Текст книги "Безликие"

Я снова проснулась, внезапно всплыла из небытия. И – опять крышка перед глазами!

Ни разглядеть, ни подумать о чем-либо я не успела – раздался тихий лязг, и крышка уехала куда-то вниз. Кажется, нужно быстрее встать. С моей памятью по-прежнему что-то не то – ничего в ней нет, никаких воспоминаний, никаких знаний, только одна задача – быстрее встать. И я пытаюсь вскочить, но не получается. Я едва двигаюсь, как будто онемело все. Видимо долго я спала на этот раз.

Но я все-таки проснулась! А только что приснившийся кошмар был всего лишь сном! Странно реалистичным и жутким, но всего лишь сном.

А я точно проснулась? Ведь опять ничего не помню? Только тело свое и ощущаю. Паршивые ощущения. Как будто я слабая или даже больная.

Да что же это такое? Что со мной опять? Я же не сплю сейчас?

Не могу понять. В голове у меня только память заученных действий – открылась капсула – надо выйти из нее – встать и… и на этом все. Больше ничего не помню. Разве что осознанности побольше, чем только что было во сне, и ничего не плавает и не мотается перед глазами.

Пока разум мечется в непонятках, мое тело как запрограммированное выкарабкивается из капсулы. А мне вдруг становится страшно – я опять не знаю кто я, не помню. Да еще перед глазами какая-то муть, почти ничего не вижу. Капсулу свою еще более-менее различаю, а вот дальше все расплывается. Хочется руками протереть глаза, но боюсь отпустить капсулу. Я уже выползла из нее и даже встала, но меня ощутимо шатает, да и ощущение внутри такое, будто меня несет куда-то на огромной скорости и скоро будет крутой поворот, и тогда я точно упаду, если не буду держаться за что-нибудь. А я по-прежнему уверена, что очень важно стоять на ногах. Хотя при чем тут эти убеждения из моего кошмарного сна, я не понимаю.

Зажмуриваюсь, считаю до пяти и опять открываю глаза, моргаю усиленно. Как ни странно, помогло – мутная пелена перед глазами немного рассеялась, и я могу оглядеться. Вокруг уходящие вдаль ряды таких же, как и моя капсул, какое-то огромное полутемное помещение. Большинство капсул, насколько я вижу, закрыто. Почему мне кажется, что я стою среди гробов в каком-то огромном склепе? Вон же есть и открытые капсулы, и люди из них вылезают, из некоторых, правда, выползают и лежат на полу, слабо шевелясь. Не могу разглядеть что ними.

Почему у меня такое плохое зрение?

Потихоньку я выхожу из какого-то мысленного оцепенения, да и мнимое движение в пространстве замедляется, меня не так уже и шатает. Кажется, даже могу не цепляться за капсулу, хотя пока боюсь ее отпустить, голова все еще кружится, да и с глазами прямо беда какая-то.

Но что же со мной такое опять? Кто я? Где я? Что происходит?

Так-с, ну-ка быстро вспоминай, – это я себе, – где ты и что ты тут делаешь?

Я закрыла глаза и сосредоточилась. Что я помню последним? Напряженное мысленное усилие дало толчок застывшим мозгам, и внезапно память ожила.

Экзамен! Я же сдавала экзамен в Академии Сна! Точно! Кажется, этот – последний?

Какой-то он странный, этот экзамен. Я что-то не понимаю или не помню? Вроде бы этот экзаменационный сон закончился тем, что я поняла, что я сплю. И это все что ли? Весь экзамен? Понять во сне, что видишь сон? Не может такого быть, это же азы – помнить во сне, что спишь. Что-то должно быть еще… что-то…

Напрягшись, память выдала фрагмент информации: «К сожалению, нас слишком много на планете, и большинство из нас пребывают в капсулах сна, для экономии ресурсов и пространства. Мы все знаем, что большую часть взрослой жизни мы будем спать. Но спим мы по-разному. Одни предпочитают абсолютное забвение – лег в капсулу – и тебя выключили. Раз в период такого человека выпускают погулять, конечно, но жизнь они проводят во сне, хотя самих снов они не видят, вообще. Эти люди живут дольше, если можно назвать жизнью редкие и короткие периоды деятельности, полезной для общества конечно, между забытьем в капсулах.»

