Текст книги "Авриель"

Авриель
Жан Гросс-Толстиков

© Жан Гросс-Толстиков, 2017

ISBN 978-5-4485-9179-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

* * *

«…Debita animadversione puniendum!»

Святая Инквизиция

«…Демоны бесспорно должны существовать, когда речь заходит о верованиях отдельных личностей или целых обществ, имеющих происхождение в общении с некоторыми из них – через явление в ночных снах, оракулы и пророческие голоса, улавливаемые как больными, так и здоровыми, или через открываемое при конце жизни – и они были, и ещё будут впоследствии истоками многих распространённых культов…» – Платон

* * *

Покрытые снегами иссиня-серые вершины горы Хермон медленно озарились первыми лучами восходящего солнца. Длинные мрачные тени, падающие на раскинувшуюся у подножья долину, нехотя отползали, упрямо сопротивляясь и бессильно оттягивая начало нового дня. Нависшая над горой тяжелая, томная туча зацепилась за вершину, расслабилась, улеглась.

Маленькая худенькая ручка, неожиданно вынырнув из-за крутого откоса, не по-детски крепко ухватилась тонкими пальчиками за острый каменный выступ. Подтянувшись, из-за камня выглянула кучерявая, черноволосая детская головка с несоразмерно для лица большими карими глазами. Закинув на горную площадку пастушеский посох, мальчишка вскарабкался сам, шатаясь от усталости и ветра. Стоя у самой кромки торчащего из горы плоского камня и дрожа от холода, Яков огляделся по сторонам, что-то зорко высматривая на голой безлюдной площадке. Беспощадный ветер трепал его густые черные кудри, рвал старую, холщовую рубаху, подпоясанную тоненькой веревочкой, хлестал обнаженное лицо, стесанные в кровь руки и ноги. Из чернеющей расселины жалобно пискнуло испуганное животное.

– Вот ты где, – обрадованно воскликнул мальчишка и, прошлепав по снегу ногами, обутыми в плетенные сандалии, подбежал к щели. – Зачем же ты сюда забрался, дурачoк?

Из темноты горной узкой расселины на него смотрела пара испуганных овечьих глазенок. Яков плюхнулся на колени, согнулся и опустил в зияющую дыру обе руки, старательно цепляясь пальцами за теплую шерсть ягненка. Бедная скотина блеяла, дрожала и шарахалась от тонких мальчишечьих рук, вжимаясь в холодное каменное дно. Не переставая жестоко хлестать детскую худенькую спину, ветер поднимал снежные хлопья, швыряя их в глаза пастушка. Яков жмурился, часто моргал длинными слипшимися ресницами, но продолжал цепляться руками за ягненка, едва касаясь овечьих кудряшек самыми кончиками пальцев. Наконец, мальчишке удалось поймать испуганного ягненка и он потянул животное на себя, заскрипев от натуги зубами. Ягненок захныкал, беспомощно болтая оторвавшимися от каменного дна острыми копытцами.

– Сейчас, подожди, – стонал сквозь зубы Яков. – Еще чуть-чуть…

Вытянув ягненка наружу, мальчишка крепко прижал его к тощей груди и устало вздохнул, прислонившись к холодной каменной глыбе. Через мокрую шерсть ласкающе передавалось тепло и едва слышимое, но сильно убыстренное страхом сердцебиение. Мальчишка прижал ягненка ближе к себе, уткнувшись в кудряшки носом и тихо поглаживая испуганное животное свободной рукой. Отяжелевшие веки закрывались сами собой, неумолимо клонило ко сну. Яков встряхнул головой, отгоняя нежные объятия сна, так близко граничащие на заснеженной вершине горы Хермон с неминуемой сладкой смертью.

Очередной, словно возникший из неоткуда, резкий порыв ветра закружил снежные снопы, увлекая их в диком искрящемся танце. Быстро усиливаясь в своей стихийной мощи, гонимые ветром снежные столбики увеличивались в размере, отдирая от земли вмерзшие камни. Яков крепче прижал к себе ягненка и отполз чуть в сторону, укрываясь за каменный выступ.

– Чуть переждем и будем спускаться, – прошептал он своему четвероногому другу, наблюдая за танцем стихии.

Но затишья в разыгравшейся непогоде не наступало, даже наоборот, ветер усиливался с каждой секундой, вздымая вверх снег, камни, вырывая куски земли и смешивая все это в одну сплошную летящую массу. Увеличиваясь и набирая силы, снежные снопы перевоплощались в небольшие ураганные вихри, вот уже легко двигая огромные каменные валуны, и тем самым, будто руководимые кем-то, расчищая большую площадку горного плато.

