Текст книги "План игры. Геополитическая борьба США с СССР"

Однако Советский Союз также одержал одну важную геополитическую и геостратегическую победу – во Вьетнаме. Конфликт между Москвой и Пекином вызвал их соперничество за контроль над коммунистическим Ханоем. Географическое соседство и вследствие этого опыт исторических взаимоотношений действовали против Китая. Кроме того, Китай не мог в таких размерах, как Советский Союз, поставлять оружие, боеприпасы и новейшие виды вооружений для военных нужд Северного Вьетнама. Отсюда в Ханое легко возобладала просоветская ориентация. В результате Советский Союз обошел Китай с фланга. Это еще больше усилило недовольство Китая, уже испытывавшего неприязнь перед лицом советского господства в Монголии. Москва в свою очередь получила рычаг для давления на Соединенные Штаты. Ее стратегические базы в объединенном Вьетнаме могли бы поспорить с американским военно-морским и военно-воздушным господством над чрезвычайно важными морскими путями, ведущими через Малаккский пролив (через который проходит около 65 % потребляемой в Японии нефти), и в более общей форме над имеющим исключительно важное значение регионом, который включает Вьетнам, Филиппины, юг Китая, а также индонезийский остров Борнео и Малайзию.

Политические и экономические связи Америки со странами, которые она защищает вдоль дальневосточного фронта, стали не менее важными, чем связи со странами, входящими в Атлантическое сообщество. Внушительные экономические достижения Японии, Южной Кореи и Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), а также развитие сообщества стран Тихоокеанского бассейна привели к возникновению экономических отношений, которые в области торговли уже превосходят трансатлантические. По существу, это наиболее быстро развивающийся в экономической отношении регион мира, что увеличивает его политическое и экономическое значение для Соединенных Штатов. С точки зрения Советского Союза, ослабление или нарушение этих связей постепенно становится столь же важным, как и разобщение Западной Европы.

Еще более важным обстоятельством является то, что трехсторонние отношения между государствами бассейна Тихого океана на Дальнем Востоке, Северной Америкой и Западной Европой возникли в качестве основы новой, независимой от Европы международной системы, поддерживаемой Соединенными Штатами. Сотрудничество между этими тремя экономически жизнеспособными и в политическом отношении демократическими регионами становится главным фактором поддержания международной стабильности и развития стран «третьего мира». Все, что может нарушить связи стран, расположенных как на крайнем востоке Азии, так и в крайней западной части Европы, с Соединенными Штатами – особенно неожиданная политическая или военная акция Советского Союза, – будет прямо способствовать дестабилизации этих созданных в основном усилиями Соединенных Штатов международных систем.

Третий главный стратегический фронт (юго-западный) образовался намного позднее. В самом деле, в течение почти четверти века, прошедшей со времени ухода Советского Союза из Ирана в 1946 г. и провозглашения «доктрины Трумэна» в 1947 г., регион, расположенный к югу от Советского Союза, не был объектом прямого американо-советского конфликта. Советский Союз не переступал разграничительную линию, проходящую от северо-восточной границы Турции и северной границы Ирана к северо-западным границам Пакистана. Афганистан был действительно нейтральным буферным государством, которое, имея также общую границу с Китаем, избавило Пакистан от опасности непосредственного общения с Советским Союзом. Турция, Иран и – в меньшей степени – Пакистан были тесно связаны в политическом и военном отношении с Соединенными Штатами, в то время как военно-морское и военно-воздушное присутствие Великобритании в Персидском заливе обеспечивало дополнительную прямую защиту безопасности региона со стороны Запада.

Временное затишье кончилось в 70-е гг. Уход Англии с территорий, расположенных «к востоку от Суэца», во второй половине 60-х гг. создал вакуум безопасности в Персидском заливе. Вашингтон попытался заполнить его за счет поддержки двух столпов региональной безопасности – Саудовской Аравии и Ирана. Такое положение, хотя против него выступили сами ближневосточные страны и конкретно – новые революционные режимы Ирака и Сирии, поддерживаемые Советским Союзом, просуществовало до тех пор, пока объекты защиты США оставались внутренне стабильными. Когда же в 1978 г. рухнул проамериканский режим в Иране, вместе с ним рухнула и эта неустойчивая региональная система.

