Текст книги "Вундеркидз. Поместье Уэйкфилд"

Глава 9
Зак

На следующее утро Зак ходил по своей спальне взад и вперед, обдумывая доступные варианты своих дальнейших действий. Он не мог пойти на пересадку. Где Митчем вообще откопал эту женщину-донора?

Заку делалось тошно от воспоминания о ее лице и о том, что Кэтрин выглядела так, будто ей прям… не терпится. Будто она стремилась угодить ему. Предлагала себя на тарелочке. Заку было противно от того, что Митчем представлял человеческое существо как ценный скот. На самом деле парень очень боялся того, что произойдет с ней, если он согласится.

Кэтрин может умереть. Она может сойти с ума.

Почему Митчем так спешит с этой чертовой пересадкой? Насчет этого обстоятельства у Зака не было даже предположений. Еще более бессмысленным было то, что как Зак ни копался в своем сердце в поисках гнева и ярости, эти чувства ускользали от него, убегали, словно песок между пальцами. Ни капли ярости. Он не мог получить к ней доступа.

Это пугало его больше всего.

Когда он шел на завтрак, в коридорах царила тишина, густая и туманная. Дом Митчема всегда был слишком тихим для дома с таким большим количеством персонала.

Зак выглянул в окно. Он увидел высоченную стену – ограду усадьбы Уэйкфилд и ее черные шипы. «Чтобы отпугивать птиц», – вероятно, объяснит Митчем соседу или любопытному гостю. Но Зак знал, что настоящей причиной было сведение к минимуму его попыток сбежать из поместья.

Зак вынужден был признать, что шансы выбраться из Уэйкфилда стали ничтожными.

Накануне он решительно заявил о своем отказе и вихрем вылетел из столовой, швырнув на пол свою тарелку и столовые приборы до смерти напугав Кэтрин. Теперь же чувствовал стыд за происшедшее, стыд за то, что не мог сделать ничего лучшего, чем устроить сцену. И теперь он не мог даже отыскать свою ярость. Что с ним случилось?

Бредя по коридору, он подумал о смерти матери. Пребывание в поместье Уэйкфилд часто выталкивало горькие воспоминания на передний план в его сознании, поэтому Зак старался проводить там поменьше времени.

У Мюриэль не было похорон как таковых. Зак предположил, это оттого, что Митчем хотел сохранить ее смерть в тайне от прессы. Чтобы не появились заголовки: «Сестра фармацевтического магната убивает себя из отчаяния: лекарства не помогали?».

Митчем сообщил ему новость за завтраком. Яйца Бенедикт. Зак вспомнил острый вкус на языке, потому что еда смешалась с солью его внезапных слез. Он начал рыдать; затем его увели: руки горничной порхали над ним, как испуганные стрекозы. Еда вывалилась у него изо рта, когда Зака волокли в комнату. Горничные и няня утешали его как умели, но его крики не смолкали, разрывая тишину поместья, как кошачьи когти шелк. За несколькими неделями истерических рыданий последовали недели на седативных препаратах. Зак стряхнул с себя ползущее змеей воспоминание, но оно сжалось у него в животе.

Митчем уже был в столовой и пил свой любимый кофе – черный с одним пакетиком подсластителя. Зак не поприветствовал его, что, как он знал, дяде досаждало. Ничто так не раздражало Митчема, как грубость.

Зак надкусил круассан, но тот рассыпался хлопьями во рту, как рисовая бумага.

– Донор готова, – начал Митчем.

Но прежде чем он успел закончить фразу, племянник бросил в него своим круассаном через стол.

– Называй ее по имени! – прозвучал возглас Зака.

– Ладно. Кэтрин готова в скором времени пройти процедуру, поэтому мы можем попробовать еще раз, – спокойно сказал Митчем. – Садись, тебе нужно беречь силы.

Зак нахмурился в ответ на это высказывание. Он способен стоять на ногах! Но, к великому огорчению, сейчас должен был признать, что Митчем прав: он уже устал, его колени подгибались.

Зак сел и откинулся на спинку стула. Почему он так устает? Он не принимал лекарства, что ему назначил дядя, и бросал все доставляемые в его комнату таблетки в щель между ящиком тумбочки и рамой. Надежное укрытие.

