Текст книги "Метро 2035: Муос. Падение"

– Зачем вы его так мучаете, Соломон? Зозон был куда гуманнее, – съязвила Вера.

– Тебе так кажется, ты ведь всего не знаешь. Он куда удачливей тех, кто сейчас бесцельно слоняется по Муосу. Потому что впереди у него то, что сделает его действительно счастливым – ты ведь понимаешь, о чем я… Хотя следователям, насколько я знаю, глубоко наплевать на все, что вокруг них происходит. Тебя же не волнует этот вояка как личность; для тебя он подзаконный объект. Тебе интересен лишь я – как нарушитель закона. Так ведь?

Зозон внимательно посмотрел в Верины глаза, но не увидел там ничего для себя интересного.

– Ладно, мы ведь с тобой когда-то были одной командой, а значит, не пристало нам общаться вот так. Давай сделаем вид, что ты у меня в гостях…

Зозон свистнул, и вскоре в камеру ворвалось существо, телом похожее на бесшерстную серебристую обезьяну с большим, словно висящий мешок, брюхом. Безволосая голова существа отдаленно напоминала бы человеческую, если бы не толстый хобот, начинавшийся там, где у людей находятся нос и рот.

– Знакомься. Мы их называем строителями – это будущие архитекторы нового мира, потом тебе о них расскажу больше.

Пока Зозон это говорил, человекообразный монстр подбежал к Вере и, быстро двигая хоботом, изрыгнул из него вонючую мутную жидкость и ловко размазал ее все тем же хоботом по стекловидным перетяжкам, сковавшим туловище и конечности Веры. Вера почувствовала, как вещество стало нагреваться и становиться мягким, пока не превратилось в кашицу. Зверь, орудуя хоботом, все быстро всосал в себя и так же быстро выскочил из помещения. Вера встала и, растирая руки и двигая ногами, пыталась быстрее оправиться от длительного неподвижного сидения. Дико болела голова, к которой даже притронуться было страшно: Вера боялась, как бы в височной кости не оказалось трещины – не хватало ей еще внутричерепного кровотечения. Зозон, внимательно наблюдая за Вериными движениями, медленно распахнул свой балахон, под которым на широкой портупее висели меч в ножнах и несколько метательных ножей:

– Я понимаю, что за это время ты стала еще сильнее. Но ты ведь безоружна, а я далеко не самый безобидный мужик в Муосе. Поэтому просто не рекомендую тебе испытывать судьбу. Совершенно уверен, что до определенного момента, следуя своей теперешней профессии, ты будешь любыми путями выуживать у меня информацию, надеясь в последующем ее использовать. Что ж, я не против, потому как знаю, что воспользоваться ею во вред Цестодиуму у тебя все равно не получится. Ведь чуть что – я не мешкая разрублю тебя и лишу тем самым возможности хотя бы попытаться выполнить свой долг. Поэтому давай подольше играть в нашу мирную игру, пытаясь получить из нее максимум удовольствия и пользы.

Они вышли в коридор, а затем оказались в похожей камере, залитой все тем же веществом, но в ней не было других пленников, кровяных разводов и человеческих останков. Зато здесь обнаружились возвышения, похожие на стулья. То же или другое существо, которое Зозон назвал строителем, суетилось в углу камеры, заканчивая строительство: из его хобота фонтанчиком била пена, которую он этим же хоботом приглаживал, формируя еще один предмет мебели – «лежак». Прямо на глазах слюни строителя затвердевали. Зозон, налюбовавшись недоумением Веры, обратился к строителю:

– Закрой нас снаружи.

Зверь выскочил и, надавив на дверь, захлопнул ее. По звукам за дверью Вера поняла, что он замуровал их, намертво замазав дверь своими цементоподобными слюнями.

– Ну вот, это будет твоим временным обиталищем. Неплохо, правда?

Зозон уселся на лежак, который еще совсем недавно был полужидким, и жестом пригласил Веру сесть рядом. Вера с показным пренебрежением присела на стул подальше от Зозона.