Ага! Я вспомнила свое отношение к долгому сну! Может долгоспящие и доживут до того момента, когда будет решен вопрос с перенаселением, но мне верилось в это слабо, сомнения по обоим пунктам.

И когда настало время выбора, я выбрала активный сон! Мое решение одобрили, потому что у меня был сильный талант сновидца, и я поступила в Академию Сна.

Наверное, я была рада. Ведь активный сон – это возможность и работать во сне и проводить больше времени в реальной жизни, больше привилегий. Сновидцам даже разрешается объединяться в семьи и иметь детей. Семейная тема меня вроде бы не особо интересовала, а вот решать разные задачи, заниматься наукой, исследованиями во сне привлекало. Ведь во сне все делается гораздо быстрее и эффективнее, чем в реальности. А это – повышение статуса и еще много-много плюшек. Я верила в свой потенциал. Но одной самоуверенности, чтобы заслужить право жить активно и приносить пользу обществу, стать осознанными сновидцами, было недостаточно. И я училась, сдавала экзамены…

Всплывшая из темноты памяти информация вроде и прояснила ситуацию, но не дала ответа на основной вопрос. – Что происходит со мной сейчас? Почему я ничего не помню из своей жизни, не помню обучение, нет никаких воспоминаний о себе, не помню друзей и подруг? Да я даже имя свое не помню!

Меня опять качнуло и мысли прервались. Вдобавок к потере памяти я себя еще и чувствую паршиво. Тут до меня дошло, что в огромном зале царит странная тишина. Может у меня еще и со слухом проблема? Нас же, студентов, вроде бы должно быть немало. Неужели все молчат?

Прищуриваюсь и вглядываюсь в ближайшие капсулы. Они закрыты. Да и вдали, насколько могу разглядеть, большинство капсул продолжают оставаться закрытыми. Тоже непонятно. Если нашу секцию разбудили, то все капсулы должны открыться, разве нет?

Голова сильнее закружилась, перед глазами опять поплыли черные пятна, а нахлынувшая слабость заставила сильнее вцепиться в свою капсулу. Только не упасть! Это – главное. Для меня очень важно было в этот момент удержаться на ногах. Почему? Не знаю.

Я закрыла глаза, пережидая головокружение и вспомнила сон – лежащие на железном полу вяло шевелящиеся или вообще неподвижные личинки людей, жар пламени из-за двери…

Меня охватила дрожь ужаса. Показалось, что я тоже могла оказаться за дверью, сгореть навсегда… Но… это же был сон! Чего я так испугалась?

Выкинь из головы, забудь. Контролируй эмоции, – говорю себе. – Вполне возможно, что сон продолжается и сейчас отслеживают твое состояние, твои эмоции в нестандартной ситуации.

Дерьмовые затейники.

Если это экзамен, если это сон, то мне надо взять контроль над телом и привести себя в порядок!

Никаких эмоций и держись на ногах нормально, наконец-таки! Восстанови зрение! Ты же можешь! Ты справишься! – мысленно подбадриваю себя, но почему-то ничего не меняется. Мне по-прежнему паршиво и в памяти никаких навыков не всплывает. Я тупо не знаю что делать. Почему же я уверена, что я талантливая, что у меня способности управлять сном получше чем у других?

– Мэйра! – Чей-то голос прервал мое тщетное самокопание, и я вздрогнула. Показалось, что зовут меня. Но, разве «Мэйра» – это я? Во сне у меня только номер…

Внезапно сверху заскрежетало:

– Бэ-два-четыре, на выход! А-семь-восемь – на выход! Же-семь – на выход! Де-один-два… – Металлический голос продолжал бубнить, но я его уже не слушала. Я не ошиблась. Сон продолжается. «Бэ-два-четыре» – этот же номер был и в предыдущем сне. Мне надо куда-то идти, куда-то «на выход». Я все еще сплю. Хотя четкой уверенности в этом нет, ощущения размыты, границы сна и яви забылись.

Не завалить бы мне этот экзамен…

– Мэйра, а ты молодец!