Мальчишка поднял глаза к небу, моля Всевышнего о защите и спасении. Некогда восходившее солнце окончательно скрылось за набежавшими тучами и, казалось, вовсе прекратило какие-либо попытки пронзить лучами серых угрюмых великанов. Все еще величественно восседавшая на вершине Хермона толстая туча будто росла и крепчала, сердито чернея над горой. Как Яков, так и его ягненок дрожали не столько от холода, сколько от страха, вонзив в свинцовое небо две пары испуганных глаз.

Издалека, приглушенно и неуверенно, послышался какой-то шуршащий шум. Из-за туч он нарастал и Яков решил для себя, что это птицы, хотя в детскую душу вкралось смутное сомнение. Хермон был высок и мальчишка знал наверняка, что не каждая птица сможет долететь до его вершины, тем более в снежный буран. От этих мыслей становилось еще страшней и хотелось закричать, но голос словно примерз к обледеневшему горлу. Из глаз Якова потекли слезы отчаяния, моментально превращаясь на щечках в хрусталики льда.

Шум же усиливался, рисуя в детском воображении не две и не три пусть даже самые большие птицы, а черную многочисленную стаю беспощадных пернатых хищников. Но в то же время, кроме хлопающих по воздуху крыльев над горной вершиной не было слышно ни единого звука, характеризующего птиц. С каждой секундой, терзающей душу невыносимым ожиданием, шум приближался, усиливаясь и постепенно заглушая завывание холодного ветра. Яков вжался спиной в расселину, испуганно озираясь по сторонам. Охваченное страхом перед неизвестностью, посиневшее тело мальчишки больше не чувствовало ни холода, исходившего от ледяного камня, ни голода, молчаливо затаившегося в пустом желудке, ни дрожь и сердцебиение умолкшего на руках ягненка.

Внезапно яркая вспышка света, словно исполинным ножом, беспощадно вспорола грузное брюхо тучи. Из образовавшейся раны хлынул божественный свет с такой лучезарной силой, что ледяная корка заснеженной вершины безапелляционно принялась таясь, обнажая черные камни Хермона.

Плененный божественным видением, мальчишка поддался вперед всем телом, но тут же испуганно отпрянул назад, на сколько хватило сил вжимаясь спиной в холодный камень.

Из светящейся небесной раны один за другим метнулись на землю крылатые люди в белоснежных одеяниях. Едва достигая каменной площадки, они резко замедляли свое стремительное падение, легко и плавно опускаясь на ноги и чинно отходя в сторону.

– Один, два, три…, – шептали обветренные губы ребенка. – Девять, десять, одиннадцать…

Полные страха и смятения глаза мальчишки не могли оторваться от красивых людей, провожая опускающихся на землю одного за другим.

– Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, – считал Яков, прижимая к груди охладевшее тело мертвого ягненка. – Сорок два, сорок три, сорок четыре…

Преисполненные безудержной ревностью к Всевышнему за то, что вся Его любовь перенаправилась на человека, две сотки Ангелов под предводительством Азазеля отделились от Творца и сошли на землю, облачившись в людскую плоть. Едва кaсаясь ступнями камня, Ангелы расходились по горной площадке и будто ненароком скидывали тяжелые грациозные крылья.

До слуха напуганного мистическим представлением мальчика долетали лишь обрывки фраз увлеченных беседами Ангелов.

– И ты тоже с нами! – радушно приветствуя собрата, воскликнул один из Ангелов. – Я искренне рад видеть тебя.

– И я рад видеть тебя, – ответил другой. – Но что тебя так удивляет в том, что я здесь? Я не меньше других обижен на Всевышнего за его безграничную любовь к людям.

– О, да! Вы правы, друзья! – согласился третий Ангел. – Я тоже обижен на Всевышнего… Он не должен был отдавать всю свою любовь людям. Ведь у него есть мы! И мы были с ним от Великого Начала.

– Но Всевышний любит людей, как свое Великое Творение, – парировал четвертый.

– О чем ты говоришь? Мы – его Великое Творение. А люди не знают и половины того, что знаем и можем мы. У людей нет Божественной Силы, которой Всевышний наделил нас.

– Верно! И я научу людей тому, что знаю сам! Тогда и посмотрим будет ли Он любить их, как и прежде.

– Постойте! Но мы не смеем быть настолько жестоки к людям. Мы – ангелы.

– Конечно, мы – ангелы… Именно поэтому мы сошли сюда, на Землю. Поделиться своими знаниями с людьми, не так ли?

– Ты как всегда прав, – лукаво улыбнулся один из собеседников. – Мы все поделимся своими знаниями с людьми… Я научу их делать ножи, мечи и доспехи!

