев (Кудрин), 1891 г.р., также уроженец Пермской губ. А так как П.С. Медведев был практически одного возраста со своим однофамильцем и так как он принимал участие в совершении этого преступления (к этому выводу пришло белогвардейское следствие), у работников ГВП возникло серьезное подозрение в том, что П.С. Медведев и М.А. Медведев – одно и то же лицо. Причем весьма примечательным оказалось то, что рвение чинуш от юстиции не охладил даже сам факт смерти П.С. Медведева, который (как это следует из материалов Предварительного Следствия Н.А. Соколова) еще с 25 марта 1919 года числился умершим от сыпного тифа во время своего заключения в Екатеринбургском Тюремном Замке. А в своем стремлении разоблачить еще одного «затаившегося врага» (благо, накопленный за войну опыт был огромен) работники ГВП составили соответствующее представление, которое незамедлительно было направлено в компетентные органы, в соотвествии с которым таковые начали по нему самую тщательную проверку. В ходе этой проверки осенью 1945 г. в УНКГБ по Свердловской области был вызван еще один цареубийца – П.З. Ермаков, который и разъяснил эту «запутанную» ситуацию, вследствие чего все подозрения в отношении М.А. Медведева (Кудрина) были полностью сняты.


[Закрыть]. После чего, видимо, решил несколько упорядочить свою подлинную биографию в более правильную сторону.

Так, по представленным им сведениям, он с декабря 1912 по май 1913 года работал слесарем и машинистом на частной мельнице в Кунгуре. С мая 1913 по сентябрь 1916 года – слесарем частных мастерских в Сылве, после чего по декабрь 1917 г. – на Аффинажном заводе{26}26
  Аффинажный завод – производство, занимающееся металлургическим процессом получения благородных металлов высокой чистоты путем их разделения и отделения загрязняющих примесей. В данном случае имеется в виду первый в России Екатеринбургский частный платиново-аффинажный завод, принадлежавший Акционерному Обществу Николо-Павдинского Горного Округа. Его постройка началась после получения соответствующего правительственного разрешения, последовавшего 14 мая 1914 г. В соответствии с полученными договоренностями это производство специализировалось на выпуске черновой платины общим объемом не более 450 пудов в год (7,2 т). В 1915 г. завод выдал первую продукцию под руководством его Главного инженера Н.Н. Барабошкина. Однако с началом Гражданской войны работа этого предприятия была остановлена из-за отсутствия поставок сырья.


[Закрыть] в Екатеринбурге.

Не менее интересные биографические сведения о жизни П.З. Ермакова опубликовал уральский краевед Е.М. Бирюков, который в своей статье «Фотограф «Товарищ Маузер»{27}27
  Бирюков Е.М. Фотограф «Товарищ Маузер». Журн. «Уральский следопыт». 1979. № 10, с. 78.


[Закрыть] сообщает нам о том, что по отбытию высылки в Вельске Ермаков в декабре 1912 года возвращается в Екатеринбург. Но поступить вновь на работу в ВИЗ для него становится проблематичным: как лицо неблагонадежное, он числится в черных списках. Однако со временем П.З. Ермакову все же удается найти работу в качестве агента по продаже в рассрочку швейных машин известной Компании «Зингер», которая дает ему возможность посещать многие квартиры, в числе которых были и конспиративные. А еще Петр Ермаков по заданию Екатеринбургского Комитета РСДРП разносил небольшую материальную помощь семьям тех лиц, которые были арестованы по политическим мотивам. И подтверждением этому – воспоминания давнего друга и товарища П.З. Ермакова А.И. Медведева:

«Услышав последние слова Ильи (брата А.М. Медведева. – Ю.Ж.), я вспомнил аккуратного черноглазого человека с чемоданчиком, которого называли «агент компании «Зингер».

Когда Илью сослали в Сибирь, сестра, оставшаяся с двумя ребятишками, стала брать шитье на дом. Весь день она стучала на швейной машинке, на которой золотыми буквами было написано «Зингер», а меня мать отправляла посмотреть за двумя пискунами. (…)

И вот именно тогда время от времени в дом стал заходить этот самый черноглазый молодой человек с чемоданчиком. Сестра уважительно называла его Петром Захаровичем. Он каждый раз долго копался в машине, смазывал ее, а потом, усевшись за стол, что-то записывал в потрепанную книжонку. Проводив его, сестра быстро одевалась и убегала в лавочку, откуда всегда возвращалась с покупками. Это казалось удивительным: ведь только-только она ломала голову, где взять денег?

Но однажды я услышал, как Петр Захарович говорил в кухне сестре:

– Возьмите. Сегодня только пять рублей. А поправится дело, донесу еще. Товарищи просили кланяться.

