Текст книги "Не бойся Адама"

Глава 3

Провиденс. Род-Айленд

Самолет на малой высоте совершал плавный разворот над береговыми скалами, и Поль спросил себя, не стал ли он жертвой дурной шутки. Виллы внизу белели на утреннем солнце, разбросанные на зеленом ковре лужаек и полей для гольфа словно костяшки слоновой кости. Тут должны жить курортники или обеспеченные пенсионеры. Это явно не то место, где могло бы располагаться разведывательное бюро.

Отъехав от аэропорта Вестерли, Поль немного успокоился: на окраине такси углубилось в мрачноватый лес, более соответствовавший представлениям о подобной работе. На повороте дороги они наткнулись на забор, оборудованный самой современной системой безопасности. Проехав вдоль него около полумили, такси остановилось перед раздвижными воротами. Стоявшие у них два охранника с рациями не пустили такси на территорию, и Полю пришлось пройти пешком сотню метров до главного здания, все четыре этажа которого сияли стеклом, отражавшим березы и дубы парка. Вход в дом защищал от дождя бетонный навес.

Арчи ждал его в холле и поспешил навстречу.

– Я рад, что вы приехали, – воскликнул он, исчерпав этой фразой запас вежливых излияний. – Хорошо, что вы здесь именно сейчас, Я собрал кое-кого из своих сотрудников. Я вам их представлю.

Он повел Поля к лифтам. На верхнем этаже они вышли в коридор без окон, по которому проследовали в зал заседаний, похожий на стеклянный шатер, окруженный террасами. При их появлении разговор в зале смолк. Арчи сел на свое место, устроив Поля справа от себя.

– Дорогие друзья, перед вами Поль Матисс. Собственной персоной, единственный и знаменитый, о котором я часто рассказывал. Мне придется сократить нашу встречу, чтобы заняться делами с ним, но прежде я хочу, чтобы каждый из вас кратко представился. Возможно, вы ему скоро понадобитесь, так пусть уж лучше за масками он увидит ваши настоящие лица.

Расположившись за длинным овальным столом, каждый коротко рассказал о своей специальности, сфере деятельности и профессиональном опыте. Мужчин было больше, чем женщин. Народ по преимуществу молодой, но уже успевший поработать в федеральных разведывательных агентствах, полицейских управлениях или на таможне. Их навыки позволяли решать практически все задачи, стоящие перед бюро.

Все, как настоящие профессионалы, говорили точно и прямо, что особенно заметно контрастировало с делаными светскими манерами и ложной скромностью Арчи. На Поля это произвело благоприятное впечатление.

– Мне кажется, вы получили достаточно полное представление, – сказал Арчи, положив руки на стекло, покрывавшее стол. – Если нашему другу Матиссу понадобится что-то еще, он прямо обратится к вам.

Зал наполнился шумом отодвигаемых стульев, участники встречи встали и вышли.

– Ну, видели? – сказал Арчи, одергивая жилет и разглаживая галстук. – Это уменьшенная, но гораздо более совершенная копия Конторы. Никаких жирных котов, никаких скелетов в шкафу, ни одной сухой ветки.

Он поднял трость, которую положил рядом с креслом, и проворно поднялся.

– Вы их увидите в деле: все они компетентны, у каждого – высокая мотивация. Вот Марта, к примеру, та, что сидела у окна. На ней наружка. Ничего общего с папиным ЦРУ, со всеми этими типами, которых никто не мог уволить, пока они без толку болтались по улицам и через четверть часа давали себя обнаружить. К черту все это кривляние и дилетантство. Марта, это новое поколение. Она где хотите засечет для вас цель и проследит за ее передвижением с точностью до метра при помощи GPS, спутников и других штуковин. Или Кевин, коротышка, который сидел в глубине: он гений информатики. Вы, конечно, заметили Клинта, ну того, в ковбойской рубашке и сапогах, словно из «Великолепной семерки». Он просто чудо перехвата и прослушки.

Зал был пуст, и Арчи указывал на стоящие в беспорядке кресла, поглядывая на них с нежностью.

