Текст книги "Релятивистская теория лимбокультуры"

Укажем и на различие между поэзией северян и японцев: по 1) степени развития утонченности, изящества, изысканности, глубине эстетичного переживания и т. п.) и 2) ареалу: у северян поэзия – это все, у японцев лирике противостоит суровая проза буржуазной действительности. Она необычайно ловко, умело и изощренно пользуется необычайно высоким общеэстетичным развитием всего японскоро народа. В этом эстетичном развитии японцев заключена, думается тайна японского чуда. Так, Н. Федоренко пишет: «рабочие руки, труд человека, его мастерство и искусство стали основой экономики, главным источником ее развития… Рабочие руки – главная основа и ресурсы Японии.» – Н. Федоренко. Токийские диалоги. Библиотека «Огонёк», 1986, № 25, М., Изд.

«Правда» с. 17. Выделено мною. – К. Ш. См. также: В. Цветов. Пятнадцатый камень Реандзи. Ж. «Новый мир», 1985, № 9-10). «Когда-то Тагор писал, что японцы всю свою жизнь превратили в искусство; точнее было бы сказать, что японцы искусство превратили в жизнь». Но это взаимное превращение предполагает высокую меру осознанности. Для северян ситуация была подобной, но логически иной: для них искусство, поэзия были просто свойствами Природы. Их собственная жизнь тоже была моментом жизни Природы. Уже поэтому она была поэтична и эстетична. Назначение их поэзии – «облегчить душу» Природы, а значит, и человека. Поэтому в поэме-сказке Л. Лапцуй «Тёр» само слово «тёр» означает не просто «крик души» – имея в виду человека, а «крик души» Тундры, а потому и ее сына человека по имени Тёр. Если дальневосточная поэзии выражала в значительной мере через гармонию природы также и гармонию человека с природой, то поэзия северян выражала всецело Гармонию жизни Природы, включая человека. В этом отношении греки существенно отошли от изначальных эстетических традиций поэтично-художественного видения мира Природы, значительно сузив границы этой формы общения, усилив роль рационального начала, а затем и лоставив его выше художественно-поэтичного и эмоционального. Мир для них все еще оставался прекрасен, но сама его красота оказалась вторичной по отношению к истинности этого мира. Рациональная истина оказалась важнее красоты и поэзии мира.

Для северян же, для их традиционного отношения к Природе не было такого разделения, противопоставления, субординирования. Природа была прекрасна, добра, а потому истинна и разумна, духовное еще было для них моментом душевного. Природа – автор всего поэтичного в жизни людей, даже любви, – как пишет Вас. Лебедев в своем «Раздумье о природе»: Если этот цветок голубой – // Колокольчик – // Исчезнет навек… // В нас появится много тоски, //Безысходнее будет она… // Стоит ли жить – // Пересохнет душа, как ручей… // Даже кажется мне, что любовь // Меж людьми как-то связана с тем, // Что на свете так много цветов, // Щебетанья и пения птиц, // Плеска рыб и сияния волн… // Но наступит ли время, когда // В Красной книге запишут – Любовь. // Пусть цветет все живое, поет // И хранит нас от тысячи бед».

Итак, вся жизнь северян поэтична, художественна, эстетична, а их поэзия, искусство, культура – как сфера Языка – био-природна. Жизнь Природы, жизнь северян и их поэтичная культура – одного порядка и типа. Поэзия Северного сияния практически – это Язык Природы Северного сияния, Если Божественная Природа, Стихия – это Стих-и-я, Поэзия и человек, то Поэзия – это Природа+человек, или общение между (поэтичной) Природой, Языком как сферой Прроды и порождаемым ими человеком. Поэзия как бы вбирает в себя Природу, сжатую в язык и делает эту природу достоянием человека. Но здесь между природой и человеком, хотя и в общих рамках Поэзии Языка, – появляется труд, то новое явление, которое будет полагаться в качестве основания всей системы эко-общения, культуры в рамках цивилизации (т. е. культуры, ориентированной на технику, труд). Однако труд, как его живописуют северяне, это совсем иной труд по сравнению с современным. Как и вся Богиня=Природа, её Язык, Поэзия, Искусство тоже Божественны, био-гармоничны, поэтичны, эстетичны. Иначе говоря, на основе поэзии и искусства северян может быть понят и их труд. Он знаменует для них не первый, а скорее третий этап становления природы человеком, приобщаемым к священным тайнам самой Великой Бого=Матери-Природы.