Кажется, это все-таки мое имя. Оглядываюсь, держась за капсулу, все еще не решаюсь ее отпустить, сон-то – сон, но голова кружится слишком реально.

Ко мне спешит худощавый брюнет и сером халате. От его жесткого взгляда я сжалась и еще крепче вцепилась в капсулу. Уж перед ним-то ни в коем случае нельзя показывать свою слабость или неуверенность. Ведь это наш куратор, Янцвек, который может ходить по любым снам. Как увидела, так и вспомнила, сразу. Лично проверяет, козел.

Значит мое имя «Мэйра»? Только во сне или меня так и на самом деле зовут? Никаких ассоциаций и воспоминаний не возникает, как будто это не мое имя, а какой-то ник.

Вообще-то у меня еще номер есть, «бе-два-четыре», и этот номер мне как-то ближе, созвучнее, чем «Мейра».

Но пофиг, пусть называет как хочет. От этого противного носатика с липкими пальцами зависит буду ли я сновидцем, или меня отправят в забытие, точнее в капсулу долгого сна без снов. А я хочу жить, а не спать в ожидании. Поэтому потерплю, недолго осталось.

Придется поулыбаться пока не получу назначение. Сдать бы этот экзамен наконец-то и вернуться в реальность, а там и распрощаемся, надеюсь навсегда.

Когда же память вернется? Что за странный экзамен? Как я могу продемонстрировать свои знания и умения, если ничего о них не помню? Да тут вообще все странное и непривычное. Я почти уверена, что не смогу управлять этим пространством сна, даже если вспомню как это делается, слишком оно плотное, прямо давит своей материалистичностью. Или… или это – не сон?

Тем временем Янцвек подошел еще ближе и протянул было руку к моему плечу, но тут же ее опустил, даже отступил на шаг. Странно. Вспышка воспоминания тут же напомнила мне, как меня бесил этот как бы ободряющий жест Куратора. Который на самом деле нагло лапал нас, молоденьких девчонок, вылезающих из капсул сна в топиках и трусиках. И ведь не скажешь ничего на эту вроде бы «заботу». Внимательный дядечка Куратор проверяет самочувствие студенток? Проверял он, как же! Ущипнуть он старался… Меня вот всегда щипал за щеку, а потом, как бы ненароком, гладил по груди…

Странно, что сейчас он не «позаботился», даже отступил на шаг. Хотя… Это же сон…

Ладно. Я тоже не буду робеть.

– Я сдала экзамен? – Вопросительно улыбаюсь и делаю вид, что просто прислонилась к капсуле, а не держусь за нее.

Конечно, это наглость – спрашивать лично Куратора о результатах, о которых он и не может знать достоверно, ведь решает не он, а комиссия. Но, если я во сне, то здесь правила можно и нарушить, немного, почему бы не попробовать? В конце концов от этого зависит мое будущее. Свой голос мне показался каким-то дребезжащим и сиплым. Слова выговаривались с трудом. Всякое возможно во сне, – утешаю себя. Ох, не нравится мне этот сон, неправильный он какой-то!

– Я же говорю – молодец! – Янцвек растягивает тонкие губы в неком подобии улыбки.

Я наконец-то могу разглядеть его лицо, и от его морщинистого аватара с жутким носом-клювом, и с пародией на улыбку под ним, от того, как он смотрит на меня, мне становится страшно. На мгновенье мне показалось, что это не сон, реальность. Но… в реальности Янцвек гораздо моложе и выглядит все-таки поприятнее, чем этот его аватар.

– Ты прошла… ах да, ты сдала этот экзамен, смогла двигаться, несмотря на включенное торможение всех функций мозга, и даже свой номер ты почти правильно увидела во сне. Вас таких немного.

– Янцвек, почему ты сказал, что «я прошла» – куда я прошла? Мы же экзамен сдавали, так куда же мы «прошли», что значит “ нас таких немного», а почему остальные все еще в капсулах? – Мой голос совсем охрип, и я даже стала задыхаться. Почему-то выговорить эти все вопросы оказалось трудно.

Янцвек почти незаметно поморщился и отвел глаза. Похоже мои вопросы ему не понравились. А что такого запрещенного я спросила?