– Пойдемте перекусим. Это довольно далеко, так что успеем поговорить по дороге.

Под навесом их поджидал длинный зеленый «ягуар». Они устроились сзади на сиденье из кожи цвета сливок. Шофер захлопнул дверь за Арчи. Поль потянул за ручку своей и тут же почувствовал тяжесть брони. Машина бесшумно подъехала к воротам, миновала их и покатила по узким лесным дорогам.

– Почему вы решили обосноваться в Род-Айленде?

– Да, знаю, знаю, – сказал Арчи не без кокетства, – все считают, что это место отдыха богатеев. Род-Айленд – один из самых дорогих штатов Америки. В какой-нибудь дыре вроде Аризоны мы бы за те же деньги получили вчетверо больше площадей, но здесь мы в двух шагах от Нью-Йорка и Бостона. Я беру вертолет и через час уже встречаюсь с кем-нибудь в Вашингтоне или Лэнгли.

Арчи украдкой взглянул на Поля и увидел, что тот улыбается.

– Да ладно, отчего не сказать правду? Я не могу жить нигде, кроме Новой Англии.

Все, кто долго принадлежал к разведке, рано или поздно обретают свою истину, иначе говоря, должны ее выбрать. Для Арчи ее воплощала Англия, мифическая Англия, к которой он мечтал принадлежать. Временами он даже начинал верить, что родом оттуда, и все же никак не мог забыть, что он американец. Арчи утешался тем, что старался держаться поближе к своим сердечным привязанностям, выбирая жилье в тех местностях Восточного побережья, где британские манеры казались почти к месту.

– Кроме того, – сказал он, – наше бюро находится в графстве Провиденс. Мне приятно думать, что этот город заложен свободным человеком. Он проповедовал религиозную терпимость в те времена, когда Америка кишела фанатиками.

Генри Уильяме, основатель Провиденса, прежде всего, был беглым. Арчи не признавался, но именно этим он его и привлекал, ибо, прежде чем стать англичанином, Арчи приходилось мириться с тем, что он итальянец, рожденный в Аргентине в семье с еврейскими корнями. Его родители эмигрировали в Америку, когда Арчи исполнилось пять лет.

– Ну, так что же вы думаете о Провиденсе? – спросил Арчи, поудобнее устраиваясь на сиденье. – Я имею в виду о нашем новом бюро? Оно вам нравится?

Поль знал, что с Арчи лучше не попадаться в капкан комплиментов. Тут он переиграет любого.

– Я бы прежде всего хотел знать, как вы управляете вашей организацией. Вы что, частный филиал ЦРУ?

– Ни в коем случае! – воскликнул Арчи. – Они наш самый крупный клиент, но так вышло почти случайно. Я и создал-то бюро, чтобы не иметь больше дела с Конторой.

Когда Поль ушел из ЦРУ, Арчи значился там номером третьим. Он стоял у его истоков и, казалось, прирос к нему намертво.

– Вы с кем-нибудь поссорились?

– Верно! А я и забыл. Вы же не следили за тем, что происходит. Вы удалились от мира, по своей воле оказались за бортом.

Поль пожал плечами.

– Вот вам все в двух словах. Я ушел из ЦРУ через два года после вас. Восемь лет назад. Я ни с кем не ссорился и мог бы закончить карьеру на своем посту или даже стать специальным советником нового директора. Я не захотел. Вокруг творился настоящий ад. Кто тогда знал, чем станет разведка после краха коммунизма? Оснований для оптимизма имелось мало. Потом первая война в Заливе, Босния, Сомали и вся эта неразбериха. Мы сами пугали себя, чтобы доказать свою незаменимость, но ни один из этих кризисов по-настоящему не угрожал Америке. Мы отчаянно искали врага.

Поль кивнул. Он прекрасно помнил атмосферу тех лет: свою готовность выложиться на все сто процентов и поиск честного и законного боя, как и во времена холодной войны. Вместо этого на его долю досталось лишь унижение, провалы и чувство, что он ввязался во что-то грязное и ничтожное.