…Но есть и еще одна, довольно великая Тайна, в решении которой может помочь культура Северного сияния. Это проблема структуры жизни=языка-культуры-знания-личности… Вообще эта проблема решается в рамках концепции Живого знания (см. Литературу). Само это понятие возникло в лоне русской культуры=эко(фило)софии, в трудах В. С. Соловьева, С. Л. Франка, Н. О. Лосского… Смысл Живого знания – в осознании близости-подобия-аналогичности структур, казалось бы, разных (выше перечисленных) сфер. Наличие этого структурного подобия позволяет понять уникальность каждой национальной культуры, сводимой в конечном счете к специфике конкретного ландшафта, как всегда уникальной системы Жизни, включающей в себя Язык Природы и человека. Но здесь есть некая тайна оснований = «механизмов» = регулятивов необычайной устойчивости структур культуры=личности северян. Эта устойчивость проявляется через высокий творческий динамизм в решении проблем общения в условиях хрупкого биоравновесия, поддерживать которое – основная жизненная задача северян. Но этот творческий динамизм мало заметен в силу его «приземленности» – в отличие от внешне эффектного предметного динамизма Запада, которому также присуща устойчивость, но качественно иная, внешне-предметная. Первый, северный (и восточный) тип связи – гармоничен и безопасен, но специфически. Зато второй, техногенно=цивилизационный – катастрофичен. Как выйти из этой ситуации? Как перейти к безопасной эко-гармонии высшего уровня? – Ведь реальность такова, что мир оказался не в состоянии противостоять экоцидному воздействию техногенной цивилизации и даже принимает ее за благо. Как повлиять на эти устойчивые, хотя и разные структуры, как менять, гармонизировать их, снимая современную катастрофичность? И повышая уровень безопасности от естественной безопасности северян (и Востока) к осмысленному творчеству безопасной Жизни.

Эта проблема решается в лоне российской культуры, диалогично-синтезирующей по своей структуре, ориентирующей человека на постоянный переход из одной культуры в другую (и обратно), на постоянные «миграции» между двумя и более парадигмами, – что является эмпирическим основанием для осмысления «механизмов» и технологий перехода = смены парадигм. Именно на этом «поле» сможет быть раскрыта тайна соотнесения динамизма-устойчивости, в каковое превращается их стихийно-интуитивное соотношение. А само решение проблемы заключается в определенной (экофильной или экофобной) структуризации языков = знания, благодаря чему меняются и все системные связи культуры = личности = творчества = Жизни… Более конкретно для Севера решение проблемы видится в повышении уровня эко-гармонии на основе гармонии имеющегося типа и путем его обогащения достижениями Запада. Это и есть как бы «российское» решение, исходящее из традиций Севера (Востока) и Запада, снимающее его опасную дисгармоничность. Это решение – в особой, гармонизирующей структуризации предметно=расчлененного знания в Живое, исходно = базисным уровнем которого является Язык. Именно знание (безопасно Живое и предметно=опасно=дисгармонизирующее) ориентируют личность совершенно по-разному. В структуре знания мы кодируем национальную и личностную специфику, незаметно передаваемую следующим поколениям. Тайна обаяния культур Северного сияния и заключена в специфичной структуре Языка = знания = культуры Северного сияния, ориентирующих северян на включение себя в хрупкое био-равновесие, что требует высокого развития их художественно-творческого потенциала.

Однако все сказанное получает подлинно фундаментальное значение при условии качественно нового, экософского решения проблемы: что есть Язык? что такое знание? (в их логической тождественности). Имеющееся решение по существу запредельно универсализирует отношение потребления, вычлененное из системы жизни и «заслоняющее» ее собою. Но зато такой подход привел к развитию интеллекта-философии-естествознания-техники-бизнеса, т. е. цивилизации. В этом контексте язык-знание тоже понимаются опасно = потребительски, субъект-объектно, предметно-деятельностно, как некое «наиболее дифференцированное», запредельно дифференцирующее средство: «Слово находится между сознанием и мыслимым предметом… Оно отделяет их друг от друга… Слово – произносимая сущность предмета.» («Краткая философская энциклопедия», М.: 1994, сс. 554–555). Главная цель познания: «практическое господство над миром и его преобразование для наших человеческих целей» (там же, с. 166), «покорение природы», на основе «открытия, что точное знание… есть средство заставить природу служить человеческим целям» (там же, с. 351).

