Текст книги "Кровавая Роза"

ГЛАВА V
ДОПРОС

На башне пробило два часа, когда Ла Дусер услышал какой-то шорох в роще.

Гро Леон прокричал по-совиному. Тренированное ухо великана уловило этот сигнал.

Прячась за кустами, Ла Дусер совсем распластался по земле. Через минуту снова все стихло, и в свете луны он увидел, как кто-то выскользнул из леска. Вдали залаяла собака. Человек побежал к сараям. И, пробравшись внутрь, бесшумно приблизился к портшезу. Вероятно, того, что он увидел, ему показалось недостаточно, и он стал подниматься по деревянной лестнице, ведущей в комнаты. Тяжелая ручища Ла Дусера опустилась ему на плечо. Мужчина, довольно коротконогий, но с мощным торсом, обернулся и сделал попытку вцепиться в горло оруженосцу. Но несмотря на свою силу, справиться с гигантом был не в состоянии.

– Saigne! Saigne![16]16
  Зарезать! Зарезать! (фр.).


[Закрыть] – каркал Гро Леон.

Ла Дусер не нуждался в советах. В руке его блеснул кинжал. Он приставил его к шее незнакомца, не выпуская того из своих железных объятий.

– Кто ты такой?

– Заблудившийся путешественник.

Тиски Ла Дусера сжались сильнее. Человек задыхался.

– Пощадите, иначе я сейчас умру.

– Как бедняжка княгиня Фарнелло? – проревел Ла Дусер.

– Она умерла? – прохрипел мужчина.

– Сознаешься в своем злодеянии?

– Мерзавец! Предатель! – повторял Гро Леон.

– Кто приказал тебе убить нашу госпожу?

Ла Дусер заставил бандита встать на колени и приставил кинжал к его горлу.

– Я Гр… Гр… – сипел незнакомец, и в горле у него что-то клокотало.

Вне себя от ярости, Ла Дусер уже не соизмерял своих сил. Кости негодяя захрустели.

– Остановись, Ла Дусер.

С фонарем в руках на верхней ступени лестницы появилась Зефирина. Она была одета и держала палку, доказывающую, что тоже ждала ночного нападения.

– Дай ему говорить!

Зефирина бесстрашно приблизилась, сощурилась, разглядывая тяжело дышащего человека с изрытым оспой лицом.

– Я узнаю тебя. Ты – матрос со «Святой Маргариты», который уронил, когда я проходила мимо, бухту каната…

– Чего вам надо? Я не понимаю вас, синьора…

– Ты итальянец? – продолжала Зефирина.

– Венецианец! Я не имею никакого отношения к вашей истории… Я… только искал кусок хлеба… когда этот ненормальный набросился на меня.

– Покажи руки.

Мужчина, стоявший на коленях, согнувшись в три погибели под гигантским коленом Ла Дусера, был вынужден повиноваться. На правом указательном пальце у него красовалась огромная бородавка.

– Это ты напал на меня в трюме. Кто приказал тебе убить меня? Говори! Или мой оруженосец сделает из тебя отбивную.

Человек застонал:

– Синьора, кто вам внушил такое… Я только…

– Выколи ему глаза, – холодно произнесла Зефирина.

Ла Дусер не заставил себя просить дважды. Кинжал вплотную приблизился к глазному яблоку негодяя, и тот, обезумев от ужаса, взмолился:

– Только не это… Пощадите!.. Я все вам скажу… Три месяца назад я находился в Канди[17]17
  Древнее название Крита.


[Закрыть], человек, назвавшийся Бизантеном… – Зефирина еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. Значит, Бизантен, вернейший сообщник доньи Гермины, уцелел во время извержения Этны.

– …Пришел поговорить со мной в порт, сославшись на одного из моих венецианских друзей. Тем же вечером он назначил мне встречу. Я отправился туда. Меня приняла дама, лицо ее скрывала вуаль. Она дала мне тысячу золотых цехинов и обещала, что я получу столько же, если сейчас же отправлюсь на Мальту и… займусь вами. Я должен был представить ей доказательство, что вы мертвы… но, главное, она хотела…

– Этот медальон… – Зефирина показала золотой кулон, который всегда носила на груди.