– Вы ушли вовремя, – продолжал Арчи. – Вы избежали сведения счетов. Те, кто нас не жаловал – а таких было много, – использовали момент, чтобы поприжать нас. Сокращения бюджета, всякие комиссии, публичные скандалы. В Конторе каждый стремился раскрыть свой зонтик: никакой оперативной работы, лишь бы избежать сомнительных ситуаций. Никакого действия, я имею в виду силового. Упор на технологии! Те, кто сохранил хоть немного профессиональной гордости, сказали себе, что пора уходить. Чтобы спасти оставшееся, его следовало перенести в частный бизнес.

– А так как вы числились среди ветеранов, да еще в самом высоком звании, вам и поручили перевезти мебель?

– Никто никому ничего не поручал. Мы ушли без шума, каждый туда, где мог найти себе применение. Помните Рональда Ли?

– Шефа коммандос?

– Да. Со своими людьми и кое-кем со стороны вроде нескольких южноафриканцев он создал крупное охранное агентство, Зашита, управление рисками, устранение угроз американскому бизнесу за рубежом и прочее в таком роде. Об этой конторе много болтали. Они оказались настолько глупы, что попытались организовать переворот в Сан-Томе. Вы, наверное, об этом слышали. Они там теперь все в тюрьме, и таких историй немало.

Дорога вилась среди все более застроенных холмов и вскоре вывела их к обрывистому берегу моря. Внизу виднелись черные скалы с клочьями пены. Они спустились к берегу и остановились у здания гранитного маяка, покрашенного в бело-красные шашечки.

Поль давно не выезжал из пропитанной смогом Атланты и сейчас с наслаждением вдыхал свежий воздух, напоенный запахом соли и водорослей. Вокруг маяка кружили чайки. Арчи повел его к длинному кирпичному зданию с белыми окнами и опускающимися ставнями. На вывеске красовалась голова моряка и шлюпка охотника на китов. Судя по видневшейся там же дате, здание служило трактиром уже почти триста лет.

Внутри оно было поделено на маленькие помещения с просмоленными балками. Не ожидая приглашения мэтра, Арчи пересек первый этаж и вошел в небольшой кабинет, где уже стоял накрытый на двоих стол. В окне виднелись только море и небо. Время от времени в воздух вздымался клок пены.

– Здесь можно говорить? – спросил Поль, бросая взгляд на стены, украшенные голубыми фаянсовыми тарелками.

– Нет проблем. Мы отлично знаем это заведение, – ответил Арчи, разворачивая накрахмаленную салфетку. – Честно говоря, оно нам и принадлежит.

Вместе с Полем и по рекомендациям мэтра он выбрал блюда и прибавил:

– И принесите бордо. Что-нибудь приличное… «Шато Бешевель», например. И непременно девяносто пятого года.

Когда официант вышел, Арчи сказал:

– Год, когда вы ушли от нас, Поль…

Они мирно пообедали. У Арчи хватило такта не перейти немедленно к делу. Он расспрашивал Поля о жизни и планах на будущее, прерываясь лишь для того, чтобы пригубить вино из бокала. Делал он это не как французы – с улыбкой и выражением полнейшего удовлетворения, – а как англичане, с суровым и обиженным видом, словно представляя вино строгому судье. Он казался готовым принять как оправдание, так и самый суровый приговор.

Наконец, он вынес постановление о прекращении дела: – Можно пить.

Потом он с грустью вспомнил о своей жене. Поль ее никогда не видел. Она скончалась два года назад, и смерть, казалось, наделила ее всеми мыслимыми добродетелями, хотя при ее жизни Арчи не жалел слов, оплакивая свою долю. Место жены заняли его четыре дочки. Арчи сокрушался о том, что они его разоряют и вышли замуж лишь оттого, что хотят поскорей довершить свое черное дело. Все его зятья не имели работы и, что хуже всего, не были англичанами. Арчи умел посмеяться над собой, но шутить на эту тему не позволял.

Они отказались от предложенного мэтром десерта. Арчи заказал к кофе напитки и сам церемонно выбрал арманьяк. Он так и сяк вертел свой бокал, согревал его в руках, нюхал и, наконец, с насупленным видом сделал большой глоток.