– Мейра, «молодец» не означает, что можно задавать вопросы Куратору. – Резко произнес он. – Иди на тестирование. Остальное потом. Пошла!

Скомандовал и отвернулся, пошел созывать остальных.

Ну ясно, злой, как и всегда. Зря я спрашивала. Но, насколько я поняла, экзамен еще не завершен? Какие-то тесты еще? Или все это – продолжающийся экзамен? Дерьмовая ситуация. Не могу понять сплю я или нет в принципе.

Я оглядываюсь. Зрение немного улучшилось, но все еще мутное. Только и вижу, что нас действительно почему-то очень немного – расплывчатых фигур, стоящих возле открытых капсул. А больше ничего и не различаю – голова все еще кружится, окружающая обстановка временами затуманивается и двоится, а в руках и ногах какая-то противная дрожь.

Если бы это было реальностью, то означало бы, что я пролежала в капсуле целую вечность без пробуждений и без физической активности. Но такого ведь просто не может быть. Даже если очередь на экзамен была большой, долго нас бы не держали в капсулах. Все равно раз в неделю будили бы на какие-нибудь работы в реале. Но ничего этого я не помню, кроме обрывков воспоминаний в памяти. И со мной что-то сильно не в порядке. Не только с физическим телом, тут и с головой большие проблемы.

Значит это сон. – думаю. В реальности со мной такого просто не может быть. В реальности я себя прекрасно чувствую, я молода, здорова, полна сил, у меня отличные показатели…. ммм, чего показатели? Опять туман в голове. Но я уверена, что со мной все должно быть хорошо, в реальности. А эта канва сна – просто издевательство какое-то! Но ведь не проснешься, пока не разрешат, поэтому придется справляться с тем, что есть.

Ну, хоть зрение я могу себе улучшить? Зажмуриваюсь, моргаю, протираю глаза противно слабыми дрожащими руками и, кажется, получается!

Пелена тумана бледнеет и постепенно рассеивается. И наконец-то я могу лучше разглядеть остальных.

От увиденного меня так шатнуло, что я чуть ли не упала, но в последний момент вцепилась в капсулу и все-таки удержалась на ногах, я помню, как это важно.

Что за дерьмовые аватары вокруг? Это точно издевательский сон! Кто такое придумал? Меня запихнули в группу к старикам, к аватарам тех, кто уже спит десятки лет, спит так долго, что даже постарели во сне… А может и сотни лет у них уже прошли, может меня вообще отправили в сон к самым первым спящим?

Хм, может в этом смысл экзамена? Посмотреть, что происходит с теми, кто просто спит и не видит сны? Как же понять суть экзамена? Кто я здесь, что я сделать-то должна чтобы этот гадкий сон-экзамен закончился?

Какие же вокруг уроды все! Интересно, а сама-то я хоть нормально выгляжу? Почему-то вопрос моей внешности вдруг взволновал меня больше всего, аж внутри все задрожало.

И еще один кусочек памяти всплыл на поверхность: «Это, конечно, глупости. Но какой-то внутренний иррациональный подсознательный страх, что аватар из сна может отразиться в реал, время от времени возникал у всех. Поэтому внешности во сне уделяли немалое внимание, особенно женщины. Во сне все старались выглядеть получше – а вдруг действительно отразится в реал…».

Ну вот, испуг порождает воспоминания. Хоть что-то полезное. Что еще я могу сейчас вспомнить?

И память услужливо ответила: «Посмотри на свои руки! Прежде всего во сне надо смотреть на свои руки»

И я посмотрела и… тут меня качает второй раз, да так основательно! Это же… это не мои руки, нет, это не могут быть мои руки! Эти сморщенные птичьи лапки, цепляющиеся за потертый пластик капсулы, эта морщинистая сухая желтая кожа в пятнах, выступающие вены, подрагивающие пальцы…. Нет-нет-нет! Мне же всего… вот, вспомнила – мне всего 25 лет, я не могу быть такой ужасной даже во сне! М-мать, зачем же мне такое вот придумали? Я поспешно закрыла глаза. Посмотреть дальше, на свое тело, я просто боюсь. Вот даже краешком глаза смотреть не буду! Открываю глаза, моргаю – а вдруг что-то изменится – и перевожу взгляд на остальных.