– Я сказал еще вчера вечером, что не собираюсь этого делать, – сказал Зак, придавая своему голосу столько уверенности, сколько мог найти в себе.

– Я уже сейчас вижу признаки наступающего у тебя патологического состояния, – заявил Митчем, и его черные глаза сузились от чего-то похожего на беспокойство.

– У меня нет никакого «состояния», – возразил племянник, но голос его прозвучал неубедительно.

Он чувствовал тошноту, а живот казался будто наполненным сырым тестом.

Зак с трудом сглотнул, борясь с неутолимой сухостью в горле. Затем глубоко вздохнул.

– Я не хочу! – прорычал он. – Мне все равно, что ты со мной сделаешь. Я уже ничего не боюсь.

В облике наблюдавшего за племянником Митчема проглядывало коварство: этот человек был лисом, а Зак – фазаном.

– Мой мальчик, зачем бы я стал угрожать твоей жизни, если я пытаюсь спасти ее?

Зак на это презрительно фыркнул.

– Жизнь Ники, с другой стороны, – рассуждал вслух Митчем, – для меня немного значит.

Из последних сил Зак ударил кулаками по столу.

– Нет! Умоляю… – прохрипел он, проклиная себя за эту слабость: мольбы и просьбы на таких людей, как Митчем, никогда не действуют.

– Ты даешь согласие на пересадку, или Вероника умирает. Таково условие. Я прекращаю играть в игры. Я всегда учил тебя этому: ни одна сделка не идеальна; условия соглашения тебе разъяснены, теперь ты должен принять обоснованное решение.

– Представь мне доказательства, что Ника все еще жива, – в отчаянии потребовал Зак.

– Тебе придется поверить мне на слово. – Митчем мило улыбнулся, вытер рот накрахмаленной салфеткой, сложил газету и, сунув ее себе под мышку, вышел из столовой, оставив в одиночестве безмолвного и сломленного Зака.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Зак с удивлением обнаружил там сидящую на кровати Вайолет.

– Что ты здесь делаешь? – ошеломленно спросил он, пытаясь отдышаться после ходьбы.

Он попытался сесть на кровать, но споткнулся.

– С тобой все в порядке?

Вайолет встала навстречу ему. Но вплотную не подошла.

– Со мной все будет хорошо.

Зак увидел свое отражение в зеркале в полный рост и понял, что его ложь бесполезна. Он ссутулился, под глазами темные круги. Его кожа была болезненно бледной, челюсти и скулы выделялись на лице неровными острыми краями, как у скелета. Он выглядел плохо как никогда.

Зак убедил себя, что это сказывается недостаток сна, стресс во время побега и действие седативного препарата. Это наиболее простое объяснение ему легче было переварить. Оно более приемлемо, чем мысль о том, что дядя всетаки скармливает ему какие-то препараты или что он действительно… болен.

Вайолет обняла его и подвела к кровати. Зак был благодарен ей за помощь. Он улегся поверх одеяла и положил голову на подушку.

Вайолет свернулась рядом с ним калачиком, как кошка. Ее взгляд тоже походил на кошачий. И линия ее талии была кошачьей, а длинные заостренные ногти блестели золотистым лаком.

Зак смотрел на нее из-под полуопущенных век. Вайолет была ему так знакома, но в то же время казалась чужой. Похожее ощущение люди испытывают, проезжая мимо дома, в котором раньше жили, – он больше не их, но никогда не будет и по-настоящему чужим. Возможно, до некоторой степени Вайолет всегда будет как такой дом.

– Ви, зачем ты снова сюда пришла? – повторил он вопрос, обращаясь к ней по детскому прозвищу и заметно смягчая тон.

Он посмотрел в ее голубые глаза, напоминавшие осколки синего стекла, отполированные морем.

– Я дома на «длинные выходные»; вот заехала к тебе, прежде чем возвращаться в Академию, – сказала она осторожно, как будто догадываясь, что Зак потерял счет времени.

Ему казалось странным, что Вилдвуд все еще существует, что Вайолет все еще ходит туда. Занятия продолжались, дни сменялись днями, и он почти завидовал тому, что они там продолжают заниматься, как будто ничего не произошло.