– О чем это мы говорили по дороге? – спросил Арчи. – Ах да, я рассказывал о новых частных бюро.

– Можно сказать и так, но мне кажется, они существовали всегда.

– И да и нет. Кое-какие фирмы издавна перебивались на рынке. Обычно их возглавляли уволенные сотрудники Конторы, которых таким образом отблагодарили и вытурили, так как больше они ни на что не годились. Время от времени они получали пару контрактов от фирм, впечатленных образом бывших разведчиков. В лучшем случае этого едва хватало на скромную жизнь, в худшем – они принимались писать мемуары.

После своей отставки Поль получал предложения от такого рода организаций, но всякий раз вежливо отклонял их.

– Признаюсь, что когда я начинал дело, – сказал Арчи, – я боялся повторить их судьбу. Но, о чудо, мы увидели настоящее возрождение частной разведки. Это был потрясающий шанс, настоящий золотой век. Упадок Конторы открыл нам дорогу.

– Там дела идут все так же плохо? Мне казалось, что после одиннадцатого сентября они воспрянули духом.

Поль боялся признаться в том, что после терактов в Нью-Йорке он какое-то время хотел бросить все и вернуться на службу. Он даже созвонился с двумя из своих бывших коллег, чтобы расспросить их на этот счет, но оба раза беседа свелась к обсуждению выслуги лет и зарплаты. Поль решил не продолжать.

– Я полагал, что вы не читаете газет, – усмехнулся Арчи. – Выходит, об одиннадцатом сентября все-таки слышали?

– Ко мне в клинику привезли двух парней из этих башен. С полным параличом.

– Простите. Мне не всегда удаются шутки. Вы правы. После трагедии в Международном торговом центре правительство получило сполна, и в ЦРУ дела пошли лучше. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы сохранить все свои дурные привычки и бюрократию.

Арчи ничего так не любил, как смесь острого словца с дорогим налитком. Вот и сейчас он запил последнюю фразу глотком арманьяка.

– Мы необходимы, потому что Конторе нужны результаты.

Он помолчал и прибавил:

– А как получить результаты, если все рогатки никуда не делись? Проще простого. Конторе нужны субподрядчики во всех областях. К примеру, задержание подозреваемых при всех этих проверках Конгресса, законах, защитниках прав человека… Как запереть человека на такой срок, чтобы сломать его и что-нибудь выудить? Приходится прибегать к помощи не столь щепетильных стран. Кто не знает, что у Конторы полно государственных и частных секретных тюрем по всему свету? Ну а частным бюро приходится обеспечивать перевозки, контракты и связи за рубежом. Та же история с допросами. Допросить подозреваемого в США стало просто невозможно. Я имею в виду, допросить как надо, понимаете? И здесь им нужны посредники.

Полю надоело сидеть в помещении. Он бы с большой охотой размял ноги. Он с завистью смотрел на парусники, бороздящие бухту, и их наполненные свежим ветром паруса.

– Ничего, если я приоткрою окно?

– Конечно. Когда принесут кофе, мы даже сможем пойти прогуляться.

Поль приподнял раму, уселся на край окна и заговорил:

– Вы говорили о новых сферах деятельности: незаконное задержание, пытки. Государственные перевороты тоже?

– Вы неподражаемы, – произнес Арчи, приподнимая верхнюю губу.

Он с грустью посмотрел на остатки арманьяка, каплями застывшие на стенках бокала.

– Да нет же, наш бизнес вполне традиционен. Бюро в Провиденсе – это добрая старая оперативная структура. Качественная информация, изредка силовые действия, если необходимо, но все это на основе современной методики и с помощью лучших профессионалов. Скажу вам, что в отставке я делаю то же, что делал до этого всю свою жизнь. Прошлое догнало меня.

Как и меня, подумал Поль.

