Текст книги "Не бойся Адама"

Потом он взял трубу и изо всех сил заиграл знакомую мелодию, ускоряя темп. Звук вибрировал у него в ушах. Это был словно обращенный к джунглям зов, перелетающий с холма на холм.

Может быть, он долетит до нее.

Послесловие
Несколько слов об источниках

События, лежащие в основе романа, являются вымышленными, но, увы, не очень далекими от реальности. Они напоминают нам об опасной тенденции, заметной на каждой крупной международной конференции, посвященной будущему человечества: обвинениях в адрес бедняков, в которых видят не символ борьбы за солидарность и справедливость, а угрозу. От борьбы против бедности мы постепенно переходим к войне против бедных.

Нельзя, как я сам, проработать двадцать лет в сфере гуманитарных наук и не услышать окрашенных фатализмом высказываний. В Африке свирепствуют эпидемии, голод и войны? Что вы хотите, их слишком много. Вы уверены, что делаете доброе дело, пытаясь любой ценой их спасти? Геноцид в Руанде породил множество подобных комментариев, которые часто звучат, но редко публикуются: это перенаселенная страна, одна часть населения неизбежно будет стремиться уничтожить другую. И таких примеров множество.

Взгляд Запада на третий мир безусловно окрашен состраданием, но это человеческое чувство пробивается сквозь обломки надежд. Провал прежних моделей модернизации и растущая озабоченность проблемами безопасности ставят вопросы во все более радикальной и трагической форме: чем действительно можно помочь этим огромным массам бедняков? А может быть, их трагедия неизбежна? Не являются ли катастрофы логическим решением редко называемой своим именем проблемы перенаселенности планеты и особенно ее самых обездоленных регионов?

Мальтус не умер, а ведь именно он видел в голоде и эпидемиях «естественный» механизм регулирования численности населения, который адаптирует его к естественным ресурсам поддержания жизни.

Влияние его идей не ограничивается сферой гуманитарных наук. Они питают целый ряд современных идеологий и, в частности, экологических движений. Приведенные в этой книге цитаты абсолютно точны, включая самые чудовищные, вроде этого высказывания Вильяма Айкена: «Массовая смертность была бы вполне желательна. Спровоцировать ее – наш долг. Долг человека по отношению к окружающей среде – уменьшить нашу численность на 90 %» (Earthbound: Essays in environmental ethics, Random House, 1984).

Для французского читателя подобного рода декларации кажутся характерными только для маргинальных и безответственных групп. Экология в нашей стране привлекает симпатии множества искренних людей, ни в коей мере не разделяющих такого рода идеи. В нашей стране «нормальная» экология рядится в одежды добропорядочных политических движений, собирающих своих сторонников на улицах и использующих крохи доставшейся им власти для улучшения движения велосипедов и решения проблем переработки отходов. Даже впечатляющие акции Гринписа кажутся нам всего лишь безобидными шоу. Мы совершенно забываем, что в других странах, к примеру в Англии и Соединенных Штатах, экологические движения могут быть совершенно иными. Между тем специальные службы этих государств относятся к экотерроризму с полной серьезностью. ФБР даже считает его следующей по значению опасностью для Соединенных Штатов после исламского фундаментализма (обвинения в экотерроризме были недавно предъявлены пятнадцати активным борцам за права животных и защиту окружающей среды. См. Libération, 30-1-2006). Это мнение иногда оспаривается. Некоторые видят здесь манипулирование общественным мнением, и дискуссия продолжается. И все же наличие радикальных движений в этой области отрицать невозможно.

В их основе лежат теоретические положения, практически неизвестные во Франции. Книга Люка Ферри Le nouvel ordre écologique, Grasset, 1992, впервые привлекла внимание к целому комплексу исследований по так называемой глубокой экологии (deep ecology). Содержащаяся в них радикальная критика человека – еще одно свидетельство возрождения мальтузианской традиции. С точки зрения глубокой экологии 'Человек не есть вершина иерархии всего живого на Земле, он вписан в экосферу как часть в целое» (см. Досье канадского радио о саммите в Йоханнесбурге). Практические следствия такого подхода смыкаются с «гуманистической» озабоченностью численностью населения. Среди знаменитых «восьми тезисов глубокой экологии» норвежского философа Арне Насса есть и такой: «Расцвет человеческой жизни и культуры совместим со значительным уменьшением численности населения».