– Что они вам рассказали, в Академии? О том, куда мы подевались? – сквозь полудрему спросил он.

Что-то омрачило лицо Вайолет.

– Ну, они рассказали нам обычную историю: немедленное отчисление за употребление запрещенных веществ, – ответила она.

Вилдвуд полон лжи. Что будет, если он скажет ей правду? Уйдет она из Академии, чтобы оказаться в опасности? Или останется, несмотря на знание о том, что они сделали? Он не был уверен, что хуже. Правда лишь подвергнет ее большей опасности, решил наконец Зак.

– Митчем сказал мне, что ты неважно себя чувствуешь и не вернешься в Вилдвуд, – сказала Вайолет.

Зак проигнорировал ее слова. Конечно, Митчем охотно вовлек бы и Вайолет. Он был не из тех, кто оставит какое-либо средство без внимания. Если бы он думал, что Вайолет можно эффективно использовать, чтобы повлиять на него, то без колебаний сделал бы это. Или он уже это сделал?..

– Он сказал, тебе нужна какая-то процедура… операция… а ты отказываешься ее делать?

– Со мной все будет хорошо, – заверил он ее. – Тебе не нужно беспокоиться ни о чем таком.

В качестве демонстрации он приподнялся на локтях. Движение вызвало вращение комнаты. Он хмыкнул и коснулся лба. Липкий холодный пот.

– Я не знаю, что со мной происходит. Но точно что-то не то… – признался Зак.

Он никогда не ощущал такого недомогания после применения седативного препарата. Возможно, это само поместье так на него действует? Побочные эффекты пребывания в Уэйкфилде включают головную боль, тошноту и полную потерю воли к жизни.

Встревоженная Вайолет исчезла в ванной и тут же появилась с холодным полотенцем. Зак не сопротивлялся, когда она обернула полотенце вокруг его головы.

Прохлада и впрямь принесла некоторое облегчение. Вайолет осторожно поместила его голову себе на колени и начала поглаживать его волосы. Она уже делала так однажды, когда скончалась Мюриэль.

Митчем позволил ей навестить его; его крошечной подружке из соседнего особняка. Тогда ей было всего семь лет, но она достаточно разбиралась в жизни, чтобы позволить маленькому Заку плакать, уткнувшись лицом в ее юбку, и гладить при этом его волосы.

Зак отдался ритму этого поглаживания, его утешающей предсказуемости. Прикосновение Вайолет было знакомой колыбельной, как повторяющийся сон, желанный уже потому, что он означал отсутствие кошмаров.

Зак вздохнул. Он почувствовал, как боль ушла из него, словно выдох. Он закрыл глаза.

– Вайолет, если бы тебе пришлось кому-то причинить зло, что-то жестокое, ради себя или спасения того, кого любишь. Ты бы это сделала?

– Да, – мгновенно ответила Вайолет.

Он всегда ценил то, насколько она честна относительно своей несовершенной сущности.

– А как насчет человека или людей, которые пострадают при этом? – сонно спросил Зак.

Кэтрин потеряет свою фотографическую память при пересадке. Неважно, сколько Митчем ей заплатит. Последствия для ее здоровья могут оказаться очень серьезными.

Вайолет задумалась надолго. Наконец она заговорила.

– Когда я была маленькой, мама взяла меня на свою косметическую фабрику. Там была комната, которую она не хотела мне показывать, но я настояла и увидела клетки, полные кроликов, лис и всяческих грызунов. У многих из них были кровоточащие раны, признаки заражения, болезни. Многие покрылись гноем. Они были подопытными животными. Мама думала, что я расстроюсь, но она ошиблась. Да, кроликам было больно, но мы вынуждены были причинить им вред, чтобы делать косметику. Косметика давала нам деньги, дом и жизнь. Даже тогда я понимала, что цель оправдывает средства.

Зак чувствовал, как ее слова убаюкивают его, несмотря на их жестокость. Ритмичные поглаживания по волосам успокаивали. Вайолет опустила голову и прошептала ему на ухо слова, которые он услышал, уже погружаясь в сон:

– Я убила бы, покалечила и освежевала каждого кролика в мире, если бы это потребовалось для твоего спасения.