– А я научу их, как пользоваться дарами Природы. В самом деле, люди ходят по земле и не знают каких сокровищ касаются их ноги… Цветы, грибы, травы.

– Ты называешь сокровищами травы? Глупости! Что ценного может быть в травах? Я покажу людям как добывать металлы и драгоценные камни. Вот это настоящие сокровища!

– Стойте, ангелы! Мы не смеем дать людям все это! Азазель говорил, что мы просто поселимся среди людей. Понаблюдаем за ними. Разделим с ними любовь Всевышнего… В противном случае, Всевышний рассердится на нас!.. Мы же сошли на Землю с благими намерениями, не так ли?

– Конечно же с благими, в чем сомнения? Именно так и говорил Азазель! Но… Мы сошли не с пустыми руками. В нас сила знаний.

– Приветствую вас, ангелы! – вступил в разговор вновь прибывший Ангел. – Я слышал ваш разговор. И я думаю, наиболее ценными знаниями для людей может стать умение наблюдать за звездами. Я дам им это. К тому же, я расскажу им о фазах Луны.

– Великолепно!

– Превосходно! Но я слышал, кто-то сомневается в правильности нашего решения. Я же верю Азазелю. Он хороший ангел.

– Я тоже верю Азазелю. Но тем не менее, мне все еще кажется, что могут возникнуть кое-какие проблемы, едва мы начнем дарить людям знания.

– Какие проблемы? Мы несем людям Добро. Слово Всевышнего!

– И вы все уверенны, что Всевышний не будет зол на нас?

– Конечно же нет! Не волнуйся! Просто люди должны понимать, что все эти знания нужно использовать с крайней осторожностью. Иначе они же сами причинят себе вред.

– Хорошо. Но мы должны следить за людьми. Очень внимательно следить.

Внезапно оттаявшие от вечного льда черные камни Хермона вновь покрылись сплошной белой массой. Отдельные перышки долетали и к притаившемуся в расселине Якову, постепенно укрывая его с ног до головы.

– Девяносто восемь, девяносто девять.., – в полудреме продолжал шептать мальчишка, согретый волшебным оперением. – Сто один… два… три…

Появление последнего ангела со звучным именем Азазель, Яков не дождался. Сердце мальчика остановилось также тихо и безболезненно, как и сердце его четвероногого друга. Ни один из падших ангелов не заметил замерзших на снежной вершине Хермона ни маленького пастушка, ни ягненка…

* * *

Развергнув пышную плоть облаков, высокий, седобородый, с длинными вьющимися кудрями белоснежных волос Всевышний рассерженно посмотрел вниз, на землю. Зеленые долины, горы и реки открылись всевидящему оку, представ будто на ладони.

Четверо архангелов молча ожидали распоряжений покровителя, стоя чуть в отдалении за его широкоплечей спиной.

– Михаель! – не оборачиваясь, произнес Всевышний и один из архангелов настороженно выпрямился.

– Гавриель! – снова произнес Всевышний, и второй архангел незамедлительно поднял глаза на своего покровителя.

– Рафаель! – продолжил Всевышний, и третий архангел шумно сглотнул слюну.

– Уриель! – подытожил Всевышний и, наконец, обернулся.

– Да, Всевышний, – хором ответили архангелы.

Высокие мужчины средних лет, с короткими округлыми бородами, одетые в светло-голубые туники скорее походили на войнов, чем на Верховных Ангелов, если бы не огромные белоснежные крыльями за их спинами.

Резко дернув рукой и указывая пальцем на землю сквозь окно в развергнутых облаках, Всевышний строго распорядился:

– Взять их!

Все четверо aрхангелов молча переглянулись, резко взмахнули крылами и испарились в воздухе.

Огромная толпа в две сотни человек стояла посреди безлюдной пустыни Негев. Судя по различным одеждам людей, можно было безошибочно определить социальный статус каждого из них в человеческом Мире. Здесь собрались войны, торговцы, астрономы, богатые вельможи, шахтеры, земледельцы, кузнецы, священники, артисты, ученые, воры и агрономы, и все они были настроены крайне воинственно, держа в руках то ли мечи, то ли ножи, кинжалы, топоры и булавы.

В нескольких десятках шагов впереди своей разноликой армии стоял предводитель. Падший Ангел, облаченный в дорогие одежды знатного вельможи и рыцарские доспехи крепко сжимал в руке длинный увесистый меч. Суровый пустынный ветер рьяно трепал одежды Азазеля, развивая его острую бороду и хлеща в лицо песком.