Культура Севера, Востока, Евразии (России) исходит из иных аксиом, из иного понимания функциональной сущности языка-знания. Они здесь берутся как формы жизни, включения человека в жизнь Космоса-Природы, гармонично=безопасного их общения, как способы организации жизни человека внутри Природы и на равных с нею, как средства сохранения-развития живой целостности био– и Ноосферы, совершенствования Человеком себя=Природы, их само– и взаимо-отождествления. Язык-знание – это не столько бытие предмета-вещи-объекта (для человека) и самого человека в этом качестве, сколько форма их гармонично-гармонизирующей связи, общения внутри одного, хотя и двойного, бинарного, непременно ЖИВОГО и столь же безопасного целого. В такой связи мир жизни выступает вместе-с-человеком, в-гармонии-с-ним, но не как внутренне-расчлененное, т. е. безжизненное, а потому опасное объединение (потребляемых) предметов=вещей=товаров. Конечно, Язык-(по)знание все же разные формы эко-общения. Однако их неразличимое единство предшествует их размежеванию, тем более – их противопоставлению-расчленению человека и Жизни… Для северян это живое, самое тесное единение-с-Природою абсолютно очевидно. Этим единством они интересны и значимы для определения перспектив возрождения-развития = творчества гармонии человека миром-Жизни – для всего человечества, повторяющего в Детстве то, чем и сегодня живут северяне. Особенно значим для нашей темы вывод, получаемый при экософском осмыслении языка северян: его как бы независимость от самого (отдельного) северянина и даже их всех, его как бы собственная жизнь и даже помощь человеку с ег стороны приобретает ныне тот поистине фундаментальный смысл наличие факта системной самодостаточности Языка в его саморазвитии в качестве системы, реально выводимой из Живой Природы и одновременно творимой Человеком-Человечеством в своей общепланетарности, – что и придает Языку вполне реальную независимость от отдельного, особенно недостаточно развитого человека.

В этом смысле опыт северян бесценен. Он необходим для исправления катастрофически опасных «перекосов» цивилизации. В целом лингво-культуры северян позволяют четче-точнее понять экологичность лингво-культур Востока, особенно – культура Японии. Это – особая проблема. Но тогда возникает крайне нетривиальная проблема:

Релятивистская Теория лингво-культуры Японо-Руссии

Наша задача – попробовать раскрыть некоторые тайны лингво-культуры Японии как целостно-Живого целого в контексте качественно новой, бинарной системы Японо-Руссии глобального эко-гармоничного будущего. Решение первой из этих задач данного комплекса видится в том, чтобы установить эклектичность современной лингво-культуры Японии, механистичность соединения традиционно-женской лингво-культуры Японии и агрессивно-мужской лингво-цивилизации США.

Российские Экософия Живых лингво-культуры и логика творчества позволяют осмыслить-сформулировать тайны Японии и решить их как проблемы на эмпирическом материале японской культуры при нормативно-прогнозном выведении культуры Японо-Руссии на глобальный уровень эко-гармоничного будущего. Для реализации этих замыслов различим в культуре Японо-Руссии 4 основных типа творческих потенциалов (средствами Экософии и Живой логики), два из которых блестяще развиты японцами (Детский и Женский), а два (Интеллигентно-Мужской и Соборно-синтезирующий) – классической русской культурой.

Эко-осмысление японской лирики – «ключ» к построению универсальной общепланетарной модели эко-гармоничных лингво-культур мира будущего. А для этой модели характерно, что свойства Природы суть в то же время свойства и эко-общения → Языка человека → самого человека. А Экософия лингво-культуры полагает естественное традиционное мировосприятие японцев, связывающих свое душевное состояние с природной поло-возрастной сменой времен года, решающим образом влияющих на саму суть изменений в творческом потенциале личности: четыре времени года = четыре типа творчества = творческой индивидуальности = 4 типа Живой логики = четыре типа Языка и глобальной лингво-культуры мира в целом; Языка как не социального, а экологического феномена.