Тем не менее, еще до событий в Иране Советский Союз предпринял успешные действия на периферии этого региона. Москва была пока не готова к реакции Соединенных Штатов, которую могло вызвать прямое пересечение южной разграничительной линии. Однако в конце 70-х гг. Советскому Союзу удалось в какой-то степени выйти во фланг региона, обеспечив политическое и военное присутствие в Сомали и Южном Йемене, а затем отказавшись от своих обязательств перед Сомали в пользу сулящего более выгодные перспективы военного и политического присутствия в Эфиопии, где были развернуты марионеточные кубинские войска. Таким образом, Советский Союз упрочил свою клиентуру в важном регионе, контролирующем доступ в Красное море и Суэцкий канал. К концу 70-х гг. Соединенные Штаты оказались перед лицом серьезного кризиса, возникшего на территории, которая примыкает к Аравийскому морю.

Еще более опасным в стратегическом отношении был крах поддерживаемого США иранского режима. Его падение положило конец американским попыткам утвердить Иран в качестве наиболее влиятельной региональной державы и опорного пункта южного пояса безопасности. Несомненно, крах Ирана сделал возможными решительные действия Советского Союза по отношению к Афганистану. Это нейтральное буферное государство пережило между тем четыре крупных политических потрясения, в том числе свержение монархии в 1973 г., захват власти коммунистами в 1978 г., внутрикоммунистический переворот в 1979 г., приведший к установлению еще более радикального коммунистического режима. Все эти события вызвали широкую оппозицию со стороны националистов и исламских фундаменталистов. В конце декабря 1979 г. Советский Союз воспользовался создавшейся обстановкой и ввел в страну свои вооруженные силы. Впервые со времени возникновения американо-советского конфликта СССР перешел границы, сложившиеся после второй мировой войны.

Так образовался третий фронт. Ответная реакция Соединенных Штатов последовала 23 января 1980 г., когда они официально провозгласили для региона Персидского залива эквивалент «доктрины Трумэна». Президент Джимми Картер сказал (его заявление получило тогда название «доктрины Картера»): «Любая попытка внешней силы установить контроль над Персидским заливом будет рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы Соединенных Штатов Америки, и такому посягательству будет дан отпор всеми необходимыми средствами, включая военную силу». Соединенные Штаты, таким образом, прямо вмешались в дела региона. Они быстро развернули в нем свои военно-воздушные и военно-морские силы. Они увеличили военную помощь Пакистану. Они ясно подтвердили американские гарантии 1959 г. по защите Пакистана от советского вторжения. Они стали поддерживать сопротивление афганцев советской оккупации.

Американские обязательства были продиктованы стратегическими соображениями, которые заключались в том, что, каковы бы ни были субъективные мотивы ввода советских войск в Афганистан, его объективные последствия носят исключительно угрожающий характер для региона и могут привести к советскому господству в нем. Более того, прорыв Советского Союза на третьем фронте имел бы серьезные последствия для двух других фронтов. Советский успех на западноевропейском или дальневосточном фронте нарушил бы международную систему, но даже такая неудача не лишила бы Соединенные Штаты способности защищать другой фронт. Однако успех Советского Союза на третьем фронте автоматически дал бы ему в руки мощный рычаг в соперничестве с Соединенными Штатами на двух других главных фронтах. Это положение остается в силе, несмотря на насыщение нефтью мировых рынков в середине 80-х гг. Обладая 56 % всех разведанных мировых запасов нефти, государства Персидского залива будут по-прежнему иметь крайне важное стратегическое значение для Запада. Учитывая зависимость Западной Европы и Японии от ближневосточной нефти, господство в этом регионе позволило бы Советскому Союзу шантажировать Западную Европу и Дальний Восток, добиваясь политического урегулирования на выгодных Москве условиях.