– Да… Но, клянусь небом… я не знаю зачем… Она хорошо мне заплатила… и все… Клянусь, я ничего не имею против вас, синьора.

– Я убью его, – прорычал Ла Дусер.

– Отпусти этого человека! – приказала Зефирина.

– Но…

– Слушайся меня.

Ла Дусер убрал колено, позволив венецианцу подняться, схватил своей огромной ручищей его запястья и крепко связал их ремнем.

Зефирина присела на сундук и на несколько минут погрузилась в размышления.

– Если ты говоришь искренне, даю тебе честное слово, что тебя оставят в живых… Если нет, мой оруженосец придушит тебя, как крысу.

– Сударыня… – взмолился убийца.

– Отвечай просто и кратко. Ты знаешь имя этой дамы?

– Бизантен представил мне ее как синьору Триниту Орандо.

«Имя, под которым обычно путешествует донья Гермина!»

– Где ты должен был с ней встретиться, чтобы доложить об успехе своего предприятия?

– Я обещал вернуться в Канди в следующем месяце, если бы мне удалось сесть на корабль, после того, как… гм…

– Убил бы меня, – спокойно закончила Зефирина.

– Ну да… хм… Но вас хорошо охраняли рыцари и… я вместе с вами сел на «Святую Маргариту», но…

– Ты не ответил на мой вопрос. Теперь тебе нужно возвращаться в Канди?

– Нет, прошло два месяца, и я должен отправиться в Мадрид… Синьора Орландо будет там уже завтра.

Зефирина с трудом сдерживала дрожь. Она попыталась сохранить спокойный тон, когда задала следующий вопрос:

– Где?

– Что где, синьора?

– Где у тебя встреча с синьорой Орландо?

– Она сама должна оставить мне свои распоряжения у оружейника на площади Майор… Больше я ничего не знаю…

Человек казался искренним. Какой слабый след! В который раз волчица недосягаема. Зефирина откашлялась.

– А эта дама была одна в своем доме в Канди?

– Во всяком случае, я видел только ее, вернее, вместе с Бизантеном, могу поклясться в этом…

На какое-то мгновение Зефирина поддалась отчаянию, но затем вновь продолжила допрос.

– Я верю тебе, но попытайся вспомнить… Говорила ли она о ком-нибудь? Называла ли кого-нибудь, чье-то имя?

Мужчина наморщил лоб, затем прошептал:

– Нет, ничего не помню, кроме того, что какой-то младенец где-то рядом орал во все горло, а госпожа Орландо крикнула: «Каролюс, утихомирь же Рикардо, у нас деловой разговор…»

Видимо, бледность Зефирины испугала венецианца, потому что он пробормотал:

– Это вы и хотели услышать, синьора?

Зефирине удалось овладеть собой, и она проговорила:

– В конце концов, ты просто хочешь получить свою тысячу цехинов… Если я дам их тебе, ты поступишь ко мне на службу?

– Это не очень-то правильно… Договор есть договор… Теперь вы, наверное, захотите, чтобы я свернул шею этой Орландо. Честно говоря, это мне не слишком-то по нутру… Все-таки и у нас есть свое достоинство.

– Он еще говорит о достоинстве, этот головорез. Я убью его! – воскликнул Ла Дусер.

– Успокойся. Слушай внимательно, венецианец, эта женщина похитила моего ребенка, моего сына Луиджи… итальянца, как и ты.

Венецианец перекрестился.

– О, мадонна, я этого не знал, синьора… Украсть ребенка у матери, это… это очень плохо.

Видимо, у бандита были абсолютно четкие представления, что является христианским поступком, а что нет.

– Подожди!

Зефирина наклонилась и вынула из потайного кармашка на юбке, пришитого Плюш, кошелек.