Не знаю кто там повеселился, придумывая этот сюжет. Но мне смотреть на голых стариков в детских трусишках и топиках вовсе не прикольно. Грустно как-то. Может это, конечно, мобы из сна всего лишь. Но ведут они себя как-то слишком по-настоящему – разглядывают друг друга и себя, шатаются. Раздаются еле слышные возгласы удивления и негодования. Некоторые, слышу, тихо матерятся, некоторые вроде бы молятся…

Наверное это все-таки не мобы, более вероятно, что всех студентов запихнули в аватары старичья. И, похоже, не одна я потрясена этим. Зачем же нас так? Очертания тел совсем расплылись и поняла, что я плачу, к такому во сне я точно не была готова.

Да помню я, что надо сохранять самоконтроль! И я его сохраню, только вот слезы вытру. Еще же тестирование какое-то проходить, Янцвек говорил. Ладно, хорошо, я понимаю, что этот ужас – не реальность. Несмотря на то, что ощущения какие-то чересчур реальные, а все вокруг стабильное, плотное, материальное, начинаю думать, что возможно нам демонстрируют новый уровень сна? Может это и есть та самая рабочая среда? В которой и будем дальше жить и работать? Но почему же с такими аватарами-то, и память отключили, и вообще мне плохо? Что же это такое?

Я в одном уверена – это точно не реальность. Это не может быть реальностью в принципе…

А вдруг…? И меня начинает трясти еще сильнее, становится холодно и страшно. Ничего не понимаю, мне хреново. Разум прячется в раковину отрицания всего и позволяет мне думать только об одном – надо держаться на ногах. Во что бы то ни стало надо стоять!…

– Ну что, посмотрели на себя, охр… удивились? – из-за спины выныривает Янцвек. – Шагом марш в процедурную, все, кто может. Кто не может – возвращайтесь в капсулы.

А похоже, что Янцвек нас не очень-то и жалует, несмотря на его «молодцы». Или он просто сам по себе такой, человеконенавистник? Хотя, кому приятно смотреть на голых стариков? Я бы ему посочувствовала, если бы сама не была одной из… нас.

А нефиг было придумывать такую канву! Извращенцы…

Янцвек идет вперед, к выходу из этого огромного зала, а мы тянемся за ним. С трудом шагаю, колени гнутся с каким-то хрустом, ноги дрожат, равновесие еле удерживаю, шатает меня. От реальности ощущений горло сжимается, и паника опять захлестывает мозг, чувствую опять слезы катятся. Нет, слез самих не ощущаю, но видимость ухудшилась, все расплывается. Смотрю в пол, но краем глаза замечаю, что и все остальные двигаются еле-еле.

Команда стариков. Как же нас мало! Смутно вспоминаю, что в каждом зале сна должно быть не менее двухсот капсул, в экзаменационном зале. А в обычных, рабочих залах, капсулы громоздятся этажами, тысячами.

А мы ведь сдавали экзамен? Почему же нас так мало сейчас? И, блин, почему я ничего не помню? Мне же 25 всего, в какой бы аватар меня не впихнули, все равно память должна работать, да и чувствовать себя должна как минимум лучше, это же сон! А я ощущаю себя безнадежной развалиной, еле шевелюсь и ничего даже не пытаюсь изменить, наверное, потому что подсознательно ощущаю, что это бесполезно, и вспомнить как это делать не получается…

Трясет все сильнее, обхватываю себя руками и стискиваю зубы – надо держаться, надо.

Сжимаю плечи руками изо всех сил и старательно бреду по коридору в толпе шатающихся стариков. Холодные стены, матовые металлические поверхности. Над дизайнам этой локации, видимо, вообще не заморачивались. Сверху какой-то мертвящий синий свет Что там светит так уныло? Голову поднять трудно. Дойти бы… Куда нас ведут?

Еще один просвет, еще одна дверь. По одному проходим в проем. Стало теплее.

Опять огромное металлическое помещение – серые стены блестят холодным железом, как и столы в помещении, сверху льется потоком свет, кажется весь потолок – сплошной свет. Очень яркий свет. Ряды высоких кушеток в этом свете кажутся окутанными дымками света и от того висящими в воздухе. Ну, чего еще ждать для подтверждения. Это – явно сон!