Решающие в стратегическом отношении и действующие подобно катализатору интересы на третьем фронте требовали американского вмешательства, несмотря на серьезные трудности, с которыми Соединенные Штаты столкнулись в этом регионе. По сравнению с двумя другими фронтами третий фронт почти не дает возможности вести глубоко эшелонированную оборону и не имеет позиций для отступления. Если советская оккупация Афганистана окажется постоянной, то будет гораздо легче вызвать политическую дестабилизацию Пакистана и Ирана и Москва сможет осуществить свои честолюбивые замыслы, столь ясно изложенные в конце 1940 г.

Кроме того, в отличие от обороны Западной Европы и Японии, Америка была вынуждена поддерживать в этом регионе режимы, которые не являлись демократическими и длительное существование которых вызывало сомнение. В самом деле, имелось в виду, что обязательства Америки защищать Персидский залив распространялись и на Иран. Однако иранское правительство осталось откровенно враждебным по отношению к Соединенным Штатам, хотя оно и уравновешивало эту враждебность религиозным фанатизмом, направленным против Советского Союза. Перечисленные факторы увеличили трудности, связанные с поддержанием такого фронта, в высшей степени улучшили долгосрочные перспективы советского успеха и сделали этот стратегический фронт наиболее неустойчивым и опасным из всех трех.

Ключевые в геополитическом отношении государства

Политический исход соперничества на каждом из трех главных стратегических фронтов будет, видимо, во многом определяться тем, кто захватит или сохранит контроль над некоторыми ключевыми странами, играющими решающую геополитическую роль в своих регионах. Ключевым является такое государство, которое одновременно занимает исключительно важное положение и в известном смысле «созрело для захвата». Важность такого государства может проистекать из его геополитического положения, которое служит источником регионального политического и (или) экономического влияния, или из его геостратегического расположения, придающего ему военное значение. Его уязвимость увеличивает возможность того, что оно окажется объектом обмана или захвата, что в свою очередь может повлиять на существующие у него внешние связи. Другие государства могут быть в равной степени или даже более важными, но их твердые позиции в той или иной системе означают, что они являются устойчивыми единицами и не поддаются каталитическому воздействию.

К числу ключевых государств относятся Польша и Германия на крайнем западном фронте; Южная Корея и Филиппины – на крайнем восточном фронте; Иран или сочетание Афганистана с Пакистаном – на юго-западном фронте. Советское господство над Польшей играет главную роль в обеспечении контроля Москвы над Восточной Европой, а подчинение или вовлечение в орбиту советского влияния Западной Германии изменило бы соотношение сил в Европе в пользу России. Господство над Южной Кореей и Филиппинами позволило бы Советскому Союзу окружить Китай, создать прямую угрозу безопасности Японии через Корею и потенциально подвергнуть опасности жизненно важные морские коммуникации Японии, идущие из Филиппин. Советское господство над Ираном или над Афганистаном и Пакистаном даст Москве возможность контролировать подходы к Персидскому заливу или обеспечить ее присутствие в Индийском океане, откуда советское влияние можно было бы распространять в уязвимые районы, расположенные к юго-западу и юго-востоку.

С другой стороны, недопущение в орбиту советского влияния одной лишь Западной Германии обеспечивает и далее независимость Западной Европы, а ослабление контроля Москвы над Польшей было бы в конечном итоге равносильно ослаблению ее влияния в Восточной Европе. Доступ к Южной Корее и Филиппинам позволяет Соединенным Штатам сохранять политическое и военное присутствие на крайней восточной оконечности Евразийского материка, обеспечивая безопасность Японии и широкий выход к территории Китая. Недопущение распространения господства Советского Союза на Иран или Афганистан с Пакистаном лишает Москву возможности осуществить давнишние стратегические цели «к югу от Батума и Баку», благодаря чему Персидский залив и Ближний Восток надежно ограждаются от советского военно-политического присутствия.