– И все же интересно, как ты докопалась до всего. Про чистильщиков можешь пропустить: мы позавчера отловили Ахаза, и он, порядком обделавшись, все нам рассказал про тебя. Ты, кстати, ему сразу не понравилась, но у него и в мыслях не было считать тебя разведчиком Республики. То, что нам сегодня рассказала Даша о задержавшем Вась-Вася следователе, сошлось с описанием Ахаза. В Силах Безопасности мне был известен только один следователь женского пола, но с другим, гораздо более симпатичным лицом – все-таки тебя капитально подпортили. Но вот секачи – они тебя выдали окончательно. Все сходилось к тому, что наша гениальная незнакомка является не кем иным, как следователем Стрелкой-Верой. Как ты пронюхала про Соломона у чистильщиков – я знаю; как ты, найдя Вась-Вася, доперла, что хирург и его медсестра Даша являются цестодами, – догадываюсь. Но вот что тебя подвигло почти сразу после чистильщиков идти в Госпиталь и арестовывать бедного доктора – ума не приложу. Ну, конечно, если эту информацию ты считаешь секретной, я подожду того дня, когда секретов у тебя перед нами никаких не будет…

Соломон последнюю фразу сказал с ехидством, которого никогда не было у Зозона.

– Ты его выдал, Соломон, – Вера порадовалась недоумению, промелькнувшему на лице цестода. – Да-да, ты сам выдал своего цестода, да и всех цестодов выдал ты – Соломон! Можешь похвалиться этим своим достижением перед Высшими цестодами, или как ты там называешь своих начальничков!

– Ты блефуешь! Мы продумали все до мелочей – никаких зацепок остаться не могло, во всяком случае, я их оставить не мог, – вспылил Зозон.

– Ладно, слушай. У цестода, которого я уже никогда не перестану называть Соломоном, все-таки остался мозг моего учителя и моего командира Зозона. И словарный запас, излюбленные выражения и идиомы остались в общем-то те же. В своих бесплодных поисках смысла жизни Зозон часто прибегал к описанию толпы, бегущей по туннелю, которому нет конца. Этот же философский прием использовал Соломон в своих речах, имея в виду бессмысленность жизненного пути хананеев. Именно эта фраза стала хорошей подсказкой для меня. Ну а дальше тексты твоих пафосных проповедей среди чистильщиков, умение решительно и бесшумно убивать, время и обстоятельства твоего исчезновения натолкнули меня на мысль, не Зозон ли стал Соломоном. Психологи неплохо потрудились над твоими проповедями и вывели, что их автор знаком с военным делом. Да к тому же в речах проскальзывала профессиональная терминология человека, работающего с текстилем и кожей, а не кто иной, как ты, Соломон, в позапрошлой жизни был обувным мастером. В это трудно было поначалу поверить, ведь по архивным данным Госпиталя, после операции Зозон умер, и его труп был передан похоронной команде. Вот только похоронная команда не получала такого трупа. Не оставалось сомнений, что Зозон здравствует, а значит, он и Соломон – одно лицо. А хирург Вась-Вась – ключевая фигура, причастная к трансформации и исчезновению тела бывшего командира пятерки убров. Сам понимаешь, следующим делом был арест доктора, при недолгом изучении которого оказалось, что он заражен. Вот и вся история: ничего особенного, за исключением того, что ты облажался, и об этом следует сообщить твоим вождям.

– Наивная, ты хочешь меня испугать. Ты забыла: цестод не боится смерти, и если Высшие цестоды сочтут, что мне следует умереть, я с радостью сделаю то, что они скажут.

– Ну, давай баш на баш. Рассказывай мне свою историю, ты ведь уверен, что ничем не рискуешь.