– Надо понять, – прошептал Арчи, склоняясь к Полю и словно выдавая секрет, – что ЦРУ вернуло себе влияние, поставив все на карту исламизма. Чтобы запустить механизм такого мастодонта, нужен простой и понятный лозунг. Раньше была борьба с красными, теперь с бородачами. Ребятам из Конторы пришлось изрядно потрудиться, чтобы поднатореть в этой области. Надо было учить языки, обновить досье, освоить совершенно иную историю. Они уже близки к цели, и поскольку их новый враг вездесущ, им кажется, что они держат под колпаком весь мир. В реальности это не так.

Спиртное сделало рот Арчи не таким чувствительным, и он залпом выпил чашку горячего кофе, поставленную перед ним официантом.

– В сегодняшнем мире, – продолжил он с горькой усмешкой, – кроме бородачей есть и другие угрозы. ЦРУ не в силах отслеживать все, но и забыть про них не может. Согласитесь, ведь и Бен Ладен когда-то считался паяцем. Ничего из того, что может показаться странным, маргинальным и потенциально опасным, нельзя упускать из виду. Вот тогда-то, вместо того чтобы отправить досье в архив или расходовать бюджет без ясной цели, они обращаются к нам.

– Ну и как это все происходит? Вы сами выбираете цель или идете по следу, который укажут?

– У нас есть геополитический отдел и отдел аналитики, но здесь мы не можем сравниться с Конторой. В большинстве случаев все обстоит точно так, как вы говорите: мы бежим за поднятым ими зайцем. Нам дают наводку на нечто странное, на запах следа, который не кажется важным, но не должен быть просто отброшен. Иногда след ведет далеко, иногда прерывается сразу.

– И этого хватает, чтобы содержать бюро?

– Контракты весьма солидны, и их у нас много, вы знаете.

Поль улыбнулся. За признанием Арчи сквозил всегда удивлявший его инфантилизм, прикрытый взвешенными словами и жестокостью. В мире разведки каждый старался придать себе угрожающий или очень занятой вид. На деле же главным было детское удовольствие от игры. Арчи больше не принадлежал к государственным структурам, и это избавляло его от необходимости искать моральные оправдания своим действиям. Он больше не должен выдавать себя за героического защитника свободного мира. Его цель – деньги. Эта простая истина лишала его слова того налета лицемерия, который обычно смазывал подлинные цвета шпионажа – грубоватые, но довольно яркие.

Поль допил кофе, и Арчи сразу повел его наружу через маленькую дверь со стороны моря. Вода лишь немного не доходила до здания. Они дошли до подступов к маяку, откуда в море выдавался длинный пирс.

– Там в самом конце маленькая площадка, – сказал Арчи, указывая на пирс. – Пойдемте туда, немного разомнем ноги. Кроме того, я вам должен что-то сказать.

– У вас есть для меня заяц!

– Господи боже! – воскликнул Арчи, стуча о землю тростью с металлическим наконечником. – Как вы сообразительны!

Глава 4

Провиденс. Род-Айленд

– В прошлом году мы открыли маленькое бюро в Лондоне, – сказал Арчи. – Не для работы в самой Англии, ясное дело. Бриты сами доки в разведке. Мы им не нужны. Кроме того, они не любят поручать кому-то свои дела. Это бюро всего лишь плацдарм на подступах к новым рынкам на континенте.

Чем дальше в море, тем пирс становился все уже, превратившись в узкую цементную полоску на скалах. Небо прояснялось, а море приобрело цвет старого олова.

– Сегодня слишком опасно зависеть от одного клиента. Бюро в Провиденсе должно все время думать о новых источниках финансирования. Примерно как ваша клиника…

Поль обернулся, чтобы посмотреть, не шутит ли Арчи, но тот выглядел серьезным и сосредоточенным.

– В перспективе я, конечно, присматриваюсь к Дальнему Востоку. Я туда, кстати, скоро надолго уеду. Но пока суд да дело, мы пошли по самому легкому пути и занялись Европой. Я имею в виду не Западной. Бельгия и Голландия – заповедник ЦРУ, Италия тоже. Французы могли бы воспользоваться нашей помощью, если бы трезво оценили свое положение, но это довольно странный народ. Они мыслят не так, как остальное человечество. Надеюсь, я не задел вас, Поль.