Советское господство над Польшей крайне важно для контроля Москвы над Восточной Европой. Действительно, установление контроля над Польшей было в течение 250 лет целью России, которую впервые удалось осуществить после длительной борьбы лишь в конце XVIII века. Поворотным пунктом этой борьбы оказалось событие, происшедшее 300 лет назад – в 1667 г., когда Польша передала России верховную власть над Украиной. Это знаменовало собой начало господства поднимающейся царской империи над своим главным славянским соперником в лице польско-литовско-закарпатского содружества. После завоевания Украины экспансия царской империи усилилась, и к 90-м гг. XVIII века Польша была полностью подчинена России. С тех пор все российские правительства настаивали на преимущественном праве России вмешиваться в польские дела.

Это требование высказывалось на заседаниях межсоюзнического совета во время первой мировой войны царским министром иностранных дел Сергеем Сазоновым, причем почти в тех же выражениях, которые употреблял Молотов на переговорах с руководителями англосаксонских стран во время второй мировой войны. О контроле над Польшей говорилось как о главном факторе безопасности и внутреннем деле России, не подлежащем серьезному обсуждению с Западом. Территориальные цели, которые уставила перед собой Россия во время первой и второй мировых войн, также были весьма схожи: польские границы следовало отодвинуть на запад за счет Германии и тем самым сделать Польшу постоянно зависимой от России в ее отношениях с Германией. Со своей стороны контроль над Польшей должен был привести к решающей роли России в делах Германии. Советские руководители проявили особую чувствительность к воспоминаниям о поражении советских войск в борьбе с возрожденным польским государством в 1920 г., которое фактически не позволило Красной Армии вступить на территорию Германии, содрогавшейся в то время от революционных выступлений.

Геополитическое и геостратегическое значение Польши выходит за рамки того факта, что она лежит на подступах к Германии. Господство Москвы над Польшей облегчает также советский контроль над Чехословакией и Венгрией и ограждает от влияния Запада прозападно настроенные нерусские народы Советского Союза. Предоставление Польше большей автономии неизбежно подорвало бы советский контроль над Литвой и Украиной. Религиозные и исторические связи Польши с этими странами имеют глубокие корни, и освободившаяся от контроля Москвы Польша могла бы оживить сепаратистские тенденции в ущерб господству великороссов.

Кроме того, история Польши после второй мировой войны ясно свидетельствует, что насаждаемый СССР режим не пользуется поддержкой народа, тогда как возникшее в конце 70-х гг. движение, возглавляемое профсоюзом «Солидарность», продемонстрировало жизненность национального и религиозного самосознания поляков. Польша с ее 37-миллионным населением является самой большой из находящихся под советским господством стран Восточной Европы, а ее вооруженные силы составляют крупнейший, не считая СССР, контингент войск Организации Варшавского пакта. Это беспокойный союзник, которого Москве, возможно, и дорого контролировать, но еще дороже потерять.

Если с Польшей все будет обстоять нормально, то можно принять участие в долгосрочном соперничестве за Германию, а его исход в свою очередь имеет решающее значение для будущего независимой Западной Европы, связанной с Соединенными Штатами. После второй мировой войны Советский Союз захватил контроль над Польшей и третьей частью Германии, впоследствии образовав из нее новое государство – Германскую Демократическую Республику. Это позволило Советскому Союзу соперничать за остальную часть Германии, ставшую тем временем суверенным государством – Федеративной Республикой Германии. Имея 62 млн. человек населения и валовой национальный продукт, равный примерно 698 млн. долларов (по состоянию на 1983 г.), ФРГ превратилась в самого мощного члена Западноевропейского сообщества и стала также крупнейшим участником общей обороны стран НАТО.

Поэтому политическая ориентация Западной Германии, не говоря уже о ее официальных связях, имеет решающее значение для подрыва политического единства атлантических стран.

В данной ситуации играют свою роль история и география. С немецкой стороны всегда существовала сильная прорусская ориентация, особенно среди населения Пруссии. Прямой контроль Советского Союза над 17 млн. жителей Восточной Германии усилил доводы в пользу того, что Германии следует с должным пониманием относиться к интересам Москвы. Германские банковские и промышленные круги исторически поддерживали экономическое развитие России, и эта направленность по-прежнему сильна в немецком деловом сообществе. В настоящее время Западная Германия является важнейшим экономическим партнером Советского Союза в Западной Европе, а крупные западногерманские субсидии, предоставляемые Восточной Германии, увеличивают значимость Бонна.

