Текст книги "Не бойся Адама"

Жан-Кристоф Руфин
Не бойся Адама

Кроткий человек идет к смертельно опасным хищникам.

Прознав об этом, они смиряют свой дикий нрав.

Ибо чуют исходящий от него запах Адама до грехопадения.

Во времена, когда они шли к нему, а он давал им имена в Раю.

Исаак Сириянин. Аскетические трактаты

Часть первая

Глава 1

Вроцлав. Польша

До самых клеток с обезьянами Жюльетта не чувствовала волнения. Или почти не чувствовала.

Надо сказать, что поначалу все шло как задумано. Лаборатория располагалась точно по адресу, указанному Джонатаном. Обходя здание слева, Жюльетта сразу заметила пожарную дверь, хотя та и не была освещена. Гвоздодер легко справился с замком. Выставив вперед руки, Жюльетта в темноте добралась до электрического щита и повернула выключатель. Свет неоновых ламп залил виварий.

Все хорошо, если бы не эта вонь. Жюльетта готовила себя ко всему, кроме того, что придется вдыхать эту омерзительную смесь запахов грязной шерсти, экскрементов и гнилых фруктов. К счастью, яркий свет словно загнал смрад заодно с тенью к самому полу, под клетки. Жюльетта пожала плечами. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоить дыхание и проверить, не порвала ли она перчатки.

Потом она двинулась к клеткам. Джонатан не мог ничего сказать об их расположении. В зависимости от проводимых экспериментов клетки часто переставляли. Количество животных тоже менялось – одних приносили в жертву, другие занимали их место, распределяясь по подопытным группам. У самого пожарного выхода, дверь которого оставалась распахнутой в темноту, одна на другой стояли две клетки с кошками. Зверьки еще казались совсем здоровыми. Как только Жюльетта открыла дверцы, они вскочили и метнулись наружу.

Жюльетта не успела за них порадоваться. Глухой удар отозвался в шедших по потолку оштукатуренных трубах. Жюльетта замерла и долго прислушивалась. Снова тишина. «В лаборатории никогда никого нет за полночь», – Жюльетта прекрасно помнила слова Джонатана, хотя, для того чтобы окончательно прийти в себя, ей пришлось вызвать в памяти звук его голоса, почувствовать около уха его дыхание. Мало-помалу к ней вернулась уверенность в себе.

Жюльетта принялась за грызунов. Она думала, что наткнется на белых мышей, по ее мнению, не таких противных как серые, но зверьки в клетке не походили ни на тех, ни на других. По правде говоря, это были настоящие уродцы. Не которые совсем без шерсти, отвратительного розового цвета другие разных оттенков зеленого, оранжевого и фиолетового У многих крыс были остекленевшие глаза, словно обесцвеченные и покрытые лаком. Жюльетта спросила себя, смогут ли эти твари вообще прижиться на воле. Она вообразила себе малышку, открывающую шкаф и нос к носу сталкивающуюся с такой уродиной. Все эти сомнения родились у нее не вдруг. Жюльетта помнила, как при подготовке к операции они часто обсуждали этот вопрос с Джонатаном. Она отлично понимала, что справедливость по отношению к животным не зависит от степени их полезности для человека. «У всех живых существ есть права, даже у самых омерзительных на вид, не важно, домашние они или дикие, съедобные или нет». Жюльетта усвоила этот урок. Она подавила отвращение, и вскоре слепые крысы проследовали тем же путем, что и кошки. Ей пришлось сделать усилие, чтобы снова ощутить удовлетворение.

Теперь наступала очередь обезьян. Им было суждено подвергнуть чувства Жюльетты еще более тяжкому испытанию. Пять существ, поразительно похожих на человека мимикой и взглядом. Сидящие парами обезьяны сплелись в объятиях как старые супруги. Когда Жюльетта даровала им свободу, они не сдвинулись с места. Она не решилась доставать их из глубины клеток. Обезьяны могли оцарапать или укусить ее до крови сквозь перчатки, а ей нельзя было оставлять генетического материала. Она дала им время подумать и занялась последним зверьком.