– Вот пятьсот реалов. Обещаю тебе столько же, когда найдется мой сын, если нам поможешь.

Она положила кошелек на сундук.

– За такую цену, Principessa[18]18
  Княгиня.


[Закрыть], я его и в аду сыщу, твоего сынишку! – заявил венецианец, с вожделением покосившись на золото.

– Освободи его, Ла Дусер. Этой ночью ты будешь спать в сарае. А завтра мы вместе отправимся в путь.

– Разрази меня гром! Тысяча чертей! Вы не в своем уме, мамзель Зефи! А если он смажет пятки салом, этот недоделанный рогоносец.

Ла Дусер кипел от бешенства.

– Я его лучше в пруд закину! Понятно тебе!

Ударом кулака великан уложил венецианца на землю.

– Я дала слово. Слушайся меня, Ла Дусер.

Гигант пропустил это мимо ушей, он прошептал:

– Нужно его прирезать, мамзель Зефи… Я сделаю это за гумном, ни одна живая душа ни сном ни духом…

Валяясь в пыли, венецианец с вполне понятным беспокойством прислушивался к этому разговору. Ла Дусер пнул пленника ногой в бок.

– Теперь ты будешь отвечать за венецианца, Ла Дусер. Если с ним что-нибудь случится, я тебе никогда не прощу.

Молодая женщина отвела оруженосца в сторону, чтобы итальянец не смог их услышать.

– Разве ты не понимаешь, что он – единственная нить, связывающая нас с Луиджи? Он стал мне почти симпатичен, после того как рассказал, что мой ребенок жив… Прошу тебя, Ла Дусер, помоги мне!

– Гром и молния! Теперь, когда нам все известно… можно и того… чик-чирик.

– Развяжи его, – приказала Зефирина.

Со слезами на глазах бедный гигант повиновался хозяйке.

– Semon! Sardine![19]19
  Клятва! Крошка! (фр.).


[Закрыть] – казалось, Гро Леон был недоволен так же, как и оруженосец.

– Вот золото, венецианец, теперь ты можешь убежать, предать меня или остаться с нами, чтобы получить остальное, – произнесла Зефирина.

Растерев затекшие запястья и спрятав кошелек, мужчина бросил не слишком приветливый взгляд на Ла Дусера, затем, прижав руку к сердцу, поклонился:

– Меня зовут Тициано, синьора… всеми святыми клянусь, теперь, когда познакомился с вами, сожалею, что обещал пришить вас. Слово Тициано, вы мне нравитесь, вы храбрая дамочка… И вы спасли мне жизнь! Мадонной клянусь, я выручу вашего мальчонку… Тогда мы будем квиты… По рукам, principessa!

Под укоризненными взглядами великана-оруженосца и галки Зефирина пожала венецианцу Тициано руку, украшенную большой бородавкой.

ГЛАВА VI
НРАВЫ И ОБЫЧАИ

Против всех ожиданий, на следующее утро венецианец появился у дома в момент отъезда.

Зефирина представила его своим людям, а те, предупрежденные Ла Дусером и Гро Леоном, бросали на него красноречивые взгляды. Когда Тициано хотел помочь мадемуазель Плюш забраться в портшез, достойная Артемиза закричала:

– Убери лапы, висельник проклятый!

В последующие дни венецианца, который молчал, словно воды в рот набрал, постепенно приняли, или, по крайней мере, стали терпеть в маленьком отряде.

Пикколо и Эмилия были с ним почти любезны. Только Ла Дусер и Гро Леон держались неприступно. Они неустанно следили за всеми поступками и словами Тициано, а галка без конца кружила у него над головой.

Одно только утешало исполина. Ослушавшись Зефирину, он все-таки предупредил великого магистра. Вилье обещал дать подкрепление рыцарю Фолькеру, который неотступно следовал за ними.

Таким образом, день за днем рыцари из ордена и княгиня Фарнелло двигались по Испании на расстоянии лье друг от друга.