В свою очередь внешняя политика России со времен Екатерины Великой имела сильную прогерманскую направленность. Русских всегда восхищало умение немцев добиваться высокой производительности и привлекала возможность установления с ними взаимовыгодных отношений. Такие отношения сыграли главную роль в разделе Польши, а воссоединение Германии при Бисмарке прошло при благосклонном отношении со стороны России. В начале большевистской эры советские лидеры были полны надежд, что революция в Германии сольется с русской революцией. Согласно сталинским более геополитически ориентированным представлениям, советское присутствие в Германии было необходимой предпосылкой для того, чтобы не допустить появления какого-либо соперника СССР в Европе. Итак, в течение многих послевоенных лет политико-стратегический акцент Советского Союза в Европе делался на Германии, ибо он рассматривает ее как ключ к ответу на вопрос о том, кто будет обладать решающим влиянием на западной оконечности главного континента мира.

На Дальнем Востоке отношения Японии и Китая с США представляют собой главное препятствие для захвата Советским Союзом господствующих позиций. Ключевыми государствами в этом регионе стали Южная Корея и Филиппины. Ни одно из них не представляет собой столь важного регионального приобретения, как Западная Германия. Однако оба они играют решающую роль для безопасности Японии и Китая и являются основными аванпостами американской мощи на крайней восточной оконечности Евразии. Каждое из них может быть жертвой событий (Южная Корея – военного нападения, а Филиппины – внутреннего политического взрыва), которые в состоянии изменить их международные отношения.

Военное присутствие Соединенных Штатов в Южной Корее, хотя и не такое значительное по своим масштабам, как в Западной Европе, представляет собой самое важное американское формирование на Дальнем Востоке. Это присутствие основано на признании того, что безопасность Южной Кореи играет главную роль для безопасности Японии. Оно также отражает решимость США избежать повторения двусмысленности, которую допустил в 1950 г. Дин Ачесон, исключив Южную Корею из американского «оборонительного периметра». По мнению СССР, захват Южной Кореи, осуществленный Северной Кореей, изменил бы стратегическое положение на Дальнем Востоке. Он открыл бы Восточное Китайское море для советского военно-морского флота, выдворил бы США с материка, поставил бы под угрозу все главные острова Японии и позволил бы выйти во фланг промышленно развитых районов Китая с северо-востока.

Такой захват устранил бы и усиливающуюся идеологическую угрозу внутренней стабильности Северной Кореи. В последние годы Южная Корея демонстрирует удивительную способность к длительному экономическому росту. Ее валовой национальный продукт превысил 66 млрд. долларов (по состоянию на 1983 г.), что подняло доход страны на душу населения примерно до 1700 долларов. Экономические достижения Северной Кореи – небольшой совокупный общественный продукт в 20 млрд. долларов с доходом на душу населения менее 1000 долларов – дают совершенно иную картину. Экономические успехи Сеула не только укрепили Южную Корею по отношению к Северной Корее, но и увеличили расходы, которые вынуждена нести Северная Корея на содержание вооруженных сил, способных бросить вызов Южной Корее.

Если темпы роста совокупного общественного продукта сохранятся, то к концу века Северной Корее придется расходовать из него в 6 раз больше на военные нужды, чем Южной Корее, лишь для того, чтобы не отстать от нее по размерам расходов. В результате Северная Корея, несомненно, будет надеяться на увеличение экономической помощи со стороны Советского Союза. Москва может проявить неуступчивость, но лишь рискуя тем, что в руководстве Пхеньяна усилится влияние соперничающего с ней Китая. Кроме того, экономические успехи Южной Кореи будут неизбежно иметь политико-идеологические последствия. Корейский национализм по-прежнему не уживается с произвольным разделом страны.