Поль не отреагировал. Это была их старинная шутка. Арчи не упускал случая назвать его французом, ведь Поль родился в Новом Орлеане.

– Нет, главный растущий рынок – это прежняя Восточная Европа. Там два десятка стран, переживших пятьдесят лет диктатуры. Их разведки далеко не бездарны, любой диссидент это подтвердит. И все же они не могут избавиться от вышедшей из моды манеры силовых действий. Они не вполне приспособились к современному миру. Стоит ситуации усложниться, и они теряются.

Они добрались до конца пирса, вышли на маленькую дощатую площадку и облокотились на балюстраду. Казалось, что вокруг открытое море. Большие парусники прямо перед ними огибали буи. Они проходили так близко, что было слышно, как полощутся на ветру паруса и хлопают снасти. Арчи поднял воротник своей куртки и, по мнению Поля, стал похож на типичный персонаж времен холодной войны. Как бы ни смеялся Арчи над поляками и их коммунистическим наследством, он и сам принадлежал к старой школе. Пустынная площадка, два прислонившихся к балюстраде неожиданных посетителя, уставившиеся в горизонт, – вся сцена нелепым осколком давно исчезнувшего мира словно служила иллюстрацией к Джону Ле Kappe. Почти не разжимая губ, Арчи повел рассказ, ради которого все и затевалось:

– Польские власти недавно вышли на английские спецслужбы и попросили совета. Мой старый друг лорд Брентам все еще авторитет по вопросам безопасности в Уайтхолле. Он обещал мне, что, хотя и не может сотрудничать напрямую, будет держать нас в курсе некоторых просьб о помощи, время от времени поступающих из-за границы. Он вызвал меня и передал досье поляков.

Дувший с земли бриз вдруг усилился, и волны покрылись барашками пены. Шедшие против ветра парусники стали заметно крениться.

– Коротко расскажу, в чем дело. На прошлой неделе на западе Польши во Вроцлаве была разгромлена биологическая лаборатория. Похоже, что орудовавшая там группа принадлежит к радикальным экологическим движениям. Точнее, речь идет о защитниках животных. Были открыты все клетки и выпущены подопытные животные. Говоря между нами, я сочувствую этим ребятам. Там бог знает что делают с несчастными невинными тварями…

Арчи не задержался на этой теме, ибо не привык примешивать к делу эмоции. Поль ни разу не видел, чтобы тот когда-нибудь обращал на животных внимание.

– Поляки провели классическое полицейское расследование. похоже, весьма недурное. Они решили, что в деле принимала участие группа по крайней мере из двух человек. Вполне возможно, что они прибыли из-за границы. Польские экстремисты у них под неусыпным контролем, и, судя по всему, среди них нет групп, планировавших такого рода акции. С юридической точки зрения дело закрыто, но, поскольку есть риск, что информация просочится за пределы страны, они на всякий случай сообщили о случившемся своим спецслужбам. Вот эти-то и забеспокоились. Они знают, что во многих странах Западной Европы и в США экстремистские группы такого типа представляют серьезную угрозу. Их активисты не останавливаются перед вандализмом, а иногда и перед убийствами. Вам это известно?

– Кое-что слышал.

– Короче, поляки навели справки и выяснили, что главным рассадником воинствующих экстремистов, выступающих в защиту животных, сегодня является Англия. Им пришло в голову попросить англичан оценить ситуацию в Польше. Они хотят знать, отчего именно их выбрали мишенью и нет ли в стране других способных привлечь внимание преступников целей. Попросту говоря, есть ли риск заражения. Лорд Брентам любезно сдержал данное слово и, так сказать, вложил нам ногу в стремя. Английские спецслужбы передали нам все досье. Они заявили, что США подвергаются такой же опасности террора, что, кстати, полная правда, и что бюро в Провиденсе располагает лучшими в своем роде специалистами.

– Что, кстати, неправда?

– Ну конечно. Мы никогда не работали в этой области.

Поль приехал из Атланты в легкой куртке и начинал зябнуть.