Помню, что я воротился домой обеспокоенный и поспешил поделиться с матерью:

– Мам, а нашей Марье Петр Захарович деньги носит. Сегодня пять рублей дал и сказал, что еще донесет…

Но мать прикрикнула на меня:

– Всюду-то лезешь со своим носом!.. Не вздумай еще кому такое сказать. Померещилось тебе.

– Ничего не померещилось! – вознегодовал я.

– Ну и молчи, сказала тебе! – и перекрестилась на иконы в углу: – Пошли ему, Господи, доброго здоровья.

– Это кому же? – спросил вошедший в кухню отец.

– Петру Захаровичу! – закричал я, обрадованный собственной догадливостью.

– Просто Захарычу, – сердито поправил отец. – Захарыч правильный человек, что и говорить, пожелать ему доброго здоровья не грех. Все они, Ермаковы, правильные люди – и отец и сыны.

Вскоре после этого странный агент компании «Зингер» исчез. Позже я узнал, что он сидит в тюрьме за «политику»{28}28
  Медведев А.И. По долинам и по взгорьям. М., Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1960, с. 32, 33.


[Закрыть].

А далее Е.М. Бирюков уверяет, что: «Потом Ермаков вдруг открыл на Опалихе (так называли тогда жилой район Верх-Исетского завода) фотографию. Из заказов предпочитал миниатюры – они очень подходили к липовым документам подпольщиков. Но фотозаведение вскоре привлекло внимание жандармов. Дело пришлось свернуть, и Ермаков уезжает в Кунгур, где стал работать в фотографии Д. Долгушева. Сохранился ряд снимков той поры, они сделаны Ермаковым по всем правилам тогдашней светописи»{29}29
  Бирюков Е.М. Фотограф «Товарищ Маузер». Журн. «Уральский следопыт», 1979, № 10, с. 78.


[Закрыть].

Версия, безусловно, красивая. Фотограф – Яков Юровский, фотограф – Петр Ермаков. Но, к сожалению, несостоятельна, так как наш герой никогда не был владельцем собственной фотографии. Да к тому же и его общий эстетический уровень вряд ли позволил бы снискать успех в таком непростом деле, требующем определенного понимания чувства прекрасного…

Тем более что, заполняя одну из анкет, относящуюся к 40-м годам, П.З. Ермаков прямо указывает, что с декабря 1912 по май 1913 года работал в Кунгуре слесарем и машинистом на частной мельнице, а затем до сентября 1916 г. в частных мастерских Сылвы. Во всех же остальных (более ранних) своих автобиографиях, он указывает на то, что прибыл в Екатеринбург прямо из ссылки, из которой его освободили события Февральской смуты.

Далее уже сам П.З. Ермаков пишет, что с сентября 1916 по октябрь 1917 года работал в Екатеринбурге слесарем на Аффинажном заводе. Однако сведения эти указывает лишь в одной из своих анкет. А это, в свою очередь, наводит на мысль об очередном лукавстве Петра Захаровича. Ибо вряд ли мог работать П.З. Ермаков на Екатеринбургском платино-аффинажном заводе – предприятии строго режимном, куда в условиях военного времени, деятелям «надежности ермаковского типа» был в принципе закрыт доступ для трудоустройства. И к тому же в данном случае его легенда об «отбытии наказания на каторге» имела бы меньший «успех»: ибо с чего бы это он раньше срока мог объявиться в городе? Если сбежал, то, значит, должен быть на нелегальном положении, а не трудоустраиваться, да еще на столь серьезное в режимном плане предприятие, все работники которого проходили при поступлении повсеместную проверку…

Посему, вероятнее всего, П.З. Ермаков не работал на этом заводе, а вернулся в родной Екатеринбург после февральских событий уже с заготовленной для товарищей легендой «политкаторжанина».

И надо сказать, что на эту удочку попался и генерал-лейтенант М.К. Дитерихс, который, рассуждая о личности П.З. Ермакова и его роли в деле убийства Царской Семьи, писал:

«Амнистия, дарованная Керенским, освобождает П.З. Ермакова от каторги, а дальше он уже самостоятельно покидает место ссылки и возвращается к себе на Верх-Исетский завод. Здесь он вступает в ряды в то время еще тайных агентов будущей советской власти, куда-то часто уезжает, получает откуда-то крупные деньги и усиленно занимается скупкой оружия»{30}30
  Дитерихс М.К. Указ. соч., с. 287.


[Закрыть].

Летом 1917 г. П.З. Ермаков принимает активное участие в формировании красногвардейских отрядов города Екатеринбурга, к 4-му району которого тогда относился Верх-Исетский завод{31}31
  Летом 1917 г. поселок Верх-Исетского завода являлся пригородом Екатеринбурга и не имел статуса городского района. Однако неофициально он все же считался таковым и именовался как 4-й район Екатеринбурга.