До Франции доносится лишь приглушенное эхо таких постулатов. Популярные среди публики мыслители вроде Мишеля Серра (Le contrat naturel, Flammarion, 1992) и Альбера Жакара (Cinq milliards d'hommes dans un vaisseau, Seuil, 1987) высказывают идеи, близкие к этому течению мысли, но их приятный хриплый голос и добродушный облик лишь затрудняют понимание того, как в иных условиях такие взгляды могли породить исключительную жестокость и акты терроризма.

Мне показалось, что литературный вымысел позволит мне в бесхитростной форме показать всю сложность этой проблемы и то, какое исключительное значение имеют подходы к ее решению. Многие североамериканские писатели опубликовали в последние годы произведения на эту тему (Brian Brett Coyote; David Homel, L'évangile selon Sabbitha; T. C. Boyle, Un amide la terre; NicholasEvans, La ligne départage). Все они имеют то общее, что обращены к американскому читателю, уже имеющему представление о подлинном существе радикальной экологии. Упомянем еще книгу (MichaelCrichton, Etat d'urgence, 2006), полемическая заостренность которой (дискредитация сторонников признания факта потепления климата) делает ее скорее пропагандистским сочинением.

Идея этой книги в значительной степени иная. Рассказывая о приключениях молодой француженки, замешанной в осуществление планов радикальных экологов, я хотел продемонстрировать совершенно неподготовленному читателю сущность и идеологию подобных движений. Моя книга – приключенческий роман, а не научное исследование.

Оставаясь верным духу моих предыдущих книг, я хотел не столько разложить по полочкам идеи современных экологов, сколько поразмышлять о нашем сегодняшнем отношении к третьему миру и проблеме бедности. В этом смысле мы подошли к поворотному пункту.

Целый ряд высказанных в последнее время идей привел к серьезному изменению сложившегося представления о бедных странах и появлению новой точки зрения на эту проблему, которую отстаивают многие – от радикальных экологов до американских неоконсерваторов. О переменах свидетельствует забвение прежних идеалов развития народов и призрачное торжество принципов гуманитарной помощи. Борьба без правил, которую ведут в третьем мире экономические гиганты, только усугубляет ситуацию. Появление на этой сцене новых беззастенчивых игроков, мало уважающих принципы социальной справедливости и прав человека (Китай), делает эту борьбу еще более неприглядной и приводит к игнорированию всяких этических норм во взаимоотношениях богатых и развивающихся стран с уязвимым и нередко истребляемым населением этих регионов.

Создавая роман, я опирался на огромное количество источников, перечислить которые здесь невозможно. Я ограничусь лишь перечнем некоторых фундаментальных работ, отталкиваясь от которых можно углубить познания в этой области, в частности, при помощи многочисленных посвященных этой проблематике сайтов в интернете.

Базовой работой по проблеме свободы животных остается книга Peter Singer, La Libération animale, 1993, и анализирующий юридические вопросы труд Tom Regan, The case for animal rights, 1983/.

Интересующихся глубокой экологией отсылаю к классическим книгам Rachel Carson, Silent spring, 1962 и прекрасному повествованию Aldo Leopold, Almanach d'un comte de sable, 1949. Среди более «консервативных» работ (т. е. менее радикальных и стремящихся обосновать мероприятия по охране природы, а не поставить под вопрос всю деятельность человека) можно упомянуть книгу The Quiet Crisis, 1963, Стюарта Юдолла, занимавшего ответственные посты в правительствах Кеннеди и Джонсона.

Теоретическое обоснование deep ecology относится к более позднему времени. Его можно найти у таких мыслителей, как Arne Naess (полное собрание его сочинений опубликовано в 2005 году; резюме его взглядов см. у George Sessions, Deep Ecology for the 21^st. Century, 1995) и его сотрудников и последователей вроде George Sessions и Bill Devall (сегодня сотрудник фонда deep ecology в Сан-Франциско и автор Deep Ecology: Living as if Nature Mattered, 2001). Критика современной технологии и ее опустошительного воздействия на природу была сформулирована в знаменитой работе Hans Jonas, Le principe de responsabilité. Об антигуманистической направленности этого течения философской мысли см., в частности, David Ehrenfeld, The arrogance of humanism, 1978. Джон Лавлокк обобщил эти идеи в имевшей огромный успех книге Gaia: a new look at life on earth, 1979. Количество оригинальных французских публикаций на эту тему гораздо менее впечатляюще, несмотря на значение (и плодовитость) такого автора, как Серж Латуш (Survivre au développement: de la décolonisation de l'imaginaire économique à la construction d'une société alternative, 2004. Латуш разработал концепцию сокращения роста, которая строится на необходимости изменения вектора макроэкономического развития в индустриальных странах).