1. Весна = Детство: начало и прелесть начала расцвета мира, Язык безграничного доверия Природе, Язык освоения Ее опыта совершенствования себя путем развитие своего языка.

2. Лето = Женщина-Мать: Женская логика красоты одаривания любовью и гармонией, радостью самоотдачи, самоотречения, саморастворения в своем творении. Ее Язык как бы удваивается: она и Дитя Природы и Мать нового их совмстного Творения; она – носитель и даже соавтор Его Языка, Его лингво-культуры. Она – младший соавтор в великом Творчестве Жизни человека путем развитие его языка.

3. Осень = мужчина: Мужская логика силы-смелости-риска-мужества, но и расчленения, разъединения, разлуки, тотального анализа. Здесь слиты два варианта мужского творческого потенциала, исторически экологически различаемые языком и лингво-культурами (Запада и России). Однако один из них – язык науки – как участник и средство сотворения эко-суицида – не имеет будущего, а значит, должен быть развит: эко-гармонизирован-креативизирован-ревитализирован.

4. Зима: Живая логика мудрости, ответственности, гармоничного синтеза трех типов творческих потенциалов, трех типов Языка, перехода к началу.

Однако лингво-культуры Японии и России по-разному соотносятся с временами года: японская культура, образно говоря, окрашена в весенне-летние (или Детски-Женские) яркие «краски», а культура России – скорее в более сдержанно-суровые, осенне-зимние; и это вполне соответствовало различию климата и истории лингво-культур Японии и России. Вариативное соединение наших лингво-культур позволит каждой из стран выйти на качественно новый творчески-инновационный уровень и дать миру такую же перспективу. Но важно подчеркнуть при этом, что различение наших языков по поло-возрастному принципу необходимо для развития каждого из них именно ему адекватным образом и по адекватному только ему варианту Живой логики Творчества.

И именно Язык и только язык есть то универсальное средство всех форм общения, которое помогает различать Живое целое на поло-возрастные лингво-культуры, сохраняя в то же время это многополярное целое целостно единым.

В том числе и в процессе жестко необходимого ныне перехода в новое качество – при изменении-развитии и всей системы в целом (из монополярно-самодостатоочной внутри себя они становятся единой-двойной и многомерной) и совершенствовании каждой из них. Особо стоит оговорить специфику Японии в силу ее максимального отличия от Запада. В основных, системообразующих направлениях Япония вышла на тот, подлинно глобальный уровень развития (по развитию Детского и Женского творческих потенциалов), до которого Западу еще расти и расти. Однако по другим, особенно прорывным направлениям, где требуются смелые, дерзкие, рискованные мужские «мозги», Япония уступает и Западу, и России. И это понятно: она прошла, не пережила того перелома в развитии лингво-культуры античности, наиболее ярким модератором которого был Аристотель. Хуже того, японцы, не зная ни формальной, ни какой-либо иной логики (а потому и не имея теоретического мышления) не могут в этом направлении соревноваться на равных ни с Западом, ни с Россией.

Однако «нет худа без добра»: лингво-культуры Японии и России удивительно взаимодополняют друг друга до необходимого и достаточного глобального уровня. И вместе, совместными усилиями могут вывести себя и мир на уровень «семьи культур» требуемого глобального уровня. При этом, как ни парадоксально, во многом японский язык и японская лингв о-культура в целом содержат в себе требуемые качества, но их еще нужно выявить-описать-осмыслить-систематизировать; а для этого и нужны и Японский вариант Женской Живой логики, и Экософия Японии + России→Японо-Руссии, и, конечно же, создаваемая нами Релятивистская теория Языка. Необходимые для этого «Живые реалии» Японии будут взяты из работы: «Япония. Как ее понять?»

Что такое японский ЯЗЫК релятивистского будущего?