– Последнее, что я помню из своей дикой жизни, – это битву со змеями; помню змея, которого я отвлекал от тебя; помню, как загнал ему в шею меч. А потом – сон, из которого я уже проснулся в новую жизнь. Вась-Вась меня вылечил и подарил мне хозяина. Им нужен был цестод с боевой подготовкой, и мне посчастливилось быть выбранным. Затем через Шлюзовую он меня переправил сюда, в Цестодиум. И только здесь я понял, что такое настоящая жизнь. Хозяин, озарив мое сознание, подарил наконец-то мне смысл жизни, который я так долго искал. Я нашел выход из туннеля, образ которого, как ты заметила, постоянно приходил мне на ум при оценке моей жизни и жизней тех, кого я знаю. Здесь я занимался тем же, чем в прошлой жизни; было у меня несколько мелких заданий. А самым главным и сложным проектом было похищение атомного заряда – это стало моей песней! Кое-кто из Инспектората стал нашим и сообщил, что бомба найдена и находится в одной из лабораторий. На счастье, глава лаборатории оказался в Госпитале – просто я постарался, чтобы у него сломалась нога. Вась-Вась и ему подарил хозяина.

– Ты говоришь о Якубовиче, которого чистильщики назвали Валаамом?

– Ты и это знаешь! Ну так вот, надо было завладеть бомбой во что бы то ни стало. Можно было, конечно, попробовать самому, но это было опасно. Причем опасно не в плане моей гибели и неудачи операции, а именно из-за возможности разоблачения. Думая о захвате бомбы, я все время вспоминал тебя. Казалось: была бы со мной Стрелка – взяли бы лабораторию вдвоем. Но тогда это было несбыточной мечтой, и поэтому, думая дальше о тебе, вспомнил о так обидевших тебя в детстве чистильщиках. Ну а дальше – импровизация. Пошел к ним, обратился в чистильщика, – Зозон раздвинул волосы со своего лба, показав выжженный крест, – убедил их в своей богоизбранности и настроил на то, чтобы взять лабораторию. Все было сделано руками этих бедолаг. А когда бомба и Якубович перекочевали в главный стан чистильщиков, они мне уже стали не нужны. Да и для хозяев тела их оказались никудышными.

– Ну а головы ты им зачем отрезал?

– Так надо было – больше похожести на религиозный фанатизм. И все было бы хорошо: Республика тряслась бы от страха, ожидая взрыва с секунды на секунду, и мучилась бы в выборе: либо начать войну с чистильщиками и спровоцировать в любой момент уничтожение Муоса, либо ждать чуда, надеясь, что все обойдется само собой. В любом случае это был отличный отвлекающий и ослабляющий противника маневр – пока Республика принимала бы меры против мнимой опасности, мы за несколько лет тихо и бескровно завоевали бы Муос. Но тут появилась ты и сломала все наши планы. Вместо медленного бескровного переворота ты сама обрекла Муос на войну – войну долгую и кровавую.

– Войну ленточников с людьми? Если не ошибаюсь, такая война уже была, и победили в ней не ленточники!

– Ты путаешь ленточников с цестодами – это совсем другое! Хозяева сделали огромный эволюционный скачок. Теперь они влияют на интеллект своих носителей. Более того, цестод намного сосредоточеннее дикого, у которого нужная мысль всегда теряется в роящемся мушатнике бестолковых мыслей. Мы не только умнее ленточников, мы умнее диких. Да, нас пока что немного, но мы едины! А твоя Республика – это трухлявое полено, разваливающееся на куски отдельных поселений, каждое из которых в свою очередь рассыпается на отдельные гнилые опилки до предела эгоистичных личностей. Ты сравниваешь тех, кто живет в Муосе сейчас, с теми, кто едва победил ленточников в Большом Гараже? Это разные породы людей. Великий Бой, в котором погиб и мой отец, случился в то время, когда дикие на короткий миг объединились. Случись он немного позже или раньше – Муос сейчас принадлежал бы ленточникам или цестодам – их преемникам. А случись Великий Бой сейчас, кто бы пришел в Большой Гараж? Спецназ, сотня армейцев и ополчение, которое побежало бы еще до начала боя. Поселения ненавидят Республику, и есть за что: вспомни, как мы с тобой покоряли новые поселения и наводили порядок в уже завоеванных! Единственным клейстером, пока что удерживающим Республику от краха, являются спецназ, армия и вы, следователи. При этом ты не могла не заметить, как надрываются Силы Безопасности в войне с диггерами, конца которой даже не видно. И как ты думаешь, долго они смогут вести войну на два фронта, когда вторым фронтом станем мы? А как только Республика начнет слабеть, сразу появится и третий фронт, вернее, много новых фронтов – восстанут поселения, еще недавно раболепно присягавшие на верность Республике. Несмотря на то, что ты так ловко раскрыла нас, мы уже многое успели – цестоды сейчас есть в Инспекторате, Штабе, Университете, лабораториях, на геотермальной станции, среди администраторов поселений и во многих других ключевых местах. Они ждут команды, чтобы начать действовать по плану, который сделает управление Республикой невозможным. И тогда начнется большой хаос, война всех со всеми, победителем в которой окажется тот клан, члены которого будут отличаться единством цели и воли – и это именно мы. Если я в чем-то не прав, поправь…