В сотне шагов впереди, все тем же волшебным образом возникли четверо архангелов. По-прежнему одетые в светло-голубые туники, без ратных доспехов, но с длинными мечами в руках, архангелы окинули взором противостоящую им армию Падших.

Зловеще, с нескрываемым самолюбием Азазель усмехнулся и поднял свой меч на головой. Армия падших Ангелов мгновенно ринулась в атаку, что совершенно не смутило противостоящую им четверку. Крылья архангелов раскрылись и взмахнули в воздухе. Исчезая с одного места и появляясь в другом, Верховные Ангелы легко взмахивали своими мечами, поражая одного противника за другим.

Оказавшийся вне битвы, Азазель наблюдал за происходящим меняясь на глазах. Его уверенное самолюбивое лицо накрыла пелена ярости, затем оно почернело тревогой, и наконец в глазах Падшего Ангела метнулись искры страха перед превосходством Верховных.

В то же время мечи архангелов взмывали вверх и обрушивались на головы и плечи Падших. Нeистовые крики сопровождались звоном стали и яркими огненными вспышками, едва мечи касались своих жертв. Все тем же волшебным магическим образом архангелы продвигались среди своих противников так быстро, что те не успевали оказать сопротивления.

Падшие ангелы безрезультатно взмахивали своим оружием, ошибочно нанося удары лишь друг другу, нежели архангелам. Сраженные, падая на землю, они тотчас же превращались в золу. Последняя же мгновенно впитывалась в песок, частично раздуваемая ветром. Битва окончилась так же внезапно, как и началась. На пустыню властно опустилась безмолвная ночь.

Последний Падший Ангел упал на колени, понуро повесив голову на плечи. Ветер трепал его черные кудри. Выпав из обессиленных рук, меч Азазеля одиноко упал в песок. Подняв изможденное лицо вверх, губы бывшего ангела расползлись в безнадежной улыбке. Четверо архангелов победоносно окружили его.

– Всевышний рассержен на тебя, Азазель, – первым произнес Михаель.

– Тебе стоит попросить у Него всемилостевейшего прощения, – предложил Гавриель. – Тогда возможно наказание не будет столь суровым.

– Ты был хорошим ангелом, Азазель, – дружески улыбнулся Рафаель. – Всевышний любил тебя… Он ценил тебя даже больше остальных.

– Зачем же ты пошел против Его слова? – нахмурившись, спросил Уриель. – Ведь совсем скоро ты должен был стать архангелом.

– Я не хочу быть архангелом, – злобно прошипел Азазель. – Я хочу быть таким же, как Он. Великим и всемогущим!

– Этому не бывать! – единогласно парировали архангелы.

– Мне не нужно Его прощение, – Азазель лукаво улыбнулся, встряхнув гривой волос. – Также, как и Его любовь не нужна людям… Верные мне ангелы дали людям все то, что они хотели, но боялись спросить об этом Всевышнего.

– Падшие ангелы! – единогласно уточнили архангелы.

– Это не имеет никакого значения, – пожал плечами Азазель. – Людям нужна сила власти и бессмертие! Они грешны… И я управляю их грехами, складывая и приумножая свою власть над ними, над этим Миром.

– Довольно! – откуда-то сверху донесся грозный глас Всевышнего.

Неожиданно тяжелые цепи с режущим слух звоном выпали из рукавов архангелов, медленно раскачиваясь перед лицом Азазеля. Падший ангел безапелляционно опустил взгляд вниз, в песок.

Маленькие песчаные смерчи фривольно разгуливали по безлюдной пустыне Негев. Широкая трещина в сухой почве зловеще чернела в подножье песчаного холма. Юркий скорпион прошмыгнул в щель и скользнул вниз по голым каменным стенам, на дно чернеющей темнотой расселины.

Скованный тяжелыми цепями, позволяющими передвигаться лишь от одной стены к другой, Азазель метался на дне расселины, походя на дикого зверя и повадками. Падая и снова вставая, он бросался на голые стены. Его тело покрывали бесчисленные синяками и кровоточащие ссадины. Из оскалившейся пасти вырывался звериный рев. Длинные когти рвали каменные стены и дно ущелья.

Неожиданно Азазель заметил скорпиона, упавшего на дно своего заточения. Падший Ангел молча опустился перед ним на колени и бережно взял в руки, разглядывая его с ухмылкой. Аззель поднос скорпиона к своему лицу и из его пасти вырвалось зеленоватое дыхание. По скорпиону пробежали искрящиеся трещинки и он начал неистово дрожать на ладонях Азазеля. Падший ангел ухмыльнулся и снова подул на скорпиона. На этот раз дыхание приобрело зеленовато-фиолетовые оттенки.