– Может, пойдем потихоньку обратно? – предложил он.

Поглощенный своими мыслями Арчи повернулся, не ответив ни слова.

– Вот так нам и достался контракт на консультирование поляков. Финансово он не очень интересен, но, если мы хорошо поработаем, появятся неплохие шансы на регулярное сотрудничество. Мы сможем выйти на европейский рынок разведки. Начинаете понимать, почему вы мне необходимы?

– Я ничего не смыслю в животных, – сказал Поль с улыбкой. – Вам скорее нужен ветеринар.

Арчи немного откинулся назад и провел рукой по волосам, растрепавшимся от ветра.

– Подумайте, Поль, – сказал он без тени улыбки. – Вы можете быть нам чрезвычайно полезны.

Шофер подогнал машину к началу пирса. «Ягуар» ждал их с открытыми дверцами, напоминавшими паруса приплывшей откуда-то с земли яхты. Арчи обошел машину. Поль уселся рядом с ним в дышащий теплом салон. Старик согревал руки дыханием.

– Во-первых, – продолжил он разговор, – вы и сами знаете, что хорошие оперативные работники – редкость. Для бюро в Провиденсе я легко могу найти техников и исполнителей, но оперативные работники – совсем другое дело. Нам их чертовски не хватает.

– Поищите получше, я не один такой.

– Это еще не все. В нашем случае нужен очень разносторонний человек. Он должен быть своим в кругах исследователей-медиков, понимать их язык и ставки в игре. Ему придется на месте осмотреть эту самую лабораторию. Польские спецслужбы в курсе всего дела, чего нельзя сказать о полиции, у них там свои особенные понятия национального суверенитета, и наш агент должен будет выдавать себя за медика, а кто же лучше врача сможет сыграть эту роль? Если он обнаружит улики, агенту придется идти по следам группы, ответственной за всю эту историю. Он должен будет сблизиться с ней и уяснить себе ее намерения. Учитывая потенциальную опасность всех таких групп, он должен уметь работать под прикрытием. Это дело требует многосторонней квалификации. Вы, мой дорогой Поль, единственный в своем роде, вы ею как раз и обладаете.

– Судя по вашим словам, на такую работу уйдет не меньше года. У меня сейчас другое ремесло, и я вовсе не собираюсь его бросать.

– Вы слишком серьезно подходите к делу, – сказал Арчи, помотав головой. – Речь не идет о том, чтобы обеспечивать безопасность Польши. Мы же сейчас не в Конторе, у нас просто свой бизнес, и точка. Мы оказываем услугу, добиваясь лучшего соотношения цены и качества. Мы должны знать достаточно, чтобы составить внятный отчет о проблеме и предоставить возможность спецслужбам заняться своим прямым делом. Вы понимаете?

Машина снова въехала на сельскую дорогу. Арчи, извиваясь, стянул с себя пальто.

– Поверьте мне, здесь работы не больше чем на месяц, Я лично ручаюсь за это. Через тридцать дней вы выходите из игры. Как вас еще убедить? Возможно, даже и месяца не понадобится. На мой взгляд, тут все легче легкого.

– А если это не так?

– Послушайте, Поль, вы всегда были въедливым парнем оттого и продвинулись, но именно поэтому вы нуждаетесь в дружбе благоразумных людей вроде меня.

После всех передряг своей жизни Арчи еще смел называть себя благоразумным! Поль посмотрел на него с таким изумлением, что оба расхохотались.

Атланта. Джорджия

Поль поднимался на грузовом лифте с раздвижной сеткой. Он с грохотом открыл ее. В конце-то концов, ночью, в опустевшем здании, он мог дать выход дурному настроению. Арчи отвез его в аэропорт Кеннеди на своей машине. Успев на последний рейс и взяв по прилете такси, Поль добрался до дома к двум ночи.

Входная дверь плавно закрылась сама. Не зажигая свет, Поль рухнул в старое кожаное кресло. В доходивших до самого потолка шестиметровых оконных проемах сверкали огни города. Было еще тепло, и верхние рамы оставались открытыми. Сквозь них подобно шуму прибоя доносились звуки мегаполиса и приглушенное шуршание шин. Где-то вдалеке слышалось завывание сирены «скорой помощи».