Вере нечего было ответить Зозону. Насчет состояния дел в Республике он выразил своими словами те мысли, которые были в Вериной голове. Вместо ответа Вера задала вопрос:

– А зачем ты ведешь со мной этот разговор, Зозон? Зачем тебе меня в чем-то убеждать?

Но Соломон-Зозон предпочел уйти от ответа:

– А ты пока что отдыхай, отсыпайся.

Не успел Зозон договорить, как за дверью завозились. Вера уже догадывалась, что это строитель убирает слой клейстера с двери, чтобы выпустить Зозона. Непонятно было, как они, Зозон и строитель, сообщались, откуда тот знал, когда надо действовать и что именно делать. Зозон приостановился у выхода, пропуская Дашу. Медсестра зло сверкнула глазами на Веру, после чего швырнула на стол корзину с едой, а в угол – ведро для туалета, после чего, не скрывая своей брезгливости к обитательнице камеры, быстро вышла в коридор. Зозон, наблюдая эту сцену, деланно улыбнулся и пожал плечами, после чего тоже вышел. Строитель снова зашуршал, замуровывая Веру в камере.

6

После серии проигнорированных Верой формальных вопросов Зозона о том, как ей отдыхалось и нет ли у нее каких-либо желаний, Зозон вывел Веру из камеры. Пока они шли по коридору, стены, пол и потолок которого были покрыты все той же стеклянистой массой, она, не поворачивая головы, осматривала все, что находится вокруг, и заносила новую информацию в свою безразмерную память. Впрочем, исходных данных было не так уж много, и каким образом эта информация могла ей помочь выполнить задание и тем более выбраться отсюда – пока было совсем не понятно. Единственное обстоятельство, дававшее хоть какую-то надежду, – это поведение Зозона, очевидно, олицетворявшего планы Высших цестодов по отношению к ней. И эти планы не были связаны с ее умерщвлением или немедленной пересадкой хозяина, так как они уже давно могли это сделать. Почему вместо этого Зозон ходит к ней философствовать о скором крахе Республики и процветании Цестодиума, было неясно.

Они вошли в большой зал, освещаемый факелами. Здесь также поработали строители, потому что на полу, стенах и потолке не было видно ни одного фрагмента бетонной стяжки или кирпичной кладки – только полупрозрачная стеклянистая масса, придающая помещению почти сферическую форму и делающая его визуально намного более просторным. Свет от пламени факелов отсвечивал неоном на неровностях стеклянного покрытия, придавая всему интерьеру зловещий шарм потустороннего мира. Девять гигантских стеклянных кресел установлены полукругом вокруг большого стола. Вера невольно содрогнулась, увидев тех, кто восседал в этих креслах. Каждый более двух метров роста, с запредельно развитой мускулатурой: вздувшиеся горы мышц на телах, прикрытых только набедренными повязками, казалось, вот-вот разорвут серую кожу, блестящую в отсветах факелов. Широкие плечи, массивные шеи и крупные безволосые головы, наделенные всеми человеческими чертами: уши, рты, носы. Но вот глаза, если их можно было так назвать, были просто огромны и ничем не походили на человеческие: в них не было ни белка, ни роговиц, только одна чернота, словно глаз состоял из одного зрачка, настолько черного, что могло показаться, будто у них нет глаз вообще – лишь черные пустые бездонные глазницы. Только слабые отблески факелов в глазах тех монстров, что сидели лицом к свету, рассеивали эту иллюзию. Они не моргали, не шевелились, и было совершенно не понятно, куда они смотрят и вообще живые ли это существа или кошмарные скульптуры, порожденные строителями, творчеством которых был заполнен весь этот зал.