Глава 10
Ника

Из окна игровой комнаты Ника смотрела, как влажными пятнами акварели – розово-синими и серыми – разливается в небе мексиканский закат. Она посмотрела на часы на стене и отметила время – 20:10.

Саймон, стоя на четвереньках, что-то химичил с игровой системой. Он был еще более нервным, чем обычно, – главным образом потому, что Эмбер целый день держали в лаборатории под наблюдением.

Ника обнаружила игровую комнату накануне, когда разыскивала Бастиана. Это было ярко обставленное пространство с самым большим плоским экраном, какой ей приходилось когда-либо видеть, бильярдным столом и полками, провисавшими под весом десятков настольных игр. Превосходное место встреч – получше кухни, во всяком случае, – тихое, уединенное и, как показалось Нике при беглом осмотре, без камер слежения.

Разбирая любимые настольные игры, Ника не могла отделаться от ощущения причудливости здешней обстановки: это был красивый дом, но одновременно он все же был тюрьмой. Она не могла себе представить, чтобы Хефе и Бастиан уселись вечерком за испанский скрэббл.

Квинн торжествующе вскрикнул над бильярдным столом и принялся натирать мелом кий. Он улыбнулся Интегралу, но не удостоил взглядом Нику, так как все еще дулся на нее за танцы с Бастианом. Ника нахмурилась. С ее точки зрения, Квинн выбрал самое неудачное время для капризов. Единственное, что сейчас имело значение, – выбраться из дома-тюрьмы.

– Ребята, вам больше нечем заняться, кроме видеоигр и бильярда? – возмутилась Ника.

Она перевернула листочек с наброском сада перед домом. Ника нашла бумагу в игровой комнате и стала зарисовывать план местности по памяти. План, который поможет им с побегом. Ника постучала пальцем по своему наброску, привлекая внимание.

– Что бывает актуальнее бильярда? – проворчал Квинн.

– Я не в видеоигры играю, если хочешь знать, – обиделся Интеграл и добавил, понизив голос: – Я выясняю, как получить доступ к их Wi-Fi. Тогда, может быть, мы сумеем отправить сообщение, используя Smart TV или какое-нибудь приложение для обмена информацией на консоли.

– Ой, прости! – виновато потянула себя за локон Ника.

– Как дела с красной книжечкой? – спросил Квинн.

– Я закончил, – тихо ответил Интеграл, склонившись над отделенной от телевизора консолью и осматривая ее. – Я закончил расшифровывать ее прошлой ночью. Как только они это поймут, они больше не будут во мне нуждаться.

Он нервно сглотнул и еще немного поковырялся в стереосистеме.

Ника перевернула набросок и начала чертить на другой стороне.

– Нам нужно уйти отсюда до того, как это произойдет, – сказала она.

– Что в остальной части книжки? – спросил Квинн.

Интеграл отложил консоль.

– Другие адреса.

– Что ты узнала от Бастиана? – спросил Квинн, обращаясь к Нике в подчеркнуто формальном тоне. – Помимо правильного баланса движений рук и бедер в исполнении сальсы, я имею в виду, – съязвил он, не удержавшись.

Ника проигнорировала сарказм. Интеграл переводил недоуменный взгляд с одного на другую и обратно.

– Согласно моим общим наблюдениям, – процедила Ника сквозь стиснутые зубы, – мы находимся на расстоянии одного дня езды до границы, поблизости нет городов и территория охраняется 24 часа в сутки. Ночью охранников столько же, сколько днем. Я зарисовываю их позиции. – Она снова постучала пальцем по своим наброскам.

Этим утром Ника проснулась на рассвете и, несмотря на похмелье, проследила из окна за сменой охраны. Она записала время ротации и весь день провела за составлением чертежей. Сейчас Ника была близка к завершению работы. Когда она закончит, у них будет полный план территории.

В дверях раздался какой-то шорох, и в игровую комнату вошла Эмбер. Она села, скрестив ноги, возле Интеграла; выглядела Эмбер уставшей.

– Привет команде Скуби-Ду, – поприветствовала их Эмбер. – Что нового?