[Закрыть], а по окончании формирования отряда Красной Гвардии в своем родном поселке избирается его командиром.

Сразу же после Октябрьского переворота П.З. Ермаков становится одним из самых активных большевистских деятелей в поселке Верх-Исетского металлургического завода, так как еще с весны 1917 года состоит членом Районного и Городского комитетов РСДРП(б), а также возглавляет в своем районе Земельный Комитет ВИЗ. (Должность председателя этого комитета предоставила ему и его людям практически безнаказанную возможность расстрелов на месте без суда и следствия всех тех, кто был хоть сколько-нибудь не согласен с проводимой им дележкой земельных угодий.)

В конце декабря 1917 года П.3. Ермаков во главе сводного Екатеринбургского отряда Красной Гвардии направляется на так называемый «Дутовский фронт», где участвует в боевых операциях. Но уже в феврале 1918 года его отряд (именуемым теперь как 1-й Сводный Революционный Отряд) отзывают назад в Екатеринбург, где бросают на новый участок работы, суть которой заключается в проведении карательных экспедиций местного значения.

Весной этого же года П.З. Ермаков во главе своего отряда вновь направляется на «Дутовский фронт», где вступает в командование 2-й Уральской дружиной, сформированной из рабочих-добровольцев 4-го района Резерва Красной Армии.

Участвуя в боях на Челябинском направлении, он получает пулевое ранение в живот и до конца апреля 1918 года находился на лечении в госпитале города Троицка, после чего переводится в один из екатеринбургских стационаров.

В мае 1918 года он назначается Военным комиссаром 4-го района Резерва Красной Армии Екатеринбурга{32}32
  4-й район резерва Красной Армии являлся воинской структурой 4-го района Екатеринбурга и находился в подчинении Центрального Штаба Красной Гвардии города Екатеринбурга.


[Закрыть], должность которого позволяла ему проявить себя с должным размахом.

«Ермаков, – писал М.К. Дитерихс, – выявил свою деятельность рядом невероятных зверств над своими же поселковыми и заводскими жителями. Он окружил себя подобными себе убийцами по натуре и стал грозой для всех окрестных жителей Верх-Исетского завода. Худой, с застывшим лицом, мертвыми, висевшими прямыми нитями волосами как бы плохого парика, он был, как говорили несчастные обитатели окрестных хуторов и заимок, «сама смерть»»{33}33
  Дитерихс М.К. Указ. соч., с. 287.


[Закрыть].

Как Военный комиссар Верх-Исетского завода П.З. Ермаков имел в своем непосредственном подчинении специальный отряд красногвардейцев численностью 19 человек{34}34
  Список этих людей приводится Н.А. Соколовым в его книге «Убийство Царской Семьи».


[Закрыть]. А его ближайшим помощником на то время становится бывший балтийский матрос С.П. Ваганов{35}35
  Уроженец поселка Верх-Исетского завода Степан Петрович Ваганов (1886–1918) был призван на флот в 1910 г. Окончил Минно-торпедную школу в Кронштадте. Проходил службу на крейсере 2-го ранга «Азiя». Матрос 2-й статьи. За проявленную храбрость в морских сражениях, при попытке прорыва германского флота в Рижский залив неоднократно отмечался в донесениях. Член РСДРП(б) с 1915 г. Впервые был арестован в 1916 г. за попытку пронести на корабль номер газеты «Пролетарский голос» Петроградского Комитета РСДРП(б). Был осужден на 6 месяцев. Наказание отбывал в Ревельской береговой тюрьме. До октября 1917 г. служил в команде сторожевого судна «Ворон». Дезертировал в ходе большевистского переворота и объявился в Екатеринбурге в январе 1918 г.


[Закрыть].

Выписавшись из госпиталя в начале июня 1918 года, П.З. Ермаков вступает в командование отрядом, участвующим в подавлении Верх-Исетского восстания, после чего направляется в Невьянск с аналогичной задачей. Некоторых из руководителей этих восстаний расстреливает лично, о чем с гордостью вспоминает по прошествии лет:

«Были пойманы главари Аранс и учитель Пелехов, и ряд других главарей. Последние мной были уничтожены»{36}36
  ЦДООСО, Ф. 221, оп. 2, д. 774, л. 12.


[Закрыть].

И поэтому нет ничего удивительного в том, что именно этот человек был отобран партийным руководством Урала в команду палачей-добровольцев, изъявивших желание участвовать в расстреле Царской Семьи.

К личности П.З. Ермакова мы еще вернемся не раз, а сейчас, с позволения читателя, автор позволит себе сказать хотя бы несколько слов о еще одном участнике екатеринбургской трагедии – Якове Юровском.