Дорога, местами немощеная и ухабистая, вела через Утиел, Кастильо де Гарсимуньос, Алкасар де Сан Хуа прямо в Гвадалахару…

Одно обстоятельство очень удивило Ла Дусера: в Испании все говорили по-испански!

– Рогоносцы недоделанные! Не могут, как порядочные люди, болтать по-французски! – ворчал великан.

Второе наблюдение, проезжая мимо маленьких городков, сделала Плюш:

– Фижмы здесь носят пышнее, чем в Италии, сударыня… Вам нужно сменить гардероб…

В Сицилии Зефирина потеряла все: те несколько платьев, что у нее были, она приобрела на Мальте, где и не слышали о последних веяниях моды.

Словно провинциалка, ослепленная роскошью, молодая женщина из окна портшеза или со спины мула, если ехала верхом, смотрела на дам высшего общества, прогуливавшихся возле церкви, всегда в сопровождении лакея или дуэньи.

Скрывая лица мантильей, прекрасные испанки с гордостью демонстрировали свои «гуардаинфанте», гигантские фижмы, на внутренних негнущихся обручах, благодаря которым топорщились, начиная с талии, все нижние юбки и платье, придавая одежде форму колокола.

Глядя на них, Зефирина чувствовала себя неуютно. Но у нее не оставалось времени грустить по этому поводу, ибо она была занята материальной стороной путешествия.

Десять тысяч цехинов таяли на глазах.

По вечерам Зефирина должна была удостовериться, купили ли Ла Дусер и Пикколо кур и жаркое у крестьян или куропаток и кроликов у охотников. На это уходило несколько реалов.

В противоположность гостеприимным французам, у которых пища имелась в изобилии, на испанских постоялых дворах было лишь то, что привозил с собой сам путешественник.

На остановках Зефирине удавалось раздобыть для себя и своих женщин кровать, а для мужчин – охапку соломы в общих комнатах. Один Ла Дусер спал, завернувшись в одеяло, на пороге комнаты Зефирины.

Но и в комнатах, и в конюшне кишели блохи, с которыми соперничали только клопы. Наутро все начинали беспрерывно чесаться. Зефирина, узнав, что здесь продается все, даже то, чего не существует, сделала еще одно открытие: вентерос[20]20
  Хозяева постоялых дворов.


[Закрыть] были большими мошенниками, чем разбойники с большой дороги. На каждой остановке Зефирина и ее люди «теряли» один сундук из багажа. Если так продолжалось бы дальше, они приехали бы в Мадрид с пустыми руками.

Ла Дусер решил следить за багажом, чтобы поймать вора, но испанцы оказались ловчее его.

Прекратить кражи удалось только Тициано, вступившему с вентерос в переговоры.

– Чтобы не случалось больше «пропаж», синьора, нужно платить на чай пять реалов сверху!

Зефирина так и поступила, и кражи прекратились, словно по волшебству.

С этого дня Ла Дусер стал вести себя почти вежливо по отношению к венецианцу.

Зефирину удивлял гордый и обидчивый характер жителей этой страны. Хотя все испанцы были чрезвычайно любезны, у молодой женщины сложилось впечатление, что все они, от мала до велика, презирают остальной мир.

Горожане и крестьяне, с которыми доводилось общаться Зефирине, казалось, с трудом верят, что в мире существуют, кроме Испании, другие земли и другие короли.

Чем дальше Зефирина продвигалась по стране, тем сильнее ее мучило нетерпение. Ей хотелось подстегнуть мулов и помчаться к цели во весь опор.

Однажды утром ее постигло огромное разочарование.

– Эта венецианская задница исчезла!

Сообщая новость, Ла Дусер с упреком смотрел на Зефирину. Она поверила в клятвы Тициано, надеялась, что ее снисходительность не будет иметь слишком тяжелых последствий. Чтобы Ла Дусер не слишком торжествовал, она заявила:

– Этого я и желала.

Ла Дусер удалился, бормоча что-то невразумительное.