Это была маленькая уистити, сидящая, скрестив свои длинные лапы на животе. Тело ее казалось нормальным, во из головы торчало с десяток электродов, делавших ее похожей на индейского вождя в своем уборе из перьев. Увидев открытую дверцу, она инстинктивно рванулась наружу и приземлилась на белом плиточном полу. Какое-то время обезьянка оставалась неподвижной, уставившись в открытую дверь на улицу. По полу пробежал сквозняк, и электроды на голове зверька зашевелились. Жюльетта, совладавшая со своим отвращением к уродцам, чувствовала себя гораздо менее уверенно рядом с таким обыкновенным созданием. Тело обезьянки сотрясала дрожь, а ее исполненный боли и ужаса взгляд появлялся и исчезал в такт с движением век. Девушка, которую не смогли остановить ни риск, ни препятствия, ни загадочный звук, замерла. Она смотрела на последние шаги пленницы, которую невозможно было освободить, ибо пыточные орудия срослись с ней в единое целое. Жюльетта понимала, что сострадание ее нелепо и жалеет она прежде всего себя. Но что делать: маленькая обезьянка воплощала символ страдания и одиночества, не отпускавших ее годами. Именно эта мука привела ее сюда одетой в стянутый на щиколотках камуфляж, удушливую черную маску и слишком просторные кеды. Жюльетта перестала чувствовать время, хотя именно оно было решающим фактором успеха всей операции.

Маленькая обезьянка вдруг собралась с силами и встала на задние лапы. Она сделала два шага к выходу и упала, словно опрокинутая кукла. Тело ее сотрясли конвульсии, глаза закрылись, и полный упрека взгляд потух – к счастью для Жюльетты. Она вздрогнула и вспомнила о времени и о том, что надо спешить. Сколько же она так стояла? На часах три часа десять минут. Ей стало страшно. Пусть с животными она разобралась, но впереди еще много дел. «Вторая часть твоей миссии не менее важна, чем первая. Помни это хорошенько». Все непременно должно быть окончено к четырем.

Она опустила на землю висевший за спиной рюкзак и достала из него два баллончика с краской. Взяв черную, вывела на стене между двумя клетками в полутора метрах от пола печатными буквами первую надпись: «Уважайте права животных».

Потом вернулась к рюкзаку, взяла другой баллончик и, отставив руку, чтобы буквы казались выше, написала красным: «Фронт Освобождения Животных».

Она повторила то же самое на других стенах и с другими лозунгами, нарочно делая орфографические ошибки в тех надписях, что располагались повыше. Это чтобы обмануть следователей. «Если нужно, чтобы они подумали, что там орудовали двое, почему бы тебе не пойти со мной?» – спросила Жюльетта Джонатана и немедленно пожалела об этом. Единственный раз она осмелилась поставить под сомнение его инструкции. Джонатан сухо ответил, что есть приказ подставлять как можно меньше своих. Тем лучше! Здесь бы он ей только мешал. Это было ее дело, и она хотела сама довести его до конца.

Жюльетта спрятала баллончики в рюкзак. Как быстро она обернулась. Всего тринадцать минут с момента проникновения в лабораторию, хотя ощущение опасности обостряло чувства и словно растягивало время. С самого детства Жюльетта привыкла, что скучные годы могут лететь как секунды, но знала и то, что иной раз секунды способны растянуться на годы. Она любила это ощущение полноты жизни, моменты ее взрывной силы, хотя и научилась их остерегаться. Жюльетта чувствовала, что сейчас как раз такое время.

Дело шло к концу. Она нацепила массивные очки наподобие тех, которые защищают глаза дровосеков от щепок. В правой руке сжала рукоятку кувалды, которую вытащила из рюкзака. Стальная штуковина показалась ей восхитительно тяжелой. Теперь на все должно хватить трех минут.