Монстров было семеро, два кресла свободны, но внимательный Верин взгляд различил едва заметные потертости на сиденьях. Значит, двоих здесь нет – погибли или же отсутствуют по другим причинам.

– О Великие, я привел к вам ее!

Вера даже вздрогнула, не от испуга, а от того раболепно-восторженного тона, которым Зозон прокричал эту фразу Великим цестодам. Посмотрев на него, Вера увидела в глазах слезы, а на лице приторное умиление. «Нет, это уже не Зозон!» – с отвращением подумала Вера о том, в кого превратился ее бывший командир. Великие цестоды не прореагировали, и Вера, пользуясь паузой, внимательно их рассматривала. На теле одного она заметила глубокие рубцы, покрытые недавно запекшейся кровью. Рассеченные мышцы на груди и плече были стянуты проволочными швами или металлическими скобами. Но Вера без труда опознала в них следы от своих секачей. «Все-таки я тебя достала!» – подумала она и издевательски улыбнулась этому, на вид самому молодому цестоду. Никакой реакции не вызвала ее усмешка, ни малейшего движения ни в теле, ни на лице, ничего не поменялось в черных глазницах, уставившихся не то на Веру, не то в никуда. Не вязалась такая заторможенная неподвижность с той скоростью, с какой этот же цестод пронесся мимо их наблюдательного пункта сутки назад, и с той ловкостью, с которой он взобрался на третий этаж, после чего моментально уничтожил весь отряд профессиональных вояк.

– Будь с нами! – одновременно проговорили все семеро цестодов.

У Веры скакнуло сердце – после нескольких минут абсолютного молчания и полной неподвижности все семеро цестодов в унисон произнесли металлическими голосами одну и ту же фразу, причем едва приоткрыв рты.

Сказав это, цестоды снова погрузились в свою молчаливую неподвижность. Но слова «будь с нами» закружились в Вериной голове, повторяясь вновь и вновь. «А что? В этом мире нет ничего важнее силы и единства. А цестоды обладают и силой, и единством – и это то, что так ценно для меня. И как прекрасно было бы слиться с ними, войти в их единство и разделить их силу! Ведь они так сильны! Так прекрасны! Будь с нами! Будь с нами! Будь с…». Поток этих мыслей не прекращался, Вера чувствовала, как ее отношение к цестодам меняется. Какой-то робкий голос второй части Вериного сознания пытался докричаться: «Это неправильно… Это не твои мысли… Кто-то у тебя в голове… Это они лезут тебе в голову и желают заставить думать так, как им надо…». Вера перевела взгляд на залитый красным стол, вокруг которого стояли кресла Великих цестодов, и вдруг поняла, что это за кровь: кровь тех, кому внедряли хозяев. Именно на этом столе происходит чудесное превращение диких в высших существ – цестодов. И это было бы избавлением – прилечь на этот стол, получить друга, который будет всегда с тобой, и обрести смысл жизни.

– Нет! – заорала Вера на весь зал. Это кричала вторая часть ее сознания. Предательские мысли мигом улетучились из ее головы.