Кроме беспокойства, которое испытывала Молодая женщина при мысли о том, что Тициано может поставить в известность донью Гермину о ее намерениях, Зефирина вспомнила об отданном ему золоте. Она оплакивала свою тысячу реалов, как настоящий скупец, и думала, не лучше ли было послушать Ла Дусера и позволить прикончить венецианца.

Она как раз размышляла об этом, когда на девятнадцатый день пути, гораздо более утомительного, чем путешествие на корабле, перед маленьким отрядом показались стены Гвадалахары.

Зефирина заметила крест, возвышавшийся на высокой башне Аламбры.

Гро Леон вспорхнул к воронам, которые кружились в голубом небе. На постоялый двор опустилась ночь, когда Вилье де Лиль-Адан через рыцаря Фолькера передал Зефирине записку:

«Сегодня, когда пробьет полночь, у южной потайной двери дворца де Л'Инфантадо».

ГЛАВА VII
СЕСТРА И ПРИНЦЕССА

Гвадалахара, как было известно Зефирине, служила в свое время оплотом римлян; затем завоеватели – мусульмане – прозвали ее «Каменная река», откуда и произошло испанское название.

Город, за который в течение всего XII века сражались христиане и арабы, был взят Альваром Фаньесом, боевым соратником Сида, но через некоторое время вновь отбит маврами. Добившись, наконец, в 1441 году статуса свободного города, Гвадалахара стала частью владений могущественной семьи Мендоса, герцогов де Л'Инфантадо и испанских грандов, она стала их главной резиденцией.

В пол-двенадцатого Зефирина в надвинутом на глаза капюшоне, в сопровождении Пикколо, поднималась к дворцу, совершенно не представляя, что ее ожидает.

Подозрительный Гро Леон летал вокруг своей хозяйки. Ла Дусера она предпочла оставить, чтобы тот охранял Коризанду, ибо опасность грозила отовсюду, в том числе и со стороны венецианца.

Ночь выдалась прохладная. Ожидая возле стены, Зефирина пожалела, что не надела под накидку шаль. С двенадцатым ударом, скрытая в небольшой стене низенькая дверь приоткрылась.

Человек с фонарем сделал знак молодой женщине и ее оруженосцу следовать за ним. Гро Леон, в свою очередь, хотел залететь вовнутрь. Мужчина захлопнул дверь перед самым его клювом. Обиженный Гро Леон поднялся над стенами и увидел, как его хозяйка пересекает двор, окруженный галереей, и входит в другую потайную дверь, ведущую во дворец.

Человек с фонарем молча поднимался по винтовой каменной лестнице впереди Зефирины и Пикколо. Дворец, казалось, никто не охранял, если только этот человек не выбрал дорогу, известную ему одному.

– Мы идем к великому магистру? – прошептала Зефирина.

Продолжая подниматься, человек приложил палец к губам.

Оказавшись наверху, он тихонько постучал в дверь. Ему открыл лакей без ливреи. Мужчина прошептал ему на ухо несколько слов. Лакей сделал знак пройти в коридор, который охранял.

Человек с фонарем продолжил путь. Миновав коридор, он открыл следующую дверь, ведущую в пустую приемную.

– Останьтесь здесь, – прошептал он Пикколо.

Оруженосец сделал протестующее движение. Зефирина успокоила его жестом.

Человек с фонарем приподнял ковер, отделяющий приемную от молельни.

– Никуда не уходите, сударыня… мы пришли… – сказал он на очень хорошем французском.

Зефирина хотела что-то спросить, но проводник уже исчез.

Зефирину начали раздражать все эти тайны. Она подождала несколько мгновений, которые показались ей вечностью. Терпение никогда не входило в число ее добродетелей. Она стала нервно постукивать ногой.

Молодая женщина уже собиралась вернуться к Пикколо, когда женская рука приподняла ковер, и в комнату вошла одетая во все белое дама.

Зефирина мгновенно узнала ее.

– Ваше королевское высочество!

Зефирина склонилась в глубоком реверансе. Она хотела поцеловать край белого платья, но принцесса удержала ее.