– Авриель… Я назову тебя – Авриель. Ты мое творение! С моей силой. С моей властью… С властью над грехами человечества!

Азазель вскачил на ноги и резко подбросил скорпиона вверх. Последний легко взмыл вверх, вон из ущелья, к яркому голубому небу.

* * *

…По пыльной каменистой дороге неторопливой, уверенной в каждом своем шаге, походкой со стороны безлюдной Иудейской пустыни к городу приближался высокий красивый мужчина.

Его босые ноги легко ступали по острым камням, оставаясь белыми, чистыми, не стесанными в кровь. Густые волнистые локоны волос ниспадали на широкие плечи и мерно вздрагивали в такт каждому новому шагу. Легкая туника, подпоясанная широким кожаным ремнем, обволакивала атлетически-сложенный торс путника. Крепкие мускулистые руки свободно раскачиваясь вдоль бедер, не обременены ношей. Пленяющее всякого смотрящего на мужчину красивое лицо с острым, будто орлиным носом и большими белесыми глазами завораживало.

Едва мужчина вошел в город, как ему навстречу из какого-то узкого переулка вышла молодая черноволосая женщина, неся на плече высокий кувшин.

– Доброго дня, Эстер! – вежливо поздоровался Авриель.

– И Вам, незнакомец. Но откуда Вы знаете мое имя? – ответила молодая женщина.

– Я знаю всех… и в этом городе, – усмехнулся он. – Позволь мне напиться.

– Пейте.

Онa опустила тяжелый кувшин на землю около ног Авриеля, но последний не сдвинулся с места, пристально вглядываясь в глаза женщины. Эстер смущенно покраснела, но не смогла отвести глаз в сторону.

– Я не имел в виду воду.

– Не воду? – удивленно переспросила Эстер. – Тогда что же?

Но в следующую же секунду губы Эстер внезапно подсохли и побледнели. По румяным щекам разбежались тонкие морщинки. Авриель по-прежнему не отрывал от молодой женщины глаз, лукаво улыбаясь ей. Его белые глаза вспыхнули ледяным блеском.

– Я никогда раньше не встречала Вас в городе, но Вы говорите, что знаете всех здесь… Как Ваше имя?

– Авриель, – учтиво поклонившись, представился тот. – И я пришел сюда за тобой, Эстер.

Ноги Эстер подкосились и она едва не упала на землю, но в последний момент Авриель легко подхватил ее обмякшее теле крепкими мускулистыми руками. Длинные пышные ресницы женщины вздрогнули, сопротивляясь закрывающимся глазам. Сухие губы чуть приоткрылись, но Эстер была не в состоянии произнести ни слова. Изо рта женщины заструилась легкая светло-голубая дымка, змеей тянущаяся ко рту Авриеля и безапелляционно проникающая между его губ.

– За мной? – едва переводя дыхание, с трудом произнесла она. – Но почему?

– Ты сама знаешь почему я пришел за тобой… Скажи мне, грешна ли ты, Эстер?

Женщина снова попыталась отвести глаза в сторону, но это едва ли удались ей.

– Нет, что Вы, – воспротивилась она, но уже в следующее мгновение не смогла скрыть правды от пронзительного взгляда таинственно белесых глаз случайного встречного. – Хотя да, Авриель… Я грешна…

Авриель молча улыбнулся, глядя ей в глаза и утвердительно кивая косматой головой.

– Я грешна в том, что… изменила своему супругу, – на придыхании пробормотала Эстер. – А когда забеременела, испугалась… и убила ребенка, дабы… дабы избежать наказания.

Исходящая изо рта Эстер дымка становилась более отчетливой с каждой секундой, набирая больше синевы, и по-прежнему вдыхаемая Авриелем.

– Жаль… Мне искренне жаль тебя, Эстер… Ведь ты могла бы жить… Но ты выбрала неверный путь… грешный путь!

Авриель снова улыбнулся в лицо женщины. Его глаза заблестели леденящим душу свечением.

– Авриель… Авриель, – донеслось из пустыни.

Авриель аккуратно опустил безжизненное тело Эстер на камни и выпрямился в полный рост. По-змеиному раздвоенный язык облизнул губы демона.

– Авриель… Авриель, – снова прошептала пустыня.

Авриель повернулся лицом к воротам, выходящим из города в пустыню и со зловещей улыбкой на губах, почтительно поклонился, прижимая правую руку к левой груди.

– Да, мой господин…

Едва распрямившись, Авриель разразился зловещим смехом, вскинув лицо к небесной синеве. Его белесые глаза блеснули ледяным свечением.