Поль и дня не провел в поездке, но этого хватило, чтобы почувствовать себя чужим в собственном доме. Бесплодная, но непобедимая лихорадка мира разведки, живым символом которой выступал Арчи, снова охватила его, и Поль винил себя за это.

Старая мастерская, которая служила ему квартирой, была окружена галереей и не имела перегородок. Огромный холодильник со стеклянной дверцей стоял внизу в самом центре комнаты. Поль вынул оттуда баночку колы. По-прежнему не зажигая света, он обошел привычный мир своего дома. Стол для пинг-понга, боксерские груши, книги в ящике, два поставленных один на другой телевизора, которые он всегда включал одновременно. Располагавшаяся прямо тут же в углу уборная пряталась за пианино, на котором Поль никогда не играл, если не считать недели перед каждой поездкой к матери в Портленд. Он все никак не решался признаться ей, что бросил фортепиано, которому она посвятила всю жизнь.

Поль всегда спрашивал себя, не смерть ли отца привела его в армию. Другой серьезной причиной этого шага могло стать желание навеки избавиться от занятий музыкой… Уже давно он испытывал к ней отвращение. К счастью, в его жизни появилась труба, и все изменилось.

Он пересек комнату и взял инструмент, лежавший на подоконнике. Одно лишь прикосновение к нему всякий раз вызывало на лице улыбку. Поль пробежался пальцами по пистонам и машинально дунул в мундштук. Потом он сжал его губами и извлек из трубы все более громкую восходящую гамму. Последняя нота прозвучала в полную силу. Ее легко могли услышать на другом конце парка, лежавшего прямо перед окнами. Это обстоятельство и решило дело при выборе жилья. Полю было плевать на комфорт и размеры, он просто хотел иметь возможность играть на трубе в любой час дня и ночи.

Он выдул из инструмента две-три высокие ноты и заиграл любимую мелодию дикси, старую мелодию Нового Орлеана двадцатых годов. Поль поиграл полчаса и остановился. Лоб его покрылся потом, губы горели, а в глазах блестели слезы счастья. Теперь он чувствовал себя в силах зажечь свет. Он опустил общий рубильник, включавший одновременно лампы под потолком, оба телевизора и радио. Взору его предстало хаотическое нагромождение спортивной одежды, разномастных ботинок и разобранных велосипедов.

Поль включил автоответчик и разделся, чтобы принять душ. Пришло около тридцати посланий, ибо Поль никому не давал свой номер мобильного. Те, кто хотел с ним связаться, звонили сюда. Пара приятелей предлагали ему пробежаться знакомые супруги звали на годовщину свадьбы, партнер по клинике выражал озабоченность по поводу бюджета на следующий год (это было еще до визита к Арчи), Марджори уверяла, что думает о нем, директор банка напоминал о необеспеченном долге, Клавдия говорила, что не забывает его, четверо коллег сообщали о вечеринке по поводу присвоения одному из них профессорского звания, Мишель утверждала, что мечтает о нем…

Затянув полотенце на бедрах, он выключил автоответчик. К Полю вернулось забытое чувство времен его оперативной работы: ощущение чистоты и гигиены, как в душе. Тайна и собранность действовали как настоящий растворитель. Все, кроме самого существенного, немедленно исчезало, как только мозг концентрировался на деле. Дружба, конечно, возвращалась на свое непрочное место. Неприятности, к счастью, тоже, а Мишель, Клавдия и Марджори мгновенно пропадали, как люди, выпавшие за борт на полном ходу в открытом море. Это было сладостное и жестокое испытание свободой и пустотой.

Поль снова уселся в кресло. В застекленном пространстве отражались теперь его комната и он сам. Перед его глазами вставали Могадишо, Босния, чеченские горы, давно прошедшие операции. Он вдруг подумал о той, которая ему предстояла. Поль представил себе белых мышей, улепетывающих из клеток, и расхохотался.