– Встаньте, дорогая Зефирина…

Маргарита Ангулемская нежно заключила ее в свои объятия. Поцеловав Зефирину в лоб, принцесса повлекла ее к скамье. Молодая женщина хотела остаться на ногах, но Маргарита заставила ее сесть рядом.

– В подобной ситуации не до церемоний. Разве мы могли подумать всего пять лет назад в Блуа, что встретимся вот так, дорогая Зефирина. Я все знаю, Вилье де Лиль-Адан поведал мне о ваших несчастьях… и я хочу помочь вам.

– Сударыня… – прошептала Зефирина, – признательность моя…

– Не будем меняться ролями, ведь это наша признательность – моя и моей матери – навсегда принадлежит вам. Нам известно, как бесстрашно вы вели себя в Пиццигетоне и в Риме, пытаясь освободить короля[21]21
  См. «Божественная Зефирина» и «Княгиня Ренессанса».


[Закрыть]. Мы бесконечно вам благодарны. После Павии мы поняли, кто нам предан по-настоящему… Итак, что я могу сделать для вас? – просто спросила Маргарита.

Зефирина с волнением смотрела на принцессу. В возрасте тридцати четырех лет Маргарита Ангулемская, дочь Карла Орлеанского и Луизы Савойской, сестра Франциска I, вдова Карла IV, герцога Алансонского, обладая большими нежными, хотя и слегка потускневшими глазами, очаровательным округлым ртом, говорившим о чувственности и украшавшим ее довольно круглое, ласковое лицо, не была по-настоящему красива, но так мила, что ее обаяние, улыбка, ум и благородство характера привлекали к ней сердца.

– Сударыня, мне необходимо увидеть императора, чтобы походатайствовать о своем муже, если он еще жив…

– Без пропуска вам это не удастся, Зефирина.

– Увы, мне это известно.

– У вас его нет, а у нас есть…, – с тонкой улыбкой произнесла Маргарита. – Карл V должен был дать мне пропуск, чтобы я смогла повидать брата. Он написал: «Выдан госпоже Маргарите Французской и ее фрейлинам», не уточнив, сколько их. С сегодняшнего вечера вы поступаете ко мне на службу, вы сможете проходить везде, и мы сыграем отличную шутку…

Казалось, Маргариту веселила возможность провести победителя своего брата.

– Сударыня, должна сказать вашему высочеству, что я не одна, – прошептала Зефирина.

Маргарита сделала жест, означавший «вздор».

– Завтра утром ваша свита соединится с моей…

Маргарита Ангулемская оглядела мрачное черное платье Зефирины.

– Только нужно приодеть вас, дитя мое!

Она хлопнула в ладоши, и появился человек с фонарем.

– Сильвиус, – приказала Маргарита, – позаботьтесь о княгине Фарнелло, это друг, преданный нашему делу. Идите, Зефирина, и да хранит вас Господь.

Аудиенция была закончена.

Зефирина поцеловала принцессе руку и, пятясь, вышла.

Симон де ла Э[22]22
  Лакей Маргариты Ангулемской.


[Закрыть], которого принцесса называла ласковым уменьшительным именем Сильвиус, с рвением принялся помогать Зефирине.

Поскольку молодую женщину удивило, что Маргарита нашла пристанище в этом дворце испанских грандов, Сильвиус объяснил, что герцоги Мендоса предоставили принцессе свою резиденцию, дабы не нанести удар по самолюбию короля Франции и «ублажить» Карла V, который не желал принимать ее в собственных владениях.

Сильвиус добавил, что Франциск I популярен в Испании и что простой народ, так же как и аристократия, шокированы вестью о жестоком заточении.

* * *

Одетая, как принцесса Маргарита и ее фрейлины, в белое (цвет королевского траура) Зефирина со следующего утра оказалась в гораздо более комфортабельной обстановке.

При свете утреннего солнца в новых шелковых одеждах, чья яркость подчеркивала цвет ее лица и блеск золотисто-рыжих волос, Зефирина, подобно бабочке, вылупившейся из куколки, возродилась, обретя прежнюю красоту и здоровье.