В глубине вивария виднелась стеклянная дверь в какое-то темное помещение. Там, по идее, находится сама исследовательская лаборатория. Инструкции Джонатана звучали недвусмысленно. «Тут не до тонкостей. Просто бей и беги». Сначала дверь. Жюльетта обрушила кувалду на матовое стекло. Оно разлетелось на мелкие кусочки и рухнуло на землю водопадом градин. Жюльетта проверила, целы ли ее перчатки, потом осторожно перебралась через кучу мусора и повернула выключатель. Со звуком спускаемой тетивы одна за другой загорелись длинные неоновые лампы. Как и во всех лабораториях мира, сложные приборы соседствовали здесь с милыми пустяками: приклеенными скотчем фотографиями детей, стопками бумаг, смешными рисунками, приколотыми там и сям. У самой двери располагался похожий на орган хроматограф. «Начни справа и иди по кругу». Жюльетта подняла кувалду и ударила по прибору. Осколки стекла и капли беловатого желе брызнули на ее очки и маску. Липкая жижа оставалась на перчатках, но экипировка надежно защищала кожу. Ощущение опасности вызвало сладострастное возбуждение. Все остальные чувства Жюльетты притупились, и она лишь слышала грохот разлетающегося стекла и падающих металлических конструкций. Вытяжка ламинарного течения грохнулась о фаянсовый поддон. Жюльетта методически наносила умелые и точные удары. «Не забудь про генетический анализатор. На вид ничего особенного, вроде простых весов, но это там самая дорогая штуковина». Жюльетта обрушила кувалду на блестящую поверхность прибора. Она не чувствовала ни исступления, ни ярости, словно занималась этим каждый день. Даже странно, насколько холодная страсть к разрушению освобождает дух. Жюльетта была спокойна и в то же время возбуждена! В голове ее мешались мысли и вое поминания. Она словно стояла на опасном хребте между двумя безднами. Смех, рыдания, – она не знала, что пересилит. В последний раз она испытала похожее ощущение пять лет назад во время одной демонстрации, из которой не вышло ничего путного. Жюльетту тогда сбили с ног и топтали. Она слышала крики, чувствовала удары, но хохотала с полными слез глазами.

Вокруг нее громоздились следы разрушения. Пол усеивали осколки стекла и куски металла, залитые разноцветной жижей Вместо чреватой опасностью тишины вокруг царила веселая какофония хлопков и треска. Жюльетта оставляла свой след в этом мире, и радость переполняла ее. Мягкая, застенчивая скромная – так говорили про нее обычно, но сейчас в минутном сиянии славы наружу вырвалась ее подлинная сущность словно у личинки бабочки вдруг отросли огромные крылья.

Между тем пошел обратный отсчет. Хотя лаборатория стояла на отшибе, шум непременно услышат. Жюльетта заставила себя не спешить и продолжала действовать методично. Так советовал Джонатан. Ей вовсе не хотелось лишать себя удовольствия.

Вот, наконец, и дверь, через которую она проникла внутрь. Жюльетта обошла помещение кругом, круша все на своем пути. Невредимым остался лишь холодильный шкаф, на эмалированной поверхности которого сбоку вверху подмигивали два маленьких диода. Внутри рядами стояли пузырьки с зелеными и желтыми этикетками. Единственный из них, снабженный красной, сразу бросился в глаза. Жюльетта взяла его и засунула в чехол от мобильного телефона. «Разбей все остальные». Последний удар, рассчитанный и сильный, пришелся по стеклянным полкам холодильного шкафа. Содержимое пузырьков потекло на пол.

Жюльетта поняла, что все кончено. Она окинула взглядом разгромленную лабораторию. Внезапно ее зазнобило, и тело охватила дрожь. Оставалось еще одно. Она вспомнила о ботинке и достала его из рюкзака. Это был мужской ботинок большого размера с зигзагами на подошве. Жюльетта выбрала розовое пятно на полу и приложила к нему ботинок, потом снова засунула его в рюкзак и закинула рюкзак за спину. Над грудой обломков царила жутковатая тишина. Жюльетта выбралась из лаборатории и прошла через виварий. Глаза лежащей на полу маленькой обезьянки были теперь открыты. Жюльетта, не глядя, перешагнула через нее. Вслед за кошками, крысами и хомячками настала ее очередь выйти на зябкий ночной воздух. Давно она не была так счастлива, слишком давно. Жюльетта даже рассмеялась.