Ника заметила, что у ее подруги новые повязки-наклейки на предплечье – ей делали очередные анализы.

Ее состояние все больше беспокоило Нику.

– Ты уверена, что они тебе не причиняют вред? – спросила она.

Эмбер покачала головой.

– Думаю, им любопытно, что случилось в Вилдвуде. Я думаю, именно это они пытаются выяснить. Но они также делают все, чтобы я чувствовала себя лучше; на данный момент, мое лечение – это самое интересное для них.

– А что произойдет, когда они потеряют интерес к твоему лечению? – риторически поинтересовался Квинн.

– Мы не будем ждать, пока это произойдет, – отрезала Ника, указывая на свои эскизы. – Мои наброски именно для этого.

Пальцы Интеграла пробежали по детальному плану гасиенды: парк и окружающие его каменные стены. Ника подписала все объекты и тонкой линией нанесла на карту наилучший из возможных маршрутов побега. Интеграл дважды осмотрел чертежи и, стиснув зубы, быстро передал их Квинну.

Тот провел большим пальцем по жирным точкам, которые образовывали круг вокруг здания.

– Что это? – спросил он.

– Это охранники и их посты. Я сделала набросок территории, а затем наблюдала в окно и отмечала места их дислокации. Я отмечала местоположение охранника всякий раз, как видела его.

Квинн одарил Нику мимолетным взглядом, выражавшим признательность за ее разведывательную работу. Ника расправила карту так, чтобы все могли ее видеть.

– Здесь вот скамейка, с которой мы сможем взобраться на секвойю, что растет у стены. Подъем несложный, а для спуска мы используем веревку…

– Где мы возьмем веревку? – прервал ее Интеграл.

– Об этом позаботится Квинн, с его талантами, – пообещала Ника.

Квинн ухмыльнулся. Интеграл сжал губы в ниточку.

– А когда мы окажемся на другой стороне, что тогда? – спросила Эмбер.

Ника указала на место с другой стороны ограды.

– Прямо здесь парковка служебных машин.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Интеграл.

– В первый день, убегая от Бастиана, я выскочила через служебные ворота как раз здесь.

Ника указала на ворота, где охранники тогда нацелили на нее оружие. Она постучала пальцем по отметке чуть дальше от стены.

– Здесь есть служебные машины. Если Квинн сможет завести одну из них… Рядом автострада…

– Еще бы я не мог машину завести! – раздраженно буркнул Квинн.

Ника написала на карте: «Квинн (?)».

– А как мы собираемся отвлечь охранников? В частности – тех, что дежурят буквально под деревом? – спросил Интеграл.

Ника знала, что участок стены, где им предстояло через нее перелезть, постоянно в поле зрения двух охранников. Но ее насторожил тон, которым Интеграл задал свой вполне резонный вопрос. Он что, в принципе не хочет бежать?

– Мы могли бы воспользоваться телефоном Лупе, чтобы отправить сообщение… – предложил Интеграл свои рассуждения.

– У нее на телефоне нет интернета, – покачал головой Квинн и почесал затылок.

– Откуда ты знаешь? – прищурил глаза Интеграл.

Квинн смущенно пожал плечами:

– У нас… закончились серии мыльной оперы, а она больше не могла скачать.

– Поверить не могу, что ты смотришь это дерьмо, – фыркнул Интеграл.

– Никакое не дерьмо. Классное шоу! – возразил Квинн.

Он хохотнул, вспомнив какой-то смешной эпизод. Затем наклонился вперед, возбужденно сверкая глазами.

– Там Эмануэль застукал свою жену, Татьяну, с дружком; но она заперла дверь и врубила на полную телевизор, по которому шел фильм с любовной сценой. Пока муж выбивал дверь, сердечный друг вылез в окно. Муж врывается и видит только включенный телевизор.

– Это же… – начал Интеграл.

– …самое глупое, что ты когда-либо слышал? – закончила за него Ника.

– Нет… – покачал головой Интеграл. – Нет, на самом деле это блестяще.

– А я что говорил! – обрадовался Квинн. – Сериалы – это отличное шоу.