Раздел рассматривается как историческая несправедливость. (В отличие от корейцев, немцы, по крайней мере, на первых порах, были согласны с разделом страны, видя в нем наказание истории за развязывание войны.) Поэтому соперничество между двумя корейскими государствами в основном сконцентрировано вокруг того, кто (Север или Юг) имеет больше оснований выступать за воссоединение страны. Воссоединение продолжает оставаться актуальным вопросом. Преуспевающая в экономическом и привлекательная в социальном отношении Южная Корея заставила Северную Корею уйти в оборону. Пхеньян, несомненно, понимает возможность того, что крупное международное потрясение, которое временно парализует и коммунистический Китай, и Советский Союз, открыло бы путь к воссоединению Кореи на некоммунистических условиях. Стремление к воссоединению отражается на взаимоотношениях между Северной Кореей и Советским Союзом и подстегивает интерес последнего к решению корейского вопроса на выгодных ему началах.

Другое ключевое государство на Дальнем Востоке – Филиппины – также имеет тесные связи с Соединенными Штатами, но их уязвимость проистекает из неопределенности внутриполитического положения. На Филиппинах расположены две военно-морские и военно-воздушные базы США – в бухте Субик и Кларкфилде, на которых находится примерно 15 тыс. американских военнослужащих. Эти базы важны для защиты свободного прохода из Индийского в Тихий океан. С возникновением конкурирующего советского военно-воздушного и военно-морского присутствия на бывших американских базах во Вьетнаме стратегическое значение военного присутствия США на Филиппинах возросло. Доступ Советского Союза к военно-морской базе в бухте Камрань позволяет его боевым кораблям проводить в море примерно на 75 % больше времени, чем это было ранее, когда они базировались в отдаленном Владивостоке. Развертывание советских военно-воздушных сил в бухте Камрань и на военно-воздушной базе в Дананге создает значительное фланговое давление на расширившийся дальневосточный стратегический фронт.

Филиппинские острова с населением в 53 млн. человек представляют собой культурно-политическую аномалию на Дальнем Востоке. Будучи малайским по происхождению, филиппинский народ испытал на себе сильное испанское влияние в течение 380 лет колониального господства, а также приобрел некоторые американские черты за полувековое правление США. Филиппинцы ведут политическую и культурную жизнь, в некоторой степени схожую с той, какую мы наблюдаем в Центральной Америке. В ней заметно смешение испанской культуры и американского влияния. В отличие от любой другой страны Азии около 90 % населения Филиппин составляют христиане, из которых 90 % – католики. Отношения с Соединенными Штатами являются тесными и в то же время противоречивыми. Американское влияние сильно проявляется в сфере образования, в деловых кругах и среди военных. Однако оно вызывает и недовольство, так как еще не забыто, что США вначале подавляли стремление Филиппин к национальной независимости.

Приспособить для Филиппин внешние атрибуты американских демократических институтов оказалось делом нелегким главным образом из-за резкого несоответствия между социальным богатством и массовой бедностью. В результате этого после получения Филиппинами в 1945 г. независимости в стране происходят постоянные волнения, а растущее социальное недовольство создает условия для революционного насилия. В последние годы наряду с крахом личной диктатуры президента Фердинанда Маркоса активизировалась возглавляемая коммунистами Новая народная армия (ННА), которая все более эффективно занимается революционными насильственными действиями. Советский Союз не остался равнодушен к этим событиям. Когда в 1975 г. Китай прекратил поддержку ННА, Москва предприняла шаги, чтобы заменить Пекин. Перешедшие на сторону Запада агенты КГБ сообщили, что СССР не только разрабатывает изменяющуюся стратегию ННА, но и начал поставлять ей денежные средства и, видимо, оружие. Одну партию оружия, следовавшую морским путем из Восточной Европы через Южный Йемен, сумели перехватить. Филиппины – страна географически раздробленная. Ее более 7 тыс. островов, протянувшихся вдоль архипелага длиной в 1100 миль, создают все возможности для образования независимых революционных баз, с помощью которых можно легко получать морские грузы из Вьетнама.