Глава 2

Атланта. Джорджия

Человек сидел, склонившись вперед. Затянутые в перчатки руки осторожно ощупывали его позвоночник. Вот они нашли ложбинку между позвонков. Тонкая игла сантиметров двенадцати длиной медленно вошла в нее. Человек не дернулся и не вздрогнул. Прозрачная, словно родниковая вода, мозговая жидкость стала медленно наполнять пробирки, которые одну за другой протягивала сестра. Закончив дело, доктор Поль Матисс медленно извлек иглу, бросил ее в картонный пакет и встал.

Он с треском стянул латексные перчатки и отправил их туда же. Положив руку на плечо больного, доктор дружески сжал ее. Внимательный и осторожный во время процедуры, теперь он стал живым и подвижным.

– Чего там, Нат, все будет хорошо. Лежи на животе и весь день полный покой. Главное, побольше пей.

Пациент – пуэрториканец лет двадцати со смуглым цветом лица и спутанными черными волосами – улыбнулся, но, вспомнив о своих неподвижных ногах, снова помрачнел. По всей видимости, он на всю жизнь останется паралитиком. Сейчас его отвезут в палату, и придется смириться с неизбежным. Три его соседа, как и он сам, попали в аварии на машине или мотоцикле, стали жертвами спортивных или бытовых травм.

Поль Матисс взглянул на часы: четверть двенадцатого. Время поджимало. Он посмотрел в свою книжку: да, еще два пациента.

– Попроси кого-нибудь подняться, пожалуйста, – сказал он сестре, – я должен сейчас же идти. Вызови Мильтона или Элмера, по-моему, они сегодня здесь.

В клинике их было пятеро, пять врачей, решившихся по окончании учебы на безумную авантюру: создание суперсовременного центра неврологических патологий, где могли бы бесплатно лечиться молодые «поломанные», не имеющие ни страховки, ни состояния. Всего за три года они добились ошеломляющих успехов. Пациенты прибывали со всех концов Соединенных Штатов, и на клинику требовалось все больше средств. С точки зрения медицины все шло блестяще, но финансовая сторона дела начинала внушать опасения. Образование Поля обеспечило за ним место директора. Ему приходилось общаться с чиновниками, кредиторами и спонсорами, и это не доставляло ему никакого удовольствия. Полю становилось все труднее выкраивать время для практической медицины.

С недовольным видом он толкнул дверь секретариата.

– Ну и где там эта встреча? – спросил он у своей секретарши Лауры, снимая халат.

– В баре отеля «Мэдисон».

Поль пожал плечами и застегнул плащ на две пуговицы.

– Этот тип мог бы и сюда приехать, – сказал он, завязывая шнурки на велосипедных ботинках.

– Постарайся быть с ним любезным. Похоже, что это очень состоятельный спонсор.

– По его словам. Но ведь он даже назваться не пожелал…

Поль встал и взглянул на угол стола. Он давно успел приглядеться к красному пластиковому контейнеру, куда Лаура складывала самые срочные счета. Он был полон доверху. Да уж, нельзя упускать такой шанс.

– Если все будет нормально, вернусь к двум часам, – бросил Поль, выходя из крошечного кабинета.

Клиника занимала четвертый этаж старого кирпичного здания. Ниже располагалась редакция дышащей на ладан газеты бесплатных объявлений. Через несколько недель помещение могло и освободиться. Другой такой возможности расширить клинику не будет, но их финансовое положение оставляло мало надежды на реализацию этого проекта. Всякий раз, когда Поль об этом думал, он приходил в дурное расположение духа. Вот и сейчас, спускаясь в гараж за своим внедорожным велосипедом, он злился.

Он отлично знал об опасностях, подстерегающих велосипедиста в таком городе, как Атланта, но устоять перед соблазном не мог. Бьющая через край энергия требовала выхода. В клинике его спокойствие внушало больным доверие. Вот бы они удивились, увидев, как он остервенело крутит педали, склонившись над рулем в мокрой от пота одежде! Что бы ни случилось, Поль сохранял невозмутимость, за которую платил двумя часами ежедневной бешеной траты энергии.