Накатило безразличие. Достало все. Идиотский экзамен. Даже вышедшие как будто из дальней стены какие-то субъекты в серых комбинезонах, как у Янцвека, в масках с очками и накинутыми капюшонами не вызвали интереса. На груди одного из них вспышкой – отражением мигнул какой-то красный символ.

Ага. Подсказка? Да помню я, что это сон. Пожала плечами. Ну, что там дальше у них по сценарию?

– Экзамен еще не сдан, студентики, – опять Янцвек.

Я слышу в его голосе издевку?

– Кто быстрее на обследование пройдет – тот молодец вдвойне. А последние пойдут назад, спать. Надо-о-олго. – Он хмыкнул и прищелкнул пальцами.

И что бы это значило? Может наоборот надо побыстрее лечь спать, чтобы проснуться в реальности? Может это тест какой-то на сообразительность?

Неокторым это тоже, видимо, в головы пришло. Застыли, попятились назад. Другие наоборот, суетливо шатаясь, зашаркали к ближайшим кушеткам.

Обследование? Пройти или вернуться в капсулу? А если вернусь и меня не разбудят? Переведут в гибернацию лет этак на сто плюс…

Не, лучше идти по сценарию. Где там мой стол? Щурясь и моргая разглядела. Третий справа еще свободен. Наверное, надо на него лечь? Странный экзамен. Ладно. Все равно ничего не помню и почти ничего, кроме того, что это сон, не понимаю, буду просто следовать указаниям. Посмотрим что у них там дальше…

Я устремляюсь к третьему столу справа, а вокруг первых возникает вялая суета. Студенты, как всегда, пытаются выполнить задание минимальными усилиями. Правда, сейчас это утверждение спорно. Ходить реально тяжело. Дойти до третьего стола, для меня, предел возможностей. В этом состоянии. Добираюсь на трясущихся ногах, забираюсь, помогая себе руками, на высоченный стол. Глаза заливает пот, да я вся мгновенно взмокла от напряжения и слабости. Руки соскальзывают, падаю… на стол. Больно ударилась, но зато я уже на столе. Еще немного адских усилий – и удалось повернуться, ложусь на спину.

Облегчения это не принесло. От удара, несильного, надо признаться, разболелось все тело. Вот зачем они делают настолько реалистичные ощущения? Попыталась вздохнуть, хотя во сне дышать и не обязательно, но ничего не ощутила. Ни усилий, ни воздуха в легких. Как будто тела и нет. А вот боль чувствуется. Слишком. Я бы этому программисту-сонмейкеру…

Задумалась. Память оживает? Как будто кого-то знакомого вспомнила? Нет. Ничего больше не возникает в голове. Ладно. Потом вспомню кому я хочу шлем на задницу одеть, ибо мозгов там явно больше, чем у этого фантазера в положенном месте.

Бах, плюх! Такие звуки… Как будто по мясу шлепают. По большому такому куску.

Превозмогая боль, с усилием поворачиваю голову в сторону раздающихся звуков.

На полу возле первой кушетки кажется кто-то упал? Да нет, его уронили! Вон какой-то толстый старый и низкорослый хмырь толкает ногами лежащего дедка. Наступает на него. Урод, живую ступеньку придумал. Плюхается на стол животом и перекатывается на спину. Занял место, скотина. Я бы такого студента…

Дедок на полу то ли скулит то ли тихонько стонет. Встать даже не пытается. Ладно, смысл дергаться? Все равно это сон. Хотя, если бы мое тело не состояло из боли, попыталась бы помочь старику. Но, мне кажется, или на самом деле так запрограммировано, назад, на стол, я второй раз не заберусь.

Внутри вместе с болью разливается неприятное чувство презрения к себе. Как будто я предала кого-то. Даже не кого-то, сокурсника. Хоть и во сне, но… Все-таки надо встать, попытаться…

Попыталась. Повернуться на бок, чтобы встать. Ага. Теперь мы скулим вдвоем с тем старичком. Тихонечко так. Не знаю какие у него причины продолжать лежать. А я просто не могу больше пошевелиться. Трясущееся тело разрывает боль, я дико мерзну и, кажется, у меня отключили способность двигаться. Я себя чувствую вялым желе, одуревающим от боли. Льющийся сверху свет усиливается и, кажется, превращает мое тело, или из чего я сейчас состою, в прожаренную мокрицу. Ну может хватит, а? Осознала, прониклась, каждый сам за себя и так далее…

Прекратите эту пытку!