– Интеграл, в чем именно блеск? – перебила его Ника, заметив, что друг напряженно что-то обдумывает.

– Вот эта стереосеть, – объяснил Интеграл. – Она охватывает весь комплекс, каждую комнату в каждом здании. Управляется по беспроводному каналу…

Голос его дрогнул, выражение лица оставалось напряженным, словно он занят сложными подсчетами.

Эмбер и Ника обменялись взглядами.

– Это круто, – признал Квинн с благоговением на лице.

– Изложи это так, чтобы все могли понять, – потребовала Ника.

– Какое отношение стереосеть имеет к отвлечению охранников? Я что-то не соображу, – сказала Эмбер, указывая на план местности.

– Мы можем что-нибудь загрузить на консоль, а затем громко проиграть прямо отсюда, – коснулся Квинн пальцем определенного места на карте. – Охранники прибегут в поисках источника звука. Ну, в точности как в телесериале!

– Лучше даже будет проиграть в разных местах, чтобы запутать их, – провел пальцем по карте Интеграл.

– Мы запрем двери и вылезем из этих трех окон. Это дает нам дополнительное время – пока охранники будут пытаться войти, – предложил Квинн.

– Только вот охранников здесь много. Что, если они пообщаются друг с другом по рации и все поймут? – рассуждал тем временем Интеграл. – Они не настолько тупые или медлительные.

– Не настолько, – согласилась Эмбер, блеснув усталыми глазами. – Мы можем сделать их сонными и медлительными.

Она покопалась у себя в кармане и, достав руку, раскрыла ладонь. Там были таблетки.

– Снотворное, – объяснила она. – Мне давали эти таблетки, а я их собирала. Этого недостаточно, чтобы вырубить охранников, но достаточно, чтобы понизить их реакцию.

– Это очень круто, – сказал Квинн, – но как ты собираешься заставить их принять таблетки?

– С кофе, – объяснила Эмбер. – Ночная смена пьет кофе из одного кофейника.

– Ты великолепна! – пробормотал Интеграл, восхищенно глядя на Эмбер.

Веснушчатые щеки Эмбер слегка зарделись.

– До тебя мне далеко, – отозвалась девушка, и они с Интегралом на мгновение одновременно закрыли глаза во взаимном умилении.

– Ах! Какие вы сладкие! – хихикнул Квинн.

Интеграл показал ему язык.

– Похоже, у нас есть план, – подытожила Ника, вновь просматривая свои наброски.

– Да, но что произойдет, когда мы доберемся до границы? – нервно заерзал Интеграл.

– На границе мы обратимся к пограничному патрулю и все им расскажем. Мы таким образом привлечем к нашей проблеме посольство. А они, вероятно, передадут дело в ФБР, – сказала Ника.

– Я думаю, ты слишком большие надежды возлагаешь на сообразительность людей, контролирующих границы США. Кроме того, Эмбер нужна медицинская помощь. Которую она получает здесь, – возразил Интеграл.

Ника стиснула зубы.

– ФБР сможет обеспечить Эмбер всей необходимой помощью и распространить на всех нас, включая мою маму, программу защиты свидетелей.

– Свидетелей чего? – засомневался Квинн.

– Похищения человека… А как насчет кражи генов? Я уверена, что правительство этим заинтересуется, – заявила Ника.

– У нас нет никаких доказательств, которые могли бы предполагать применение к нам программы защиты свидетелей, – покачал головой Интеграл.

– А как же красная книжечка? – возразила ему Ника. – Может, это и есть какое-то доказательство.

– Я не знаю, Ника. Может, нам нужно все это спланировать получше. Что, если они там не смогут обеспечить Эмбер полноценной помощью?

– Сдаться на милость картеля – это тоже не вариант, – настаивала Ника.

– Ого, – саркастично воскликнул Интеграл. – Откуда пошел слух о картеле?

– Посмотри вокруг, приятель, – возбужденно взмахнул обеими руками Квинн. – Роскошный дом, вооруженная охрана… посреди мексиканской пустыни? Здесь же не ракетостроение.

Интеграл нахмурился и наморщил лоб.

– Какой может быть интерес картеля к делам Вилдвуда и к похищению генов? – спросил он.