Внешность у него была самая обыкновенная. Среднего роста, он не обладал крепким телосложением, и ему приходилось следить за собой, чтобы не набрать вес. Если вглядеться, его лицо привлекало внимание европейскими чертами, сквозь которые едва проступало что-то африканское. У него была смуглая кожа и коротко постриженные вьющиеся черные волосы, оставлявшие на лбу две большие залысины. Несмотря на тщательное бритье, неукротимая борода Поля отрастала буквально на глазах. Он дал ей на откуп лишь бакенбарды, доходившие почти до середины щек. Все это делало его похожим на Бельмондо в фильме «Сирена с Миссисипи». Как и тот, в своей прежней жизни он сломал нос, из-за чего в его физиономии так и осталось что-то юношеское. Не красавец, он тем не менее излучал скрытую силу и обаяние. Он умел держаться скромно и незаметно, так что если на него и обращали внимание, то лишь после того, как он пускал в ход свое оружие.

Склонив над рулем голову в велосипедном шлеме, Поль пробирался в потоке машин, не брезгая тротуарами и ездой против движения. Он любил город, все города Америки, где ему довелось жить. Он всегда чувствовал себя тут как в настоящих джунглях, но только кишащих людьми. Полю нравился запутанный лабиринт их улиц, леса домов, долины площадей, ущелья, прорезаемые автомобилями в нагромождении зданий. За рулем велосипеда он прокладывал тропинки, известные только ему одному.

«Мэдисон» был старым зданием, служившим поочередно отелем, казино и сквотом. Теперь ценой основательной перестройки его снова превращали в гостиницу. Сюда, в центр, Поль заглядывал редко. Странно, что весьма обеспеченный спонсор назначил встречу именно здесь. Настоящее богатство выбирало теперь современные кварталы окраин. Подъехав к отелю, Поль убедился, что пристроить велосипед здесь негде. Он слез с него и подвел велосипед к приемщику машин, вышагивавшему по тротуару.

– Это вы тоже берете? – спросил он.

Парень, похоже, был в бешенстве от того, что его вырядили в серую ливрею и дурацкую фуражку блином с надписью «Мэдисон». Он бросил на Поля презрительный взгляд, прошедшийся по его в меру заляпанной грязью зеленой с коричневым куртке и спортивным ботинкам, купленным три года назад на зимней распродаже. Улыбнувшись, Поль дал понять, что он не рассыльный, а приехал на встречу в отеле. Приняв, наконец, решение, приемщик с недовольной миной взял у Поля велосипед, пообещав пристроить его в надежном месте.

Коридоры отеля устилал толстый палас, новый, но с давно вышедшим из моды рисунком. Поль спрашивал себя, как он узнает этого человека. К счастью, бар оказался пустым. Единственный клиент сидел спиной к входу в самой глубине заведения. Виднелась лишь его лысая голова.

Поль обошел его, чтобы представиться, и сразу узнал но было уже поздно. Он отступил назад и бросил взгляд на дверь Мужчина быстро поднялся и протянул ему руки.

– Милейший мой Поль… Прошу прощения, я должен был сказать: мой милый доктор, ибо сейчас…

На лице Матисса читалась злость, и он не протянул старику руки. Он стоял, не сводя с него взгляда.

– Вы, – прошептал Поль.

– Ну да, собственной персоной.

Человек склонил голову в старомодном поклоне.

– Арчибальд, – сказал он. – Старина Арчи во плоти как он есть. Просто накинул десяток лет. Ведь десять лет прошло, так?

– Что вы от меня хотите? – произнес Поль.

Удивление и гнев звучали в его голосе.

– Да просто повидать вас, мой дорогой.

До этой минуты Поль мог уйти. Но тут к ним бесшумно подошел официант и встал за спиной. Как-то незаметно для самого себя Поль сел.

– Что вам принести?

– Легкую кока-колу.

– Легкая ко-ка! – насмешливо произнес человек. – Режим, как всегда! По-прежнему стройный и мускулистый, просто восхитительно… Вы не из тех, кто к сорока набирает лишние пятнадцать кило. Я ошибаюсь или на будущий год вам и правда сорок?

– Что вы хотите? – повторил Поль.

Он все еще злился, но теперь стремился к одному – поскорее с этим покончить. Старик пригладил волосы. На его костлявом пальце блеснул перстень с каким-то гербом. Он был одет в черный костюм безупречного английского покроя в едва заметную полоску. Казалось, что цвета его галстука с туго завязанным узлом были подобраны совершенно случайно, но Поль знал, что для избранных они так же точно, как буквы, указывали на определенный колледж, где вроде бы обучался Арчи.