Как почувствовать-осмыслить-понять перспективы его развития? Каким видится японский язык в глобальном полилоге Японии-с-миром, если начать этот полилог с диалога ЯПОНИЯ+РОССИЯ → ЯПОНО-РУССИЯ? Основная Стратегическая задача наших стран и мира в целом: как из двух-всех эко-катастрофогенных культур (включая цвилизацию) сотворить одну би-многомерную эко-гармоничную глобальную «семью» культур? Речь пойдет о совершенствовании японских языка-культуры-психологии с дружески-экофильных позиций российкой интеллигенции – во имя общего эко-гармоничного мира будущего. Задача весьма нетривиальная в силу хотя бы всемерной доверчивости японцев ко всем внешним заимствованиям, – но это только с первого взгляда. При более дружески-экофильном подходе можно видеть и другое: эти заимствования все-таки остаются «внешними», где-то на периферии, не включенными в собственно японские язык-культуру-психологию. Хотя, тем не менее, сами японцы почувствовали необходимость перемен. Но для того, чтобы для начала хотя бы наметить некие контуры их, нужно посмотреть на то, что есть в Японии не столько изнутри, сколько как бы извне, но непременно при дружески-экофильном подходе. А вот извне посмотреть на себя невероятно трудно. Тем более японцу, при наличии столь яркой и глобально перспективной культуре. А различить непреходящее с исторически преходящим, а экологически – подчас даже опасным – это практически запредельная для японцев задача – из-за отсутствия у них логико-теоретического мышления, что имело, как ни парадоксально, и преимущество, ибо давало максимум внимания и сил на то, что японцы считали главным.

Но уже здесь намечается фундаментальное совершенствование соотношений понятий внутреннее/внешнее. Нужно понять назревшую и довольно определенную необходимость понять мир как одну «семью культур», в которой граница должна уже не разъединять, а связывать всех в систему взаимотворчества-взаимопомощи. И предпосылки таких изменений в японских языке-культуре имеются: нужно «просто» преобразовать внешние отношения во внутренние. В реальной жизни это происходит постоянно – при создании семьи, например. Речь идет, прежде всего, об изменеиии смысла-содержания основных, «ключевых» понятий Языков-культур Японии + России → Японо-Руссии. На наш взгляд, это – общая модель перехода мира в новое качество: из отношений борьбы-конкуренции чуждых-враждебных друг другу культур-стран в мирные отношения взаимотворчества-взаимопомощи, подобные отношениям в нормальной, гармонично организованной семье.

Более конкретно это означает примерно следующее. Японский язык, будучи по характеру своему Детски-Женски-Материнским экофильно-Живым языком, высоко эмоционален, образно-художественен, подобен языку даосов, Вед, отчасти Библии, Корана… Он – системен, но эта его система дана в намеках, подтексте, интонации, но начисто исключает понятия и сам рацио-язык науки, организованный-построенный по принцпам формальной логики. И вообще Аристотеля для них как бы и не было и нет до сих пор. Он – глубоко чужд самой Природе восточных лингво-культур в целом, хотя и признается-принимается некоторыми суфиями Ближнего и Среднего Востока. А в Японии он напрочь исключен самим характером японского языка. Но тогда японцы как Творцы своего языка не могут и помыслить о нем, как о Языке глобального уровня. Более того, они, как известно, в течение значимого периода своей истории вообще «замыкались» в развитии своей лингво-культуры, что, кстати говоря, и привело к высшему – уже по глобальным меркам – развитию их высоко-эстетичной Женской лингво-культуры. И еще более того, даже «впустив» иностранные влияния внутрь страны, они не впустили их внутрь своей национально-традиционной лингво-культуры, не дали им языковых средств для их бытия-существования в языке, оставив их как бы «за порогом» своей внутренней жизни, – в отличие от большинства стран мира, которые стали поспешно, подчас судорожно вестернизироваться. И в этом бережном сохранении своей экофильной самобытности не только был, но и остается глубокий глобальный смысл. Ныне эти достижения японцев необачайно актуализировались, становятся востребованными всеми остальными культурами, включая культуры России, – во имя нашего совместного выхода в новое качества всеобщей эко-гармонии. Но для такого общего «прорыва» в лучшее будущее необходимо фундаметальное совершенствование-доразвитие и самой Женской лингво-культуры Японии и самого японского языка еще и в Интеллигентно-Мужскую и Соборно-Интегрирующую, используя и опираясь на опыт классической культуры России и переводя взаимодействие наших культур на уровень субкультуры Японо-Руссии.