Таким образом, длительная нестабильность Филиппин в перспективе становится угрожающей. Более того, в подобной обстановке следует ожидать националистическо-радикальной реакции на прежнюю зависимость страны от США, которая может вылиться в попытки вынудить Соединенные Штаты уйти со своих военных баз на Филиппинах. Все это привело бы к крупным неудачам США – как политическим, так и военным. Филиппины являют собой эксперимент по трансплантации демократии, и его неудача плохо отразилась бы на авторитете демократической системы. Но еще более тяжелыми были бы стратегические последствия, особенно если бы вслед за этим поражением США Советский Союз распространил свое влияние от Вьетнама до Филиппинского архипелага. Юго-Восточная Азия превратилась бы в объект активной военной деятельности Советского Союза, и главные морские торговые пути Японии оказались бы в зоне его эффективного контроля.

В третью группу ключевых в геополитическом отношении государств входят либо Иран, либо Афганистан с Пакистаном. Эти страны переживают внутренние беспорядки или же подвержены им. Они даже менее защищены от советского проникновения и, следовательно, от инспирированных Москвой потрясений, так как граничат с Советским Союзом или оккупированной им территорией. Как уже отмечалось, советские замыслы в отношении Ирана являются откровенными и отличаются историческим постоянством. Уже в 1908 г. Москва по соглашению с Англией добилась включения половины Ирана в зону своего влияния, а в 1921 г. новый советский режим навязал Ирану договор, в соответствии с которым присвоил себе право вмешиваться в его дела. Из почти 40-миллионного населения Ирана около 1/3 не является персидским по происхождению, и Советы не раз пытались использовать недовольство курдов и азербайджанцев господством Тегерана. Москва вполне оправданно считала падение шахского режима в 1979 г. крупной стратегической неудачей Соединенных Штатов, дающей большие политические шансы Советскому Союзу.

Режим Хомейни разрушил эти надежды. Он вскоре начал изображать Советский Союз как сатану, не менее коварного, чем Соединенные Штаты. Таким образом, не оправдались расчеты Советского Союза, что падение шаха может привести к радикальному повороту влево, в результате чего к власти в итоге придет просоветская партия Туде (слабо завуалированное коммунистическое движение). Хомейни начал преследовать Туде еще более жестоко, чем это делал шах, и оказывать определенную помощь борцам за веру (шиитского направления) в Афганистане.

Итак, надежды Советского Союза, связанные с Ираном, не оправдались, и их пришлось отложить, видимо, до тех пор, пока иранская политическая жизнь после ухода со сцены Хомейни не приведет к новой борьбе за власть. Тогда Советский Союз либо сможет воспользоваться недовольством меньшинств, чтобы расколоть Иран, либо будет организовывать и поддерживать захват власти в самом Тегеране. При этом даже не исключена возможность ввода в Иран советских вооруженных сил – высадки воздушного десанта в Тегеране и наступления сухопутных войск на севере страны. Соединенным Штатам пришлось бы тогда решать исключительно сложную задачу: отвечать ли на эти действия, и если отвечать, то как. На карту была бы поставлена богатая нефтью страна, контролирующая половину побережья Персидского залива и находящаяся по соседству с группой государств Персидского залива с неопределенным политическим положением и сравнительно слабых в военном отношении. С геополитической точки зрения в случае успеха удалось бы получить огромные преимущества.

Успех Советского Союза в Иране намного превзошел бы все, что ему удалось бы приобрести в Афганистане или даже Пакистане. Однако установление контроля над обоими этими государствами имело бы не менее тяжелые геополитические последствия. Советский Союз добился бы широкого доступа к Индийскому океану, но что еще важнее, он захватил бы исходный пункт для усиления своего политического влияния на побережье Аравийского моря и Индийского океана. Консолидация контроля над Афганистаном позволила бы Советскому Союзу оказывать давление на Иран и Пакистан по широкому фронту, а установление постоянного советского господства над Афганистаном вызвало бы огромную напряженность в самом Пакистане.