– Прежде всего, для меня большое удовольствие видеть вас, мой дорогой Поль. И кроме того, поскольку я знаю, что вы не можете уделить мне много времени…

– Так и есть.

– Ну вот. Я хотел видеть вас, чтобы предложить одно дело.

– Спонсирование нашей клиники, – отрезал Поль. – Предупреждаю, что ни о чем другом я говорить не буду.

– Да, спонсирование, – подтвердил Арчи, в то время как официант подавал Полю напиток.

– Так начинайте, я вас слушаю.

– Сначала позвольте сказать, что я восхищаюсь вашей работой. По правде говоря, когда вы нас покинули, я не был уверен, что вы доберетесь до этого чертового диплома. Начать занятия медициной почти в тридцать лет…

Поль настороженно ждал продолжения. Двумя пальцами он подхватил в стакане дольку лимона и выжал ее в напиток.

– Все те же привычки, – усмехнулся Арчи.

Видя, что Поль поднял брови, он прибавил:

– Это я о лимоне.

Поль не сдержал улыбки. Ну вот, он таки дал втянуть себя в игры этого старика. Еще несколько минут назад он был полон решимости уйти, а сейчас вступил в разговор.

– Кроме того, решить заняться безнадежными случаями, как это похоже на вас! Все эти юнцы, кувыркающиеся с мотоциклов. Бедняги! Ужасно!

– Послушайте, Арчи. Я и так слишком хорошо знаю вашу человечность. Выкладывайте все начистоту. Чего вы от меня ждете?

– Вы правы. Поговорим напрямую. Я был взволнован, когда узнал, чем вы занялись, и спросил себя, не могу ли я вам помочь.

– Ну конечно.

– Вы, может быть, в курсе, что я член полудюжины административных советов. Возможно, я смог бы привлечь для вас фонды, которые сегодня расходуются на другие цели. Вы вел найдете им применение, верно?

– Например?

– Ну, пусть это будет «Хобсон и Ридж».

– Производители металлических конструкций?

– Точно. У них есть специальный фонд производственного травматизма. Там, знаете ли, много серьезных травм при падениях.

Как всегда, когда Арчи рассуждал о несчастьях других, он принимал опечаленный вид, но Поль отлично знал, что, как и все хищники, пресытившиеся жизнью, но все же стремящиеся выжать из нее все до последней капли, он не испытывал к побежденным ничего, кроме презрения.

– Эта фирма растет как на дрожжах. Китайский рынок стали обеспечил в этом году колоссальные прибыли. В последнем квартале они хотят потратить миллион долларов на благотворительность. Выплата в конце этого месяца, как только они оформят счета. Фирма уже помогла отделу неврологических исследований в Нью-Хэмпшире. Сдается мне, что вы с большей пользой потратите эти деньги. Я прав?

Поль мгновенно представил себе этаж, за счет которого они бы смогли расширить клинику. Перед его взором промелькнули новые койки, кабинеты физиотерапии, комната для приезжающих родственников, но Поль быстро пришел в себя и в ярости посмотрел на Арчи. Негодяй, как же быстро он подцепил его.

– Понятно, что это только начало. Я говорю лишь о том, что можно получить немедленно. У меня есть и другие идеи.

– А что взамен, Арчи? Говорите уж сразу.

Несмотря на присвоенные отелю четыре звезды, кондиционер в баре работал скверно. Арчибальд вынул белый платок с вышитыми инициалами и протер лоб. Какой же должен быть У Арчи интерес, если его занесло в Джорджию. Он всегда говорил, что Юг – это варварские земли.

– Не скучаете по своему ремеслу? Я имею в виду, первому?

Поль напрягся.

– Я завязал десять лет назад, Арчи.

– Кто может быть уверен, что навсегда? То, чем занимаешься в двадцать лет, не забывается, верно? Поговаривают, кстати, что в клинике вас прозвали Доктор Шпион…

Он не дал Полю времени возразить и поднял руку.