Однако это участие России в решении острейших фундаментальных проблем Японии «оборотной» своей стороной имеет и прямой духовно-творчески-инновационный интерес России в сфере использования опыта Японии в решении инновационных проблем России на основе существенного совершенствования Детского и Женского творческих потенциалов, являющихся основанием инновационно-исполнительских способностей японцев.

Ныне же, с резким общим изменением климата планеты, что составляет по существу климатический аспект глобального экологического кризиса, резко усиливается и взаимное притяжение творческих элит Японии и России друг к другу – во имя совместного решения наших глобальных проблем. В конечном счете, это должно привести и к решению проблемы регулирования климата и других острых проблем современного мира. И наиболее динамичная из трех основных систем Жизни, система Языка в самом широком и фундаментальном смысле – выходит на «острие» решающего начала во всей системе глобальных фундаментальных изменений, включая выход из всей системы эко-кризисов. Попробуем наметить структуру решения комплекса проблем совершенствования лингво-культур Японии + России в культуру Японо-Руссии, а точнее: осуществить Проект ПОСТРОЕНИЯ СИСТЕМЫ ЖИВОГО ЯЗЫКА ЯПОНИИ → ЯПОНО-РУССИИ.

Непосредственным эмпирическим основанием для решения этих задач служит сб. очерков «Япония. Как ее понять? Очерки современной японской культуры». Он представляет собой 28 социолого-психо-культурологических «фотографий» отдельных аспектов традиционной культуры Японии, за которыми угадывается четкая, даже жесткая система очень своеобразной культуры. Задача состоит в том, чтобы объединить отдельные штрихи в целостно-экофильную культуру Японии будущего, дав теоретически-логичское осмысления специфики ее будущего-прошлого-(кризисного) настоящего при обобщении этих, подчас ярких наблюдений и фактов, при внутренней структуризации и позитивной дифференциации путем осмысления-развития внешне разрозненных, внутренне бессистемных образов, переводя их из подтекста – в текст, из подкорки – в кору, получая в итоге хорошо логически продуманную систему понятий, которая и по форме, и по существу будет явным продолжением существующих традиций. При этом сохраняя эти традиционные термины в качестве исходных оснований, дополняя их новыми смыслом-содержанием.

Итак, рассмотрим сначала общую схему доосмысления Глоссария основных образов традиционной японской культуры, превращаемых в Релятивистскую теорию глобального Языка Японо-Руссии:

6. Смена идеалов: «грехопадение» → «раскаивание-отрезвление», спуск-с-небес → «взлет» – к-творчеству.

7. Био-экологичность → определенность культуры Японо-Руссии.

ДООСМЫСЛЕНИЕ очерков:

а) Времена года в жизни японцев»

б) «Аймай. Неопределенность и японцы».

в) Групповое сознание японцев.

г) Молчание в общении японцев.

д) Общение без слов.

е) Личное и общественное в жизни японцев.

ж) Персональный мир японцев.

8. Эстетизм японской → Японо-Русской культуры

Экософское осмысление очерков: «Японское чувство красоты», «Ваби-саби. Японские идеалы красоты».

9. Детскость японцев как «детей природы»:

Экософское осмысление очерков:

«Амаэ. Концепция японской зависимости»; «Воспитание детей в Японии»; «Японские сказки».

10. Женскость культуры Японии

ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ очерков:

«Отношения между мужчиной и женщиной в Японии»; «До – дух Японии»; «Договорные браки в Японии»; «Хорошие жены и разумные матери».

11. Бусидо. Путь воина в бюрократы или в интеллигенты

12. Созидание общества личностями: «персональный мир японцев»

Итоги → перспективы

Итак, говоря в целом, необходима СМЕНА ИДЕАЛОВ -более фундаментальная, чем та, которая предлагается очерком «СПУСК-С-НЕБЕС» и тем более, чем западно-цивилизационная, которая ныне принята в мире в качестве всеобщей. Соответственно, нужен более широкий, экософски-глобальный контекст такого, эко-гармонизирующего переосмысления роли-значения «Живых реалий» Языка японской культуры, выступающей в качестве одного (из трех) оснований культуры Японо-Руссии.