Попытка цестодов завладеть ее сознанием не удалась. Но Высшие цестоды не шевельнулись и никак не прореагировали на этот вопль, эхо которого еще долго гуляло по стеклянным залам и переходам. Зато Зозон задышал быстро и прерывисто. Как будто разговаривая с кем-то невидимым и неслышимым, он отвечал:

– Да!.. Да, конечно… Я ей объясню… Она поймет…

Когда они возвращались по коридору, Зозон дрожащим голосом упрекал Веру:

– Зачем ты так? Ты ведь ничего не понимаешь! Они хотят тебе добра!

В камере они продолжили разговор. Вера видела, что Зозон очень разочарован и явно боится не убедить Веру.

– Ты видела сама: они сильны, они знают мысли друг друга, они могут мысленно общаться с другими цестодами и даже проникать в сознание диких. Их боятся животные. Еще они могут долго находиться на Поверхности без костюмов. Тот Великий цестод, которого ты ранила, пронес тебя и армейца на руках через весь город. Это новая раса, более совершенная, чем ты и я. Это новый виток эволюции. И хозяева, которые находятся в них, тоже быстро эволюционируют. Неужели ты думаешь, что у диких в Муосе остались хоть какие-то шансы противостоять им? Не лучше ли стать их младшими братьями, как я или Даша, и начать вместе с ними завоевывать Вселенную?

– Кто они? Откуда они взялись?

– Когда-то в лабораториях Центра создавали рабов для работ на Поверхности. Их называли морлоками. Ленточники незадолго до Великого Боя напали на одну из таких лабораторий и осчастливили всех находившихся там морлоков. Из них выжили только двое. Один стал прародителем строителей, которые создали всю эту красоту, а в будущем преобразят весь мир, заменив безобразные бетонные конструкции диких светлыми замками из стекла. Второй морлок, оплодотворив нескольких ленточниц и подарив рожденным от них носителям хозяев, стал родителем Великих цестодов. Его мы называем Первым цестодом.

– А что сейчас с ленточниками? – неожиданно спросила Вера.

– Мы уже всех отловили и уничтожили, я лично занимался этим.

– Но они как бы ваши родственники.

– Они отмершая ветвь на древе великой эволюции. Наша задача – очищать древо от усохших ветвей.

– А люди, вернее те, которых ты называешь дикими, – это тоже усохшие ветви? Ведь Великие цестоды круче нас всех: и в мозги умеют заглядывать, и по Поверхности шастать, и здоровые такие. Зачем же им такие хлюпики, как ты?

– Нет, на данной стадии дикие Муоса – это тот наполнитель, в котором нуждаются хозяева. Великие цестоды пока не могут долго находиться на Поверхности, да и слишком мало их. Проблема еще в том, что Великие цестоды оказались бесплодны, ни одна женщина – цестодка, ленточница или дикая – не смогла от них забеременеть. Только Первый цестод дает потомство, но скоро и эта проблема будет решена. Уже через поколение, мы уверены, Великие цестоды будут приспособлены для беспроблемной жизни на Поверхности, и именно тогда начнется великая экспансия Планеты. А пока что мы нуждаемся в трамплине для этого рывка, и таким трамплином является умирающий Муос с его людьми, ресурсами и научными знаниями. А Муосу хозяева дадут вторую жизнь, жизнь, о которой его обитатели не могли даже и мечтать.

– Очень слабо верится в ваши благие намерения по отношению к людям Муоса, если вспомнить, что вы своровали бомбу.

– Бомбу мы не своровали, мы ее забрали от вас, чтобы вы сами себя не убили и нам не навредили. Твои начальники ведь ничего не поняли из мировой истории: прослышав о бомбе, они тут же решили на нее усесться и сидеть с напыщенным видом, мня себя богами, в руках которых судьба Муоса.

– Не понимаю, о чем ты. Бомба нужна была для того, чтобы получать энергию, – используя ее, хотели открыть вторую электростанцию.

– Ха-ха-ха, – весело рассмеялся Зозон, и Вера могла поклясться, что это его веселье отнюдь не показное. – Ну наконец-то ты меня развеселила, Вера. Наконец-то у меня есть шанс убедиться, что и ты можешь проколоться, раз тебя смогли развести на такой мути. Получать энергию из бомбы? Ха-ха-ха! Да это невозможно никогда и ни при каких обстоятельствах! Наш общий знакомый Якубович или Валаам на пике своей карьеры трудился над тем, чтобы заменить дистанционный запуск бомбы, который когда-то был уничтожен в кабинете Президента Америки, более простым ручным взрывателем.