Родерик Нэш разрабатывает эту проблематику в правовом ключе в работе The rights of nature: a history of environmental ethics. Стен Роув разработал концепцию «преступления против экосферы».

Осмысление сдвига от философской проблематики к обвинительному заключению против человечества является ключевым для понимания происхождения экологического насилия. Непосредственные и радикальные действия получают оправдание с того момента, когда появляется необходимость протеста против еще более ужасающих преступлений, в которых повинно человечество перед лицом других биологических видов и самой Природы. На многочисленных сайтах в интернете часто встречаются утверждения, что экотерроризм, в котором обвиняют некоторых активистов, на самом деле есть лишь ответ на «подлинный» терроризм, в котором в глобальном масштабе повинно индустриальное общество и, в более широком смысле, весь род человеческий.

Одним из вдохновителей перехода от слов к радикальным действиям стал Эдвард Эбби. Даже не будучи сторонником его идей, любому романисту приятно сознавать, что вымышленное повествование вроде The Monkey Wrench Gang, 1975, может оказать такое решающее влияние на реальную жизнь. Довольно эксцентричный рассказ о банде саботажников, написанный неподражаемым языком, стал настольной книгой для целого поколения активистов, которые воспроизводили описанные события в мельчайших деталях.

Дэйв Форман, основатель ассоциации Earth First, считает себя последователем Эдварда Эбби, что видно даже из названия его книги: Ecodefence. A field guide to monkeywrenching, 1993. Основатели другого движения, сконцентрировавшегося на вопросах ядерной энергетики и сохранения морей, тоже не поскупились на подробности о своей жизни. В этом отношении одной из наиболее интересных книг кажется мне Warriors of the rainbow Пола Уотсона, повествующая о зарождении организации Гринпис. Сам Пол Уотсон вышел из этой организации, полагая, что следует перейти к более наступательным действиям. Он «прославился», потопив португальское китобойное судно. В его книге Ocean Warrior, my battle to end the illegal slaughter on the high seas, 1994, нередко встречаются упоминания о войне и сражении, что весьма характерно для организаций, появившихся на свет в начале восьмидесятых годов. «Новые хищники», придуманные нами для этого романа, лишь доводят до логического конца подобную линию поведения. С того момента, как род человеческий начинает считаться виновным и достойным возмездия, все становится возможным. Единственной переменной величиной оказывается масштаб планируемых действий.

Введя в свое повествование холеру, я нарушил все каноны современного технологического романа: этот несчастный вибрион сейчас совершенно вышел из моды. Между тем все, кто и сегодня посвящает ему жизнь, говорят о нем со страстью. Я бы хотел выразить благодарность профессору Додену и особенно профессору Жан-Мишелю Фурнье, главе отделения холеры и вибрионов Института Пастера в Париже. Благодаря его помощи я смог проникнуть в святая святых исследований холеры и сделать мои описания лабораторий полностью соответствующими реальности.

И, наконец, поскольку я придал этой книге форму шпионского романа, мне хочется поблагодарить всех, кто помог мне прикоснуться к этому тайному и постоянно меняющемуся миру. Особой благодарности заслуживает мой друг сэр Рональд Грирсон, бывший глава британских спецслужб. Этот человек несравненно более сложен и благороден, чем Арчибальд из романа, хотя в чем-то я сделал их схожими. Многие агенты, которых я знал, занимаясь операциями по поддержанию мира в министерстве обороны, сегодня оставили службу. Во Франции, как и во всем остальном мире, разведывательная деятельность все более приватизируется. Я хотел отразить этот процесс, описав в книге несуществующее, но весьма схожее с реальными организациями агентство в Провиденсе.

Медицинские и биологические вопросы постепенно приобретают все большее значение в этом новом мире разведки, что вряд ли сулит нам спокойное будущее.