Надо мной нависает какой-то аппарат и склоняется голова в маске.

– Мы сейчас просто возьмем анализы. – Хриплый голос сверху.

Зачем они продолжают этот тупой сценарий?

Мне сверху, видимо на голову, пристраивают какую-то хрень. По всему телу, чувствую, странно, что чувствую эти точечные вспышки боли, аппарат начинает тыкать иголками.

Голова служащего наклоняется еще ближе, возится с чем-то у меня на голове.

– Мэйра, – еле слышный шепот, – я Роан, ты помнишь меня?

Роан, Роан… Нет, ничего в памяти не всплывает. Но это дружелюбный персонаж, поэтому слегка киваю. Может это – Проводник? Должен же во сне у каждого появиться Проводник? Любая работа всегда должна сопровождаться…

Я бы спросила, но говорить не могу, губы стянуло внезапной жаждой. Похоже аппарат вытягивает из меня воду через вознившиеся в мое тело-желе иголки. Хочу пить все больше и больше. Жажда, кажется, охватывает всю поверхность тела, или что там у меня сейчас есть.

– Это свет, – еле слышно сверху, – излучение, проводит обработку, удаляет гнилые клетки. Ваши тела распадались, спасаем тех, кого можем. Тебе сейчас закачают все необходимое. Очень хочу, чтобы ты выжила.

И тишина. Этот Роан куда-то ушел. Наверное, других спасать. Глаза сами собой закрылись, не в силах больше смотреть на ослепляющий свет.

Извращенцы. Идиотский сценарий. Может и надо было согласиться на автомат. Зато не пришлось бы сдавать этот сраный экзамен! Вспомнить бы ещё кто мне предлагал эту авто-сдачу, и какой ценой…

И тут у меня в голове как будто щелкнуло. Я вспомнила. Роан… Конечно Роан. Другой бы и не подошел по сценарию! Именно Роан предлагал мне сделать сдачу экзамена автоматом! За… сеанс любви. Объединить свои сны, слиться в экстазе… Нашел дурочку. А потом всю жизнь, точнее все сны, которые и есть в общем-то наша жизнь, не иметь возможности от него защититься? М-да… Чего удивляться, что мне так хреново? Он же программист. Может у меня персональный экзамен с дополнениями от Роана? Заскрипела бы зубами, если бы они у меня были. Но, кажется, я теперь вся состояла из боли и света. Сознание померкло.

*****

21 объект – состояние удовлетворительное.

1 объект – состояние критическое.

1 объект – состояние… не определено… состояние… состояние… условно-удовлетворительное.

Гадский патч! Вроде и помог, но теперь придется все контролировать вручную, система сбоит. Роан спрятал планшет и огляделся. Вроде никто ничего не заметил. Хорошо, что в этих костюмах сложно смотреть по сторонам! Надо срочно доработать прогу, вписать Мейру в систему, а то вдруг я на дежурстве, а они…

И тут Роана озарило – Спишу все на сбои в интерфейсе! Все равно никто не разбирается толком! И перед мысленным взором его поплыли придумываемые на ходу строчки кода. В принципе все просто, – решил он. – Еще бы воспоминания прописать… Нет, пока не буду. Пусть с этим справится… Хотя… можно попробовать добавить…

*****

Сколько времени прошло – не помню. Я плыла в туманном море, не чувствовала ничего, ни себя, ни вокруг. Жажда тоже потихонечку пропала. Сознание внезапно вернулось и глаза открылись сами собой.

Свет, ранее заливающий все и даже, казалось, проникающий внутрь меня, внезапно мигнул и сменился на желтое и уютное, не такое яркое и безжалостное, освещение.

Опять в поле зрения появился этот Роан. Снял у меня с головы непонятную штуковину, облегченно выдохнул.