На рассвете у нее даже пробудился аппетит, и она с удовольствием выпила куриный бульон с яйцами, приготовленный Эмилией.

Только одно огорчало Зефирину. Она не повидала великого магистра и не поблагодарила его. Вилье де Лиль-Адан на рассвете уехал в Толедо, где надеялся «поймать» Карла V.

Четырнадцать лье отделяли Гвадалахару от Мадрида. Понадобилось около четырех-пяти дней езды на упряжках, лошадях, мулах, портшезах, повозках, запряженных быками, чтобы преодолеть их.

Часто принцесса Маргарита просила Зефирину пересесть к ней в карету, чтобы поболтать.

Зефирине доставляло удовольствие беседовать с принцессой. Маргарита была очень образованной женщиной, и одна лишь Зефирина могла соперничать с ней. Принцесса была сильнее в иврите, Зефирина лучше владела греческим.

Во время этих интеллектуальных поединков, которые так ей нравились, Зефирина обретала новые познания.

Овдовев совсем недавно, принцесса Маргарита собиралась вновь выйти замуж за короля Наваррского Генриха д'Альбре. Казалось, ее привлекала мысль царствовать в этой стране. Она обладала вольнодумным умом и хотела защитить еретиков[23]23
  Протестантов, или гугенотов.


[Закрыть] в своем будущем королевстве.

Монах Лютер, о котором Зефирина не раз слышала, что он приспешник сатаны, очень интересовал госпожу Маргариту.

Зефирина слушала внимательно. Она не знала, что и подумать о таких не слишком-то католических взглядах. Очень живая, Маргарита уже успела переменить тему. Она хотела детей.

Несколько раз она просила Зефирину принести Коризанду. Ей явно нравилось играть с малышкой.

Иногда Маргарита декламировала старые поэмы на языке северных провинций Франции. Ей нравился трувер Блонде де Нель, спутник Ричарда Львиное Сердце:

 
Люблю на жаворонка взлет
В лучах полуденных глядеть:
Все ввысь и ввысь – и вдруг падет
Не в силах свой восторг стерпеть.
Ах, как завидую ему, когда гляжу под облака!
Как тесно сердцу моему, как эта грудь ему узка!
 

Прочитав эти жалобные строки, льющиеся из уст узника, заточенного в темнице, Маргарита умолкла, взволнованная сходством судеб короля Ричарда и ее брата Франциска. Не обращая больше внимания на Зефирину, она обмакивала гусиное перо в походную чернильницу и довольно быстро писала свои новеллы, попросив затем свою спутницу прочитать их вслух. Сборник назывался: «Гептамерон». Зефирина подумала, что, видимо, «Декамерон» ее любимого Боккаччо «вдохновил» принцессу, но остереглась спрашивать.

К большой радости автора, Зефирина послушно прочитала: «Прискорбная смерть влюбленного дворянина, который слишком поздно узнал, что любим своей избранницей», «О сельском жителе, чья жена занималась любовью с местным бальи», «Ловкий ход, который сделал один мудрый муж, чтобы отвлечь свою жену от монаха», «Об одном торговце из Пре, который обманул мать своей возлюбленной и скрыл свои похождения».

Названия и сюжеты были действительно забавны – такого вряд ли кто мог ожидать от принцессы королевской крови.

Зефирина смеялась от всего сердца вместе с Маргаритой. Но внезапно та заговорила о своем брате Франциске, и слезы навернулись ей на глаза.

Кортеж подъезжал к Мадриду. И только тогда Зефирина поняла, что принцесса Маргарита старалась развлечься, забыть о своей печали.

Зефирина заметила, что это средство подействовало и на нее. Полная отваги, она забыла о своем горе. В этой отсрочке она черпала силы для того, чтобы броситься в атаку.

Вдали, над Ле Мансанарес и лесами Эль Нардо, Зефирина увидела мрачные башни Алькасара.