– Ну, если картели занимаются нелегальной торговлей органами, почему им не заниматься похищением генов? – ответил Квинн.

Ника вздрогнула.

– Итак, нам предстоит сначала украсть из кладовой продовольствие и бутылки с водой, – твердо произнесла она. – Три часа утра – лучшее время для старта. Уже достаточно поздно, чтобы всем хотелось спать, но еще достаточно далеко до восхода солнца.

– Это дает нам пять часов форы для того, чтобы максимально отдалиться отсюда, прежде чем они проверят наши комнаты и обнаружат, что мы сбежали, – добавил Квинн. – Один из охранников обычно заглядывает к нам в восемь утра.

– Это если охранники не разбудят Бастиана сразу после того, как купятся на твой дешевый трюк, – скривился Интеграл. – От снотворного они будут заторможенными, но могут оказаться среди них такие, кто не пьет кофе и сохранит нормальную реакцию. В этом случае у нас будет всего около двадцати минут, чтобы смыться отсюда.

– Я подозреваю, им будет неловко будить его из-за неисправной стереосистемы, – сказала Ника.

Она видела, как охранники смотрели на Бастиана. Они явно боялись его, хотя Ника и не была уверена, почему именно.

– Разве другие охранники не услышат шум и не прибегут? – подала голос Эмбер.

– Нет, другие охранники слишком далеко, вот в чем наше преимущество. Этот участок наименее охраняемый на всей территории. Только эти двое дурачков услышат шум, – объяснила Ника, указывая точку на карте.

– Все еще под вопросом то, как мы выберемся из запертых комнат, – продолжала Эмбер.

– Я научу тебя отпирать замок, – сказал Квинн, оборачиваясь к Нике. – Замки тут примитивные. А комнаты Эмбер и Интеграла рядом с моей, так что я могу сам взломать их замки или тоже научу их, как это делать.

Интеграл, однако, все еще сомневался.

– Я не уверен.

Ника нахмурилась.

– По-твоему, Эмбер еще недостаточно поправилась?

– Не обсуждайте меня так, будто меня здесь нет, – мягко напомнила Эмбер. – Я чувствую себя хорошо. На самом деле, немного лучше, чем раньше. Если Ника считает, что сейчас самое подходящее время, давайте решаться.

Как нарочно, у Эмбер случился приступ сухого кашля. Он звучал не так угрожающе, как раньше, но все же тревожно. Интеграл многозначительно посмотрел на Нику.

– Она недостаточно здорова, нам следует подождать, – произнес он, сопровождая слова своим кобальтово-твердым взглядом.

Ника отвела глаза. Но себе повторила мысленно, что Эмбер сможет получить необходимую помощь именно после того, как они улизнут от этих людей.

– Пойдемте, – сказал, вставая, Квинн.

– Куда? – спросила Ника, удивляясь, что он больше не злится на нее.

Квинн уже выходил за дверь.

– Твой первый раз должен быть особенным – с кем-то, кому ты доверяешь.

Ника не двигалась. Она перевела взгляд на Интеграла и Эмбер.

– Первый раз, когда ты взломаешь замок, – ухмыльнулся Квинн.

Ника нахмурилась и пошла за ним, не обращая внимания на смешки, которыми ее провожали Интеграл и Эмбер.

* * *

– Вот так, – приговаривал Квинн, взяв ее руку в свою и потихоньку двигая ее ладонь вправо.

Они стояли на коленях перед случайно избранной запертой дверью. Насколько Ника могла судить, это было наименее посещаемое строение, поэтому вероятность, что их поймают, была здесь минимальной. Ника сжимала в руках два инструмента. Она только что выучила их названия: динамометрический ключ и – более понятное – отмычка. Квинн каким-то чудом сохранил свой набор инструментов из Вилдвудской академии.

– Как это Хефе и Бастиан не конфисковали их у тебя? – удивилась Ника.

– Скажем, я хранил их близко к телу, – поднял он бровь.

Ведя ее руку вперед, Квинн вставил инструмент в нижнюю часть замочной скважины.

– Осторожно так его вводишь, а потом раскачиваешь туда-сюда.

Ника закатила глаза.

– Я поняла. Можешь обойтись без своих намеков.