– Там же был ручной взрыватель, из которого извлекли деталь, без которой он просто не работоспособен. Но в Республике уверены, что Якубович мог создать копию этой детали.

– Да нет, могу тебя заверить, что все устройство приведения в действие бомбы с помощью ручного механизма было сугубым детищем Якубовича и его команды. Действительно, одну из деталей в целях безопасности с этого устройства сняли, но, как ты правильно сказала, Якубович мог бы ее восстановить. Только зачем нам это? Важно, что дикие не уничтожат себя пока… Можешь расценивать это как отеческую заботу о вас самих же.

Вера быстро развернула перед собой хранившуюся на одной из полок памяти мысленную схему атомного заряда, которую ей показывали перед отправкой на операцию. Она запомнила ее до малейших деталей. Вот аккуратная полуобтекаемая коробка в металлическом корпусе с лямками для ношения заряда на плечах. И совершенно неуместная конструкция из стоек, упоров, рычагов и пружин сверху. Именно это, как утверждал профессор Варнас, является механизмом привода заряда в действие. Все, что приходилось видеть Вере из сделанного древними, было изготовлено аккуратно и компактно. Это же беспорядочное нагромождение металла было явной добавкой, сконструированной через долгое время после изготовления самой бомбы. Почему она сразу не догадалась об этом? А если бы догадалась, что изменилось бы?

– Но зачем? Зачем Республике бомба? – Вера надеялась, что Зозон растеряется, и тогда она изобличит его во лжи. Но он ответил уверенно:

– А зачем были древним десятки тысяч таких зарядов? Ведь достаточно сотой части, чтоб уничтожить друг друга, но они выпустили все! Чтобы даже мы, их потомки, стенали в подземельях. Республике бомбу не надо – так же, как не нужны были бомбы почти всем из семи миллиардов живших до Последней мировой. Бомба нужна тем, кто сидит наверху – Главному администратору и его прихлебателям.

– Ну а им-то она зачем?

– Ты просто не догадываешься о беспредельности человеческой гордыни, в угоду которой люди идут на страшнейшие преступления и чудовищное безумие. Обладать тем, что в одну секунду может уничтожить все – это последняя мечта любого, кто обладает уже почти всем. А не веришь – найди мне другой аргумент.

Вера молчала, уставившись в сторону. Она на полную катушку задействовала оба потока своего сознания, чтобы найти аргументы против Зозона, но их не было.

– Это еще не все, Вера. Я должен тебе сообщить, что меня, тебя, нас всех кормили ложью, хорошо продуманной и циничной ложью. Республика – это кошмарный монстр, который пожирает людей, обращая их в рабство и манипулируя ими по своему усмотрению.

Пока Зозон говорил, какая-то тревога начинала вкрадываться в ее сердце. Как будто ты идешь, изнемогая, по длинному и трудному пути, почти дошел до цели, но по некоторым признакам начинаешь понимать, что, скорее всего, ты ошибся в выборе направления и то, что тебе нужно, находится совсем в другом месте, дойти до которого уже не хватит ни сил, ни терпения. А Зозон, пригнувшись к Вере, говорил тихим голосом, как будто боялся, что его услышат те, о ком он рассказывает:

– Помнишь, за что меня когда-то судил следователь?

– Ты во время штурма какого-то поселения пожалел детей и женщин, и они первыми открыли огонь.

– Точно. Это было мирное поселение Кальваристы. Они отказались войти в состав Республики, и наши власти на этом как бы не настаивали. Пока не было совершено нападение на одно из соседних поселений Республики. Подозрение сразу пало на кальваристов – только они во всем Муосе татуировали головы змеями и пауками, и именно такое описание приводили выжившие жители атакованного поселения. А потом у кальваристов были обнаружены свиньи, клейменные именно на ферме пострадавшего поселения. Реакция Республики была объяснима: поселения штурмовать, мужиков – на каторгу, остальных разбросать по Муосу. Мы сделали свою работу, даже если кто-то посчитал, что сделали ее плохо.