– Знаю, знаю, вы врач и вам ни до чего больше нет дела. Мировая политика вам противна, и вы никогда не суете носа в газеты. Вы постарались, чтобы старые друзья вас забыли (но не все, как видите). Я уважаю ваш выбор, но никто не убедит меня в том, что разведка не была важным этапом вашей жизни. К тому же это отличная подготовка к нынешней работе. Найти улики, разгадать тайну и действовать: ведь именно этого ждут от врачей, не так ли?

Поль должен был встать и уйти. Еще не поздно, но он чувствовал, что не в силах подняться. Арчи снова получил над ним странную власть, замешенную на симпатии, раздражении, понятным обоим юморе и вкусе к делу, – этой странной смеси, которая столько лет побеждала все то, что их глубоко разделяло.

– Вы знаете, что у меня нет никакого желания возвращаться в Контору.

– Успокойтесь, Поль, я тоже больше там не работаю. Государственная служба, пусть даже и секретная, больше меня не привлекает. Там теперь одни бюрократы, как вспомнишь о ЦРУ былых времен, каким мы его застали… Нет, теперь я сам по себе. Как вы, в некотором роде.

Поль не поддержал сравнения.

– Можете быть совершенно спокойны, я не предлагаю вам особое задание. Речь о том, чтобы немного помочь.

– Помочь кому?

– Мне.

Арчи всегда умел упрашивать. С годами он добился того, что его скромный и беззащитный вид почти внушал доверие.

– Помочь вам и получить вознаграждение от «Хобсон и Ридж», – усмехнулся Поль. – Вы, как всегда, – мастер влияний и противовесов.

Старик сморщил нос и поправил галстук.

– Не расстраивайте меня, Поль. Я ненавижу громкие слова. В деле, которое я предлагаю, все будут в выигрыше.

– Так о чем речь?

Арчи откинулся на сиденье и обвел взглядом бар, в котором, кроме официанта, протиравшего стаканы за стойкой, так никто и не появился. Несмотря на все усилия скрыть свой интерес, было ясно, что он прислушивается. Арчи мрачно взглянул на него.

– В таком заведении, как это, лучше не распространяться. Мне нужен такой человек, как вы, Поль, вот и все. Но такого, как вы, больше нет. Есть вы, и точка. Я не знаю другого профи в своем ремесле, который потом стал врачом. Сейчас мне нужно и то и то, понимаете? В моем агентстве есть все специалисты, но не такие, как вы.

Поль прикрыл глаза. Вообще говоря, именно такого предложения он и опасался. Вот уже десять лет, как он боялся, что прошлое догонит его. Так и вышло. Странно, но он ничего не чувствовал. Все в порядке вещей. В глубине души он этого ждал. В памяти у него всплыл образ Керри. Она стояла против учебной мишени и перезаряжала свой глок.

– Вы меня слышите? – спросил Арчибальд, склонившись над столом.

– Конечно» – пробормотал Поль.

– Повторяю, тут дела всего на месяц. Я знаю, что у вас четыре партнера. Они ведь могут подменить вас на месяц, верно?

За вежливыми манерами и шутливым тоном просвечивал настоящий Арчи. Он, ясное дело, все просчитал, выяснил ситуацию в клинике и все возможности Поля. И его тайные желания.

Вам ведь уже все известно, так, Арчи? Сдается мне, что вы наизусть знаете все счета больницы и даже цвет моего нижнего белья.

– Я знаю то, что мне нужно. О вас, чтобы быть честным, вот уже десять лет. Я никогда не терял вас из виду, Поль, мой мальчик. Но признайте, что я вас и не беспокоил.

С этим не поспоришь. Несмотря ни на что, Поль был ему благодарен за эти долгие годы молчания.

– Я на вас рассчитываю, – быстро проговорил Арчи, положив ладонь на плечо Поля, словно желая подчинить его своей воле. – Я расскажу остальное, когда мы встретимся в агентстве.

С ловкостью игрока в баккара он подвинул Полю по сработанной под корень можжевельника столешнице свою визитку. Несколько мгновений Поль смотрел на нее, потом положил в карман. Буркнув в ответ что-то неразборчивое, он встал и быстро вышел из бара.

– До скорого, – пробормотал Арчи слишком тихо, чтобы быть услышанным.

Потом взял с дивана номер лондонской «Таймс» и, улыбаясь, погрузился в чтение.