– Ни в коем случае! – воскликнул Квинн насмешливо. – Как раз намеки на пятьдесят процентов увеличивают удовольствие от взлома замков.

Он ухмыльнулся, но выражение его лица тут же стало более серьезным. Ника сглотнула и сосредоточила внимание на замке.

Оттого, что Квинн рядом, у нее было горячо в груди. В последний раз они были так близко, когда он поцеловал ее на зимнем балу. Сейчас кажется, что это случилось в незапамятные времена.

– Ты прикладываешь слишком много силы, – заметил Квинн. Его руки накрыли ее ладони, ослабив напряжение пальцев, и они потянули инструмент вверх.

– Вот так, – промурлыкал он, сосредоточенно прищуриваясь. – Вставляешь отмычку прямо сюда, – направил Квинн ее другую руку.

Ника затаила дыхание, и наконец раздался требуемый щелчок. Она вздохнула с облегчением и обернулась к Квинну. Его лицо было в двух сантиметрах от ее глаз.

– Ты в этом дока, – похвалила она его.

Квинн улыбнулся.

Ника игриво оттолкнула его. Он вернулся в прежнюю позицию, даже еще ближе, чем прежде, не сводя с нее глаз.

Снаружи вскрикнула птица, выведя их из ступора. Квинн вздохнул и отстранился. Затем заставил Нику повторить упражнение пять раз, пока не убедился, что ее успех не случаен.

– Хорошо, – одобрительно кивнул он. – Теперь нам нужно выяснить, где найти веревку.

Ника уже думала об этом.

– Я знаю, где мы можем ее достать, – заявила она. – Но тебе это место не понравится.

Дверь в спортзал Бастиана была заперта, поэтому Квинн предложил Нике применить ее новый навык. Она достаточно легко отперла дверь и снова заперла ее изнутри. В зале Ника указала на дальний угол. Квинн прошел туда и стал изучать коллекцию скакалок Бастиана. Их было шесть.

– Вопрос в том, – заметил Квинн, – что именно пытается Бастиан компенсировать своими тренировками?

– Я заметила скакалки, когда была здесь. – Ника пропустила мимо ушей его едкое замечание. – Они выдержат нагрузку?

Квинн не успел ответить, поскольку кто-то стал поворачивать ключ в замке. Он сгреб Нику и оттащил за кресло. У Ники перехватило дыхание, когда она услышала шаги.

Вошедший в зал человек начал говорить. Ника поняла, что это Бастиан и что он говорит по телефону. Он стоял в полуметре от них. Она закрыла глаза и попыталась успокоиться.

– Он прибывает сегодня вечером, – сказал Бастиан.

Последовала пауза. Бастиан чем-то зашуршал, Ника ощущала каждый звук, как предупреждающий удар, который пронизывал ее насквозь. Она чувствовала себя уязвимой за этим креслом. Что он сделает, если поймает их на преступлении в этом «святилище»? Ника подумала о змее Хефе и затаила дыхание.

– Что с ними сделать, зависит от его решения, – отвечал Бастиан своему телефонному собеседнику. – Чего хочет Хефе, я тоже знаю, но в соглашении четко сказано, что их судьбу решаем не мы, а он.

С кем он разговаривает? Кто чью судьбу решит? Ника посмотрела на Квинна, который молча приложил палец к губам.

Ника почувствовала, что ее колени не выдерживают. Она должна сесть, иначе опрокинется и выдаст их. Бастиан все копался в чем-то и приблизился вплотную к креслу.

После того, что казалось целой вечностью, Бастиан наконец что-то взял и покинул зал.

– Он прибывает на гасиенду сегодня вечером. Завтра он решит, что с ними делать, – говорил Бастиан, выходя за дверь.

Затем щелкнул замок. Они снова были одни. Ника шумно вдохнула.

– Кто приедет сегодня вечером? – прошипела она. – Кто решает нашу судьбу?

Квинн покачал головой.

– Я понятия не имею, но не улыбается мне идея ждать, пока кто-то что-то решит.

– Ты знаешь, что это значит, – сказала Ника.

Квинн кивнул.

– Мы должны бежать. Этой ночью.