– Ну и к чему ты мне все это рассказал?

– Я еще всего не рассказал. Год назад я взял в плен и обратил в цестоды одного из тех, кто напал на то поселение Республики. Он мне все рассказал: и про само нападение, и про убийство пятерых поселян, и про угон свиней. И он оказался не кальваристом! Он оказался республиканцем, спецназовцем, рядовым Черной Пятерки. Слышала про такую?

– Ты, кажется, когда-то хотел в нее попасть, но тебя не брали?

– Хорошо, что не взяли, видимо, я оказался недостаточно отмороженным. Черная Пятерка – это внезаконное подразделение Инспектората, которое выполняет самые грязные задания, за каждое из которых следователь должен был их четвертовать. Но следователи подчиняются начальнику следотдела, который подчиняется Штабу, который подчиняется Инспекторату. И как-то так получается, что следователей не посылают туда, где поработала Черная Пятерка. В той ситуации они побрились, нарисовали себе чернилами татуировки на голове, напали на бедное поселение, убили людей, угнали свиней и оставили их недалеко от Кальваристов. Ну, те, конечно, обрадовались и забрали себе бесхозных хрюшек. Ты вдумайся только: Инспекторат приносит в жертву ни в чем не повинных граждан Республики, лишь бы захватить весь Муос. И это не единственный пример: тот новообращенный цестод мне еще многое успел рассказать, пока не погиб по нелепой случайности.

Последнее несколько успокоило Веру. Вот так вот случайно погиб автор этой страшилки о проделках Республики. Конечно же, это хорошо продуманная Зозоном ложь, направленная на то, чтобы она возненавидела Республику, разочаровалась в том, что делала, и отказалась от своих убеждений. Но зачем он ее во всем этом так настойчиво убеждает, Вере по-прежнему было непонятно, и она решилась задать вопрос в лоб:

– Соломон, зачем ты ведешь со мной эти милые разговоры? Зачем меня в чем-то убеждаешь и разубеждаешь? Зачем Великие цестоды пытались проникнуть ко мне в мозг? Не проще ли меня просто скрутить, засунуть хозяина и дожидаться, пока я стану вся ваша?

Зозон замялся. Очевидно, Вера сильно заскочила вперед, и этот вопрос должен был быть задан несколько позже.

– Понимаешь, Вера, Великие цестоды, да и все цестоды, восхищаются теми, кто добровольно соглашается принять хозяина. Это для нас очень большой моральный стимул. И те цестоды, которые сделали свой выбор сознательно, становятся по статусу почти равными Великим цестодам.

Прозвучало это совсем не убедительно, к тому же забегавшие глаза и отведенный взгляд Зозона сразу выдали, что он лжет. Значит, реакции у цестода такие же или почти такие, как и у незараженного человека. А значит, у Веры может получиться то, что она только что задумала.

– Послушай, Зозон, меня внимательно. Внимательно послушай меня, Зозон. Только отбрось все и слушай, слушай, слушай… Смотри на мое плечо и слушай, что я тебе говорю… Ты только не бойся за своего хозяина, ему у тебя тепло и спокойно, тепло и спокойно…

Вера говорила протяжно, тихим голосом. Она протянула руку и слегка прикоснулась к шее Зозона пальцами. Он не отстранился. Глаза у него застыли на одном месте, уставившись на Верино плечо, зрачки расширились, дыхание замедлилось. Кажется, у нее получилось. Стараясь не менять тембра голоса, все тем же протяжным тоном она спросила:

– Зозон, какие планы у Великих цестодов в отношении меня?

– Они хотят подарить тебе хозяина, – сквозь зубы монотонно ответил Зозон.

– Я уже это поняла. Почему они не сделали этого сразу?