– Мэйра – твой мозг цел. Ты быстро восстановишься, я тебе кое-что добавил, от себя, не говори никому ничего, просто восстанавливайся побыстрее.

Опять ушел. Ну-ну. Я так и поняла, что ты «кое-что» мне добавил. Вот прямо вся прониклась, можно сказать. Не даром поспешил уйти, а то задала бы тебе немного вопросов. Пошевелилась и скривилась. Как нибудь потом задам. Сейчас, судя по ощущениям, хотя боль и ушла почти, но двигаться легче не стало. Чертов затейник. Ну теперь-то уж точно никаких совместных слов, никогда! Экзамен рано или поздно закончится и придется тебе объясняться за свои «добавки». Черт! А ведь он может затереть логи и – все. Ничего не докажешь. Ладно. Жизнь не ограничивается одним сном. Будет и мое время…

– Ну, что разлеживаетесь? – Противный голос Янцвека нарушил мои тщетные попытки вспомнить или придумать что-то.. ну… такое… мстительное. Как будто мне принудительно отключили большую часть памяти. Не знала, что такое во сне возможно. Может это – и есть экзамен? Выяснить чему же мы выучились и что же мы умеем на самом деле? Тогда, боюсь, с такими результатами мне придется на второй год остаться… если вообще позволят.

– Анализы сдали, все молодцы еще раз, бегом в столовую!

А как же вопросы? – Хотела я спросить, но желудок, который у меня вдруг обнаружился, дернулся в такой болезненной голодной судороге, что вопросы пока просто исчезли. Есть и пить! Одна только мысль и осталась. Пить хотелось раз в пять сильнее чем есть, но и есть тоже безумно хотелось.

Двигаться стало легче, на удивление, потому что так-то ничего не изменилось – я глянула на свои руки и в ужасе отвела глаза – чуда не произошло. Не знаю что буду делать, если увижу зеркало – посмотрю на себя или побоюсь, закрою глаза и пройду мимо..

Мы сползли со столов и вялошатаюещйся толпой отправились следом за Янцвеком. Прошли через какую-то кишку-коридор, где на нас молчаливые серые фигуры быстро накинули какие-то хламиды, почти скрывшие наши ужасные тела. Мысленно вяло отметила, что теперь на нас смотреть не так противно стало и послушно пошла дальше.

До столовой было недалеко – два унылых коридора, два поворота и – вот они– двери в столовую с табличкой вилка-ложка. Ну, хоть что-то я помню, вот этот старинный знак еды, например. Желудок опять свело голодной судорогой. Не только у меня, наверное. В двери столовой все вошли уже с куда большим энтузиазмом, даже немного потолкались. Я слегка приотстала и зашла последней. Мне показалось, или нас когда-то стало еще меньше?

– Та-ак, бойцы, – издевательский голос этого Янцвека (он нас явно пытается вывести из себя), – кушаем ме-е-едленно, все поняли? Одна ложка в двадцать секунд, по сигналу, ясно? Всем ясно?

Я молча киваю головой, говорить сил вот вообще нет. Все вокруг тоже молчат, занимают места за столом.

– Кому станет неясно – выдадим вилку. Будете суп вилкой есть, ха-ха.

Он точно нас за что-то очень не любит и еще и издевается, как будто нам мало чувствовать себя никчемными старыми развалинами…

Блин. За что? Почему? На глаза навернулись слезы и видимость расплылась. Но я все-таки разглядела пустое место у края стола и села.

Вытерла слезы своей ужасной отвратительной старой рукой и огляделась.

Такие же серые стальные стены, светящийся потолок, только один большой стол посередине и мы на скамейках вокруг. М-да, как-то это мало похоже на столовую.

Несмотря на появившуюся некоторую бодрость, мы все молчали, ждали еду. Никто даже ничего спросить не пытался, но общее настроение угрюмой подавленности, казалось, можно было пощупать.

Раздалось легкое поскрипывание. Все повернули головы в сторону приближающейся тележки с баком и стопкой тарелок. Человек в сером, как и остальные, в маске, в очках и с капюшоном на голове, подъехал с ней поближе, стал брать миски, что-то в них наливать и ставить на стол. Рядом клал свернутую салфетку, надеюсь с ложкой внутри.